А разрушение Нью-Йорков - это просто мое хобби

История о том, как все идет немного не так и не понятно, зачем, и куда, но успокаивает то, что это теперь не только проблемы Локи.

В данной ситуации было, пожалуй, неразумно настраивать против себя любого бога. Терри Пратчетт – «Мелкие боги»

Я смотрел на телефон и слушал гудки. Пе-е-ервый, второ-о-ой, тре-е-етий. Если у нее отключен интернет, то перезванивать по мобильной связи я не стану. Да ну нахер. Может, она в другой стране. Если не возьмет трубку, то и нахуй это все. Вот знаете это мерзкое чувство, когда тебе от отчаяния и безысходности приходится звонить бывшей (бывшему), чтобы попросить о помощи? И не по пьяни, а на трезвую голову? Вот возведите это чувство в десятую степень, и тогда вы примерно представите малую толику всего того, что сопротивлялось во мне, когда я решил позвонить Гекате. Хотя мы с ней даже никогда не состояли ни в каких отношениях. Наконец, в трубке щелкнуло. Она ответила. — Вот уж не думала, что ты когда-нибудь позвонишь мне, — раздался ее полный самодовольства голос. Я вздохнул, сделал большой глоток вина для храбрости и терпения и предложил: — Да вот сижу тут в одиночестве, пью красное прованское, — ответил я, стараясь звучать скучающе, — и подумал, почему бы не пригласить на бокал истинного ценителя? — Извини. Мне что-то лень заморачиваться с маскирующими чарами ради одного бокала вина. — Знаешь, это очень вкусное вино, — я взял бутылку и прочел с этикетки: — «Домен Ля Суффрен». — Мм, купаж из Мурведра, Гренаша и еще пары сортов? — Именно так, — подтвердил я, сверяясь с надписями. — Могу только пожелать приятного вечера. Я отставил вино в сторону, отключил громкую связь и приложил телефон к уху. — Слушай, я хочу поговорить с тобой и желательно лично. Мне... мне нужна от тебя услуга. Я прошу у тебя услугу. — Я знаю, что тебе нужно. И не успел я спросить, откуда, как она пояснила: — Ты тут уже всех поднял на уши этим вопросом, так что я сразу отвечу тебе: «нет». Я и в один город не войду даже с одним смертным с миссией, а уж с пятью и подавно. Не говоря об остальном. Кроме того, вокруг тебя там гуляет слишком много секретных агентов, а, как я уже сказала, мне не охота заморачиваться с маскирующими чарами. — Так ты все равно уже ответила на звонок, а мой телефон наверняка тоже прослушивается, — почти со смехом ответил я. — Как мило, что это обстоятельство не остановило тебя от звонка мне, — сухо заметила она. — Готов загладить свою вину бокалом, эм, вина. — Лучше послушай совет старой умной женщины, Локи. Займись собственными проблемами, а проблемы смертных оставь решать смертным. И отключилась. Ох, Гекатушка, если бы ты только знала, как бы я и сам хотел это сделать. Я бы очень хотел. Но на этот раз у меня это вряд ли получится.       _\ | /__\ | /__\ | /_ Вам, наверное, интересно, как же так получилось, что я сам решил позвонить Гекате, учитывая, что наши с ней отношения были несколько, скажем так, прохладными. Их температура варьировалась между той, при которой йотунские детишки уже могут пропускать школу, и той, при которой полностью прекращается движение частиц. То есть между «ебаный пиздец» и «ебаный нахуй пиздец». Серьезно, раньше мы с ней не разговаривали друг с другом, даже если оказывались в одном помещении. И вдруг... По итогу все прошло не так плохо, как я думал. То есть безрезультатно, конечно, но вполне мирно, даже с парочкой подъебов. Да, в другое время я бы не стал ей звонить, но за последние три дня несколько человек назвали мне ее имя. Ее и Велеса.       _\ | /__\ | /__\ | /_ Если считать напрямую через озеро, то до Воттоваары отсюда было километров двадцать, но в воздухе уже чувствовалась какая-то холодная тяжесть. Даже запах хвои казался не столько освежающим, сколько леденящим. Мне нравилось. После солнечной Болгарии здешняя мрачная северная весна ощущалась потрясно. Будто даже дышать становилось легче, а из тела уходила эта остопиздевшая усталость, с которой я жил то ли последние несколько месяцев, то ли последние несколько лет. В лесу почти везде еще лежал снег, скрывая скалистые холмы, а земля чернела только на тропинках, и когда Мара шла передо мной, она выглядела буквально полноправной хозяйкой этих мест, даже несмотря на то, что зима давно закончилась. У нее были длинные густые иссиня-черные волосы почти до пояса, немного волнистые на концах, такие же черные, отдающие синевой глаза со слегка потусторонним стылым взглядом и очень светлая кожа, и от нее веяло зимним морозом, и она вела меня по тропинке, через лес, в своем казавшемся тонким белоснежном пальто и в цветастом бело-черно-голубом платке. Я вдыхал здешний, напитанный ее холодной стихией, воздух и думал, что вот именно так должна выглядеть настоящая правительница какого-нибудь снежного мира. В общем, мне нравилось в Карелии. К тому же рядом с Марой меня всегда накрывало мыслями о том, как ничтожны любые наши проблемы перед вечностью. Охуенное чувство. Раз — и ты уже ни о чем не беспокоишься. — Даже не знаю, чем тебе помочь, Локи, — вздохнула она, когда мы вышли на асфальтированную дорогу и смогли идти плечом к плечу. — Я же не так близко общаюсь со смертными, как вы все, а смертные с миссией мне тем более не интересны. Мне нашего Митеньки Донского вот так в свое время хватило, — и она провела рукой над своей головой, видимо, отмеряя уровень того, как ее когда-то достал их «Митенька Донской». — А что за смертные? Неужели Мстители? Я слышала, ты сейчас с ними работаешь? — Ну, как сказать, — поморщился я. — Я работаю, а они пока присутствуют в моей жизни. И мне от них никак не избавиться. — И все они видели предсказание? — Ну, двое точно, — ответил я, думая о Старке и Торе. Потом я вспомнил, что снимал магию еще и с Роджерса, так что он тоже мог что-то видеть. — Может, трое, — потом вспомнил слова Тора о том, что вся их команда получила какие-то видения, из-за которых они все чуть не выпали из реальности, слова Бартона, что заклинания избежали только они с Уилсоном, быстро посчитал и снова поправил себя: — Может, пятеро. — А может, это было и не предсказание, — добавила Мара. — А может, и не может, — закончил я. — Ты выглядишь совсем вымотанным. Не хочешь остаться сегодня у нас? Еще бы я не выглядел вымотанным. Не неделя была, а какой-то пиздец. Помимо того, что я снимал магию то с Тора, то с Роджерса, у меня была еще и собственная работа, полная отрезанных пальцев, да и просто травмированных рук и ног, чем-то порезанных, чем-то прошитых насквозь, чем-то переломанных. Вечером я уже не мог сказать точно, с чего начиналось мое утро, и едва ли вспомнил бы хоть половину пациентов, которые прошли через меня вчера. Больше всего мне хотелось рухнуть в кровать и отрубиться, но дома вообще не было еды, поэтому я здесь. Поэтому и потому что у меня была проблема, для решения которой неплохо было бы опереться на чей-нибудь жизненный опыт. Но оставаться у Мары было совсем не вариантом. — От вас до работы далеко добираться, — отшутился я. Да, завтра снова нужно было на работу. Просто пиздец. Остатки моей асгардской выносливости уже ласково предлагали мне сходить нахуй с моими запросами, как такой ритм выдерживали смертные, я просто не представлял. Наконец мы добрались до ее дома, в котором вкусно пахло едой, я помог ей снять пальто, сам тоже разделся, и мы прошли на кухню. Она тут же собрала волосы в пучок