Чёрный мир. Книга 1

Первое, что поразило Андрея в квартире Всеволода Анатольевича — низкие потолки. Ни в бараке, где он провёл лето, ни в гостях у Макса, ни тем более дома потолок не нависал столь низко. Или может так казалось из-за роста учителя. Разуваясь, Андрей невольно принялся думать об этом — как несправедливо, что одни мальчики вырастают, а другие так и остаются полуросликами. Не сказать, что маленький рост ему совсем не нравился, в нём были свои преимущества, к примеру, он позволял быть компактным. В прошлом году класс ездил на автобусную экскурсию; Бояркин измучился весь, не зная, куда заткнуть свои ходули, Андрей же такой проблемы и близко представить не мог. Ещё одним, уже менее явным плюсом было то, что взрослые до сих пор относились к нему как ребёнку, не так строго спрашивали, порой даже умилялись. Но то взрослые, с ровесниками было иначе. Малорослостью его начали подкалывать в восьмом классе, что совпало с переходом из гимназии в обычную школу. Андрей не раз задавался вопросом, не в этом ли было дело, хотя могло статься и так, что в гимназии он просто не доучился до того момента, когда его малый рост стал бросаться в глаза. Как его только не обзывали. Он, впрочем, на это лишь улыбался, и даже подчёркивал свой недостаток, считая, что самому надо первым уметь посмеяться над собой. Всё изменилось после вопроса Семёновой. Она, наверное сама того не зная, наступила на самую больную его мозоль. Андрей много раз прокручивал в памяти ту сцену. Притворялся глухим, когда его подзывали или придумывал, как надо было ответить. Словом пытался ситуацию переиграть, прекрасно понимая, что задним числом это невозможно. И ведь ничего такого поворота, кроме разве что отсутствия Макса не предвещало. Макс тогда задержался у англичанки, и Андрей решил его не ждать. Максу русичка опоздание простить могла, а его сразу бы за дверь выставила. Насвистывая себе под нос — настроение было просто отличное, Андрей направлялся в класс, как вдруг его окликнула Семёнова. Кроме неё на подоконнике сидели Пахомова, Кузнецова, и три незнакомки из экономического класса — все как на подбор. Андрей даже мельком посмотреть на них стеснялся. — Рыжов, подойди, ты очень нам нужен! — ухмыльнулась староста. — Чего тебе? — в момент напрягшись, отозвался Андрей. Было ощущение, что хорошего ждать от Семёновой не стоило, но он всё же завернул к подоконнику. — Один серьёзный вопрос мы тут с девочками обсуждаем. На тебя только надежда! Правда ли, что у низкорослых мужчин маленькая штучка? — Она показала своим длинным пальцем ему на ширинку. Лицо Андрея окатило жаром, а из головы мигом вылетели все мысли. — Дура! — только и сумел выдавить он, отступая к классу. Вдогонку ему донёсся девичий смех. Смеялись все. В тот же день он отомстил Семёновой — на физре стянул с неё шорты. Надеялся, что под ними ничего не будет, но там оказались трусы. Впрочем, цели он своей достиг — над Семёновой тоже посмеялись, прочувствовала она на своей шкуре, каково это. Тогда же он впервые подумал о Макаровой, что она из-за него могла пережить нечто похожее. — Ты чего на пороге застыл? Застеснялся, что ли? — вывел его из воспоминаний Всеволод Анатольевич. Тут только Андрей осознал, что просмотрел позорную сцену без эмоций, будто она произошла не с ним. В первый раз с ним было такое, раньше при её вспоминании хотелось череп себе раскроить. — На кухню иди, я пока расспрошу отца, как он! Учитель почти что кричал, всё из-за телевизора, настроенного кажется, на предельную громкость. Телевизор, наконец, примолк. До Андрея донёсся разговор, и он и в самом деле застеснялся. Могло, конечно, быть и хуже, Андрей боялся, что кроме отца физрука, здесь будет его женщина, но, похоже, что Всеволод Анатольевич и в самом деле был одинок, или может, встречался с кем-то, но не жил вместе — женского присутствия в квартире не ощущалось. И всё же Андрею было стыдно за то, что он напросился в гости. И ладно бы это случилось впервые. С Максом было точно так же, тот никогда его к себе не звал, но Андрей, частенько накатив для храбрости, заявлялся к нему. Максим не столько дружил, сколько позволял дружить с собой, и Андрей не раз себя спрашивал, не из-за денег ли он его рядом с собой терпит. Макс же знал, что его старик — бизнесмен. Андрей этим в первый день знакомства успел похвастаться. Он может и не думал бы о таком поводе для дружбы, но после