Не жив, но и не мертв

      «Ветер шальной гонит туман, Мысли мои холи-хулиган. Вслед за грозой мчит хитрый лис Он как и я — авантюрист…» — напевал про себя некромант, осматривая открывшийся вид. В расставленных по периметру вазочках, понуро склонив головы, торчали засохшие цветы. В едва пробивающихся лучах света кружились сотни маленьких пылинок. С балкона, на котором стояли герои, виднелось огромное пространство. Прямоугольный остров окружало подземное озеро, в которое стекали парочка водопадов. На самом острове было несколько жаровен на чудной передвижной платформе и небольшой постамент по центру. Даже на таком огромном расстоянии веяло древней магией даэдров. Седрик, как связавший свой путь с магией, прекрасно чувствовал подобные эманации фона. Для него все древние гробницы нордов обладали тяжелой и монументальной силой, которой хоть сейчас иди сокрушай горы. Леса же представляли собой дремучим и густым ручейком, что тихо себе течет. В этом же месте некая свирепость с хаосом витали в воздухе, желая выплеснуться в какое либо действие. Атмосфера здесь неплохо так давило на разум.       Постояв рядом со своим настороженным другом, Седрик махнул рукой на обзор шедевра неизвестных зодчих и подошел к, стоящей на краю, гаргульи. Перед личом стоял каменный истукан в довольном жутком образе твари неведомой. Обезьяноподобное тело с буграми мышц располагало острыми чертами, намекающими на хищную и несколько инфернальную природу. Подобные мысли усиливались при виде, закрученных на манер бараньих, рогов и крыльев за спиной. Да и кровожадный оскал, застывший на роже, не оставлял сомнений в злобном характере изображаемой зверушке.       — Ну и образина уродливая. — сказал в лицо статуи скелет, не переставая рассматривать обьект интереса. — Такая харя злобная… Недоедаешь, м?       Этим временем соратник Седрика подобрал десяток мелких камешков и, осторожно подойдя к лестнице, начал бросать вперед. На бросаемые камни ничего не среагировало: никаких вспышек, сверкающих рун или щелчков банальных кнопок. Прекратив свои действия, Алыч вновь бросил взгляд на единственный путь вперед, прикидывая возможный риск.       Тут уже явно дурачась, Седрик запихнул костлявую фалангу в ноздрю горгулье, но быстро выдернул обратно, причитая:       — Фу, грязь! И что за слизь, а?! — ругался в избытке чувств лич, стряхивая гадость с руки.       Неожиданно на глаза мертвецу попался тряпица, сиротливо лежащей на полу. Не долго думая, неживой колдун вытер свою запачканную руку об находку, которая оказалась на деле гобелен. На красном полотне был изображен серебряными нитями штурвал, но в геральдике Седрик был не сильно силен.       — Пафосно выглядит. Ковриком будет, только надо будет постирать. — щебетал скелет, когда сзади донёсся вместе с мерзким хрустом оглушительный чих.       Развернувшись, лич увидел слишком реалистичную скульптуру! Она вскидывала крылья и тяжело дышала клыкастой пастью, выставляя ряд черных зубов. А кожа гаргульи липко блестела, будто вымазанная в жидком дерьме. И вот это чудо бросала уж очень недобрый взгляд на лича.       Спохватившись, Седрик накинул гобелен на уродца. Неловко дергаясь, тварь начала размахивать когтями. На это лич резко толкнул молотом, опрокинув врага. С неверящим рыком горгулья упала вниз. Через долгие секунды послышался ожидаемый «Бульк», а в зал на краткий миг вернулась тишина. Переполошенный Ал, чуя беду, встал в боевую стойку.       Утекла секунда. Другая. Ближайшая статуя с оглушительным рёвом, сбросила сонное оцепенение. Уже живая горгулья расправила серые кожистые крылья, вставая на задние лапы. Она совершает молниеносный рывок вперёд. Алыч, вставший на пути стража, увернулся от когтей в последний момент. А в следующее мгновение бритвенно-острые лапы вновь засвистели рядом. Давать немертвому передышку явно не намеревались.       