В кой-то веки я решаю нести людям мир, любовь и процветание вместо обычных хаоса, ненависти и разрушений, а они еще и сопротивляются. Больной ублюдок «Терминатор»
С этими долбаными Мстителями я совершенно забыл о времени, а потом вдруг внезапно обнаружил, что до Остары осталось меньше двух недель, а воз и ныне там. То есть Крит. В другом измерении. До сих пор. И его возвращение не приближалось. Неделю назад Афина сказала, что базу Гидры они успели практически полностью подготовить, но теперь, когда здание было разрушено вместе с городом, им нужно было искать себе другое место. А возможно, что и готовить другие заклинания, хотя вот об этом думать уже не хотелось. Все-таки составлением основного заклинания занимался я, причем переделал его с египетского, с совершенно незнакомого мне стиля, будучи пьяным и слегка накуренным. В списке вещей, которые могли пойти по хуям и потащить за собой и весь остальной план, мое заклинание шло в лидирующей тройке, если не возглавляло ее. Мысль о том, что я мог бы настолько серьезно проебаться, была, мягко говоря, не самой приятной, так что я надеялся, что олимпийцы все-таки попытаются разобраться, что именно и в какой момент пошло не так, проведут свое собственное расследование или типа того. По крайней мере, Афина говорила о чем-то подобном. В общем, были у меня вопросы, но созваниваться с ней я не стал. Я не знал, прослушивал ли меня Щ.И.Т., когда мы разговаривали с ней в прошлый раз, но был уверен процентов на сто пятьдесят, что сейчас уже точно прослушивают. Потому что каким бы усталым и убитым я не приходил домой, но то, что в квартире кто-то был, я сразу понял. Сначала даже думал поискать что-нибудь, ну там, осмотреть повнимательнее полки, мебель, где обычно в фильмах прячут жучки, стены. Но потом решил, что похер. Зачем портить смертным настроение, они и так уж больно нервные какие-то в последнее время стали. К тому же я уже как-то привык. Но все равно Гидра, по-моему, в этом плане действовала грациознее, ее слежку я тогда не заметил, хотя, конечно, сам круто с ней подставился, реально не ждал подобных ходов от смертных, отвык, расслабился. С Щ.И.Т.ом подобной халатности я себе позволить уже не мог, и собирался соблюдать хотя бы самую элементарную технику безопасности. Пусть даже жить в этой квартире мне оставалось еще совсем недолго. _\ | /__\ | /__\ | /_ — Эх, min kjære, а я ведь говорил, что от этой медицины ничего хорошего ждать не стоит. Вопрос в том, слушал ли ты меня? — он добавил в голос интонации Эндрю Скотта, и в его исполнении это звучало очень смешно. Он сидел за барной стойкой на моей кухне и в одной руке держал рокс с, ну, скорее всего, виски. Со своего места я видел, что бар стоял открытым, но выглядывать, какая именно из бутылок была начата, мне было слишком лень. — Ой, не начинай, — попросил я его, устало потирая глаза. Что ж за жизнь-то такая, даже во сне хочется спать. — Совсем тебя твоя работа уже загоняла, — посочувствовал Эрми. — А вот пошел бы ко мне в бизнес, как я тебе и предлагал, сейчас бы горя не знал. Ни Щ.И.Т.а, ни смертных с миссией. Красота ведь, скажи? — И сидел бы сейчас тоже запертый на Крите, как и вы, — «согласно» покивал я. — Или еще где-то. И правда, красота. — Зато без Щ.И.Т.а, — повторил он. — Но в другом измерении. — Но без Щ.И.Т.а. — Ой, иди нахрен, — махнул я рукой, не видя, о чем тут спорить. Он засмеялся, и я присоединился. Черт, как же было хорошо. Я не могу сказать, что испытывал настолько дикую тоску по Эрми, что мир аж потерял для меня краски, но... здорово, что он был здесь. Даже если только во сне. — Между прочим, мог бы и мне налить, — упрекнул я, кивнув на его стакан. — Как говорит Дио: un momento, — ответил он, мгновенно организовывая и мне выпивку. Я смотрел на бутылку в его руке и в упор не мог вспомнить, чтобы у меня такая была. — Ну что ты, даже не спросишь, как у нас там дела? — А ты не хочешь спросить, как у нас тут дела? — Вы пытались провести ритуал? — предположил он. О, дорогой, ты даже не представляешь. — Но не очень удачно, — сделал он вывод. — Мы почувствовали, что был какой-то магический выброс, но совсем слабенький, вам, скорее всего, защита все заглушила. — Эрми, у нас тут уничтожен город. Эрми впечатленно присвистнул. — Ого... Из-за чего? — Не знаю, — пожал я плечами. — Твои друзья собирались провести ритуал, но не успели, — немного поколебавшись, я все-таки решил поделиться своими подозрениями: — Возможно, заклинания самоинициировались, и... сработали неправильно. — Маловероятно, — тут же отмел он эту мысль. — Такое чувствовалось бы совсем по-другому. Мы тут, знаешь, все чувствуем. Слова Эрми вот совсем не прозвучали для меня убедительно. Он не знал, какие именно были условия для работы на той базе, так что и опираться на его мнение о том, что могло или не могло быть причиной катастрофы, не стоило. Но спорить с ним я не стал, а вместо этого все-таки спросил, не поубивали ли они еще на Крите друг друга. — Да нет, мирно живем, — как-то рассеянно ответил он. — Вот знал бы ты, что тут было в прошлом месяце... — Ты знаешь, что для нас прошел уже год? Эрми, похоже, знал и находил это жутко забавным. — Помнишь, в «Интерестелларе» была планета, на которой один час равнялся десяти годам на Земле? Вот у нас примерно так. Надеюсь, к тому моменту, как здесь пройдет десять лет, ты все-таки немного приблизишься к выполнению своего приговора. Нет, ну какая же сволочь, а. — Если бы ты только знал, как мне не хватало твоей поддержки все это время, — вздохнул я. Эрми тепло улыбнулся на мой сарказм, протянул руку через стол и положил ее мне на плечо. — Ладно тебе, mitt hjerte, мы обязательно выберемся отсюда, — пообещал он, твердо глядя на меня таким взглядом, которым мог бы смотреть Капитан Америка, убеждая какого-нибудь ребенка, что все обязательно будет хорошо. Я ни в чем подобном не нуждался, но все равно было неожиданно прият... — Кто-то ведь должен будет подавать