Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах... Нервный Мститель Тони Старк не в себе уже изрядно Только Локи трали-вали гордо веет над пучиной. (с) С просторов дайри
Стоило мне перевести взгляд с карты на Роджерса, как тот попытался вскочить. Тут же застыл в полускрюченном положении, а потом и вовсе уронил голову обратно на подушку с хриплым болезненным стоном. Твою. Мать. У меня буквально в голове нарисовалось, как вся моя работа сейчас идет по пизде из-за его резких движений, и я с трудом подавил эту картинку, выключая истошно запищавшее оборудование. — Как... что... — начал Роджерс, проследив за мной взглядом, и закашлялся, зажмурившись от боли. Я налил ему воды из оставленной медсестрой бутылки минералки, он осторожно отпил и посмотрел на меня уже чуть более осмысленно. По крайней мере, вопрос «Какого хуя?!» теперь читался в его глазах гораздо четче. Либо вчера он так и не очнулся, пока здесь были Мстители, либо они ему ничего не сказали, либо сказали, но, находясь под колесами, он ни хрена не понял и не запомнил. — Что ты здесь делаешь? — прохрипел он. — Да еще и... Что на тебе?.. Где я вообще... — он попытался оглядеть помещение, осторожно поворачивая голову. — Больница?.. — Ты находишься в хирургическом центре города София, — ответил я, забирая стакан и ставя его на тумбочку. — Хирургическом... — повторил он, глядя на лангету на своей ноге, после чего снова перевел на меня полный недоверия мутный взгляд. — Что с моей ногой?! Это был хороший вопрос, и, отойдя к противоположному краю кровати, я попросил его пошевелить пальцами. Роджерс напряженно следил за мной, тревожно замерев. Два пальца на его прооперированной ноге дрогнули. Не согнулись пока, но ничего, нервы еще восстановятся до конца, главное, что они хотя бы проводили сигнал. Но даже этого, вроде бы, незначительного напряжения оказалось достаточно, чтобы Роджерс снова болезненно скрутился в кровати, сжимая пальцами одеяло. Я чуть увеличил дозу обезболивающего (надо будет не забыть уменьшить обратно, когда буду уходить) и уселся на стул рядом. Раз уж он проснулся, стоило поговорить с ним сейчас, пока сюда не пришел Борислав. Какая-то часть меня вообще предпочла бы, чтобы с Роджерсом говорил только он, без моего участия, но другая считала, что это жутко непрофессионально. И потом, Мстители вчера довольно неплохо приняли тот факт, что я до сих пор нахожусь в Мидгарде и даже оперировал члена их команды, ну, по крайней мере, лучше, чем я думал. Так что, может, и с Роджерсом у нас выйдет мирная, спокойная беседа? Он быстро справился с болью и снова выпрямился на подушке, осторожно дыша, чтобы выровнять дыхание, и мрачно глядя на меня. Не нужно было быть ментальным магом, чтобы представить себе сейчас ход его мыслей. Складывающаяся в его голове логическая цепочка практически дословно отражалась у него в глазах. — Ты в медицинской форме, — он хрипло сглотнул. — Почему на тебе... медицинская форма? — Я переоделся врачом и пробрался сюда, чтобы убить тебя, — пожал я плечами. — Полежишь спокойно, пока я закончу? Вместо ответа он выдохнул и очень медленно вдохнул, видимо, по максимуму щадя свои несчастные ребра. Тот прилив сил, который он ощутил, когда увидел меня, быстро спал, и теперь он даже разговаривал с трудом. — Где остальные?.. Команда... они... Я хотел было сказать, что их я уже убил, но вовремя глянул на приборы, считывавшие его пульс и давление, и решил этого не делать. — Сейчас шесть утра, посетителей пока не пускают, — ответил я, не сразу поняв, что ему нужно было услышать другое. — Они в по... в порядке?.. Тьфу. Нашел кого об этом спрашивать. Вчера они выглядели так, будто их переехал бульдозер, но может, они всегда так выглядят после своих мстительских операций, откуда я знаю. Я налил ему еще воды, и пока он пил, уверил его, что все с ними в порядке, Бартон, например, даже хотел вчера со мной подраться. Он хмыкнул, чуть не расплескав воду, и снова поморщился, положив руку, к которой не была прикреплена капельница, на бок. — Тебя доставили на вертолете спасателей позавчера вечером, — начал рассказывать я. — Сообщили, что ты попал в авиакатастрофу. Он нахмурился, видимо, пытаясь вспомнить, и взгляд у него стал несколько отсутствующим. — Шаттл... Мы вывозили... людей. — Мы? — Я и... — он неопределенно махнул рукой. — Агент. Не помню... имя. Он снова поморщился, потянулся рукой к голове, ощупал повязку, зажмурился и провел пальцами по глазам. Он помнил удар о какую-то воздушную преграду, но не само падение шаттла, и, подожди, ты сказал «хирургический центр», пожалуйста, Локи, скажи, что ты ничего со мной не делал и вообще, откуда ты здесь взялся, Тор же сказал, что ты в Асгарде, и объяснишь ты уже наконец, что со мной или нет?.. Ну, первые несколько вопросов я проигнорировал, сделав вид, что уже забыл их к тому моменту, как он договорил, делая паузу после каждых двух-трех слов. Последний вопрос — именно то, о чем я должен был бы с ним поговорить, но надеялся подойти к этой теме позже, когда появился бы Борислав. Просто... Вы приходите в себя в больнице, в чужой стране, и тот, против кого вы пару лет назад сражались чуть ли не насмерть, сообщает, что у вас была отрезана нога. Есть в этой ситуации что-то... напрягающее. Не вызывающее особого доверия. Но если Роджерс так хотел услышать все это от меня... Я объяснил, что у него была опасная черепно-мозговая травма, из-за этого сейчас он может чувствовать головную боль, нечеткость зрения; плюс перелом ребер со смещением и проколотое легкое, из-за чего ему сейчас так больно кашлять и тяжело говорить; плюс ожоги первой и второй степени на руках и плечах (вообще ерунда), и... тяжелая травма левой ноги. — Сутки назад тебе была проведена операция по реплантации стопы. К этому моменту он смотрел на меня уже слегка расфокусированно, явно с трудом оставаясь в сознании. — Ре... что? — нахмурился он. — Это такая операция. Очень-очень сложная операция при очень-очень серьезных травмах конечностей. Это уже, конечно, звучало, как откровенная попытка уйти от прямого ответа, но рассказывать прямо сейчас о том, насколько серьезной была его травма, мне не хотелось. Психологический эффект от новостей о реплантации бывает не менее жестким, чем от сообщения об ампутации, и хотя Роджерс сейчас был на седативных, мне не нужно было, чтобы он в приступе какого-нибудь психоза расхреначил себе лангету и зафакапил всю мою работу. Он нахмурился, и его вопрос прозвучал невнятно: — Н’скольк’... сложн’? — Ну, — я задумался, — вот представь самую сложную вещь, которую ты делал в своей жизни. И умножь это на десять. Он прикрыл глаза. — От’чить Тони от мата, — совсем тихо сказал он, отворачиваясь от меня и уже почти отрубаясь. —Так, Роджерс, не надо тут засыпать, — я слегка сжал его плечо, стараясь не потревожить ему ребра. Он резко отстранился от меня быстрее, чем распахнул глаза, и снова болезненно застонал. — Сейчас придут врачи. Мы сделаем перевязку и оставим тебя в покое. Хорошо? — Да... — выдохнул он. — Извини... за реакцию... Борислав пришел в половине седьмого. Как я и думал, профессиональным английским он, конечно, владел, но был не против, когда я предложил впрячься за переводчика. Он начал задавать Роджерсу вопросы, куда более специализированные, тоже попросил подвигать пальцами и даже взглянул на лекарства, которые я выписал. Роджерс к этому моменту уже еле оставался в сознании, а стоило нам на пару минут прекратить задавать ему вопросы и перейти на болгарский, как он тут же поплыл. Мы принялись за перевязку: осторожно срезали бинты, сняли лангету и теперь уже как следует осмотрели стопу. Выглядела она ужасно, кровообращение до конца еще не восстановилось, и Борислав предположил, что возможно придется провести аутотрансплантацию васкуляризованных тканей, но потом, когда обстановка станет спокойнее, и я подумал, что хорошо, что Роджерс этого не видит. В целом, состоянием стопы Борислав остался доволен, и у меня немного отлегло — все-таки он был специалистом с огромным опытом за плечами, а такие вещи никакой дар не заменит. Закончив с перевязкой, мы направились в ординаторскую, и всю дорогу я возвращался мыслями к нашему разговору с Мстителями вчера и с Роджерсом только что. И внезапно подумал, что все-таки