Чёрный мир. Книга 1

За несколько дней прошедших со странного сна, в жизни Всеволода произошло два приятных события. Сначала отец встал, заставив задуматься о покупке ходунков и отказе от услуг сиделки. Затем стахановскими темпами срыли стадион, — на главном входе теперь гордо белел план его реконструкции. Всеволод уговаривал себя порадоваться, но ничего не выходило. Его ни на минуту не покидало мучительное ощущение ирреальности происходящего. Хотелось с кем-нибудь поговорить, увериться, что перемены замечает не он один. Первым делом он к своему удивлению вспомнил о Саше, но школу она после падения с лестницы не посещала, а просить контакты у классной или старосты представлялось рискованным — подумают ещё, что он увлёкся девчонкой. Инна Викторовна зато проходу не давала, и Всеволод решился, пригласил её в кафе. От свидания осталось тягостное впечатление. Конечно, он не открылся ей настолько, как позже Саше, но тоже наболтал немало лишнего. Это её — «я же психолог, вы говорите, говорите». И он говорил, а она до ощущения лёгкой тошноты кивала китайским болванчиком. Но больше всего Всеволода взбесила её уверенность, что она читает людей как книги. Лучше конечно ей исповедаться, но она способна всё понять и по языку тела. «Вот только что вы нос почесали, Всеволод Анатольевич, значит привираете. И зачем? Я же всё равно что врач, а какие от врачей могут быть секреты?» Всеволод скоро понял, почему дети не спешат ей довериться, на что она уже трижды к тому моменту пожаловалась: «Войдут в кабинет и молчат, будто в рот воды набрали, а многие и до кабинета не доходят, и ведь насильно их к себе не заведёшь! Даже психиатру требуется согласие, что говорить о психологе». Всеволод тогда мрачнее тучи сделался. Заметив это, Инна Викторовна предположила, что он досадует на детей, начала его убеждать, что нисколько на них не обижается. Не угадала, омрачившая его мысль была другой: «Психиатр, вот кто мне сейчас нужен, а не коллега, уверенная, что можно узнать человека по почёсываниям». Насилу с женщиной распрощался, хотелось поскорее вернуться домой, вбить в поиск свои симптомы. Уже не раз он это делал, но другого диагноза, кроме как шизофрения для себя не находил. Ещё часто попадал на эзотерические сайты, но их прочитывать брезговал. На сетчатке впрочем, порой оставались такие слова как «бесы» и «черти». Ещё недавно они не вызвали бы у него никаких ассоциаций, но в свете разговора с обкуренной Сашей и пробудившимся от кошмара отцом встреча с ними оборачивалась тянущим ощущением под ложечкой. Почему бы тебе не зайти в церковь, тогда спросил он себя. А после непременно к психиатру! Может, пропишет чего, и перестанешь ты видеть странные сны, страдать галлюцинациями и провалами в памяти. Надо, правда, было продумать, как скрыть этот визит, если узнают на работе, долго держать не будут, кому нужен учитель — псих. В субботу отвёл уроки через силу, на глаза то и дело наплывала темнота. Сначала он на зрение грешил, но вместе с темнотой приходили панический ужас и холод, а их на проблемы со зрением уже не спишешь. По окончанию уроков долго сидел в столовой. Тело так заледенело, будто он полдня отлёживал бока в сугробе. Поел, выпил три стакана горячего чая, посидел, прислонившись к батарее. Столько усилий, и так мало толка. Надо было ехать домой, но одна мысль о непрогретой машине вгоняла в дрожь. Наконец решился. Сел за руль, и вдруг вспомнил, что хотел наведаться в церковь. Она уже выделилась из пелены дождя золочёными маковками, когда на глаза спустился