Будь как дома Путник, я ни в чём не откажу, Я ни в чём не откажу, я ни в чём не откажу, Множество историй коль желаешь расскажу, Коль желаешь расскажу, коль желаешь расскажу. Король и Шут - «Лесник»
А вообще, если посмотреть со стороны, абстрагировавшись от ситуации, то нельзя не признать ее охуенную иронию. Вот что-что, а чувство юмора у Одина все-таки есть. Я вырос среди народа, в культурном коде которого была прописана ненависть к йотунам, и внезапно выясняется, что я и сам йотун. Блядь, произойди это все с кем-нибудь другим, это стало бы моей любимой историей на ближайшую сотню лет. Черт, да будь я в другом настроении, когда это выяснил, я бы ржал на весь Иггдрасиль, наверное. А потом спустился бы в Мидгард бухать. Жаль, что в тот момент я не был в другом настроении. Скольких проблем я избежал бы... Впрочем, сейчас был неподходящий момент для рефлексии, да мне и не хотелось давать ход этим мыслям. Пользы от них не было, удовольствия тоже, ну и нахер я тогда буду об этом размышлять? К тому же столько всего произошло за эти несколько лет, что Биврест вспоминался чем-то очень далеким, будто случился с кем-то другим, а не со мной. Честно говоря, я представления не имел, рассказал ли Тор смертным, до чего вообще все тогда дошло, но мы оба со Старком знали, чем должна была закончиться история с коронацией. — ...Один, естественно, не обрадовался такому вниманию. Он-то, наверное, вообще хотел, чтобы все по-тихому прошло, а тут такой скандал, да и было бы с кем — с Йотунхеймом. Как отвлекающий маневр, конечно, сработало неплохо, но в остальном... А Один тогда и сам уже весь на нервах был, бедное его Величество. Он бы, может, просто поорал бы поорал и успокоился бы. По крайней мере, я думал, что так и будет. Но Тор... ну, ты же знаешь Тора. Он был очень сильно не согласен с отцом, еще и коронацию ему сорвали, вообще пиздец. В общем, выбесил он отца за пять минут, ну тот и изгнал его нахер. То есть в Мидгард. А про добытый компромат уже никто и не вспомнил. Смертный рассеянно водил взглядом по домам, мимо которых мы проходили, то ли слушающий меня, то ли думающий о чем-то своем. Я был уверен во втором варианте, так что даже удивился, когда он спросил: — И что, вы его так и не использовали? — В тот момент было уже не до Ванахейма, — непринужденно покачал я головой. — Потом я некоторое время не следил за ситуацией, но, вроде, того лорда в итоге все равно лишили титула. — За что? — Думаешь, было не за что? Старк хмыкнул. — Во всем, что ты мне сейчас рассказал, есть хоть тридцать процентов правды? Ну, знаете ли, на такой вопрос и оскорбиться недолго. — Обижаешь, Старк. И десяти не наберется. Он рассмеялся, а я указал налево, на одну из главных достопримечательностей города — Храм Александра Невского. Огромное облицованное мрамором здание стояло посреди площади, которую днем было почти невозможно перейти из-за машин. Даже сейчас движение здесь было довольно живеньким, и лично я бы пошел дальше, но Старку внезапно стало любопытно. На самом деле я понятия не имел, зачем я здесь находился. Было очевидно, что Старк являлся центром всего их командного горя, и если того, что я наслушался от Роджерса и Тора и в каком-то смысле от Уилсона, уже было немного избыточно эмоционально для меня, то со Старком все должно было быть еще сложнее. К тому же еще и Тор прямо просил меня держаться от всего этого подальше, а надо быть полным имбицилом, чтобы игнорировать такую инсайдерскую информацию, но блядь. В комнате явно находился слон, которого все старательно игнорировали, а может даже, их было несколько, а я с детства терпеть не могу быть единственным, кто не знает, в чем дело. Так что да, мне тоже было любопытно, поэтому мы направились к светофору. Само здание представляло собой какую-то мешанину из арочных проемов, зеленых и золотых куполов и карнизов. Стены были белыми, и в отраженном свете вечерней подсветки Храм весь будто светился. Я невольно вспомнил, как стоял перед ним, выкинутый Биврестом и полунеадекватный, и смотрел на Храм, а его архитектурный стиль был настолько далек от того, что я привык видеть в Асгарде, что я вообще перестал понимать, что происходит и где я. Наверное, есть в этом что-то символичное, когда именно христианский храм ассоциируется у тебя с ощущением тотального поражения и абсолютной потерянности. Впрочем, было глупо придавать какому-то месту столько значения. А Старк сказал, что, кажется, видел его в каком-то фильме, но это не точно, и молчал, пока мы шли к главному входу. Он решил поставить эксперимент. Смогу ли я зайти на святую землю. Мы поднялись на крыльцо, подергали ручку двери (в это время Храм был уже закрыт), и я даже немного попрыгал на месте. — Доволен? — спросил я, показывая руки, на которых даже ожога не появилось. — Нет, — Старк выглядел немного разочарованным. — Я ожидал, что у тебя закатятся глаза, изо рта повалит дым, и тебя начнет корежить в агонии. — Какой добрый смертный, — восхитился я, доставая сигареты и закуривая. — Когда буду убивать всех, кто добрее меня, тебя, пожалуй, обойду сторонкой. — Запомни эту мысль, — серьезно кивнул он. — Не хочу читать тебе морали, но ты уверен, что это — самое подходящее место для курения? — Не стоит нарушать традиции, Старк, — ответил я, с наслаждением затягиваясь. — Особенно, когда они связаны с приятными воспоминаниями. — Какими же? — тут же на автомате спросил он. — Как меня однажды пытались сжечь на костре. — Видимо, не очень успешно, — голос Старка звучал немного отрешенно, пока сам он рассеянно водил взглядом по площади. — К нашему всеобщему счастью. Пока я курил, он безучастно осматривал площадь, буквально на глазах погружаясь в свои мысли, но потом будто встряхнулся и повернулся ко мне. — Расскажи? — О нет, — быстро отказался я. — Не собираюсь испытывать твои религиозные чувства. В его глазах блеснул интерес. — Поверь, там нечего испытывать. — Совсем? — удивился я. — Совсем. — Ты же работаешь в одной команде с Богом Грома. — О, вы с Тором можете называть себя, как хотите, — нахально ухмыльнулся он, засовывая руки в карманы. — Богами, ангелами, феями. Кто я такой, чтобы мешать вашей самоидентификации? Так за что тебя пытались сжечь? Н-да-а-а, наглость, конечно, парадоксальная. Как Тор это только выдерживает? Совсем смертные с ним расслабились, никакого, даже минимального почета. Я, конечно, уже ничего особенного не жду ни от жизни, ни от Мидгарда, ни тем более от жизни в Мидгарде, но это уже, блин, совсем. — Ты просишь меня рассказать тебе байку, но ты просишь без уважения, — недовольно ответил я, под смех Старка туша окурок о кованую ручку двери с внутренней стороны («Какой милый внезапный порыв вандализма»). Мы спустились со ступенек, и я направился дальше к центру города. Как ни странно, но в истории с попытками сжечь меня на костре не было совершенно ничего интересного. Ну, с моей точки зрения. У меня был тогда такой период. Мне нравилось доебываться до разных проповедников разных религий. Я от этого получал какое-то неописуемое удовольствие. И вот однажды мы с двумя моими приятелями (Бальдром и Дио) чуть не довели каких-то высокопоставленных чуваков в рясах до сердечного приступа, превратив им в вино воду. И хуевое пиво. И суп какой-то. Все подряд в общем превращали, а под конец один из нас (Дио), решив доказать всем, что не пьян, попытался пройти по прямой линии. По воде. Ну, блядь, мы ж не знали тогда, что для смертных все эти приколы имеют какое-то сакральное значение. По крайней мере, я точно не знал. Ну, и как-то... слово за слово, и получили мы повестку на костер. Утром проснулись в каких-то подземельях, башка у меня просто звенела, тошнота, сушняк, а смертные снаружи так орали, что просто пиздец какой-то. То ли они требовали нас казнить, то ли отпустить, то ли налоги уменьшить, я вообще не догнал, мне так хуево было, что да завалитесь вы все. Ладно хоть в подвалах было темно и прохладно. В общем, я тогда сказал, что ночью было весело, не поспорю, но давайте в этом месте больше не будем собираться. Смертные какие-то неадекватные, бухла нормального нет, все самим пришлось организовывать, сервис на нуле. Да и название стремное — Церковь Божественной Могилы что ли, или как-то так. Старк сказал, что Храм Гроба Господня — это вообще-то одна из главных достопримечательностей Иерусалима и очень важное для верующих святое место. Что там вроде как Иисуса когда-то похоронили, а потом он воскрес, хотя, может, и не там. Н-да? Ну, не знаю. По-моему, это совершенно не оправдывает хреновый персонал и отвратное обслуживание, но смертному, конечно, виднее. Пройдя мимо Городского парка, рядом с которым находилась гостиница Старка, и здания Народного Собрания, мы вышли наконец на площадь Независимости, где невысокими