please enough.

Сам не знал, какой чёрт его дёрнул попереться в гости к Авери, не предупредив её о визите — мастер принятия гениальных решений, Ноен Юбэнкс устало плёлся вдоль тротуара, поглядывая мельком в окна соседских домов, хотя интересного в жизни других людей было мало. Он всё шёл, то размышляя о недавней очной ставке с Хадсоном, то находясь в полнейшем непонимании того, что вообще с ним происходит. С ним, с Авери, да даже с Чейзом. Что с ними начало происходить? Как это началось, что к этому, в конце концов, привело? Они все потерялись. Так сильно потерялись, что теперь даже не представляли, возможно ли вообще найти пути для того, чтобы выбраться из этой чреды полнейшего дерьма в жизни. Оставалось только каждый день возмущаться и спрашивать у стены напротив тебя — за что мне всё это? Только спрашивать и продолжать вести себя как обычно, не меняя совершенно ничего каждую ночь смотреть в потолок и иногда останавливать поток слёз, которые, должно быть, уже давно рвутся наружу, которые каждый день надо тщательно скрывать и контролировать — никто никогда не увидит всех настоящих эмоций, это факт. Как и то, что никто и никогда не увидит, что за выражением абсолютного безразличия и холодного спокойствия на самом деле чувствует Ноен Юбэнкс. Рука потянулась к внутреннему карману джинсовой куртки, в котором обыкновенно лежала такая привычная пачка сигарет. О своём маленьком увлечении никотином Юбэнкс, разумеется, не говорил подруге — иначе что бы она о нём, в конце концов, думала? Несчастный психопат, настроение которого сменяется за одну секунду, как и все принятые им решения, которые через день становятся недействительными — и теперь не только изредка выпивает, но ещё курит. Где-то в своей голове Ноен считал, что курение совершенно не красит его как человека, и ничего хорошего не будет, пока он уязвим перед такими вещами, как вредные привычки — но, с другой стороны, он не пристрастился к наркотикам. Хотя это был весьма печальный опыт. Из помятой, за несколько дней пришедшей в негодное состояние пачки, блондин одним движением вытянул сигарету и у себя во рту зажал её зубами, пока в кармане брюк искал малюсенькую зажигалку. Справившись с задачей, большим пальцем чиркнул по колёсику, приводя в движение посредственный механизм и два миллиметра огня мгновенно вспыхнули перед лицом блондина. Поднося зажигалку к устроившейся между губ сигарете, Юбэнкс почувствовал приятное тепло, за долю секунды коснувшееся кончика носа и совсем чуть-чуть обдавшее холодные щеки парня. Вдыхая воздух вместе с тлеющим пеплом, Ноен расслабился и облокотился спиной о ближайший забор, попеременно затягиваясь небольшим количеством табака и выдыхая едкий, приятно просачивающийся внутрь тела дым. На улице было уже светло, но всё ещё пусто — слишком рано и для пробуждения, и для пробежек мнимых спортсменов. Да и таких, как Ноен, — всю ночь не спавших, немного перебравших с алкоголем беззаботных романтиков тоже не было видно. Признаться честно, их и не было никогда. Каждый шорох веток можно было прекрасно услышать, даже если он раздался в ста пятидесяти метрах от местонахождения самого Ноена. Юбэнкс не так сильно прислушивался, когда отчётливо услышал равномерно приближающиеся шаги с другой стороны улицы — он находился в определённой безопасности, потому что отсюда его бы никто не заметил. По звуку, долетающему до уха Ноена, можно было понять — человек движется расслабленно, но шаги его твёрдые и вполне мужские. Персонаж, готовый вот-вот встать перед блондином, почему-то затих, — но Ноен понял, что он повернул, видимо, на один из участков. Едва слышно выдохнув, Юбэнкс снова затянулся, выдохнул дым и бросил окурок себе под ноги, аккуратно ступив на него