Чёрный мир. Книга 1

Рыжов появился в школе уже на следующий день, сел на свою камчатку, и больше о себе не напоминал. Саша думала, он на перемене подойдёт, но он остался за партой: спрятав глаза под козырьком ладони, что-то старательно вырисовывал в тетрадке. Вдохновившись его примером, Саша открыла заднюю страницу и бездумно начала выводить змеевидные линии, но медитация продлилась недолго. Подошла, переставшая выбегать на перекур Маринка. — Вы поссорились, что ли опять? Поэтому он такой? — мотнула она головой в сторону Рыжова, тот заметив её внимание, ещё ниже склонился над тетрадкой. — Угу, — промычала Саша, невольно задаваясь вопросом, как бы Маринка отреагировала, если бы узнала, с кем на самом деле он поссорился. Физрук вчерашним вечером не звонил, но справился в смс, как она добралась. Ответив, Саша заставила себя спросить его о том же. Выказав благодарности за беспокойство, он написал, что прежде чем сесть в машину, предупредил водителя насчёт своего расстройства, и вручил ему подготовленные Андреем средства реанимации. По счастью, беспокойство оказалось напрасным, в пути он задремал, но сам сумел проснуться. «А что ты хотела рассказать о Чёрном мире?» Не подумав, Саша сообщила, что записала беседу с Рыжовым на диктофон. Физрук, естественно, попросил переслать ему запись, тут-то для Саши и начался настоящий кошмар. Прежде, чем нажать на отправку, она переслушала запись, и поняла, что совсем не хочет ей делиться. Напрягало то, что она ни разу не назвала учителя по имени. Он и так, похоже, думает, что она его терпеть не может, а тут такое явное тому подтверждение. В первый день так и не отправила, думала, он забудет, но он попросил запись снова. «У тебя денег нет? Поэтому не шлёшь? Давай, положу!» Не успела Саша запротестовать, как получила на счёт приличную сумму. Это было конечно, кстати, можно теперь долго тётю с дядей не трясти, вот только от неловкости хотелось провалиться под землю. «К чёрту!» — наконец решилась она. Перед отправкой правда, ещё, наверное, с десяток раз переслушала запись, после чего перетащила её в другую папку. Боялась, что по рассеянности может поделиться одним из наговоренных сновидений, а с учётом их содержания, после такого, оставалось лишь повеситься. В ожидании ответа, Саша нарезала по комнате столько шагов, что разболелись ноги. «Послушал, интересно», — сдержанно ответил физрук. Смайлов он в сообщениях никогда не ставил, из-за чего казался Саше вечно сердитым. Она тоже решила не ставить скобки, которыми постоянно пользовалась в переписке с другими своими немногочисленными собеседниками. Вконтакте она приняла нескольких ребят в друзья, но переписка, поначалу оживлённая быстро сошла на «нет». Слишком уж редко у Саши появлялось желание общаться, к тому же она никогда не начинала диалог первой и не знала, как его свернуть. Понимая, что надо закругляться, начинала так нервничать, что не попадала по клавиатуре. Градус стыда повышался, и в большинстве случаев она без всяких прощаний закрывала страницу. Кто после такого напишет вновь? С физруком тоже в этом смысле было тяжело, но Саша поняла, что ему известны её проблемы, а значит, можно было надеяться, что нормальной реакции от неё он и не ожидает. Не так давно, правда, позвонил, если верить его словам, нечаянно, и закончилось это так, что Саше хотелось прямо как в роковом сновидении, выйти в окно. Нормальный человек бы перезвонил, объяснил, что его неправильно поняли, но Саша не смогла себя заставить даже набрать смс. Сделала это она только по возвращению из Чёрного мира, но тогда учитель не ответил. Пришлось искать контакта с ним самой. Сейчас неприятно было вспоминать, чего это ей стоило. Одно только имя она репетировала у зеркала до одурения, и всё же не уверена была, что в нужный момент получится его озвучить. Смелости придало присутствие психолога, один-на-один с физруком, наверняка, ничего бы не вышло. С именами у неё сложно было с детства, но окончательно комплекс закрепился после появления отчима. Саша тогда сначала маму перестала мамой звать, а потом уже не способна была выговорить имя ни одного взрослого. С ровесниками момент неловкости тоже присутствовал, но обычно всё же удавалось себя перебороть. Конечно, такая особенность доставляла немалое неудобство. Что-то спросить или попросить у взрослых приходилось через приятелей, но к такому Саша прибегала лишь в крайних случаях; всякий раз, когда ей было что-то нужно или интересно, она теперь молчала. Физрук понятия не имел, каким стал исключением. Физкультуры Саша ждала с трепетом, но, похоже, не с таким сильным, как Рыжов, тот себе буквально места не находил. На уроке его спросили, а он ответил настолько невпопад, будто находился в параллельном измерении. Саше даже захотелось его подбодрить, но он упорно её игнорировал. Снова играли в волейбол. В этот раз команда была на Сашу не в обиде, Рыжов ловил её мячи. Весь урок она недвижно простояла на своём квадрате, бросая взгляды то на Андрея, то на его седовласого возлюбленного. Мальчишка явно пытался обратить на себя внимание хорошей игрой, но физрук ни разу не посмотрел в его сторону. — Макарова, — вдруг услышала Саша его голос. — Зайди на минутку. Только она расслабилась со звонком, и вот! Он стоял у двери в кабинет, едва не подпирая верхний косяк макушкой. Саша невольно задалась вопросом, с чего он плаванье выбрал. С таким ростом смело можно было идти в баскетболисты. Следом правда, припомнила, что на фоне Бояркина он не выглядел сильно высоким. — Да быстрее ты! — с неожиданным раздражением подогнал физрук, глядя ей за спину. Саша оглянулась, за ней побитой собакой тащился Рыжов. Только она вошла, как физрук стремительно захлопнул дверь, и что ещё хуже, повернул ключ. — Что это ты забилась в угол? А! Смущает, что я закрылся? Так это от Андрюши. Запрыгнув на стол, он по-мальчишечьи беспечно заболтал ногами. — Ты что же, опять меня боишься? Знал бы он насколько — у Саши нутро точно настом поросло. — Не надоело ещё? — Вы об этом хотели поговорить? — сглотнула Саша. — Да! Именно об этом. Я