хорошо, что мы пересеклись год назад в Лондоне. По крайней мере, сейчас мне не нужно было тратить время на объяснение, какого черта я делал в Мидгарде и что там да как с моей магией, а смертные не бесили меня, пытаясь добиться от нас с Тором непонятно чего. В общем, начало прошло неожиданно мирно. Даже как-то... по-взрослому. Но действительно тяжелый разговор оставался еще впереди. _\ | /__\ | /__\ | /_ У Афины было еще меньше информации о произошедшем, чем в соцсетях. Она позвонила, когда я как раз собирался на перекур, и по большей части только задавала мне риторические вопросы, например: могло ли это все произойти из-за их заклинаний? А так как я и сам думал об этом все последние сутки, то ничего конкретного ей сказать не мог. Спросил, сколько еще им оставалось сделать на базе, и тут Афина меня удивила: оказывается, они уже успели все закончить. — Мы в пятницу последние заклинания наложили, замкнули цепь — все закрыли и улетели по своим делам, пока здание напитывалось магией. Нас поэтому там и не было... В пятницу? У меня что-то щелкнуло в голове. А это не в пятницу Мстители дрались друг с другом где-то в Африке? Но спросить решил о другом: — А что насчет той ведьмы, про которую я предупреждал? Она не могла как-то повлиять на ваши заклинания? — Да нет, там не было никакой ведьмы, — ответила она. — Там вообще никого не было, Мстители же захватили базу еще в начале той недели. Ого. Вот это были новости. А я еще думал, чего это Штрукера долго не слышно, неужто он наконец-то оставил меня в покое? Ну, теперь понятно. Хотя нет, не понятно. Если база была взята штурмом еще на той неделе, то тем более что за херня тогда произошла? Была у меня мысль, что Скипетр, например, мог бы вступить в резонанс с заклинаниями или ведьма как-то почувствовала их и что-нибудь сделала. Но если база уже была пустая, и ничто не создавало помехи магическому фону, то... Не очень-то веселый вывод напрашивался. Ладно, хоть мои ребра не болели, и на том спасибо. Видимо, Ярик был прав, зря я тогда так разнервничался из-за защиты. А в палате у Роджерса сидела целая толпа народа: русская, парень с крыльями Уилсон и Бартон, мой любимец. Присутствие последнего меня особенно порадовало, все-таки реагировал он на меня бесподобно, столько сложных эмоций, и все одновременно: и ненависть, и благодарность, и неприязнь, и надежда, и острое желание, чтобы я исчез, и легкое — чтобы остался и сказал что-то хорошее. Русская, например, тоже была не в восторге от моего присутствия, но в каком-то усталом, притупленном «не в восторге», Уилсон был почти нейтрален, а вот Бартон прямо в таком ярком «не в восторге», не остром, конечно, но градусов на 80-75, где-то так. Мы пришли с Бориславом, и, если честно, сейчас, после звонка Афины я испытывал еще меньше желания разговаривать с Мстителями, чем сегодня утром. Причем, я даже сам не понимал, почему я чувствовал себя в этой ситуации настолько некомфортно, ведь это я настоял на том, чтобы попытаться спасти Роджерсу ногу, несмотря на явную антагонистичность лекарств, которыми его теперь предстояло лечить, и на все осложнения, которые могут начаться и с которыми я терпеть не мог разбираться. И ведь не может быть такое, что меня вдруг совесть начала грызть? Я люблю глобальные события, всегда любил, хотя предпочитал обходиться без жертв, но если уж они случались, то ну, что ж теперь, убиваться что ли? И тем не менее это был первый раз за все время моей работы в больнице, когда мне хотелось скинуть пациента на кого-нибудь из старших врачей. К тому же я весьма плохо представлял себе, чего сегодня ожидать от Мстителей. Да, вчера они были измождены, шокированы всем произошедшим, но сегодня придут отоспавшимися и отдохнувшими и соображать будут получше. И тут они наконец-то рассмотрят эту очаровательную картину. Языческий бог, который три года назад пытался захватить их мир, привел сюда внешних захватчиков, а потом был изгнан с позором из Асгарда, террорист и экстремист, личность которого они в прошлом году пытались установить незадолго до развала Щ.И.Т.а, человек, к которому лидер секретной нацистской организации периодически наведывался пожаловаться на тяжелую жизнь и цивилизованно побухать, и вот этот вот субъект находится прямо здесь, у них под носом, у ребят, которые пытались остановить тех самых захватчиков и защитить этот самый мир или предотвратить развал этого самого Щ.И.Т.а, или год боролись с агентами этой самой нацистской организации. И мало того, что находится здесь, так еще и по какому-то странному выверту обстоятельств оперировал ночью одного из их людей. Их капитана, если быть точным. Если быть еще точнее — Капитана. Как-то все это было слишком. Вокруг нас буквально ощущались странные кармические вибрации, и я с трудом представлял себе цепочку своих и их действий, которые должны были привести нас к этой ситуации. Так что в палату к Роджерсу я входил с лёгким колебанием и довольно смутным планом разговора с Мстителями. Хотя в любом случае плясать тут придется от их поведения: станут ли они выдавать меня или наоборот сделают вид, что впервые меня видят — хороший вопрос. Эх, а ведь я так хорошо здесь жил! Работал себе спокойно, людей лечил, с коллегами ладил. Даже от рун начал потихоньку избавляться. Конечно, Мстители рано или поздно так и так добрались бы до меня, но все равно обидно. Сразу решили, что Борислав будет говорить по-русски, а мы со шпионкой — переводить на английский. Обычно такие разговоры идут по одной схеме: сначала описываем травму, возможные последствия от операции, потом говорим о лечении и путях восстановления, так как первая часть обычно пугает людей до оцепенения, а к концу второй они уже вполне в состоянии связно мыслить и даже поддерживать разговор. Но сейчас я решил построить диалог наоборот. Мы начали с хороших новостей. Со всего, что касалось сроков лечения, ну, для обычных людей, естественно, у Роджерса это могло пройти быстрее, о восстановлении и необходимых для этого условий, и я даже уловил, как Бартон выдохнул, а русская переводила наши с Бориславом слова с все возрастающим энтузиазмом. Кроме того, я заметил, что они чувствовали себя не менее неловко в моем присутствии, не обращались ко мне по имени вообще, а после неуверенного «Э... Доктор Боев» Уилсона стало ясно, что выдавать меня никто не собирался. Опять же пока. А потом мы перешли к основному — к возможным осложнениям. И тут я уже решил говорить максимально прямо. — ...Продукты распада перегружают почки... — ...Пока не исключаем возможность развития инфекции... — ...Высокая вероятность образования тромбов, неврином... — ...Сейчас прописан следующий курс лекарств... На том моменте, когда Борислав сказал про вероятность ампутации ноги по вторичным показаниям, русская рвано выдохнула и замолчала. Видимо, эту часть переводить предполагалось мне, но вместо этого я тоже промолчал, давая ей время собраться с мыслями, пока не стало ясно, что говорить она не собирается. — Нат?.. — осторожно позвал ее Роджерс. Хотя по ее посеревшему лицу все и так было понятно, да и слово «ампутация» на всех языках Мидгарда звучит почти одинаково. Бартон, который всю последнюю часть разговора сидел, уставившись в пол, вышел из своей прострации и дотронулся до ее руки. Хотя на самом деле утешать здесь надо было не ее. — Вы не исключаете ампутацию? — спросил меня по-английски Уилсон. — Да, — кивнул я, переводя взгляд на Роджерса. А тот смотрел на меня прямо, спокойно, без страха, но и без особой надежды. Устало. Немного отстраненно. Он не видел во мне ни спасителя, ни палача, и я как-то даже не знал, как к этому относиться: радоваться или завидовать такой выдержке? Когда я лишился магии, я чуть не сошел с ума, просто потому что без нее я был как без рук, хотя мои руки были на месте. Этот смертный может потерять ногу, и ему это говорит суперзлодейский злодей, который пару лет назад пытался расхреначить их мир, а он просто чуть хмурит брови. Или все это просто еще не дошло до него? Когда мы шли к кабинету, Борислав спросил меня, не слишком ли жестоко я разговаривал с этими людьми, все-таки врачи не просто так напоминают в конце и о хороших перспективах, чтобы хоть немного подсластить пилюлю напоследок. Но мне не нужно было, чтобы они тут сладости