занавес. Каким-то чудом Всеволод сумел затормозить в считанных метрах от столба. Когда приступ прошёл, завёл машину в карман. Посидел, пытаясь успокоиться, но помогло не особо: встав с сидения, он заметил, что ноги дрожат. Держась за ограду, направился к церкви, но внутрь так и не вошёл. Столкнулся с Сашиной тётей. Готовя ужин, Всеволод вспоминал первое впечатление от комнаты ученицы. Была она совсем не девичьей, он даже испытал своего рода дежавю. У него над кроватью в детстве тоже карта висела, только не созвездий, а океанов. Сначала в одиночку, потом с Валерой он грезил разными пунктами назначения. Друга порты манили, его — объекты в океанах. Большой Барьерный риф, Берингов пролив, но более всего Марианская впадина, вот куда он жаждал попасть, пускай даже ценою собственной жизни. На книги девочки он тоже обратил внимание — фантастика и космос против его приключений и океанов. И на столе-то у него модель стояла, только не космического корабля, а парусника. С ним-то понятно всё, он в моряки собирался, а Саша что, неужели в космонавты? Или она и вправду инопланетянка? Он усмехнулся. Кожа как будто не зелёная. Долго не решался ей позвонить, хотя повод был и серьёзный — не понравилось ему, как её тётя на него в конце встречи отреагировала. Не делал ничего дурного, но под острым взглядом женщины почувствовал себя виноватым. Она собиралась ему что-то высказать, но не успела, не чувствуя в себе сил ответить на выпад, он позорно бежал. Сидя на кухне, вертел телефон, да так разнервничался, что выпустил его из ладони. Два смартфона уже разбил, прежде чем вернуться к не убиваемому кнопочному мобильнику. Неловко было вынимать его при Саше. Девчонка остра в своих оценках, машину его драндулетом обозвала, наверняка и телефон про себя прокомментировала. «Уж чья бы корова мычала, тоже мне мажорка выискалась!» — возмутился Всеволод вслух, и тут же себя пристыдил. Надо бросать привычку говорить с собой, иначе ещё до визита к врачу в шизофреники запишут. Наконец решился, нажал на вызов. Долго слушал гудки. Саша не отвечала. Он воспринял это как должное. Что он ей приятель? Но через час, заволновался: а что если с девчонкой что-нибудь случилось? Он-то сегодня чуть не разбился, а у неё точно такие же симптомы. Ещё на обратном пути от воспоминания о своём поведении он испытал жгучий стыд, теперь ему снова стало от себя тошно. Девчонка справляется с непонятным состоянием, находит пути, чтобы ему противостоять, пускай даже такие глупые, как прогулы, а он — взрослый дядька трясётся и мямлит. Вот и сейчас не находит в себе смелости позвонить. Вдруг вспомнил о такой функции, как смс. Может так она ему ответит? «Саша, это Всеволод Анатольевич, ты не ответила на звонок, и я заволновался. С тобой всё в порядке?» Саша ответила почти сразу. Всеволод подивился скорости набора, вот оно поколение, не расстающееся с гаджетами: «Сейчас, да. Но час назад на меня напал Рыжов». «Что? Где?» «В подъезде! Хорошо, что дядя с тётей подоспели вовремя!» «Что он?..» — Всеволоду стало неловко, что может хотеть сделать парень с девушкой. Он переписал сообщение: «Я с ним завтра обязательно потолкую!» «Да, я так и сказала дяде с тётей, что вы заглянули ко мне из-за Рыжова. И что им не нужно никуда ходить. Вы с ним сами разберётесь!» «Да! Попробую. Спи спокойно, Саша». Она не ответила. Всеволод опустил телефон в штаны, и за кормлением отца совсем о нём забыл, как он вдруг снова завибрировал. «Будьте осторожны, я не уверена, что Рыжов — Рыжов! Не спрашивайте меня, кто он теперь. Я не знаю, знаю