вижу, как ты мучаешься. Не нравится тебе, я так понимаю мой предмет, да и я видно, не нравлюсь. Так не ходи, не буду ставить тебе прогулы. — А оценки? — А! — махнул он рукой, позвенев зажатыми в ней ключами. — Нарисую что-нибудь. Она, наконец, решилась взглянуть ему в лицо. — Полегчало? — задорно улыбнулся он. — Да, — попыталась Саша улыбнуться в ответ, но по ощущениям вышла скорее гримаса боли. — Хорошо, иди. Залихватски соскочив, физрук открыл дверь, ведущую в коридор. У первого от двери окна подпирал подоконник Рыжов. — Он мне разрешил не ходить на физру! — сообщила Саша звенящим голосом. Как обычно после перенесённого стресса её потряхивало, и она знала, что это надолго. — Мне-то до этого какое дело?! — всхлипнул Рыжов. Саша наконец заметила, что у него глаза на мокром месте. — Будешь его караулить? — вполголоса, из опасения, что физрук подслушивает, спросила она. — Мне кажется, не лучший способ с ним помириться. — С каких это пор ты стала докой в отношениях? — Не надо быть докой, чтобы это понимать. — Иди, Макарова куда шла, — устало выдохнул Рыжов. И вдруг привлёк её и крепко обнял. Из-за спины в тот же миг донеслись свист и улюлюканье. Саша съежилась от стыда, она и забыла за встречами сначала с учителем, потом с Рыжовым, что одноклассники до сих пор переодевались. Попыталась вырваться, но Рыжов ещё сильнее прижался к ней, и она, наконец, догадалась почему, — не хотел показывать классу заплаканное лицо. Вырвалась Саша, только когда все ушли, переодеваться было уже некогда, в раздевалки вливался параллельный класс, девчонок — красавиц из него она до ужаса стеснялась, и речи не шло о том, чтобы переодеться при них. Пришлось идти на урок в костюме, немного странно, но прилично, не то было с Рыжовым. Поняв, что он тащится на урок в трусах и майке, Саша его одёрнула: — Рыжов, штаны хоть натяни! Он будто проснулся. Прямо перед тем питекантропом, в которого если верить Маринке, втрескалась Пахомова, начал натягивать джинсы. Одеться никак не получалось, то ли потому что он делал это стоя, то ли из-за трусов. Появилось время рассмотреть охранника. В который раз Саша убедилась в меткости Маринкиной характеристики. Он и впрямь походил на ископаемого человека: низкий лоб, большая со скошенным подбородком челюсть, глубоко посаженные глаза под выпирающими надбровными дугами. И всё же пронаблюдав за ним, Саша прониклась к нему, как к товарищу по несчастью, невольной симпатией. Лицо молодого мужчины при появлении привлекательных девчонок, прямо как у неё, начинало идти пятнами. Видно в их присутствии он особенно остро сознавал свою некрасивость, или же боялся, что они проедутся по его внешности. Саша задумалась. Рыжов, конечно, наплёл ей, что она не уродина, но его можно было понять, он ещё на что-то надеялся. Да и потом сказать другому человеку, что он урод — не так-то просто. Саше было неловко даже за отпущенную шутку о сходстве Рыжова с его симбионтом. Зачем она такое сказала? Ведь в этом не было ни капли правды. Рыжов в отличие от неё, на лицо был не просто симпатичным, а красивым, только вот красоту эту никак нельзя было назвать мужской. Родился бы девчонкой, отбоя от парней не знал, а вот Саше, как не раз говаривала тётя, лучше было родиться мальчишкой. — О чём задумалась, Санёк? — вывел уже её из прострации Рыжов. — Хочешь ко мне завалиться после уроков? Можем во дворе посидеть, если моя тётка тебя так парит. Тем более погода такая классная стоит! — Извини, мне сегодня к репетитору надо. — Это надолго, что ли? А завтра? И обижать его не хотелось, он и так выглядел убито, и никакого желания проводить с ним время не было — Саша мучилась просто сидя с ним в одном классе. Она отчаянно пыталась сообразить, как выкрутиться. — А, понял. Я думал, типа стал тебе небезразличен. Ошибся. В чём нельзя было ему отказать, так это в таланте провоцировать чувство вины. Рыжов, похоже, сам о том не догадываясь, был прирождённым психологом, уж точно больше Саши в отношениях понимал. Одно время, отчаявшись от непонимания себя и людей, она кинулась читать книги и сайты по психологии, вот только толку! С диагнозом разве что определилась, но и это неточно. Никак не могла решить Аспергер у неё или банальная социофобия. Аспергер конечно звучало красивее, к тому же тётя не раз обзывала её аутистом, но она и в анорексички её записала, а это было неправдой. Рыжов, как она сейчас понимала, тоже не сказать, что был рубахой-парнем, каким он ей всегда представлялся в компании Смирнова. Саша вспомнила, что в отсутствие Смирнова, его было ни видно, ни слышно. Классная даже на это внимание обращала. «Андрей, а ты без Максима такой тихий!» — проговаривала она с неизменным удивлением. «Удобный, вы хотите сказать», — парировал он, но на этом всё и заканчивалось. Последнее слово оставалось за классной, с тяжким вздохом она выдавала свою любимую присказку: «По отдельности каждый из вас человек, а вместе — стадо баранов!» У неё вообще был крайне ограниченный набор сентенций, из-за чего Саше часто казалось, что она робот. Другие учителя за пятьдесят, впрочем, тоже редко когда радовали хоть сколь-нибудь свежим высказыванием, вероятно, сказывалась профессиональная деформация. Саша не помнила, чтобы Рыжов блистал по какому-нибудь предмету, но и двоечником он не был, чаще всего ему ставили тройки, как Саше казалось, за красивые глаза. Порой, правда, он становился сам не свой. Поначалу нервно ёрзал, как крышка на кастрюле с закипевшей водой, потом вскакивал и, запинаясь от волнения, говорил всё, что он об этом думает. Спусковыми крючками служили такие слова как долг, мораль, патриотизм и прочее, как он выражался «говно системы». Тут уже неважно был рядом Макс или нет. Макс, как вспомнила Саша, даже пытался его утихомирить. Он порой высказывался, но спокойно и аргументировано, ничего похожего на бессмысленный и беспощадный бунт своего друга. «Может это не я, а Рыжов — ребёнок-индиго?» — осенило Сашу. Она вспомнила, что главное для ребёнка индиго сломать систему, а Рыжов, похоже, только к этому и стремился. Саша даже пожалела, что