Засохшие Сады

Самые плохие ситуации часто случаются в самые солнечные дни, и с самого утра тебя не покидало чувство приближающейся катастрофы. Возвращаясь с вечерней охоты ты, как и положено, обходила свои владения. Твоя ежедневная рутина, как и непременная обязанность каждого правителя. Конечно, осматривать запустевшие земли в поисках редких заблудших душ — не самая привлекательная забота, просто тебе до ужаса надоел однообразный вид собственного дома. Говоря проще, ты делала это из-за чистой, удушающей, смертной скуки, которая периодически заставляла тебя заниматься хоть чем-нибудь. В конце концов, ты сделала многое, чтобы отвадить нежеланных гостей от долины. Легенды о горных чудовищах, пропадающие без вести люди, сожженная дотла деревня и множество жертв — этого обычно хватало, чтобы отвадить большинство суеверных обывателей. Но временами находились всяческие прохожие, бесившие тебя своим присутствием — туристы, мелкая шпана, браконьеры и просто заблудившиеся грибники. Это твоя земля, и все, что находится на ней, принадлежит тебе и никому больше. И больше скуки тебя бесило, когда эти вездесущие людишки нарушали покой твоей вечерней прогулки. Спокойно и стремительно мелькая сквозь деревья неслышной тенью, ты наслаждаешься шорохом ветра в подоле робы, сладким запахом свежей листвы и терпким — хвои, теплыми лучами солнца на твоей шерсти, ощущением скорости и легкости под ногами при виде пролетающей мимо земли. Но, как тебе и казалось, этот момент был слишком идеален, чтобы продолжаться долго. Первым ты почувствовала запах. Плохой запах. Смесь грязи, пота, застарелой крови и гноя, с едва уловимым горьким привкусом перегара. Наверняка какой-нибудь заядлый пьяница, не заметивший, как далеко его занесла последняя попойка. Однако запах перегара был слишком слабым — от алкашей, как правило, разит на весь лес. Нет, это кто-то другой. Осторожно, бесшумным призраком скользя между деревьев, ты подкрадываешься к автостраде — самому оживленному месту на твоей земле. Обычно ты держишься от нее подальше, не трогая редких автомобилистов, останавливающихся на перекур. Машин все же не слышно. Вдоль дороги быстрым шагом маршировал один-единственный человек. И вовсе не бродяга или пьянчуга. Спрятавшись среди густых еловых лап, ты наблюдаешь за маленькой фигуркой, бесстрашно направляющейся в сердце твоих владений. Девочка-подросток — низкорослая, худощавая, совсем одна в такой глуши. Конечно, тебе приходилось иметь дело с заблудившимися детьми — они были единственными, ради кого ты готова сделать исключение. Только вот эта девочка совсем не выглядит заблудившейся, напуганной или отчаявшейся. Она бодро, едва не бегом, вышагивает по пустой дороге, придерживая потрепанную сумку через плечо. На смуглом пухлощеком лице играет спокойная полуулыбка. Девочка с интересом оглядывает окрестности, свет радости блестит в прищуренных глазах, прикрытых неподстриженной челкой. Она вполне счастлива. Ей хорошо здесь, в одиночестве, в диком захолустье, полном легенд и страхов. Контраст вызывает у тебя недоумение, поэтому ты следуешь за ней. Девочка бежит навстречу ветру, тихо хихикая и даже не представляя, что сейчас следует за ней. Она счастлива, но оставляет за собой запах засохшей крови. Запах человеческой жестокости. Одно из двух — либо она опасна, либо она бежит от опасности. С людьми нельзя знать наверняка. «Ты ведь не причинишь ей вреда?» — осторожно интересуется Азриэль. Он немного взволнован. Ты чувствуешь комок его тревоги в своем животе. На вопрос ты отвечаешь волной собственного недоуменного интереса. Сначала ты узнаешь больше. Девчонка достигает сожженной деревни. Роется в руинах, как будто хочет отыскать что-то, стоящее внимания. Глупо. Там ничего нет. Ты знаешь, потому что видела кучки вандалов, собиравшихся здесь, чтобы вынести — или уничтожить — то немногое, что осталось. Убивать их было так весело. Вечереет, однако