глотали, мне было нужно, чтобы они полностью осознавали серьезность положения и не испытывали каких-то иллюзий по поводу чудесных особенностей организма Роджерса. Потому что ситуация может начать развиваться по неблагоприятному сценарию в любой момент, и тогда, чтобы предпринять какие-то действия, мне понадобится согласие пациента или кого-то из его команды, и решать они должны будут быстро. Так что лучше я немного запугаю Мстителей сейчас, но выиграю себе время потом. _\ | /__\ | /__\ | /_ На следующем вертолете прибыло четверо человек красной группы, и Димитр снова отправил меня в команду к Стефану, теперь еще и с Бориславом. На этот раз пациентом был уже пожилой мужчина с обширными ожогами на ногах, а по перевязанной жгутом правой руке тянулась длинная глубокая рана с поврежденными артериями и сухожилиями. Стефан быстро распределил роли: я взял на себя руку, а Борислав — некрэктомию, в то время, как Стефан с другими врачами занялись ранами в брюшной полости. Просто удивительно, что мужчина до сих пор оставался жив, хотя это легко можно было списать на шлейф остаточной магии, который концентрировался вокруг грудной клетки и живота пострадавшего. За эти двое суток я так привык к прозрачному голубоватому шлейфу разрушенного защитного заклинания, невидимыми для смертных щупальцами цеплявшегося за руки и инструменты врачей, что практически не обращал на него внимания. Даже наоборот, странно бывало, оторвав взгляд от оперируемого, смотреть на врачей, словно на картинку накладывался затемняющий фильтр. Или наоборот снимался с нее. Я привычно усилил свои блоки, чтобы чужая магия не тянулась ко мне, и шлейф мгновенно расступился перед моим скальпелем, не мешая мне осматривать поврежденные ткани. Он ощущался выдержанным, мягким, с чуть заметным мятным привкусом, с настолько четко проработанными связями, что его присутствие даже не бесило. Ладно, наверно, зря я тогда так прессовал Афину с этой защитой (или наоборот не зря), хорошая сеть получилась, даже как-то жаль, что теперь она была разрушена. А то, что она была разрушена, это я понимал точно. Если в первый вечер, оперируя Роджерса, я ещё сомневался, то сейчас-то это уже было очевидно. Самораспадающиеся нити умирающего заклинания было невозможно не узнать. О том, что из себя сейчас представлял фон на месте базы, думать не хотелось. — Да, Эмиль, умеешь ты удивлять, — голос Стефана вырвал меня из собственных мыслей. — В каком смысле? — весь последний час я занимался восстановлением сосудов, и как-то пропустил часть беседы. — Казалось бы, вчера только институт закончил, работаешь всего ничего, а уже реплантацию провел. Да еще и один. — Ну, почему один, с ним был Тодор, — вступился Борислав. — И работает он уже год. Не надо тут выставлять все так, будто мы кинули парня на баррикады. — Ты глянь, как вступился, — оценил Игорь и подмигнул помогавшей ему медсестре, та задумчиво кивнула. Вся больница уже знала о реплантации, и я понятия не имел, почему этому придавалось какое-то особое значение. В конце концов, одной операцией тут все явно не закончится, до полного выздоровления Роджерсу было еще далеко. К тому же у меня за спиной уже было несколько операций на руках, а реконструкция кисти — это долгий и полный нюансов процесс. Не знаю, в Асгарде я и посложнее вещи делал, пусть даже и с помощью магии, но это воспринималось нормально, как должное. — Хоть какую ногу вы пришивали? — спросил Игорь. — Правую, — ответил я, осматривая повреждённый участок нерва, и тут же поправил себя. — Левую. — Так правую или левую? — улыбнулся сквозь маску Игорь. — Ну, какую-то из них, — подхватил Стефан. — Эх, надо тебя на баскетбол затащить, — покачал головой Игорь, предлагающий мне присоединиться к их команде с тех пор, как я начал работать в больнице, — там тебя быстро научат право от лева отличать. — Что, сено-солома уже вчерашний день? — А ты отличишь сено от соломы? — усмехнулся Борислав. — Да, ты парень городской, для тебя что-то другое нужно, — согласился Игорь. — Эппл-андройд, — предложила медсестра, кажется, ее звали Диана. — Современные проблемы требуют современных решений, — резюмировал Игорь под тихий дружный смех остальных врачей. Напряжение последних суток давало о себе знать. — Так, — прервал их Стефан. — Сейчас все перестали дышать. Очень ос-тор-р-рожно, — он пинцетом вытянул из раны какой-то инородный предмет. Мы невольно застыли, готовые в любой момент кинуться помогать. Стефан положил предмет на протянутое медсестрой полотенце, анестезиолог тут же сообщила, что давление и сердечный ритм в норме, и мы тихо выдохнули, вернувшись к своим задачам. — Да, печень совсем ни к черту, — «расстроенно» вздохнул Стефан. — Домой жене такую не принесешь. На что Игорь ответил, что не Стефану тут чужую печень критиковать, тот не стал отнекиваться и согласился, что да, выпил он тот бар, но что ж делать, тяжелая жизнь, а Борислав вспомнил какую-то юмореску про доктора, который по любому вопросу советовал пациенту принять таблеточку и забыться. — Да я бы с радостью принял, только где взять кран для сантех... Так, — внезапно прервал сам себя Стефан, склонившись над пациентом, — а это что такое? — Что там? — приблизился к нему Игорь. — Похоже на какое-то образование. Будем удалять? Со своего места я не видел то, что обнаружил Стефан, но по его враз помрачневшему виду понял, что ничего хорошего там не было. — Так, на доброкачественную, конечно, не очень похоже... Черт... Диан, дай иглу, возьмем образец на биопсию для онкологов. Несколько минут мы работали в тишине, пока Стефан сосредоточенно брал биоматериал на анализ, а когда Диана отошла с инструментами обратно к столу, Игорь указал еще на что-то. — Да тут уже поздно, смотри, вот еще. — Да... О, черт. Черт, — ругался Стефан, осторожно раздвигая инструментами ткани. — Ч-черт. Да, метастазы на метастазах. Вот же ж неладная... Заканчивали операцию мы в тишине. _\ | /__\ | /__\ | /_Если человек долго не принимается за свое дело, дело само принимается за него. Макс Фрай «Мой Рагнарек»
— Вы что, сошли с ума? — я впервые видел Борислава в таком гневе. — Это совершенно невозможно. Совершенно! Он даже рукой махнул, словно отсекал. Я сидел, смотрел на этого долбаного смертного и чувствовал, что хочу курить. Срочно. Прямо сейчас. И он сказал этим своим мягким голосом на практически безупречном русском: — Насколько нам известно, состояние Капитана Роджерса сейчас уже вне опасности. — Ну, так вам неправильно известно! — и Борислав начал перечислять все проблемы Капитана Роджерса, закончив тем, что не прошло еще и двух суток с момента операции по реплантации и перевозить куда-то человека, у которого стопа на соплях держится решительно невозможно. К этому моменту я уже стоял возле приоткрытого окна, и мужик в костюме справа неодобрительно на меня косился, еле сдерживаясь, чтобы не попросить меня вернуться на место, наверное. — Ну почему невозможно? — пожал я плечами, невозмутимо доставая из кармана сигареты. — Очень возможно. Они посмотрели на меня. — Если ему нога не нужна, то перевозите. — Эмиль! Сейчас не до шуток! А смертный посмотрел на меня и иронично скривил губы. — Да, доктор Боев, — сказал он, выделив мое имя интонацией буквально на микрон, — это серьезный разговор, — и он снова повернулся к Бориславу. — Я понимаю ваше беспокойство о пациенте, но поверьте, у нас отличные врачи, которые закончат вашу работу. Я закурил, чуть повернул голову в сторону окна и выдохнул дым. — Ну, во-первых, Капитана Роджерса оперировал я, — ответил я, и о-о да, видеть его округлившиеся глаза — это бесценно, дайте два. — Но никакую мою работу вашим специалистам заканчивать не придется, потому что к тому моменту, как вы прилетите в Америку, нога вашего Капитана уже отомрет, и ее можно будет отрезать обратно. Я сбил пепел в стоящую на подоконнике пепельницу, а когда снова посмотрел на кабинет, то встретился с недовольными взглядами не только агента, которого я убил на Хеликериере три года назад, но и Димитра с Бориславом. А им-то что не так? — Наши возможности превосходят общепринятое понятие о перелетах. — Я нисколько в этом не сомневаюсь, — согласился я. — Но к любому воздушному судну его еще нужно будет доставить... — Это тоже решаемо. — Его сейчас вообще не стоит лишний