он не учился с ней с самого начала. Может, спроси она его в детстве о загадочных явлениях, он бы в отличие от других одноклассников не стал над ней смеяться. Весь урок о нём сидела, думала. Чем ещё заниматься на таких мутных предметах, как обществознание? Хорошо, что математику после физры не поставили, вот нормально бы было, если с одурелой головой пришлось решать задачи. Теперь, впрочем, это стало для неё неактуально. Физрук освободил её от своих уроков. Интересно, почему? Пожалел, или просто она ему осточертела? Поставив себя на его место, она склонялась скорее ко второму варианту — не очень-то приятно видеть ученика никак не вовлечённого в урок. Саша, как это у неё в последнее время повелось, и не заметила, как прозвенел звонок. Одноклассники, правда, собрались ещё до него. Им не терпелось выбраться на улицу — погода стояла такая, что торчать в четырёх стенах казалось преступлением. Почти весь октябрь так было, но одноклассники никак не могли нарадоваться на тёплую осень. Как подслушала Саша, сегодня они шли на пикник, уже скинулись на него по мелочи. Она тоже не прочь была пойти с ними, но не знала, как попроситься. Общалась только с Маринкой, а она по пикникам не ходила, сразу летела к своему строгому молчелу. Пока думала, кроме учителя и её в классе остался только Рыжов. — Андрей! — окликнула она его. — Ты идёшь? Он опять будто очнулся. «Наплывы темноты?» — задумалась Саша. — «Или настолько влюблён?» Рыжов медленно, как сонная муха собрался. Вышли в коридор. — Я тут подумала… — нерешительно начала Саша, — может в субботу или воскресенье к тебе загляну. Если хочешь, могу попробовать уломать физрука. — Если сможешь, по гроб жизни тебе буду благодарен! — просиял Рыжов. — Ничего не обещаю, но могу попытаться… — Теперь есть ради чего ещё несколько дней жить! — Ты всегда так к людям привязываешься? Знаешь такую цитату: человек смертен, но это было бы ещё полбеды, плохо то, что он иногда внезапно смертен? — Что-то знакомое… И к чему ты это сказала, Санёк? Ты прямо как старик мой, только он о собаках говорил, типа нечего привязываться к тем, чей век так короток. Сейчас вспомнил, что он ещё добавлял, что их много, незаменимых нет! Как по мне отвратная философия! Каждое существо неповторимо, никогда не родится в точности похожее. Что до смерти, то это жопа конечно, но что же, теперь, совсем избегать отношений? Саша потупилась, сложно было выносить его ясный взгляд. Как раз так она часто и думала, лучше долгосрочных связей не строить, а то ведь сплошное разочарование, а то и горе. Незаметно спустились на первый этаж, и тут только Саша вспомнила. — Э-э, Андрей, ты мог бы немного обождать? Меня встречает дядя сегодня. — Блин, тебя не только приводят, но и встречают? — Сегодня у дяди короткий день, — смешалась Саша. — Скажи своим, что мы помирились. — После того, что ты чуть не сделал? Мои считают, что надо было в полицию звонить! — Да, ситуёвина… Как же ты в выходные собралась улизнуть? — Долго я торчать у тебя не собираюсь, скажу, что с подружками в кино пошла. — У тебя подружек же, как я понял, нет. Или ты имеешь в виду воображаемых? — Вот именно! Скоро Саша пожалела, что не упала на хвост одноклассникам. До визита к репетитору оставалось целых полдня, надо было придумать, как убить такую прорву времени. Решение подобных вопросов давалось ей с трудом, пойти-то особо было некуда, да и лень частенько нападала. Спускаться, подниматься… Каждодневная её физкультура из-за боязни лифтов. Вот и сейчас хотелось на улицу, но ноги запротестовали. Всё на что хватило сил, это выйти на балкон. Присев на стул, она читала, временами бросая взгляд за бортик. На верхушке доросшего до шестого этажа ясеня держались три листка. Из-за плохого зрения Саша видела их золотыми пятнышками. «Рыжов, я и физрук, кого ветер унесёт первым?» После этой непонятно откуда возникшей мысли больше за бортик она суеверно не заглядывала. А сразу после заката пришла боль. Саша почти не соображала, что говорила репетитор. Кости, мышцы, нервы свёртывались жгутом, внутренности пожирало пламя. Досидеть до конца занятия не смогла, как дошла до дома не помнила. Поднявшись, напилась анальгетиков, но боль никуда не делась. Понадеявшись на исцеление горячей водой, Саша сходила в душ, только вот от него стало ещё хуже: к боли присоединилась лёгкая, но надоедливая тошнота. В душе появилось ощущение, что боль связана с последним сном. Она ещё раз его перечитала. «Я лежала на воде. Вокруг было темно, но через некоторое время из глубины забрезжил свет. Я скорее почувствовала его, чем увидела, он слегка опалил мне спину. Я хотела повернуться, но вода кругом меня вдруг забурлила. Что-то приближалось, и я замерла, боясь, что это что-то меня обнаружит, однако быстро поняла, что уже обнаружена. Я решила уплыть, но не успела занести руку, как существо оказалось рядом, обвило мне ноги кольцом. Мне стало больно, тело у существа оказалось мощное — сплошные мышцы. Следом из глубины всплыло ещё одно существо, повернувшись к нему, я увидела змея со светящимся золотым глазом на огромной башке. Этот змей сжал мне грудь. Я различила его чешуйчатую кожу. Змей был чёрным, или может мне так казалось из-за окружающего сумрака. Вдруг выпрыгнул третий змей, перелетев через меня, он почти без брызг вошёл в воду. Из-за стремительности прыжка, я плохо его разглядела, хотя этот змей был ярче предыдущих: светился бело-жёлтым светом. Оплетя меня, змеи с тошнотворной медлительностью задвигались. Не успев вдохнуть, я оказалась под водой. Меня повернули, теперь я висела лицом вниз. На спину мне заполз светящий змей. Меня так придавило, что я вскрикнула, но крик потонул в толще воды. Не успела я опомниться, как в меня вошло сразу два обжигающих пениса, во влагалище и в задний проход, боль была просто дикой, и при каждом движении только возрастала, а тут ещё давление воды и отсутствие воздуха. Мне казалось, что я умру, но вместо смерти пришло забытьё, а за ним пробуждение. Пульсировало в обоих отверстиях, но совсем недолго, с полминуты, наверное». Ночью симптомы немного