гибели старика Макс не раз заводил речь о его наследстве. «Если у меня разбогатеть не выйдет, ты же поможешь, мне, Эндрю? Сам говоришь, что продашь коттедж, вот и устроимся на эти деньги в Америке. Ну, могу я на тебя рассчитывать?» Андрей кивал, а на душе было противно, вот и сейчас вернувшись мыслями к прошлому, он ощутил на языке острый привкус горечи. И сразу того устыдился. Теперь он бы всё, что у него есть, отдал, лишь бы Максим был жив. — Ты чего такой грустный? — вернулся на кухню Всеволод Анатольевич. — Курить хочу, — ответил Андрей. Всегда в качестве причин для грусти он называл телесный дискомфорт, и редко при этом врал. Сейчас в его ответе тоже не было неправды. Ломать начало ещё в маршрутке. Конечно можно было покурить, после того как вышли, но Андрей постеснялся дымить при учителе, боялся, что он его тогда за порог не пустит. — От этого может быть плохо? — Вы себе даже не представляете насколько! — Что ж… на балконе можешь покурить. Предложил и вдруг так разволновался, что вскочил. Прошёлся по кухне туда-сюда, как зверь по клетке. — Я с тобой постою! — У вас балкон открытый? — смекнул Андрей. Ну и запугал же он учителя своими россказнями о смерти. И что только на него нашло?.. Комната удивила Андрея. За исключением старенького компьютера, и стопки книжек на компьютерном столе, в ней ничто не напоминало о Всеволоде Анатольевиче. Диван, на котором он, верно, спал, был застелен, и на нём не валялось ни носков, ни трусов, ничего такого, что говорило бы, что это его место. Стол в изголовье тоже блестел пустой полированной поверхностью. Зато по левую сторону от входа чего только не было. На тумбочке и стульях громоздились целые горы лекарств, массажёр, очки, кружки, термос, станция для радиотелефона, бумажные полотенца, газеты, и прочая дребедень. Сразу было видно, кто здесь настоящий хозяин. Старика Андрей не сразу разглядел, он лежал лицом к окну, точнее к стоящему наискосок к его кровати телевизору. Андрей собирался было прошмыгнуть мимо, но физрук, придержав его за плечо, развернул к отцу. На Андрея уставились подёрнутые мутью глаза, которые до дрожи хотелось протереть тряпочкой. — Мой ученик, пап! — представил Андрея физрук бодрым голосом. — Андрюша. — А! — крякнул старик. — Какой маленький мальчик, ты в каком классе учишься? «И эта развалина туда же!» — насупился Андрей. — В выпускном! — О! — округлил старик рот до сходства с куриной жопкой. — Хорошо учишься? — Нормально. — Ладно, пап, нам надо на балкон, воздухом подышать, — пришёл на помощь Всеволод Анатольевич. — А? — приставил старик к уху ладонь. Андрей удивился, что он после такой громкости вообще что-то слышит. — Говорю, подышим немного, а ты пока телевизор посмотри, я включу. — Ага, давай! — загорелся старик. С потёмок комнаты балкон Андрея так ослепил, что сигарету он достал наощупь. — Будете? — Ты не понял, что ли? Я не курю! — раздражённо отозвался учитель. — Ну, может, захотелось… Никогда даже не пробовали? — Баловался по молодости, лет эдак тридцать пять тому назад, если не все сорок. — Давно, — усмехнулся Андрей. — И что тогда курили? Беломор? — Да не помню я, — отозвался Всеволод Анатольевич с протяжным выдохом. — Ну, вы и целка! — Смотрю, Андрей, у тебя серьёзные проблемы с субординацией. Я тебе уже говорил, но до тебя, похоже, не доходит — не используй сленг в разговоре со мной! — Простите, я думал, вы более терпимый. — Был терпимым. В последнее время, знаешь, нервы ни к чёрту. Заинтересовавшись видом внизу, Андрей наклонился над бортом, и тут же почувствовал пальцы на пояснице, — Всеволод Анатольевич придержал его за пояс джинсов. — Да не собираюсь я прыгать! — поспешил успокоить его Андрей, хотя был рад проявлению подобного волнения. Непросто было скрыть от пристально глядевшего на него Всеволода Анатольевича довольную улыбку. Прикурив во второй раз, Андрей поинтересовался насчёт травы, не хочет ли Всеволод Анатольевич попробовать её. Учитель дал понять, что разговаривать с ним по-свойски не стоит, но Андрея привычно пёрло. — Я же предупреждал тебя, неужели так тянет в тюрьму? — Школа, армия, тюрьма, какая разница? — Ну не скажи! Школу ты можешь прогуливать и даже бросить. Армия, кстати, тоже не так плоха. — А где вы служили? — На подводной лодке. — Ну, это не то место, куда отправят меня! Море… — мечтательно выдохнул Андрей. — Вообще-то у меня есть кое-какие планы на жизнь. Знаете, что