девчонка не собирается уходить. Она прячется и ложится спать среди мусора. Ты начинаешь понимать. Азриэль, в свою очередь, запутался еще сильнее. Даже познакомившись с беспощадным миром людей, он не мог понять его до конца. Не мог постичь той глубины жестокости, которая в нем существует. Она беспризорница, объясняешь ты. Слово ему незнакомо, поэтому только запутывает еще сильнее. Ты подкрадываешься ближе так тихо, что под лапами шелестит лишь пыль. Девочка спит, свернувшись в углу и положив голову на рюкзак. Наклоняешься к ней, втягиваешь в чувствительные ноздри новую смесь запахов. Сухое печенье, свежая бумага, стиральный порошок. Мужской одеколон. Сигаретный дым. Перегар. Пот и кровь. Перекись водорода. Из маленьких, едва уловимых запахов складывается картина чужого прошлого. Девочка дергается во сне, и ты стремительно исчезаешь в тени. Через некоторое время она снова сворачивается на лежанке. «Ты мне не объяснила» — раздраженно напоминает о себе Азриэль. Долго объяснять. И ответ ему не понравится. Некоторые вещи маленьким наивным козлятам лучше не знать. Он раздраженно рычит в твоей голове, и ты улыбаешься. Он хочет настоять на своем, но прерывается. Слышит голоса. Другие, громкие. Он нервничает, в тебе же разгорается злость и азарт. Время охоты. Выскользнув из развалин, припадая к земле, ты крадешься по следу. Двое. Воняют алкоголем. Бродяги и ублюдки. Гнилые отбросы и без того разъебанного ненавистью общества. А ты, ты всего лишь благоразумная санитарка, которая вырезает гниль из пораженной болезнью плоти. То, что происходит дальше, еще сильнее распаляет твой гнев. Они находят девчонку. Реакция предсказуема — ты не в первый раз наблюдаешь похожую сцену. Они бегут за ней, как голодные шакалы, мерзко присвистывая и улюлюкая. Они пока не знают, что их преследует гораздо более крупная хищница. Конечно, девчонку догнали быстро — куда ей, с ее силенками, бегать по оврагам. Комок тел сплетается на земле, — а затем ты пикируешь вниз. Твои когти находят первого, резко отрывают его от девочки. Ты уносишься в чащу со своей добычей. Она дергается, поэтому ты разрываешь ее. Так легко, с наслаждением, словно режешь пирог на свой день рождения. Но вечеринка еще не окончена. Подхватив тушу, ты идешь по следу — ясному, как росчерки лунного света. Две фигуры у подножья горы. Вместо того, чтобы объединиться против одной угрозы, они препираются друг с другом. Как типично для людей. Ты сегодня в хорошем настроении, так что решаешь устроить небольшое представление под конец. Не скрываясь ни под покровом магии, ни под завесой леса, ты выходишь им навстречу, на прогалину под сияющей луной. Шум и драка затихли. Людишки в страхе и благоговении созерцают твою величественную фигуру. Позерство, но как же приятно! Тихо рассмеявшись, ты бросаешь им свой подарок. Момент тишины нарушен криками ужаса. И прежде, чем ты успеваешь среагировать, мальчишка выхватывает пистолет. Грохот пронзает уши. В правой ноге взрывается боль. Пелена ненависти накрывает тебе голову. Этот ебучий ублюдок посмел напасть на тебя. На тебя! Этот гнилой кусок человечины. Посмел. Ты рвешь его на части, пока в кровавых останках уже нельзя различить хоть что-то. С презрением разбрасываешь ошметки по траве — звери и насекомые быстро уберут этот беспорядок за тебя. Азриэль пробуждает тебя от животного бешенства. Есть еще кое-кто. Ее запах лентой бежит вверх, на гору. В глубины Эботт. В твое королевство. Ты спешишь следом, раздраженно шипя. Рей уговаривает тебя не размазывать девчонку по камням, и ты с неохотой соглашаешься — лишь бы он отстал. Ее все равно ждет веселый вечер. Убивать ты не хочешь, но вот напугать до смерти — можешь и любишь. Ты — чудовище, изнутри и снаружи. Человек, который наконец-то принял облик, соответствующий его природе. Облик демона. Девчонка слышит тебя и бежит так быстро, как позволяют ее короткие ноги. Бояться тебе