только, что он может быть опасен». Всеволод усмехнулся. Опасен? Этот мальчик-с-пальчик! «За меня не волнуйся. Завтра поделюсь, как всё прошло. Мне проще говорить, но, по-моему, ты этого не хочешь. Мне лучше отписаться?» «Да!» — одним словом ответила Саша. Больше он решил её не мучить. На контакт идёт тяжело, замкнутая девочка, так охарактеризовала Сашу классная. Вспомнив эти слова, Всеволод приуныл — сам-то он тоже не был душой компании, за всю жизнь только одного друга нажил, и с тем сейчас не хотел видеться. Конечно, время от времени он лелеял мечту подняться по карьерной лестнице, но если взглянуть на себя без иллюзий — разве же при таком характере это было возможно? Начальниками становятся такие общительные товарищи, как Валерик, а он может управлять разве что совсем крохотным коллективом. «Прекратите ездить на машине!» — получил он новое смс через полчаса после предыдущего. Это было уже смешно. Долго же она собиралась с духом. «Хорошо», — просто ответил Всеволод. *** Проснувшись, по обыкновению затемно, он ждал времени, когда прилично будет позвонить. Наконец, набрал классную. Впервые пожаловался на поведение Рыжова, опустив тему с наркотиками. Предложил сам к нему сходить. Тут классная его огорошила. Всеволод был уверен, что мальчишка из неблагополучной семьи, а он оказался прописан в элитном районе. Коттедж Рыжовых в окружении строений, похожих на средневековые замки, впрочем, смотрелся бедновато — два этажа из белого кирпича под красной крышей, глухой кирпичный забор. В совсем не элитном частном секторе рядом со школой такие дома тоже были. У входа впрочем, висел видеодомофон. Всеволод не без труда сообразил куда нажимать. Зазвонило, но без ответа. Несколько раз ещё нажал, прежде чем терпение окупилось. — Кто вы такой? — спросил недружелюбный голос. — Учитель Андрея! — И что вам надо в такую рань? — Хочу с ним переговорить. — Я не знаю дома ли этот сучонок. — Так проверьте! Всеволода столь ласковое обращение понятно покоробило, зато сразу прояснилось, как дядька, — а это наверняка был он, относится к племяннику. Через некоторое время дверь с неприятным скрежетом открылась. Но не успел Всеволод за неё ступить, как к нему бросилась собака. — Дружок, тупая псина, фу! — проворчал всё тот же угрюмый голос. Собака к удивлению Всеволода оказалась дворнягой. Он думал, что в таких домах только породистых заводят, причём самого устрашающего вида — кавказцев или алабаев. Лицо у дядьки Андрея было сильно помято, глаза — такие же нежно голубые, как у племянника, налиты кровью. Похмелье, определил Всеволод ещё издали. И не ошибся. Приблизившись, почувствовал кислую вонь перегара. Дядька видно лёг, не раздеваясь, штаны и рубашку пересекали многочисленные складки. Обычно при знакомстве Всеволод спрашивал, как обращаться к собеседнику, но сейчас решил любезности отставить. — Ну что, Андрей здесь? — На стук не отзывается, но закрыто изнутри, стало быть, здесь! Идите, сами попробуйте его достучаться! Хорошо, что вы не ко мне, а то классуха его всё на меня наезжала. Он в школу для чего ходит? Чтобы его там воспитывали! Если он у вас себя плохо ведёт, значит, вы и виноваты! Вам деньги платят за что? — Ну, я так понимаю, — подавил Всеволод раздражение, — вы ему сейчас вместо родителя. — Родителя? Да это он меня строит! Ни во что не ставит! Скорее бы его в армию, что ли забрили, раз учиться не хочет! Излишеств с порога не просматривалось, но всё равно дом вызвал у Всеволода сильнейшую неловкость, ведь до сих пор ему в таких местах бывать не