раз трогать, — всё-таки попытался я, — если вы хотите, чтобы ткани срослись правильно. — Мы понимаем. Но у Капитана особенная ситуация, из-за которой ваша больница не сможет оказать ему помощь в необходимом объеме. — Это какая же у него ситуация?! — стало мне совсем смешно. — Особенная, — любезно повторил он. Я сделал еще одну затяжку, глядя на агента. Чертовы смертные с их чертовыми секретными организациями. Медицинскую карту Роджерса мы естественно так и не получили, и мало того, что я не знал, как сильно его организм отличается от обычного организма смертного, и насколько эффективно будет обычное для таких ситуаций лечение, так теперь они еще решили и везти его в Америку. В Америку! Да туда же лететь, наверное, часов десять! Нет, может, у них есть какие-нибудь супер-быстрые джеты, но не мгновенные же. Выше скорость, значит, меньше размер судна, значит, лучше чувствуется тряска, турбулентность, что там еще чувствуется в самолете, неважно. О да, я представляю, сколько-то там часов непрекращающейся тряски, а еще взлет и посадка — это прямо то, что нужно для пациента, которому нервы под микроскопом сшивали. Да какой там самолет? Его даже в лифте перевозить нежелательно. Строжайший постельный режим по крайней мере еще трое суток. В идеале — восемь. Частичную физиотерапию можно будет начать через три недели, и везите вы его куда хотите, но нет, им именно сейчас нужно, чтобы убить всю мою работу. Семь часов операции, семь! Чтобы в итоге Роджерс потерял ногу во время перелета? Да я мог бы оформить ему ампутацию прямо там, в операционной! Только лекарства перевели. И время. Которое я мог бы потратить на других пациентов. Я слушал, как Борислав практически дословно озвучивает мои собственные мысли и еле сдерживался, чтобы не начать орать на эту бесяще улыбающуюся жертву некроманта. Ужасно хотелось его убить. Еще раз. Ко мне подошел Димитр и успокаивающе сжал мое плечо. Я затянулся. Глубоко. Лучше пусть говорит Борислав, потому что меня этот агент слушать точно не станет. С учетом нашего с ним общего интимного прошлого, это логично, но блядь. Неужели у него собственных мозгов не хватает? Три человека с высшим медицинским, ну, ладно, два человека с высшим медицинским, и один просто с кое-каким медицинским образованием говорят ему, что перевозить Роджерса нельзя, даже объясняют почему, а он продолжает говорить, что он лучше знает, онжещит. Ох, блядь, тупой ты дебила кусок. Или он настолько верит в Роджерса, что готов рискнуть? Блядь. Я вспомнил, как уставший стоял в коридоре перед Мстителями и рассказывал им о прошедшей операции, и как Уилсон с усмешкой говорил, что у «их Кэпа» нога за ночь срастется. Они все были так уверены в его неуязвимости, словно он какой-то долбаный бог. Я, блядь, бог, и я вам говорю, что неуязвимость — это миф, а ваш Роджерс — обычный человек. Блядь, мне понадобилось провести длиннющую разъяснительную беседу с Мстителями, чтобы отрезвить их, теперь, похоже, нужно ее повторить для этого придурошного недотрупа. В конце концов, смертный поднял руку, прерывая поток слов Борислава. — В этом нет необходимости. Мы заберем Капитана Роджерса через три часа. Подготовьте все документы на... — Доктор Боев! — дверь распахнулась и в кабинет влетела медсестра. — Вас в ОРИТ! Я бросил окурок в пепельницу и с облегчением направился к выходу из комнаты. Что бы там ни случилось, я по крайней мере больше не должен вести этот маразматичный спор. — Подготовьте документы на выписку, — невозмутимо закончил за моей спиной смертный, а я одновременно спросил медсестру, уже почти выйдя в коридор: — К кому? — К тому американцу, осложнения на ноге... Ну, что опять... _\ | /__\ | /__\ | /_ Роджерс лежал в постели, даже более спокойный, чем был днем во время нашего разговора, а среди его посетителей теперь присутствовал еще и Старк, и я не обратил внимания, кто из них выдохнул негодующее «наконец-то», когда мы с Бориславом чуть ли не вбежали в палату, притащив с собой на хвосте всех агентов Щ.И.Т.а. Кончики пальцев прооперированной стопы стали чуть фиолетовыми, сама она казалась бледнее, чем с утра, и, хотя изменения в болевых ощущениях Роджерс не чувствовал, но на ощупь стопа была еле теплой. — Похоже на развитие артериальной недостаточности, — предположил Борислав, беря карту Роджерса. — Нужно увеличить антикоагулянты, и можно добавить... — Нет, — я повернулся к медсестре, — отправляйте на флебографию и готовьте операционную. Я точно знал, что одна операционная должна быть свободна, мы закончили операцию того смертного с ожогами и раком буквально час назад, никого еще не привозили и вряд ли сегодня у кого-то было что-то плановое. — Эмиль, на начальном этапе тромб можно размягчить лекарствами... — Это не начальный этап. Я с утра уже и так увеличил антикоагулянты и спазмолитики, — я уже почти вылетел из палаты, чтобы отдать распоряжение о подготовке операционной, но остановился и сделал два шага назад, вернувшись к порогу. — Какая у него нормальная температура тела? Мстители нахмурились и начали неуверенно переглядываться. На что я надеялся, откуда им такое вообще знать? А потом Старк сказал, что не уверен, но кажется, и назвал цифру. Естественно, она была выше тридцати шести. Даже тридцати семи. Даже тридцати восьми. Твою мать. У него еще и гипотермия все это время была. Блядь. Бля-ядь. Я взглянул на агента, на лице того естественно не было ни намека на подтверждение или опровержение, но и похер, все и так было понятно. Роджерсу срочно нужна была операция. _\ | /__\ | /__\ | /_ Достаточно было бы и местной анестезии, но... Не знаю, что-то меня толкнуло, и я отдал распоряжение о полном наркозе, хотя логически для этого не было никакой видимой причины. Так же, как не было причины увеличивать дозу лекарств утром, но я это сделал. Хоть и с опозданием. Черт, если бы я сделал это еще вчера, если бы я хотя бы спросил Мстителей о его температуре, ведь это было буквально единственным, на что я обратил особое внимание. Чувствовал, что что-то не так и все равно ушел домой спать. Блядь. Это была ошибка, и мне повезло, что последствия прилетели настолько легкие, вроде артериального тромба, хотя тоже ничего хорошего, но все-таки не венозный, или еще хуже, артериальный вследствие венозного. Ладно, черт с ним, черт с ним, разберемся. Мы ввели Роджерсу контраст и сделали флебографию, и я мысленно посмеялся над собой, когда подумал, что надеюсь, у него нет аллергии на контраст, он же суперсолдат. Похоже, абсолютно все вокруг него переполнялись какой-то необъяснимой верой в его возможности, это происходило буквально само собой. Хотя контраст давал дополнительную нагрузку на почки, которые и так не в самых комфортных условиях функционировали, и я опять подумал, что не поверю, чтобы он умер от почечной недостаточности, да ты, блядь, стебешься что ли, сам же только что убить был готов того... этого... Блядь, вот всегда знал, что нужно где-то записывать, когда кого-то убиваешь, а то потом случаются такие вот ситуации и сразу неловко становится. Нет, он, конечно, представился, когда мы с Бориславом вошли, но я был в таком шоке, когда его увидел, что вообще не обратил внимания на имя. А если спросить, как зовут, так сразу наедут, мол, ты что, совсем опух, ты вообще в курсе, как много его смерть-не-смерть когда-то значила для нас, а, ты, хирург? В общем, ладно, мы сделали флебографию, получили картинку изорванного сосудистого русла, слегка приуныли, потому что обнаружили еще пару мест, где в скором будущем могла бы возникнуть проблема, и я отдал распоряжение о полном наркозе, хотя стоящий чуть ли не вплотную ко мне Борислав пытался очень тихо сказать, что в этом нет необходимости. Наверное, он был прав, но когда Старк называл мне температуру тела Роджерса, он смотрел на меня глазами, полными предчувствия чего-то совершенно ужасного, и так же смотрел Роджерс, когда его повезли на процедуру. Я понимал, что во время операции мне придется приспустить ментальные щиты, и все эти лишние чужие эмоции мне в этой ситуации были совсем не нужны. Уже во время операции, погрузившись в работу, я внезапно осознал, что буквально за несколько часов до этого сказал Мстителям о возможности ампутации по вторичным показателям. Неудивительно, что они так на меня