нечего — малявке от тебя не скрыться, как бы она не старалась. Однако тебе все равно тревожно, бурлящее, как рвота, чувство застревает в горле. Скоро ты понимаешь, что чувство не твое, а Азриэля, и отбрасываешь его за ненадобностью. Его это оскорбило. Ничего, ты успеешь извиниться перед ним позже. Ты выходишь из пещеры, слишком узкой для твоих размеров, и вытягиваешься в полный рост, чтобы распрямить спину. Девчонка стоит перед тобой, застыла то ли в страхе, то ли в почтении. Может, за ее трусливое уважение ты даже унесешь ее отсюда, так далеко от этого места, как сможешь. События приобретают слегка неожиданный для тебя поворот, слишком стремительный, чтобы ты могла что-то исправить. Ты спускаешься ниже, и девчонка готовится бежать. Не может — ее ноги проваливаются в мягкий дерн, и земля поглощает ее по пояс. Проклятье. Несмотря на все попытки остановить падение, девчонка с визгом проваливается вглубь. Глубоко в недра. Ты знаешь, что ей не пережить такого падения. Ну, что же. Одним человеческим выродком меньше. Оскорбленный Азриэль молчит, но ты чувствуешь тяжесть его недовольства в своей душе. Когда-нибудь он научится разделять с тобой ненависть — вам обоим станет гораздо проще жить. Не то чтобы вы могли избавиться друг от друга при всем желании.

***

После хорошей охоты ты любишь так же хорошо вздремнуть. Под весом усталости даже твой захламленный старый дом кажется необыкновенно уютным. Это потрясающее чувство в который раз освобождает тебя от бремени уборки. Мешает только боль в ноге. Залечить раны не сложно, но призрачный отклик еще саднит в твоей лодыжке. Как следует умывшись в теплой воде, ты забираешься под любимое одеяло и заворачиваешься в него, как в уютный кокон, зарываешься носом в подушку. Сегодня был хороший денек. Азриэль так не считает. Призрак его гнева свистит в твоей голове непрошенными мыслями. Кусает тебя изнутри как фантомные боли, — никак не избавиться от них, ведь нет раны, которую можно закрыть. Раздраженно вертясь в постели, ты просишь его прекратить. Ты только задремала. «Ты могла спасти ее!» — возглашает он. Ну и что с того, ворчишь ты. Не смогла, не успела. Не очень-то и хотелось. «Она же ребенок!». Дети тоже умирают, Рей. Смерти наплевать, кто стал ее жертвой. А уж париться о смерти человека, увиденного в первый раз, ты точно не собираешься. Есть дела поважнее — например, долгий послеобеденный сон. Но Азриэль не был бы Азриэлем, если бы не имел привычки становиться истеричным пиздюком когда ему нужно. Его гнев преследует тебя, как мстительный призрак, и воет в уши десятком неотвеченных вопросов. Ты раздраженно рычишь в подушку. Нет, ты не хочешь объяснять, что с ней не так. Нет, ты не пойдешь на место ее падения. Да, ты упрямая истеричка, мог бы понять за столько лет совместной жизни. Да, тебя бесят эти тупые вопросы. Нет, тебя это не волнует. Пошел нахрен, Азриэль. …через час бессмысленных споров и бессонного шевеления в кровати, ты все-таки встаешь. Нет, не за тем, о чем ты подумал, Рей. Ты хочешь чая. Крепкого, цветочного, душистого, в большой чашке и с плиткой шоколада на блюдце. Лекарство для твоей измученной души. Но твоим мечтам о покое не суждено было сбыться. И, как ни странно, виноват в этом был не Азриэль. Вспышка резкой головной боли ослепила тебя, заставив охнуть и осесть на пол. Но не успели твои руки коснуться ковра, все исчезло. Ты снова лежала в своей кровати, уткнувшись лицом в подушку. Азриэль растерянно молчал. Да уж. Приснится же такое. «И ты ничего с этим не сделаешь?» — устало спросил он. Например, что? Выкинешь это из головы? Да, определенно, так и сделаешь. Перевернешься на бок, уснешь и хорошенько отоспишься. В конце концов, ты забиваешь и на более серьезные проблемы. Но и на этот раз твой покой не продлился долго. Стук в дверь. Ну все, плакали твои мечты о хорошем сне. Азриэль злорадствует и ехидно хихикает у тебя в ушах, советуя