тебе стакан в старости. Ублюдок. — Я не могу возложить такую ответственность на Ярика, — не унимался этот сукин сын, — он, конечно, хороший парень, но нормально выполняет свои обязанности только весной, а старость, она ведь, знаешь, круглый год, тем более, что к смертным она приходит как-то особенно быстро. — На самом деле, я нисколько не скучал по тебе все это время. — А для меня, Локи, каждая минута в разлуке с тобой была мукой, — театрально поведал он. — Даже эти недели показались вечностью, мне страшно подумать, что со мной было бы, если бы я оказался на твоем месте, а ты на моем, этот год был бы для меня просто адом... — О господи, — я уже не выдержал. — Тебе только дай, блядь, тему, ты будешь пиздеть на нее часами. Он снова рассмеялся. — Знаешь, когда мы виделись в последний раз, ты жутко переживал, что тебя вот-вот отправят на эшафот, — вспомнил он, и, господи, это было так давно... Мы сидели в кафе, завтракали, кажется, собирались пойти в Гринвич, обсуждали планы на день... а потом они внезапно подскочили и убежали. Мы даже толком не попрощались друг с другом тогда, были уверены, что увидимся снова через несколько часов. Боги, это было так давно. — Но сейчас ты говоришь, что прошел год, а ты вроде как жив, — продолжил Эрми. — Значит, все обошлось? — В тот раз — да, — кивнул я, покачивая в руке стакан с виски, из которого не сделал еще ни глотка. — Но уверен, что у меня все еще впереди. Так что возможно, тебе повезет, и не придется подавать мне никакие стаканы в старости. — Что значит «повезет»? — возмутился Эрми. — Можешь быть уверен, мой родной, даже когда ты будешь вредным, противным и вечно всем недовольным старикашкой, я все равно буду любить тебя. Я попытался представить себе себя же в старости, и получилось не очень. Вредный, противный, вечно всем недовольный старикашка. Полный разочарований, сожалений и мыслей об упущенных возможностях. Еще и немощный до такой степени, что не могу сам налить себе воды. Да уж, картинка в голове нарисовалась не самая приятная, а ведь, если я не разберусь с приговором, то такое будущее настанет уже через сколько — лет пятьдесят-шестьдесят? Но думать об этом прямо сейчас мне совершенно не хотелось. Достаточно было и того, что эта картинка уже не вызывала у меня такого ужаса, как тогда, в интернатуре, когда она шарахнула меня впервые. — И вот, до чего я докатился, — скорбно вздохнул я, решительно отгоняя мысли об укоротившемся сроке жизни. — Мне снишься ты, признающийся мне в любви. — Ох уж это наше подсознание, — с улыбкой закатил глаза Эрми. — Как ты вообще можешь мне сниться? Вы нашли какую-то лазейку в вашей изоляции? — Локи, ты хоть представляешь, сколько веков мы уже живем с эдемцами и их пространственной магией? Это далеко не первое наше родео. Конечно, раньше мы никогда не оказывались по другую сторону сдвига, но у нас все-таки есть свои козыри. К тому же, я ведь говорил, что мы почувствовали магический выброс? Но все равно будет очень мило, если вы нас как-нибудь отсюда вытащите. Кстати, Клепа передает тебе привет и спрашивает, как ребра. — Замечательно, — коротко ответил я. — А руны? — Замечательно. — Слушай, я к чему спрашиваю. Мы тут недавно сидели с Гефестом, вспоминали Гоибниу. — Кого? — нахмурился я. Имя казалось знакомым, кажется, так звали кого-то из кельтов, но не точно. — Ты их не застал, — махнул рукой Эрми в универсальном движении «не заморачивайся». — Был такой знакомый у Гефа, они однажды... Так, не суть, в общем, у меня тут мысль появилась: а ты не думал заменить себе кости грудной клетки? Бля, Эрми... — Ну, то есть руны, они ведь наложены на кости, да? — продолжал он. — Что если Гефест тебе выкует новые ребра? Я слышал, что смертные делают что-то такое, когда нет возможности срастить кость, по-моему, ты мне об этом и рассказывал. Ну, когда я в первый раз поучаствовал в операции по протезированию, то, конечно, был под впечатлением, но не думал, что Эрми слушал тогда наш с Аском разговор. Я почесал нос. Несколько месяцев назад я уже и сам думал над чем-то таким, но тогда эта идея не показалась мне такой уж заманчивой. Вспомнить бы, почему... — Видишь ли, Эрми, я не уверен, что руны не появятся тогда на других костях, которые не получится заменить и которые очень не хотелось бы ломать в следующей экстремальной ситуации. — Да если бы ты умел говорить «нет» своему брату, то возможно, я в этом, конечно, не уверен, но очень может быть, весьма вероятно ты бы не попал и в предыдущую экстремальную ситуацию. — Я умею говорить ему «нет», — возмутился я. Да я кому угодно умею говорить «нет». И нахуй тоже могу кого угодно послать, у меня проблем с этим вот вообще никогда не было. Ну, а тогда, после Пляски Аладов, ну блин, так сложились звезды. И вообще. Я был пьян. Может, мне и не пить теперь? Нет, вот на такое я точно не собираюсь подписываться. По крайней мере, пока живу в Мидгарде. Не говоря уже о том, что от товарищей Эрми по табору я с куда большей вероятностью огребу проблем. — Ладно, неважно, — быстро закрыл он тему Тора, видимо, почувствовав, как у меня резко пропадает настроение. — Насчет рун на костях... А ты не обращал внимание, они у тебя всегда только на ребрах дислоцируются? — Да, — кивнул я. — Только там. — Так может, они и не переползут на другие кости? — Может, и не переползут, — неуверенно ответил я. — А может, и переползут. — А может, и не на кости, — в тон мне продолжил Эрми. — А может, и не может. Я вздохнул. Предложи Эрми этот вариант года два назад, когда меня кидало из бессильной ярости в тупую апатию и обратно, я бы даже дослушивать его не стал — тут же помчался бы к Гефесту. Я был готов поучаствовать в любой авантюре даже ради призрачного шанса избавиться от рун, и похуй на последствия. Но сейчас у меня на ребрах было полтора десятка «мертвых» рун, и я точно знал, что на оставшихся лежит «противовзломная система», как назвал это блядство Ярик. Сейчас меня не интересовали шансы. Если