please enough.

— Просто это не то, что бы… Это… — я пытаюсь подобрать слова, но, как назло, совершенно ничего не лезет в голову. Все мысли сразу просто взяли и пропали. — Что у тебя за привычка вечно оправдываться? Всё хорошо сейчас. Мы не сделали ничего, чему можно бы было искать сейчас оправдание. — Чейз отстраняется и смотрит на меня сверху. Его глаза выглядят убедительно, и я сдаюсь — никаких извинений и мыслей о том, что я опять в чем-то провинилась. Если мы и виноваты, то виноваты оба. Мне нечего ответить и нечего больше сказать. Этот момент вовсе не требовал слов — достаточно было просто сидеть рядом и изредка поглядывать друг на друга. И можно было, ничего не делая, насладиться этим, возможно, единственным моментом, когда я была с кем-то так сильно рядом. Слыша биение не только своего сердца, но и сердца другого человека. В такие мгновения даже забываешь о своём эгоизме и о том, что в этом мире есть другие люди, кроме тебя. Что они тоже живут и чувствуют. И у них тоже есть свои проблемы, некоторые переживания, счастливые мгновения и бессонные ночи. Что каждый может, смотря на белый свет луны, задуматься о том, каково там, в космосе. Что за пределами наших знаний? Может, там что-то очень важное — и что за этой границей? Чейз — единственный, кто мог понять Авери, когда она задавала подобные вопросы; всё-таки Ноен был настроен более скептически — не до того, конечно, что Земля вообще-то плоская и стоит на трёх слонах, — но по большей части Юбэнксу было наплевать. Ему бы только самому спастись. — И всё-таки, Авери… — Хадсон складывает ладони на моих коленях, а выражение его лица вмиг сменяется на серьёзную сосредоточенность. — Мы здесь явно не за этим. Вот чёрт, Хадсон. Вдох-выдох. Ещё раз. Ещё десять раз и можно будет уверенно смотреть на брюнета. Немного успокоиться и всё наладится. — Говори, не я это начала, — нервно сглатываю и пальцем нащупываю на запястье противоположной руки серебряный браслет и время от времени нервно его подёргиваю. Начала это как раз я. — Ма-аленькая, — Чейз коротко посмеивается глубоким, низким смехом, но я не понимаю. Не вижу поводов для веселья, мистер Хадсон. — Но началось-то это всё из-за твоей гребаной симпатии к Юбэнксу. Не так ли? — Парень не выглядит так, как будто решил пошутить. Он знает, и это ужасно. Он всё-всё понимал и понимает. Глупое было решение — не давать о чём-либо знать Чейзу. — От тебя вообще реально что-то скрывать? — Я зачем-то пытаюсь посмеяться. В такой-то момент. — Я очень жалею. Каждый раз когда замечаю тебя не с нами, не в нашей компании, я вспоминаю, что это моих рук дело. Я поступила по-идиотски, но осознала это слишком много времени спустя… Я не хотела, понятно? Я тогда не хотела, чтобы это закончилось именно там и именно так. Если тебе интересно — я не могла смотреть на то, как ты добивал и добивал Ноена — он тебя хоть раз тронул? Если да, то я не помню этого. В тот день я и не подумала, что может что-то измениться так сильно в наших жизнях только из-за моих дурацких слов. Ты виноват тоже… — я уже не пыталась никуда смотреть, просто иногда проводила ладонью по щеке, под глазами, вытирая лившиеся слёзы — с каждой секундой их становилось всё больше, но я не обращала на них внимание. Голос дрожал и срывался. Раз уж на то пошло, то я хочу сказать всё, Хадсон. — Ты сказал, что считаешь себя не виновным во всём, что произошло? Но виноваты мы все — втроём — в одинаковой степени. Ноен, ты, и я. Я не знаю, как вы, но я хотела сделать так, чтобы ситуация решилась и всё было хорошо, но что-то пошло совсем не так и вышло то, что вышло. Мы дружили на тот момент чертовых лет 13 — всё детство, вся начальная школа и что вы вытворили? Что ты вытворил? Ты, конкретно ты, Хадсон. Куда ты полез? Зачем тебе надо было избивать Юбэнкса, если все мы знали, что