Чёрный мир. Книга 1

— А что насчёт меня, вы не передумали? — спросил Андрей. — У себя держать тебя не вариант, сколько раз можно это повторять! И только не заводи шарманку, что я тебя бросаю. Не бросаю я тебя. — Ну да, конечно, — отвернулся мальчишка. — Хоть проводите меня? — Подожди, у меня ещё два урока. Всеволод бы полон решимости вызвать тётку мальчика, но говорить ему этого не стал, тот и без того был нестабильным. Дружок, к облегчению Андрея оказался жив, Всеволод тоже собаке порадовался, он ведь знал теперь, как она много значит для мальчика. — Вы есть хотите? — Андрей так лучился, будто учителя ему прислали в подарок. Всеволоду невольно припомнился любимый им в детстве фильм «Игрушка». — Андрей, у тебя есть номер телефона твоего дяди? — Зачем вам? Всеволод отвёл глаза, мальчик был проницательный, ещё считает его намерение по взгляду. — Волнуюсь за тебя, если ты не ответишь, может, он трубку снимет, проверит, жив ли ты. Без всякой охоты Андрей продиктовал ему номер. Снова пытался затащить на обед, но Всеволод отказался, хотелось как можно скорее переговорить с дядькой, а при мальчике это было невозможно. — Я тебе обязательно позвоню, не грусти! — пообещал с чувством. Мальчика он и впрямь бросать был не намерен, но контролировать хотел чужими руками. Дядьке позвонил, едва выйдя на улицу, боялся, что Андрей мог дать неправильный номер, но в трубке зазвучал знакомый голос. Чтобы получить номер тётки, на дядьку пришлось порядком надавить, жену он, было слышно, недолюбливает. Официально, как понял Всеволод, они не разведены, но разъехались, и несложно было догадаться почему. До конца рабочего дня оставалось ещё часа четыре, а дядька, судя по голосу, уже прибывал в хорошем подпитии. Тётке Всеволод обрисовал ситуацию максимально мрачно, чтобы она как можно скорее примчалась к племяннику. Придя домой, покормил отца, и, за всеми этими звонками совсем забыл, что с Сашей договорился общаться через сообщения. Нажал на вызов, спохватился было, но девочка уже ответила. — Что-то случилось? — испуганно спросила она. — Нет, просто забыл, что тебе лучше писать, а не звонить. — Как же вы меня напугали! — Слышу. Ну, ты как? — Хорошо, — ответила она преувеличенно бодро. — Сейчас планирую лечь спать, чтобы с вами во снах не встречаться! — Саша, можно я тебе задам один вопрос? — Какого плана? — Ничего серьёзного, не нервничай. Ты почему меня по имени и отчеству не называешь? — Ну вот, а говорили ничего серьёзного. — Очередная мозоль? — Да. Вас сильно это обижает? — Да нет, терпимо, просто мы в последнее время сблизились… — Вам так кажется? По-моему, это вы с Рыжовым сблизились, а не со мной. — Да, я рад, что Андрей не такой закрытый, как мы с тобой. Так бы и ходили вокруг да около. — Вы о чём? — О творящейся с нами чертовщине конечно, а ты о чём? О вопросе, на который ты так и не ответила? Да я уже понял — страх, и может, даже неприязнь. — Вы что-то говорите и говорите… — часто задышала она в трубку. — Может, мне поговорить не с кем, у тебя можно подумать много собеседников! — Нет, но мне совсем не скучно с собой. — У тебя есть космос и симбионт? Земля и люди тебе скучны, я правильно понимаю? — Нет, против Земли я ничего не имею, а вот люди — жалкие создания. — О, значит страх, неприязнь и презрение. И не только в отношении меня, но всех людей? Неудивительно, что демон с тобой говорит. — Мне должно от ваших слов стать стыдно? — Нет, думаю, такими чувствами ты гордишься, иначе бы не заявляла о них так прямо. — Вы вторым психологом, что ли в нашей убогой школе заделались? — Я думаю, ты всё же на себя наговариваешь, фильмы вон человечные смотришь, — Всеволод тихо похихикал, но Саша оставалась предельно серьёзной и напряжённой, в голосе её, обычно неуверенном, прорезались