я собирался что-то сделать, и это напрямую касалось меня, то мне нужны были гарантии. — Не обижайся, но твоя идея вызывает у меня определенный скептицизм, — прямо ответил я. — Даже если руны не переползут на другие кости, они могут появиться на новых ребрах. — Если ребра будет делать Гефест — не появятся, — уверенно заявил Эрми. — Он же Кузнец. Или как мы их теперь называем?.. Творец. А если за дело берется Творец, то все будет работать, как надо. По крайней мере, уж на твоих ребрах никакой посторонней магии не появится, даже если бы на тебя лично Геката какие-нибудь заклинания накладывала, ничего не появится, можешь быть уверен. — И что, ты так уверен, что ваш Гефест станет для меня что-то делать? Насколько я помню, мы с ним даже приятными друг другу знакомыми никогда не были. На самом деле, я с Гефестом и не пересекался-то почти. Однажды мы ходили к нему, когда Бальдру нужно было отремонтировать свои доспехи после очередной ссоры с его подружкой, а тащиться на Нидевеллир было не вариантом. Появись мы на Нидевеллире, об этом почти наверняка уже через час знали бы в Асгарде, а мы тогда часто сваливали из Асгарда, не ставя никого об этом в известность. В общем, кто-то посоветовал нам тогда обратиться к Гефесту за помощью. Помню, что это был довольно угрюмый тип (ну, учитывая все те слухи про похождения его жены, ничего удивительного), что он сначала не хотел нас к себе пускать, но Дио как-то уговорил его нам помочь. Он быстро закончил тогда с доспехами Бальдра, мы перекинулись парой забавных историй, после чего он нас выпроводил (не то, чтобы нам так уж хотелось остаться подольше). В общем, картинка Гефеста, который по доброте душевной отливает мне ребра из золото-титанового сплава, вообще не рисовалась у меня в воображении. — Сделает, если его вдохновить, — весело пожал плечами Эрми. — А возвращение в родное измерение — это очень крутой источник для вдохновения, поверь. О боже, нет, я понимал, что он шутит, но это действительно было нелепо. Народ тут и так работал над возвращением Крита, я лично заклинания, блядь, составлял и место искал, так что подкупать меня не было вообще никакой необходимости. Эрми, скорее всего, это знал, но иногда он бывал таким... Эрми. — Ну даже не знаю, возвращение в наше измерение... — я задумался. — А чем вам так плохо в своем? Стареете медленнее, на работу ходить не надо, Ареса с Афиной у вас там тоже нет. По-моему, не жизнь, а сказка. — Но как мне здесь жить без тебя, Локи, — снова вернулся он к своей любимой теме, и я понимаю, что он меня уже достал и обещаю плеснуть ему свой виски в лицо, если он уже не заткнется нахрен, а он ржет и чуть отодвигается от стола на всякий случай. — Мое се-е-ердце так тоску-у-ует, — начал напевать этот дебил. — О боже. — Ни к чему-у-у мне денег звон. Только младший принц Асга-а-арда меня уте-е-ешит... — Знаешь, у меня все меньше причин вытаскивать вас из другого измерения. — А как же Гефест? — Выглядело очень заманчиво, но вот я сейчас послушал твое пение и подумал: «Да мне и смертным в принципе нормально». — Mitt hjerte, ты разбиваешь мне hjerte, — покачал он головой, трагически кладя руку на грудь. Господи, какой придурок. Как я вообще с ним связался? — Да угомонись ты уже, — в итоге сказал я, решив, что пора заканчивать весь этот ебучий балаган. — Все будет нормально. Мы вас вытащим. По крайней мере, Афина и Геката явно настроены на это. Вся его придурь мгновенно исчезла, и стало как-то отчетливо понятно, что это вот его веселье было более чем напускное. Он продолжал улыбаться, но взгляд у него стал неуверенным. Я очень давно уже не видел Эрми таким. — Все будет нормально, — повторил я тверже. — Ваша пятерка счастливчиков работает над тем, чтобы вас вытащить. — Хорошо, — кивнул он. Потом указал на мой нетронутый стакан с виски. — Попробуй его, думаю, тебе он должен понравиться. Я сделал глоток и довольно кивнул. — Стаканы с чем-нибудь таким и будешь подавать мне в старости. Когда утром я вышел на кухню, мой стакан с виски еще стоял на столе. Бутылка нашлась в баре, и я был уверен, что еще вчера вечером у меня ее не было. _\ | /__\ | /__\ | /_ Привезти специалистов «через пару дней» у Щ.И.Т.а не очень-то вышло, так что я получил прекрасную возможность в полной мере насладиться такой удивительной вещью, как лечение, блядь, суперсолдата. Особенно мне понравился момент, когда к концу своей первой недели пребывания в больнице ему перестали помогать болеутоляющие, а запас более сильных препаратов у нас оказался уже практически исчерпан. Следующий подвоз должен был быть только через пару дней. Роджерс, сжимая зубы, мужественно терпел все превратности судьбы, Капитан, блядь, Америка, но его вымученное «бывало и хуже» вряд ли приблизит его выздоровление, если адреналин вызовет сосудистые спазмы. Самый пиздец естественно пришелся на мое дежурство, и это было о-очень долгое дежурство. Во-первых, ко мне на работу приперся весь из себя загадочный Гел и тут же спросил, бываю ли я вообще дома. Я ответил, что бываю, но редко, недолго и все равно никого к себе не пускаю, потому что за мной следят смертные. — Гидра все еще при деле? — удивился он. — Я думал, они уже окончательно уничтожены. Особенно после смерти Штрукера... — Гидра уничтожена, — согласился я. Наверняка так оно и было. — Но теперь здесь появились ребята из Щ.И.Т.