Арбатские

Где-то в самой гуще событий затесалась и первая смена, случившаяся ещё до подписания трудового договора. Она не сильно отпечаталась в моей памяти, потому что были дни и хуже. Но, как и любое событие, случающееся впервые, самая наипервейшая рабочая смена приятных ощущений лично мне не принесла. Была боль, был пот, слёзы, унижение, мольбы сквозь стиснутые зубы, чтоб это поскорее закончилось. В одно воскресное утро я оказалась на Арбате, когда тот был ещё пуст ‒ по улице ездила только машина с щётками, собиравшая мусор, оставшийся после ночи гуляний футбольных фанатов. Особой необходимости в этой машине не было, потому что весь мусор смыл хлеставший, как из ведра, дождь; воды, без преувеличения, было по щиколотку. Все здравомыслящие люди, которым не нужно было в этот день на работу, находили, чем занять воскресенье, не выходя на улицу; однако на работников многочисленных арбатских кафе эта логика не распространялась ‒ мало ли, в любой момент могли появиться какие-нибудь туристы или фанаты, которым и море по колено. Я сверилась с адресом на промокшем насквозь клочке бумаги и между сувенирными магазинами увидела цель своего маршрута ‒ большую витрину, через которую виднелись аккуратно выложенные круассаны, булочки и пирожные. Всё было красиво подсвечено, и игравшие на сладких боках и складочках выпечки отблески безжалостно терзали чувство голода. За мной бесшумно закрылась дверь, и только потянувший с улицы промозглый, пропитанный дождём сквозняк, заставил находившихся в кафе людей обернуться и на все лады пожелать мне доброго утра. Судя по лицу стоявшей за баром низкорослой девушки с кепкой, надвинутой на самые брови, утро было действительно добрым. Тощий и долговязый молодой человек, чинно перебиравший салфетки неестественно тонкими пальцами, неторопливо поднял голову и по светло-карим глазам можно было понять, что это утро могло быть и лучше. Тем не менее, голос его не дрогнул, и он с ленивой обходительностью всё же пожелал доброго утра. Затем он с элегантностью танцора вытянул несколько меню из общей кипы и указал на свободные столики, одним взглядом предлагая пройти и выбрать место. ‒ Извините, я бы с радостью, но мне бы на пробную смену попасть. ‒ О, это ко мне, ‒ присвистнула сидевшая за одним из столиков девушка и бодрой походкой подошла ко мне и без особого интереса окинула меня взглядом. ‒ Ты у нас … ‒ Санни. ‒ Класс, а я Катя. Я менеджер, в ресторанном бизнесе уже три года, не кусаюсь, если только сильно не разозлить. У тебя сегодня первая смена, она может показаться ужасной… ‒ Самое худшее ещё впереди, ‒ замогильным тоном произнёс официант, вернувшийся к скручиванию салфеток в треугольники. ‒ Всякое бывает, в общем, ‒ кивнула Катя. ‒ Но пугаться не стоит, команда у нас хорошая, и если что ‒ тебе помогут. Сегодня ты работаешь до двух часов дня, просто посмотришь, что у нас как устроено, сильно сложных заданий тебе давать не будут, ну, максимум ‒ хлеб нарезать и чай заварить, и хватит с тебя. Со следующей смены к тебе приставят наставника, и тогда пойдёт жара. ‒ Наставницей будет Даша? ‒ спросила девушка-бариста, перегнувшись через стойку. С её плоского румяного лица не сходила ребячливая улыбка. ‒ Ну, скорее всего. ‒ Ох, хорошо, ‒ кивнула она и скрылась за баром. Катя снова повернулась ко мне. ‒ Это Альфи, она сегодня бариста, будешь помогать ей. Она всё знает, всё помнит, тебе реально повезло, потому что будь здесь кто-нибудь, сама-потом-поймёшь-кто-ещё, начался бы кавардак. ‒ Хорошо, ‒ кивнула я. ‒ Тогда переодевайся и за работу. Пожалуй, мне реально повезло в тот день, потому что дождь стоял стеной ещё несколько часов, отпугивая потенциальных гостей от посещения кафе во время моей первой смены. За это время только один или два человека всё же заходили в кофейню, просили кофе или что-нибудь по меню ‒ их тут же подхватывали Альфи или официант Ваня, коротко кивая мне с намёком, чтоб я смотрела и училась. Чтоб я не создавала неблагоприятный вид ленивого сотрудника, мне вручили тряпку и приказали оттирать барную стойку и витрины, потом предложили пройтись тряпкой ещё и по кофемашине и соковыжималкам хотя бы снаружи. ‒ Их нужно мыть максимально часто, это положительно влияет на качество предоставляемых кофе и фрэшей, ‒ как по бумажке декламировала Катя, а потом подмигивала. ‒ Но вообще обычно мы делаем это перед закрытием. Либо в такие дни, когда в кафе нет ни-ко-го. ‒ И часто у вас такие дни? ‒ поинтересовалась я в попытках поддержать беседу. Ответом было едко выдохнутое «ха» откуда-то со стороны Вани. — Сегодня просто день такой. Но это даже неплохо, — хмыкнула Катя. — Меньше шансов, что ты испугаешься и попробуешь сбежать. Мы поговорили ещё немного. Катя в очередной раз объяснила мне, из чего складывается зарплата, как выставляются смены и удастся ли мне совмещать работу с начинавшейся в сентябре учебой. Бодрым голосом Катя рассказывала, что возможно всё, главное только написать аттестационную работу и не забывать промывать кофемашины. Ну и со сдачей внимательной быть. Одним словом, она обнадёживала меня, как могла. Пару раз, несмотря на погоду, заходили постоянные гости, которых в кафе уже знали в лицо. Мужчина в толстых квадратных очках молча положил на стойку двести рублей и уставился на меня разгоравшимся от нетерпения взглядом. — Продавайте уже побыстрее, — сказал он сквозь плотно сжатые зубы, барабаня пальцами по ручке телефона. — Конечно, что для Вас? — решила уточнить я. — Как обычно, — с подчёркнутой деликатностью отрезал мужчина. — Я прошу Вас, быстрее. — Извините, я первый день… — Ничего запомнить не могут, — фыркнул он и потянул руку, чтоб забрать брошенные им же на бар купюры, как вдруг выскочила ушедшая на обеденный перерыв Альфи и, опередив его, схватила деньги и бросила в кассу, на ходу говоря куда-то в воздух. — Половинка пшеничного бездрожжевого, нарезать. Чай, кофе, круассан, эклер или средств с собой? — и улыбнулась. Мужчина только нервно двинул челюстью и отвернулся в сторону окна. Альфи указала мне на нож и караваи хлеба, выставленные на полках над баром. Ловким движением ноги моя напарница выудила из-под стойки лестницу и жестом пригласила меня залезть на неё. — Наконец-то нам прислали кого-то высокого, чтоб хлеб с полок доставать, — улыбнулась Альфи, глядя, как я снимаю с высоты двух метров каравай, оказавшийся неожиданно тяжёлым. Напарница уловила моё выражение лица. — Да, а теперь посмотри, сколько их. Когда приезжает поставка, мы это всё расставляем сами… — Это ужасно трогательно, — вмешался мужчина. — Но я сейчас уйду. Отрезанную половину каравая Альфи засунула в огромную хлеборезка, стоявшую на подоконнике. Эта адская машина шумела, как танковый взвод, от работавших ножей во все стороны летели крошки, но спустя несколько недель работы в ней можно было найти небольшую отдушину, потому что ничто не успокаивало так, как представление, что это не два килограмма хлеба под прессом едут навстречу ходящим ходуном ножам, а что-нибудь голова. Мужчина, ставший счастливым обладателем нарезанной «половинки пшеничного», поспешно покинул кафе и, кажется, потихоньку втянул дождь с собой. К часу дня тучи стали расходиться. До конца пробной смены оставалось всего каких-то два часа. Катя даже думала отпустить меня пораньше, потому что работы, как таковой, не было. Пару раз меня попросили насыпать чай в чайник и залить кипятком — этим мой функционал ограничивался. Под конец я даже убедила себя, что все не так уж плохо и до конца лета подобная работа более чем сойдёт, пусть даже и без чаевых. Как вдруг из-за облаков, заволакивает их небо уже который день, вышло солнце, и вместе с дневным светом кафе заполнили люди, казалось, сидевшие под каждым камнем мостовой в ожидании своего часа. В мгновение ока кафе оказалось забито под завязку, а перед баром выстроилась очередь из двадцати человек, нестройным хором требовавшая хлеба и кофе, и пирожные, и с собой, и на вынос, и желательно рассчитать на месте, и, да, оформите, пожалуйста, нам клиентскую карточку. Альфи превратилась в мечущийся по четырем квадратным метрам бара вихрь, размахивая руками, она пыталась одновременно успеть всё, и ей это даже удавалось. Помогать ей, не мешаясь под ногами, было сложно. К тому же под боком у меня неожиданно выскочила Катя и, поправив на мне кепку, всё тем же бодрым голосом спросила: — Ну ты как, держишься? — Ну, да. — Главное, не поддаваться панике. Это всего лишь запара, она пройдёт, главное.. ДА ВАШУ МАТЬ ГДЕ ВСЕ ЛАЙМЫ? — и, хлопнув дверцей шкафчика для фруктов, Катя скрылась в недрах кафе. Толпа притихла, видимо, желая выяснить судьбу блудных лаймов. И над их головами пронеслось ленивое Ванино: — Девчонки, там три капуча уже сто лет висят, можете побыстрее? И собравшиеся перед баром гости согласно вторили: «быстрее, быстрее, быстрее». … По результатам смены пользы от меня было больше, чем вреда. К тому же оказалось, что я была одной из немногих на территории кафе, кто мог более-менее свободно изъясняться на иностранных языках. Поэтому мне великодушно разрешили остаться.