такое дауншифтинг? — Не имею понятия. — Это когда тебе насрать, простите, плевать на всю эту байду типа образования, карьеры, и прочего. Я хотел продать коттедж и махнуть в Индию, а лучше в Таиланд, где я не буду выделяться ростом. Тепло, море, вещества, расширяющие сознание. — Да, интересные у тебя планы! — откровенно потешался над ним учитель. — А что, в армию, что ли идти? Да меня там убьют! Или я сам застрелюсь, не для этого ли там оружие выдаётся? — Вообще-то не для этого. — В другого человека я стрельнуть не смогу! Вот вы смогли бы? — Не знаю, Андрюша, слава богу, не было такой нужды. Ты, накурился, наконец? Пойдём, мне надо обед готовить. Второй раз здороваться со стариком Андрею, к его облегчению, не пришлось: на кухню под ор пропагандонов из телевизора прошли молча. — Что бы ты хотел поесть? — Ну… что-то не слишком жирное, — Андрей передёрнулся, вспомнив беляши, которыми блевал в начале месяца, — и не твёрдое. — Что так? — Желудок не очень и зубы болят. — Зубы-то почему не лечишь? — Боюсь, — не стал юлить Андрей. — И потом, когда я последний раз был у зубника, он меня обозвал наркоманом. — А это не так? — Не так! Я кроме травы ничего не употребляю, а в ней ничего страшного нет, чтобы вы там себе не думали! Она только расслабляет и пробивает на ха-ха. — А галлюцинации? — Бывают, но редко. — У Макаровой были. — Стопэ! Она мне сказала, что вы её сразу отпустили! — Не совсем, — заволновался учитель, — я с ней тоже немного постоял, надо же было понять, сможет ли она дойти до дома. — И что же она видела? — Ангела и беса у меня за спиной. — Серьёзно? Она типа, верующая, что ли?! Сроду не подумал бы… — А ты, Андрюша, в бога не веришь? — Не-а, я так молился за старика, когда он в коме лежал, чуть лоб себе не расшиб! Обещал богу, что если старик выкарабкается, то я стану лучше, даже что уйду в монастырь. Ну и толку! — И теперь ты служишь сатане? — Вы про футболку? — развеселился Андрей, приподнимая худи. — Не думал, что вы шарите. Да не. Просто крутой рисунок. Всеволод Анатольевич?.. — Да? — Я в этом не уверен, всё-таки был вчера не в себе, но мне показалось, что вы заходили к Макаровой. — Да, — с усилием признался учитель, — я был у неё. — И на что похожа её комната? На отсек космического корабля? — Почти, — улыбнулся Всеволод Анатольевич, — там кругом космос, а ещё Саша, похоже, такая же бардачница, как и ты. — А где ваши вещи? Вы вообще тут живёте? — Тут, но не так давно, с начала августа. — Эх, да я бы уже через пару дней засрался… простите, развёл бы бардак! — Я стараюсь жить как можно незаметнее. Философия, если хочешь, у меня такая. — Мне этого не понять, — задумчиво протянул Андрей. — Чем же тебя накормить?.. Может быть омлетом и пюре? Отцу сготовлю и тебе заодно. — А сами-то вы, святым духом питаетесь? — Что? — отозвался физрук из открытой дверцы под раковиной. — Себя забыли, говорю! — Да мне главное вас накормить. Довольно лихо он справлялся с картошкой. Следя за движением ножа, Андрей неожиданно для себя выдал: — Вы больше боитесь не своей, а чужой смерти. — Ты на редкость проницательный мальчишка. По отношению к себе это понял? — Не только. Если бы боялись своей смерти, то жили бы заметно. Хотели бы оставить после себя какой-то след. — Интересно… об этом я никогда не задумывался. Всеволод Анатольевич вдруг прыснул. — Судя по тому, как ты, Андрюша, следишь у себя в комнате, ты больше своей смерти боишься. — Типа того, ага! — хохотнул Андрей. Ему нравилось видеть Всеволода Анатольевича в хорошем настроении, его лицо заметно молодело. — Так мне не переживать за тебя? Ты просто так сильно в гости ко мне хотел? Андрей уставился в стол, сложно стало выносить вмиг посуровевший взгляд учителя. — Ну, ты Андрюша, конечно, актёр, так легко меня напугал! — пристыдил его Всеволод Анатольевич. — Мне уйти? — Сиди уж, для кого я столько картошки начистил. Есть Андрею больше не хотелось, так сильно он расстроился. И без того неловко было, теперь же он не знал куда себя деть. Опять взглянул на нож, физрук видимо оставил его для омлета. Представил, как лезвие глубоко вошло в предплечье, как на клеёнку брызнула кровь. — Что с тобой опять? Андрей поднял на Всеволода Анатольевича глаза, и тот выронил вытащенные для омлета яйца. Замер с беспомощно повисшими руками. Андрей кинулся вытирать отвратную субстанцию. — Это просто невыносимо… Может, я схожу с ума? — Что вы