Говорят, что пить не в моде В моде щас какой-то ЗОЖ Я скажу вам при народе: ЗОЖ — это вообще пиздеж Ленинград — «ЗОЖ»
— Да брось, Эмиль, мне кажется, что лазертаг — это вот прямо твое. К тому же ты наверняка никогда не был в Перпериконе. И если честно, вообще не считаю это упущением. — Какое-то знакомое название — Перперикон, — задумался я вслух. — Это руины древнего фракийского города, недалеко от Кырджали, — охотно объяснила Дана. — Кырджали? Да это же пиздец, как далеко! — Меньше четырех часов, мы же на машинах поедем. Но там очень красиво, Эмиль, — продолжала уговаривать меня Дана, — особенно в мае. Город находится на вершине скалы, оттуда такой вид открывается, мм! А еще там есть древнее святилище Диониса, а еще по легенде, где-то там находится могила Орфея. Точно, могила Орфея. А я думал, откуда я мог слышать про этот город... — И что дальше? Вы собираетесь прыгать с лазерными пушками по этим руинам? Не боитесь, что древнегреческие боги вас за это покарают? — пошутил я. — Нас за это вполне современные археологи покарают, — ответила она, роясь в телефоне. — Нет, у них там есть какая-то база в селе неподалеку. Вот, — она пододвинулась ко мне поближе и указала на свой экран. — Есть два варианта: в первый день — размещение и игра, второй день — игра, экскурсия, отъезд. Либо наоборот: в первый день — размещение и экскурсия, а на следующий день — длинная игра. Это уже на месте решается, вместе с остальными участниками. И подняла на меня полные ожидания глаза. — Не знаю, Дан, — сказал я, выбрасывая сигарету. — Давай ближе к маю решим. Еще полтора месяца, даже больше, их сначала прожить нужно... — И мы как раз все это время будем набирать группу. Марианна и Виктор в своих отделениях тоже подключают народ. — Вы спрашиваете сплошных хирургов, мало кто из них захочет бегать по руинам. — Ну, мы же хотим, — ответила она. — Да вы вообще... — я махнул рукой. Дана относилась к тем людям, которые спешили жить. Все ее выходные были забиты всякими поездками, экскурсиями и таким вот подвижным отдыхом, а в свой отпуск она не могла просто поехать на курорт и неделю валяться на пляже, нет, ей нужно было половину времени облазывать какие-нибудь руины, а другую половину — пробовать самые экзотические и экстремальные аттракционы, на которые ей хватало денег. Я со своей двухнедельной пьянкой в Карелии чувствовал себя даже неловко. А около полугода назад, вначале осени, она со своими приятелями из нейрохирургии ездила к Балканским горам на экскурсию в какую-то крепость, и я имел глупость не просто повосхищаться фотографиями (фотки, кстати, действительно были крутые, с ними, вроде, ездил их знакомый фотограф), но и проявить интерес к их вылазке. Мы тогда с Огуном как раз проворачивали в Муспельхейме, э-эм, кое-что, за что Тор на меня потом очень сильно злился, хотя он даже не знал ничего, в общем... В общем, меня привлек необычный вид скал. Запоминающийся. И недалеко от меня. Три часа в дороге. Чуть меньше, чем до Перперикона, хм. Дана, видимо, запомнила тот мой интерес и теперь решила попытаться заманить меня в свою секту. А я, честно говоря, совсем не нуждался в придумывании себе хобби, у меня и без него все свободные от работы часы были забиты. Я дождался, пока она докурит, и мы вернулись в больницу. До конца рабочего дня оставалось еще минут двадцать, было до невозможности спокойно и немного скучно, хотя это была приятная скука. Перед уходом домой я сказал, что обязательно обдумаю ее предложение, а она пообещала, что не спустит этого на тормозах и добьется от меня согласия. Вечер был очень хорошим, особенно для марта, приятным и теплым, и я решил немного прогуляться после работы до центра, просто любуясь подсвеченными домами вечернего города и наслаждаясь ощущением того, что мне не нужно никуда бежать, ни о чем переживать, что впервые за очень долгое время моя голова не забита обдумыванием лечения пациентов напополам со схемами заклинаний. Я понятия не имел, чем сейчас занимались олимпийцы, и на какой стадии находилась их подготовка базы Гидры. Мне достаточно было и того, что я ничего не слышал о Штрукере с прошлой недели, так что, возможно, смертные действительно съехали. Короче говоря, вечер был прекрасен. Я пофоткал каких-то туристов на фоне руин Сердики, поужинал в ресторанчике рядом и на метро поехал домой. И в этот момент поступил вызов. Чрезвычайный случай. Аварийная ситуация. Еще не дослушав диспетчера, я вышел из вагона, пересел на другой поезд и поехал обратно на работу. Ну, что там опять могло случиться?.. Конечно, в экстренной травматологии чуть ли не каждый день какой-нибудь пиздец происходил, но в большинстве случаев все всегда обходились дежурными врачами. Ситуации, чтобы меня вот так вот вызывали в больницу чуть ли не на ночь глядя, случались довольно редко. В прошлый раз это была крупная авария на нефтеперерабатывающем заводе за городом, когда там взорвалось какое-то оборудование, от тепловой радиации воспламенилось топливо в соседних сосудах, которые были еще и соединены друг с другом трубопроводом, и короче говоря, в считанные минуты вся секция заполыхала. Более тридцати человек получили ожоги разной степени тяжести, шестеро погибли от огня или отравления. Меня тогда вызвали не ночью, конечно, но с моего честного выходного, в который я, по идее, должен был отсыпаться после дежурства. В этот раз было еще не ясно, что произошло, диспетчер сообщил только о красных и желтых группах пострадавших, которые направлялись к нам. К тому моменту, как я добрался до работы, первую партию пациентов двадцать минут как доставили на вертолете, и дела у них были, прямо скажем, не огонь. Димитр быстро раздал инструкции, и мы с Тодором присоединились к бригаде врачей, уже взявшей пациента из красной группы, с травматической ампутацией левой ноги. Он летел на вертолете или на каком-то другом воздушном судне, то, видимо, попало в аварию, и при падении парню отрубило ногу. — Была гильотинирована левая стопа на уровне нижней трети голени, — зачитывала диагноз медсестра, провожая нас к операционной. Результатов анализа крови пока не было, но и снимков рентгенографии грудной клетки, культи, ампутанта, и МРТ было достаточно: — Будем