Чёрный мир. Книга 1

Макарова, как всегда, обнимала себя за плечи, и шарф был при ней, как подстриглась, так не вылезала из него. Андрей вздрогнул, припомнив, как сам одно время ходил в шарфе. Пожаловался одной из своих многочисленных мам, что у него болит горло, она ему и посоветовала в тепле его держать. Сначала мягкой тканью обвернуть, чтобы не кололо, потом шерстяным шарфом. Сейчас за тот компресс было до жути стыдно. Мало того, что как идиот в нём смотрелся, ещё и одноклассники так и норовили придушить. Возьмутся за оба конца и тянут со смехом. Андрею сначала тоже было весело, но однажды шарф затянули до того сильно, что стало не до веселья. Андрей всерьёз испугался, что даст дуба. Недавно он прочёл, что удушение используют для усиления яркости ощущений при оргазме. Сильно тому удивился. В его воспоминаниях, правда, ещё детских, были только беспомощность и страх. Он нервно пожевал колпачок ручки, как же расспросить Макарову насчёт физрука? По-хорошему надо было прийти пораньше, но он редко когда к звонку поспевал. Сегодня, правда, поспел: русичка не терпела опозданий. С первого взгляда она ему не понравилась, напомнив Юбабу из «Унесённых призраками», и как он скоро понял, впечатление было верным. Из-за конфликта с ней в прошлом году, он даже думал перевестись в другой класс. Проблема состояла в том, что другие классы были профильными, никто бы в жизни его туда не взял. Классная ситуацию разрулила, но неприязнь друг к другу конечно не ушла. Андрей на русичку смотрел исподлобья, она при взгляде на него тоже демонстративно морщилась. Но сейчас её интересовал не он, спустив очки на крючковатый нос, она впилась совиными глазами в Макарову. — Александра, самая умная, да? Макарова и так-то сутулилась, а теперь чуть парту носом не клевала. Смелости спросить, в чём дело у неё, впрочем, хватило. — Сама знаешь, в чём! — рявкнула русичка, заставив Макарову вздрогнуть. — Почерк у тебя конечно красивый, но у нас не урок каллиграфии. На итоговом сочинении тоже так сделаешь? Не стараетесь совсем, — не дождавшись ответа, обратилась русичка уже ко всему классу, — пытаетесь меня обмануть! А планы, наверное, у всех грандиозные. Думаете, что вас любой университет с распростёртыми объятиями примет? А знаете ли вы, что по статистике только один процент наших учеников поступает в ВУЗы других городов? — Нельзя было нам это ещё в девятом классе сказать? — не выдержал Андрей. — Зачем мы жопу-то тут дерём?! — Так, Рыжов, вышел и без завуча не входи! — она указала толстым пальцем на дверь. — И что ты только в старшей школе забыл?.. — Вот и я думаю! Как же она его взбесила, выходя, чуть дверь с петель не сорвал. Ни к какому завучу он, конечно, не пошёл, сел на подоконник против двери в класс и замечтался о Макаровой. Представил, как она входит в его комнату. Увидев гитару, спрашивает, играет ли он. «Играю, но предпочитаю не соло, а дуэт!» Прижавшись к девчонке сзади, он вешает на неё гитару. Робко, не вызвав звука, Макарова поводит по струнам. Он прижимается к ней плотней, шепчет в раскрасневшееся ушко: «Я хочу тебя, Санёк». После чего резко, всей пятернёй, ударяет по струнам. Они издают протяжный звук. Звук его страсти. Не успела фантазия завершиться, как к ней примешалось тягучее чувство вины. Только что погиб Макс, а он о чём думает? Каждый день такое, пока не накуришься или не напьёшься. И со стариком было так же. Возвращаться в это страшное время не хотелось, но так и не проснувшийся мозг против воли уносил в прошлое. Андрей вспомнил, как впервые на пороге их дома появилась Лена, ослепительно красивая, весёлая. Он радовался новой маме как долгожданному подарку, не понимал ещё, что скоро станет старику не нужен. Столько времени прошло, а к горлу при этой мысли привычно подкатил слёзный ком. Как можно было променять своего единственного ребёнка на женщину? Андрей не раз думал, что будь у него тогда друзья, он бы не так остро переживал свою заброшенность, но сдружиться ни с кем надолго не получалось. В гимназии он чувствовал себя самозванцем, хотя пошёл в неё как все, с первого класса. Он задавался вопросом, почему так, и другого ответа, кроме раннего детства, где он не знал красивой жизни, не находилось. Старик, делая