стеклянными куполами были закрыты раскопки древнего фракийского города. Тут можно было бы посмеяться, что Старк жил в десяти минутах ходьбы от еще одной достопримечательности, но мне и так было понятно, что ему было абсолютно не до туризма сейчас. Впрочем, Старк и сам сказал: — Веришь ли, это первый раз, когда я вышел в город не для того, чтобы сесть в такси и поехать в больницу. — Он задумчиво обходил стеклянную крышку по периметру, без особого интереса разглядывая находящиеся глубоко под уровнем земли остатки кирпичного фундамента. Как только я перестал говорить, и ему стало не на чем фокусировать внимание, он тут же начал проваливаться. — И как впечатления? Он поднял голову и посмотрел на два здания по обеим сторонам площади и на статую Софии через дорогу. — Как будто я в Москве. — Ты был в Москве? — почему-то это удивило меня. — Один раз, один день, много-много лет назад. А ты? Я задумался, вспоминая. — С тех пор, как она перестала быть столицей — может, пару раз. Нечасто. — Вообще-то сейчас Москва — столица, — тут же просветил меня Старк. — Правда? И давно? Он на пару секунд задумался, потом достал телефон, стянул зубами перчатки с рук и принялся искать информацию. А год назад ему достаточно было просто задать вопрос своему телефону... Кстати, как тогда называлась его программа?.. А какое имя назвал Тор, когда рассказывал мне о Пятнице?.. Об искусственном интеллекте Пятнице... Блядь. Остановиться бы мне прямо здесь и закончить со сбором паззла «Мстители и Заковия», как Тор и просил. — Уже почти сто лет, — наконец ответил Старк. — С 18-ого года. Я смотрю, весь двадцатый век ты пропустил? К счастью для нас. — Ну да, конечно. Пропустил, — легко согласился я. Действительно ведь пропустил из-за всей той идиотской истории со сменой лордов в Октироновом Кабинете. О чем иногда сильно жалею. — И что это значит? — непонятно с чего насторожился Старк. — Что? — Эта твоя загадочная полуулыбка. Как будто ты соглашаешься со мной только для того, чтобы мне стало спокойнее. — Тебе стало? — Нет. — Хм. Ты какой-то нервный весь вечер, хочешь покурить? Старк недовольно засопел, отвернулся от меня и пошел к следующему куполу. Боже, где Тор только нашел такого забавного смертного? Даже жаль, что он сейчас был в таком раздрае — когда он забывал о своем чувстве вины, то больше мне нравился. Дойдя до другого конца площади, мы завернули за Центральный Универмаг и наконец увидели развалины Сердики. Где-то закрытые стеклом, где-то просто огороженные, но даже холодным апрельским вечером остававшиеся любимым местом для туристов. — Ну а эта крепость? — спросил Старк. — Ты когда-нибудь здесь бывал? _\ | /__\ | /__\ | /_ Саму крепость Сердика я ни разу в жизни не видел, и, честно говоря, даже понятия не имею, когда она была разрушена. Я вообще до своего изгнания из Асгарда на этих территориях появлялся всего один раз, и вот натурально мимо пробегал. Мы тогда жутко влипли с одним мононокэ, хотя и Хорс, и подружка Бальдра предупреждали нас держаться от японцев и их мест силы подальше. Но нам хотелось фана, и мы его получили. И так как мы все-таки тоже были не полными недоумками-недомагами, то смогли временно обезвредить духа, но нужно было более серьезное решение проблемы. Яо, конечно, подсказала один из способов как-то угомонить его, но для этого пришлось бы вызывать другого духа, с еще более трудным характером, а я уже как бы понял, что мои ценности и мотивы довольно круто отличались от тех, что были приняты в японском пантеоне, так что даже не стал делать ставку, что смогу договориться. Пришлось читать книжки и искать способ, и таким образом мы вышли на один очень странный ритуал. — Сначала мы подумали, что с могилой музыканта все должно быть просто, — рассказывал я Старку, пока мы со стаканчиками с глинтвейном бродили по руинам крепости. — У вас в Мидгарде этих музыкантов всегда было как грязи. Любой менестрель подошел бы. Ну, а там попросили бы Деметру, и она бы вырастила нам какое-нибудь плодовое растение. — Деметра — это богиня земледелия? — уточнил Старк. — Плодородия, — поправил его я. — Которая мать Персефоны. Он уже открыл рот, чтобы что-то спросить, но явно передумал и сказал другое: — Но что-то пошло не так. — Да, Деметра тогда чуть ли не в позу встала, что на могилу абы какого менестреля она свои силы тратить не собирается. Спорить мне с ней не хотелось, так что я предложил могилу Орфея. Я его музыку не слышал, но говорили, что это было нечто фантастическое. — То есть Орфей когда-то существовал? — Без понятия, — пожал я плечами. — Но могила у него есть. Где-то в Перпереконе, кстати. Ну а там уж Деметра расщедрилась и вырастила нам аж виноградную лозу. — И вы сделали из нее вино? — Да там винограда-то было, — фыркнул я. — Сок отжали — и достаточно. Вот с чем были настоящие проблемы, так это со слезами раскаяния лжесвидетеля. — Господи. — Но нам повезло. В России как раз в то время происходили интересные события. Я уже не помню подробностей, но началось с того, что у них умер царь. Мы как раз дошли до дальнего края раскопок, я поставил стаканчик на ближайшую каменную стену, а сам полез за сигаретами. — В общем, у них умер царь, — продолжил я, закуривая. Сигареты с зажигалкой я положил на стену между нами со Старком, попутно заметив, что дистанция, на которой он продолжал держаться от меня, стала заметно короче по сравнению с Лондоном. — И оставил двух сыновей. Младший был еще совсем ребенком и вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах. Старк цинично-скептично хмыкнул. — А старший был слабоумным, и при нем страной правили все, кому не лень. Через сколько-то там лет он тоже умер, наследников у него не было, и власть перешла в руки к какому-то парню, который не имел никакого отношения к царской семье и вообще, как я понял, не пользовался популярностью у народа. И по стране пошли слухи, что тот мальчишка, младший брат царя, который погиб в детстве, на самом деле не погиб, просто на него было совершено покушение, и надежные люди его вовремя вывезли. К тому времени с момента убийства прошло уже лет десять или около того, пацан успел бы повзрослеть, ну и через некоторое время он объявился и предъявил свои права на трон. — Прямо «Игра престолов», — восхитился Старк. — Не смотрю. — Я тоже. Но все вокруг меня смотрят и постоянно рассказывают мне про Таргариенов и Ланистеров, и, конечно же, про Старков. — И про то, что там недавно убили Джоффри. И какого-то Дорна... — поддержал я, вспоминая, что я там последнее слышал. — Не, это еще год назад было, — поправил меня Старк. — По моей информации, там недавно целую деревню каких-то северных дикарей вырезали, и сразу всех в зомби превратили. — В зомби? — переспросил я. Там еще и такое есть? — Ну нет, такое я точно смотреть не собираюсь. На оживших мертвецов я в свое время налюбовался, спасибо большое. Несколько мгновений мы со Старком молча пили свои напитки, видимо, обдумывая последние новости по сериалу, который мы оба не смотрели, пока смертный наконец не ожил: — Так что насчет того убитого принца? Это и правда был он? — Да нет, конечно, — я выдохнул дым и запил его глинтвейном. — Какой-то самозванец. Ну а рядом с самозванцами полно лжесвидетелей, понимаешь? Он уже понимал. — На самом деле во все эти подробности я вник уже потом. В то время я разбирался с одними охреневшими уродами в совсем другом мире, да еще история с Гаем Фоксом подняла какой-то дикий хайп. В общем, то одно, то другое, и когда я наконец немного разгрузился, царя-самозванца уже убили вместе со всем его ближайшим окружением. Ну и что же было делать? Пришлось нам организовывать другого царя-самозванца. — И это никому не показалось странным? Я пожал плечами. — Разные люди были заинтересованы в достижении разных целей, и некоторым из них было выгодно поддерживать слухи, что царь вовсе не был самозванцем и на самом деле не погиб, а вовремя сбежал и где-то готовит армию. В общем, достаточно оказалось просто предложить все повторить, но учесть изменившиеся условия и чуть лучше подготовиться, а дальше смертные уже сами все организовали, нам даже делать почти ничего не пришлось. Старк допил свой напиток и поставил стаканчик рядом с моим. — Каким-то сложным путем вы пошли, — прокомментировал он. — Неужели нельзя было просто взять какого-нибудь бедолагу, который кого-нибудь подставил на суде? — Ты думаешь, лжесвидетеля так просто найти? — Но ты же Бог Обмана, — тут же привел он аргумент. — Да, но понимаешь, Старк, в большинстве случаев, люди, которые мне попадались, если и давали неверные показания, то лишь потому, что не владели полной информацией, неточно помнили или заблуждались. А нам нужен был прожженный лжесвидетель, стопроцентный, чтобы точно знал, что и зачем делает. К тому же мне было