поднять задницу и заняться делом. Пошел ты нахрен, Азриэль. Но в одном он прав. Стучаться в твою дверь могут только по очень серьезному поводу, и монстры, как это у них водится, правил никогда не нарушали. Значит, случилось что-то серьезное. С чем тебе, как правительнице этого захолустья, придется идти и разбираться. За порогом тебя встречает маленький крылатый Вимсан, встревоженный больше обычного. Заикаясь, с перерывами на сдавленные рыдания и икоту, он приносит тебе весть. В Руинах человек. Живой и невредимый. Направляется сюда. Если бы Азриэль мог улыбаться, он бы лыбился во всю морду. Как маленький, испорченный, мамочкин сынок. «Сама виновата, дряхлая ленивая истеричка» — не остался в долгу твой возлюбленный. Пощечину бы ему влепить. И влепила бы, если бы не рисковала испортить собственное милое личико. Но теперь пришла твоя очередь злорадствовать. Потому что девчонке стоило умереть при падении. Встреча с тобой будет гораздо менее милосердной. Рей начинает было спорить, но ты тут же обрываешь его. Это закон, написанный кровью и прахом на камнях этих Руин. Людям не место здесь. И раз уж никто из них не может отсюда выйти, то никто и не уйдет. Ты подавляешь все его рвущиеся наружу протесты. Быстро отправив нескольких посыльных, ты тенью скользишь через глубины твоей крепости. Вести расходятся быстро — к твоему появлению те немногие монстры, живущие рядом, уже попрятались в своих неприхотливых жилищах. Хорошо. Тому, что произойдет дальше, не нужны лишние свидетели. Ты встречаешь ее у родника. Находишь по запаху крови, лентой растянувшегося по коридорам. Теперь ты видишь, откуда он. Опустив руку в таз с водой, девчонка неспешно очищает длинные кровоточащие порезы. Она сняла покрытый грязью и катышками свитер, оставшись в шортах и простой майке без рукавов. Тебе не нужно говорить с ней, чтобы понять, как и почему она здесь оказалась. Все, что тебе нужно знать, написано на ее коже. На ней, как на нежно-коричневом холсте, расцветали черные цветы синяков, багровели мазки распухших рубцов, темнели линии заживающих царапин и красные точки сигаретных ожогов, бежали тонкие следы белых и розовых шрамов. Азриэль молчит в ожидании чего-то ужасного. Ты долго присматриваешься, и девчонка замечает твое отражение в воде, но, конечно же, не успевает тебя увидеть. У нее хорошее чутье, однако любопытство завело ее слишком глубоко, чтобы выбраться. Она зовет тебя, и ты приходишь, как и всегда. И конечно, перед неизбежным концом ты хочешь поиграть. Забавляться с чужим страхом, нагонять его и смотреть, как парализованная жертва едва может дышать, — шутка под стать твоему отвратительному чувству юмора. Девчонка оборачивается, едва не упав, встречается с тобой взглядом, и застывает на месте, позволяя тебе осмотреть ее как следует. Посеревшее от испуга смазливое личико, по-детски большие глаза, пушистые ресницы и пухлые щеки. Совсем еще ребенок. Кажется, она вот-вот упадет в обморок. У вас очень похожие глаза. Ты ещё помнишь свой человеский облик. И так много незатянувшихся ран. Вы определенно сходитесь в количестве жестоких шрамов. Поэтому ты не играешь с ней так долго, как с другими, и прекращаешь ее страдания одним точным ударом меча. Вот твое милосердие. …затем ты просыпаешься в своей постели, свернувшись и стиснув зубы от приступа резкой головной боли. Давление в затылке и шум в ушах, похоже, никак не связаны с Азриэлем, что странно. Будто бы очнулась ото сна, который им не был. Ты знаешь чувство, просто слишком боишься признать. Ты долго думаешь об этом, бесцельно глядя в потолок. Затем все же решаешь действовать. Сбросив одеяло на пол, ты плетешься на кухню. Готовить чай нет ни сил, ни желания, так что обходишься молоком, жадно лакая его прямо из пакета. Холодная жидкость морозит желудок и просветляет рассудок. Облизнувшись как кошка, ставишь пакет на место и направляешься к двери, чтобы распахнуть ее за