приходилось. Всеволод разделся и разулся, хотя дядька его об этом не просил. Как дурак стоял несколько минут в прихожей. Дядька, как выяснилось, пошёл досыпать. — Комнату-то мальчика мне покажите, — слегка толкнул его Всеволод в плечо. Дядька всхрапнул, открыл налитые мутью глаза. Всеволод думал, что он его ударит, но он поднялся. Пыхтя, провёл на второй этаж. Несколько раз двинул по двери кулаком. Створка задрожала, но никто не отозвался. Всеволод прислушался: тишина за дверью стояла гробовая. — Вот сучок, не открывает! Что он в этот раз-то натворил? — Я пока не понял, натворил ли, хотел выяснить у него. — Флаг, как говорится, вам в руки! — Не замечали за мальчиком в последнее время каких-нибудь странностей? — решился Всеволод на вопрос. — Да было кой чего, — нехотя признал дядька. — На прошлой неделе всё говно из своей комнаты выгреб. Я вечером вернулся, и еле дверь отворил — он навалил под ней мешки. Не думал, что он такой алкаш, несколько мешков были с бутылками и банками. Он и у меня запасы пёр, но я это дело пресёк. — Может, не надо было запасов-то делать! — не удержался Всеволод. — Вы лечить, что ли меня припёрлись?! Я ведь и по матушке могу послать. — Не сомневаюсь. — И правильно! — Дядька хоть и был повыше племянника, но Всеволоду всё равно представлялся пигмеем. Забавно было видеть, как он пытается смерить его взглядом. Голову запрокинуть чуть не до упора пришлось.— Если бы я знал, что он у себя в комнате-то делает. Он летом врезал замок, вернее сказать, ему врезали — у парня-то руки растут из жопы! Сейчас, впрочем, я в этом уже не так уверен. — И что же вас заставило усомниться? — Я прокричал ему, чтобы он мешки вынес, и вдруг услышал музыку. Сначала подумал, он запись включил, а потом глянул в щёлку — ключ был не в замке, а там он на гитаре бренчит, и не какие-то там переборы, а настоящий рок. И на такой ещё скорости, рука по струнам так и бегает! Теперь боюсь, что он не только пьёт. А с кого спросят? С меня! Дядька снова замолотил по двери. — Хрен до него достучишься! Наверно металл в наушниках слушает! Всеволод заволновался, утро не казалось ему подходящим временем для прослушивания тяжёлой музыки. Не случилось ли с мальчиком беды! Саша же просила к нему заехать, но он решил, что бросать отца так надолго — свинство. Вот что бы со стариком за час-другой случилось? Надо было просто оставаться с ним на связи. — А позвонить? — осенило Всеволода. — Если сами не хотите, я могу. Номер его только мне скажите. — Я его наизусть, что ли помню, по-вашему? — проворчал дядька, и тут дверь тихонько отворилась. Дядька с удивительной для его комплекции прытью вломился в комнату племянника. — Ты что, сучонок не открывал, а? — Чего ты тут воняешь! Иди, проспись! — Слышали, да? Я бы ему шею намылил, да при вас не хочется! — Заходите, же! — пригласил мальчишка, выталкивая дядьку. И как только это ему удалось — вдвое дядька больше него по виду весил. — Я вас ждал. Комната оказалась просторной и светлой, но того порядка какого ожидал Всеволод со слов дядьки в ней не было. Пространство кругом дивана Рыжов заставил табуретками. Судя по громоздящимся на них тарелкам и кружкам, они служили ему в качестве обеденного стола. Всеволод покрутил головой в поисках настоящего стола, но не успел найти, как очутился в объятиях. Мальчишка крепко к нему прижался. Всеволод опусти взгляд на светлую макушку. Рыжов был так мал, что дышал ему в солнечное сплетение, сипло и мокро, будто плача. — Ты в порядке, Андрюша? Рыжов отстранился, сделал несколько шагов к