скучно разбираться в судебных делах смертных. Нет, если Аполлону хотелось поиграть в детективов, то пожалуйста, я ему не мешал. Но без меня. — Аполлону, — покачал головой Старк, видимо, все еще привыкавший к тому, как непринужденно я произносил эти имена. — Ясно. Никаких детективов. И вообще твой стиль — это дворцовые перевороты. — Ну почему сразу перевороты? Насколько я знаю, до трона тот парень так и не дошел. — Ну и что в итоге? — Старк присел на стену рядом со мной. — Как вы добились раскаяния? Что-нибудь вроде: Империо, раскайся! — и Старк театрально взмахнул рукой, будто держал в ней волшебную палочку. — Ты что, никакой магии! — почти возмутился я. Ну, уж настолько-то элементарные вещи, наверное, нужно понимать. — Раскаяние должно было быть искренним, иначе ничего бы не получилось. Старк удивленно посмотрел на меня, так что пришлось раскрыть тему поподробнее. — Человек не может нести ответственность за то, что он творит, если его воля скована магией, так что такое раскаяние не имело бы никакой силы, — я затушил сигарету в своем пустом стакане из-под глинтвейна. Немного подумав, я все же добавил: — По крайней мере, это так по законам магии. Для людей все, конечно, наоборот. — Почему? — тихо спросил Старк. — Что «почему»? — не понял я. — Почему раскаяние под магией не считается? — Почему для людей все наоборот? — поправил смертный. Он стоял сбоку от меня, так что наблюдать за ним было неудобно, и я прислушался к собственным ощущениям. Но его эмоции были... тихими. Негативными, но очень, очень слабыми и тихими. Ничто не бомбардировало мои щиты, не загружало фон, разве что чувствовалось напряжение, с которым он ждал моего ответа. — Потому что присутствие магии, тем более, если она очень искусно наложена, тяжело доказать, — указал я на самую очевидную вещь. — А в некоторых мирах, например, в вашем, вообще нет такого юридического понятия. А в других мирах, например, в Асгарде, понятие хоть и есть, но нихера не учитывается. Такой вот джек-пот. — Или даже гипноза, — согласился Старк, снова мрачнея. Похоже, моя история все-таки пересеклась с тем, о чем он старательно пытался не думать весь вечер, и мне стало дико любопытно. Но задавать вопросы тут было совсем не вариантом, и я предпочел подождать. Насколько я успел узнать этого смертного, тишину он не любил, и я решил дать ему возможность заполнить ее самому. Просидев в молчании полминуты, Старк резко ожил и спросил: — Так как вы получили раскаяние? Вы вообще его получили? Блядь. Ну ладно. — Совсем несложно, — улыбнулся я. — В свите нового самозванца было несколько человек, которые нам подходили. И мы подослали к ним одного духа, который принял облик неупокоенной души того мальчишки. Тот то плакал, то играл, то лежал мертвый. Образы мы взяли из памяти матери и пары бояр. Ничего особенного, но тот дух за неделю четверых человек до слез довел. Один там, кажется, вообще рехнулся, что ж, бывает. — Да уж, — вздрогнул Старк. — Если бы меня преследовала неупокоенная душа мертвого ребенка, то даже неважно, знал я его или нет, я бы в чем угодно раскаялся. Какой впечатлительный смертный, вы посмотрите. — Если тебе от этого станет легче, то таких существ очень тяжело найти, — «успокоил» я его. — Но я абсолютно случайно узнал, что одно из них жило как раз в этих краях. Старк улыбнулся одними губами. — Так вот, к чему была вся эта история. — Это был единственный раз, когда я бывал здесь, — подтвердил я. — Несколько дней тогда проторчал в Ротонде Георгия, она недалеко отсюда, но все равно хоть убей не помню, что тогда было с этой крепостью. Смертный снова недолго помолчал, блуждая взглядом по окружавшим нас руинам, и наконец вывел итоговую оценку. — Знаешь, процентов на сорок то, что я только что услышал, это какое-то чистейшее безумие. — Только сорок? — почти оскорбился я. — Ну, за прошедший год у нас такие истории набрались — есть с чем сравнить, — он с напускной безмятежностью пожал плечами и бледно улыбнулся. — Да я и сам могу порассказать тебе чего-нибудь... забавного. Вся команда, например, уже думает, что я не в себе. — Н-да, Уилсон уже всю больницу просветил о твоих диагнозах. Старк горько хмыкнул. — На месте Уилсона я бы тоже поставил себе диагнозы. Кажется, мы подошли к тому месту, на котором мне бы следовало вспомнить совет Тора и перевести разговор на другую тему. Ах, как жаль, что в своей жизни я привык не особо-то и полагаться на слова Тора... И еще больше я привык удовлетворять свое любопытство. — Знаешь, на самом деле Роджерс тебя защищает, — решил я все-таки сказать ему, и это был не очень удачный ход. Потому что его почти утихшее за последний час чувство вины мгновенно пробудилось. Он молча кивнул, а я решил сразу прояснить для себя одну вещь: — Ты ведь так и не рассказал ему про «кровавые слезы»? Впрочем, ответ я и так знал. Раз Роджерс за всю неделю ничего не спросил, то скорее всего и не знал, что нужно о чем-то спрашивать. Но я не понимал, почему Старк промолчал? Ведь Тор был с ним в Башне, видел, что происходило, и сам же первый подумал про магию. Тор уже был на его стороне, а на сколько я помнил по своей жизни в Асгарде, это был очень весомый аргумент. Может, его могло оказаться и недостаточно аж для целого суда (хотя с каких пор в судах смертных слово бога, блядь, — недостаточный аргумент?), но на их команду хватило бы. Так почему... — Я хотел, — вдруг сказал Старк. — Я за этим и прилетел. Но я не знал, как это объяснить. Каждый раз, когда я начинал подбирать слова, я сам для себя звучал так... жалко. Так что думал, что мы поговорим, и в процессе разговора я как-нибудь... попытаюсь рассказать. «Звучал жалко». Ох, Старк... Ты звучал не жалко. Ты думал, что звучишь так, что и сам себе не поверил бы. И никто бы тебе не поверил. И ты никогда никому не смог бы ничего доказать. Добро пожаловать в клуб. — Но вместо этого вы поругались. — Мы и раньше ругались. Но сейчас было как-то... по-другому, — признался он. — К тому же, ни ты, ни Тор так и не сказали ничего дельного по этому заклинанию. Что оно из себя представляло, зачем оно было нужно, когда... Вы сами ничего не знаете, и я не знаю, и даже для меня это все выглядит, как попытка переложить вину. И снова мы вернулись к вине. Да что ж ты будешь делать с этим смертным... Внезапно я вспомнил один совсем маленький нюанс во всей этой ситуации, который мне раньше и в голову не приходило обсуждать, но который не очень хорошо вписывался в такое мега-самобичевание Старка. — А Роджерс знает, что это ты вытащил его из шаттла и оказал ему первую помощь? — Боже, надеюсь, что нет, — тут же отреагировал смертный. Сжал челюсти, явно недовольный своей резкостью, а потом посмотрел на меня и спокойнее ответил: — Это ведь я отрезал ему ногу. _\ | /__\ | /__\ | /_Я метался в поисках себя По полянам от росы седым. То ли ядом жгла луна, То ли я дошел до дна, То ли лето закатилось в дым. Алиса — «На пороге неба»
— ...Заковия падала, и разрушения, которые просчитала Иокаста, были бы страшными. Стив сообщил, что вывел последнюю эвакуационную группу — они вместе с одним агентом вывозили людей на шаттле. Опустить Заковию осторожно было уже невозможно, но людей там больше не осталось, и я принял решение уничтожить ее, — голос Старка звучал ровно, а сам он смотрел прямо перед собой. — У нас с Тором был план действий, который сводился к тому, чтобы разнести источник питания двигателей, вызвав перегрузку систем, что начало бы цепную реак... Впрочем, это не так важно, — сам себя прервал он. — Суть в том, что мы взорвали город. Тор успел взлететь и выйти из зоны поражения ударно-воздушной волной, а я оказался рядом с укрытием, хотя меня все равно достало, — признал он. — Когда я выровнялся, то получил сообщение от Клинта, что связь с шаттлом, на котором летел Стив, потеряна, Тора и Сэма тоже не было слышно. Связь в Заковии вообще отвратно работала, сигнал все время исчезал. А уж после взрыва... Клинт прислал координаты, и я полетел по ним. И тогда увидел рухнувший шаттл. Судя по краткости и лаконичности его слов, у меня сложилось впечатление, что Старк уже не в первый раз все это рассказывал. Наверное, так оно и было. Он нервно сглотнул и продолжил. — Я спустился, помню, как отрывал дверцу шаттла — она была деформирована, как вытаскивал из машины людей, их было немного, это была последняя группа. Потом сам забрался в кабину. Находившийся в пилотном кресле агент был мертв, а Стив... Он лежал на полу, и из его ноги торчал щиток, так что... Черт, ты же не знаешь устройство шаттла Щ.И.Т.