Синтию ты — буквально — ни во что не ставишь и тебе, по большому счёту, плевать на то, с кем она спит. Кроме тебя. Да мы всё о ней знаем и понимали. Понимали, что она тебе не нужна, — она, конечно, тебе нравилась в первую, возможно, неделю — но потом, скорее всего, надоела, как всегда. Я не знаю, что с тобой произошло тогда, когда она тебе позвонила — ты был зол или растерялся — но почему-то злился не на неё. И всё-таки я думаю, если ты хочешь знать, что это была провокация. Сначала Ноена, потом тебя. Я ставлю миллион на то, что Синтия хотела зачем-то избавиться от Ноена. Чтобы он исчез из твоего круга общения. Может он ей не сильно нравился? В любом случае, я понятия не имею и не берусь угадывать. Но что ты сам решил сделать? Пойти и проучить его? Но я до сих пор помню эти синие, с отблесками звёздного неба, глаза, налитые яростью. Злостью. Могу ли я что-то упускать? Чего-то не знать? — Или может дело было в чём-то другом? Не в Синтии? Или что-то тебя окончательно добило — как катализатор. О чём вы не говорили мне? Умалчивают о чём-то важном. Что между ними могло произойти до того, как Ноен явился к Синтии домой? — Авери, это не то, что ты должна знать. Тебе не хочется это слышать и я не буду долго отговаривать тебя от идеи узнать. Мы с тобой довольно долго, — на лице Хадсона мелькнула улыбка, — не разговаривали и не виделись, но я могу сказать, что знаю тебя. Нет, не знаешь. — Да и не надо знать человека так же хорошо, чтобы понимать — если кому-то запрещать что-либо говорить или делать, то он всё равно сделает — и, скорее всего тогда, когда ты этого не будешь ожидать. Просто подумай о том, что я не хочу, чтобы ты что-то узнавала. Я не могу тебе запретить. — Чейз разводит руками в стороны. Что у вас за тайны от меня? Когда это появилось? Они скрывают что-то вдвоём и я могла бы спросить у Ноена — а нет ли чего-то такого в его голове, чего я могу не знать, но тогда он, скорее всего, сразу догадается, что я не сама до такого додумалась. И, конечно, поймёт, что я связывалась с Чейзом. — Мне не нравится, что люди, у которых вообще не должно быть никаких от меня секретов, не рассказывают мне какую-то важную вещь. Мне понятно, почему Чейз может не говорить мне. Мы не знакомы сейчас. Я могу пробовать его возвращать, но парня, сидящего рядом, я знаю лишь отчасти — может, только на тридцать процентов и это весьма и весьма странно — ведь знакома-то я с ним больше даже десяти лет. Одновременно знать человека и понятия не иметь о том, что он из себя представляет — казалось бы, такое может быть возможно только с теми людьми, которые учатся, например, с тобой в одном классе, но близко вы никогда не общались — хоть вы будете одноклассниками всю школьную жизнь, вы можете не знать друг о друге ничего, кроме имени, фамилии и возраста (да и то иногда приблизительного). Вы вряд ли вспоминаете таких людей, когда думаете, кого не было сегодня в школе. Вы вряд ли вспомните их через год — если не приложить усилий. Те, с кем не было никаких общих воспоминаний, всегда меркнут быстрее чем те, кто повлиял на ваши эмоции — те, с кем вы делили радость и грусть, счастье и тревогу. Память не держится за ненужных людей. За Хадсона я держалась всегда и хотела, чтобы сейчас он стал мне так же близок, как и был раньше. Сколько бы времени ни прошло, мы не отпускаем тех, к кому привыкла душа. Кто видел одно небо вместе с тобой, когда подошёл ночью к окну в комнате. Кто сидел рядом и зачитывал вслух результат теста из журнала, который ты только что прошла. Приносил мамино печенье и угощал тебя им каждый день. — Я не хотела тебе того говорить, — я говорю полушепотом и сначала думаю, что Чейз не расслышал. Опять чувствую как глаза щиплет и усиленно моргаю, чтобы не дать себе снова резреветься. — Я не хотела чтобы из-за моих слов