оформлять нормальную ампутацию, — решил Тодор, внимательно разглядывая какие-то детали на экране. Мы одновременно закончили мыть руки, дослушав список травм, и вошли в операционную. Первое, что я увидел, была остаточная магия. Пациент весь был окутан мягкой успокоительно-голубоватой аурой защитного заклинания, и это заклинание как-то подозрительно было похоже на то, которое мы недавно накладывали на Заковию и Грецию. Неровное бесформенное, будто растворяющееся в воздухе облако магии еле заметно переливалось от белоснежного к неоновому и дрожало от рваного дыхания пациента. Выглядело так, будто это душа смертного пыталась оторваться от тела, но, судя по списку его травм, куда вероятнее было то, что только благодаря заклинанию человек до сих пор оставался жив. Молодой мужчина, около тридцати лет, все еще находился в сознании, по шкале комы Глазго примерно восемь. Глаза были закрыты, лицо — залито кровью, он болезненно стонал и дергался от любого прикосновения и тяжело, сипло дышал. Вокруг него уже работали медсестры, готовя его к операции, смывали грязь, расстегивали многочисленные ремни на поясе и плечах, срезали темную, залитую кровью и обожженную одежду, похожую на полувоенный комбинезон или что-то вроде того. Его грудь и плечи были покрыты обширными ожогами и гематомами, рентгенография показала несколько трещин и два перелома ребер с периферическим разрывом легкого, что с учетом сильной кровопотери и черепно-мозговой уже давало тяжелое состояние. Его быстро стабилизировали, когда привезли, и сейчас хирурги ждали только сигнала от анестезиолога, чтобы приступить к работе. Важнее всего, конечно, были легкие и мозг, и Стефану с Тодором предстояло заняться ребрами, а мне — обработать ампутацию. Кто бы знал, как я терпеть не мог ампутации. Еще с тех пор, как в первый раз на такой операции ассистировал, не мог. Я подошел к травмированной ноге, чтобы оценить масштаб проблемы. Один из ординаторов как раз срезал с культи закрывавшую ее повязку и наложенный поверх штанины жгут, и я увидел рану. Срез не был ровным. Большая берцовая кость была перебита, большеберцовая артерия — раздавлена и разволокнена, ткани почти всех мышц передней группы — размозжены в мясо, кожа по внутренней стороне — разорвана до середины икры. Перелом малой берцовой был более ровным, без осколков и трещин. Она чуть выдавалась вперед и сюрреалистично белела в этом кровавом месиве. — Жгут наложили в вертолете? — спросил я для справки, понимая, что, скорее всего, так и было. Удивительно, что парень до сих пор не подох от кровопотери или жировой эмболии, и лично я мог объяснить это только присутствием ауры заклинания. — Нет, жгут наложил мужчина, который вытащил его из завала. Американец, — девушка быстро глянула в свои записи. — Тэ Старк. Стоп. Что? Я взглянул на нее. Она ошарашенно глядела в собственный планшет, пытаясь понять, действительно ли там написано то, что она прочла. — Ну... — неуверенно протянула она. — По крайней мере, мне так сказали, когда его доставили к вертолету... — Старк? — Стефан посмотрел на меня. — Который Железный человек? — Нет, блядь, Король Севера, — процедил я, подскакивая к изголовью стола, где одна из медсестер как раз обривала левый висок пациента. Его имя не было указано в бумагах, но это уже было и не нужно. Лицо было залито кровью и покрыто синяками до неузнаваемости, волосы потемнели от грязи, но теперь сквозь все это я разглядел Стива Роджерса. Капитан. Блядь. Америка. Да ну. Нахуй. Капитан. Блядский. Америка. Лежал на операционном столе. Прямо передо мной. С пробитым легким, с ЧМТ и с отрезанной нахрен ногой. О. Ху. Еть. Теперь я увидел и красно-белые вставки в его костюме (кстати, не том же самом, в котором он сражался со мной в Нью-Йорке), и белую звезду на груди, которая не понравилась мне еще в Лондоне и снова слегка отрешенно подумал, что она похожа на мишень. На соседнем столе стоял медицинский контейнер. — Еще раз, что там со ступней? — переспросил я, и ближайшая медсестра открыла контейнер. Естественно там было то, о чем я и думал: герметично заклеенный пакет, завернутый еще в несколько пакетов, в воде с кубиками льда, а в нем — собственно оторванная конечность, перевязанная пропитанными кровью бинтами и тряпками. Пиздец нахуй блядь. — ... срез обработанный, других травм сегмента на рентгене нет... Блядь. Блядь блядь блядь. Полный гребаный отрыв ступни у гребаного Стива Роджерса, который гребаный Капитан Америка. И мне бы посмеяться в этот момент, потому что ахахаха моих врагов настигла карма. Но я смотрел на по всем правилам обработанную ногу и на пакет с охлажденной ступней и думал... Думал, что для того, что я сейчас собираюсь сделать, у меня скорее всего практически не осталось времени. Тодор меня убьет. Он же говорил: «Никогда не оперировать с противопоказаниями». Буквально месяц назад мне это говорил. А тут были серьезные противопоказания. И если я сейчас только заикнусь, что собираюсь провести операцию человеку, находящемуся в тяжелом состоянии, он мне скальпель нахрен в глаз вгонит. Внезапно болезненные стоны прекратились, а звуки сиплого дыхания заглушила кислородная маска, и анестезиолог сообщил, что пациент под наркозом и готов к операции. Я еще раз подошел к стенду, на котором висели распечатанные снимки. — Тодор, взгляни на ногу, сустав задет? — на всякий случай уточнил я. — Нет, отрыв выше, — кивнул тот, уже стоя рядом со Стефаном. — Как давно была получена травма? Медсестра взглянула на свои часы и застыла, видимо, подсчитывая время, и мне показалось, что я сейчас на нее наору. — Девяносто восемь минут назад он был доставлен к вертолету. Плюс-минус семь-десять минут, — ответила она. Блядь. — Так, — обратился я уже к ассистентам. — Подготовьте мне инструменты для реплантации, везите кровь... Какая у него группа?.. — Стой, что? — Тодор уставился на меня. — Ты что, с ума сошел? — Срез обработанный, отсеченный сегмент есть, время — тоже... — Но у тебя нет такого опыта! У нас во всей больнице такие операции проводил только Борислав, и он уже с другим пациентом... — Значит, обойдемся без него. — Эмиль, — Тодор подошел ко мне. — Не сходи с ума, сынок, это колоссальная ответственность. — Я уже пришивал