а... — он провел ладонью по лицу, и я заметил, что его руки снова дрожали. — Это часть конструкции, которая должна защищать пилотов шаттла в случае угрозы в кабине. Она изготавливается из титанового сплава и может выдержать даже небольшой взрыв. Наверное, из-за удара крепления сорвались, а падение придало этой штуке дополнительную энергию, и... — он взмахнул рукой, словно дальше и так все должно быть ясно. — И эта конструкция перебила Роджерсу ногу, — закончил я. Старк кивнул. — Говорят, что когда ты на адреналине, детали должны врезаться в память, но... У меня было что-то совсем другое... Я помню четкую мысль, что времени совсем не оставалось. И я не мог ни с кем связаться. И если бы я попытался сдвинуть конструкцию, это все упало бы на Стива, а я почему-то думал, что здесь все скоро взорвется. Я не мог его там оставить, и освободить его ногу я тоже не мог... Он прерывисто выдохнул и потянулся к пачке сигарет, которая лежала между нами. — Хочешь сказать, — очень медленно проговорил я, суммируя все услышанное, — что, чтобы вытащить Роджерса из горящей машины, ты отрезал ему ногу? — Думаю, что да, — потерянно ответил он. — Я плохо это помню, Локи. Вот я стою смотрю на лежащее в кровавой луже тело Стива, а вот я уже несу его к спасателям. А все, что было между этими событиями — словно в тумане, словно это было с кем-то другим. — Ты не помнишь, как ты отрезал и обрабатывал ему ногу? — в полном обалдении повторил я, все еще пытаясь понять, как. — А ты вообще умеешь это делать? Ты когда-нибудь раньше проводил травматические ампутации? — Отрезал ли я раньше людям ноги? Нет, знаешь, не приходилось! — он наконец вырвал сигарету из пачки и начал нервно щелкать зажигалкой. Это была дешевая бензиновая зажигалка из магазина, и, конечно, зажглась она только раза с пятого. — В Иокасту были заложены инструкции по оказанию первой помощи, они вбиты ей в память, так что доступ к ним остается, даже когда нет доступа вообще ни к каким средствам информации. Она говорила, что делать, и я делал. Наверное. Есть записи с костюмов, вроде бы, но я ничего не смотрел. Я даже не знаю, что ему вкалывал, как я отпилил ногу... У меня в костюмах нет режущего оружия, и я не помню... Да и не хочу ничего вспоминать. Вся память — сплошное серое пятно. А потом — раз, и мы уже возле вертолета спасателей, и они мне что-то говорят, а я ничего не понимаю... Старк встал с каменной стены, на которой мы с ним сидели, и повернулся лицом к закрытой стеклом части раскопок. Я посмотрел на его профиль с сигаретой в зубах и подумал, что сейчас только что полетели к чертями двадцать пять (или сколько там) лет его отказа от курения. На этом я решил подвести итоги. — То есть ты провел травматическую ампутацию. В горящем шаттле, в метре от разрушенного города, не имея связи, опыта и хоть какой-то подготовки, — я попытался представить себя на его месте. Другого себя, еще до работы в больнице, до того, как привык к таким травмам и научился с ними работать. Что, если бы мы с Тором оказались в подобной безвыходной ситуации, и мне пришлось бы отрезать ему ногу, как бы тогда я... Или он... И как бы отреагировали в Асгарде?.. Не знаю. Сложно представить, может, на поле боя это все ощущается как-то по-другому, но тот свой шок от самой первой ампутации, которую мы проводили в мидгардской больнице, я помнил до сих пор. И как мне было хреново потом, хотя я и не признавался, что дело было в ней, тоже. — Да, Старк. А ты и правда Железный человек. Старк со свистом втянул воздух. — Я до сих пор не посмотрел ни одной записи с костюма. Боюсь, что открою файлы и пойму, что... Или наоборот ничего не пойму. Наверняка ведь были способы его вытащить, в конце концов, я мог подождать, пока кто-нибудь еще прилетит, или... А теперь Стив может остаться инвалидом, если и не на всю жизнь, то на ближайшие несколько лет — точно. Он сделал глубокую затяжку. — Но знаешь, что самое великолепное во всем этом? Когда я нашел Стива, он лежал практически в той же самой позе, что и в моем кошмаре, в котором он умер у меня на руках. Только представь, я специально создал Альтрона, чтобы этого никогда не случилось, и именно это и случилось! Я собственными руками реализовал собственный кошмар, с которым пытался бороться. Просто гребаная тарантиновская ирония! Н-да. Иронично. Юмор зашкаливающий. Ничего не скажешь. Я молча втянул порцию горького дыма, представляя, как у меня внутри чернеют легкие, забивая еще один гвоздь в крышку моего гроба. Один из многих гвоздей, которые я уже вбил сам. Рядом с парочкой, которые только что вбил Старк. Значит, Старк создал Альтрона. Загадочного робота, который иронизировал над Мстителями в Йоханнесбурге, водился с таинственной ведьмочкой-гидрочкой и который, судя по всему, и устроил бой в Заковии, попутно ее разнеся. А значит, весь этот апокалипсис в ста километрах западнее от нас хоть и косвенно, но был делом рук Старка. И-и-и... Не то чтобы это стало пиздец неожиданностью. Я честно попытался поискать в себе хоть немного удивления, но на самом деле чего-то подобного я и ждал. Жуткое чувство вины самого Старка плюс злость Уилсона и обвинения в психозе, плюс нежелание Роджерса в принципе говорить о Старке, и вся та его горечь из-за Заковии, его самообвиняющее «мы не просто не справились, мы даже хуже, чем не справились», и это только то, что приходило в голову сразу. Я общался с этими смертными уже почти месяц, они постоянно подавали какие-то вербальные и невербальные знаки. Кто-то из них должен был рано или поздно расколоться, и естественно это оказался Старк. Тут же я вспомнил искусственный интеллект Пятницу в небоскребе и слова Тора о том, что раньше был кто-то другой... Возможно, Альтрон тоже был своего рода каким-то искусственным интеллектом? Машиной, которая обрела разум? И если я правильно помню, по каким законам развивались подобные сюжеты в фильмах у смертных, то эта машина должна была сразу попытаться кого-нибудь прикончить. Обычно в фильмах они целились на все человечество, но мы ж не в фильме, можно и ограничиться Заковией. Н-да, разговор с Фьюри несколько недель назад тоже начал выглядеть слегка по-другому. Он наверняка знал, что Альтрон был созданием Старка, и пытался понять, что обо всем этом знаю я и могу ли я представлять опасность для его людей. Не для Роджерса, он был уверен, что из-за своего приговора я не смогу причинить ущерб Роджерсу, а для Старка. Вот кого он защищал. И если сейчас у Мстителей хоть что-то пойдет не так, если всплывет хоть часть всей этой информации, Фьюри моментально пустит меня в расход. И вот об этом Тор меня и предупреждал. Поэтому он и хотел, чтобы я держался от его смертных подальше... Старк стоял рядом и тихо докуривал. Он тоже понимал, что сказал лишнее. Ну, теперь мы хотя бы точно знаем, что Альтрон никакое не создание эдемцев. Тоже неплохо. Из любой ситуации нужно уметь получать пользу. Раз уж такой напряг с удовольствием. Но как же во все это успела вписаться ведьма?.. — Так что это был за кошмар? Старк посмотрел на меня с каким-то нервозным удивлением. Видимо, в его мозгах я должен был отреагировать на его оговорку совсем по-другому. Но если подумать, ведь никто из них ни разу не произнес имя Альтрона при мне, никто, даже Тор. Оно не звучало ни в новостях, ни в речи моих пациентов и их родственников из Заковии. Если кто-то что-то и рассказывал, то их показания очевидцев почти всегда сводились к простому «Мы почувствовали сильный толчок, а потом все задрожало, будто при землетрясении, а на улице появились роботы, будто из "Терминатора"». Официально же по Заковии еще велось расследование, и никакие причины катастрофы пока не назывались. С чего я вообще должен обращать внимание на какую-то херню из какого-то херового аниме? — Ты сказал, что чуть не реализовал свой кошмар, — пояснил я, давя окурок в стаканчике. — Что конкретно? Он сделал короткую затяжку, посмотрел на почти целую сигарету, поморщился и тоже затушил ее, как и я. — Не то чтобы кошмар, — неуверенно ответил он. — Знаешь, последние несколько лет выдались... нервными, и у меня начались... Э-эм... — он попытался подобрать слова, но тут же сдался и с внезапной злостью сказал: — Да господи боже, панические атаки. Ясно? Ну хорошо, хорошо. Как будто я его в чем-то упрекаю. — Одно время они случались часто, потом реже и реже. За последние полгода почти ни одной не было. И вот где-то месяц назад на базе Гидры случилась, совсем легкая, быстро прошла, но в голове внезапно нарисовалась картинка... Такая реальная... Она несколько дней стояла у меня перед глазами, я буквально ни о чем больше не мог думать, только об этом. Месяц назад — это вполне подходило по временным рамкам к его постэффекту. Да еще и на базе Гидры. Да еще и описание такое узнаваемое. Картинка, стоящая перед глазами. Назойливые мысли. Неотпускающее ощущение. Где-то я с этим сталкивался, ага, что же, что же это может быть?.. Не хотелось бы, конечно, теперь видеть за каждым поворотом ментальную магию, но