а и заняли ее место. — Они знают, кто ты? — К несчастью. — Я думал, у тебя с ними были какие-то проблемы? — очень осторожно поинтересовался он. — Ну что ты, — улыбнулся я. — Мы с ними просто обожаем друг друга. — Но при этом они следят за тобой? — Ну ты же знаешь этих смертных с их секретными организациями. Им только дай последить за кем-нибудь. Гел без особого интереса перелистнул лежавшие на столе папки с бумагами и внезапно решил уточнить: — Я просто хочу, чтобы ты знал, что даже если ты и правда сдал Гидру, то мне пофиг. Нет, правда, — он поднял на меня взгляд и пожал плечами. — Я даже не знал о них почти ничего, пока их не начали по телеку показывать. В смысле, может, кто-то и расстроился, что их любимое шоу закрыли, но мне абсолютно плевать. Я, уже реально заебавшийся отвечать на этот вопрос, решил просто принять это к сведению: — Окей. Он нервно почесал шею под воротником своего свитера. — И даже если ты сдал базу Мстителям, то и подумаешь. — Я не сдавал базу Мстителям, — твердо ответил я. — К чему это сейчас было? — Эм, ну, — Гел снова начал перелистывать страницы в папках. — Афина тоже думает, что... ну... что ты не сдавал базу... эмм, Мстителям. Время уже приближалось к полуночи, и у меня за спиной была не самая простая рабочая неделя, так что Гелу лучше начать нормально разговаривать или съебаться отсюда. Но я очень спокойно спросил: — А что она тогда думает? — Что это эдемцы, — тихо ответил он. Что. Что? — Она считает, что они решили разрушить Заковию, чтобы не дать нам провести ритуал, — быстро заговорил Гел. — Возможно, они не хотят, чтобы мы возвращали Крит, и Заковия была вроде как предупреждением для нас или типа того. — Эдемцы? — уточнил я. — Решили вас о чем-то предупредить. И уничтожили место для ритуала. Эдемцы. — Сам подумай, кому это еще могло быть выгодно? — совсем разнервничался Гел, продолжая отстаивать эту идею. — Не просто ведь так они отправили Крит в другое измерение, логично, что им не понравилось то, что мы собирались сделать! Логично? Да с каких пор эдемцам вообще есть дело до Мидгарда? Ну, выкинули они этот несчастный Крит в другое измерение и что? Пятьсот лет назад они здесь планировали устроить Апокалипсис и избавиться от смертных подчистую, по сравнению с этим их атака на Крит — так, ненавязчивое напоминание, кто в доме хозяин! Они и раньше с местными пантеонами бодались, разные истории были и заканчивались всегда одинаково: пошипят друг на друга, помахают мечами или копьями, покидаются немного спецэффектами, да и разойдутся. Так и сейчас. Не знаю, что они там могли не поделить с Эрми, блядь, это же Эрми, но если бы даже мы вернули Крит буквально на следующий день после их ухода, уверен, они бы и внимания не обратили. А олимпийцы тут начинают строить какие-то параноидные гипотезы, что эдемцы, блядь, внезапно проявили просто дохуя заинтересованности в том, чтобы помешать бедным несчастным оставшимся богам вернуть свой пантеон! Да если бы эдемцам этот Крит проклятый был так принципиален, то почему они просто не подождали, пока греки собрались бы на базе перед ритуалом, и не накрыли и их вместе с базой? Не говоря уже о том, что... — Как они вообще нашли бы ту базу, вы же специально накладывали на нее защиту? По крайней мере, я точно помнил, что Геката тогда вплетала маскировочные от эдемцев заклинания в основную защиту. Не то, чтобы это было необходимо — эдемцы жили в другом измерении, наверняка с другими временными потоками и магическими законами, но мы тогда решили, что лучше перебдеть. Гел снова пожал плечами. Дичь какая-то. — Я так понимаю, что все ваши планы на Остару теперь отменяются, — подвел я итог. — Даже если бы Афина все еще и собиралась провести ритуал, у нас нет помещения. А ты помнишь, как сложно было найти его в прошлый раз. Заброшенных зданий в Европе полно, но подходящих... «Даже если бы все еще собиралась». Понятно. Только прошлой ночью я сказал Эрми, что оставшиеся в нашем измерении греки работают над возвращением Крита, и сглазил. — Возможно, мы вернемся к этой идее... ну знаешь... через пару лет? — вслух подумал Гел. — Может, и магический фон к тому времени наладится? Но пространственные аномалии не исчезают сами по себе и не имеют привычку со временем уменьшаться. Они накапливают энергию, а потом в какой-то момент — бум! — и у вас нет Атлантиды. — А эта теория Афины, про эдемцев, она хоть на чем-то основана? — спросил я. — Вы провели расследование и что-то все-таки узнали? — Не знаю, Локи, — совсем потерянно ответил Гел. — Арес был там, даже в кратер спускался... Ты видел, какой там кратер? — В новостях. — О-о. Поверь, вживую он куда внушительнее. Производит впечатление... И вот, Арес спускался в кратер, сказал, что там было какое-то сражение. Что это было поле боя. — И кто с кем дрался? — не понял я. — Мстители с эдемцами? Я попытался представить себе Мстителей в антураже какого-нибудь библейского сюжета. Что было довольно непростым фокусом, учитывая то, что Библию я так и не прочел, а несколько сюжетов знал разве что из фильмов. Ну, еще из собственного жизненного опыта, но это не считается. — Вряд ли, — хмыкнул Гел. — Но... Арес услышал в памяти земли одно имя. Может, тебе оно о чем-то говорит? Альтрон. Я порылся в памяти, но так и не придумал, что это имя должно мне говорить. — Что-то из «Трансформеров»? — Не думаю, Арес услышал это имя в памяти поля боя, — мотнул головой Гел, а потом внезапно добавил: — На самом деле, даже хорошо, что здесь Тор. Пока он тут, Арес будет держаться от тебя подальше. Боги, а это-то тут еще причем? Что Аресу со мной делить? Он метит на мою должность в хирургии? Провал Гидры задел его за живое, и теперь он хочет получить от меня сатисфакцию? Что вообще у них там происходит... Впрочем, выяснить подробности я уже не успел, потому что, во-вторых, последний из имевшихся у меня анальгетиков, на который еще оставалась надежда, перестал помогать Роджерсу еще до того, как закончился рабочий день, и после полуночи Капитану стало совсем хуево. После ухода Гела остаток ночи я занимался тем, что комбинировал и интуитивно корректировал под него препараты, пока он, находясь в полубредовом от боли состоянии, то отрубался, то просил не ампутировать ему ногу, то называл меня Баки или Пегги или еще какими-то именами, созвучными с моим, в общем, к утру я затрахался до такой степени, что мысль о скорой передаче этого злосчастного горе-героя Щ.И.Т.у даже вызывала у меня некоторый прилив, ну, не восторга, наверное, у меня сил не было на восторг, но отвлекала от желания кого-нибудь убить. У Щ.