отрывы раньше, — напомнил я ему. — Пальцы на руках! А тут совсем другое. Я не сомневаюсь, что ты все сделаешь правильно, но травма была получена полтора часа назад, пришьешь ему ногу — и он труп. И это еще не говоря о субдуральной гематоме и повреждениях легких, чего уже более чем достаточно для летального исхода! И если бы Тодор говорил о любом другом смертном, то был бы прав. Да, они не знали, кто лежал на столе, я и сам-то его не сразу узнал, но... я с трудом мог представить себе, чтобы Капитан Америка умер от почечной недостаточности. — Обработаем ему культю по всем правилам, — настаивал Тодор. — И с одной ногой люди живут, ты и сам видел. — Он прав, Эмиль, — поддержал Тодора Стефан. — Для лечения легкого нам придется давать ему кровеостанавливающие препараты, а они не дадут восстановиться кровотоку в стопе. — Или мы можем перескочить консервативное лечение и сразу провести ему операцию, — предложил я. — Это неоправданный риск, — сразу отмел эту идею Стефан. — А от наших антикоагулянтов у него потом может снова открыться кровотечение в легких, — добавил Тодор. — Он захлебнется в кровати, зато с двумя ногами! Блядь. Время уходило. У Роджерса было максимум шесть часов на реплантацию, и полтора из них уже прошли, а объемы работы от этого не уменьшились: срезать поврежденные ткани на месте отрыва, потом сшить сухожилия, мышцы, фасции, вены, нервы, артерии, кожу, твою мать. Конечно, мне уже приходилось оперировать пациентов с отрывом, но либо пальцы, как заметил Тодор, либо с неполным отрывом, и то только верхних конечностей. Здесь же, у стопы, были свои нюансы... Ладно, к черту, сейчас у меня уже не было времени сомневаться. Я не люблю ампутации. Я реально их не люблю. Если бы операцию вели Тодор или Борислав, да даже Яворов, а я просто ассистировал бы, я бы не стал в это лезть, но раз сейчас за эту конкретную операцию отвечал я, то — нет, никаких ампутаций. Пусть даже технически она уже произошла, но тут еще оставался реальный шанс успеха. Ну, а легкие? Господи блядь, Роджерс — гребаный Капитан Америка, его легкие как-нибудь заживут. — Тодор, — спокойно сказал я. — Срез слабо деформирован, нога обработана, как по учебнику. Когда к нам еще такие пациенты поступали? Не попытаться провести реплантацию сейчас будет просто преступлением. — А лечить ты потом его чем будешь?! — Так, вы тянете время, — начал сердиться Стефан. — Ладно, черт с тобой, парень, я начинаю оперировать легкое. Виктор, — он посмотрел на нейрохирурга, — начинай дренирование, как только все будет готово. А вы, — он кинул на нас с Тодором суровый взгляд поверх своей маски, — если думаете, что можете спасти ему ногу — спасайте. Тодор на секунду прикрыл глаза, видимо, сдаваясь, и выдохнул: — У меня с самого начала было недоброе чувство на твой счет, Эмиль. Ладно, — он открыл глаза и обратился к ассистенту: — Нужна не кровь, а эритроцитарная масса, винты Шанца, один позиционный... Он начал уточнять характеристики металлоконструкций, но я уже не слушал. Я полностью погрузился в работу. _\ | /__\ | /__\ | /_ По итогу дефекты мягких тканей оказались не такими обширными, а камбаловидная и малая берцовые мышцы, а также икроножный нерв и проходившие рядом с ним кровеносные сосуды выглядели скорее перерезанными, чем разорванными. Возможно, это сделали уже спасатели в вертолете. С иссечением размозженных тканей, в том числе и костных, мы справились быстро. Провели тщательную ревизию ран культи и ампутированного сегмента. Укорочение конечности при этом составило сорок шесть миллиметров — четыре с половиной сантиметра. Восстановлением костного скелета и сухожильно-мышечного аппарата занимался Тодор, и, хотя он предлагал мне перекурить в это время, я решил остаться и помочь установить внутримедуллярный стержень. Затем наступил микрохирургический этап, а значит, и моя работа. Под микроскопом я тщательно изучал кровеносные сосуды, анастомозируя те из них, что еще оставались целыми и удаляя сразу поврежденные участки. Восстановление лучше всего было начинать с вен, причем на каждую артерию необходимо было отреставрировать не менее двух для полноценного кровообращения в стопе. Я моментально погрузился в состояние привычного рабочего транса. Мир сузился до этой операционной, даже нет — до стола. Личность лежавшего на нем человека перестала иметь значение. Я видел только огромный фронт работ и думал об оставшемся времени. Только отметил краем сознания, что в какой-то степени было даже проще, чем при оперировании неполного отрыва. Возможно, дело было еще и в том, что пострадавшим был именно Капитан Америка, чей генномодифицированный организм был все же попрочнее, чем у обычного человека. Периодически мысли возвращались к тому, как вообще Роджерс мог здесь оказаться. Несколько дней назад я смотрел в новостях совершенно потрясный репортаж из какого-то африканского города, в котором Железный человек и Халк устроили мордобой прямо на улице, повзрывав машины и раздолбав парочку зданий. А теперь их Капитан оказался в нашей больнице, в тяжелом состоянии да еще и весь покрытый аурой защитного заклинания. Заклинания, которое мы накладывали на Заковию и Грецию. А если он получил свои травмы в Заковии или в Греции, то почему его привезли сюда? Что, ни там, ни там нет больниц? Хирургов? Техника не позволяет? Какого черта он вообще делал в Заковии? Что ему там могло понадобиться?.. Ладно, естественно, я прекрасно понимал, что ему могло там понадобиться — база Гидры, что же еще? Но Штрукер со своими людьми ведь бросили базу еще на прошлой неделе. По крайней мере, Гел говорил тогда, что смертные освободили здание, так что наконец-то можно было спокойно наложить на него оставшиеся заклинания и числа до восемнадцатого марта позаниматься собственными делами. А зачем Мстителям могла понадобиться пустая база? Просто так, разрушить ее, чтобы не мозолила глаза и не действовала на нервы, напоминая о существовании подпольной нацистской партии? В принципе, Мстители могли бы искать там какую-нибудь информацию или что-то еще... А потом просто взять и взорвать здание. Именно оно было энергетическим центром защитной сети, именно от него мы плясали, рассчитывая радиусы зон поражения и защиты, и