бизнес, спихнул его на свою мать, а она жила совсем небогато. И вот в семь лет он попадает в только что отстроенный коттедж и элитную по провинциальным меркам школу. Старик меняет женщин как перчатки, Андрею перед одноклассниками неловко — сегодня одна, завтра другая мама, он даже имена их не всегда успевает запомнить. Ребята чётко говорят, чем занимаются их родители, Андрей до второго класса не имеет понятия. Слишком сложна для его понимания, такая профессия как бизнесмен. У дряхлой, необразованной бабушки всё никак не получалось выговорить это слово, Андрей тоже не может справиться с языком. Одноклассники специально просят его сказать, кем работает папа, чтобы над ним посмеяться. Кем он хочет быть, когда вырастет, Андрей тоже не знает, а у гимназистов жизнь, кажется, расписана на годы вперёд. Его одноклассник уже в первом классе заявляет, что будет как папа — юристом. Юристом! Кто в семь лет мечтает о таком? Андрей, впрочем, и сам однажды сказал, что станет бизнесменом, но не одноклассникам, а друзьям отца. Узнав об этом, старик только хмыкнул, уже тогда, видно, всё про сына понимал или, во всяком случае, догадывался. А ведь учился Андрей в первые годы хорошо, в началке даже был отличником. Потом конечно съехал, особенно сильно в тот год, когда старик на почве ревности совсем слетел с катушек. Андрей не раз гадал, так ли ужасны были его отметки, чтобы не остаться в гимназии ещё хотя бы на год? Несмотря на накрывшийся бизнес, старик предлагал нанять репетиторов, но Андрей сказал, что гимназия с её бесконечными экзаменами ему уже поперёк горла. Сказано это было в сердцах, но старик не стал спорить. Тогда он, уже не стесняясь, заявлял, что из Андрея не выйдет толк. Тяжело было вспоминать растерянность на новом месте, только вот в гимназию на машине ездил, а теперь пришлось в обычную школу топать пешкодралом. В гимназии его годами мучило одиночество, зато там было спокойно и уютно. В залитых солнцем коридорах стояли диванчики, на которых Андрей не только сидел, но и лежал, на что проходящие мимо учителя реагировали мягким юмором — обзывали его русской недвижимостью и Ильёй Ильичом Обломовым. Эти коричневые, слегка поскрипывающие диванчики вскоре перекочевали в его эротические фантазии. Стоило вспомнить тёплую кожу и скрип, как само собой подкатывало приятное в своей лёгкости возбуждение. Теперь по тому досугу оставалось только вздыхать, в новой школе в качестве сидений служили только подоконники, и с тех постоянно сгоняли. Приходилось вынимать из рюкзака учебники и устраиваться на них под плинтусом. Андрей быстро пришёл к неприятному выводу, что в гимназии ты — человек, а в обычной школе твоё место у параши. В первые дни он буквально не знал, куда себя деть от смущения. Сидел тише воды, ниже травы, а потом как-то вдруг сдружился с Максом. Как познакомились, помнил — Максиму, как и другим мальчишкам в классе он пожал руку, — но что за этим последовало? Память подсовывала то одну, то другую картину. Зато прекрасно помнился день, когда робость, наконец, пропала. Макс ему тогда предложил подшутить над одноклассницей, что Андрей не без внутреннего сопротивления, но сделал. И как-то враз отпустило. С тех пор никто в классе кажется, не избег их насмешек. Что ни день, то веселье, если бы дома было так же! Андрей снова возвратился мыслями к мачехе. Старик ревновал её ко всему что движется, и не движется тоже — каждодневно проверял соцсети — и, в конце концов, она не выдержала — ушла. Андрей немного погрустил, но решил, что так даже лучше, у старика, однако, были другие мысли на этот счёт. Он начал преследовать Лену, грозился, что если у неё кто-то появится, то он жёстко с ним разберётся. Роковая сцена развернулась в коттедже, куда старик уговорами затащил Лену на новый год. Они неплохо ночью втроём посидели, как в старые добрые времена, а утром Андрей проснулся от криков. Вмешиваться не стал, старик с мачехой только и делали, что ругались. Если бы он только знал, чем всё обернётся. Родственники со стороны отца единодушно обвиняли его: «Если сам вмешаться боялся, то мог хотя бы разбудить соседей, они бы вызвали полицию». Боялся! Если бы они знали, как оно было на самом деле, то, наверное, предали