всё получилось так. Так неудачно, так чертовски плохо. Я не хотела чтобы ты уходил никогда… Но тогда встала на сторону Ноена… Да, ты прав, он нравится мне давно. Нравится. Я никому этого не говорила и не собиралась. — Тебе не стоило сообщать о том, о чём догадывались уже, кажется, все в школе. — Так же тихо и монотонно произносит брюнет. Я вскидываю вверх брови, но, кажется, Чейз считает ненужным объяснения. — Только слепой, наверное, не понял. Хотя даже и он мог об этом услышать. А глухой тогда увидеть… — парень задумывается на мгновение, но затем заключает, — в итоге, каждый человек мог понять, что ты не так уж и ровно дышишь, когда рядом с тобой находится Ноен. Только разве что глухонемые не в теме, — Хадсон улыбается, но я ничего смешного в этом не вижу. — Хадсон, должно быть, в твоей голове это звучало смешнее? — Так и звучало. Прекращай умничать. Лучше бы ты мне объяснила, как докатилась до такого, что мальчик, с которым ты общаешься с первого класса, стал объектом твоих воздыханий? — Его гребаная ухмылка не даёт мне спокойно размышлять. Как и тупые и неуместные вопросы. — Всё-таки моя подруга влюбилась в моего лучшего друга, — почему Чейз не употреблял слово «бывшие» мне непонятно, — я должен узнать об этом немного подробнее, милая, — Чейз уже, скорее, по-дружески, обнимает меня за плечи и похлопывает пару раз. — Боже, Чейз, вы все всё неправильно поняли! — Я смущаюсь, когда он снисходительно улыбается и смотрит на меня с глупой улыбкой. Резко поднимаюсь с кровати, на которой мы сидим вместе, и практически сбегаю из этой комнаты, где произошло слишком много событий для одного вечера. — Эй, стой. Авери, — Хадсон тянет меня за локоть назад и я снова оказываюсь в его руках. — Куда ты так спешишь? Я тебя смутил? Прости, я не хочу чтобы ты сейчас просто убежала и не пообещала написать мне в снепчате пожелания для хорошего сна. Пообещаешь? — Брюнет протягивает ладонь к моему лицу и отодвигает пряди волос так, чтобы видеть глаза. — Хадсон, ты опять за своё?.. — Я сощуриваю глаза, смотря прямо на него и, воспользовавшись секудным замешательством парня, легко выворачиваюсь и всё-таки дотрагиваюсь до ручки двери. Чейз выходит за мной и идёт по коридору рядом. Вечеринка в разгаре — кажется, стало даже больше людей чем тогда, когда мы только пришли. Клянусь, прошло не больше часа с момента начала нашего с Чейзом разговора. — Авери, если быть честным, то я… — брюнет решает самостоятельно продолжить диалог, когда мы проходим мимо комнаты, в которой, вероятно, может быть Юбэнкс. Ноен может сидеть в этой комнате хоть до утра, а может выйти, по иронии судьбы, прямо в эту минуту — когда вместе со мной мимо двери идёт Хадсон. — Если быть честным, я очень рад, что наш разговор состоялся и прошёл почти без происшествий. Я думал, ты взбесишься ещё тогда, когда только подошёл к тебе. А я думала, что ты накинешься на меня с оскорблениями и будешь орать, что я испортила тебе жизнь, лишила лучшего друга и всё такое. — Прости ещё раз. Я правда не хотела говорить то, что сказала тогда. — Проехали, милая, — Чейз придерживает меня за руку, когда мы спускаемся по крутой лестнице и оказываемся среди около сотни людей в центре зала. Я оглядываюсь вокруг, а рядом всё ещё стоит Хадсон. Больше всего мне не хотелось сейчас здесь обнаружить Юбэнкса, который бы увидел нас вдвоём. Никого знакомого не обнаружив, я поворачиваюсь к Чейзу и замечаю, что его взгляд застыл. Выражение лица поменялось. Глубоко вдыхая воздух и прикрывая глаза я уже понимаю, что произошло. Медленно прослеживаю траекторию взгляда Чейза и замечаю буквально в пяти метрах от нас фигуру человека. Светлые волосы. Высокий парень. Юбэнкс. Внезапно он поворачивается, улыбаясь. Но улыбка пропадает с его лица, когда он замечает взгляд Хадсона. А потом смотрит на меня.