основные точки привязки тоже были именно на нем. Если Мстители взяли и разрушили здание, то и заклинание могло начать разваливаться, и тогда понятно, откуда на Роджерсе столько остаточной магии. С другой стороны, Арес сразу предполагал, что нечто подобное могло случиться, поэтому большая часть точек находились в подземной части базы. Впрочем, если правильно все рассчитать, то и подвалы можно обвалить, и все-таки... И все-таки. Периодически ходившие на перекур медсестры рассказывали, что люди продолжали поступать, и что везли их не только к нам, но и в Сербию, так как больницы в населенных пунктах в самой Заковии не рассматривались. Стефан с Тодором многозначительно покивали, согласившись, что да, не с их ситуацией, после войны-то, но лично я, например, понятия не имел, что там за война у них была, и как вообще обстояли дела с инфраструктурой в Заковии, хотя и не особо интересовался. Вместо этого я спросил: — А как насчет больниц в столице? Буквально вся операционная воззрилась на меня. Ты что, еще не в курсе? Не слышал новости? Совсем-совсем? Нет, не слышал, совсем-совсем, я не заглядывал в новости пока добирался до работы, а когда добрался, меня сразу отправили сюда, так что у них случилось? — Их столицы больше не существует, — объяснил Стефан, не отрываясь от работы. На этом месте я чуть не промахнулся иглой. В каком, блядь, смысле «больше не существует?» — Последнее, что я слышал, — продолжил Стефан, не отвлекаясь от работы, — там случилась какая-то жуткая катастрофа, весь город разрушен. Туда даже Мстители прилетели, чтобы людей эвакуировать, но как видишь, успели не всех. Ебать. — В интернете появились видео с камер на машинах, — рассказала медсестра, которая только что вернулась с перекура, — но на них ничего непонятно. Только видно, как ударная волна выносит окна в домах. Может, к утру станет ясно, что именно там произошло. Господи. Это ведь просто совпадение, да? В Заковии находилась база Гидры, на которую было наложено бешеное количество сложных, но недоведенных до ума заклинаний. База, где греки собирались проводить ритуал, чтобы вернуть себе Крит, что, очень вероятно, могло бы не понравиться эдемцам. И за две недели до ритуала в Заковии происходит катастрофа. Пожалуйста, скажите, что заколдованная база и разрушенная столица никак не связаны друг с другом. — Пока известно только то, что источник разрушений находился не в самом городе, а недалеко от него, — добил меня Тодор. Пиздец? Пиздец. Кому? Всем. Потому что, что это был за источник такой, я себе прекрасно представлял. Не нужны проблемы с эдемцами, да, Локи? Не стоит привлекать их внимание, так, Локи? Не напоминать лишний раз, что находишься в их мире, ага, Локи? Какую еще хуйню я себе повторял, когда во все это влезал? Да уж, блядь, разрушенная столица, пусть даже такой страны, как Заковия, пусть даже она была меньше Приштины — это, конечно, успех. Окончательный и бесповоротный. Тысяча дохлых трикстеров из ста. Я уже представлял, чем это все закончится. Эдемцам на смертных, конечно, плевать с высочайшей колокольни, но, как известно, есть поводы, а есть причины, и Заковия — это прекрасный повод для, ну, да для чего угодно. Год назад Один говорил, что уже продолжительное время ругается с эдемцами, представляю, как он будет счастлив, когда у них этот срач начнется по новой. «Двадцать восемь незаконченных, но активных заклинаний, он действовал наверняка!» Ладно, хер знает, сколько там в реальности было этих заклинаний, законченных или нет, а прописывал я из них вообще только одно, но... Было бы куда лучше, если бы я вообще ни к чему не имел никакого отношения. Блядь, вот сразу ведь себе тогда сказал, что олимпийцы — взрослые ребята, что они сами во всем разберутся. Но нет, нужно мне было с ними сесть побухать. Еще и Мстителя задело. Вообще замечательно. Хорошо, что я все-таки настоял тогда на защите, а то сейчас с его ошметками уже паталогоанатомы разбирались бы. Ну ничего, зато избавились от соседства со Штрукером. Я же так этого хотел все последние полгода, да? Да-а, блядь, только хотел-то я этого, чтобы сюда не нагрянули Мстители. А теперь что? Мстители уже были здесь, и одного из них я оперировал прямо сейчас. Скорее всего, и остальные члены их команды тусят где-нибудь недалеко, возможно, даже сидят в приемном отделении, ждут, пока закончится операция, чтобы поговорить с врачами... Чтобы поговорить со мной. Н-да. Уже предчувствую безудержное веселье. Которое меня ожидает в стеклянной клетке на авианосце Щ.И.Т.а после того, как Мстители увидят меня здесь. Если у Щ.И.Т.а еще остались авианосцы, конечно. Хоть вообще отсюда не выходи. Вся операция заняла почти семь с половиной часов, закончили мы ее только под утро, и да, отличия при оперировании верхних и нижних конечностей действительно были, так что в некоторых моментах приходилось разбираться по ходу дела. Тодор все это время оставался рядом и иногда подсказывал. Все-таки у него опыта было больше, чем у меня. При этом его присутствие не ощущалось, будто кто-то стоит у меня над душой, даже наоборот, было как-то спокойнее. Когда после анастомозирования нервов и артерий мы начали внутривенное введение низкомолекулярных декстранов, я откинулся на спинку стула и почувствовал дикое желание перекурить, но расслабляться пока было рано. Подождав десять минут, мы осторожно пустили кровоток, и я взялся за снятие наводящих швов и проведение гемостаза. Оставался финальный этап: осторожное, без натяжения, сшивание кожных покровов. А ведь было время, и не так давно, когда все мое участие в операции сводилось только к наложению закрывающих швов. Дефект на внутренней поверхности я закрыл аутотрансплантантом, Тодор наложил на ногу асептическую повязку и лонгету и только после этого, посоветовав мне не задерживаться, ушел, пока я перепроверял показания приборов и отдавал распоряжения об уходе за пациентом. Где-то минут пятнадцать назад нам сообщили, что привезли следующую группу пострадавших, и один из них уже ждал нас на столе. У меня было, может, минуты три перекурить, пока пациенту делали рентген и анализ крови. Я вышел в коридор и направился к курилке через приемное отделение. Я был в операционном халате, заляпанном