подошвой кроссовок. Ноен достал ещё одну тонкую палочку, готовую убить всего тебя изнутри, и точно так же, как и в первый раз, зажёг сигарету, — но только сейчас стараясь не сильно шуметь, потому что ничего, что могло бы сказать, что человек зашёл в дом или делся куда-то дальше нескольких метров, не обозначало отсутствие кого-то, кроме Ноена, сейчас на данном участке земли. Ноен Юбэнкс всё ещё стоял у забора, мелко и часто дыша, иногда в перерывах втягивая в лёгкие горький дым, и думал о своих проблемах. Он почти отвлёкся от случайного чьего-то раннего гостя и теперь не вслушивался в пространственную пустоту, в это тихое весеннее утро. Но когда тишину нарушил чей-то голос, Юбэнкс насторожился. Нет, конечно он не любил подслушивать, следить за чьей-либо жизнью и всё такое, но в данный момент он вдруг выявил, что находится буквально в одном повороте от дома Авери. И тишину разрезал именно голос этой девочки. Грустный, голос от которого внутри всё переворачивается, полный слёз и огромной, выедающей всё внутри, огромной катастрофической боли. Свободная ладонь Ноена сразу же потянулась к груди, к месту, где обыкновенно расположено сердце — когда парень нечаянно услышал то, что говорит девушка… В груди по-настоящему ёкнуло. Сердце закололо, это было практически нетерпимо, — и с каждым словом, с каждым всхлипом Авери, с каждым выдавленным ей словом… Становилось хуже и хуже. Ноен всё мотал головой, так, как будто его и правда мог кто-то видеть — он будто хотел сказать, что это всё не его вина. Но виноват был только один. — Чейз, боже, прости меня, — Чейз Хадсон. Какого хера снова с ней рядом Чейз Хадсон? Когда ей так нужен кто-то, с ней рядом постоянно грёбаный Хадсон! Юбэнкс, конечно, глубоко внутри понимал, что сам остранял себя от Авери с каждым днём всё больше, и даже сегодня… Если бы он немного подумал, если бы понял наперёд, что его подруге, которая ему уже лет десять почти как родная сестра, может быть сегодня, сейчас так тяжело, он бы обязательно был там, рядом с ней. Он, а не Хадсон. — Мне так не хватало тебя всё это время. Не хватало твоей дружеской поддержки… Глупых, но всегда смешных шуток. Мне так не хватало тебя, Чейз Хадсон… — с каждым словом Авери о том, что Хадсон никогда не исчезал из её внутреннего пространства, что он никогда не был стёрт её памятью, и что он всегда находился в её мыслях и всегда был где-то около, будто бы добивали Юбэнкса. Он слышал то, чего определённо не должен был знать. Юбэнкс уже будто находился в другом пространстве — он не обращал внимание на предметы вокруг себя, на окружающую его обстановку — он как будто остался в этом мире один, наедине только с громкоговорителем, звук которого проникает до самой души, оглушая своими словами парня. Этот динамик говорил голосом Хадсона. — Ты поступила правильно — ты защитила человека, которого любила. Которого, как я понимаю, любишь и сейчас. И я ни за что тебя не осуждаю. Человека, которого… Любишь? Никаких слов, ни одного слова не нашлось в голове Ноена, чтобы хоть каким-нибудь образом назвать то состояние, в котором он пребывал в данный момент. Такого слова вообще ни в одном языке не было. Но Ноен, аккуратно скользя спиной по твёрдой, неприятно шершавой поверхности забора, стараясь не выронить из руки сигарету, всё ещё вслушивался в голос Авери, в котором нельзя было услышать ни капли обыкновенной для девушки радости — сплошная боль и отчаяние. Страдание. Кто был виноват в том, что ни один из парней не смог правильно сдержать данное слово, не допустить причинение Авери вреда? Виноваты были все, и теперь вместе пожинали плоды своей неоправданной тупости. И, кажется, Ноен был виновен в самой большей степени. Какое решение здесь было наиболее