смазались, и Саша, наконец, задремала. Проснулась с наболевшим телом, но в остальном вполне здоровой. Не было повода прогулять уроки. Рыжову о боли говорить не стала, не хотелось его расстраивать, он после её обещания заметно повеселел. Классная наехала на него из-за прогулов, но он заявил, что она спасибо должна сказать, что он вообще в это унылое заведение пришёл, что тратит на него свои лучшие годы. Последние слова он произнёс, как актриса погорелого театра, с пафосом и трагической нотой, заставив класс дружно прыснуть. Словом, был в ударе, чего давно с ним не случалось. На большой перемене он потащил Сашу в столовую, надеялся видно встретить любимого учителя, но тот так и не показался. — Ты поговорила с ним? — Они уже вышли из столовой, но Рыжов продолжал жадно озираться. — Мы не говорим, только переписываемся. Нет ещё, сегодня может… Знал бы он, как тяжело ей было написать первой. Хорошо, что физрук сам написал, спросил как у неё дела. «Неплохо!» — ответила она, умолчав о вчерашнем приступе. — «А у вас?» «Совесть гложет. Андрюшу сегодня в своём районе встретил, и честно сказать, не сдержался, послал его матом». «Вы умеете материться?» «Не то что бы умею, но пару ласковых знаю. Только вот мне как учителю, знание это демонстрировать не стоило. Надеюсь, на диктофон он меня не записал». «Зачем ему это?» «Для шантажа! Подловит меня где-нибудь и заявит: или вы меня поцелуете, или я ваши маты завучу прослушать дам!» «Ну и страхи у вас!» — похихикивая, ответила Саша, она уже в красках представила себе эту сцену. — «Не хотите с ним помириться, наконец?» «Чтобы он опять на меня залез?» «Приступы сонливости у вас же, как вы писали мне вчера, прошли, а в бодрствующем состоянии он вам не страшен. Просто я пообещала заглянуть к нему на выходных, но одна я не пойду». «Почему пообещала, из жалости к нему?» «Именно». «Вот и мне его жалко! Хотя понимаю, что жалость эта плохо может кончиться. Ладно, Саш, я подумаю». Саша, как всегда, ничего не ответила, впереди был вечер, и её заранее мучил страх. И как выяснилось, не напрасно. Всё повторилось в точности как накануне. Сразу после заката началась самая настоящая ломка. В субботу было то же. Физрук написал, что не прочь навестить Рыжова, но Саша ему не ответила, настолько сильно её скрутило. Наутро следующего дня, впрочем, она чувствовала себя относительно здоровой. «Ты идёшь? Мне ехать? Сам я в одиночку к нему в гости тоже не пойду!» — заполнял паникой память смс физрук. Узнавая себя, Саша усмехалась. Встретились у остановки рядом с коттеджами. Физрук впервые на памяти Саши был не в спортивном костюме. Впрочем, несильно-то она его осматривала, как только он приблизился, опустила взгляд к его туфлям и выше уже поднимала. — Здравствуй, Саша! — весело поздоровался он, гипнотизируя начищенной до жирного блика кожей. — Почему вчера мне не ответила? — Заснула. — Ну-ка взгляни на меня! Саша, наконец, оторвалась от туфель. Всего на мгновение, но физруку для постановки диагноза этого оказалось достаточно: — Выглядишь измученной. Что-то случилось? — Просто недоспала. — Я уже от тебя такое однажды слышал! — фыркнул он. — Вы позвонили Рыжову? — поспешила сменить тему Саша. — Да, позвонил. Он, кажется, чуть от счастья не помер! — А родственники его где? Дома? Не хотелось бы с ними встретиться! — Саша передёрнулась, вспомнив так похожую на отчима, тётку. — Тётя — демон отбыла к подруге, — шмелём прогудел физрук. — Дядя будет только к вечеру. Шагая по заасфальтированной улице, Саша изучала их совместную тень, выглядела она так, будто шли отец и дочь, или скорее отец и сын, — на Саше были штаны, и причёска всё ещё оставалась короткой. Вдруг в мозгах точно провернулись шестерёнки. Хватит ли духу спросить о таком? Сейчас точно нет. Может позже. Рыжов был слегка навеселе, что не укрылось не только от Саши. — Ты когда это наклюкаться успел? — спросил физрук взамен приветствия. — Не наклюкался, а пригубил, — уточнил Рыжов дозу выпитого. — И в честь чего? — Волновался, что вы не придёте. — Хороший повод! Физрук говорил серьёзно, но очень уж часто при этом улыбался, не нравилось это Саше. Не симбионт ли им овладел? — О, Дружище! — потрепал он пса. Дружище зевал и умилительно потягивался. Рыжов выглядел совершенно счастливым, разве только не порхал. — Пойдёмте, там местечко на заднем дворе у меня есть, мангал, все дела. — Ты приготовил, что жарить? — Конечно! Поможете мне вынести? — Вот ещё. В дом с тобой я не пойду! — А ты, Санёк? — наконец обратил Рыжов внимание на неё. — Аналогично. — Да что же вы меня боитесь-то?! Это же просто смешно! В туалет в кусты, что ли будете бегать, или как девчонки ходить парой? — Разберёмся, — усмехнулся физрук. А вот Саше было не до смеха, неужели же он и впрямь будет водить её до туалета? Тогда лучше и впрямь в кусты! Уголок на заднем дворе оказался уютным, сидения только подкачали. В качестве них использовалась каменная кишка кругом мангала. Рыжов выложил её многочисленными, явно не по числу гостей, подушками. Саша села в метре от физрука, и сильно теперь мучилась. Сначала она хотела занять место на другом конце неправильного круга, но сочла это невежливым, к тому же сидя рядом, а не напротив можно было избежать зрительного контакта. Повисло напряжённое молчание, хорошо, что скоро появился Рыжов с бутылкой. — Где ты вино-то нашёл? У дяди стащил или купил у того самого продавца, которому втёрся в доверие? Хотелось бы ещё знать на какие деньги! — Да не парьтесь. — Как не париться?! Не хочу, чтобы у тебя были проблемы. — Надо было ещё стол поставить, — забормотал Рыжов, уводя внимание учителя, — есть раздвижной, и стулья, но я боялся, что не дотащу. Слабосильный я. — Займись спортом! — Так вот занимаюсь же! Литрболом, — рассмеялся Рыжов. Зажав бутылку между ног, он вкручивал штопор в пробку. На нём были штаны на резинке, в которых он обычно ходил на физру; Саша думала, что он не надел их на урок, потому что они были в стирке, но приглядевшись, не заметила на них ни малейших следов свежести. Оставалось думать, что в трусах он щеголял