кровью, на ходу стянул и выкинул маску, и тут заметил Тодора. Тодора, который стоял возле стойки регистрации, вместе с медсестрой и, ну, конечно же, Мстителями. Конечно. Как же хорошо, что Тодор ушел раньше меня. Он оглянулся на операционную, которую я только что покинул, и что-то сказал той русской шпионке. Потом Старк начал нервно осматривать забитое людьми помещение, и я быстро отвел взгляд, вытаскивая на ходу сигарету, и поспешил уже наконец-то к выходу. Я правда надеялся, что меня никто не заметит. Еще и с Мстителями сейчас выяснять отношения у меня не было ни малейшего желания. — Эмиль! — раздался громкий окрик на весь зал. — Эмиль, подожди! Ко мне бежала Дана с планшетом. Да блядь. Наверно, весь народ в зоне ожидания невольно обратил на нас внимание. А кое-кто, возможно, даже и узнал. Дана подскочила ко мне и показала рентгеновские снимки руки моего следующего пациента. Девушка, семнадцать лет, частичный отрыв правой кисти. Я убрал сигарету обратно в пачку и последовал за Даной. _\ | /__\ | /__\ | /_Каждый раз, когда вижу машину скорой, думаю: «Господи, кому-то плохо! Кто-то на сутках!» © Злой медик
К полудню поток пациентов заметно уменьшился. Открыли какие-то дополнительные пункты приема, вызвали врачей из соседних городов, и нас наконец-то разгрузили. К тому моменту я успел провести еще две операции, между которыми я наведывался в ОРИТ и проверял состояние американского Капитана, а каждый раз, когда в операционную входил кто-нибудь из ассистентов, у меня сердце замирало от ожидания новостей об осложнениях у него. И вот мы сидели в зимней курилке на первом этаже в усталой прострации, почти все находились на ногах еще с прошлого дня, то есть больше суток, мы курили и вели не особо активный разговор. — Реплантация? — переспросил Борислав, глядя в пол остекленевшим от усталости взглядом. — И как же вы ее провели? Я несколькими рублеными фразами описал ему ход операции и спросил о восстановлении. Борислав пожал плечами и ответил, что ходить, возможно, будет, но бегать — вряд ли, а вообще надо посмотреть, понаблюдать. Сидевший рядом со мной Яворов бездумно листал ленту в Инстаграме, заполненную короткими видео из Заковии, но все они были почти одинаковыми: трясущиеся, нечеткие, расфокусированные. На одном были засняты бегущие люди, в которых летели осколки стекла из окон, на другом — падающие на машины фонарные столбы, на многих — какой-то непонятный огромный... ну, трудно сказать, что это могло быть, но эта штука закрывала собой все небо, а испускаемое ею бело-синее свечение жутко искажало картинку. А вообще я пытался сейчас собраться с силами и заставить себя дотащиться до раздевалки. Димитр сказал мне и еще нескольким врачам ехать домой, и чтобы следующие двадцать четыре часа он нас здесь не видел, но это, конечно, было вряд ли. У моих пациентов шли первые сутки после операции, ну, те самые сутки, в которые начинаются всякие тромбозы, отеки и прочие прелести жизни, так что тут необходимо было наблюдение, а то и дооперирование. Хотя в реальности я понимал, что толку от меня сейчас будет немного. На остатках своей асгардской выносливости обычно я мог продержаться два-три дня без сна без особого труда, но операция — вещь жутко напряженная и изматывающая, а уж после нескольких и схлынувшего адреналина я даже не представлял, как заставить себя встать со скамейки. К тому же уже завтра утром у Роджерса будет перевязка, и мне желательно было провести ее лично. Все процедуры обычно проводятся до начала приемных часов, то есть где-то в 7-8 утра. Та-ак, лениво подсчитывал я. Допустим, семь, потому что дальше, скорее всего, опять пойдут операции. Значит, встать мне нужно в 5.30. Но я буду усталым и сонным, так что приму с утра душ, значит вообще в пять. Сколько мне тогда осталось спать?.. В принципе, если я сейчас возьму себя в руки, схожу переоденусь, вызову такси... Готовить дома ничего не буду... Ну, часов 13-14 есть, этого более, чем достаточно... Вот только сигарету докурю. В общем, я составил план и уже был почти готов взяться за его реализацию, когда в дверь постучали, и в курилку вошла хрупкая невысокая девушка в джинсах, кроссовках, бежевой кожанке и с заплетенными в свободную косу рыжими волосами. — Здравствуйте, госпожице, — поздоровался сидевший ближе всех к входу Игорь, вставая. — Добрый день, — по-русски поздоровалась она, растерянно оглядывая нас. — Добрый день, — кивнул Игорь, тоже переходя на русский с мягким болгарским акцентом. — Чем можем помочь? — Я ищу врача, который оперировал моего друга этой ночью... — девушка смотрела на Игоря снизу вверх своими большими голубыми глазами, в которых еще только слезы не стояли. — Мне сказали, что он может быть здесь, я хотела его поблагодарить... Его зовут Эмиль Боев. Вся курилка повернулась ко мне, а вслед за врачами и девушка перевела на меня свой бесконечно несчастный взгляд и выглядела в этот момент такой беззащитной перед ужасным миром, что мне даже захотелось подставить ей свое крепкое мужское плечо. Хотя уж я-то знал, чего на самом деле стоит эта ее растерянность. Еще с нашего с ней знакомства на Хеликериере помнил. — Эмиль, — Игорь снова перешел на болгарский, — тут девушка хочет... — Я понял, — перебил я его по-русски и, выбросив окурок, вышел из курилки, пропустив шпионку вперед. Мы молча шли по больнице к отделению интенсивной терапии. Русская — на полшага впереди, на меня не оглядывалась и даже не говорила, удивленной вообще не выглядела, значит, вчера... сегодня утром меня очень даже хорошо узнали, пока я разговаривал с Даной. При этом поговорить решили только сейчас, когда у меня уже закончились операции. Хм. Я, конечно, и не думал, что они будут врываться в операционные, размахивая своими мстительскими жетонами или что там у них, арестовывать меня, под охуевшие взгляды врачей выводить из больницы и сажать в черный джип, но... Когда долго работаешь с людьми, начинаешь ценить каждое проявление адеквата. Хотя, учитывая нашу ситуацию, еще неизвестно, что тут было бы более адекватным. Год назад, когда мы столкнулись в Лондоне, смертные чуть на говно не изошли, узнав, что я теперь нахожусь в их мире. Правда, громче всех тогда возмущался их