please enough.

Несколько минут парни просто молчат, скорее от отсутствия должных тем для разговора, но эту звенящую тишину кто-то просто обязан был прервать. Ноен, не особо интересуясь парнем напротив себя, теребит замочек на молнии, а на его лице можно разглядеть ехидную ухмылку, которой, в теории, быть не должно, если твоя подруга чувствует себя абсолютно выжатой и разбитой. — Юбэнкс? Ты адекватный? — Чейз напрягается, чтобы незаметно посмотреть на Ноена, и, наконец, понимает выражение лица блондина. — Тебе смешно, когда Авери в таком состоянии? Насколько я знаю, последние несколько лет рядом с этой девчонкой был именно ты, и она для тебя должна быть одной из самых дорогих тебе людей, а ты просто стоишь и тупо ржёшь. Тебе самому не надоело? Ноен поднимает на Хадсона глаза, в которых смешано много эмоций — презрения, злости, грусти, насмешки, иронии — и, наверное, сам не понимает, какое из чувств сейчас доминирует. Честно говоря, он и сам не знает, что это такое — но ему не может быть жаль Авери, ему не хочется её жалеть. Не понятно почему, но сейчас Ноен хотел бы просто развернуться и уйти — вместо того, чтобы зайти к девушке в дом, пройти в её комнату и как бы то ни было, но успокоить её. — Что мне должно было надоесть? — В ситуациях, когда нужно принимать серьёзные решения или поступать по-человечески, Ноен автоматически выключался — перегорал, и все правильные действия, которые были в голове минут пять назад, просто взяли и испарились. Ноену, как и Авери, хотелось только убежать, спрятаться и больше никогда не быть ни у кого на виду. Не делать ошибок, не поступать неправильно — изолироваться от всех, прекратить, в какой-то степени, существовать. — Я не хочу ощущать это идиотское чувство вины перед тобой. Мне больше не важно, что ты обо мне думаешь, мне не интересны твои нравоучения и то, что ты всегда делаешь вид, что всё знаешь. Ты самый умный? Ну и вали сейчас к Авери, успокаивай её. Разрушай нашу с ней дружбу тоже. Делай, как считаешь нужным и сотри меня из её жизни. Юбэнкс не повышает голос, не переходит на крик. Он спокойно разглядывает траву под ногами, мельком, всего на секунду, поглядывая на Хадсона. На растерянное лицо Хадсона, который явно не ожидал услышать такое. Так получается, что Юбэнкс обвиняет во всём Чейза? Странно было это слышать, ведь Ноен испортил всё — от начала и до конца — сам. Идиотский договор, на который Чейз пошёл сам не зная зачем. Связь Ноена с Синтией. Непонятные постоянные перепады настроения, от которых страдал не только парень с волосами цвета солнца, когда оно только-только восходит на небосклон, и светит не ярко-жёлтым, а, скорее, более тусклым, почти белым, светом. От состояния Ноена зависело принятие большинства ключевых решений и он, будучи не слишком стабильным психически, все эти решения принимал преимущественно неверно. От него всегда, на протяжении многих лет, зависели ещё два человека, и, наверное, он не смог выдержать такого напора. В какой-то момент всё-таки сдался. Избавился сначала от Чейза. А теперь избавится от Авери? Известие о том, что Авери совсем неравнодушна к Юбэнксу, застало парня врасплох. Он явно не ожидал того, что, пройдя через такое количество лет вместе, мелких ссор, маленьких приключений и ярких совместных моментов в дружбе, Авери признается в таком. И притом, признается не ему, Ноену, а Чейзу Хадсону, которого только что встретила в гостиной коттеджа, спустя каких-то несколько лет. Ужасно бесило то, что она всё так же доверяла Хадсону, хотя могла поговорить изначально с Юбэнксом — ведь и он был на этой вечеринке. Разумеется, Ноен не мог принять чувств девушки. Не мог, не хотел. Да и вообще, все эти общие драмы и скандалы уже порядком поднадоели. Пора бы прекращать. — Знаешь что? Я сваливаю. Осточертело это всё. Можешь сказать ей, что… Нет. Ничего не говори, мне плевать. — Юбэнкс, ни слова не говоря больше, с секунду смотрит себе под ноги, на асфальт, а потом, в одно мгновение разворачивается на одних пятках и через несколько метров скрывается за поворотом. Авери поднимается по лестнице, не осознавая полную реальность происходящего и того, что всё рушится прямо у неё на глазах. Сегодня, как и в тот такой далёкий день. Глаза застилает пелена слёз, и картинка перед ней размыта. Пару секунд девушка пытается найти правильный способ дышать, чтобы немного успокоиться, но, приняв то, что попытки в целом тщетны, она подходит к окну спальни. Внизу по-прежнему стоят Юбэнкс вместе с Чейзом, и Хадсон, кажется, зол, судя по всплескиваниям руками и бурному выражению эмоций. Он за что-то осуждает Ноена. Задержав дыхание и молясь о том, чтобы не быть замеченной ни одним из парней, Авери приоткрывает окно, и в комнату врывается поток прохладного