увидели? Чёрные глаза? — Да. — Значит, он опять активизировался! Но я этого не чувствую. Хотя… настроение вдруг поменялось. Мне было так паршиво, а теперь как-то всё равно. Даже аппетит проснулся! — Андрей усмехнулся. Всеволод Анатольевич из-за высокого роста казалось, глядел прямо с потолка, в глазах его ясно прочитывался страх. — Вы меня боитесь? Серьёзно? — Не тебя, а того, кто в тебе. — Сева! — позвал старик. Учитель с облегчением вылетел из кухни. Вытирая пол, Андрей заметил под столом предмет, прикрытый полотенцем, и вдруг почувствовал, что включать его слишком рано. Чувство неприятно поразило, откуда он знал, что предмет можно включить? Он же прежде здесь не бывал. Насколько он себе сейчас принадлежит? Бросив тряпку в раковину, Андрей вытянул ладони над варящейся картошкой — в кухне было не просто тепло, а жарко, но его знобило, руки так и вовсе казалось, обнимали лёд. — Что ты делаешь? — вывел его из оцепенения голос Всеволода Анатольевича. — Греюсь, — механически ответил Андрей. Учитель с явной неохотой пощупал его лоб и руки. — С ума сойти, ты как мертвец! — Это ничего, вчера я был ещё холоднее, но не умер. Просто рукам неприятно, но это пройдёт. — Иди-ка ты лучше Андрюша, под душ. — Хорошо, — ответил Андрей, дивясь своему голосу, он казался таким же чужим, как голос диктора из-за двери. — Подожди, я настрою тебе воду, смеситель у нас ужасный! К тому же, я не уверен, что ты сейчас способен различить температуру воды. — Хорошо, — повторил Андрей, теперь удивляясь отсутствию смущения, ещё несколько минут назад он бы от предложения принять в гостях душ, без сомнения, сконфузился. — Или ванну налить? Нет, наверное, лучше душ. Ты такой вялый смотрю, стал, боюсь, заснёшь и захлебнёшься. — Готово! — вышел Всеволод Анатольевич из ванной. — Только ради бога, не закрывайся. Андрей кивнул. Он стал чем-то вроде зомби, но подчинялся не только физруку. Горячая вода его настоящему властителю пришлась не по духу, он заметно скукожился. Андрей даже почти пришёл в себя. — Ты как там? — окликнул его Всеволод Анатольевич, слегка приоткрыв дверь. — Окей, — ответил Андрей из-за шторки с дельфинами. В складках они напоминали пенисы. Он хихикнул. — Согреешься, иди есть! Совсем согреваться ему, это он знал твёрдо, не следовало, да и не уверен он был, что это получится, дома во всяком случае, не получалось ни разу. Заношенная футболка натянулась без труда, а вот с джинсами он порядком намучался. Не без лёгкой опаски протёр зеркало, — отражение было обычным, но надолго ли? Пришло ощущение, что нет. При его появлении Всеволод Анатольевич вздрогнул. Засмущавшись своей реакции, засуетился: навалил пюре, положил с краешка омлет, пододвинул соль и перец. Смотрел на всё, что угодно, только не в глаза. — Почему вы так боитесь чёрных глаз? — спросил Андрей. — А ты не боишься? Жуть же! — Ага, жуть, но завораживает. — Ты странный и Макарова — странная, а я — обычный. Мне-то за что это всё?! Андрей не удержался, усмехнулся, сбив учителю дыхание. — Я бы не сказал, что вы обычный. Я никак не пойму, чем вы живёте. Сидите в соцсеточках? — Нет. — Почему? Не знаете, как зарегистрироваться? Давайте я вам страничку на одноклассниках сделаю, может, найдёт вас кто-нибудь. — Не надо. Не хочу, чтобы меня кто-то находил. — А говорите, что не странный. Всеволод Анатольевич раздражительно махнул рукой. — Макарова советовала мне уйти из школы. Что-то плела о вирусе. Будто бы мы заразные. Что ты думаешь по этому поводу? — Интересная теория. — И уважительная причина для забрасывания школы. Андрей прыснул. Прежде чем дотронуться до его лба, Всеволод Анатольевич сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. — Ты вроде немного согрелся. Ешь и давай домой иди. — Выгоняете меня? — Не то чтобы выгоняю… Всеволод Анатольевич вытащил мобильник и принялся его крутить в ладони. Андрей ел свой пресный обед раздумчиво, чувствовал, что надо тянуть время. Обязательно должно стемнеть, в противном случае ничего не получится. Но как он ни медлил, порция на тарелке уменьшалась и скоро исчезла совсем. — Ещё? — спросил учитель. Андрей отрицательно помотал головой. — Тогда… чай, кофе? — Потанцуем? — Я не расположен шутить. — Вижу. Вам бы дунуть сейчас. — Андрей, перестань! Иначе я сейчас же покажу тебе на выход. — Я не высох ещё. Не понимаю, чем я вас так напрягаю… — Ты ещё спрашиваешь? — Чай. Всеволод Анатольевич со