Следовало отдать должное, мертвец был быстр. Крайне быстро. Он было отпрянул, уходя назад, но когти уже засвистел в воздухе, ломая правое плечо. Умертвие в ответ полоснуло по глазу твари и, отпрыгнув, разорвало дистанцию. Горгулья стала центром вихря. Нежить же крутилась юлой, изредка болезненно царапая оппонента. Двигаясь вокруг нее, Алыч то приближался на расстояние удара, то удалялся. Звериные инстинкты и многолетний опыт сошлись в борьбе. Но тут вмешался третий участник.       — Брателко! Сюды! — раздалось со стороны выхода.       Иномирянин, поднырнув под очередную атаку, понесся к голосу. Ее же источник стоял в коридоре у рычага и злорадно ухал. Стоило только Алычу подбежать, как лич рванул рычаг. Громыхая, решетка рухнула на так невовремя вставшую под ней горгулью. Вопреки ожиданиям некроманта тварь издохнуть не стремилась. Тут Седрик недовольно пустил струю пламени в голову горгульи. Но огонь и, последующие за ним заклятья, не имели эффективности. Тварь только рычала, а моментами повизгивала. Выждав некоторое время, Алыч ушел, чтобы вернутся с, отобранный у драугра, длинной секирой. Грубая сила правда не смогла восторжествовать над магией. И после получаса мытарств, споров и оскорблений горгулью раздолбали и оплавили. Только обрадовавшиеся герои встретили новую проблему, попытавшись открыть проход.       Рычаг повернули, но скрипучая решетка объявила бойкот.       — Алыч, тут это… Решетку заело!       — Не слепой! Сплавили тварь с решеткой. Вот видишь. — черный скелет показывал пальцем на потеки метала.       — Угу. — чесал затылок Седрик, оценивая дело рук своих.       Охнули горемыки да пнули пару раз горгулью. Оружие из инструмента убийц превратился в рычаг, а мытарства пошли по второму кругу. Из коридора к центру зала шли мертвецы с уже явным намерением убивать. Или совершать акты вандализма.       Нежить, не став умничать, тихо подкрадывалась к оставшимся горгульям. Лич с помощью заклятья холода покрывал пол коркой льда, а после умертвие, показывая силушку, сталкивал вниз. Во избежание так сказать казусов.       — О, смотри! — повиснув на перилах, Седрик взглядывался в водную гладь.       Одна из гаргульев, запутавшись в гобелене, лезла вверх, но потерпела неудачу и рухнула вниз. Приглядевшись можно было заметить множество сколов и обломленное крыло у несостоявшегося горца. Лич тут же начал глумиться над проигравшим, когда умертвие окидывал настороженным взгляд пространство.       — Седрик, ты это слышишь? — шикнул на лича товарищ, успевший вернуть недовольному драугру оружие.       Отвлеченный скелет замер, обратившись во слух. О каменный пол кто-то скрежетал железом и звенел цепями. До нежити еще также доносилось постоянное бормотание.       — …этим идиотам пришло в голову… Могут ли изменить ход колеса судьбы? Нет, это всего лишь игра… Экхе-хе, а мы набор знаков… — с другого конца зала показалась человеческая фигура.       Прямо перед собой они увидели старика в высшей степени ужасного вида. Рослый с седой бородой и грязными патлами на голове. Из одежды на нем был только изорванная ряса и сандалии. Глаза же закрыты повязкой. На него надеты кандалы, с его рук и ног, закованных в кандалы, свисали тяжелые ржавые цепи. Но выбивающимся в общей картине был причудливый узкий клинок, лишенный гарды. Бросив краткий взгляд, Алазириус со злобой бросил: «Самурай.»       — Хехе… Неумерший… и нерожденный… — По помещению прокатился его громкий голос, никак не подходивший дряхлому старику. Где-то сзади в последний раз громыхнула решетка, отрезая путь.       — Нет, это не Его шавки… Они тут не по своей воле… Я предостерегал многих… Но никто не желает слушать меня. Я убью их. Я свершу должное. Таков мой путь. Пусть примут мой вызов… Невежественные. Ибо я — Пророк. Я слова и воля Всевышних!       Двое скелетов-латников бросились в атаку, пока остальные неторопливо брали вторженцев в кольцо. Умертвие, выйдя вперед, уверенно блокировал удары скелетов. Иномирянин присел, пропуская над головой меч. Затем, резко встав, снес голову открывшегося противника. Не по силам низшей нежити умертвие. Искоса боец следил за прочими врагами. А те уже обошли его со спины, выбрав целью Седрика. Да, он был слабей своего товарища. Физически.       