воздуха, но сейчас девушка аккуратно прислушивается к голосам, доносящимся снизу. Юбэнкс говорил о том, что ему не нужно знать о том, что о нём думает Хадсон. Но это не было похоже на того Ноена Юбэнкса, который открывался перед ней, и каждый день он был довольно приятным, чутким и мягким. Он не был похож на того человека, который говорил все эти грубые, такие жёсткие слова. Поэтому он ей и нравился — он хороший, заботливый… Она бы никогда от него не отказалась. Будь даже он таким, каким она сейчас его слышит. В один момент, через каких-то несколько секунд, девушку как будто оглушает — и всё, что она думала о Юбэнксе ранее, встаёт по большой-большой вопрос. Но, конечно, у неё никогда не хватит стойкости, чтобы выкинуть из головы образ красивого, такого ранимого и милого мальчика. Но у него-то хватило. — Знаешь что? Я сваливаю. Осточертело это всё. Можешь сказать ей, что… Нет. Ничего не говори, мне плевать. — Слёзы, боль в сердце, глухой удар невидимого человека, который заставил её осесть на пол. Она была готова ради него делать что угодно, забыть даже про Чейза Хадсона и оставить в своей жизни только одного человека — его самого. И… ему плевать? И он даже не попытался хоть что-то сделать? Исправить ситуацию со своей стороны — и что для него происходило последние, взять хотя бы, лет десять? Ни Чейз, ни сама Авери, для Ноена, выходит, никто? Может не так больно было об этом думать, но осознавать, что Ноен сказал так самостоятельно, ни под чьим давлением. Он отказался от неё, хотя она бы так никогда не сделала. Теперь решительно можно было сказать, что Авери не смогла бы жить дальше так, как она жила прежде. Для неё больше не могло иметь смысла слово настоящая дружба. Потому что всё, что у неё было на сегодняшний день просто взяло и самоустранилось. В голове диким шумом отдавала последняя фраза Ноена, которую услышала девушка. Ничего не говори, мне плевать. Она всё ещё сидела возле окна, прислонившись спиной к холодной стене, еле сдерживая свои всхлипы, которые могли бы услышать родители или сестра из соседних комнат. Девочка с самым искренним смехом и глазами, которые не умеют не улыбаться, сейчас выглядят абсолютно другим человеком. Она и сама не понимала, как за один-единственный день всё испортилось так, что склеить эти кусочки разорванной в один момент души теперь не поможет даже самый лучший клей. Слёзы катятся по щекам, и глубокая боль в области сердца нарастает с каждой секундой всё больше, перестраивая ход мыслей, меняя собственное сознание девушки, ощущаясь так сильно, что проще бы было умереть, чем чувствовать себя настолько раненой. Один человек, который был буквально всем. Просто ушёл, не подумав больше ни о ком, кроме самого себя. Злой взгляд в сторону, куда ушёл Юбэнкс, постепенно холодеет и перемещается в сторону окна комнаты Авери. Чейз вдруг замечает одну маленькую, но весьма важную деталь — окно немного приоткрыто. Это видно совсем едва, но если хорошенько приглядеться, можно увидеть эту маленькую щёлочку, через которую, видимо, Авери и подслушивала разговор. Слишком много тайных подслушанных кем-то разговоров за один день. Брюнет резко выдыхает воздух, со всей, совершенно не свойственной ему обыкновенно злостью, и медленно принимает решение всё-таки подняться к Авери в комнату. Дверь не закрыта, и это свидетельствует о достаточно очевидной вещи — она хотела поговорить ещё. Она не уходила в свою комнату, чтобы запереться там и сидеть в одиночестве — как день ясно то, что Авери ждала Ноена. Ждала, что он наконец придёт и успокоит её, поговорит с ней и хоть немного прояснит ситуацию. Но он не сделал этого, не смог переступить через себя и принять хоть единственное верное решение, чтобы не выставить в очередной раз эгоистичным придурком. К сожалению или к счастью, его это волновало ровно настолько, насколько ему было дело до кого-то, кроме себя. Тихие, короткие и резко обрывающиеся сопения доносятся до уха Хадсона уже на лестнице, и, если бы сейчас было не раннее утро, вся семья бы уже помчалась в комнату к дочери, дабы разузнать, что же такое приключилось. Парень медленно и тихо ступает по лестнице, доходит до давно знакомой дверки, которая вела в комнату девочки — как тогда, так и сейчас. Даже запах тут ничем не отличался от того, как пахло здесь несколько лет назад — тот же витающий вокруг воздушный, сладкий аромат. Всё та же мебель, те же стены. Как будто вместе с возвращением в комнату Авери, Чейз вернулся в детство, когда всё было весело и прекрасно. И Чейз не помнил ни одного плохого воспоминания, связанного с комнатой этой девушки. Но сейчас он видит её, только силуэтом, вжатым в стену позади и запутавшимся в шторах перед окном. И это самое худшее воспоминание в его жизни.