металлические нотки. — Надо же мне вас — людей изучить! — Пытаешь оправдать данное тебе прозвище? — Не пытаюсь, я инопланетянка и есть. — Ну, ну, — снова не удержался Всеволод от насмешки. — А вы, кто вы есть? — Я же тебе о себе рассказывал. — Вот именно, человек. — Жалкий человек? — Заметьте, вы сами это сказали! — Такова настоящая причина твоего пожелания? Я — простой физрук, а Андрюша — придурочный мальчик? Мы в твоём понимании недостойны жизни? — Опять же вы сами сказали. — Но ты не отрицаешь! А ты-то кто такая? Много возомнившая о себе малолетка! Всеволод от души вдавил в кнопку с перечёркнутой трубкой, от негодования его колотило мелкой дрожью. Только собирался отложить мобильный, как он затрезвонил. — И какого хрена вы мне такую подлянку устроили, а? Зачем мне тут тётка?! — Послушай меня, Андрей, или ты на спокойный тон переходишь, или я отключаюсь. — Меня бомбит! — Бомби в другом месте. Я серьёзно говорю, мне не до твоих истерик. — Окей! — он громко втянул воздух. — Объясните, за что вы так со мной? Она сама по себе цербер, так вы ещё сказали, что я руки на себя наложить собираюсь! И этого вам было мало — посоветовали сбить замок! — Я переживал за тебя. — А, по-моему, вы тупо хотели снять с себя ответственность! — И это тоже. Ну, чего ты хочешь от меня? Я сделал всё, что мог. — Ну, спасибо! — процедил мальчишка. — Пожалуйста, — ответил Всеволод уже в тишину. — Ну вот, со всеми разругался, — пробормотал он устало. Говорил совсем недолго, а будто фуру разгрузил. Ни Андрея, ни тем более Сашу видеть больше не хотелось, но пришлось. Саша в четверг явилась на физкультуру. И так примерно себя вела, что Всеволод даже забыл о её присутствии. Она была всего лишь одной вялой девчонкой из стайки себе подобных — к последнему уроку мало кто сохранял бодрость. Со звонком, впрочем, вздохнул спокойно, сразу ушёл к себе, но в одиночестве пробыл недолго. Девчонка без всякого стука вломилась в кабинет. — Макарова, ты страх, что ли, передо мной вдруг потеряла? Так я легко могу его вернуть. Выйди лучше сама, иначе я тебя насильно отсюда выставлю, — проговорил Всеволод тихо, почти шёпотом. Если бы в раздевалках шумели сильнее, вряд ли она бы его расслышала. Смотрел на руки, избегая её взгляда, боялся, что увидит чёрные глаза. С чего бы ещё она так осмелела? Саша не сказав ни слова, вышла. Стало стыдно, но совсем чуть-чуть, Всеволод с облегчением выдохнул. Два дня прошли в относительном покое. Всеволод попросил тётку Рыжова, если что, ему звонить, а вечерами звонил сам. Замок, несмотря на истерику мальчишки, сбили, и теперь он переместился в ванную, торчал в ней, запершись, часами. С ним надо было встретиться, поговорить, но на Всеволода напала дикая усталость, он с трудом отводил уроки, и, обслужив отца, почти сразу валился на диван. Казалось, за пару дней он постарел лет на тридцать. В субботу по пути к школе даже задремал в маршрутке, пропустив свою остановку. От конечной было всего десять минут ходу, но он опоздал. Совсем ненадолго, но опасение, что его снова вызовет завуч, всё же возникло. Накануне только у него состоялся с ней пренеприятный разговор. Чувствовал Всеволод себя в кабинете так, точно не учителем был, а нашкодившим школьником. Хотя за годы учёбы в школе у директора и завуча если и появлялся, то только как потенциальный доносчик. Всё-то у него пытались выведать, кто как себя ведёт. И ни разу он ни на кого не донёс, чем втайне гордился. Попав в школу уже в качестве учителя, однако, засомневался в разумности такого поведения. Возможно, вовремя настучав можно было спасти жизнь и здоровье школьника. — Вы уже почти два месяца у нас, Всеволод Анатольевич, и до сих пор от вас никаких инициатив не поступало. Отвели уроки и ладно? А вы знаете, какая у нас