Серый туман едва уловимо стелился по земле около ног некроманта. Тот едва заметным движением раскинул магические пары дальше. Пару секунд и все позади умертвия покрылось странной мглой. Стоило скелетам ступить на него, как их ноги подломились. А под тяжестью доспехов они переломали все остальное. Гудящий звук падения металла разнесся эхом по залу. Уцелевшие «куски» продолжали упорствовать: черепа клацали, кисти ползали. Но неожиданно кости стали не крепче фарфора, а потому угрозы уже не несли.       «Минус четыре. Мало…» — грустно подумал лич, смотря на результат, когда остальные скелеты сообразили отступить.       — В сторону! — умертвие, отбросив лича, едва разминулся с огненным шаром.       Последовал небольшой взрыв. А оракул недовольно потряс головой. Иномирянин парировал очередную атаку подбежавшего скелета. Чтобы затем блокировать выпад уже иного мертвеца. Оставшиеся скелеты грамотно теснили иномирца. Поочередно прикрывая друг друга, они вынудили уйти врага в оборону. И следуя этой тактике, они заставили его отступить назад, к краю площадки.       Седрик, рухнувший на землю, не подавал признаков жизни (нежизни?). Оракул только мазнул взгляду по нему да забыл. Слепец не спеша шел к оставшемуся противнику. И молча поднял руку, держащую нечто.       — Они не понимают, что судьба предопределена… — бестрастным вещал он, творя заклинание.       Раздал треск пламени. Руку обволокло свечение. Поток огня срывается и летит в пол! А оракул с удивленным криком рухнул с неестественно согнутой стопой. Лежачий Седрик, потеряв молот, не придумал ничего лучше, как взять и свернуть ногу из лежачего положения. Но напомнивший о себе лич был придавлен сверху упавшим оппонента. Очнувшись, борцы же начал активно месить кулаками друг друга.       Пока по полу катался комок из некроманта и оракула, бой умертвия продолжался. Лишившись кукловода, мертвецы резко отупели. Что не укрылось от умертвия. Отразив очередной удар, он сократил дистанцию с ближайшим скелетом. Когтистая рука схватила латника, чтобы в следующий момент бросить под ноги его товарищей. Не дав подняться, иномирянин принялся дробить черепа и кости. Закончив с мелочью, мертвец первел взгляд на «посла всевышних» и красноречиво хрустнул шеей.       Комок противоборствующих наконец распался. Хромой оракул слитным движением обнажил катану с последующим ударом. Мантия лича за бой обратилась в тряпье, что каким-то чудом держалось на костях. Но после удара скелет остался голым и с перебитыми ребрами.       Тут умертвие, подняв меч латника, швырнул его в спину слепца. Оракул неожиданно резко развернулся и схватил за рукоять снаряд. На этом успех и закончился. Запнувшись хромой ногой, лицо старика познакомилось с полом. Седрик, выхватив вилку из голенища, принялся бить по лопаткам.       Впервые за бой жрец показал эмоции. Злостное шипение и обещание кары после первых ударов сменились воплями боли. Но не успев насладиться победой, лич был отброшен валом огня. Но последние потуги оракула спасовали перед аргументом в виде тесака мертвеца. Раздался чавкающий «Тюк». Отрубленная по плечо рука упала на пол. За ней последовала вторая.       — Тебе не убить меня… — не успев договорить, жрец получил удар от умертвия, а потом еще один.       — Будущее видишь, да? Я тоже. И ты щас, черт, сдохнешь! — разьяренный Седрик тут же принялся вымещать свою злобу, поливая огнем. Кости оракула трещали, кожа тлела, но вторженцы даже не думали успокаиваться.       — Нельзя! — молил противник. — Стойте! Нельзя… Рок для всех рас…       Когда же расправа закончилась, перед победителями тихо лежало тело, в котором сложно было различить человека. А лич, клацая челюстью, принялся оттирать вилку.       — Чуть было не сгорел! Ну чего неймется этому… — начал изливать поток эмоции на умертвие скелет.       — Хм, его сначала стоило спросить бы… Но задним умом мы все крепки. — с досадой бросил проклятый, а после повернулся к личу. — И почему «чуть» не сгорел?       Оглядев себя, Седрик заметил, что остался «голым». Бросив короткое «мразь», он пнул от души останки жреца, а затем принялся искать одеяние у разбитых скелетов.       — Ты его танто подними, а то с вилкой… далеко с ней не уйдешь.       — Она между прочим серебряная! И знаешь, что в народе говорят? Не бойся ножа, бойся вилки — один удар четыре дырки! И, вообще, не знаю о каких "танях" ты говоришь.       — Не бойся вилки, бойся лома. Один удар — три перелома. — усмехнувшись, заметил мертвец и продолжил. — Да я про меч, который он обронил после поцелуя с полом. Не знаю точно, как клинок называется. Может это вакидзаси или нодати, а может быть и вовсе катана. У этих узкоглазых странная систематика и названия оружия. — немного подпаленное умертвие объяснилось, оглядываю себя на повреждения.       — Узкоглазые? — несколько недоуменно спросил Седрик. — Ээ, я чего-то, кажись, не понимаю.       — А, это я родной мир вспомнил. — собеседник лича несколько холодно пояснил. — Были там утырки. Низенькие, желтокожие и с узкими глазами. Те еще церемониальные ублюдки. И оружие подобному этому гонцу высших носили.       — Алазириус… — осторожно подбирая слова, скелет спросил. — Ты довольно быстро признался в службе Алдуину и о некоторых аспектах драконьих жрецов… Без прикрас поведал о том, как огреб чуть позже. И о своем нетипичном происхождении не стал отпираться. Но… Ты крайне редко говоришь о своем прошлом… на родине.       Мертвец сейчас недовольно осматривал трофеи в виде ржавых лат, горюя о невозможности применить столь редкое в хозяйстве вещь. Но стоило последним словам Седрика быть сказанными, как иномирянин замер, подобно статуе. Вид его был напряженный и недовольный. И огорченный? Именно таким запомнил лич этот момент слабости.       — Алыч. Зови Алычем. — спустя долгие минуты отмер мертвец. — Алазириус слишком звучит слащаво и по эльфийски. А «Ал» на родном мне языке обозначет «Собака». Мда, забавно было.       — О чем это ты?       — Ал из Ири. Ошибка бюрократии превратило пару слов в красивое для мелкого пацана имя. — коротко пояснил умертвие, не вдаваясь в подробности.       — Так твое настоящее им...       — Нет. У моего народа есть привычка давать «детские имена» образованных от чего угодно. Например, Первак, Вторак или Другак. Это якобы защищает от темных сил. И не думай спрашивать об истинном имени! Многие существа могут наслать проклятие через кровь и волосы, а сила некоторых личностей и вовсе заключена в настоящем имени, дарованном от рождения.       — Ладно, конечно. Но это звучит больше, как простое суевери… — столкнувшись взглядом с Алычем, Седрик остановился. — Твое дело. — примирительно поднял руки скелет. — Но что насчет Родины твоей?       — Горько признавать, но жизнь моя была ничтожной, полной ошибок и, в конце концов, бесславной. — умертвие замолчало, а лич не торопил своего товарища, понимая насколько сложно ворошить такое уже далекое прошлое. — Подвел названного отца. Любовь была безжалостна ко мне… Множество случилось предательств. Пережил собственную дочь. Схоронил ее, как и многих товарищей до нее. Род прервался вместе со мной. И, в заключении, сдох, как собака дворовая, но тут даже проблемы не закончились. — нарочито медленно и довольно обыденно сказал иномирянин, будто бы о погоде шла речь. — Подобное является более чем достаточной причиной, чтобы не желать вспоминать былое.       — Ага, только ты не стеснялся говорить о своем гладиаторском прошлом. — подметил Седрик, забросив затею найти новую одежку, начал осматривать непонятный постамент в центре зала.       — Каждый любит говорить о моментах своего триумфа, забывая промахи. Я — не исключение. — отстраненно отметил Алыч.       — Но эти ошибки дают нам опыт. — вновь развернувшись к собеседнику, неуверенно высказался скелет. — Да и в чем же был триумф в рабстве твоем?       — Предпочитая на чужих учиться. — отмахнулся Алыч, но позже сказал. — Но тут ты полностью прав. А о рабстве, хм, тогда я смог впервые почувствовал себя хищником. Когда некрос стал частью моей сути. Что-то мы засиделись. — резко нежить оборвала разговор, что так неожиданно разберередил старые раны.