секунду до того, как в нее постучат. Снова тот же разговор. Снова те же приказы. Снова прогулка по тихим коридорам. Как будто твоя жизнь стала бессмысленным сном. Отчасти, так и есть. Ты — чудовище из кошмара одной маленькой девочки, которая может стереть тебя и забыть, — как ты делала со своими страхами много лет назад. Казалось бы, что может быть хуже очередного человека, провалившегося в твое царство? Только то, что этот человек — шумный, сопливый ребенок, который потенциально бессмертен. Охренительно. Чем дальше, тем лучше. «Ты судишь по себе», — хмыкнул Азриэль. «Ты была той еще хулиганкой в свое время». Ты и сейчас такая. Он что, сомневается в твоей способности создавать первобытный хаос? Ты вполне можешь это доказать. У тебя даже есть шанс сделать это прямо сейчас. Потому что теперь ты знаешь, где искать нарушительницу спокойствия, и без лишних промедлений мчишься ей навстречу. На самом деле ты не слишком представляешь, что делать в такой тупиковой ситуации. Просто надеешься, что твои предположения будут неверны. В конце концов, это твои владения, и никому не позволено нарушать здешние законы. Кроме тебя, конечно. Девчонка осыпает землей старые кости и шепчет что-то тихое и успокаивающее. Ты напряженно следишь за ней, и даже Азриэль притих. Он вспыхивает удивлением внутри тебя, когда над костями взлетает неестественный, бирюзовый свет. Неровные линии сплетаются в пульсирующий шар, который парит над пожелтевшим черепом как огонь свечи. Девочка протянула дрожащие руки и заключила шар в ладони. Свет пробежал между пальцев, сверкнул и растаял в воздухе. Азриэль пульсировал от радости. Ты горела от злости. Обычно ты любишь быть правой, но сейчас ты хотела бы ошибиться. Увы. Твои опасения оказались оправданы. К счастью, здесь как раз есть на ком сорвать злобу. Ты выходишь из тени громко, с шумом и грохотом приземляешься на каменный пол и сотрясаешь тихие залы своим шипящим ревом. Еще дрожащая от шока, девчонка мгновенно подскакивает, словно действуя по знакомому рефлексу. Инстинкт толкает ее вперед — маленькая фигурка успевает спрятаться за мраморной колонной, как раз перед тем, как огонь наполняет коридор. Алый огонь облизывает мрамор и сжигает дотла редкую растительность на стенах, покрывая их слоем золы. За воем пламени слышен тонкий, пронзительный визг. Дым наполняет рот горечью, забивает ноздри. Фигурка юлит и бежит вперед, не оборачиваясь, не останавливаясь — но разве могут унести ее эти маленькие ножки. Ты нагоняешь ее одним прыжком, сбиваешь на землю. Когти несильно, но предупреждающе впиваются в свалявшуюся шерсть свитера. Вы снова встречайтесь глазами.  — Кажется, я говорила, что не потерплю здесь людей, — ты шипишь, с саркастическим удивлением в голосе. — Или не говорила? Нет, конечно говорила. Ты должна была знать. Девчонка молчит, не в силах выдавить слова из белых, пересохших губ. Ее сердце стучит под подушечками твоих пальцев.  — Но раз уж ты здесь, мне стоит повторить и выразиться яснее. Твои когти вонзаются чуть глубже, находят хрупкую кожу, иголками впиваются в нее. Девочка вскрикивает. Если ты сожмешь ладонь, то разорвешь ее на части. Это было бы просто. Вместо этого ты наклоняешься ближе. Выдыхаешь облачко серного дыма ей в лицо.  — Так вот. Людям не место здесь. И если я еще раз увижу тебя за крепостной стеной… Ты раскрываешь пасть. Тепло бурлит в горле, нарастает и вырывается наружу, как лава из жерла вулкана. Языки пламени играют между твоих клыков, облизывают твои губы. Девочка кричит, пытаясь вывернуться из твоей хватки, спастись от смертоносного жара, который опаляет ее лицо. Сделав глубокий вдох, ты заглатываешь огонь и закрываешь рот. Затем разжимаешь хватку.  — А теперь исчезни с глаз моих. Тебе не нужно говорить дважды. Хорошо, ты этого не любишь. Девчонка уносится прочь быстрее, чем ты успеваешь встать на ноги. В почерневшем от копоти туннеле становится тихо.

