прощай и здравствуй

…мой голос ищет тебя... Последние аккорды растаяли за захлопнувшейся дверью кафе. Чжи Со Ён вздохнула, чувствуя, как вместе с ночным сеульским воздухом ее наполняет парадоксальная смесь непонятной тоски и умиротворения. Она так рада была — даже больше, чем ожидала — увидеть старых друзей после долгой разлуки. То есть, старых молодых друзей. То есть, одного старого молодого друга и одного сначала старого, потом молодого и снова старого друга. Ох, голова кругом. Думать обо всем этом до сих пор было странно, особенно такому прагматику, как Со Ён. Могла ли она вообразить, когда говорила, что на работе убирает совесть в карман, что из человека можно буквально вынуть душу? Могла ли она вообразить, думая о сверхъестественной красоте своего любовника, что он станет буквально сверхъестественным существом? В пути она, бывало, ловила себя на мысли, что и сама не прочь бы вернуть молодость. Как минимум, путешествовать было бы легче. Стремительно приближаясь к сорока, она чаще в глубине душе искала скорее комфорта, нежели трепета новых впечатлений. Что она отдала бы за возможность скинуть, скажем, лет пятнадцать? Что было в этих годах? Раболепие и унижение бессловесной, бесправной офисной работницы, решения, от которых ей самой хотелось содрать с себя кожу… Ха, да-да, именно так, наверное, они и попадались. Очень легко, если подумать. Ну уж нет, она предпочитала и дальше нести на себе груз каждого прожитого года, каждого дня, каждой секунды, какими бы они ни были, потому что именно они сделали ее той, кем она была теперь. Со Ён встряхнула головой, гоня прочь непрошеные мысли. Было славно вновь увидеть Ха Рипа (Со Дон Чона, напомнила она себе) и И Гён. И союз их казался таким естественным, как… как союз правого предсердия и левого желудочка. Со Ён усмехнулась, хотя даже это внезапное осознание того, насколько им подходит это нелепое название, не развеяло ее тоски. Каково это — быть связанной с другим человеком такими невероятными узами? Эта странная парочка понимала друг друга без слов. А ты-то, Чжи Со Ён, посмотри на себя — самое близкое подобие этой связи ты испытала с безымянным существом в теле бывшего бойфренда. Она снова вздохнула. Перестать думать о нем было примерно так же просто, как перестать дышать. И был ли это «он»? Применимо ли вообще тут понятие пола? Она была так поглощена своими чувствами тогда, что для любопытства места не оставалось. Если она когда-нибудь встретит его снова… у нее к нему столько вопросов. И она действительно хотела снова его однажды увидеть. Это она поняла где-то между Владивостоком и Улан-Батором, и у нее как-то вошло в привычку разговаривать с ним всякий раз, как она поднимала глаза к небу. Она улыбнулась, выкатывая свой байк с парома в Пусане, вспомнив, как дал петуха знакомый голос, выводя меланхоличную мелодию (sigani meomchwo beorin deut idaero — словно время остановилось), и перестала улыбаться, вспомнив, как такие знакомые руки туго обвили ее плечи с такой незнакомой жаждой. Мо Тэ Кан возник у ее порога вечером того же дня, когда она вернулась в Сеул. «Я ведь говорил, что буду тебя ждать». Она вглядывалась, снедаемая одновременно страхом и потаенной беспокойной надеждой, ища тот самый жутковатый холодный блеск в его глазах. Но нет, он просто подкупил консьержа, чтобы тот немедленно сообщил ему о ее возвращении. «Всё, что я тогда сказала, я сказала всерьез: давай оставим всё как есть, пока ни у кого из нас не появилось новых сожалений», — сказала она и почувствовала, как тронула сердце тень застарелой боли при виде болезненного излома красивых губ, прежде чем они сложились в печальную улыбку. Она смотрела ему вслед: обычно безукоризненно уложенные волосы растрепаны, широкие плечи сгорблены, он уходил явно подавленный — и тем не менее, не вполне разубежденный. О, как она любила его. Она, наверное, всегда будет его любить. Но можно жить, любя человека где-то в далеком, укромном уголке души, и не страдать, не изнывать от желания быть с ним. Было приятно думать о том, что как ничто не берется из ничего, так и ничто не исчезает без следа, а лишь видоизменяется и согревает изнутри в горький час — как хорошая книга и чашка горячего чая в дождливый ноябрьский день. Ей еще предстояло решить, что делать дальше всю оставшуюся жизнь — или, по крайней мере, следующие несколько лет. И всё же, сейчас это казалось ей не таким уж важным. Улыбаясь своим мыслям, она медленно брела по улицам, оставленным год назад. Она поймала собственное отражение в витрине и остановилась. Отражение уставилось на нее и подмигнуло в ответ — привлекательная, молодая еще женщина с горящими глазами, гладкой бледной кожей и черными как смоль волосами. Она давно перестала их красить: в пути не всегда было удобно за этим следить, а потом, когда черные корни достаточно отросли, она просто оставила светлые пряди в ванной одного из многочисленных гостиничных номеров, навсегда прощаясь с директором Чжи. Но изучая темную зеркальную поверхность, она поймала себя на странном ощущении. Что-то тут было не так. Ага, вот оно: где-то на дальнем плане отражения с другой стороны улицы на нее смотрел ничем не примечательный молодой человек. Со Ён резко повернула