вздохом облегчения отошёл к чайнику. — Хотите я вам инсту Макса покажу? Может, вы сможете сказать, несчастный случай это был или… — Установили же, что несчастный случай. У тебя есть сомнения? — Есть. Я только после гибели Макса понял, что плохо его знал. — Вы же друзьями были. — И что? Вот вы своих друзей хорошо знаете? Или у вас нет друзей? — Речь не обо мне сейчас! — Всеволод Анатольевич поморщился. — Мы были знакомы в основном по школе. Посмотрев инсту, вы увидите, что у него были ещё друзья. Что если они его подтолкнули, или он сам?.. — Макарова и тут версию выдвинула. — Да?! Какую же? — Она думает, что его сгубил наплыв тьмы на глаза. Я, кстати, из-за подобного наплыва чуть в столб вчера не въехал. С тобой случалось такое? — Типа куриной слепоты? — Да, только в любое время суток. И ещё ужас и холод… — Кажется, было что-то похожее, но мне сложно сказать, я же часто бываю под гашем. Всеволод Анатольевич поднял брови. — Коноплёй, — пояснил Андрей. — Да уж, кого я спрашиваю… А когда ты впервые увидел чёрные глаза? — У Макаровой, когда курили. Мне так не по себе стало, что я отдал ей почти не куренный косяк. — А меня почему заподозрил? — Так на следующий день у вас были такие же глаза. — В кабинете моём их увидел? — Да, вы ещё такой странный были, весёлый! Жаль, сейчас не такой… — И в самом деле, похоже на вирус… Понять бы ещё с кого всё началось… — С Макаровой конечно! Мы-то с вами не инопланетяне! Хотя, как знать… Ну, я покажу вам фотки Макса? — Давай. Полчаса разглядывали инстаграм Максима. Андрей придвинулся к Всеволоду Анатольевичу вплотную, и он не отшатнулся, не то терпел, не то испытывал к нему симпатию. Хотелось верить во второе. Когда он вскользь упомянул, что у него есть приёмный сын, Андрей невольно позавидовал незнакомому парню. После гибели отца, он только и грезил, чтобы его опекуном стал какой-нибудь приятный мужчина. Хотя физрук, наверняка бы ограничил его свободу, а это уже ему не нравилось. Жизнь с дядькой хороша была тем, что он совсем его не контролировал. Многие ли в классе могли таким похвастаться? У него уже была настоящая взрослая жизнь, а им ещё надо было до неё дорасти. За тем же Максом следили строго, мать без конца ему названивала, и даже советовала с кем дружить. Тётя Надя не сразу Андрея невзлюбила, сначала бывший гимназист, в чём она сама призналась, ей понравился — «тихий такой, улыбчивый». Но скоро он переменился — стал одеваться иначе, попахивать перегаром и куревом, и она решила, что такому дурному мальчишке в её доме не место. Максим не пил и не курил, но её это не успокаивало, она была уверена, что он, в конце концов, не устоит. На Андрея же она свалила увлечение сына экстримом, хотя было с точностью до наоборот. Это Максим пытался увлечь Андрея лазаньем по высоткам, но быстро понял, что тот для подобного времяпровождения слишком труслив. У Андрея на высоте начинали слабеть и дрожать ноги. Он чувствовал себя относительно спокойно только в нескольких метрах от края крыши, и то в безветренную погоду, малейший ветерок нагонял на него животный ужас. Казалось, ещё немного и он наложит в штаны. Максим хохотал над ним, намертво вцепляющимся во что только можно. Видела бы его в тот момент тётя Надя! Она позвонила ему сама. Не успел он прийти в себя от сообщённого известия, как услышал поток обвинений в свой адрес. Мало было ему боли от потери Макса, он ещё оказался по версии тёти Нади виновником его гибели. Он вытащил заначку, накупил на неё крепкого пива и ушёл в запой. На похороны его, конечно, не пригласили, впрочем, если бы и пригласили, он бы не поехал. Он даже на похороны своего старика не явился, чем не на шутку взбесил родственников. За всю жизнь ему не приходилось выслушать столько гадостей о себе как в те дни. От воспоминаний накатила такая тоска, что Андрей разрыдался. Всеволод Анатольевич его приобнял, налил воды. За слезами пришло отупение. Андрей снова попросился на перекур. Учитель тоже вышел, видно, никак не мог избавиться от тревоги за него. Зачем-то напялил очки. — Ты специально купил такую пачку? — подтвердил он резкость зрения. — Ага, — усмехнулся Андрей, разглядывая слово, написанное под изображением скелетообразного тела. «Мучительная смерть». — Тебе же восемнадцати нет. Кто тебе вообще сигареты продаёт? — Я умею втираться в доверие! — Прекрасный талант. — На рост бы махнулся. «И на размер», — прибавил Андрей