блядь. — И что ты видел? — Да бред какой-то, — пожал он плечами, делая вид, что не хочет придавать этому значение, и снова переводя взгляд на развалины Сердики: — Будто та армия, которую ты привел когда-то, вернулась и напала на Землю. А вся моя команда была мертва. Я натурально почувствовал, как у меня сердце пропустило удар. Армия вернулась... И напала на Землю... Армия Таноса. Вернулась. — Я думал, что с Альтроном я смогу предотвратить повторение того, что произошло в 2012-ом, но в реальности я сам же чуть не повторил 2012-ый, только на этот раз без пришельцев, зато с роботами. Та армия... Армия Таноса... Вернулась... Твою. Мать. Армия Таноса вернулась на Землю. Смертный увидел, как армия Таноса вернулась на Землю. Господи блядь, скажите мне, что в отличие от Тора Старк не увидел пророчество? Армия Таноса. Мы в дерьме. Мы в таком дерьме... Мидгард не отобьется. Ни за что. Ни в этом десятилетии. Ни даже в этом веке. Не на данном уровне развития их технологий и науки, я уже молчу о магии, блядь, которая для них просто какая-то выдумка про школу для волшебников из детских книжек. Они физически не смогут отбиться от Таноса, если тот придет. А он придет. Почему бы ему и не прийти? Здесь же Камень Бесконечности. Я не так чтоб часто пересекался с Таносом лично, но прекрасно помнил его давящую ауру уверенного в божественности своей миссии психа. Он считал, что оказывает неоценимую услугу Вселенной, так что та по умолчанию находится на его стороне. Что-то он там планировал... То ли перестроить все мироздание, то ли спасти космических китов?.. И решил он как-то, что для осуществления всех этих идей, для создания его Мира Мечты ему нужны Камни. И так как Вселенная играет на его стороне, то все эти Камни однажды попадут к нему. Рано или поздно. Так или иначе. На самом деле я даже не думаю, что он сильно расстроился, когда я забрал Скипетр в Мидгард и обратно его уже не вернул. Такой поехавший, как Танос, вполне мог решить, что это всего лишь своеобразный крюк судьбы на пути к его цели. А Камень он потом вернет. Сам за ним придет, если понадобится. Когда-нибудь потом. Когда наступит подходящее время. И я очень сильно надеялся, что время это никогда не наступит. А если и наступит, то настолько нескоро, чтобы я успел... Не знаю, что я планировал успеть, в любом случае, я был не прав. Потому что если то, что увидел смертный, было пророчеством... А что-то мне подсказывало, что так оно и было. Не просто ведь так Тор обращался за толкованием к Норнам. Тор... «А вся моя команда была мертва». Так. Так, стоп. Мыслей в голове было слишком много, а двигались они так, словно на полной скорости влетели в смолу и вот-вот вообще застынут нахер. Вся команда мертва? И Тор тоже? Тор сказал, что в Йоханнесбурге он получил какое-то видение и обращался с ним к Норнам. Но не хотел ничего рассказывать маме. В этом было дело? Он увидел свою смерть? Тогда хотя бы понятно, чего он тоже такой подавленный все время. Но... даже очень сильные пророки не всегда могут увидеть свою смерть, а Тор, он вообще ни разу не пророк. Ни разу! — А потом мы приезжаем в больницу, — с невеселой усмешкой продолжал Старк, — и встречаем там тебя. Ты работаешь хирургом и спасаешь людей, которых я в этот раз чуть не убил. «Ты еще не видишь всю черную иронию ситуации». Так вот к чему это тогда было. Да, действительно иронично. Милая такая черная ирония. Неотъемлемая часть любых историй, связанных с пророчествами. Помню, была у меня одна любимая, которая как раз в Мидгарде и произошла. Про какого-то царя, который погиб от укуса змеи. Велес даже песенку знал про тот случай. Волхвы-то сказали с того и с сего, что примет он смерть от коня своего. — Что? — Старк резко повернулся ко мне, и я понял, что уже который раз произнес последнюю фразу вслух. Черт, не первый раз уже. Надо как-то начать следить за собой. Ладно смертные при мне постоянно что-то говорят, но я за ними повторять точно не должен! — Это такая песенка, — объяснил я. Если видение смертного было хоть отчасти пророческим, то это было очень хреново. Это означало, что Танос возьмется за реализацию своих планов уже скоро. Еще при жизни этого смертного. А этот смертный вообще не тянул на чувака, который мог бы дожить до «долго и счастливо». Даже по меркам смертных. К тому же он ведь еще и сам с миссией. Как и половина их команды. Пиздец. Так что времени у нас было столько, что аж нисколько. Н-да. Блядь. Не хотел бы я оказаться в Мидгарде, когда сюда придет Танос. Или в Иггдрасиле. Блядь. Бля-а-а-адь. А со своими сраными рунами я вообще буду перед ним полностью беспомощным. Бля-а-а-а-а-адь. Ладно, впадать в панику тут было рано. Да и бессмысленно. Я сделал кучу выводов на основании всего нескольких коряво сформулированных фраз, мимоходом произнесенных разными людьми. Полнейшая чушь. Тут нужно было сначала разобраться. Да и потом. Даже если и пророчество, то что? Что, у нас в Асгарде нет специалистов в этом вопросе? Даже если не спрашивать маму, то всегда остается Глава Совета Мимир. Надо только как-то убедить во всем этом Тора... Блядь. Тор. Мне он не поверит, а если он решит, что я засоряю смертному мозги идеями о собственной невиновности, то в лучшем случае все обойдется просто нашей ссорой. Но на лучший случай надеяться было бы довольно глупо. Время будет потеряно, а результата не будет никакого. А между тем за последние три года уже три Камня Бесконечности так или иначе проявили себя. Ну и вот как теперь?.. Ладно, сначала нужно было понять, что увидел смертный. Как он там сказал? Хотел предотвратить, но сам же чуть не реализовал? Ну и как же конкретно вся эта картина выглядела для тебя? — Если тебе станет легче, Старк, я мог бы взглянуть на твои записи, — предложил я, все еще наполовину погруженный в свои мысли. — Я все-таки хирург... — но тут я поймал его взгляд, подумал, что, наверное, это не такое уж и удачное предложение, и зашел с другой стороны. — Если, конечно, ты готов к тому, что ответ может тебе и не понравиться. Он отвел взгляд в сторону. — Наверное, это все же лучше, чем сомнения... _\ | /__\ | /__\ | /_ Нас собралось пятеро: я, Старк, Бартон, русская и Уилсон. Ноутбук принадлежал Уилсону, и Старк почти полчаса что-то на нем настраивал и переустанавливал, чтобы, как я понял, получить удаленный доступ к серверу, где хранились все данные с самописцев с его костюмов. Работал он молча, спокойно, без ругани, даже дышал ровно и почти не хмурился, но все равно умудрялся каждой клеточкой тела излучать неудовлетворенность чужой техникой. Я бы подумал, что один это чувствую, но Бартон с русской так насмешливо на него поглядывали, что, видимо, тоже улавливали его флюиды. Довольно быстро Старк закончил поиски и запустил один из видеофайлов. Кино было неоптимистичным. Картинку портили жуткие помехи, шумы, иногда сигнал и вовсе пропадал. Без комментариев Старка разобрать что-то было невозможно, а он ничего не объяснял, пока проматывал запись. Наконец-то мелькнуло небо, горизонт с лесом, какая-то разруха внизу, вокруг словно шел черный дождь — это падали осколки взорванного куска камня, который Альтрон пытался сбросить на планету. Наконец Старк остановил перемотку и запустил видео в нормальной скорости. Мы смотрели. Поступило голосовое сообщение от Бартона, что связи с Кэпом нет, пришли координаты его последнего местоположения, программа тут же сориентировалась, и Старк полетел в указанном направлении. На той скорости, на которой он двигался, картинка выглядела сплошным размазанным пятном. Впрочем, она довольно быстро снова прояснилась — когда Старк остановился, повиснув в воздухе. Мы все невольно придвинулись к монитору. Потому что если бы я не знал, что должен был увидеть, то вряд ли понял бы сейчас по изображению с камеры. Сверху шаттл казался кучей черного дымящегося металлолома на фоне серой, словно покрытой пеплом земли, а вокруг него медленно и разрозненно двигались маленькие фигурки. Видимо, люди, которые на этом шаттле и летели. Камера быстро приблизилась — наверное, Старк подлетел ближе, — лица попавших в объектив людей казались более четкими. Впрочем, рассмотреть что-то конкретное было сложно: камера тряслась, уровень высоты и ракурс постоянно менялись, из динамиков лились только чьи-то крики и противный скрежет — Старк выламывал дверцу шаттла и вытаскивал людей. Сидящий рядом с нами Старк дотянулся до ноута и начал быстро проматывать эту часть, прыгая сразу через несколько секунд. На кадрах мелькали разные люди: женщина, еще какая-то женщина, размытое пятно, помогающий ему мужчина... Пока наконец не появилось внутреннее пространство шаттла. Роджерс лежал на полу в носовой части корабля, заваленный каким-то хламом. По картинке сложно было понять, что это был именно он, хотя