Капитан, а теперь-то он лежал под лекарствами в ОРИТе, но что-то мне подсказывало, что это обстоятельство несильно облегчало нам ситуацию. В прошлый раз на моей стороне хотя бы был Тор, который точно знал, что я не имел никакого отношения ко всему произошедшему. А сейчас... Сейчас я и сам-то не знал, в какой степени я был со всем этим связан (ребра не болели, и хуй знает, как это понимать), а уж Тор мне и вовсе ни за что не поверит. Н-да, засада. Группа из нескольких человек стояла посреди коридора возле входа в ОРИТ. Они негромко переговаривались между собой, но все равно низкий гулкий бас Тора я услышал еще с лестницы. — Ба, знакомые все лица, — выдавил я из себя злорадную улыбку, подходя к их компании. Правда, боюсь, что из-за моей дикой усталости она выглядела просто неприветливой. — Ну, по большей части, — поправил я себя, глядя на двух афроамериканцев, сидевших по разные стороны от Старка и Бартона. Бартон вскочил на ноги еще при моем приближении и скрестил руки на груди в полу-оборонительном жесте, встав между мной и своей командой. Старк крутил в руках телефон, кинул на меня короткий взгляд и снова перевел его на телефон. — Локи, — с какой-то усталой обреченностью в голосе поприветствовал меня Тор. Я кивнул ему в ответ. — Полагаю, было бы довольно глупо с моей стороны пытаться убедить вас сейчас в том, что я не имею никакого отношения к Заковии, — решил я не тянуть кота за хвост. Потому что сейчас начнется: наручники, железный кляп, агенты Щ.И.Т., проследуйте за нами. И Тору снова будут объяснять, что вот именно из-за таких ситуаций и нужно было сразу отправлять меня в тюрьму или что-то в этом духе. Отнекиваться, скорее всего, будет бесполезно. Смертные выглядели такими заебанными, что я буквально чувствовал: если я сейчас начну уходить в глухую несознанку (ничего не знаю, ни к чему не имею никакого отношения) или в путанные объяснения (кое-что все-таки знаю и кое-какое отношение имею, но не то, которое вы думаете, и вообще), то только сильнее выбешу их. А устраивать драку в больнице мне совсем не хотелось. Группа санитаров провезли мимо нас в ОРИТ нового пациента, потом оттуда выскочила медсестра, увидела меня и, когда я уже подумал, что что-то касается моих прооперированных, она просто поздоровалась и убежала. Я проводил ее немного оцепенелым от усталости взглядом. В принципе, прямо сейчас я был не так чтобы сильно против того, чтобы поехать с Мстителями в их очередную тюрьму на каком-нибудь авианосце, мне вообще похуй, где отсыпаться. Сутки у меня есть. — Ладно, давайте не будем превращать мой арест в шоу с Мстителями, — предложил я, снова поворачиваясь к ним. — Я лучше сам поеду с вами. Но сначала мне нужно переодеться, я не вылезаю из операционных уже больше тринадцати часов... — Локи, стой, — Старк устало потер глаза и поднял руку, останавливая меня. — Мы и сами знаем, что ты ни при чем. О... Ого. И... откуда? У них есть какие-то видеозаписи, записи разговоров, что-то еще? Они знают, что олимпийцы готовили базу Гидры для своего ритуала? И как бы они это могли узнать?! От одной мысли о чем-то подобном я почувствовал, как у меня внутри все холодеет. Сидевший рядом со Старком афроамериканец пояснил: — Точнее, мы знаем о том, что произошло в Заковии. Яснее не стало. — И мы здесь не для того, чтобы тебя арестовывать, — добавила шпионка. — И зачем тогда? — конкретно затупил я. Мстители снова переглянулись. Афроамериканцы — друг с другом и Тором, Тор — с Бартоном, тот — со Старком, а Старк посмотрел на русскую. Это было бы даже забавно, если бы не было так утомительно. — Да вот, наконец-то выяснили, где ты работаешь, — криво улыбнулся Старк. — Решили заскочить, поздороваться. — Как я уже сказала внизу, ты оперировал Стива, — более серьезно произнесла русская, повернувшись ко мне и подняв на меня взгляд. — И мы хотели тебя поблагодарить... Ох. Конечно. Дико же я, видимо, устал, раз до меня не сразу дошло, что стоявшие передо мной люди пришли сюда не как Мстители, собирающиеся разобраться со мной, а как близкие моего пациента, желавшие узнать, что с ним. Вид у них и правда был откровенно убитый, будто они были готовы по первой же команде «вольно» упасть на пол и отрубиться. Постоянно терли глаза, лица, украдкой зевали, смотрели прямо перед собой застывшим взглядом, а из-под воротников и рукавов гражданской одежды были видны недосмытые корки засохшей крови и пыли. И пока профессиональная часть моего мозга подбирала подходящие слова, мой внутренний трикстер успел сработать быстрее: — Надеюсь, потом не окажется, что вы отрезали своему Капитану ногу потому, что искали подходящий повод меня увидеть? Не стоило так заморачиваться, знаете, я и без этого всегда вам рад. И с удовольствием наблюдал за ошарашенными лицами обоих черных, чьи брови мгновенно срослись с волосами. Старк вздрогнул, а Бартон горько хохотнул: — Вот как это было возможно? Из всех стран этого мира, из всех больниц этого города, из всех врачей — как это мог оказаться именно ты?! Русская предостерегающе позвала его по имени, но он даже внимания не обратил, глядя на меня с выражением глубокого разочарования в устройстве Вселенной. — Да ты же наверняка врачом стал, чтобы калечить людей на законном основании! — Ах, Бартон, — не удержался я, — слышать от тебя такие слова — это даже больнее, чем получить гранатой в лицо. У Бартона в глазах отразилось вполне четкое желание повторить тот эпизод, но русская с силой сжала ему руку и снова повторила тихое и твердое «Клинт». Он стиснул челюсть и с трудом отвел от меня взгляд. А я вдруг заметил, что почти вся их команда напряженно застыла на своих местах, готовая влезть между нами в любой момент. — Да не собираюсь я тут драки устраивать, — пробормотал Бартон. Хах, кто сказал, что я бы стал лезть с ним в драку? Это они всю ночь и все утро в коридоре проторчали, отдыхали после окончания своей миссии, или чем они там занимались, а я вообще-то все это время работал и еще полчаса назад должен был домой уехать. Вся веселость с меня мгновенно слетела. — Если это все, чего вы хотели... — начал я, собираясь откланяться, но второй афроамериканец, который до этого молчал, торопливо спросил: — Мы вчера почти не успели