бы его анафеме. После сна тело сковало негой, и Андрей решил поддержать приятное состояние любовными фантазиями. А когда грезишь, какое тебе дело до того, что происходит кругом? Он был на пике, когда прозвучал выстрел. Потом потекли тревожные дни надежд и разочарований, дни, состоящие из слёз, дрочки, молитв, музыки и темноты. Из своей комнаты с плотно занавешенным в любое время суток окном, Андрей выбирался только в туалет. Еда в те дни в горло не лезла, а пить у него было что, он поставил электрочайник прямо в комнате. Чтобы не слышать причитаний прикативших из другого города тёток, врубал в наушниках так любимый стариком хэви-металл. — Заруби себе на носу, Андрюша, всё, что слушают твои ровесники — говно! Вот в моё время была настоящая музыка! В подтверждение своих слов, за полгода до гибели старик подарил ему крутую гитару. Андрей обрадовался так, что полдня скакал козлом, казалось, что и недели не пройдёт, как он её освоит. Он уже видел себя новым Джимми Хэндриксом, но учителя у него не было, а по урокам с ютуба получались только самые примитивные наигрыши. Не без горечи Андрей осознал, что если когда и научится играть, то это будет самый грязный гаражный панк. Что тоже, как ему тогда подумалось, неплохо. И идеология что надо — протест в чистом виде. Он грезил, что однажды сколотит группу, но после гибели старика идею эту оставил, и к инструменту ни разу больше не подходил. Гитара смотрела на него из угла с укором, сначала блестяще, после того как запылилась — матово, но всё равно игнорировать её присутствие Андрей не мог. Она была самой яркой вещью в комнате. Как только он входил, взгляд невольно цеплялся за красную деку. О ком он фантазировал в то страшное время? Сначала о Маринке, в тот год так расцветшей, что все мальчишки в классе, за вычетом, пожалуй, Макса, на ней свихнулись; потом — никому бы в этом не признался — о физручке. Он появился в школе сразу после каникул. Никто его из дома не выпихивал, просто не было больше сил оставаться с собой наедине. Макс приходил к нему конечно, один раз даже остался с ночёвкой, но хотелось в люди, забыться в школьной суете. Временами это и вправду получалось, но однажды на физре он расплакался, а физручка попыталась его утешить. И всё. Эта её великанская задница, мощные руки… В мечтах Андрей отдавал ей себя без остатка. Особенно ему нравилось представлять, как она прямо на горе вонючих матов подминает его под себя, как он тонет под её так похожими на гири буферами. Порой, впрочем, он и сам позволял себе вольности. Воображал, как ударяет по нижней части её задницы рёбрами ладоней, и половины, будто потревоженный студень, долго ходят ходуном. За фантазиями и воспоминаниями Андрей потерял счёт времени, спохватился только за пару минут до звонка и то только потому, что в соседнем классе зашумели. Решил, что вряд ли за короткую перемену получится переговорить с Макаровой, надо было убираться отсюда, пока его не сцапала завучка. Он направился на своё любимое место. Физрук осквернил его своим появлением, но сейчас Андрей не беспокоился, травку он не взял, а табак пока что был не под запретом. Он прикурил сигарету и, как обычно, развеселился при мысли, что место, где он покуривал не только табак, расположено на одной линии с кабинетом директора. Деревья выросли, будто по заказу: одно скрывало директорское окно, другое — вход в тайное место. Только его он в здешней школе и любил. Часто зависал тут с Максом. А теперь что? Что делать в школе без Макса? Ещё почти целый год траханья мозгов. Нет, надо отсюда сваливать! Андрей опять возвратился мыслями к Макаровой. Вот если бы она поселилась у него… Как в Симс, просто въехала в дом и осталась. Проходя мимо пустой в этот час столовой, он вдруг припомнил сегодняшний сон. Глухую стену, на которой располагался вход в неё, выложили чёрным, мерцающим на свету камнем в виде вертикальных волн. Удивившись такому повороту, Андрей остановил психолога. Во сне он не испытывал к ней неприязни, будто напрочь забыл, как она после смерти старика его расспросами и тестами доканывала. Поинтересовался, давно ли тут всё так изменилось. Инна Викторовна поглядела на него как на дурачка. — Я часто прогуливаю школу… — извинительно