***

«Ты ведь понимаешь, что это не поможет». Остаток вечера вы с Азриэлем провели в напряженном молчании. Иногда ты сердилась на него за пренебрежение твоими чувствами, но не сегодня. Сегодня тебе не нужны были его советы. Его попытки помочь ни к чему не приводили. Чаще всего он просто становится голосом разума, который наполнял твою голову назойливыми мыслями, вроде «Тебе нужно убраться в доме!» или «Тебе стоит поесть нормальную еду хотя бы раз в неделю!». Какая гадость. Жаль, что уши нельзя заткнуть. Обет молчания был нарушен глубокой ночью, когда ты, развалившись на диване с запасом конфет, смотрела какое-то аниме на старом видеомагнитофоне. Ты сперва не поняла, о чем он, слишком занятая опустошением коробки праздничного шоколада. Замешкавшись, все же ответила — ну и что с того? Есть другие предложения? Если уж ты не можешь убить докучливую девчонку, то пусть она сидит в какой-нибудь части Подземелья подальше от тебя и других монстров и не мешает. «Ей нужна вода, Чара. Она не сможет там выжить». Интересно, с какой стати это должно тебя волновать? Свое предупреждение ты высказала достаточно ясно — пусть только попробует его нарушить! А за пределами твоего царства девчонка пусть выживает как хочет. Это не твое дело. «Она не остановится так просто. Как только она поймет, какой силой обладает, то…». То попробует опять наведаться сюда? Пускай. Ты убьешь ее еще раз. И столько раз, сколько нужно, чтобы вбить в ее голову твой закон. Она, может, и решительная, но и ты тоже. «Уж порешительнее тебя. Не недооценивай ее, Чара». А что она может сделать? Закидать тебя землей? Ударить палкой? Свалить тебя наповал своей магией дружбы? Ну-ну, ты просто дрожишь от страха. «Знаешь, судя по всем твоим аниме, даже великих злодеев можно победить силой дружбы, так что я бы начал беспокоиться», — напряженный тон Азриэля разбавился смешком. Ты ухмыльнулась и отправила в рот очередную конфету. К счастью, ты не глупая аниме-злодейка, которая безвольно подчиняется кукловоду-сценаристу. Ты очень упрямая, кровожадная и злая. «О, не суди себя так строго, Чара», — хихикнул Рей. «Ты набрала в весе, но так и осталась милой ворчуньей с большим сердцем». Боже, Рей. Ты убиваешь людей ради веселья. И с давних пор не предпринимаешь попыток стать лучше, потому что зачем? Ты — демон забытых чертогов, который живет на руинах покинутого королевства. В твоей жизни нет цели. Все, что могло сгинуть, давно ушло и увяло, как твои когда-то прекрасные сады. «Может быть, ты все-таки… все-таки попытаешься? Все не так плохо, Чара. Ты можешь сделать лучше». Но не будешь. Несмотря на все изменения, ты осталась человеком. Отвратительным человеком, совершившим ужасные поступки. Для тебя нет спасения. Нет прощения. А значит, нет смысла что-либо менять. Он говорит еще и еще, но на этот раз молчишь уже ты.