please enough.

Выхожу на воздух, когда телефон издаёт тихий звук пришедшего уведомления. Я открываю приложение, и вижу одно новое сообщение. Ник Остин? Следуя непонятному желанию, я оборачиваюсь на дом и вглядываюсь в темноту своего окна. Чейза не видно, но на что я надеялась — вдруг он что-то об этом знает и будет наблюдать за моей реакцией на сообщение Остина? Вряд ли он вообще имеет понятие о том, что Ник ни с того, ни с сего возьмёт и напишет мне. Показалось ли это всё странным — что за один день мои отношения с парнями из моего окружения поменялись и меняются настолько быстро, что я даже не успеваю моргнуть или сделать хоть один вдох? Конечно показалось. Но может ли Ник быть замешан в этих непонятных вещах? Всё может быть, но мысль о связи и Ника, и Ноена, и Хадсона кажется мне очень странной. Я думаю, что едва ли Остин знает хоть немного о произошедшем. Про Ника Остина всегда было известно очень мало — я его не знала, и, кажется, в школе видела от силы пару раз. Он редко появлялся в поле зрения, но, как я знаю, учился вместе с нами с самой начальной школы — иногда наши уроки пересекались, но опять же, на эти уроки он если и ходил, то всего раз в жизни. Пришедшее только что от него сообщение ввело меня в секундный ступор — я не поняла даже сначала, кто это и вообще откуда про меня знает. Я знаю, что точно слышала пару раз это имя, и потом даже поняла, что это за человек. Я видела однажды Чейза в компании вроде как этого самого Ника — и, видимо поэтому, я так инстинктивно заглянула в окно наверху. Больше я не знала — ну, разумеется, кроме того, что за ним, как и за большинством хоть немного симпатичных старшеклассников, ходила дурная слава парня, который выбросит девчонку прямо из своей постели и сразу же найдёт другую. Меня это нисколько не удивляло, никогда — если парень обращается так с девушками, то на это должны быть веские причины — ну, как минимум, детские травмы или нехватка заботы и внимания к себе. Либо просто скука, интерес, — желание найти кого-то, кто будет лучше чем все предыдущие, но, конечно, эта вероятность составляла примерно один к ста миллионам, если он продолжает цеплять черлидерш или малышек из клубов, которые заведомо знают, зачем приходят. Я правда думала, что таких людей, будто из американских фильмов годов девяностых, больше не существует — с полным набором стереотипов, смазливых на личико и за ручку с меняющейся каждый день девчонкой, — но снова пытаясь собрать воедино все факты об Остине, сопоставив его внешность с манерами поведения, у меня неизменно получался образ популярного в школьных кругах парня, который вертит всеми людьми так, как ему захочется. Но в нашей школе уже был Хадсон, так что затмить эту икону мог, разве что, только сам Господь Бог. Ник не был таким уж популярным, но находясь в окружении Чейза, он, как это бывает, поднимался и получал больше внимания, чем то, что он не так давно сидел в углу в столовой и печатал на своём ноутбуке домашнюю работу по химии. Я долго не решалась даже просто нажать на выделенную строку с одним непрочитанным — я испытывала такой же нереальный страх, когда среди ночи мне вдруг приходило сообщение от Юбэнкса — непонятно почему, но сердце билось в два раза быстрее, в животе как будто образовывалась неприятная пустота, с которой просто не знаешь, как бороться. Только в случае с Ноеном это было скорее из-за положительных эмоций, которых, к слову, он мне давал больше, чем всех отрицательных; из-за чувства… Влюблённости в него? На сообщение Ника реагировать не хотелось, потому что ничего хорошего в том, если мы вдруг, ни с того, ни с сего, захотим общаться друг с другом, я не видела. Не удивлюсь даже, если я для чего-то буду ему нужна. Игнорируя сигналы тревоги, посылаемые разумом, я открываю сообщение. Привет, не хочешь встретиться? Пообщаться там, немного отвлечься… Всё прилично, не подумай. Моментально, в одну секунду, прочитываю смс и сразу же закрываю диалог. Интересно только то, что он попробовал дать мне понять какой он совершенно не такой — ну, не из моих фантазий и представлений о нём. Он всех так зовёт прогуляться? Очень забавно. Скажу честно, если бы я его не знала — даже пусть знаю я его весьма посредственно и заочно, — то, скорее, согласилась бы на безобидную встречу — ведь, правда, вроде как в ней нет чего-то прямо очень уж плохого. Хотя согласиться на встречу с совершенно незнакомым тебе человеком, да ещё и с парнем? Быть может, я воспитана слишком несовременно, отчего отношусь к сомнительным, предлагающим прогулку, парням так настороженно? Нет, просто забочусь о себе и своих нервах. У меня было всего два близких друга за всю мою жизнь — только два человека знали меня от и до, только двое были для меня дороже всего — да даже родители никогда не были, и никогда бы не смогли быть со мной настолько близко, насколько со мной постоянно были они. Я никогда бы не доверила свою душу, свою жизнь, хоть кому-то, кроме них. И если бы я так поступила, то никогда бы себя не простила за эту оплошность. Ничего не приходит на ум, кроме как сидеть и тупо пялиться на этот набор букв, то открывая, то закрывая переписку. Я знаю, что возможно он уже увидел предательский значок «Просмотрено» и ждёт, ну естественно, положительного ответа. Так как я никогда не занималась черлидингом, а уж тем более ни разу в жизни не появлялась ни в одном клубе — я совершенно не подходила под стандарты женской красоты и поведения Николаса Остина, а значит тратить своё время и внимание на меня для него — просто напросто себе дороже, поэтому решаю тактично отказаться. Как можно быстрее печатаю ответ, дабы не