мысленно и призадумался, вот у Всеволода Анатольевича похоже, все данные, а женщины не видно. — Комплекс прямо у тебя серьёзный, смотрю. Не в росте счастье, Андрюша! — будто подслушал его мысли Всеволод Анатольевич. Андрей, уже не стесняясь, осмотрел его с ног до головы. Без спортивного костюма он выглядел необычно. Повседневная его одежда, впрочем, не слишком-то отличалась от формы — на нём были чёрные брюки и чёрный же облегающий свитер. — Что ты так на меня смотришь? — смутился Всеволод Анатольевич. — У вас любимый цвет — чёрный? — Да, в вещах мне нравятся неяркие цвета: серый, чёрный, тёмно-синий. А тебе? — Не знаю, по настроению. Я даже как-то в розовой рубашке в школу явился. Он замер с открытым ртом, красота высвеченного солнцем Всеволода Анатольевича пьянила не хуже водки. — Андрюша, не подумай, что я тебя гоню, но ты, похоже, высох… и… — Сева! — позвал старик. — Сева, хы! — хохотнул Андрей. — Так, не наглей, для тебя Всеволод Анатольевич, и только так! — Да я не в этом смысле, что вы! — потупился Андрей. — Я бы не посмел, просто подумалось, и это типа так странно, ну… что учителя тоже для кого-то дети. — Что странного-то? Или в твоём представлении учителя не люди? — Ага, демоны! — Макарова именно так и думала. Только тебя мне не хватало! — Да я шучу же. — Ладно, шутник, ты идёшь домой? — А может вам купить что надо? Я могу сбегать! — Вообще-то надо. Но… Андрей так и знал, что учитель начнёт ломаться, но уговорил — вышел за курицей и ещё кое-какими, перечисленными в записке продуктами. Почерк у Всеволода Анатольевича оказался печатный, легко было читать. Андрей не спешил, долго щупал разных куриц, пока не выбрал самую, как ему показалось, подходящую для варки. Всеволод Анатольевич говоря о птице, кривился, Андрей к своему удивлению, узнал, что он вегетарианец. «Меня от одной мысли о мясе мутит, но отец просит, осточертела, говорит, твоя постная бурда!» Погода для конца октября стояла просто сказочная, но Андрей снова мёрз. Хотел на солнышке встать погреться, но другой загнал его в тень. Сколько он там времени провёл, не отследил, но судя по комментарию Всеволода Анатольевича, немало. — Тебя только за смертью посылать! — проворчал он с порога. — Хотел уже звонить, но потом вспомнил, что ты мне номера не дал. — Разве? Я забыл? Андрей прошёл на кухню, сел на свою табуретку сбоку стола и вытащил смартфон. — Надеюсь, что теперь-то ты уйдёшь, — проговорил Всеволод Анатольевич, записав номер. — А как же супчик? — Андрей, ну хватит уже! Ты навязываешься, это нехорошо. — Да чем я вам мешаю-то? Вообще я хотел закат посмотреть, у вас балкон как раз на запад выходит. — Солнце садится около шести, ты намерен, ещё три часа мне на нервы действовать? — Может это мой последний закат! — Начинается! — закатил глаза учитель. Это было забавно, но Андрей как всегда, при включении другого не мог ни смеяться, ни улыбаться. — Вы так не думаете? Никогда не думаете, что каждый закат может быть последним? — Я-то как раз думаю, но тебе-то рано ещё о таком задумываться! Глаз Андрей не поднимал, понимал, что снова может испугать учителя. Но что-то в его позе, видимо Всеволода Анатольевича встревожило. — Ладно, чёрт с тобой, оставайся, — вздохнул он. — Расскажите о себе, — попросил Андрей, пряча взгляд под капюшоном. — Всё-таки насчёт демонов ты не шутил? Подобно Макаровой думаешь, что я из них? — Нет, просто считаю несправедливым, что вы обо мне знаете всё, а я о вас ничего. — Так уж и всё! — А что вы хотите знать? — Ты прямо так и ответишь? — Ага, но помните, я люблю немного приврать. Всеволод Анатольевич усмехнулся. Рассказать о себе он всё же согласился, готовил и попутно говорил. И до того всё у него выходило складно, что можно было заслушаться. Правда, поглядев на Андрея, он уже дважды спросил, действительно ли ему интересно. Спросил неспроста, Андрей, привалившись к стене начал задрёмывать, но не от рассказа, другой в нём навевал сонливость. Или может её вызывала неспособность думать. Говорить Андрей мог, но слова приходили из «ниоткуда», не было говорящего внутри. — Да, — односложно отвечал он, на большее теперь не находилось сил. Поначалу резко ощущавшийся холод совсем перестал чувствоваться. — Вот и супчик твой готов, — вывел его из оцепенения Всеволод Анатольевич. — Налить? Андрей кивнул, хотя есть не хотелось. В который уже раз он попытался навязать себе какую-нибудь