И.Т.а-то наверняка есть подходящие лекарства, так что дальше они сами со всем разберутся. Что же касалось Афины и ее идеи, то да, стоило признать, что логика в ее теории присутствовала, но этого было недостаточно. Зачем эдемцам устраивать такую многоходовочку, да еще и с привлечением смертных, когда опять же можно было просто дождаться, пока греки соберутся на базе перед ритуалом, и накрыть всех сразу? Эдемцы вели себя в Мидгарде как полноправные хозяева, с чего бы им вдруг переходить на тонкие намеки для выражения своей воли? Я был уже более-менее проснувшимся, когда вошел в конференц-зал, поздоровался с Димитром, главврачом господином Талевым, больничным юристом и с естественно присутствовавшим здесь, потому что куда же без него, агентом Коулсоном, а уже они представили меня американским специалистам. Трое смертных, двое из них — черный и белый, были примерно одного возраста, на который выглядел и Аск, третий — наверное, был ровесником Борислава, пятьдесят пять-шестьдесят, хотя, возможно, седые волосы накидывали ему пару лет. Мы пожали друг другу руки через стол, и уже по одним рукопожатиям — спокойным, уверенным — стало понятно, что они не знают, кто я. Принимают меня за обычного врача в обычной больнице для обычных смертных. Никакой нервотрепки, никаких «о господи, мы находимся в одной комнате с террористом и экстремистом, который взрывал машины и вырывал людям глаза!» или еще что-нибудь вроде этого, нет, ничего подобного. Мы расселись по местам и начали переговоры. Я описал состояние Роджерса, когда его привезли в больницу, перечислил принятые нами с Тодором решения и основания для них, а также выбранный нами курс лечения. Они позадавали вопросы, покивали на мои ответы, что-то себе отметили, в целом, их, вроде, все устроило, после чего Коулсон передал нашему юристу какие-то бумаги, тот быстро проглядел их, но чисто так, для проформы, он уже явно был знаком с этими документами, добавил к ним еще несколько листов и пододвинул к нам с Димитром. Врачи от Щ.И.Т.а тоже получили по стопке бумаг. Я полистал свой экземпляр. Договор о передаче пациента, подписка о неразглашении, еще какая-то лабуда. На английском и болгарском. Как мило. Я пробежался глазами по внутрищитовским документам, сравнил текст на обоих языках и так уж и быть, согласился ничего не разглашать и предоставить исчерпывающую информацию о моем «контакте с действующими агентами». Потом взялся за договор о передаче пациента, прочел и его, но все казалось мне более-менее логичным и скорее всего стандартизированным. В кабинете стояла гнетущая тишина, нарушаемая только скрипом ручек по бумаге. Глаза у меня начали слипаться еще на первых строчках, хотелось поскорее поставить свои подписи вслепую и ехать домой отсыпаться. — Так как вы собираетесь решать проблему с удлинением конечности, если не секрет? — спросил я, просто чтобы перебить тишину. На ответ я особо не надеялся, так что немного удивился, когда седоволосый врач отвлекся от чтения своего документа и ответил: — Нужно будет поговорить с пациентом, конечно, но думаю, подождем пока закончится процесс восстановления после реплантации, а потом — аппарат Илизарова или штифты. Посмотрим по ситуации. У меня рука замерла в воздухе: — Подождете чего? _\ | /__\ | /__\ | /_ ... И да начнется срач. — Вы совсем с ума сошли, молодой человек?! — возмущался седой врач, гневно поблескивая на меня своими очками. — Это совершенно необоснованный риск!.. — поддерживал его афроамериканец. — Не говоря уже о чрезмерной нагрузке на ногу!.. — вставил третий, с более европейской внешностью. — Зато если он вообще перестанет ходить, то любой риск сразу пропадет! — согласился я. — Вы возмутительно преувеличиваете! — взмахнул рукой седой. — К тому же, именно в вашем предложении куда выше риск того, что он перестанет ходить, — добавил афроамериканец. — Правда? — усмехнулся я. — Давайте посчитаем, — и я начал загибать пальцы. — На восстановление после реплантации стопы уходит сколько? Два года? Но он же Капитан Америка, допустим, год. Это раз. Укорочение его ноги на данный момент составляет сорок шесть миллиметров — это два. За год при разнице в длине четыре с половиной сантиметра вы убьете ему сустав... — Да, деформации будут, — вступился третий американец, и от его голоса у меня начался противный стук в виске, — но при постоянном наблюдении ущерб от них можно свести к минимуму. И тогда это уже будет вопрос лишь нескольких операций. — А потом еще год на восстановление. — А вы предлагаете начать уже сейчас? — продолжил седой. — Даже новейшая конструкционная версия аппарата Илизарова весит почти килограмм, и я повторю слова коллеги: да, это чрезмерная нагрузка на только что прооперированную ногу! Ну, это вообще не аргумент. — Можно использовать штифты, — пожал я плечами. — Они дадут дополнительную опору для ноги и прекрасно работают до пяти сантиметров. Как раз уложитесь. Седой американец возмущенно покачал головой и как-то так отклонился в сторону, что льющийся сквозь окна солнечный свет упал мне прямо на лицо. А яркий утренний солнечный свет — одна из самых раздражающих вещей после бессонной ночи. Я машинально сощурился, и это было ошибкой. Стоило мне закрыть глаза, как я понял, что открывать их уже не хочу. — Но это повышает риск возникновения контрактуры и смещений, что вряд ли ускорит заживление реплантации! — возразил врач. Да блядь. Как же я хочу спать. — Хорошо, вы правы, — кивнул я, устало потирая слипающиеся глаза. — Штифты или Илизаров — это действительно рискованно. Пропишем ему глюкозу. Американцы удивленно воззрились на меня. — Зачем ему глюкоза? — Она вкусная, не вызывает ни контрактуры, ни смещений. Никаких рисков. Американцы ошарашенно уставились на меня, а я краем глаза заметил, как Димитр с главврачом кусают губы и сдерживают смешки. — Ему в любом случае придется удлинять ногу, — я еле держал себя в рамках приличия. — Вопрос только в