смотрели. Удивительно то, что не попытались мне помешать. Не начали орать, что им нужен другой специалист, еще одно мнение, будьте добры. Ничего такого. Просто... Флебография так флебография. Ампутация так ампутация. Наркоз взял Роджерса не сразу, и даже когда он уже лежал на столе неспособный реагировать, я понимал, что он еще осознавал происходящее, хоть и притупленно, и ему было адски страшно, и прямо скажем, это была не та ситуация, когда я был пиздец как рад чувствовать страх своего... ну, врага — это сильно сказано, как-то слишком много чести ему, но... неприятеля? Мы изучили снимки и пришли к выводу, что пораженный участок артерии все-таки придется вырезать, но в нескольких других местах, которые могут стать проблемными, еще можно обойтись более щадящими мерами, и, когда я почувствовал, что Роджерс наконец уснул и не засорял мне больше фон своими эмоциями, принялись за работу. Хотя в принципе я мог справиться здесь и один, с помощью одной только Райны, мне уже приходилось проводить такую операцию, с первого года работы в центре, я даже специальное обучение тогда прошел, правда, скорее из любопытства овладеть этой техникой и перестать накручивать себя мыслями о Торе, и Одине, и Асгарде... н-да, ладно. Я с головой ушел в работу, полностью сосредоточившись на том, чтобы не потревожить швы, слава богам, я сам их накладывал и прекрасно помнил, где какие были нюансы. — Да, — тихо вздохнул Борислав рядом со мной. — Признаться честно, после того, как Советский Союз развалился, и я переехал сюда, я думал, что уже никогда не буду работать в подобных условиях. Райна флегматично хмыкнула: — А приходилось делать операции с КГБшниками за дверью? — Нет, и я надеялся, что и не придется. От этих слов на меня словно ведро воды вылили. Ледяной. Я моментально протрезвел. Да, я могу плевать на многие вещи, в том числе и на присутствие иностранных агентов чуть ли не в операционной, да мне было бы плевать, даже если бы это была Гидра, но Борислав и Райна явно не были обязаны так работать. Борислав даже не был как-либо причастен к операции Роджерса! Хоть он и присутствовал на беседе днем, но скорее как просто старший врач. И тем не менее, после того, как появился Щ.И.Т., он буквально не отходил от меня. С моими решениями он был не совсем согласен, но серьезно не спорил, вместо этого постоянно находился рядом. Прикрывал. Даже в операционную со мной пошел. Не хотел, чтобы я остался один работать под давлением американских агентов. Да и ради кого мы тут так распинаемся? Ведь на столе передо мной лежал Капитан Америка. Капитан Америка. Мститель. Я и раньше это осознавал, но как будто не отдавал себе в этом полный отчет, а ведь я боролся не за его жизнь, ладно, если бы это было так, но за привычный ему уровень жизни, со здоровой, функционирующей ногой и вот этим вот всем. Без одной ноги тоже можно жить, знаете ли. Наверное, сложно будет остаться при этом Капитаном Америка, но разве это мои проблемы? Даже руны не считали так. Капитан Америка. Напыщенный звездно-полосатый хер, который год назад орал на Тора, почему я до сих пор не в тюрьме. Даже после того, как ему объяснили, что я стал смертным. И лишен магии. А потом еще стоял в коридоре и заливал мне какую-то хуйню о вреде курения и чудовищах, которых их мир повидал, или что он мне тогда говорил. Или когда он впечатал меня в стену, хотя знал, что у меня переломаны все ребра. И я был смертным. И без магии. Без магии. И знаете что? А не пошли бы вы нахуй, вот что. Я наложил последние стежки, перепроверил те, которые были более ранними, что-то подправил, потом мы сделали мазевую повязку и закрепили лангету, и к тому моменту, как я вышел из операционной, я был в легком бешенстве. То ли моя отложенная реакция догнала меня, то ли что это было, я точно не знал. Год назад в Лондоне я и близко не испытывал подобной злости, когда встретил Мстителей, хотя был уставшим, у меня все тело болело, меня тошнило, еще и Один, который явно не знал, то ли ему хвататься за сердце, то ли за Гунгнир, вообще выбил меня тогда из колеи. А сейчас этот сраный уебанский Щ.И.Т. влезал в мою работу, еще и давил на других врачей, на моих коллег, на минуточку. Да господи! Забирайте вы своего Роджерса и пиздуйте с ним на все четыре стороны, господа. Старк, Бартон, Уилсон и тот смертный вместе с парой ноунэймов в черном стояли прямо за дверью (даже странно, что не в самой операционной). Мстители явно что-то обсуждали, но наше с врачами появление их прервало. Я сказал Бориславу, что дальше справлюсь сам, и мы договорились встретиться в ординаторской. Перчатки и маску я выкинул и халат уже успел стянуть и, дав им знак следовать за мной, направился к регистратуре. — Бланки на выписку пациента, — попросил я и, повернувшись к стоявшему рядом (словно он вообще нихрена не боялся) агенту Щ.И.Т.а, увидел довольное удивление на его лице. — Нужна будет подпись, что вы забираете пациента под свою ответственность, кто ее поставит? Вообще-то нужна была подпись родственников или самого Роджерса, но плевать. Плевать. Забирайте его и валите, раз вам так не терпится. — Я могу, — почти хором сказали Уилсон и Старк и посмотрели друг на друга. Я не знал, передал ли агент остальным Мстителям наши с Бориславом аргументы против перевозки, но пусть с этим разбираются их собственные специалисты. — Когда прибудете в Америку, — начал я объяснять, одновременно заполняя бумаги, — сразу везите его в больницу. Реплантированная стопа, скорее всего, будет уже мертва, но остальную ногу спасти успеете. Как я уже объяснял, во время операции ему было сделано довольно внушительное переливание донорской крови, так что расчитывать на его суперсолдатские лейкоциты не стоит. Обычно на полное обновление крови уходит три-четыре месяца, возможно, у него это происходит быстрее, скажем, за месяц, не знаю, но может, когда кровь восстановится, у него отрастет новая нога, лучше старой будет, — я заполнил бумаги, поставил внизу свою подпись и повернулся к ним, протянув планшет стоявшему ближе всех агенту, чтобы тот вписал данные Роджерса. — Или вы сами ему ее отрастите, если уж смогли мертвеца оживить. — Он взял документ и начал внимательно его изучать, никак не отреагировав на мои слова. — Или Старк соберет ему какой-нибудь высокотехнологичный протез. Не знаю. Это уже не будет моей проблемой. — Так, стоп, — прервал меня Старк, подняв руку, — о чем вообще идет речь? — Мы перевозим Капитана на базу Щ.И.Т.а, — невозмутимо ответил агент. — А его точно можно перевозить? — спросил явно впечатленный моими словами Уилсон. — Конечно. — А у меня сложилось впечатление, что нет. — Да, есть такое подозрение, — согласился Старк. Значит, не передал. — Это самое разумное решение, — возразил агент. — Нет, разумно оставить его здесь, под присмотром его лечащего врача, — не согласился Старк. — Оставить Капитана Роджерса под присмотром преступника и инопланетного террориста? — уточнил агент настолько мягким тоном, что это потянуло бы на новый уровень сарказма. — Серьезно, Коулсон? Он провел Кэпу уже две операции, можно сказать, что самая сложная работа осталась позади! Не поздновато ли выносить вотум недоверия? — Так, постой, — вступил молчавший до этого Бартон. — А ты хочешь что? Оставить Кэпа, нашего Кэпа, с, — Бартон махнул рукой в мою сторону, словно это все должно было объяснить, — с Локи?! Ты в своем уме? — Ты видишь другие варианты?.. — Тебя жизнь вообще хоть чему-то учит, Старк?! Все как-то резко замолчали, а Старк словно окаменел, его лицо приобрело слегка сероватый оттенок, и он выглядел так, будто его ударили. Но несмотря на это, голос у него зазвучал даже тверже. — Сейчас Кэп останется под присмотром своего лечащего врача. А мы привезем специалистов Щ.И.Т.