мысль, но ничего не вышло. Тяжёлая рука медленно подносила ложку ко рту. — Ты всегда так неспешно ешь? — поинтересовался Всеволод Анатольевич. Андрей кивнул. — Слушай, а может ты снова не в себе? Всеволод Анатольевич попытался его тронуть, но не смог. Андрей вдруг вскочил. — Я в порядке! — Ладно, ладно, ешь, — поёжился учитель. — Это он тебя здесь держит, так? Но зачем? Я не понимаю. Мне надо покормить папу. Надеюсь, ты, кем бы ты ни был, будешь вести себя хорошо. Тон был шутливый, но напряжённый. Андрей не ответил. Собирая еду на поднос, Всеволод Анатольевич шумно вдыхал и выдыхал, очевидно, чтобы себя успокоить. Пока он обслуживал отца, Андрей провалился в темноту. Совсем неглубоко, продолжая осознавать сидящее на табуретке тело. Не всегда, впрочем. Временами ощущения пропадали, Андрей рассыпался в чёрный наэлектризованный порошок, и тогда казалось, перед ним исчезали всякие преграды. Он мог просочиться сквозь прикрытую Всеволодом Анатольевичем дверь или через окно, и маленьким смерчем спуститься во двор. Во дворе, как чувствовал Андрей, ещё светло, слишком светло для того, что он задумал. — Андрей! — тронул его свет. Это было неприятно, даже больно. Плечо будто ожгло крапивой. — Я не хотел тебя будить, но тебе домой ещё идти… Может, кофе выпьешь? — Долго я спал? — чужим голосом спросил Андрей. — Да нет. Может и не стоило тебя будить, но ты меня в спящем виде пугаешь ещё больше. — Почему? — Кругом тебя будто что-то… нет, мне должно быть показалось. — Что? — Упругий холодный воздух. Да, пошути ты уже, наконец, или сморозь что-нибудь! Я как не с тобой говорю. Или и в самом деле не с тобой?! Ну-ка пошли в ванную! Всеволод Анатольевич схватил его за руку и потянул. — Это насилие, — вцепился свободной рукой в столешницу Андрей. — Насилие над кем? — Вы доиграетесь, лишу вас воли раньше времени. — Ты ещё мне угрожаешь? Я тебя немедленно сейчас отсюда выставлю! Андрей отцепился от стола и перехватил вторую руку учителя. Нажал большими пальцами в запястья и, поймав взгляд Всеволода Анатольевича, произнёс странную формулу. Учитель сразу же обмяк, сполз на пол. — Я же предупреждал, — сказал Андрей вялым тоном. — Пойдёмте в комнату. Всеволод Анатольевич встал и послушно, как собака на поводке поплёлся за Андреем. Андрей сел на диван, постучал ладонью, учитель с отсутствующим видом опустился рядом. — Сева? Ты чего такой? Что-то случилось? — встрепенулся старик. Андрей подошёл к нему. Взял за руки и прежде, чем старик успел понять, что происходит, произнёс заветные слова. — Спите теперь! — приказал Андрей. — Вы мешаете. Я убил бы вас, но ваш сын может возненавидеть мальчишку, а мне это не нужно. Андрей пощупал учителя, он холодел. — Ну вот! — трагически воскликнул он, — а я только собирался тобой воспользоваться. Рад видеть тебя. — В этой костной форме? До сих пор не понимаю, зачем нам эти люди. Они слышат нас? — Мальчишка наверняка слышит, он же совсем мне не сопротивляется. — Ты убьёшь его? Андрей почувствовал, как его губы, наконец, разъехались в стороны. — Лучше бы мне его отдал! — Ты слишком зануден для него. — Не наделяй меня человеческими качествами. — Хочешь сказать, что ты всё забыл? Забыл, кем был? Как тебе кстати, тело? — Я почти его не чувствую. Оно слишком лёгкое. — Ты второй раз совершаешь одну и ту же ошибку. Надо брать энергию, а не отдавать. — У меня в отличие от тебя энергии достаточно. Зачем мы говорим через их рты и на их языке? — Привыкай, возможно, это пригодится. Ты пытался уже использовать их органы размножения? Мне интересно стало, но зря я выбрал подопечную нашего друга. — Он тебе не позволил? — Возможно. В любом случае ничего не вышло. — Где он вообще? Почему не притащил сюда девчонку? — Сказал, что сначала пронаблюдает, как всё пройдёт у нас. Прямо трясётся за неё. — Влюбился, что ли? Это возможно с такими, как мы? — Ну, ты-то меня любишь! — Люблю, но ты не смертный. Андрей снова почувствовал, как улыбается. — Все существа смертны, но наш срок жизни с их сроком конечно несравним. — Думаешь, этот тест может не только их, но и нас убить? — Ты до сих пор боишься смерти? — А ты нет? Меня моя нынешняя форма существования полностью устраивает. В вас ещё слишком много человеческого, но не во мне. — А кто боится смерти? Андреем опять улыбнулись. — Могу я использовать тебя, пока ещё светло? — Нет, ты же знаешь, тела при этом греются, я тогда выйду из