смертный и лежал на спине с вытянутыми вдоль тела руками. Его лицо было заляпано пылью и залито кровью, и я узнал его только по светоотражающей звезде у него на груди. Какая удобная мишень... На экране появились жизненные показатели Роджерса, а женский голос начал перечислять список зафиксированных и возможных диагнозов: сильная кровопотеря, травма левой ноги, переломы ребер, подозрение на черепно-мозговую и перелом позвоночника. Трогать до прилета спасателей нежелательно. И тут же этот же голос сообщает о сильной утечке горючего, вероятность воспламенения более девяноста процентов, вероятность взрыва более восьмидесяти трех процентов, желательно покинуть шаттл в течение... И слышно, как Старк ругается со своим ИИ, а камера наконец-то переводится на нижнюю половину тела Капитана. Одна его нога чуть согнута в колене, другую не видно. В объективе появились руки Старка без перчаток, быстро убирающие с Роджерса свалившийся на него хлам: нераспакованные спасательные жилеты, какая-то электроника, стекло... Камера снова переводится на ноги, и все сразу становится ясно. Я услышал, как Бартон, сидевший справа от меня через русскую, присвистнул, а Уилсон слева громко втянул воздух. Сам Старк в этот момент встал и отошел от нас, чтобы что-то налить себе в баре. Мы смотрели. Нога Роджерса была рассечена на уровне нижней трети деформированным куском металлической конструкции, явно застрявшей у него в кости. Картинка метнулась наверх, показав верхнюю часть конструкции, которая во что-то упиралась, а компьютерная сетка тут же вычленила ее отдельные составляющие, указывая на опасные места в точках соприкосновения и высчитывая углы. Женский голос сообщил, что при попытке сдвинуть ее возможен обвал, что может ускорить возгорание топлива. А когда камера чуть сместилась дальше, стала видна и стопа. Часть ботинка съехала в сторону, и в кроваво-черном месиве отчетливо белела оголившаяся кость. Ну, судя по глубине рассечения, это уже был частичный отрыв. Женский голос тут же словно дублирует мои мысли и говорит, что это частичный отрыв. Женский голос говорит, что большеберцовая кость сломана и, возможно, конструкция застряла в малоберцовой кости, так как большая по сути приняла на себя основной удар и погасила энергию. Женский голос говорит, что нужно провести ампутацию, чтобы вынести Капитана. Женский голос говорит, что оставшееся время... И дальше происходит все это. Программа кружочком, словно прицелом, выхватывает обрывок ремня безопасности на опрокинутом кресле пилота, руки в объективе хватают его, женский голос говорит: «ниже на 12,3 миллиметра», голос Старка говорит, что он не может на глаз отсчитать 12,3 миллиметра, пока руки накладывают жгут. Прицел продолжает выхватывать: аптечку, какие-то шприцы, в верхнем углу появляется сообщение о поднятии лицевой пластины, руки перебирают ампулы и шприцы, хватают один, делают инъекцию в мышцу руки в дыре порванного костюма. Программа выхватывает еще какой-то предмет. Что-то вроде проволоки с кольцами на концах. Женский голос говорит, что это пила Джильи. Руки вытаскивают ее и делают петлю вокруг ноги Роджерса практически вплотную к металлической конструкции. Петля затягивается, проволока исчезает в кровавых ошметках ноги, а потом руки начинают двигаться. Движения твердые, быстрые и четкие. Никакой суеты, ничего лишнего. Будто действует опытный хирург. И никаких звуков, только рваное дыхание Старка. Это заняло меньше десяти секунд. Раз — и у Старка в руках окровавленная проволока. Конструкция опускается до конца на пол, вокруг все скрипит и корежится, на экране выходят данные о развале шаттла, смещении центра тяжести, увеличение риска возгорания, а цифры, отсчитывавшие возможное остававшееся время, резко упали. Женский голос говорит о стопе. Измазанные в крови руки выхватывают из аптечки полиэтиленовый мешок с лекарствами, раскидывая вокруг оранжевые и красные коробочки, быстро убирают туда отсеченную стопу, потом тянут Роджерса за руки на себя, тело того принимает сидячее положение, а голова безвольно болтается из стороны в сторону. Снова куча смазанных кадров, но становится понятно, что Старк наконец-то покидает шаттл и летит. В верхнем углу экрана указывается скорость движения, и она заметно ниже, чем была до этого, когда Старк летел к шаттлу. Женский голос говорит про спасателей, программа указывает направление. Цифры, отсчитывавшие время до возгорания, заканчиваются. Старк летит. Еще через несколько секунд слышится грохот, камера резко дергается и дрожит, картинка скачет, пока Старк выравнивает полет. Потом появляются данные о том, что они не успели покинуть зону поражения тепловой радиацией, указывается интенсивность теплового излучения снаружи, непереносимая боль через 3-5 секунд, ожоги первой степени через столько-то, ожоги второй степени через столько-то, и Старк увеличивает скорость, вскоре добираясь до вертолета спасателей, которые помогают уложить Роджерса на кушетку. Его костюм на плечах и спине уже обуглился, капюшон на голове и рукава даже тлели, и МЧСовцы быстро тушат все одеялами, надевают ему на лицо маску и начинают суетиться вокруг Роджерса, оказывая ему первую помощь. В их вертолете на соседних носилках под одеялами уже лежит несколько пострадавших. К Старку подбегает женщина с планшетом и ручкой в руках и спрашивает по-болгарски его имя. На экране тут же высвечивается перевод, но лицевая панель все еще поднята. Тем не менее женский голос тоже озвучивает перевод, и слышится безжизненный голос Старка: «Тони Старк». Женщина быстро задает еще несколько вопросов: имя самого пострадавшего, группа крови, но Старк молчит. Женщина поднимает на него взгляд, быстро указывает на что-то в стороне и убегает к своей бригаде. Вертолет взлетает и быстро удаляется куда-то на восток. В поле обзора камеры снова появляются руки. Измазанные в крови и мелко дрожащие. Потом камера поворачивается в ту сторону, куда до этого указывала женщина, и где уже вовсю разбивается санитарно-спасательный лагерь. А потом Старк взлетает. Запись, естественно, продолжается, но смотреть там больше нечего, и Бартон, пододвинув к себе ноут, остановил видео. Картинка замерла, показывая пустую серую, будто выжженную землю. И больше ничего. Да уж, не густо. Старк говорил, что в шаттле после крушения Роджерс лежал в той же позе, что и в его кошмарах, а еще, что он сделал ровно то, чего и пытался избежать. Но в том отрывке, который мы посмотрели, я не увидел ничего особо полезного для нас. Для меня. Ну, с позой Роджеса все было ясно, да, но в остальном... Хотя не то чтобы в этом было много смысла. Я не пророк и растолковать пророчество я не могу. Могу только прикинуть, что к чему, и попытаться сориентироваться, но разобраться в нем до мельчайших деталей — это совсем не ко мне. Тем более, даже неизвестно, было ли это все пророчеством или просто каким-то особенно странным воздействием ментальной магии. Но все-таки... — Старк, ты совсем сошел с ума? — злой голос Уилсона выдернул меня из раздумий и заставил оторвать взгляд от экрана, чтобы перевести его сначала на самого Уилсона, а потом и на Старка. Тот сидел за другим столом, боком к нам и наливал себе уже не первый стакан. Когда Уилсон заговорил, Старк повернулся и вопросительно уставился на него. — Ты отрезал Кэпу ногу, — с нажимом сказал Уилсон. — Ты провел травматическую ампутацию, не имея ни малейшего понимания, что ты делаешь! Кто тебе вообще дал право принимать такие решения? Да если бы ты где-то напортачил, у Стива могла бы случиться жировая эмболия, и он умер бы еще до того, как ты добрался бы до вертолета! Ты рисковал его жизнью! — Отлично, нужно было бросить Стива в том шаттле? Который взорвался, если ты не понял, Сэм. — Ты отрезал ему ногу! — По-другому его было не вытащить! — Потому что так сказал твой искусственный интеллект в костюме?! Лицо Старка побледнело, и, как и тогда, в больнице, он сжал челюсть, но голос у него стал звучать тверже. — Пересмотри видео, если ты не заметил, что вся конструкция могла обвалиться от любого неосторожного движения. — Чтобы ещë раз полюбоваться, как ты неоправданно сделал его инвалидом? Уже за это тебя можно отправлять за решетку! — Что, только за это, Сэм? Я пододвинул к себе ноутбук, отключил звук, чтобы не мешать им ругаться, и включил воспроизведение, немного замедлив его скорость. На что же все-таки была похожа Заковия после окончания разборок с Альтроном?.. — Знаешь что, — продолжал белениться Уилсон у меня над ухом. — Ты мало того, что создал критическую ситуацию, ты рисковал нашими жизнями! Жизнью Стива! Которого ты еще когда-то смел называть своим другом! А теперь он находится в больнице, с трудом встает с кровати, и не факт, что когда-нибудь сможет ходить без трости, не говоря уже