а сюда. И все оборудование, которое им понадобится. — Местная администрация будет в восторге, — хмыкнул Уилсон. Старк перевел свой застывший взгляд на него. — Договоримся. — Ты совсем бредишь что ли, Старк? — Бартон смотрел на него с изумлением в край заебавшегося человека. — Отвергая, предлагай, Бартон! — чуть ли не рявкнул Старк. — Ты сам только что слышал, что перевозить Стива нельзя. Как тогда доставить его в Штаты? Радужным мостом? Нуль-транспортировкой? Хм, не помню, чтобы мы хоть раз использовали Биврест для таких перемещений внутри одного мира. Кстати. — Прекрати орать на меня, — спокойно ответил Бартон, и Старк... действительно заткнулся. — На самом деле, — вступил в разговор Уилсон, — я тоже считаю, что Стива лучше оставить пока в покое. Извините, агент Коулсон, но я поддержу Старка. — Если вы решили устроить голосование, то не хотите спросить мнение всей команды? — усмехнулся агент (Коулсон!). — Обязательно, — кивнул Старк, забирая у него документы на выписку и порвав лист в том месте, где стояла моя подпись. — Все равно это ненастоящее твое имя, — он взглянул на меня, и его губы искривились в подобии усмешки. Я стоял и смотрел на это в полнейшем охуевании. Ну заебись они тут все порешали друг с другом. А то, что я только что отказался от пациента их не смутило? Они решили, что порвали бумажку, и все? Я типа обязан тут прыгать вокруг них с бубном? То они хотят забрать пациента, то уже, блядь, не хотят, а что они решат завтра? Типичные друзья Тора, блядь, как же они меня уже заебали, господи Иисусе, во всех мирах. Надо покурить. Прямо сейчас. Надо покурить, или будут трупы. Тем временем заметно притихший Старк дошел до урны, выбросил смятые листы, после чего они с агентом ушли в сторону администрации. Бартон тут же испарился в прямо противоположном направлении, а Уилсон повернулся ко мне и предложил сходить за кофе. — Извини, что так получилось, — как-то неловко сказал он по дороге. — Все сейчас на взводе и... Мы тебя, наверное, страшно достали за этот день, раз ты уже согласен был его выписать. О. Ты не представляешь. — Слушай, просто потерпи нас пару дней, хорошо? Я думаю, они быстро привезут сюда своих спецов, и мы от тебя отстанем. Хах. Мальчик мой, от меня теперь не отстанут. Уж точно не Щ.И.Т. И уж точно не тогда, когда у них тут разъебанный до основания город, а в зоне досягаемости есть такой прекрасный претендент на роль крайнего. Если уж они были готовы отправить меня в тюрьму еще год назад, и только появление здесь Всеотца и Видара по сути и остановило их, то о том, что будет сейчас, я даже не гадал. Скорее всего, с приездом их «спецов» моя работа здесь закончится. _\ | /__\ | /__\ | /_ Игорь пришел к нам под предлогом того, что у них закончился чай, и присел на край стола, слушая Димитра. Вообще, о том, что у нас здесь находился один из Мстителей, знал весь персонал, главврач доктор Талев даже проводил собрание, чтобы напомнить о врачебной тайне и том, какой информацией можно делиться с прессой (никакой). — Так я не понимаю, разве Щ.И.Т. не развалился еще год назад? — спросил Игорь. — Я тоже так слышала, — согласилась Дана. — Там же была какая-то история с фашистами... — Сменили название и продолжили, — усмехнулся Тодор. — Разве такие организации могут окончательно развалиться? — Я, наверное, сейчас очень плохую вещь скажу, — вздохнул Борислав, — но если они хотят лечить своего человека сами — флаг им в руки. Я, уже успокоившийся после распития кофе с Уилсоном, наверное, был с ним скорее согласен, чем нет. Если забыть на мгновение о все более четко вырисовывающейся у меня на горизонте перспективе отправиться в тюрьму Щ.И.Т.а, то я вообще не имел ничего против того, чтобы с меня сняли часть работы. — Не поймите меня неправильно, — пояснил Борислав. — Парень, конечно, герой, они все герои. Не знаю, что случилось в Заковии, но уверен, что если бы не Мстители, мы бы сейчас только мешки с трупами принимали. Но поверьте, нет ничего хуже, чем работать под руководством всех этих спецслужб. Они ни грамма не понимают в твоей работе, не дают тебе ее нормально выполнять, для них существуют только их инструкции, а если что-то случится, всю ответственность нести будешь ты один, потому что их здесь не было. Если хотят привезти своих специалистов, то пусть привозят, — потом он взглянул на меня и сказал: — А у тебя, Эмиль, и без американца полно пациентов. Для него ты уже достаточно сделал. Ну да. _\ | /__\ | /__\ | /_Неудачный выпал день, душевное равновесие превратилось в далекое воспоминание, но в некоторых фактах он был фактически уверен. Терри Пратчетт "Пирамиды"
Перед вечерним обходом из регистратуры мне принесли вариант договора на оказание медицинских услуг для иностранцев. Несколько листов, разделенных на две колонки, в одной текст на болгарском, в другой — он же, продублированный на английском, и я, вздохнув, пошел к Роджерсу. Видимо, мое появление выдернуло его из сна. Он открыл глаза, посмотрел на меня и внезапно резко дернулся к своей ноге. — Да блядь, — уже не сдержался я, подбежав к нему и попытавшись зафиксировать его ногу от попытки Роджерса ею пошевелить. Нельзя, конечно, ругаться при пациентах, но это уже просто невозможно! — Прекрати так дергаться, Роджерс, иначе мы будем заниматься только удалением твоих тромбов. — Хорошо, прости, — тяжело прохрипел он, упав обратно в кровать и пытаясь выровнять дыхание. — Я думал... Мне показалось... — он провел рукой по лицу. — Ничего, неважно. Я поставил стул рядом с его кроватью и уселся. — Забыл, что я твой лечащий врач, и это снова стало для тебя приятным сюрпризом? — спросил я, весьма позабавленный его реакцией. — Нет. Я думал, вы ее... ампутировали, — признался он. — Ну, мы хотели, — пожал я плечами, начав заполнять документы, — все-таки такая хорошая нога, никогда не знаешь, что в хозяйстве пригодится. Тем более нам, языческим богам. Но в итоге решили, что пусть пока побудет у тебя. Он хмыкнул, еще раз и чуть было не начал смеяться, но тут же скривился от боли. — Черт, — выдохнул он. — Да, постарайся пока обойтись без истерического смеха. — Я и не собирался... — он сделал осторожный короткий вдох. — Устраивать истерику... Черт... Я привык, что они... быстро заживают. — Роджерс, — я даже отвлекся от бумаг, — твой организм сейчас — одна сплошная травма всего тебя. Дай ему поблажку. — Просто отвык... Забыл, каково это... Говорить тяжело. Так молчи, господи. Это у него отходняк от наркоза или он от облегчения, что нога на месте, такой разговорчивый стал? — Тебе повезло, что ты не куришь, — усмехнулся я, решив поделиться собственным жизненным опытом. — Пытаться нормально затянуться со сломанными ребрами — это настоящее мастерство. Тут нужен талант, отточенный годами тренировок. Он на это ничего не ответил, и в тишине я быстро закончил писанину. Сверив экземпляры и убедившись, что нигде ничего не забыл и не перепутал цифры, я протянул планшет Роджерсу, заметив, как он быстро отвёл от меня взгляд, забирая бумаги. — Что это? — спросил Роджерс и, болезненно прищурившись, попытался разглядеть мелкий текст на листе. — Ипотека, естественно. — Что? — он уставился на меня округлившимися глазами. — Что? — пожал я плечами. — Уверен, что тебе Щ.И.Т. платит отличную зарплату, к тому же зачем тебе деньги, когда тебя поддерживает идея? А мне надо где-то жить. Да ты не бойся, подписывай не глядя, у тебя черепно-мозговая была, тебе все равно напрягать глаза нельзя. — «Договор на оказание медицинских услуг», — прочел он. — Иногда я пишу такие названия, чтобы никто ни о чем не догадался. Роджерс полистал договор, посмотрел названия пунктов, убедился, что ни о какой ипотеке тут речь, естественно, не идет, отцепил от планшета ручку и начал подписываться на всех строчках, где я поставил галочки. Перелистывая листы, он дошел до самого конца, где была прикреплена уже подготовленная квитанция на оплату, но только на болгарском языке. — Что это? — спросил он, пытаясь, видимо, разглядеть текст. — Это уже не тебе, это оплачивать будет Щ.И.