оптимальным? Оставить всё как есть, развернуться и идти домой, но… Как сейчас можно было оставить Авери только наедине с Хадсоном? Пусть Ноен сейчас всё испортит и Авери станет его ненавидеть, но Юбэнкс не допустит того, чтобы девушка сейчас осталась только с Чейзом. Вдохнув поглубже воздух и аккуратно потушив об асфальт недокуренную сигарету, Ноен поднялся и ступил пару шагов, прежде чем, ещё раз обдумав свою речь, двинулся по направлению к крыльцу дома Авери. Она почувствует запах сигарет и скажет идти домой. Скажет, что не хочет его больше видеть. Но он, конечно, никуда не пойдёт и будет стоять прямо тут, пока не удостоверится, что Хадсон ушёл и девушка в безопасности. Выходя из-за угла, парень, скорее, не ожидал увидеть на ступенях перед входом в дом сначала лицо Чейза Хадсона, который плавно водил своей ладонью по спине девушки, а второй обнимал за талию. Её же лица видно не было — и поэтому сейчас он не мог смотреть ей в глаза, для того чтобы взглядом выразить своё отношение к данной ситуации. Даже в такой момент Юбэнкс оставался эгоистом. Губы Ноена растянулись в какой-то хищной улыбке. Он подошел поближе и встал прямо напротив Хадсона, когда тот молча следил за движениями блондина, некогда своего лучшего друга. — Привет, — с некоторым укором в интонации произносит Ноен, и почему-то очень жалеет, что сейчас не настолько сильно пьян, каким мог бы быть. Он смотрит на Авери, которая медленно, с некоторым страхом поворачивает голову и сначала вопросительный взгляд девушки упирается в лицо Хадсона — как будто она проверяет, не подстава ли это; знал ли Чейз, что Ноен сюда заявится прямо сейчас. Всё, что делает Юбэнкс — наблюдает. Брюнет качает головой, и Авери, в конце концов, до конца поворачивается. Её губы немного приоткрыты, как бывает, когда происходит то, чего не очень сильно ждёшь; глаза раскрыты почти полностью и в них сразу же скапливаются слёзы, — Авери видит в выражении лица Юбэнкса понимание. Он знает, о чём здесь говорили. — Не помешал? — блондин говорит совершенно будничным тоном, слегка усмехаясь. Как будто ничего не знал, не слышал. Но его лицо говорит обратное, и Авери это видит. Хадсон поднимается, придерживая Авери за плечи, не давая ей встать. — Как… Как много ты слышал, Ноен? — девушка еле-еле проговаривает эту фразу, очень тихо, поджимая губы и опуская сразу же глаза. Её руки сжаты в замок, она совершенно потеряна. Худшая из вещей случилась здесь, сейчас. — Я не хочу врать тебе, честно. Я слышал некоторые фразы, не все, но мне хватило для полного понимания картины ситуации. Теперь было вполне объяснимо, как распределены позиции в дружбе этих ребят: Авери питает определённые чувства к Ноену, Чейз — к Авери, Ноен — у Ноена всё ещё есть девушка, с которой он недавно говорил. Вряд ли Юбэнкс бы определил, что у Хадсона на самом деле могут существовать человеческие чувства, если бы не подслушанный так случайно разговор. И теперь было вполне понятно, почему все девушки Чейза были в большинстве случаев одноразовые. Авери улыбается, и её лицо искажается — это была не добрая улыбка, не счастливая — она была скорее нервная, с жутким осознанием того, насколько за несколько минут у девушки поменялись отношения и с Хадсоном, и с Юбэнксом. Авери закрывает лицо руками и, покачивая головой, встаёт прямо глядя в лицо Ноена. — Если хочешь знать… Мне сказать нечего. Ничего больше не объясняя, девушка скрывается за дверью собственного дома. Снова убегая от проблем. — Я бы сказал, что это ты виноват, — Хадсон, пряча руки в карманах, равняется с Ноеном и смотрит в его глаза — давно забытые синие глаза, в которых ничуть не меньше тупой, ноющей боли, объединяющий всех троих ребят вместе, — если бы не был виноват точно так же.