на затылке, и внезапно в своей старой линялой рубашке и в джинсах она стала выглядеть такой домашней... Черт, вот бы мне тоже так приходить домой, и чтобы меня там кто-нибудь ждал. Желательно, с едой. Мара что-то проверила в духовке, сказала, что нужно еще минут сорок, а я почти упал на кухонный диван и положил голову на стол. — Ладно, пока у нас есть время, можно заняться кое-чем другим, — загадочно произнесла Мара, и села рядом. Я услышал гулкий стук, с которым что-то тяжелое легло на стол рядом с моим ухом, лениво повернул голову и увидел перед собой маленький черный камень, а перед ней несколько глубоких тарелок и кучу банок с травами. — Накроши для меня шунгит, — тут же припрягла она меня. Когда она открыла банки, в воздухе появился сильный аромат мяты, который я просто обожал, так что я притянул банку с ней себе под нос. — Видишь, в чем тут еще дело, — продолжила Мара, вытаскивая из каждой банки по горсти трав и кидая их по тарелкам. — Общую картину эти смертные все равно не видели, только то, что было связано с ними самими. А если они еще и не прорицатели, то картину они увидели искаженную, скорее даже свою ассоциацию с увиденным. Это я и сам прекрасно понимал. И даже находил в этом неплохой источник для самоуспокоения. Даже если бы Старк и увидел настоящее пророчество, осознать его он бы не смог. Предвидение будущего — это очень серьезная, опасная и тяжелая магия, которая, если не уметь с ней обращаться, может переменить магу всю судьбу, а невладеющему такой магией человеку — и вовсе выжечь мозг. Поэтому первоначальное пророчество Старк увидеть не смог бы, только свою ассоциацию с ним. А тогда, возможно, в его видении на Мидгард напала не армия Таноса, а какая-нибудь другая инопланетная армия. Просто она у него проассоциировалась именно с читаури. Вот и все. Ну, а то, что уже три Камня Бесконечности проявилось, так это могло быть и совпадением. Случайностью. Непроизвольным стечением обстоятельств. Они же все-таки не какие-то кольца всевластия, тянущиеся к Саурону, они просто самые сильные магические артефакты во Вселенной, так что не было совсем ничего удивительного, что внезапно они понадобились такому количеству народа. Звучит убедительно? Нет. — Знаешь, тебе стоит пообщаться с Лелей. Может, она тебе что-нибудь подскажет. Она больше моего работала с живыми смертными, возможно ей приходилось разбираться с предсказаниями. Она отобрала у меня банку с мятой, напомнила про шунгит, и пока я крошил его над стаканом, поглядывая на нее с ленивым любопытством, я заметил, как она, среди всего прочего, положила в тарелку высушенные лепестки желтых цветов. Очень знакомых желтых цветов. Так, а какое сегодня вообще было число? — Ты что, готовишься к Белтейну? — внезапно дошло до меня. Она улыбнулась, не отрываясь от своего дела. — Вы разве до сих пор его празднуете? — Ну как сказать, — пожала она плечами. — Отмечаем. — Мм, — промычал я, вспоминая те несколько раз, когда я участвовал в этом праздновании. — Костры, голые ведьмочки и море алкоголя... — Ну какие костры, Локи, — посетовала Мара, не переставая улыбаться. — Посидим с девчонками, выпьем винца, пообсуждаем мужиков, — она посмотрела на меня с лукавой насмешкой. — Ничего интересного для тебя. Разве что если ты собираешься пойти поискать ферду. — Что это такое? — Это такой цветок. Цветет на Воттовааре раз в тысячу лет. Есть легенда, что если его сорвать, то получишь власть и бессмертие. — И что, у кого-то это получалось? — Даже если и получалось, то о таких вещах не распространяются, сам понимаешь. Я немного помолчал, размельчая пальцами крупный камешек в песок, а потом до меня дошло. — Ты предлагаешь мне таким способом