том, собираетесь ли вы делать это сейчас или через год, когда придется разбираться еще и с компенсирующими механизмами? Секунд на десять в комнате воцарилось молчание. Я уже понадеялся, что пробудил в них немного разума, но седой врач снова покачал головой. — Спешить здесь совершенно некуда. — Он едва будет справляться с обычными бытовыми задачами. — Главное, что он будет ходить! — вступился белый американец. — Но ему-то нужно бегать! — Послушайте, — седой врач снял очки и начал протирать их, заговорив при этом примиряющим голосом, — я понимаю ваши фанатские чувства... О господи!.. — Да причем здесь фанатские чувства? Я лишь хочу сделать свою работу! — Нет, вы предлагаете какую-то авантюру! Да в конце-то концов! Блядь. Какого хуя вообще, мне что, больше всех здесь нужно, что ли? Мы говорим про ебучего Капитана Америку, командира этих ебучих Мстителей. Ну, знаете, тех самых Мстителей, из-за которых я вместо того, чтобы сидеть себе спокойно в тюрьме в Асгарде (откуда я наверняка мог бы уже давным-давно спокойно сбежать), страдаю херней в их ебучем Мидгарде, лишенный магии и бессмертия, и знаете что? Идите нахуй, господа, вот что. И своих древних греков с собой заберите. Я вам тут, блядь, кто, какой-то суперинициативный супергерой? Хотите лечить своего Капитана хуем об косяк — лечите. Не хотите возвращать свой пантеон — не возвращайте. Фанатские чувства, блядь. Ага, блядь. Я вообще первый и самый главный фанат Капитана Америки. Даже комиксы читал. Всю ночь сегодня в его палату бегал. Сижу вон, еле сдерживаюсь, чтобы в обморок не упасть. От фанатских восторгов естественно, блядь. Я пододвинул к себе договор о передаче пациента и начал быстро заполнять его. — Ладно, — кивнул я, ставя внизу подпись, расшифровку и дату и перелистывая страницу. — В конце концов, он гордость вашей нации, так что сами его и калечьте. Мне оставалось поставить подпись еще в паре мест, когда дверь за моей спиной с грохотом распахнулась. Я повернулся. Передо мной стояло несколько новых агентов Щ.И.Т.а и возглавлявший их директор Фьюри. _\ | /__\ | /__\ | /_Я буду вашим великодушным светом надежды "Совершенный Железный человек" #002
Блядь, надо было все-таки перекурить перед утренней встречей. — Итак, — Фьюри разблокировал свой планшет и начал просматривать по нему файл. — Эмиль Боев. 28 лет. Родился... О, у тебя день рождения на следующей неделе. Планируешь навестить родителей в Констанце? — Разумеется, — пожал я плечами. — Родители — это святое. Фьюри продолжал зачитывать: — Учился в Бухарестском университете медицины и фармации «Кэрол Давила», с 2012-ого переведен по обмену в Софийский медицинский. С 2013-ого работаешь в хирургическом центре... бла-бла-бла... — Фьюри оторвался от планшета, и взглянул на меня, откинувшись на спинку стула. — Почему именно София? — Люблю греческие имена. — Эмиль — это тоже греческое имя? — Без понятия. Фьюри взглянул еще на что-то на своем планшете. — Ты действительно работаешь за такую зарплату? У нас в некоторых тюрьмах заключенные получают ненамного меньше. Хах, учитывая то, что я был еще по сути начинающим специалистом, но на свою зарплату мог позволить себе снимать квартиру недалеко от работы и покупать мебель и электронику в средне-ценовом сегменте, то либо Фьюри был слишком хорошего мнения о курсе доллара, либо пытался меня подначить. Детский сад. Я возмущенно нахмурился. — Вообще-то на эти деньги я содержу еще и жену, ребенка и престарелых родителей! — Нет у тебя ни жены, ни ребенка, а у твоих «престарелых» родителей дела обстоят куда лучше, чем у тебя, — жестко прервал мои стенания Фьюри. — А вы знаете, как сделать по-настоящему больно, — восхитился я, но Фьюри этого совсем не оценил. — Значит, так, — он выпрямился на стуле, сложив руки на столе, и впился в меня угрюмым взглядом своего одинокого угрюмого глаза. — Документы у тебя, конечно, отличные, как и подобает Богу Обмана. Да что ты знаешь, что там подобает Богу Обмана? А то, что документы хорошие, так естественно, Бог Мошенничества все-таки делал. Ну, покровитель мошенников. Неважно. — Но ситуация у тебя не самая завидная, — продолжил он. — Неужели. Он коротко перестукнул пальцами по столу. — Предлагаю тебе сэкономить нам всем время и самому рассказать, что произошло в Заковии. Так. Ну, началось. А ведь так хотелось неделю назад поверить Мстителям, когда они сказали, что ни в чем меня не обвиняют, что сами лучше меня все знают, Старк сам же, кстати, и сказал! За Коулсона потом еще извинялся. Ну, ясно-понятно тут все. А про Заковию я вам чего только ни могу рассказать. Про защитные чары, про магически укрепленную базу Гидры, про смещение измерений на Крите и почти подготовленный магический коридор между двумя этими объектами. Вы конкретнее вопросы задавайте, конкретнее. — Ну, насколько мне известно, много чего. Вас какие временные рамки интересуют? Когда она еще входила в состав Югославии или уже после провозглашения независимости? — Видимо, не сэкономишь. Честно говоря, время у меня, конечно, было, но тратить его на Фьюри мне категорически не хотелось. Роджерс и так мне сегодня ночью все нервы измотал, а потом еще и наша беседа с американскими врачами последние силы выжала. Я умираю хочу спать. И мне кажется, по мне это прекрасно видно. — Если вы намекаете на катастрофу, из-за которой у нас тут чрезвычайное положение, то я понятия не имею, что там произошло, — сощурился я. — Знаю только то, что рассказывали в новостях. — И ты ожидаешь, что я в это поверю? — Не знаю, — пожал я плечами. — Это моя проблема? — Очень скоро станет, — выражение его лица мгновенно посуровело. — Похоже, ты вообще не осознаешь, в каком положении находишься. — Сидячем? — О да, и в моей власти продлить его надолго. Во всех смыслах. Так что лучше начинай рассказывать сам! — Так спрашивайте! Я открытая книга, — сдержать веселье на этих словах было невозможно, но внезапно я понял, что неосознанно начинаю принимать пассивно-оборонительную