голову, но юноша уже торопливо заворачивал за угол на перекрестке. Она пожала плечами, недоуменно хмуря брови. Она, наверное, просто забыла, каким странным бывает порой этот город. Однако через пару кварталов она заметила ту же клетчатую рубашку и ту же красную бейсболку. Он шел за ней от минимаркета, куда она заскочила за банкой кофе, до светофора. На сей раз Со Ён себя не выдала. Она следила за ним краем глаза. Молодой человек время от времени посматривал на нее и сразу отводил взгляд, замедлял шаг, будто передумал, и снова нагонял. Она чувствовала, как потеет ее ладонь — и это была не та рука, что сжимала банку. Сердце колотилось, но, к ее собственному удивлению, страха не было. Она чувствовала его взгляд на спине, и странное ощущение, которому она не могла найти названия, развернуло крылья, затрепетало, грозя разломить грудную клетку. Она перешла дорогу, когда зажегся зеленый свет, резко затормозила, крутнулась на месте и ухватила его за ворот рубашки… И встретила растерянный, часто моргающий взгляд незнакомца. Запинаясь от неожиданности, молодой человек — совсем еще мальчишка, сколько ему, лет двадцать пять? — забормотал что-то нечленораздельное и попытался вырваться. — Это же ты, да? — яростно зашептала Со Ён, не обращая внимания на пораженные взгляды прохожих. Она встряхнула мальчишку. — Это ты? К парню наконец вернулся дар речи. — Аджумма, пустите! — Он отодрал ее внезапно обмякшие пальцы от своей рубашки и, заметив ее удрученное лицо, добавил уже мягче, будто говорил со старенькой пенсионеркой или душевнобольной: — С вами всё в порядке? Вам помочь? Со Ён отшатнулась, вытирая ладони о джинсы. Зачем ты за мной шел? Она взглянула на юношу еще раз, ожидая вновь ощутить то же странное покалывание, но увидела лишь искреннее, пусть и несколько опасливое, беспокойство. И ничего больше. — Я… простите, пожалуйста, я приняла вас за другого человека. Она развернулась и быстро пошла прочь, едва сдерживаясь, чтобы не пуститься бегом. Неужели она сходит с ума? Она только что напугала возможного преступника? И пусть даже это действительно был он — что бы она сделала? Где твои мозги, Чжи Со Ён? Прекрати забивать голову ерундой, пора бы уже наладить жизнь и оставить прошлое там, где ему место — в прошлом. Вот только на несколько мгновений ее охватила такая сумасшедшая радость, что сердце едва не воспламенилось. Она остановилась перевести дыхание. Запрокинула голову. Ночное небо безмолвно чернело в вышине. У меня всё хорошо. Надеюсь, и у тебя тоже. Она сдалась, когда начало сводить судорогами икроножные мышцы. В такси она закрыла глаза, медленно выдохнула и наконец расслабилась. Водитель болтал что-то о пробках, а она только рассеянно кивала, потому что усталый разум ее ощущался пористым облаком сладкой ваты. Такси ползло улиткой через Итэвон, и Со Ён уже почти задремала, когда радио вдруг заглохло. Она вздрогнула от неожиданного треска радиопомех. Салон заполнил мягкий, глубокий голос Мо Тэ Кана. — …давай возьмемся за руки и пойдем гулять, как прежде… Она ведь не одна слышит это? — Эта улыбка из прошлого, этот запах из прошлого… Разинув рот, она поймала озадаченный взгляд водителя в зеркале заднего вида. — …отражается в угасающем море… И опять — вспышка надежды, эхо той же безумной радости. Он ведь способен на подобное, правда? — Мы с тобой разрезали волны… Она вспомнила, как часто он появлялся перед ней словно из ниоткуда, из воздуха. Если кто-то и мог выкинуть такой фокус… — Я складываю оско… А теперь, международные новости. Премьер-министр Соединенного Королевства Борис Джонсон… — Нет! — Ее ногти впились в подголовник переднего пассажирского сиденья. Водитель обернулся. — Что такое? — Верните обратно! Мужчина неуютно поерзал. — Что вернуть? — Песню, песня же играла! — Я… я ничего не трогал, это у них там на станции, наверное, глюк какой-то… Со Ён бессильно откинулась на мягкую обивку, досадливо кусая дрожащие губы. Она повернула голову к окну, пытаясь остановить жгучие слезы, уже щипавшие глаза — вот-вот и побегут по щекам влажные дорожки, как вдруг… — Остановите! Водитель неодобрительно покачал головой. — Нельзя на мосту останавливаться. — Прошу вас, остановите машину, мне очень нужно, пожалуйста! — Она едва узнавала собственный голос. Почти не соображая, что она делает и взбудораженно трясясь всем телом, она сунула ему скомканную купюру и выскочила, как только он нажал на тормоза. Ночной ветерок ерошил ей волосы на затылке, а она не сводила глаз с крохотного желтого мерцающего огонька высоко в чернильной темноте неба. — Это был ты! — заорала она во всё горло. — Не знаю, где ты, но я буду ждать. Возвращайся, когда сможешь! — Она широко улыбнулась и рассмеялась, и каждая клеточка ее тела пела от ликования. — Я, конечно, не собираюсь просто взять, забыть о своей жизни и сидеть в ожидании, не такой уж ты и важный, даже не думай! Но я буду ждать. Ты только лучше найди способ не использовать тела других людей. Это неправильно и очень запутывает, и я этого не потерплю. Ты что-нибудь придумаешь, я знаю. — Она помахала огоньку, чувствуя себя чуточку глупо. Это легко мог оказаться просто пролетающий самолет. Но в глубине души она знала. О да, она знала. Вернись ко мне.