поговорить со вторым хирургом, он сказал, что у Стива была черепно-мозговая и кровотечение в легких, но они уже устранены... — Сейчас они не представляют угрозы для его жизни, — подтвердил я. — Но его все равно будут наблюдать, пока легкие не заживут. — А насчет ноги? Она действительно была отсечена? Полностью? Не так уж много они знали о состоянии своего Капитана. Я невольно кинул взгляд на Старка, но тот просто молча смотрел на меня с практически непроницаемым лицом. Может, те мышцы и нервы, сечение которых мне показалось ровным, и правда были отрезаны уже спасателями. Я раньше думал, что им по инструкции этого делать нельзя, с другой стороны, Роджерсу эти два лоскута мышц уже погоды не делали, а условия, в которых его вывозили, скорее всего, были более чем хуевыми. — Он был доставлен сюда с полным отрывом левой стопы. Ночью мы провели операцию по реплантации. — И... Я так понял, что ты микрохирург, значит, основная работа была на тебе? — продолжал черный. Я не помнил этого парня ни в Нью-Йорке, ни в Лондоне, но, кажется, видел пару раз по телевизору. Если я ничего не путал, это он летал с высокотехнологичными крыльями. У него даже погоняло какое-то было... Икар? Нет, что-то птичье, ближе к Бартону. Наверное, у меня на лице отразилась попытка вспомнить его, а может, и нет, но он решил представиться. — Сэм Уилсон. Я не медик, но... Немного знаком с этой сферой. Ну, это немного объясняло, почему из всех присутствующих я вел беседу именно с тем, кого видел впервые в жизни. Мне самому представляться не было смысла, так что я начал рассказывать. — Стопа была отсечена выше сустава, большая берцовая кость была раздроблена, полное прерывание кровеносных сосудов, нервов, мышц. С учетом дефекта мягких тканей и раздавленных костей для успеха операции пришлось укоротить ногу на четыре с половиной сантиметра. — О, норны, — выдохнул Тор, видимо, слишком ярко представивший себе эту картину, и отошел от нас на пару шагов. Смертные смотрели на меня какими-то слегка омертвевшими глазами. Разной степени омертвелости. От доминирующего профессионализма в глазах Уилсона, до болезненного ужаса у Старка, а все остальные были где-то между этими двумя. — Об успехе пока рано говорить что-то однозначное, — осторожно произнес я, даже не заметив, как полностью переключился в энергоемкий режим врача-профессионала. — Мы начали операцию спустя почти два часа после того, как он получил травму, если верить сопровождавшему его медику... — Разве это уже не поздно? — нахмурился Уилсон. — Ну, обычно у людей с полным отрывом есть около четырех-шести часов. Хотя все равно поздно, — кивнул я. — Но, если я ничего не путаю, в крови у вашего Капитана присутствует какая-то сыворотка, — при этом я очень постарался не смотреть на Бартона. Источником информации в свое время был он. — Так что пришлось сделать ставку на то, что она продлит нам время до максимально возможного. Про восстановление пока говорить рано. Ему потребуется еще не меньше двух операций по удлинению ноги, физиотерапия, и только при условии отсутствия тяжелых осложнений... — О, нет, — ободряюще усмехнулся Уилсон. — Наш Кэп — крепкий парень, уверен, у него до конца недели все кости и нервы снова срастутся. Но не было похоже, что он и сам верил своим словам. Блядь, я бы тоже был не против, если бы завтра утром Роджерс просто встал бы и пошел. Я прекрасно представлял себе объем работ по лечению настолько тяжелых травм, и таких пациентов у меня и без Роджерса было предостаточно. Если его суперсолдатская суперрегенерация хоть частично облегчит мне задачу, я буду только «за». Но в то, что его нога срастется за неделю, мне верилось как-то с трудом. — Когда его можно будет навестить? — спросил Уилсон. — Ему сейчас вводятся сильные анальгетики и седативные, он скорее всего без сознания. — И все же... И то же, что мы влили Роджерсу два литра эритроцитарной массы, а это почти шесть литров крови, так что в ближайшие недели надеяться на чудодейственные свойства сыворотки, или что там циркулировало по его венам раньше, не стоило. И мне бы нужно было попытаться донести эту простую истину до Мстителей, но... — Ладно, я схожу проверю его состояние, и, если все хорошо, я попрошу медсестру, чтобы вас впустили к нему на час. Но не больше. Это ОРИТ, к тому же сейчас в больнице чрезвычайная ситуация, вам вообще нельзя здесь находиться. И дождавшись от них согласия с моими условиями, вошел в отделение интенсивной терапии. Я буквально чувствовал на спине пристальные взгляды притихших Мстителей, оставшихся снаружи и следивших за мной сквозь окошки в дверях, пока шел к дальней палате и думал, как же это неебически неестественно, что они согласились на мои условия. Как будто я с чего-то вдруг стал главным в этой ситуации. Роджерс все еще был без сознания. Белая повязка на голове скрывала небольшой выбритый участок над левым ухом, где было проделано трепанационное отверстие для дренирования гематомы, и на фоне бинтов его лицо выглядело нездорово серым. Ну, не считая ярких круглых синяков вокруг глаз, по всей левой половине лица и на челюсти. В кровати он лежал в полусидячем положении, прооперированная нога была чуть согнута в колене, закована в лангету и приподнята, на стойке рядом висело несколько пакетов с лекарствами, а сам Роджерс был весь опутан трубками, по которым все эти препараты должны были попасть в его организм, чтобы повысить его шансы на выздоровление. Я посмотрел его карту, проверил замеры температуры стопы, хм, довольно хорошие, если так пойдет дело и дальше, может, даже избежим серьезных осложнений. Похоже, суперсолдатность — действительно крутая штука. Я почувствовал небольшое облегчение, когда понял, что даже с почти полностью замененной кровью его организм нашел какие-то дополнительные ресурсы и уже вовсю трудился на собственное исцеление. Просто я понятия не имел, как именно работала вся эта тема с сывороткой в медицинской области. Мои знания о Капитане Америке базировались на двух (одном с половиной) комиксах, которые я прочел, когда еще жил в общаге, но там у него к шлему были приделаны крылышки и дрался он с коммунистами. Не то, чтобы этот исторический документ вызывал у меня сомнения, но как