обширная внеклассная работа?! — У вас же есть ещё двое преподавателей физкультуры, очень говорят, инициативных! — Вот и берите с них пример! Мы вам целый зал выделили, уже это вас должно подстёгивать! — И старшие классы, очень охочие до физкультуры! Прямо только о моих уроках накануне ОГЭ и ЕГЭ и думают! — Так заинтересуйте их! Всеволод в ответ только выдохнул. — Что вздыхаете? Вам, тоже, я так понимаю, неинтересно. Так зачем вы в школу-то пришли? Всеволод уставился на шнурки, раньше белые были, теперь заметно посерели. Не мешало их постирать. «А то не заметишь, как превратишься во взрослую копию Андрюши», — усмехнулся он про себя. Тем временем завуч продолжала его распекать: — Ещё некоторые ученики жалуются, что вы к ним не подходите. Директор предупредила вас по поводу детей, но конечно не имела в виду такого! А если травму ребёнок получит? Тоже будете в сторонке стоять? Создаётся такое впечатление, что вы детей боитесь. Коллег, впрочем, тоже! Не видно вас что-то на собраниях, и два других преподавателя физкультуры имеют о вас весьма смутное представление. С такой коммуникативностью, не знаю… в сторожа разве только идти. — Я подумаю над этим, — снова протяжно выдохнул Всеволод. Выговорила ему ещё за бег на разбитом стадионе: «Вы, что не видели, куда детей ведёте?» Он отшутился, что бег был с препятствиями, после чего закрыл ладонью рот, — напала зевота. Если бы не страшнейшая сонливость, тирада завуча наверняка бы его расстроила, но сейчас женщина раздражала его примерно как зудящий в дальнем углу комнаты комар. Вроде и бродит мысль, что надо бы его прибить, но как же лень встать! Уроки отвёл от стены, подпорка позволяла держаться на ногах. Сесть ни разу не решился, боялся, что сразу отключится. Дети как обычно ленились, но он их не подгонял, теперь ему любое усилие казалось подвигом. Он даже похвалил особенно подвижных мальчишек и девчонок. Те глянули на него с удивлением. До столовой не помнил, как доплёлся. Чёрного кофе как назло в меню не оказалось, пришлось взять самый крепкий чай. Из еды попросил куриную котлету с гречкой, чем поразил повариху. Почти все столы пока пустовали, он чувствовал себя настолько паршиво, что не смог дотерпеть до звонка. Наплыва учеников и учителей ждал не без ужаса, барабанные перепонки и так весь день болели. Надо было покончить с обедом как можно скорее. Не успел он, однако, пригубить чай, как появилась психолог. До сих пор ей не удавалось его перехватить, но на сей раз Инна Викторовна похоже была близка к успеху. В отсутствие очереди она сразу получила обед, и без разрешения присела напротив. — Добрый день, Всеволод Анатольевич! — поздоровалась она оживлённо. — День добрый, — отозвался Всеволод хмуро — принесло же её! — Что-то с вами никак не встречусь, всё бежите куда-то! — продолжила женщина атаку на уши. — Работаю. — Да, я понимаю, такая нагрузка на всех нас! За разглядыванием своего несчастного обеда, Всеволод не сразу заметил ставшую прямо за психологом Макарову. Когда, наконец, поднял глаза, то увидел, как девчонка пыталась ему что-то сказать. Он снова перевёл взгляд на дымящуюся котлету, и вдруг услышал своё имя. — Всеволод Анатольевич, могу я с вами переговорить? — Сашенька, ты разве не видишь, учитель обедает, нельзя ли немного подождать? — повернулась к ней Инна Викторовна. — Это важно! — Ладно, пойдём, поговорим, — согласился Всеволод, только чтобы хотя бы на время отделаться от психолога. Он зашёл за колонну в дальнем конце столовой, прислонился к противно влажному крашеному бетону и грубовато спросил: — Что тебе от меня нужно? — Я была в Чёрном мире! — воскликнула девчонка. — И что? Вопрос явно сбил её с толку, она несколько раз открыла рот, прежде чем собраться с мыслями. Как всегда, в глаза ему не