Т, — я забрал планшет, отцепил один экземпляр договора и отдал ему. — Прячь. — Под матрасом? — улыбнулся он. — Где я не найду. Как нога? — Сначала было больно, когда я пытался дотянуться... Сейчас не знаю... Какое-то тянущее... ощущение... в икре. Периоды между вдохами у него быстро становились короче, и я решил его особо не мучить, все равно сейчас разговаривать с ним было не о чем. Перед уходом я еще раз осмотрел его ногу, сам замерил температуру — на этот раз она была чуть повыше, чем сутки назад, но до нормальной для него еще не доходила. Впрочем, температура всего его тела до нее еще не доходила, но сейчас у него хотя бы было дополнительное термо-одеяло, и я надеялся, что к завтрашнему утру гипотермия уже не будет проблемой. С подписанными бумагами я направился к регистратуре и, повернув за угол, увидел стоявшего возле кофейного аппарата Старка. Он настолько внимательно следил за приготовлением кофе, что я подумал, а не ждал ли он здесь меня. Так что решил подойти и наконец-то с ним поздороваться. Впервые за этот день, несмотря на то, сколько раз мы уже виделись. Он чуть на месте не подпрыгнул от моего «Вечер добрый». — Ты разве еще не ушел? — удивился он, кажется, искренне. Похоже, действительно не ожидал меня здесь увидеть. — Пока нет. — А я собирался пойти к... Кэпу, — Старк снова перевел взгляд на свой стаканчик. — Он со своими переломанными ребрами с трудом сейчас разговаривает. Старк кивнул: — Да, я это уже понял... — потерянно согласился он. Забрал кофе, отпил, поморщился и тут обратил внимание на бумаги у меня в руке. Кивнув на них, спросил, что это. — Бюрократия, — отмахнулся я, показывая договор так, чтобы он видел название. — Счета? — И они в том числе. Он опять кивнул. — Пойдем. Я оплачу. Мы направились к кассе, которая находилась в общем-то недалеко от регистратуры, и я спросил, не должна ли оплачивать такие вещи страховая. Не то, чтобы я в этом много понимал, но все-таки уже какое-то время работаю в мидгардской больнице. Он усмехнулся и сказал, что это его работа — платить за все веселье, потом подумал и добавил, что и за невеселье тоже. В отличие от того, как пару часов назад он спорил с агентом и с Бартоном, сейчас он выглядел оцепенелым, не глядя прикладывал карту к терминалу и механически убирал чеки в бумажник. Я забрал квитанцию с печатью и направился к регистратуре, а он словно на буксире последовал за мной и стоял рядом, облокотившись о стойку, пока медсестра прикрепляла бумаги к карте Роджерса, и пил свой кофе с якобы непринужденным видом, хотя расслабленности в нем не было ни на йоту. Закончив, я повернулся к Старку и вопросительно посмотрел на него. На его лице было несколько ссадин, и он смотрел на меня совершенно больными глазами, под которыми залегли глубокие тени. — Я хотел поблагодарить тебя, — сказал он наконец-то. — Ты это уже делал, — напомнил я ему. — Да, — кивнул он, глядя на кофе. — Но с тех пор ты сделал еще одну операцию, а потом отказался лечить Кэпа, а потом, вроде, снова согласился, судя по тому, что ты ходишь с его бумагами. Забавная формулировка. Лично я не помню, чтобы меня вообще спрашивали, согласен я или нет. Ну да ладно. Не будем же мы придираться к словам. Я предложил ему выйти покурить, о чем мечтал, кажется, весь последний час. На улице было уже темно, только фонари горели. Идти до курилки в темный угол двора мне не хотелось, так что мы отошли к дальней скамейке перед главным входом и уселись на ней. Только сейчас, на вторую ночь после катастрофы в Заковии, я своими глазами увидел масштаб разрушенного заклинания. Светло-голубые изогнутые нити переливались в черном небе, словно северное сияние, по ошибке забредшее слишком далеко на юг, и складывались в плавные узоры — пока ещё хорошо различимые узлы. Я вытащил сигареты и предложил Старку, он отказался. А, точно, он же бросил. Похвальная сила воли, мне б такую. А потом спросил, ожидать ли мне, что я теперь буду работать под неусыпным контролем агентов Щ.И.Т.а все время, пока Роджерс будет здесь лежать, или только пока я числюсь его лечащим врачом? Старк вздохнул. — Слушай, мне жаль, что так получилось с той операцией. Я знаю, как Коулсон умеет держать за яйца, если ему нужно, чтобы ты работал, — принялся он зачем-то оправдываться передо мной. — Не нервничай, Старк, — усмехнулся я. — Я прожил долгую жизнь, и по своему опыту могу сказать, что, когда убиваешь человека, это некоторым образом портит ваши отношения. Он усмехнулся, а я добавил: — Так что можешь за него не извиняться. Старк тут же взвился. — Я и не собирался извиняться! Тем более за Коулсона, которого ты вообще-то убил! А он даже не пытается тебе отомстить, просто выполняет свою работу! — Именно так. — Именно так! — с нажимом повторил он. — Прекрасно. — Не вижу, о чем здесь спорить! — Да мы ничего ни о чем и не спорим, я просто предложил тебе не нервничать, после чего ты тут же еще сильнее разнервничался. Хочешь покурить? — Нет, ты великодушно позволил мне не извиняться за Коулсона, которому вообще не за что перед тобой извиняться! — Потому что он просто делает свою работу. — Да! — И не пытается отомстить, хотя до этого я его убил, — продолжил я, уже откровенно забавляясь. — Да. — Я рад, что, повторив все эти факты три раза, мы наконец-то выяснили, что оба с ними согласны. Старк фыркнул и... засмеялся. Отчего в его взгляде наконец-то стало меньше загнанности. — Как прошли переговоры с доктором Талевым? — поинтересовался я. — Удачно, — кивнул он, уставившись на свой стаканчик с кофе. — Намного проще, чем с богами, террористами или Щ.И.Т.ом. Не говоря уже о совете директоров. Никто не махал у меня перед носом пистолетами, всякими светящимися штуками и сводками с биржи. Даже как-то непривычно было разговаривать с безоружным человеком. — Он главврач хирургического центра, Старк, — я выдохнул дым и стряхнул пепел с сигареты на асфальт. — У него в кабинете скальпели под каждой горизонтальной поверхностью прикреплены, и он умеет ими пользоваться. Он какой угодно, но не безоружный. Старк усмехнулся. — В любом случае мы договорились. Теперь дело за Фьюри, как он там организует своих людей, но сказал, что до конца недели они будут здесь. А пока врачом Кэпа остаешься ты. — Ты сейчас серьезно? — удивился я. — Вы могли попросить для Роджерса другого врача, который, ну знаешь, как минимум, не будет так пугать тебя. Не говоря уже о нашем с вами милом общем прошлом. На самом деле, я вообще не понимаю, почему вы не попросили себе другого врача еще раньше, когда только узнали про меня. Старк сделал глоток кофе и на несколько секунд замолчал, глядя на какую-то точку на асфальте перед собой. — То-ор, — протянул он имя, словно решая, как задать вопрос, — он что-нибудь рассказал тебе о том, что случилось в Заковии? — Я очень удачно избегаю общения с Тором, — честно ответил я. — Так что нет, он пока ничего мне не говорил. Но я слышал из новостей, что там была какая-то техногенная катастрофа. Старк задумчиво кивнул. — Значит, ты еще не видишь всю черную иронию ситуации. Не вижу? Что здесь было не увидеть? Три года назад я пытался разнести Нью-Йорк, а Мстители под командованием Роджерса вовсю пытались меня остановить. А сейчас я спасал ногу Роджерса, и по сути от этого зависело, будет ли он дальше Мстителем или нет. Так что нет, иронию я видел, даже очень хорошо. Или... я чего-то не знал? — И вообще-то ты меня совсем не пугаешь, — добавил он. — Ты с таким ужасом смотрел на меня, когда я отправил вашего Капитана в операционную... — Ну, знаешь, было чего испугаться. Только утром ты говорил про ампутацию, а потом его нога посинела, и... — он взмахнул рукой в каком-то беспомощном жесте. — Я же сказал, что это был просто тромб. — Нет, ты сказал что-то на болгарском, а потом вы его куда-то увезли. Откуда я знал, что это означает? Да, потом одна медсестра объяснила, что это был тромб. Но в тот момент я подумал о худшем! Ох уж, блядь, мне эти родственники пациентов. — Может, все-таки сигарету? — Да не нервничаю я! Господи, — он сжал переносицу. — Просто... не люблю чувствовать себя беспомощным. Постоянно эти мысли, что я ничего не могу для него сделать... — Ты уже собрался пригнать сюда специалистов, которые займутся его здоровьем, — напомнил я. — Да, но этого недостаточно. — А что было бы достаточно? — Если бы он вообще не оказался на этой койке, вот что было бы достаточно! — прорвало Старка. — Если бы он просто был в порядке! Если бы все... неважно, — сам себя оборвал он. И-и-и вот оно. Чувство вины. Он отпустил себя на краткое мгновение, но я все равно успел почувствовать отголоски его эмоций даже через ментальные блоки. И это было о-очень сильное чувство вины. Но ведь именно Старк вытащил Роджерса из какого-то там шаттла, если я все правильно помнил. Именно он оказал Роджерсу первую помощь. В чем он себя винит? В какой-нибудь хуйне, вроде «на его месте должен был быть я» или что-то вроде того? В любом случае, я не собирался разбираться с его самобичеванием. Все равно я понятия не имел, что в таких ситуациях делать. Дать