дивану, рухнул на него, и будто подзывая собаку, забил ладошкой по месту рядом с собой. — Ложитесь, Всеволод Анатольевич. — Зачем это? — Мне надо видеть ваши глаза, вы слишком высокий. — Я могу присесть. — Да что вы как целка, в самом деле?! Ложитесь лицом ко мне. Всеволод скованно прилёг. На мальчике были те самые заляпанные жиром штаны на резинке, в которых он ходил на физкультуру и чёрная футболка с перевёрнутой звездой. «Сатанинская», — определил Всеволод, насмотревшись картинок на эзотерических сайтах. Мрачный верх, правда, сильно спорил с разноцветными, явно купленными в детском отделе носками. — Сегодня солнечно, но я, наверное, ещё лампу включу, — сам себе сказал Рыжов. Не вставая, потянулся к выключателю. Вспыхнула лампочка — белая, слепящая, Всеволод автоматически зажмурился, и в этот самый момент на затылок его легли прохладные пальцы. — А вы тёплый. Всё ещё сопротивляетесь? — Что ты имеешь в виду? — Смотрите! — Свободной рукой мальчик сделал вилку из пальцев и ткнул ею себе в глаза. Лампа так светила, что хотелось ещё раз зажмуриться, но Всеволод терпел, смотрел в скрытые полутенью глаза ученика. — Сопротивляетесь! — наконец, заключил тот. — А, что ты хотел увидеть, — черноту? У тебя её тоже нет! — Да, сегодня другой походу, недоступен. Гадкое чувство! Пальцы с затылка спустились к челюсти, щекотно провели по щетине — Всеволод не мог заставить себя побриться с тех самых пор, как встретился в зеркале с чёрными глазами. Мальчик тоже был небрит, над верхней губой торчали несколько кривых волосков. Всеволод, впрочем, сильно, сомневался, что причиной такой запущенности тоже стало отражение. — Перестань меня трогать! — Почему? — Мы не настолько близко знакомы. Это неприлично. Рыжов невесело рассмеялся. — Мы одной ногой в Чёрном мире, а вы думаете о приличиях! Я видел его, мог в него шагнуть… — О чём ты говоришь? Всеволод присел, лежать перед учеником было той ещё мукой — Рыжов его нервировал. — Не видели ещё? Напоследок я может только девственности хотел бы лишиться, хотя может уже и лишился, просто не помню. Ведь если что-то не помнишь, этого типа и не было, так? А иногда вообразишь такое, будто оно было, а когда оно на самом деле случается, думаешь, да блин, я это уже переживал! — Ты сейчас трезвый, ничего не принимал? — Вы думаете, я с самого утра хожу обдолбанный? — Да кто тебя знает, может после вчерашнего не отошёл. Что ты вообще делаешь с собой, Андрюша? Откуда в тебе эта склонность к саморазрушению? В таком доме живёшь! Я и подумать не мог… — Подумать не могли, что? Да я жду не дождусь, когда этот чёртов коттедж можно будет продать! Я в этих делах ничего не смыслю, но дядька сказал, чтобы я до восемнадцати ждал, а там… он, наверное, меня отравит! — Мальчишка изобразил пантомиму с закатыванием глаз и высовыванием языка. — Видели, как он меня любит, даже притвориться не пытается. А ведь случись что со мной, на него первым подумают! Впрочем, он слишком туп, чтобы это понимать. Ну, вот… о будущем говорю. — А что, не должен? У тебя же вся жизнь впереди. — Ага, как была у Макса. Знаете, в шестом классе я узнал о Тутанхамоне. Что он то ли не дожил до восемнадцати, то ли сразу после восемнадцати помер. И меня так вштырило! Я подумал, что со мной будет то же. — Я конечно не специалист, Андрюша, но, по-моему, у тебя депрессия. — Вот и батя мой то же, помню, на эту историю сказал — жизнелюбивый мой, старичок, снёсший себе одним прекрасным утром половину черепа! Рыжов опять расхохотался. Всеволод собирался ласково его приобнять, но мальчишка