избавиться от рун? — чуть не рассмеялся я. — Ну, не думаю, что это помогло бы, — признала она. — Но было бы любопытно проверить. Я вот был более чем уверен, что это нихрена не помогло бы, к тому же что-то это было маловероятно, чтобы очередное тысячелетие истекало в этом году. — Хорошая попытка, Мара, но я так и не понял, почему в прошлом году я не получил приглашение на Белтейн? — Может, потому что ты и так пол-апреля тут квасил? — раздалось от двери, и я вздрогнул от неожиданности. Я совершенно не заметил, как кто-то пришел, только услышал за своей спиной три шага, прежде чем он появился в поле моего зрения. — На Белтейне окончательно спился бы, — закончил Хорс, кладя на стол перед Марой букет полевых цветов. Которым, как я подозревал, пока было рано цвести. Но ничего, Мара быстро провела над ними рукой, и они тут же высохли до нужного ей состояния. Хорс посетовал, что он вот силы тратит, цветы выращивает, а она, понимаешь ли, их убивает, и Мара с улыбкой встала из-за стола и чмокнула его в щеку по пути к плите. А Хорс перевел взгляд на меня. Колючий и неприязненный. Мы около приветственно кивнули друг другу, и он сел за стол напротив, чуть ли не впившись в меня спокойным невыразительным взглядом, пока Мара пересказывала ему мой вопрос, есть ли какой-нибудь способ расшифровать предсказание, которое получили смертные. — Предсказание, — повторил он, не отводя от меня глаз. — И в виде чего было это предсказание? — Видение, — ответил я, откинувшись на спинку стула, оставляя руки лежать на столе в почти расслабленной открытой позе. Может, я и находился в его доме, но я не собирался позволять ему давить на меня. — А сколько смертных? — От двух до пяти. — Кто-нибудь из них владеет даром предсказания? — Насколько мне известно, нет. — Тогда никак, — припечатал он. Мара хохотнула. — Ты совсем шансов не оставляешь. Он наконец отвел от меня взгляд. — Заварю себе чай, — сказал он, вставая. — Родная, тебе делать? Локи? Мы согласились, и я с легким любопытством рассматривал Хорса, пока он медленно и без суеты занимался чаем. Что-то общее с Яриком у него все же было, хотя и немного. Тоже светлые волосы, но темнее, почти тот же рост, но чуть выше, и в плечах он был явно шире. В отличие от Яра он носил коротко стриженную бороду, густо покрывавшую всю его нижнюю челюсть, которая казалась темнее его волос и поседела вокруг рта. Глаза были не столько голубыми, сколько серо-голубыми, яркими и холодными, хотя возможно, мне просто так показалось из-за того, каким взглядом он на меня смотрел. Кажется, даже кружку передо мной он поставил с отчетливым стуком и сел обратно на свой стул. Я очень постарался не ухмыляться. — Если смертные не были предсказателями, то настоящее пророчество они все равно не увидели, — продолжил он, снова направляя на меня прямой взгляд. — Только картинку, которую переработали их мозги. А в таком случае, можешь заставить их хоть до последних деталей тебе все описать, все равно никогда не поймешь, что из этого будет иметь смысл, а что — полностью плод их воображения. Блядь, а что-нибудь новое я услышу уже? — Это все я и сам знаю, — ровно ответил я, давая понять, что мне, как обычно, нет дела до тона, которым он разговаривает. — Но может, есть какой-то способ более четко понять, что конкретно они могли увидеть? Пока что они пребывают в уверенности, что это просто были какие-то кошмары. Может, они и правы, квалификация ведьмы, с которой они столкнулись, вообще не вызывает у меня доверия. Хорс наконец отвел от меня взгляд и сделал глоток. — А что за смертные? — Мстители, — ответил я с ничего незначащим видом, тоже отпивая чай, но Хорс удивленно поднял бровь. — Похоже, я пропустил