специально для физрука. Хотел видимо привлечь его загорелыми ногами с почти незаметным золотистым пушком, которому Саша отчаянно позавидовала. Послушалась она однажды Светку — побрила ноги, и с этого, хотя может и не с этого — волосы на голенях потемнели и начали курчавиться. Порой она забывала их побрить, и ужасно стыдилась, вдруг заметив это жуткий мех. Во избежание подобных конфузов даже в страшную жару вместо шорт надевала штаны. А вот Рыжов своих ног, по всей видимости, не стеснялся, и если бы только ног. Трусы были настолько короткие, что стоило ему немного нагнуться, как взгляду открывались ягодицы, а спереди, наверное, и пиписька. По ассоциации Саша вспомнила целую гору явно несвежих трусов в его комнате. Подумалось, что если бы Рыжов увидел такую картину у неё, она бы на месте от стыда сгорела. — Ой, Андрей, кончал бы ты с этим. Превратишься в дядьку своего, — увещевал тем временем Рыжова физрук. Посмеиваясь над его словами, как над удачной шуткой, Рыжов раздал бокалы. Видно было, что старался угодить. Неуклюже, но с чувством разлил золотистый напиток. — Себе не наливай. Хватит тебе пить! Да, и Саше, наверное, не следует, — продолжал вразумлять физрук. — Ещё чего! — со смехом возразил Рыжов. — Ей больше нас двоих необходимо тяпнуть. Вы что не видите, как ей рядом с вами хреново? — Вижу, — вздохнул физрук, — и не надоедает же меня бояться! — Да она всех боится, не парьтесь, впрочем, для вас есть особая причина, но я её не назову! — прокричал Рыжов в опустевший бокал. — Андрей, мы отпить не успели, а ты уже бокал прикончил! Разве это дело? Физрук как будто сердился, но Саша видела, что ему большого труда стоит сдержать смех. Рыжов сидел с бокалом на губах, втянул воздух, их и засосало. — Что вам сегодня снилось? — решилась Саша о себе напомнить. — Ты ко мне обращаешься или к Андрею? — повернулся к ней учитель. — К вам. — Лицо окатило жаром. — Я был облаком. — Какой формы? — заинтересовался наконец-то освободивший губы Рыжов. — Разве находясь внутри можно оценить форму? — А вы разве не видите себя? Руки, ноги, туловище немного, нос ещё разглядеть можно, если глаза скосить! — Рыжов ещё не договорил, а взгляд его уже собрался в кучку. — Верно, — прыснул физрук, — но я своей формы не осознавал, не знаю даже откуда пришла мысль, что я облако… Я видел город внизу, но не так как привык видеть — из одной точки, а сразу с нескольких точек, будто у меня было множество глаз. Отдельные фрагменты никак не собирались в общую картину, с тем я и проснулся — лёгкий, как-то самое облако. — Завидую белой завистью. Вам лизер прямо не нужен! — Что такое лизер? — Лизергиновая кислота! Диэтиламид её самый мощный психоделик! — Наркотик в смысле? Ты что же, пробовал его? — Где в наших ебенях его найдёшь, — скорбно вздохнул Рыжов, — но читал о нём много. — Значит не только Паланик, — встряла Саша. — Санёк считает меня дауном, и всё из-за того, что мне неинтересен весь тот нафталин, что скармливают в школе! Ходил я целую неделю на уроки и чего? Поспал бы лучше! — Физкультура тебе тоже не нравится? — Да нет, нормальный предмет, по крайней мере, мозги на нём не парят. — Какая похвала! — Физрук так развеселился, что хлопнул себя по ляжкам. — Я только построение в шеренгу ненавижу, как будто в армии! Но вам оно тоже, как я заметил, не нравится? — Верно, неловко себя при этом чувствую! — Вы же простили меня? Рыжов в ожидании ответа напряжённо замер. Никаких следов весёлости не осталось на лице. — Да. Жалко мне тебя — дурачка стало, но не только… Не знаю, как сказать… — Физрук в упор посмотрел на Сашу, от неожиданности она чуть бокал не опрокинула. — Тяга у меня к вам двоим есть. — Любовь? Вы влюбились сразу в нас обоих? — взволновался Рыжов. — Нет. Это что-то другое. Знаешь, как опилки железные тянет к магниту. И магнит у меня не в сердце, а скорее в животе! Вы испытываете ко мне что-то похожее? — Я испытываю к вам любовь! — расплылся в улыбке Рыжов. — Саша? — Ничего такого, — хрипло отозвалась она. Конечно, слукавила, тяга у неё тоже была, но она не горела желанием в ней признаваться. Не любовь, а именно, что тяга, физрук был прав! Возможно, из-за этой странного притяжения они уже не раз натыкались друг на друга. Пока Саша отворачивалась, чтобы скрыть наверняка нахлынувший на щёки румянец, Рыжов, судя по комментарию физрука, полез за сигаретами. — Не дыми мне тут! — цыкнул физрук. — Лучше принеси продукты и мыло. Я вижу раковину, но не вижу на ней мыла. Рыжов, одарив его лучезарной улыбкой, ушёл, и Саше сразу стало плохо, тяга — тягой, а остаться наедине с физруком было мучительно. Она допила бокал, но это несильно её расслабило. Часто задышав от смущения, она потянулась к бутылке. Как назло Рыжов оставил её рядом с ногой физрука. — Тебе не хватит? — осадил её учитель, но она уже сомкнула пальцы на горлышке. — Давай я налью, — предложил он со вздохом. — Опять смотрю, нервничаешь… Саша подставила бокал, придержав руку с ним, боялась, что она затрясётся. Вино оседало на языке терпкой кислинкой; в алкоголе Саша не разбиралась, но не нужно было быть экспертом, чтобы понимать, — на этот раз Рыжов достал что-то недешёвое. Немного недопив, она, наконец, решилась: — Всеволод… — Отчества я так понимаю, не дождусь, — услышала она насмешливый голос после затянувшейся паузы. Допила до дна, но со спазмом глоток не справился. — Ну что же, я не в обиде, в конце концов, именно так меня зовут. Сложно выговорить отчество? Согласен, конструкция не самая простая для произношения. Я разрешаю тебе называть меня Всеволодом, — он интимно понизил голос, — только, пожалуйста, не в школе. — У меня просто ком в горле встал, — прокашлявшись, наконец, сумела выдавить Саша. — О! Но всё равно разрешаю, всё лучше, чем физрук. Он расхохотался, Саша же пала духом — поняла, что не зря так парилась с отправкой разговора с Рыжовым. — Ну, что ты хотела, мою реакцию на имя узнать? Извини, но слышать имя для меня обычное дело. Фанфар не будет. — Нет, я хотела спросить… — Спрашивай что угодно, не стесняйся! — Где вы были восемнадцать лет