бы... После Роджерса я подошел к посту медсестры, которая в бешеном ритме заполняла карты пациентов, одновременно вводя какие-то данные в компьютер и отвечая на вопросы по внутреннему телефону, и быстро с ней договорился о посетителях. Она, конечно, была не особо довольна, но согласилась. Я вернулся к Мстителям, на всякий случай объяснил, как себя вести, сказал, на какие изменения в состоянии Роджерса нужно будет обратить внимание и в каких случаях вызывать врачей, и уже развернулся, собираясь пойти наконец-то в раздевалку, но Уилсон окликнул меня. — Еще раз спасибо, — сказал он. Я кивнул, а потом вспомнил, как Тодор внушающе смотрел мне в глаза и говорил, что тут дело уже проиграно. И вот сейчас я бы стоял здесь и смотрел на их похоронные лица и говорил, что сделать уже было ничего нельзя, полный отрыв, тяжелое состояние и доставили его уже поздно. Се ля ви, господа, кому суждено быть повешенным, и так далее по списку. — Если говорить откровенно, — вздохнул я, — единственная причина, почему мы вообще взялись за эту операцию — это потому что и нога, и стопа были правильно обработаны. Если бы хоть что-то было сделано неправильно, шансов у вашего Капитана на удачную операцию было бы в разы меньше, и провести мне ее уже точно не дали бы. Да я бы и не настаивал. В документах было указано твое имя, Старк, — я посмотрел на Старка, но тот, встретившись со мной взглядом, свой тут же отвел и уставился на свои руки. Исцарапанные и слегка дрожащие. — Уж не знаю, где ты приобрел такие навыки оказания первой помощи, но этой ночью они были решающим аргументом. Мстители в гробовом молчании уставились на Старка, тот афроамериканец, который сидел к нему поближе, потрепал его по плечу, а Старк закрыл лицо ладонями и, похоже, еле сдерживал дрожь. Или это была не дрожь. В любом случае, на сегодня я здесь закончил. _\ | /__\ | /__\ | /_ Всю ночь мне снилась какая-то муторная хрень, и когда я наконец-то с облегчением проснулся, часы на телефоне показывали только начало пятого. До будильника был еще почти час, но заснуть опять я уже не смогу: после сна осталось неясное чувство тревоги и недовольства, и на сердце словно что-то скреблось, так что я встал и поплелся в душ. Вообще кошмары для меня были явлением более чем редким, до всей той свистопляски с Таносом и его Орденом они мне и не снились-то, наверное, почти. Нет, всякие не очень приятные сюжеты бывали: и падал я, и тонул, и убегал, и прочая подобная херня. Одно время меня реально такие вещи напрягали, все-таки мать — пророчица, мало ли к чему я это вижу. Но в любом случае, страха я во сне никогда не чувствовал, точно знал, что из любой ситуации обязательно должен быть выход. Еcли падаешь, то вспоминай заклинание левитации, если тонешь — расслабься и потихоньку всплывай, ну, а если гонятся, то это самое интересное: тут и обстановку нужно успеть разглядеть, и думать быстрее, где укрытие, а из чего можно сделать оружие. Таносовские флэшбеки случались еще реже, и почти всегда такие сны сводились к куче неясных образов и мерзкому ощущению, когда твоя собственная магия работает против тебя, и ты ничего не можешь с этим сделать. Но потом появлялась восторженная мысль: «Ого, так ко мне вернулась магия!», и я тут же просыпался со смешанным чувством радости и разочарования. Ну, такой себе кошмар, конечно, одно название. В общем, со своими демонами я жил в мире и взаимном почитании, мы друг друга абсолютно устраивали. Но вот этот сраный сон про летящий в меня молот Тора, который начал сниться год назад — это был какой-то лютый пиздец. На полноценный ужастик эта хрень, конечно, не тянула, но послевкусие оставляла пренеприятное. Ладно, хоть снилась редко. Что снилось сегодня, я не запомнил, может, опять молот, а может — и нет, а после душа я и вовсе перестал заморачиваться, быстро проглотил завтрак, оделся и поплелся в больницу. Хоть там и имеется усиленная ночная бригада врачей, но вряд ли я буду лишним. А если новых групп еще не привозили, и оперировать будет некого, то хоть сяду, бумаги позаполняю, пока есть время. В первую очередь я обошел всех пациентов, которых вчера оперировал. Почти никто не спал из-за беготни в коридорах и болезненных стонов поступивших пострадавших, которым не помогали обезболивающие. Я проверил карты с диагнозами, лекарства, немного побеседовал с теми, кто был в сознании. Люди смотрели на меня уставшими измученными глазами и спрашивали о своих родных, и я старался как можно мягче уже в пятидесятый раз повторить, что не владею этой информацией. Палата мстительного Капитана была в самом конце отделения, и не скажу, что я туда прямо стремился. Но с другой стороны, время еще только подходило к шести, так что вряд ли он будет так рано бодрствовать. Наверное, это было немного трусливо с моей стороны, но я надеялся, что Роджерс все-таки очнулся вчера вечером, и Мстители успели ввести его в курс дела. Потому что на его перевязке через час изъявили желание присутствовать и Борислав, и Тодор, а при них мне совсем не хотелось выяснять отношения с полуневменяемым от лекарств Мстителем. Была жуткая рань, но капельницы у Роджерса уже висели новые. Я кинул быстрый взгляд на лекарства, дотронулся до прооперированной ступни в том месте, где лангета не закрывала ногу. Кожа была теплой. И в карте были указаны замеры температуры, последний делался полчаса назад. Температура скакала на 0,6-0,8 градуса, ничего хорошего, конечно, но и не смертельно, особенно учитывая характер травмы, но странное ощущение, будто что-то скребется по грудной клетке, которое почти исчезло после душа, снова вернулось. И дело было не в рунах, просто... Было что-то, что мне здесь не нравилось. Хорошо бы получить его медицинскую карту и хоть какое-то представление о возможностях его организма. Тупо чтобы хоть убедиться, нет ли у него какой-нибудь специфической аллергии на препараты, а то я сейчас решу увеличить введение спазмолитиков и антикоагулянтов, а он впадет в анафилактический шок, не просыпаясь вообще. Вот веселуха-то будет... Ну, учитывая мои любовные отношения с Щ.И.Т.ом, эти данные я получу без проблем, да... Я так погрузился в размышления, что чуть не подпрыгнул, когда внезапно услышал хриплое: — Локи?..