как испуганное животное вцепился в него всеми конечностями. Всеволод рассеянно погладил его по голове. — Всё будет хорошо, Андрюша, просто чёрная полоса. — Вы же меня не бросите? — Обещать не могу, но постараюсь. Рыжов снова лёг на бок, подтянув ноги к животу так, будто он у него схватывал. — Мы втроём повязаны. Санёк этого пока не поняла, но вы ведь поняли? — Я как раз из-за Макаровой к тебе пришёл. Она мне пожаловалась, что ты на неё напал. Так мешала девственность, Андрюша? Я постеснялся девчонку спрашивать. — Не знаю, я был не в себе, — отвёл глаза Рыжов. — Но мне это нравилось! Да и вам, думаю, тоже. Офигенное чувство! От себя устаёшь, особенно когда больше не на кого переключиться. Вы ведь тоже одиноки? — Я бы не сказал. Рыжов недоверчиво усмехнулся. — Я уверен, так он нас и выбрал. — Макарова думает, что их несколько. — Ей, как инопланетянке конечно виднее. Жаль, мне с ней не поговорить. Вряд ли она теперь захочет меня видеть. — Да, уж, ты постарался её отвадить. — У вас есть её номер? — Да, а что? — Дайте мне! — Нет, захочет, даст тебе сама. — Мм… Звучит возбуждающе. — Дурачок! — фыркнул Всеволод. — Она кстати, ещё жаловалась, что ты её преследовал. — Да, я как проснулся, думал над этим. Так странно. Мой старик ведь занимался тем же — преследовал бывшую жену, а я его осуждал и про себя и вслух. И вот, оказался на его месте, и мне это было по кайфу! Не знаю… типа как охота. Старик охотился, но меня приучить не смог, не моё это — мочить невинных зверушек. Я ему такие истерики закатывал, пока он от меня не отвязался! А теперь я понимаю его. Азарт этот охотничий. Может, и с вами так было? Делали ли вы что-то такое за последнее время, о чём раньше и подумать боялись? Говоря, Рыжов складывал бровки домиком и надувал губки. «Ребёнок, а не парень» — подумал Всеволод, а вслух ответил: — Не знаю, трудно сказать… На ум пришло изготовление поделки с лампочками, но в сравнении с поступком мальчишки, в этом не было ничего криминального. — Ну, есть вещи, за которые вы осуждаете других? — Да масса! Но я уже вышел из того возраста, когда не стеснялся высказывать все свои претензии. Понимаю, что в большинстве случаев толку от этого чуть, только настроение себе и другому человеку испортишь. — Я вас прямо всё сильнее люблю! — Надеюсь, в платоническом смысле, — пробормотал Всеволод. — А если нет, то что? Я раньше гомосеков осуждал, ну, они типа против природы и вообще больные на голову — мне старик так внушал. А теперь мне по барабану — женщины, мужчины. Страшно? — Страшно Макаровой, мне тебя согласись, бояться странно. Сказал насмешливо, но глаза опустил. Мальчишка смотрел в упор, будто пытался прожечь своим небесным взглядом. — Позвоните ей, наконец! Может, придёт. — Она просила смс набрать, говорить ей со мной неудобно. Так, не подглядывать! Но мальчишка так и осаждал его, сопя то в правое, то в левое ухо. Сначала Всеволод мягко отбрыкивался, но в итоге вынужден был отойти к окну. Подоконник здесь был широкий, так и просил на себя присесть. «Саша, я с Андреем, он в депрессии и хочет, чтобы ты к нему заглянула. Это возможно?» Саша отозвалась молниеносно: «С чего это он в депрессии? Это мне полагается быть в ней. Нет, невозможно, мне одного свидания с ним хватило!» «Здесь же я, не дам тебя в обиду. Приходи, поговорим втроём». «Смотрю, вы с ним прекрасно спелись. Мне теперь и вас снова бояться»? «Ладно, понял, больше звать не буду. По тому случаю он говорит, что ничего не помнит, так как был не в себе». «Очень удобно!» «Но ты же сама мне писала, что