проворчал Андрей. — Мог и не заметить… — Ремонт сделали за лето, — выставила Инна Викторовна свои крепкие белые зубы, которым Андрей по привычке позавидовал. — Вот как?.. Андрей чувствовал, что что-то здесь не так, но высказывать сомнений не стал. Вместо этого поделился впечатлениями: — Этот материал, он конечно красивый, — провёл он ладонью по холодному гладкому выступу, — но для столовой мне кажется не подходящим. Слишком мрачным… — Современный дизайн такой, к нему надо просто привыкнуть! — снова показала зубы Инна Викторовна. — Став дизайнером, я такого мрака не допущу! Так, кажется, он ответил. Сейчас ему была странна такая убеждённость. С чего он взял, что станет дизайнером? Впрочем, поразмыслив, он вспомнил, что недавно заходил на сайт художественного училища, а там точно был такой факультет. Часто, как он заметил, с ним подобное случалось, за что-то в реальности мимолётом зацепится, и вуаля: деталь эта вплетётся в сюжет первого же сна. Пристроившись на краю подоконника, он продолжил погружаться в приснившиеся сцены. Момент расставания с психологом из памяти выпал, он увидел себя уже выходящим из школы. Свернул к любимому местечку, но на полдороги его со стороны ворот окликнула Макарова. Голос её отозвался в душе такой радостью, что он поскакал к ней со всех ног и чуть не угодил в бездонную пропасть. Макарова стояла на земляном отвале, он легко взлетел на него и вдруг понял, что падает. Так, наверное, и упал бы, если бы его не подхватила чья-то рука. Спасителем оказался красивый светловолосый парень. Андрей скользнул взглядом по торчащим из рукавов пиджака тонким запястьям. Удивительно было, что такие руки смогли его вытянуть. Не сразу он понял, что одет парень странно, как его старик на школьных фотографиях. Через плечо спасителя была перекинута сумка из кожи цвета детской неожиданности. Пробежавшись по его внешнему виду, Андрей всмотрелся в наполовину скрытое под чёлкой лицо, и тут его посетило некое узнавание. Когда он оглянулся на Макарову, в голове прозвучала, будто кто-то её нашептал, мысль: «Ну вот мы и в сборе». К третьему уроку он подошёл только ради разговора с Макаровой. Все уже вошли в класс, а она, как видно, замечтавшись, осталась подпирать задом подоконник. — Санёк! — окликнул он её. Испуганно нырнув подбородком в шарф, она отозвалась недовольно: — Что? — За что на тебя русичка наехала? Он подошёл, но не слишком близко, чувствовал, что от него попахивает. Так и не решился вчера принять душ, о чём сейчас жалел. До дрожи хотелось вплотную придвинуться к девчонке, коснуться её соблазнительно обтянутых джинсами бёдер, пускай бы даже вслед за этим она его отпихнула. — Да сочинение слово в слово переписала с тётиного учебника. Хотела с интернета что-нибудь скатать, но времени заняться поиском уже не оставалось, тут мне на глаза и попался тот самый учебник. На днях антресоли разбирали, он оттуда свалился. Ты знаешь же, я неплохо пишу, вот и понадеялась, что русичка не догадается, что это не мой текст. Не знаю, чем я думала… ужасно стыдно вышло. Боюсь, она теперь ко всем моим сочинениям станет относиться с подозрением. — Ой, да нашла из-за чего париться! Легко советовать, а сам-то! Он нервно покачался на каблуках любимых мартенсов. Они привлекли Макарову, она прямо глаз с них не сводила. — Слушай, а дома тебя после наших поминок не запалили? — Да вроде нет, когда пришла, ещё никого не было. Я, правда, половину кастрюли с супом навернула, пришлось врать, что разлила. Не настолько я суп люблю, чтобы столько съесть! — Ойе, детка, — рассмеялся Андрей, — трава она такая! Жор нападает страшный! — Ты бы хоть предупредил о последствиях! Ладно, жор, страх! Меня им крыло, пока я спать не легла. Не то чтобы я жалею… Кое-что для меня прояснилось, но больше накуриваться в жизни не стану! — Ха-а! Я себе после первого раза то же самое обещал! Ну, а с физруком, как? Прозвучало как будто беспечно, но как же непросто было решиться такое спросить, дождаться ответа, впрочем, оказалось ещё труднее. К тому же Макарова совсем в шарф ушла, Андрей не сразу сумел разобрать, что она лепечет. — Да вроде ничего… Он меня скоро отпустил. — После того, как ты меня сдала? — Нет, что ты?! На вопрос, где