заставлять парня ждать и тратить всё больше времени, и, убедившись, что не звучу слишком эмоционально — касаюсь подушечкой пальца экрана, и сообщение отправляется. Нет, прости, много дел. Сегодня никак, да и вообще в любой день тоже. Я очень занята… Знаешь… Просто найди кого-нибудь получше :) Я улыбаюсь экрану и своим мыслям, когда вижу, как значок отправки исчезает, и я понимаю, что смс доставлено. Безумно, ни с того, ни с сего довольная собой, я поднимаюсь с ковра на крыльце у входной двери и решаю вернуться в дом, где до сих пор один сидит Чейз, а родители вот-вот проснутся, и, скорее всего, плохо поймут, что здесь происходит с самого восхода солнца. Удивительно, как за то время, пока все люди из тех стран, штатов, остальных городов, находящихся в одном часовом поясе вместе с нами, мирно посапывали в своих домах и квартирах, в наших маленьких, почти ничтожных жизнях, случился настолько крутой поворот. Всё меняется. Всегда. Любое твоё решение, будь в этом уверен, непременно отразится на тебе будущем. На твоём будущем, на будущем всех людей, которые так или иначе зависели от твоего окончательного вердикта. Ты можешь делать миллион ошибок, но никогда не думай о том, что если бы время повернулось вспять, ты бы непременно всё изменил — потому что ты бы ни черта не смог поменять. Все наши решения, ошибки и ежедневные маленькие решения всегда влияют даже незначительно, но хоть на что-то. И они всегда будут одинаковыми, ведь что значит твой выбор в определённой обстановке, в определённом периоде времени? Он значит то, что на тот конкретный момент ты посчитал лучшим тот выход, который и выбрал. Время бы никогда не изменилось; а если бы и изменилось — от этого нет никакого толка, это была бы просто нескончаемая ходьба вокруг, и тот день бы никогда не заканчивался. Так или иначе, но приходится мириться со своими выборами, с проблемами, которые после этих выборов следуют. Да, они случаются, но что мы можем сделать? Только попробовать сгладить горечь последствий, если они оказались неприятными. У окна стоит Чейз и с какой-то грустью ухмыляется. Мои подозрения падают на его мысли, которые бы послужили основанием для такого настроения — ведь чаще всего, Хадсон накручивал себя самостоятельно. Сам загонял себя в угол и понятия не имел, как из него выбраться. — Я успел подумать. — Хадсон наклоняет голову, и теперь его лоб плотно прижат к холодному стеклу. Он будто узнал то, о чём не хотел бы слышать. Явно что-то скрывал — и он даже понимал, что я вижу его эмоции. Пускай мне не прочесть Чейза по страничкам, но пока что мне вполне достаточно видеть обложку. Очень неприятную, местами пошарпанную обложку — он будто был старой книгой, которая не привлекала покупателей в магазине. Он выглядел сейчас так. Чейз Хадсон может быть разным, и, кажется, он знает, что это его преимущество, более того — он знает, как поменяться в два счёта. Но иногда эти подмены становятся заметными — и мы все знаем, что книга, у которой поменяли обложку всегда будет оставаться всё той же книгой. Текст одинаков. Как и его эмоции. Он абсолютно читаемый, но, надо признать, за несколько лет парень отработал проявление своих чувств — совсем как Юбэнкс за время нашей дружбы — и теперь я, скажем, не всегда могла отличить его храбрость от, например, страха проигрыша. И в одном, и в другом случае он вёл себя практически одинаково — и только единственная деталь могла выдать его. То, что выдаёт все данные о конкретном человеке, стоит только взглянуть на него. То, что определяет честность и благонамеренность, ложь, злость и гнев, даже при внешнем спокойствии и готовности на любые работы. На самом деле, мы не так часто смотрим человеку в глаза как хотелось бы, и как мы могли бы. А иногда глаза скажут вам даже больше, чем любой человек в самой откровенной беседе. Недаром же говорят, что глаза — зеркало души. Так и есть, это правда. Любой страх Хадсона был читаем, если всегда, постоянно разглядывать его глаза. У него даже менялся их цвет, если вдруг что-то шло не так. Это было удивительно, просто невероятно — вдруг из итак его лазурно-синих они становились как будто на один или два оттенка темнее, и были похожи на синее небо рано утром, такое, какое можно увидеть незадолго до рассвета. Когда вроде бы ещё ночь, но уже начинает светать. Я плотно закрываю дверь, и пытаюсь не сильно шуметь, когда тихо перехожу из одной части комнаты в её конец, вставая перед Чейзом. — И что ты понял за это время? Я не могу настолько злиться на него, чтобы, например, не хотеть его видеть, бросать его вот так одного… Как бы он плохо ни поступал, я бы никогда от него не отказывалась. Я бы не сделала так, как сделал Юбэнкс. По крайней мере потому, что мы знаем друг о друге настолько много, слишком много всего — и гораздо легче держаться если не рядом вплотную, то хотя бы на расстоянии вытянутой руки. — Может, ты и права. И всё, что произошло, целиком — наша заслуга. Больше Чейз не говорил, отвернувшись от меня, высматривая в прозрачном окне, видимо, редких спортсменов, вышедших на утреннюю пробежку и изредка появлявшихся на тротуаре возле нашего дома. — Всегда есть результат. У сказки — конец, у задачи — решение. И у любых поступков тоже будет результат, это закономерность. В нашей ситуации тоже появился итог. Появился конец, на котором мы можем завершить историю. Чейз немного с недоверием смотрит на меня, а через секунду разворачивается, спиной вжимаясь в гладкую поверхность окна. — Но что, если мы можем начать новое предложение во второй части? Я нервно сглатываю и поднимаю глаза на Хадсона. Начать новое предложение? Начать… Вторую часть?