Рыжов не Рыжов». «Подловили! Я сейчас к репетитору с дядей иду. Пусть только попробует ещё ко мне приблизиться!» «Пока он со мной, тебе волноваться не о чем, но идею с дядей одобряю. Меня кое-что из болтовни мальчика напрягло. Он говорил, что видел Чёрный мир. Ты его видела?» «Разве что в его демонстрации. Он точно сделал мой мир чёрным». «Ладно, хорошего дня тебе, Саша». — Ну что, не придёт? — жадно спросил мальчишка, увидев, что Всеволод отправляет телефон в карман. — Нет. И теперь у неё дядя в телохранителях, предупреждает, чтобы ты к ней не приближался. — Как тупо! Нам надо держаться друг друга. По одному войти в Чёрный мир страшно, хотя… Мы ведь все остаёмся один на один с собой в момент смерти. — Может, хватит, а! — Всеволода прошибло ледяным потом. — Макарова никакого Чёрного мира не видела! — Вы ей верите? Она любит скрытничать. — Да, это я заметил, — задумался Всеволод. Неужели она что-то скрывает? Вполне может быть. — Вы так медленно смс набираете, — вдруг хохотнул мальчишка. — Давайте я вам свой номер дам, попрактикуетесь! — Давай, и я пойду. — Уже? Блин, ну что так скоро-то? Хотите, я вам дом покажу или… вы же ещё не обедали? Есть хотите? Только не уходите! — Не могу Андрюш, у меня отец болен. — Ну, давайте я с вами поеду! — Андрей, я понимаю, ты устал от одиночества, но какой из меня тебе приятель? — А что не так-то? — Ну, ты посчитай какая у нас разница в возрасте! — А сколько вам лет? — Пятьдесят четыре, — ответил Всеволод со вздохом. — Ой, подумаешь! Старику моему, когда он того… было за шестьдесят. — Ты такой поздний ребёнок? — А вы думали, что я его называю стариком. Ой, простите! — Мальчик прикрыл рот кулачком. — Да, ничего, — усмехнулся Всеволод. — А где твоя родная мама? — Классная не говорила, что ли? Не знаю я ничего о ней. — И не пытался разузнать? — Зачем? Бабы у нас дома никогда не переводились! У меня было мам без счёту! — Понятно… Ладно, всё! Диктуй, давай свой номер, и я… — Блин, а говорили, что не бросите меня! — Ну что тебе с собой скучно, что ли? Уроки поучи. — Да срал я на них, как и вообще на школу. — Что это за лексикон, Андрюша? Не выражайся так при мне. — Окей, плевал. — Так дело не пойдёт. Ради меня хоть ходи. — На физру? — Нет, на физру, в том числе. — Да смысл-то учиться? — Неужели у тебя нет никаких планов на жизнь? — Нет, зато у меня есть планы на смерть. Всеволод вгляделся в лицо мальчишки. Рыжов всё время улыбался, то едва заметно, как Мона Лиза, то широко, при этом пряча зубы под ладошкой, а сейчас сидел мрачный. Стало страшно, даже жутко. — Ладно, уговорил, поехали со мной. Я сегодня, кстати, без машины, придётся на маршрутку сесть. — Да какая мне разница-то! — просиял Рыжов. — Айн момент, я оденусь. Мёрзну ужасно! Спустившись, дядьки не встретили, зато услышали его богатырский храп. — До вечера будет дрыхнуть! — махнул рукой мальчишка. Чуть позже он разъяснил, почему в таком элитном доме столь простецкий пёс. Всеволод потрепал его, разом вспомнив всех своих собак. С последней минуло столько лет, что он напрочь забыл запах псины. Странно было снова ощутить его. Подумалось, что примерно так пах любимый бабушкой калмыцкий чай. Кроме запаха на пальцы налипла грязь, выявив узоры на подушечках. Всеволода почернение пальцев беспокоило, хотелось поскорее сунуть руки под кран, а вот погладивший пса мальчишка преспокойно потёр нос и губы. И даже не понял, почему Всеволод поморщился — вопросительно округлил глаза. Всеволод в ответ на не озвученный вопрос только вздохнул. Что тут можно сказать?