о том, что на прошлой неделе у него чуть не отказали почки, когда ты так вовремя куда-то свалил, и я считаю... — А я считаю, Сэм, — перебил его Бартон, — что тебе пора уже заткнуться нахрен. Буквально вся комната в обалдении уставилась на Бартона. А тот сидел спокойно, даже почти расслабленно, откинувшись на спинку дивана и скрестив на груди руки. — Ты сейчас серьезно? — вытаращился на него Уилсон, и я даже не мог точно сказать, кто тут выглядел более удивленным: он или уже слегка посеревший от слов Уилсона Старк. — Если тебе есть, что сказать по существу — вперед, я тебя слушаю, — стальным голосом ответил Бартон. — Знаешь, как помочь Стиву сейчас? Делись идеями, не стесняйся. Нет? Так завали уже нахрен хлебало, я затрахался слушать тебя еще три недели назад. — Не выражайся, — тихо вставил Старк. Наташа улыбнулась ему, но Уилсон с Бартоном, похоже, даже не услышали. — Как мило, что ты вступаешься за Старка, — не впечатлился Уилсон. — Только ты наверняка не был бы таким великодушным к нему, если бы на той кровати лежал ты. — Но там и не ты. — Да, не я, но я уже терял напарников и знаю... — Так понравилось это ощущение, что захотелось почувствовать еще раз? Повисла совсем недолгая тишина. Затем пораженный ублюдочностью слов Бартона Уилсон схватил куртку и, послав нас всех хуями, вылетел из комнаты. Бартон закрыл глаза и сжал челюсть, тоже пытаясь успокоиться. Старк смотрел на свой стакан виски. — Он не так уж и... — Замолчи, пожалуйста, — перебил его Бартон. Я вернулся к ноутбуку. Пустая серая земля, снова земля, пальцы, растирающие что-то серое. Пепел. Растерянные шокированные люди, плачущие люди, кричащие люди, молча застывшие люди. Серая земля. Затянутое тучами небо. Виднеющиеся вдалеке руины домов. Просящие о помощи люди. Типичная картина местности после окончания военных действий. Я в жизни видел такие сотни раз. Ничего особенного. Все эти картины вообще имели хоть какое-то отдаленное отношение к тому, что видел Старк? Были похожи хоть на что-то из того, что ему показали в видении? И почему именно Заковия? Странный выбор все-таки. Я бы предпочел что-нибудь позаметнее. Америку, например. А тут Заковия. И на камерах ничего, кроме серой земли и потерянных людей. Хотя тут с самого начала ловить было нечего. Видео нужно было смотреть вместе со Старком, тогда стало бы понятно, как он сам думает и чувствует, и какие еще из этих сцен он связывает со своим видением и почему. А Старк это все смотреть явно не собирался. Н-да, хреново, конечно, что я ни черта не смыслю в пророчествах. Может, тогда я бы хоть точно знал, с ним ли имею дело или нет. Ну вот и как со всем этим теперь разбираться? _\ | /__\ | /__\ | /_ После ухода Уилсона как-то внезапно стало понятно, что мне и самому здесь оставаться не стоило. Мстителям явно нужно было все это обсудить друг с другом, и я точно не собирался оставаться на разговор. В конце концов, если они захотят прояснить какие-то вопросы, то всегда знают, где меня найти, а сейчас... Пусть как-нибудь... между собой... все решат. Старку позвонили, и он вышел в другую комнату, а русская последовала за ним, и, воспользовавшись образовавшейся паузой, я решил уйти. Я собирался вызвать такси, но неожиданно Бартон вызвался довезти меня до дома. — Я арендовал машину, — сказал он, накидывая куртку и забирая с полки ключи. Я уже стоял одной ногой за порогом номера, в пальто и с телефоном в руке. Я посмотрел на Бартона. Бартон посмотрел на меня. Дело в том, что весь прошедший месяц у нас с ним было что-то вроде перемирия. В основном оно держалось потому, что Бартон не оставался в помещении один на один со мной и вообще практически не разговаривал со мной даже по делу. Что было несложно, учитывая то, что Уилсон находился в палате Капитана почти круглосуточно, да и с моей работой мне тоже было особо некогда с ними тусить (да-а-а, не стану отрицать, было особенно кайфово выглядеть жутко занятым хирургом, у которого нет времени на выяснение отношений с каким-то смертным). В общем, у меня сложилось впечатление, что Бартон не горел желанием со мной общаться, да и ради бога. Я нисколько не расстраивался, что никто больше не взрывает гранаты у меня под носом и не тычет мне ножом под ребра. Он наверняка тоже был только рад, что никто не вызывает у него... ну, какие бы чувства я у него ни вызывал. А теперь он предложил подвезти меня. То есть он собирался сесть со мной в машину. Один. Старк с русской все еще что-то обсуждали в соседней комнате, Уилсон так и не вернулся, а больше здесь с самого начала никого не было. Что ж. Ладно. Я убрал телефон в карман и пожал плечами. Поехали. В машине Бартон спросил адрес, вбил его в навигатор, и мы выехали с парковки отеля. И вот за что он мне нравился: вокруг да около он не ходил. — Что бы там ни успел рассказать тебе Старк, надеюсь, ты понимаешь, что об этом лучше молчать, — сказал он и даже почти не казался напряженным при этом. — А разве Старк мне что-то рассказывал? — Вот примерно так, только постарайся еще убедительнее. Так что ты искал на том видео? — спросил он, не отрывая взгляд от дороги. — С чего ты взял, что я там что-то искал? — не то чтобы я специально прикидывался идиотом, просто, ну не мог же я вот так вот взять и сразу, с первой попытки, ответить. — С того, что вы с Тони немного поговорили, и он тут же вытащил записи со своих костюмов. А записи с его костюмов — это не порнушка с его участием, их так запросто не достать. — В твоих словах чувствуется глубокое знание предмета, — не удержался я. — Так что? — уже тверже повторил он. — Ничего, — я посмотрел на город за окном. От просмотра видео я действительно чувствовал больше разочарование, чем что-то еще. — Ну конечно, — не поверил Бартон. — Ты явно хотел что-то увидеть. — Подумал, вдруг где-нибудь на видео попалась бы та ваша ведьма, — пожал я плечами. — Хотел посмотреть на ее магию. — Зачем? — его голос начал звучать напряженнее. — Интересно стало, я ведь когда-то занимался магией, — насколько мог невинно улыбнулся я. От этого Бартон начал выглядеть еще более напряженным. — Тогда почему об этом и не попросил? — Ну, тут уж либо магия, либо травматическая ампутация в полевых условиях. Видимо, мой внутренний любитель расчлененки победил, — вздохнул я и вытащил сигареты. — Можно? — Нет. — Нет так нет, — не стал спорить я и убрал сигареты в карман. Бартона от этого чуть совсем не вынесло. — О, может, ты прекратишь уже это?! — Что?.. — Это твое... — он взмахнул рукой, пытаясь подобрать слово. — Мозговыкручивание. То мы все муравьи под твоими ногами, то ты внезапно такой милый парень, даже в машине не будешь курить, если мне это неприятно! Господи, Бартон был такой... Бартон. Ну как можно было не умиляться, глядя на него? — Так мне закурить? — Сказал же: нет. Под моим насмешливым взглядом он нахмурился и стал выглядеть таким забавно сердитым. Впрочем, ладно, я не собирался выносить ему мозги — я все-таки хотел добраться до дома, не попав ни в одну аварию. — Она показала Тору какое-то видение, — ответил я. — Тор, похоже, отнесся к нему серьезно, но не хочет рассказывать, что там видел. — Естественно, — ничуть не удивился Бартон. — Она же показала им их кошмары. Вдруг Тор увидел тебя, вот и не стал тебе ничего рассказать, чтобы не расстраивать. Или наоборот, чтобы не радовать. Ауч. Колется. — У меня в последнее время не так много поводов для радости. Мог бы и поделиться, раз у него нашелся лишний, — шутя посетовал я. Бартон ничего не ответил, сосредоточив все свое внимание на дороге. Поскольку мы в тот момент как раз огибали кольцо, я решил не отвлекать его и немного полюбоваться видами из окна. Повисшая между нами тишина не казалась мне какой-то сильно напряжной, наоборот, вполне приятной. Естественно, я тут же придумал, как достать Бартона. — Так получается, ты единственный, кто не попал под магию этой девушки? — блин, да скажет мне кто-нибудь уже ее имя или нет? А то «девушка», «ведьма», другие синонимы. Неудобно же обсуждать. Штрукер мне, конечно, называл ее имя, но это было один раз, давно и неправда, я и не запомнил его даже. — Уилсон еще, — ответил Бартон, не сводя глаз с дороги. — Его с нами не было, так что он тоже не попал... А что? — Просто интересно. Как ты этого избежал? — У меня после общения с тобой выработался иммунитет на все эти дерьмовые фокусы. — Иммунитет к ментальной магии? — чуть не рассмеялся я. — Нонсенс. — На что ты намекаешь? — Абсолютно ни на что, — покачал я головой. — Пытаешься убедить меня, что что-то сделал с моими мозгами? — И в мыслях не было, — я даже закусил губу, чтобы перестать улыбаться. А то у меня было такое ощущение, что еще немного, и Бартон специально влетит в какое-нибудь ДТП с моей стороны. — Да нет уж, договори! Ну все, сейчас точно будет