позу. Еще чего не хватало! Я откинулся на спинку стула, расправил и опустил плечи, разложил руки на подлокотниках. Максимально расслабил мышцы лица, пока моя псевдо-благожелательная усмешка не разгладилась до вежливой улыбки. Я вам не враг, и не надо на меня нападать. Наблюдавший за мной Фьюри изучающе сощурился. — Вот как обстоят дела сейчас, — начал он рассказывать, даже смягчив свой голос. — На границе между Болгарией и Заковией была обнаружена база Гидры. На которой проводились незаконные эксперименты над людьми. С использованием неизвестного артефакта, который один языческий божок пару лет назад принес на нашу планету. И вот в Заковии, прямо на той базе Гидры, случается катастрофа, город обращается в руины, сотни погибших. Мстителям еле удается остановить происходящее до того, как дело доходит до угрозы мирового уровня. И я невольно вспомнил того самого языческого божка, который и принес в наш мир свой артефакт, да еще и пытался нас захватить, и которого Мстители в свое время еле успели остановить до того, как та угроза достигла мирового уровня. И представь себе, каково же было мое удивление, когда я узнал, что этот самый языческий божок проживает буквально в соседнем городе. Работает, снимает квартиру, выплачивает какой-то кредит. Спокойно передвигается по миру. Абсолютно ничем не ограничен в своих действиях. Я пораженно покивал. — Восхитительное совпадение. — Я тоже был им немало поражен, — доверительно сообщил он мне. — И что же вы решили предпринять в таком случае? Отправите этого божка посидеть в стеклянной клетке на девятикилометровой высоте? — Неужели у меня могут быть хоть какие-то основания полагать, что этот во всех отношениях приятный парень, микрохирург, между прочим, может быть как-то причастен к катастрофе в Заковии? — удивился Фьюри. — Очевидно, что это не более чем досадное недоразумение. А я, видимо, полный идиот. — Ну, зачем же столько самокритики? — даже как-то посочувствовал я. — Рад, что тебе весело, — холодно продолжил он, видя, что моя реакция на его слова довольно далека от испуганной. — Тебе не было бы так весело, если бы я сразу отправил тебя в тюрьму строгого режима. Насколько я понял из беседы с твоим возлюбленным братом, у тебя сейчас нет твоих божественных сил, да и когда они были, мы нашли на тебя контрмеры. Теперь ты всего лишь обычный человек — такой же муравей под чьими-то сапогами. — До сих пор помните нашу первую ночь? — улыбнулся я. — Я польщен. Фьюри смерил меня долгим-долгим взглядом. — Юмор Старка что, передается по воздуху? — Как коронавирус. Н-да, ситуация, конечно, сложилась не огонь. Убедить Фьюри в том, что я не имел отношения к их катастрофе, мне вряд ли удастся. Хоть Старк и сказал неделю назад, что они были точно уверены в моей непричастности, но мало ли что он мог сказать, учитывая то, в каком они все были состоянии. Они хотели узнать про Роджерса и были готовы убедить меня в чем угодно, лишь бы беседа не перетекла в выяснение отношений. К тому же они тупо могли еще и сами толком ничего не знать и не успеть связать факты. У Фьюри таких проблем не было. Он приезжает в Заковию, узнает, что здесь случился Апокалипсис, а потом выясняет, что в соседнем городе живу я. Все очевидно. Странно, что он вообще решил со мной поговорить. При этом я и сам до сих пор толком не знал, что именно стряслось в Заковии и какую роль в этом сыграл творившийся там на протяжении последнего месяца магический бардак. Греки напитали базу Гидры мощной магией и наложили на целую область масштабное защитное заклинание, от разрушения которого там вполне могли появиться какие-нибудь магические аномалии, и это вдобавок к уже имеющейся у нас огромной аномалии на месте Крита. Причем сами греки, судя по тому, что рассказал мне этой ночью Гел, не собирались ни в чем разбираться, да еще и Арес какие-то претензии ко мне имел. И как бы буквально ни в чем из этого не стоило признаваться Мстителям. Так что в разговоре с Фьюри мне оставалось только уходить в глухую несознанку, а это, к сожалению, было не самым убедительным способом ведения беседы. Директор, видимо, понял, что я готовлюсь начать вешать ему маловерибельную хуйню на уши, и решил это сразу пресечь. — Когда ты появился в прошлый раз, — его голос становился все более угрожающим, — в небе над Лондоном красовалось восемь порталов, а какой-то бледнолицый урод в очередной раз пытался уничтожить наш мир! Бедный Мидгард. Они теперь в каждом иномирном явлении, видимо, видят угрозу для своей планеты. — Потом стоило нам упустить тебя, и буквально через день начала свою активность Гидра. Гидра, которая считалась уничтоженной семьдесят лет назад! Теперь — кратер на месте Заковии, а рядом снова ты! Вижу, что ты действительно Бог Хаоса, потому что столько хаоса в мою жизнь еще никто не вносил! Блядь, ну в другой ситуации я бы мог даже гордиться собой, а сейчас как-то... В итоге решаю начать с чего-то безопасного. — Ну, во-первых, не бледнолицый урод, а темный эльф. Обойдемся без расизма. Фьюри хмыкнул и снова откинулся в своем кресле, не сводя с меня недоброго взгляда. — Во-вторых, — и тут меня понесло, — это просто пиздец. Серьезно. Я думал, что у меня в вашем мире жизнь — говно, но вас она, похоже, конкретно поимела за этот год. Судя по выражению его лица, это было не очень удачным началом. Или наоборот — очень. Как посмотреть. — В любом случае, директор... Вас вообще еще можно называть директором? Я слышал, ваша организация распалась. — Ради тебя мы собрались снова, как видишь. — Замечательно, — кивнул я и продолжил, стараясь говорить негромко и не слишком быстро. — Люблю сводить людей. Так вот, дорогой директор. При всей моей, к сожалению, безответной любви к друзьям моего дражайшего брата, всей вашей организации и к вам в частности, должен признаться... и поверьте, у меня разрывается сердце от необходимости говорить вам это, но, тем не менее, вынужден сказать сам, что я и близко не уделил