него. — Совсем забыл. Мне катастрофически не везёт в любви! Неудивительно, что мальчишка меня от себя не отличает. — Как ты мог забыть о температуре, когда напал на девчонку? — В данном случае наши желания с мальчиком совпадали, прежде чем выйти, я сумел бы что-то почувствовать. — Неужели не чувствуешь в сновидениях? — Чувствую, но не уверен, что в материальном теле ощущения те же. — Не понимаю я этой вашей тоски по телесности, попробовал я, поддавшись вашим уговорам творить, находясь в телах… Всё это так примитивно! — Ну да, ты же мечтаешь творить миры! Куда нам до тебя! Что такое? Сопротивляется? — Да, волнуется за старика! — Нужно было всё-таки его убить. Глядя в его глаза, я понял, что он тоже видел наш мир. — Ему хватило энергии? — Скорее хватило потери связи с физическим телом. В старости такое часто случается. Ты был рядом, и он видимо зацепился за твою линию. — Наш общий друг передал мне, что ты мальчика в теле в наш мир чуть не ввёл. — Он сам этого хотел. — Это бы его убило! — Другого бы нашёл! Людей на планете семь с лишним миллиардов, было бы из-за чего переживать. — Но нужны определённые параметры… Мы уже раз ошиблись. — Одним больше, одним меньше! Мой тоже стал сопротивляться. Забавно. — Он же запомнит всё это? — Если выживет. Андреем расхохотались. — Всё успокоился. — Могу я тебе без слов рассказать, что видел? — Конечно. Андрей ничего из того, что показывал один подселенец другому, не уловил. Только по окончанию «рассказа» заметил, что тело так затвердело, что перестало чувствоваться. Он потянулся, и вдруг ощутил резкую боль. — Ему больно, я тоже как будто что-то чувствую, — с удивлением произнёс свой-чужой голос. — Он хотел закат посмотреть. — Какой романтичный мальчик. Ты должен его беречь. Как же это противно! Так это всё медленно говорится. И этот язык… — Я же говорю ты нудный! Пойдём, посмотрим. Андрей обнаружил себя на балконе. Зрение странно двоилось, как бывает, если смотреть фильм 3D без очков. — Ты хорошо видишь? Кажется, мальчишки стало во мне совсем мало, что плохо, я могу видеть только его глазами. Подожди! Андрей ощутил на лице горячую воду. Поднял лицо к зеркалу — глаза у отражения были совершенно чёрные, но не двоились. Ещё раз умылся. Вышел из ванной. Его друг в теле Всеволода Анатольевича по-прежнему стоял на балконе. — Я спрашивал тебя, как ты видишь? — Хорошо, я его почти отпустил. — С ума сошёл?! Что если ты не сможешь войти обратно? — Смогу, я понял как. — Андрей, что происходит? Очистившиеся от черноты глаза Всеволода Анатольевича выражали недоумение. — Ты всё-таки его упустил! — Кого? И почему ты мне тыкаешь! — Извините, не признал, — хохотнули Андреем. — Смотрите, какой закат. Слева направо к горизонту устремлялись похожие на волосы облака: розовые вверху и огненно-оранжевые книзу. Поток венчало золотое облако в виде человеческого профиля. Хорошо просматривались его нахмуренные брови, орлиный нос, жёлтый круглый глаз, полные, слегка раскрытые губы и скошенный, опёршийся на линию горизонта подбородок. — Видите лицо? — Да, на индейца похож… — пробормотал Всеволод Анатольевич. — Я тоже так подумал. Вы можете обратиться облаком, облаком сверкающей тьмы. — Что? Лицо Всеволода Анатольевича настолько побледнело, что чуть не сравнялось в тоне с волосами. — Вы боитесь, но это нормально. Привычка к своему костюму. Смотрите, там! Андреем указали на перпендикулярный дом. Из его посиневшей в преддверии сумерек крыши торчали облака, похожие на окровавленные рёбра. — Вы смертны только потому, что состоите из мяса. — Андрюша, ты пугаешь меня… — Это ненадолго, я надеюсь, сейчас вы снова забудете себя, а пока впитывайте свет. Чёрный мир уже близко! Облачный профиль утратил форму, кровь на рёбрах посерела, будто сварившееся мясо. Андреем без конца оглядывались на Всеволода Анатольевича. Наконец, глаза перепуганного мужчины потемнели. — Вернулся! Я уже думал, что ты испугался! — Это люди боятся! Мне просто надо было попрактиковаться во входе и выходе. Когда-то представится такая возможность, и представится ли вообще? — Пропустил такой закат! — Я быть может, сам его сотворил! —Как же я забыл, что ты у нас творец?! Тем более профиль был так похож на твою любимую форму в сновидениях… Почему у тебя, кстати, такая любимая форма? — Не знаю. — Ты наверняка что-то помнишь из прошлого воплощения, иначе не присоединился бы к нам! — Довольно болтовни, пошли.