взяла, я ответила, что сама на балконе выращиваю. — Я тебя прямо всё сильнее люблю! — пылко воскликнул Андрей. Едва выглядывающие из шарфа щёки налились краской. Андрей тут же вспомнил одно из выражений смущения у персонажей аниме — красные кружочки на щеках. Это был такой кавай, что он не без труда удержался от желания сдёрнуть с Макаровой шарф и присосаться губами к пылающему личику. — Но ты не расслабляйся, вряд ли он поверил, — проговорила она, прочистив горло. — Думаешь, настучит на меня? — Думаю, тебе надо быть сегодня на физре. Наверняка он захочет с тобой переговорить. — А ты как обычно не придёшь? — Приду, — устало выдохнула она, — надо старика уважить. Он меня утром специально приглашал. — Рыжов, Макарова! Звонок для кого звенел? — выставилась в дверь химичка. — Походу сегодня день специальных приглашений! — хохотнул Андрей. Хотя Макарова и советовала ему не расслабляться, на душе после её слов сделалось легко и свободно. Все уроки он на неё со своих задов посматривал, и учебные будни не казались такими серыми как обычно. Рыжов и Макарова. А что? Звучит неплохо! Макарова оказалась права, физрук подловил его ещё у входа в раздевалку. Взяв за плечо, провёл в свой крошечный кабинет. Сам сел за стол, Андрею присесть не предложил. — Твоя конопля была, верно? Андрей растерялся, день прошёл как в тумане, он и не подумал, как будет оправдываться. — Да твоя, чья же ещё?! А тебе известно, что за неё сажают? Даже я — человек максимально далёкий от этих дел, знаю номер статьи. А ты, знаешь? — Два-два-восемь, — процедил Андрей. — Значит, сознаёшь, куда тебя это может привести? Хорошо. Физрук подпёр щёку рукой и с мечтательной полуулыбкой воззрился на потолок, Андрей тоже поднял взгляд к едва светящей лампочке. Время шло, а физрук продолжал молчать. — Я могу идти? — осторожно спросил Андрей. Но физрук его, похоже, его не расслышал, и тогда Андрея прорвало: — Всеволод Анатольевич, признайтесь, конфисковали у Макаровой косяк и дунули за углом? Только через несколько мгновений до него дошло, что он сказал, думал, физрук разозлится, но он рассмеялся, да так задорно, точно и вправду, дунул. — Я тут шутки, что ли с тобой, думаешь, шучу? Предупреждаю тебя, ещё раз увижу… И снова прыснул. Андрей вздрогнул, глаза физрука на миг потемнели, как тогда у Макаровой. Изящно, будто танцор, учитель поднялся, почти вплотную придвинулся к Андрею и запустил пятерню ему в волосы. — Андрюша, мой головку-то хоть иногда, глядишь, девчонкам начнёшь нравиться. Андрей не хотел себе в этом признаваться, но прикосновение, остро ощущаемое на воспалённой от редкого мытья коже, вызвало у него прилив сладостного удовольствия. Ровно так старик его делал, и звал так же. С блаженной улыбкой Андрей переоделся, а выйдя в зал, направился прямиком к Макаровой, та по обыкновению, в стороне от всех подпирала стену. — Физрук какой-то странный! — Ты тоже заметил? — с необычной живостью откликнулась она. — А он точно тебя вчера просто отпустил? — На что ты намекаешь?! Андрей собирался сказать, но его перебил весёлый голос Всеволода Анатольевича. Он сообщил, что сегодня они играют в волейбол. Андрею волейбол нравился, а вот Макарова на отведённый ей квадрат пошагала обречённо. Скоро команда начала пропускать. Слабым звеном, конечно же, оказалась Макарова, провожавшая мяч с отрешённым видом. — Ты и вправду инопланетянка! — сорвался Бояркин. Андрей думал, на этом всё, но Бояркин вдруг кинул мяч так, что отскочив, тот угодил Макаровой в лицо. — Ну, ты и чмо! — не помня себя, набросился на него Андрей. — От чма и слышу! — остановили его железные руки двухметрового верзилы. — Что, не получается меня достать? — Наблюдая за потугами Андрея, Бояркин издевательски рассмеялся. — Рыжов, Бояркин, ну-ка разошлись! — крикнул им физрук. — Наконец-то нашёл пару по себе, да, Рыжов? Инопланетянка и торчок! Их насилу растащили. Андрей обещал, что он это так не оставит. — Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона! — прокомментировала его угрозу Семёнова. Андрей и сам понимал, что Бояркин не Тарасов, но желание начистить его красивую физиономию от этого не уменьшилось. За стычкой с ним он совсем забыл о Макаровой, когда вспомнил, её и след простыл.