человеку выговориться? Но кто сказал, что я хочу его слушать? Надо было придумать какую-нибудь... менее нервирующую тему. Тут к нам подошел один из врачей из нейрохирургии и спросил сигарету. Пока я доставал пачку и зажигалку, он с любопытством покосился на Старка, но спросил про поездку к Перперикону, на которую Дана меня уговаривала несколько дней назад. Я поддержал короткую беседу, давая Старку время взять себя в руки, а когда снова повернулся к нему, он уже успел вернуть себе самообладание. Одним глотком он допил кофе и поставил стаканчик на скамейку рядом со мной. Очень своевременно, я как раз докурил. — Значит, ты говоришь на всех языках нашей планеты? — спросил он, когда мы снова остались одни. — Так вот, что не дает тебе покоя, — усмехнулся я, готовый поддержать любую новую тему. — Ты знаешь, да. Как это возможно? У вас триста репетиторов с самого детства? До вас добрался Скай-Энг? Сколько времени уходит в среднем, чтобы выучить язык до уровня Advanced? — Тор похож на человека, который стал бы заниматься с репетиторами? — Хороший аргумент, — хмыкнул он. — Но учти, что ответ «магия» не принимается. Давай вот без всех этих историй, что вы там пьете специальные зелья, исполняете ритуальные танцы, утром просыпаетесь, на улице идет дождь, а вы уже знаете восемьсот переводов слова «скальпель». — Вау, ты так четко все описал, как будто и сам там был, — улыбнулся я. — Да ладно, Локи, поделись! Обещаю, я никому не расскажу! — улыбнулся он, откидываясь на спинку скамейки и скрещивая на груди руки. — А что, Тор не стал ничего рассказывать? — Он сказал, что это какое-то таинство, и это связано с деревьями, мирами, мировыми деревьями, а потом все пьют чай. Я рассмеялся. — Ну, почти. Только это не чай, а отвар из корней Иггдрасиля. — Опять это слово! — недовольно покривился Старк. — Чем оно тебе не нравится? — удивился я. — Я почитал про Иггдрасиль. Так называется ясень, Мировое Дерево. На нем когда-то девять дней висел Один, чтобы обрести мудрость. Или девять лет... С трудом представляю себе Всеотца, который согласился бы повисеть на дереве хоть девять минут. — Но это просто мифологический архетип, — продолжил Старк. — Одно из наиболее распространенных представлений о мироздании. — Да? Тогда как у мифологического архетипа могут быть физические корни, чтобы их заварить? Сам подумай. — То есть... Иггдрасиль — это реально существующее дерево? Которое растет у вас в Асгарде? Ох, как же я это обожал. — Старк, ты мифологию вообще читал? Как Иггдрасиль может расти в Асгарде, если он объединяет Девять миров. Понимаешь? Объединяет. Это значит, что он находится, как минимум, вне Асгарда. — В смысле, объединяет? Как в ваших мифах? На корнях находится Хельхейм, на нижних ветвях растет Мидгард, на верхних — Асгард или что-то такое... — Боже, ты сейчас все переврал, — покачал я головой. — Мидгард тоже находится на корнях. Секунд десять Старк просто молча смотрел на меня. — Хорошо, — медленно произнес он, очень пытаясь разобраться. — Но если наша Земля растет на корнях Иггдрасиля, то почему мы не можем делать ваш волшебный чай? — Ты в своем уме вообще? Земля — это планета. Как планета может расти на каких-то корнях или ветвях? Ты точно сам собрал свои костюмы? — Тогда что ты имеешь в виду, когда говоришь про Иггдрасиль? — в его голосе ясно слышалось возмущение. — Это тупо система, объединяющая девять населенных планет в разных галактиках? — Асгард — не планета, а мир. — Ну, хорошо, миров... В смысле, не планета? — чуть было не сменил он тему, но я не дал себя сбить. — И как же тогда у системы миров могут быть корни, которые можно заварить? Старк пару раз моргнул, глядя на меня. — Ты можешь просто нормально объяснить? — Объясняю. Есть Мировое дерево. Корнями оно уходит в Мидгард, Йотунхейм, и Хельхейм... — Но ты сам только что признал, что планета не может находиться на корнях. — Планета не может, — согласился я. — А мир очень даже может. Он страдальчески вздохнул. — Хорошо. Значит, мы отличаем планету Земля от мира Мидгард. Земля — это небесное тело, которое вращается вокруг Солнца и вообще подчиняется всем законам физики. А Мидгард — это мир, растущий на корнях сказочного дерева. Я тебя правильно понял? — Пока все верно. Ну, кроме части про «сказочное дерево». Потому что дерево очень даже реальное. Мы из его корней завариваем себе чай. Знаешь, какой заебатый получается? — Ты ведь и сам слышишь противоречие во всем этом, да? — Старк, если рассуждать так, как рассуждаешь ты, неминуемо придешь к противоречию, — я уже чуть ли не откровенно над ним смеялся. Он сощурился и решил подвести итог. — Короче, вот как я думаю: у вас в Асгарде растет какое-то волшебное дерево, которое вы считаете священным и варите из его коры свои волшебные зелья. Но так как я не верю в волшебные зелья, то я считаю, что, скорее всего, в коре содержатся какие-то вещества, которые воздействуют на определенные участки вашего специфического инопланетного мозга. И это позволяет вам быстрее учить языки. — Абсолютно нет. Но если тебе так проще, то да. _\ | /__\ | /__\ | /_ Чрезвычайное положение продлилось еще три дня. В Заковии продолжали разбирать завалы, ООН направила туда комиссию по расследованию причины катастрофы и назначила дату собрания, чтобы решить дальнейшую судьбу страны и ее граждан. Как я понял из новостей, правительственный аппарат Заковии лежал в таких же руинах, как и сам город, проблем было дохуя и еще маленько, а решать их было некому. Заковия была очень маленькой страной, по площади территории и по населению, что-то вроде Косово, наверное, если не меньше. И разрушение их столицы — это, конечно, был фатальный удар по ним. Зато вот Мстителей да и саму Америку журналисты обласкали. Мол, герои, чуть не погибли, эвакуируя жителей района, попавшего в эпицентр катастрофы. Заковия, оказывается, была когда-то союзником Штатов. Ну, как союзником? Пропустила через свои территории американские войска во время военного конфликта, когда они с Сербией, Хорватией и кем-то еще входили в состав Югославии и очень-очень хотели разойтись, а американцы с русскими активно принимали в этом участие. Очевидно, что вклад Заковии в общее дело был меньше, чем никакой, ну, серьезно, какую такую реальную военную помощь она бы могла оказать натовцам? Но сейчас по новостям их участие в тогдашнем конфликте описывалось, как ебать какой подвиг, а Америка, знаете, Америка, она своих не бросает, вот что бы враги про нее ни говорили, но нет, не бросает, и как только Мстители узнали, что в Заковии вот-вот что-то должно произойти, так они сразу все свои дела побросали и кинулись эту самую Заковию спасать. На кадрах были показаны такие картины разрушений, на фоне которых мой перфоманс с вторжением читаури выглядел чмошным недотеррактом. Я тогда, по сути, лишь пару улиц погромил, стекла в пяти-шести небоскребах разбил, перекрытия погнул да асфальт попортил. А тут — кратер на полгорода, дома разрушены до первых этажей, все покрыто белой крошкой, пылью и пеплом и завалено обломками до такой степени, что слава богу, разбор всего этого дерьма не был моей проблемой. По всем этим обломкам ходили спасатели в противогазах или респираторах и формах самых разных стран, бегали собаки-поисковики, журналисты говорили про висящий в воздухе асбест и каменную пыль и про помощь Мстителей при разборе завалов, а Старк или Тор, работающие на руинах, периодически мелькали в кадрах на заднем фоне. Даже как-то завидно стало. Может же кто-то себе позволить. И наверняка даже из мира никого не выгонят и магии никого не лишат, если, конечно, вообще будет кого выгонять и лишать. Из самих Мстителей — ну, кроме Роджерса, естественно — я за все это время видел только русскую или Уилсона. Я не особо интересовался их делами, собственной работы у меня было предостаточно. Людей продолжали привозить: истощенных, обезвоженных, страшно напуганных после нескольких суток, проведенных под завалами, — и на всех на них были следы остаточного шлейфа. Заклинание Велеса в свое время было направлено на то, чтобы люди умудрялись спастись даже при самом неблагоприятном раскладе, но не на то, чтобы при этом они еще и оставались целыми. На шестой день над нами пролетело семь вертолетов. С них не было доставлено ни одного пациента.