драка. Сто процентов. Я очень постарался удерживать серьезное лицо, но черт, это же Бартон. — Когда используешь кого-то против его воли, по возможности стоит сделать так, чтобы другому человеку это тоже было выгодно. Это элементарная вежливость. Бартон подвигал челюстью. — О, так это ты меня так поблагодарил за ту сотню убитых людей?! — Не стоит так нервничать. Все могло быть гораздо хуже, — с философским видом заметил я. — Да ну! — Ну да. Например, тебя бы могли обвинять не в убийстве сотни человек, а в уничтожении целого города. И никто бы не знал, что ты действовал, находясь под влиянием магии. И ты никому ничего не смог бы доказать. Как ни странно, но мои слова возымели эффект. Бартон на несколько секунд замолчал, что-то обдумывая и бегая взглядом по зеркалам заднего вида, а когда заговорил, его голос уже звучал хоть и возмущенно, но не столь воинственно. — Ты так все выставляешь, будто виновата во всем только эта девчонка. Но в реальности дела обстояли по-другому. Старк экспериментировал с тем твоим дурацким Скипетром, ну и-и... доэкспериментировался. Он сделал буквально все, чтобы все закончилось очень плохо. — Тогда почему ты сейчас защищал его? — Потому что Уилсон — мудак! — без колебаний заявил Бартон. — И Тони не заслуживает выслушивать все то дерьмо, которое этот урод на него вываливает. Знаешь, что он мне недавно сказал? Что Старк не видит разницу между спасением мира и его уничтожением. Я сказал, что ему явно пора отдохнуть. Может взять пару дней и провести их в Нью-Йорке, который, знаешь, до сих пор стоит на месте благодаря Тони. А если кто и не видит разницы между спасением мира и его уничтожением, так это бывшее командование самого Сэма, которое пустило на нас ядерку. — Он, наверное, обиделся. — Может пойти нахер со своими обидками. Мы немного помолчали, пока стояли на светофоре, а как только тронулись, Бартон снова вернулся к тому, с чего и начал говорить. — В любом случае, та девчонка не имеет ни к чему из этого никакого отношения. Да, ваша сраная ментальная магия — это кошмар, и ощущения после нее прехеровые, я знаю, уж поверь. Но к тому моменту, как мы с ней столкнулись, Старк уже... как бы выразиться... запустил всю эту цепочку событий. — Ты говоришь про Йоханнесбург? — Да. — Тор тоже сначала говорил про него, — покачал я головой. — А потом сам же сказал, что в Йоханнесбурге вы со Старком были единственными, кто избежал ее магии. Бартон поставил локоть на дверцу и запустил ладонь в волосы. — Ну вообще да... — задумчиво протянул он. — Тони утихомиривал Халка, а я... На меня ее магия не подействовала. Тут он взглянул на меня и быстро добавил: — Но не потому что ты такой молодец, что оставил мне какую-то защиту. Просто я почувствовал, что что-то происходит за моей спиной, повернулся и увидел ее. И все. — Уверен, что именно так оно и было, — согласно кивнул я. — Разумеется, раз я так сказал, — холодно ответил Бартон. — Разумеется. — Прекрати. Мы выехали из центра, и за окнами наконец-то пошли спальные районы. До моего дома отсюда оставалось уже совсем недолго. — Ну а Роджерс? — спросил я. — У него есть какие-то предположения? Бартон прямо как-то усиленно уставился на дорогу, но все же неохотно ответил: — Он пока не знает. Я продолжил смотреть на Бартона и молчать. — Мы решили ему пока не говорить. Пусть спокойно лечится и не беспокоится об этом. Если я сейчас рассмеюсь, меня точно выкинут из машины. Но не смеяться... Нет, простите, но это выше меня. Нет, нет, Локи, нельзя. Не сейчас. Надо подождать развязки. Что там говорил Роджерс про команду лжецов? Сам сказал, что ему не на что жаловаться. Вот и посмотрим, на сколько его хватит. — Что ты так смотришь? Неужели хочешь мне сказать, что тебе этот план не нравится? — Ну почему же? Отличный план. Как Бог Обмана я его полностью одобряю. Не вижу ни единой причины, почему что-нибудь может пойти не так. За исключением, конечно, всех тех очевидных моментов, когда все может закончиться катастрофой. — Да какой ты бог... Слушай, в чем смысл? Ну скажу я Стиву: «Эй, Стив, похоже, в Тони тоже прилетело заклятием, как и в вас всех». Ну и что? Что это изменит? Магией он не владеет, ходить не может, что он сделает? Только разнервничается и тут же решит согласиться на эту твою операцию! — И правильно сделает. — Да он на костылях еле ходит! — Потому что у него все руки в ожогах! Они заживут, как только его регенерация восстановится. А то, что она не восстанавливается, кстати говоря, — тут же пришло мне в голову, — может быть следствием остаточной магии на нем. — И дальше что? Он все равно с этим ничего не сможет сделать! — А если ему тоже станет так же плохо, как и Старку? — Никому из тех, кто столкнулся с ней в Йоханнесбурге, больше не стало, а ему станет? — не сдавался он. — Хорошо, даже если и станет. На этот случай у нас в больнице есть ты. — У вас есть я?! — чуть не охерел я от такой формулировки. — Ну да, — нахально ухмыльнулся Бартон, явно не собираясь подкручивать свой зашкаливающий борзометр. Нет, я, блядь, охуеваю. У них есть я. У них. Смертных. Есть я. Принц Асгарда. Пусть даже и бывший. Но принц Асгарда. Скандинавский бог на секундочку. Есть у смертных. И они вот, блядь, уверены, что я буду помогать их распрекрасному Роджерсу! Вот сто процентов. Никаких, блядь, сомнений. Нет, вот после таких утверждений я точно не стану снимать с Роджерса никакую остаточную магию! Жаль только, что я это уже сделал... Бартон подвигал карту на телефоне. — С какой стороны тут подъехать? Я указал ему на съезд, который вел к моей двери, и Бартон свернул. Остановившись возле подъезда, он заглушил мотор, отцепил ремень безопасности и повернулся ко мне. — Локи, слушай... Я хочу задать тебе один вопрос. Я, уже успевший тоже отстегнуть ремень, отпустил ручку дверцы и посмотрел на Бартона, прикидывая еще около сотни тем, которые мы не успели обсудить во время дороги. — То, что сделал Тони... чтобы вытащить Стива... На сколько это было обосновано? Ну естественно. — Бартон, — улыбнулся я. — Ты какой ответ хочешь от меня получить? Горькую правду или сладкую ложь? — А что, вариант со сладкой правдой ты уже не рассматриваешь? — Бартон на миг отвел взгляд. Снова провел рукой по волосам, на этот раз поставив локоть на руль. В итоге признал: — Я не знаю. Ты же Бог Обмана, вот и скажи мне что-нибудь успокаивающее и убедительное. О, мой милый смертный! Зачем же так расстраиваться? Я вздохнул, усилием воли прогоняя все веселье, и уже более серьезным голосом заговорил: — Не знаю, насколько тебя успокоит то, что я скажу. Но судя по тому, что я увидел на записи, к тому моменту, как Старк добрался до Роджерса, у того уже был частичный отрыв. И мне не нужно заключение компьютера, чтобы это определить. Бартон вскинул на меня взгляд, и я пояснил: — Большеберцовая кость торчала наружу, малоберцовая... Ну, она скорее всего не была полностью рассечена, но уже и от целой была далека. Стопа по сути крепилась к остальной ноге на куске кожи и, может, на мышце. Скорее всего, спасатели в вертолете перерезали бы ткани сами, чтобы было удобнее размещать пациента, — соврал я. Насколько я знал, спасатели так не делали, хотя ситуации тоже разные могли быть. — Так что в поступке Старка я не вижу ничего, на что стоило бы так реагировать, как Уилсон. Такое ощущение, что он впервые на этом родео. Любой спасатель на месте Старка даже не сомневался бы, что делать. — Да, но у спасателей, как правило, нет костюмов, способных поднимать грузовики. — Да, и программ, которые помогают с поиском нужных инструментов. — Потому что все инструменты у них уже с собой, — слабо улыбнулся Бартон, явно не собираясь вступать в спор по-настоящему. — Значит, вот оно как... — На самом деле, Роджерсу повезло, что на месте Старка оказался именно Старк, а не ты или Уилсон, или ваша русская. Вы бы уж точно ничего не смогли бы сделать. — Это прозвучит ужасно, но я тоже этому рад, — согласился Бартон. — Однажды нам с... одним агентом пришлось отрезать руку парню, которого держали в заложниках мафиози. Иначе его было не вытащить из здания. Он, конечно, тоже был не ангелочком, но... В общем, ощущения были премерзкие. — И он выжил? — стало мне любопытно. — Нет. — Жировая эмболия? — Тяжелая черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. — Какая-нибудь субдуральная гематома, — предположил я, вспомнив, что было у Роджерса, — или... — Два выстрела в голову через больничную подушку. — Оу. — Что ж, Локи, — Бартон выпрямился в кресле. — Сказал бы, что был рад поболтать, но стыдно так плохо врать в лицо, хах, Богу Обмана. Нет, все-таки этот смертный уже во все края охуел. Но сейчас, после нашего разговора он казался уже более... успокоенным. Оно и понятно. Ведь я сказал ему именно то, что он и хотел услышать.