столько внимания внесению в вашу жизнь хаоса, сколько вы мне приписываете. Понимаю, вам так же больно это слышать, как и мне больно об этом говорить. Может сложиться впечатление, что я совсем забыл о вас, потерял к вам интерес после наших выходных в Нью-Йорке, но это, конечно, не так. Может быть, позже, через много-много лет, если я верну себе магию, и мне не придется больше работать в больнице в Софии, за зарплату на уровне заключенных в Америке, да еще и содержать на нее жену, ребенка и престарелых родителей, тогда, возможно, ничего не буду обещать, но я постараюсь вернуться к... Чем вы там думаете, я занимаюсь в свободное время? Разрушаю Нью-Йорки или Лондоны, или Заковии? Ну, к чему-то вроде этого. Фьюри смотрел на меня с таким выражением, словно не понимал, как вообще должен реагировать на вот это вот все: мое признание в любви и заверения, что при первой же возможности я обязательно вернусь к попыткам разрушить Мидгард, раз уж сам он, Фьюри, подсознательно этого так желает. — Но в этот раз к разрушению Заковии я не имею никакого отношения, — устало закончил я. — И знаю я только то, что рассказали журналисты в новостях. — Хорошо, допустим, — наконец-то принял директор такой ответ. — Опиши подробно все, что ты делал в тот вечер. Бо-о-оги. Я начал рассказывать. Он слушал, пристально глядя на меня. Не мигая. — Операцию описывать подробно? — Мне больше интересно вот что, — он сложил руки на столе. — Мы обсудили ситуацию со своими специалистами, и все они сошлись на том, что показаний против реплантации ноги было больше, чем в ее пользу. Почему ты решил провести операцию? Блядь, из мести, очевидно. План у меня такой злоебучий. Чтобы Капитан подольше жил, и подольше мучился. Вдруг я однажды все-таки решу вернуться и доразрушать Нью-Йорк, а Роджерс что, будет в это время спокойно сидеть на крылечке какого-нибудь домика, попивать чаечек и посматривать на океан? С хрена ли ему такое счастье? — Не знаю, с какими специалистами вы уже говорили, но с моей точки зрения, ситуация обстояла совершенно наоборот. Не провести операцию было бы преступлением. — Это было как-то связано с твоим приговором? — он искривил губы в подобии улыбки. — Конечно. В нем, кажется, даже строчка есть отдельная: «Возлюби ближнего своего» или что-то вроде этого. Все времени не найду до конца дочитать. — И все-таки, почему? Я понял, что на сегодня я уже заканчиваюсь: — Вы выбрали довольно завуалированный способ сказать «спасибо». Он усмехнулся: — Не вижу смысла говорить «спасибо» тебе. Если дело в приговоре, то благодарить стоит вашего верховного асгардского лидера. — Вот так всегда, — разочарованно вздохнул я. — Сначала спасаешь этих пациентов, а они потом благодарят всяких богов. Ну да, ну да, пошли мы, хирурги, нахер. — О, прости, я, кажется, задел тебя за живое? — саркастично усмехнулся он уголком губ. — Да я уже привык, — отмахнулся я. — Знаете, директор, что-то мне подсказывает, что вы понятия не имеете, чего вы от меня хотите и что со мной делать. Давайте поступим вот как: мы сейчас возвращаемся в конференц-зал, я подписываю бумаги и передаю вашего Роджерса вашим так называемым специалистам. Дальше его лечением займутся они, все будут довольны, а сам я пока вернусь домой по адресу, который, я уверен, вам уже известен, и отосплюсь. Когда вы закончите разбираться с вашими проблемами и примете какое-то решение, вы мне его как-нибудь сообщите. Я теперь заперт в вашем мире, так что никуда от вас не денусь. — Да, Тор в прошлый раз говорил нам примерно то же самое. А потом ты исчез прямо из двора МИ5 во всполохах огня. — О, и как Тор к этому отнесся? — Меня не интересует, как к этому отнесся Тор, или ваш царь, или кто-либо еще, кто бродил в тот день по зданию Британской службы безопасности. Запомни хорошенько: за тобой уже сейчас ведется настолько пристальное наблюдение, что у бен Ладена развился бы комплекс неполноценности. И если хоть что-то в твоем поведении, хоть малейшая деталь покажется мне достаточным поводом, ты тут же будешь нейтрализован. И сразу отвечу на твой вопрос: «нейтрализован» у нас может означать все что угодно, от простого сопровождения в тюрьму до стрельбы на поражение. Заодно и проверим, насколько вы бессмертны против прямого в голову. Единственная причина, почему я не арестовываю тебя сейчас, заключается в том, что от тебя-врача действительно больше пользы, чем от заключенного. А теперь идем. По моим ощущениям наша беседа с Фьюри длилась не больше получаса, но когда мы подошли к стеклянным дверям конференц-зала, все выглядели уже измаявшимися. Врачи Щ.И.Т.а и наш главврач нервно мерили комнату по разные стороны стола, Димитра видно не было, а агент Коулсон с юристом сидели на своих местах, сохраняя полное спокойствие. Перед тем, как войти, Фьюри внезапно остановился и повернулся ко мне. — Вот как мы поступим. Мы сейчас войдем, и я скажу, что твои аргументы по поводу лечения Роджерса показались мне убедительными, так что ты присоединишься к команде наших врачей. А ты будешь улыбаться, благодарно на меня смотреть и молчать. Я почувствовал, как против воли начинаю улыбаться. — Насколько благодарно от одного до десяти, где единица — это «спасибо, но все равно иди нахуй», а десять... — И молчать, — повторил он. — Вы же понимаете, что только сам Роджерс сможет принять решение о своем лечении? — Локи, — Фьюри посмотрел на меня. — Поставь моего парня на ноги. И тогда, если тебе понадобится наше содействие в вопросе твоего приговора, то, может, ты его даже получишь, — он положил руку на ручку двери и угрожающе понизил голос. — Но если ты хоть чем-то навредишь Роджерсу — твой приговор тут же станет наименьшей из твоих проблем. И на этой товарищеской ноте мы вошли. _\ | /__\ | /__\ | /_ Позже, уже после разговора с Фьюри и чуть не начавшейся ругани с врачами Щ.И.Т.а, после возвращения домой и душа я впервые за много месяцев решил проверить свои руны. Их почти на десяток стало меньше.