смотрела, но он к этому уже привык. — Я думала, что держась от вас подальше, смогу спастись, но, похоже, это было ошибкой. — И что теперь? — с прежней безучастностью вопросил он. — Да что вами? Это из-за обиды на меня вы такой? — Много чести, тебе не кажется? Не знаю я, что со мной, меня постоянно клонит в сон, и из-за этой сонливости мне теперь на все, если честно, начхать. — А! — отозвалась Макарова с неожиданным пониманием. — На меня тоже периодически накатывает. Утром ещё ничего, но к вечеру я — труп. А что у вас с температурой тела? — Не знаю, может, я и холодный, но перестал это чувствовать. Ты же меня теперь я так понимаю, не боишься… Можешь потрогать? Он протянул ей руки ладонями вверх. Она почему-то при взгляде на них содрогнулась, но скоро собралась, коснулась одной ладони подушечками пальцев. Так легко, что сделалось щекотно. — Я сама уже не понимаю, попросите кого-то действительно тёплого. Хотя бы эту подружку вашу. — Она мне не подружка! — Извините, — пробормотала девчонка. — Я ничего не понимаю в отношениях. — Если не понимаешь, то лучше промолчать. — Да, наверное, но если она вам докучает, то может быть в опасности. — Это ещё почему? — Я могу быть не права, но издевавшийся надо мной Смирнов теперь на том свете, Бояркин до сих пор в больнице, русичка — она меня в последнее время невзлюбила, тоже на больничный ушла. Что если и вы наделены властью убирать неугодных вам? — Звучит жутковато. Хотя я был бы не против, если бы Инна Викторовна по какому-нибудь несерьёзному поводу ушла на больничный. — Я тоже, — улыбнулась Макарова. Всеволод вдруг понял, что за исключением того дня, когда она обкурилась, он ни разу не видел её улыбающейся. — А что насчёт меня с Андрюшей? Мы тобой приговорены? Улыбка девочки увяла. — Он больше не спрашивал. Как, кстати, Рыжов? — Дома сидит. Всё никак к нему не выберусь. Если он тебе так интересен, навести его. Он сейчас не один, вряд ли будет для тебя опасен. — А с кем он? — Я тётку на него натравил, она теперь за ним присматривает. — Может, я ему напишу?.. — Бесполезно, на телефон он не отвечает, и похоже даже бросил его заряжать, так сильно на меня обиделся. Или ты интернет имеешь в виду? — Там я была, он уже три дня на странице не появлялся. — Мальчик ушёл в себя. Да, нехороший это симптом, надо бы всё-таки выбраться к нему. У меня после перемены два урока. Если они меня не добьют, то можем навестить Андрюшу вместе. Напиши мне, если надумаешь. — Я уже писала вам! — Да, прости, лениво было ответить. И потом, если я уж так сильно тебе понадобился, можно было позвонить. — Мне проще встретиться вживую. — Странная ты. Ладно, мне надо поесть. Напрасно он надеялся, что психолог ушла. — Что Сашенька хотела? — спросила она с жадным интересом. Отхлебнув остывший чай, Всеволод поморщился, еда, наверное, была не лучше. В надежде, что слабость может быть связана с его вегетарианским рационом, как годами твердил отец, он второй день пытался заставить себя есть мясо. Вчера, задержав дыхание, вливал в себя любимый папой куриный суп, сегодня решил заказать котлету. Может, даже и к лучшему, что она теперь холодная, не так остро будет чувствоваться её тошнотворный вкус. — Всеволод Анатольевич! Надо было что-то придумать, иначе она не отвяжется. — На уроке она у меня травмировалась, обсудили это, — вспомнил он слова завуча. — О! — округлила глаза и рот психолог. — Это может быть опасно. Всегда удивлялась смелости тех, кто идёт преподавать физкультуру. С пострадавшим учеником ведь и до суда может дело дойти! «А с психологами конечно не так, психику без оглядки на закон можно калечить», — ядовито подумал он. — Мне надо бежать на урок, — сказал, и сразу понял, насколько фальшиво это прозвучало. Доковылять, вот самое подходящее слово.