последние новости. Вы с ними разве не злейшие враги? Ну, враги — это прямо очень громко сказано. Даже когда я захватывал Нью-Йорк, я настолько серьезно этих смертных не рассматривал. — По работе приходится иметь с ними дело. — Ясно, — Хорс сделал еще один глоток, о чем-то думая. — Ты ведь работаешь... Врачом? Вау, кто-то тут в курсе, где и кем я работаю. Не то чтобы я это скрывал, но особо и не афишировал. — Хирургом. — Каким? — Охуенным. — Хорошо иметь реалистичную самооценку, правда, Локи? И прежде чем я успел что-то ответить, влезла Мара. — Но у нас в Мидгарде разве нет никого, к кому можно было бы обратиться? — спросил она от плиты, возвращая нас к предмету разговора. — Еще совсем недавно всевозможных прорицателей и оракулов было как мух. Плюнуть некуда было, плюнул — и попал. — Среди смертных таких и сейчас полно, — ответил Хорс. — ТНТ включи. — Так, попрошу без вот этих ваших шуточек, — улыбнулась она, видимо, на какую-то их общую шутку. — Да какие уж тут шутки, — тяжело вздохнул Хорс, делая глоток из чашки и поглядывая на Мару. Выражение лица у него было все такое же суровое, но приподнятые уголки рта выдавали иронию. — Мне уже давно не до шуток. — Я предложила Локи поговорить с Лелей... — Да, Леля тебе подскажет, — Хорс снова посмотрел на меня. — Триста лет потом будешь разбираться, чего она тебе наподсказывала. — Ну уж прям, триста лет, — вступилась Мара за сестру. — Такая же бестолковая, как и... автомобиль, который в ее честь назвали. — Вообще-то автомобиль назвали не в ее честь. — Да я в курсе. О том и говорю. — Ой, ты зато такой толковый! Гляжу не нагляжусь на тебя. Хорс покачал головой. — Лучше поговори с Велесом. Насколько я знаю, он однажды ввязался в какую-то историю с одной юродивой, они там тоже потом разбирались с предсказаниями у смертных. Не знаю, разобрались ли, но, может, он и поделится опытом. Он сейчас как раз взял отпуск, — Хорс достал телефон и начал там что-то искать. — Бродит где-то в ваших местах, подыскивает место для ритуала. Ну, ты, наверное, слышал. — Бля, надеюсь, они не станут выбирать Болгарию или Румынию, — вздохнул я. — Надежда — мой компас земной... — пропел Хорс. — Тебе куда его контакты скинуть?       _\ | /__\ | /__\ | /_ Конечно, я знал, что они снова взялись за ритуал. Спецом меня в известность не ставили, но догадаться было несложно. Сначала Ярик связался со мной и спросил про заклинание, на что я ответил, что писал его, будучи пьяным до положения риз, и нихуя не помню. Он принял ответ и исчез. Чтобы появиться через пару часов с каким-то вопросом по формуле, и был тут же послан нахуй. Может показаться, что я был неоправданно груб, но, учитывая то, что в тот момент я как раз иссекал размозженные кости из простреленной ноги своего пациента, то меня можно понять. Потом мне сказали, что у заклинания не сходятся вектора, что, я точно знал, было чушью, потому что я его за этим и писал. Сорок минут мы с Гелом доказывали друг другу, кто из нас больший дебил и забыл, как сводить вектора. Ладно, разобрались. Потом снова на связь вышел Ярик и спросил, можно ли обойтись без ограничителей. Я вздохнул. Я думал, мы решили эту проблему, еще когда я дал Афине наводку на раздолбанный корабль темных эльфов в Свартальвхейме. В чем проблема была снова использовать его? Маловероятно, что Афина тогда прямо всю обшивку содрала подчистую. Но Ярик ответил, что нидевеллирский сплав — вариант, конечно, прекрасный, но до Свартальвхейма теперь было не добраться. Все тропы патрулировались эйнхериями, которые с прошлого года там кого-то искали. Афина-то прошла, но у Афины были знакомства. Ну, я был не удивлен, что у Афины были знакомства. Один из ее знакомых, кстати говоря, когда-то поделился со мной мыслями об альтернативном нидевеллирскому сплаву варианте. Как же он тогда тот металл назвал?.. Что-то с тремором было связано. Им еще щит Капитана когда-то легировали. Ярик сразу понял, о каком металле идет речь, и веселее от этого не стал. Но тут вообще была отдельная история. Пока я весь месяц страдал всякой херней, то пытаясь лечить Роджерса, то ругаясь с Коулсоном и врачами Щ.