назад? — Ну ты Саша, и фантазёрка! Я своим жёнам не изменял. Кстати, сейчас только понял, что ты на мою вторую жену немного похожа. — Ну вот! Может я от неё?.. — Не сходи с ума. Ты от мамы своей готова откреститься? Я уверен, что ты на неё похожа. — Да, есть такое, — согласилась Саша. Она уже не рада была, что затеяла этот разговор. — Ты же не только с тётей, но и дядей живёшь, разве он тебе отца не заменяет? — Да, он ничего. — Что значит, ничего? Не ценишь, смотрю, родственников своих. Я думал, что и меня тоже, и тут вдруг такая фантазия, неужели тебе хочется видеть меня своим отцом? — Не самый худший же вариант. — Благодарю за комплимент. — Не стыдите меня только, мне и так стыдно. — И не собирался. Жалко мне и тебя и Андрюшу. Он наверняка тоже во мне видит отца. Так я, по крайней мере, думал сначала, сейчас уже не знаю, что и думать. Не готовым я оказался к такому. Директриса предупреждала, что в меня могут влюбляться девочки, но о мальчиках она ничего не говорила. — Она, как и вы, старой закалки, сложно ей такое себе представить. — А для тебя в этом ничего странного, разве нет? — Я бы удивились, если бы вы ответили, и то, наверное, не очень сильно. — Саша! Она не без труда подавила улыбку. Шах и мат, смутил меня, получи ответку. Пригубив немного вина, — он так и цедил один бокал, — физрук вернулся к теме: — А мама твоя не признаётся, что ли, кто был твоим отцом? Надо поднажать, поныть, уверен, рано или поздно, она расколется. — Если сама знает… — вконец помрачнела Саша. — О чём это вы так увлечённо болтали? — появился Рыжов с целым тазом овощей и пачкой сосисок. — Так… личный разговор, — уклончиво ответил физрук, за что Саша была ему благодарна, не хватало только подколок от мальчишки. — Вы опять что ли, мёрзнете? Так оделись! — окинул Рыжов прикид учителя насмешливым взглядом. — Как? Давай, поделись своими язвительными комментариями. — Как католический святоша, вам только белого воротничка и библии подмышку не хватает! Ну, или гробовщик! Физрук рассмеялся, Саша тоже прыснула, Рыжов в своей оценке попал в яблочко. — Да, надо бы раздеться, — задумчиво протянул физрук, сощурившись на солнце. — Припекает. — До трусов разденетесь? — возбудился Рыжов. — И какого они цвета? Тоже чёрного? Физрук не спеша снял пиджак, стянул тонкий свитер, и остался в ярко белой, будто только из магазина футболке. — Или белые? — гадал Рыжов. — Эй, ну чего вы раздеваться-то перестали?! Покажите трусы! Оттяните немного пояс, ну позязя, мне интересно! Физрук закрыл лицо ладонью, сам того видимо, не подозревая, изобразив фейспалм. Рыжов так хохотал, что опрокинулся на землю. Теперь из-за кишки торчали его дрыгающиеся как у прихлопнутого таракана ноги. —Андрюша, ты не расшибся там? — участливо поинтересовался физрук. Рыжов отозвался смешком. Возможно, в этом было виновато, наконец-то ударившее в голову вино, но Саше вдруг стало хорошо. К обоим своим спутникам она прониклась такой нежностью, что захотелось заключить их в объятия. «Кто они мне?» — спросила она себя. — «Друзья?» Не верилось, что могут быть друзья противоположного пола. Рыжов, наконец, поднялся, из волос его живописно выглядывали сухие травинки. — А ты Санёк, раздеться не хочешь? — игриво спросил он. Ну вот, пожалуйста. Парень бы разделся без проблем, а ей такое недоступно, грудь хоть и маленькая, но есть, а лифчика нет. Встанут соски, стыда не оберёшься. — Мне не жарко, — солгала она. «Может и хорошо, что тело так греется, болеть вечером меньше будет», — от этой мысли она приуныла, забыла-то о боли! По сравнению с вечерними приступами, теперешнее недомогание почти не ощущалось. — Пошли насаживать! — позвал физрук. — Кого? Макарову? — Андрей, ты почти совершеннолетний, а шутишь, как тинэйджер. — Да что такого-то? — Успеха у девчонок с такими шутками иметь не будешь! Саша, иди сюда тоже, нечего отбиваться от коллектива! Полотенце Рыжов не захватил, вымыв руки, физрук с Сашей вынуждены были ждать, когда они высохнут сами. Рыжов от мытья рук попытался уклониться, мотивируя это тем, что угли убьют всякую заразу, но физрук тычком подтолкнул его к раковине. Саша справлялась с насадкой не очень хорошо, Рыжов тоже не сказать, что был блестящим поваром, а вот физрук работал чётко, хотя утверждал, что никогда таким не занимался. — Что прям ни разу в жизни, не заставили жарить шашлык? — удивился Рыжов. — Девчонки же всегда мальчишек заставляют этим заниматься, типа только мы это умеем. — Да я не особо в походы ходил, а в семье мы не увлекались шашлыками. — Чем же вы увлекались? Вы прямо всё более и более загадочный для меня. И семья ваша тоже. Кроме отца, он вроде обычный — телек смотрит. — Да, не может прямо без телевизора. Общения что ли, ему не хватает… — Я кое-что вспомнил в связи с ним, — вдруг посерьёзнел Рыжов. — Что? — замер физрук с полупустым шампуром. — Симбионт через меня сказал, что он тоже был в Чёрном мире. Вы, вернее симбионт в вас удивился, как ему на это хватило энергии, тогда мой симбионт заявил, что со стариками такое случается. — Очень даже похоже на правду! Он был лежачим, но однажды ему приснился такой кошмар, что он сел. Я тогда его слова воспринял, как бред маразматика, но как сейчас понимаю, что зря. — Что он говорил? — Что был там, где холодно и темно, и что видел чертей, будто бы связанных со мной. — Крипота какая! — Что? — Ужас типа. Вам бы в интернете почаще бывать, а то мне так сложно с вами! Постоянно думаю — поймёте, не поймёте. — Мы просто из разных поколений. Хотя вот с Сашей у меня таких проблем в понимании не возникает. — Она подстраиваться умеет, замечал за ней такое! Кстати, Санёк, я глянул тот фильмец-то древний. Название вот только забыл. — «Отроки во Вселенной», — от волнения перешла на шёпот Саша. — Ага, там, как мне показалось, девчонка типа тебя с диктофоном всё ходила. Я даже её слова записал, ща прочту. — Он вытер пальцы о штаны, и залез в смартфон. — Ребята, здесь столько загадок, а мы сбегаем так ничего и, не поняв, неужели вы не хотите узнать? Если это и вправду роботы, то почему они так похожи на живых, на людей? Это античеловечно! А всё остальное? Эти шары, эти средства передвижения, да и вся цивилизация! — И что ты этой цитатой хочешь сказать? — Мне почему-то кажется, что окажись мы в Чёрном мире, ты примерно то же говорила. Не хотела бы оттуда уходить, пока всё там не изучишь! Саша смешалась, о таком она не думала, а ведь и в самом деле это было на неё похоже. — А как же я? — улыбнулся физрук. — Да, вы похожи на того актёра, странно было смотреть. Вам так вообще, наверное, крипово. Теперь понятно это слово? — Понятно. Да нет, не крипово. На самом-то деле полного сходства нет. — Да, вы чуток другой. Мягче, что ли, моложе… И волосы у вас длиннее. — Может быть, не знаю. Я в зеркало нечасто смотрюсь, теперь особенно. После покупки зеркальных очков с этим впрочем, стало проще. Наконец-то побрился! Тебе кстати, тоже, Андрюшенька, побриться, не мешает. — Так от меня, спасибо вашим стараниям, все бритвы спрятали! И потом, чем вам не нравятся мои усы? — Так эти три волосинки — твои усы? Прости, не понял. Как только о Саше забывали, ей становилось хорошо, хоть целый день бы слушала, как подкалывают друг друга эти двое. Ревности к Рыжову она теперь не испытывала, понимала, что если бы захотела, физрук проявлял бы к ней ничуть не меньше внимания, но она не хотела, слишком уж неуютно было с ним наедине. Теперь ещё и есть в его компании предстояло! С Рыжовым она худо-бедно пообедала, но он её одноклассник. К тому же в тот раз она пользовалась прикрытием. А сейчас как быть? Физруку с Рыжовым только дай повод посмеяться. Сложно представить, что они сохранят каменные лица, когда она начнёт двигать челюстями под телефоном. Саша вспомнила, что спокойно ела прилюдно только на семейных праздниках, когда все дружно таращились в телевизор. Но здесь надеяться на отвлечение внимания не стоило. Тревога нарастала, а тут ещё как назло Рыжов ушёл за хлебом и тарелками. — Всё в порядке, Саша? В туалет не хочешь? — поинтересовался физрук, лениво растягивая слова. — Нет! — Моё присутствие у тебя такую сильную нервозность вызывает? Может тогда тебе лучше со мной не встречаться? Ах да, совсем забыл, что тебе сегодня нужен был телохранитель! Саша коротко взглянула на него, он мягко улыбался. — Мне просто сложно с людьми. — Классная твоя говорила. К специалисту тебя водили? — Нет, — соврала Саша. — Но я подозреваю, что у меня диагноз. — Ты, наверное, за своими мучениями не заметила, но я тоже замкнутый человек. Завуч мне даже посоветовала переквалифицироваться в сторожа, так и сказала, что с такой коммуникативностью, как у меня, идти разве что сторожем! — Обидно, наверное, такое слышать? — Да нет, я был не том состоянии, чтобы обижаться. И сейчас тоже. Мне как-то так хорошо, не знаю… Он с протяжным, каким-то даже сладострастным стоном потянулся. Саша окаменела, что это ещё за номер? Он возбуждён? Такое ещё возможно в его возрасте?! — Вот и Андрюша. Оставить вас? — Куда это вы собрались? — улыбнулся Рыжов. — Боюсь, в моём присутствии Саша не поест. С тобой оставлять, впрочем, тоже тревожно. — Физрук забавно почесал макушку. — А! Да оставляйте, мы уже обедали вместе. — Саша? — Всё нормально, справлюсь я с ним, если конечно он будет собой. Физрук так легко тронул её за плечо, что она не была уверена, что это ей не померещилось. Рыжов засуетился, вина ещё ей плеснул, на тарелке красиво всё выложил, протянул хлеб. — Ты что реально, что ли жрать стесняешься при ком-то? — Да, блин! Можешь отвернуться? — Александр Сергеевич, да вы совсем чеканутый! — Не угадал с отчеством. — А как? Всеволодович? Его предположение напомнило Саше недавний разговор, щекам снова сделалось жарко. — Не скажу, будешь потом меня по имени, отчеству, как училку называть! — Ты такая запаренная, с ума сойти с тобой можно! Рыжов со смехом отвернулся. Обтянутая голубой футболкой спина, ещё долго подрагивала. Как он мог одновременно есть и смеяться, Саша не понимала, но его тарелка постепенно пустела. Собака ещё, впрочем, помогала. Выпросила пару сосисок. Саша справилась с обедом быстро, как делала всегда, когда была опасность, что её засекут. — Андрей, — окликнула она тоже, наконец управившегося со своей порцией мальчишку. — Мм? — Он повернулся и принялся облизывать пальцы. Вспомнив, что пёс ел с его рук, Саша поморщилась. — Шмаль твоя помогает при боли? Бровки Рыжова взлетели. — У меня который вечер приступы, — нервно объяснила Саша. — Приступы? Что за приступы? — Мне кажется это связано с нашими общими друзьями из Чёрного мира. Не знаю, одна я такая счастливая или вас это тоже ждёт, но это просто невыносимо! Хочется чем угодно заброситься, лишь бы это прошло! — Насчёт шмали не знаю, Санёк. Я боль колёсами облегчаю. Зубы у меня часто болят, и это тоже скажу тебе, невыносимо. На стенку лезть хочется! А это что за боль? Где болит? — Да везде! Что-то вроде ломки. По симптомам, что мне выдал гугл, очень похоже. — Героиновой? — Да! Я не знаю, насколько такое сравнение уместно, но терпеть сложно. Хорошо, что утром и днём нормально себя чувствую, приступ начинается сразу после заката. — Да, это похоже на трюки наших, как ты их назвала, общих друзей. Меня они тоже заставили ждать закат. — Поели, дети мои? — весело окликнул их физрук. Саша подскочила, Рыжов тоже вздрогнул. — Вы что такие напряжённые? — Санёк рассказала о приступах боли. — Я тебе рассказала! — возмутилась Саша. — Сама же говоришь, что и нас это может ждать! — Что за боль? — встревожился физрук. — Типа героиновой ломки, каждый вечер после заката, — пояснил Рыжов. — Что же ты молчала? Я же сразу понял, что что-то с тобой не так. — Днём я нормально себя чувствую. — Скорую вызывала? — Какая скорая? Это подарок от друзей из Чёрного мира, я уверена! — И что заставляет тебя так думать? — Сон за несколько часов до приступа. Меня оплетали змеи, что было до ужаса больно! И время ещё. Приступы начинаются всегда в одно и то же время! — И как ты боролась с болью? — Да по-всякому, ничего не помогало. — Уколы? — Нет. — Блин, зачем вы это слово сказали! Я чуть тарелку не опрокинул. Рыжов протянул физруку обед. Саша заметила, что руки его в этот момент и впрямь слегка дрогнули. — Ты, что Андрюша, боишься уколов? — хохотнул физрук. — Боюсь? Да у меня от одного слова паникой накрывает! А вы думаете, почему я зубы не лечу? — Я думал, ты боишься, когда сверлят или дёргают. — Больше всего заморозки боюсь, — пробормотал Рыжов, едва раскрывая рот, и пугливо косясь на физрука, как будто у того шприц был наготове. — Почему? В сравнении с зубной болью, пустяк же! — Давайте сменим тему, мне плохо! — Ой, Андрюша, ты такой ребёнок! Вот чем надо было тебя пугать, а не полицией! Всунув кулаки в карманы штанов, Рыжов мерил шагами площадку, было видно, что ему на самом деле подурнело. — Вам вкусно? — спросил он истерично. — Да, спасибо. — Досолено? Физрук кивнул, после чего обратился к Саше: — Если сегодня тоже будет плохо, дай мне знать, я приеду, сделаю укол. Саша смотрела на Рыжова, он заткнул уши пальцами. Как же ей хотелось сделать то же, но стать второй мишенью для шуток она не желала. Вместо ответа, неопределённо двинула головой. Конечно, она не будет давать ему знать, несколько вечером и ночей перетерпела, перетерпит ещё. Рыжов скормил псу остатки сосисок. — Мой друг говорил, что сосиски вредны, — пронаблюдав за этой сценой, заявил физрук. — У вас есть друг?! — поразился Рыжов. Саша тоже была удивлена, он же только что ей признался, что замкнутый. — Скорее был. Сейчас мы не общаемся. — Почему же? — Он крупный начальник. — В наших ебенях? Физрук кивнул. — И что? Он так занят, что прямо пяти мину на вас нет? Или вы сами с ним встречаться не хотите? Физрук в ответ только вздохнул. — Вам стыдно за то, что вы бедный, что ли? — смекнул Рыжов. — Он вас за это высмеивал? — Да вроде нет, не высмеивал… — И что вы тогда паритесь? Богатым тоже, знаете, непросто быть. Преследует чувство, что человек с тобой только ради денег. — Да, ты прав, надо пересилить себя, позвонить ему как-нибудь. Иногда я прямо боюсь тебя, Андрюша, так ты в душу глубоко смотришь! — Я вас теперь тоже побаиваюсь, — робко улыбнулся Рыжов. — Меня это полностью устраивает! — рассмеялся физрук. Рыжов прилёг на бок, вот видимо, зачем ему понадобилось столько подушек. Пёс устроился на земле под ним, балдея от близости хозяина. — А у тебя Санёк, были когда-нибудь друзья? — Да, была подруга. — И куда же она сплыла? — Мы разругались. — Из-за мальчика? — Из-за девочки! — бросила Саша, и только после поняла, как это может растолковать Рыжов, он уже усмехался. — Не в этом смысле! Она меня подкалывала, а подруга не защищала, вот я и подумала, что я там третья лишняя. — Давно это было? — вклинился физрук. — В смысле расстались вы? Саша не заметила, как он тоже прилёг. Тихий он был, что немало тревожило, при таком свойстве он наверняка мог застать её в позорной ситуации. — Полтора года назад, может чуть больше. — По моим меркам не так давно, но помню, в молодости время шло иначе, год казалось, занимал вечность. — Уже четыре часа дня! — спохватилась Саша. — Я сказала, что фильм кончится в четыре, сейчас мне будут звонить. — Блин, Санёк, как ты под таким контролем живёшь, это же удавиться можно! — Андрей, я боюсь, что от меня пахнет вином, ты не мог бы мне чая сделать? — Окей, — с тяжким вздохом согласился он. От стыда спёрло дыхание. Сашу не столько просьба к нему смутила, сколько обращение по имени, она боялась, что физрук попеняет ей на то, что Рыжова в отличие от него, она свободно зовёт по имени. Но как было не обратиться, с просьбой-то? В давящем на барабанные перепонки напряжении Саша ждала, когда он заговорит, но он молчал. Она решила было, что он задремал, но разглядела вдруг, как слегка покачивался его чёрный носок. Туфли он снял. Лежал на спине, положа ногу на ногу. Она засмотрелась на торчащие из подушки седые пряди, шёлком переливающиеся на солнце. Стало интересно, такие ли они мягкие, какими выглядят. Физрук мог и не заметить, если бы она слегка тронула одну из прядей, но на такое ей, конечно, не хватило бы смелости. Даже думать о таком было страшно. — Мне потом тебя проводить? — со сладким зевком спросил наконец физрук. — Не нужно! — Как хочешь. Только не молчи, если будет плохо, обязательно звони. Вернее пиши, забыл, что звонить тебе сложно. Оглянувшись, она увидела подкрадывающегося Рыжова, он приложил палец к губам. Не дыша поставил чашку на камни и сделал то, чего не сделала она, запустил пальцы в седую шевелюру. Физрук прихватил его за запястье. — Андрей, я же просил меня не трогать! Рыжова душил смех. — Да как вы догадались-то, что это я? — еле смог вымолвить он. — Чего тут гадать? Саша бы такого не сделала. Саша вынуждена была отставить чай, запел смартфон. Боясь, что тётя услышит перебранку Рыжова с физруком, она отошла в другой конец двора. Сказала, что уже едет. Не смогла сдержать вздох. Домой не хотелось, особенно после слов тёти о гостях. С тем, что при гостях, она не выходит к столу, родственники не сразу, но смирились, и всё же подруги тёти были не к месту, загибаться видно, придётся под вой музыки, а то и топот ног — тётя с подругами любили потанцевать. Одна радость — к репетитору вечером ехать не нужно. «И завтра уже каникулы», — напомнила себе Саша. Мальчишка спугнул учителя, теперь он сидел в напряжённой позе, будто аршин проглотил. Саша прыснула. Вспомнилось, как Рыжов говорил, что поржать можно с неё с физруком, но как по ней, смешными были эти двое. — Я ухожу, — разрушила Саша очарование забавной сцены. — Я с тобой! — вызвался физрук. — Я же просила меня не провожать! Он вздохнул, натянул свитер. — Всеволод Анатольевич, куда вы торопитесь, останьтесь ещё ненадолго! — принялся канючить Рыжов. — Чайку попьём. — Чтобы ты мне в него снотворного подлил? Саша с удовольствием бы дослушала их диалог, но её уже била нервная дрожь. Торговый центр располагался в противоположной стороне от дома Рыжова. Что если одна из подруг тёти увидит, как она пришла не оттуда? Паранойя, скорее всего, была напрасной, но Саша решила не рисковать — планировала сделать круг, а лучше, чтобы уж наверняка не попасться — сесть на маршрутку.