И.Т.а, то выслушивая угрозы Фьюри, мидгардцы успели наворотить незнамо чего. Большую часть из этого я в принципе знал — Ярик держал меня в курсе новостей. Но последняя неделя выдалась просто каким-то адом. Яворов с Тодором заболели, и их дежурства в экстренной достались нам, и там было не продохнуть. После пожара в загородном коттедже привезли четверых подростков, трое из которых были покрыты ожогами второй и третьей степени. Со стройки привезли мужчину со сложным открытым переломом правого голеностопного сустава и черепно-мозговой, а еще через несколько часов с той же стройки привезли еще одного рабочего с легкой формой СДС правой ноги на уровне верхней трети бедра. На конечность был наложен жгут, так что оставалась довольно высокая вероятность, что ногу удастся сохранить. В среду была плановая операция у пациентки из Заковии, которую к нам когда-то привезли с частичным отрывом правой кисти. Удалили поддерживающие спицы, которые до этого стабилизировали запястье, пока ткани заживали, заменили их костным трансплантатом, а также выполнили пересадку кожи на поврежденном участке для удаления дефекта поверхности. Тот день был самым легким, и у меня даже были силы навестить Тора, чтобы снять с него тогда остаточную магию, но на следующий день поступил пациент с остеомиелитом в тазобедренном суставе. Инфекция попала в рану, когда ему делали операцию по эндопротезированию в другом городе. Ночью доставили того самого парня с пулевым ранением левой голени, и вот честно, если бы мне не сказали, что это было пулевое, я бы ни за что не догадался, потому что больше всего это было похоже на гигантскую дыру в ноге. Рана была продольной, где-то пятнадцать сантиметров в длину, и имела расхождения между краями почти семь. В ране определялись обрывки мышц, сухожилий, костные отломки. Пульсация задней большеберцовой артерии и тыльной артерии стопы отсутствовала, игры сосудов на ногтевых ложах не было, подкожные вены были пусты, при проколе подушечек пальцев кровь не выделялась. Сам пациент был в тяжелом состоянии из-за травматического шока и большой кровопотери. К нам его привезли спустя почти пять часов с момента получения травмы. Обычно в мидгардских фильмах огнестрельная рана выглядит, как небольшая дырочка определенного диаметра, но у этого парня был настоящий неполный отрыв. Мы удалили мелкие инородные тела и костные обломки, иссекли нежизнеспособные ткани. При ревизии было выявлено повреждение практически всех сухожилий мышц сгибателей и разгибателей пальцев и стопы и большеберцового нерва. Их все нужно было сшить, а большеберцовую и малоберцовую кость стабилизировали металлической пластиной и винтом. Всего операция заняла около шести часов и была неплохим таким финалом недели. И опять же, это при том, что про всякие мелкие несчастные случаи, вроде тяжелых порезов строительными инструментами, сложных переломов или отрезанных пальцев я даже не вспоминаю. Прибавьте к этому недавние откровения смертного, что ему, видите ли, на днях прилетела картинка из светлого будущего, в котором армия одного космического психа добирается до Мидгарда и всех здесь убивает, и становится совсем несложно представить, что все новости по Криту и ритуалу не задерживались у меня в голове. Да и надоела мне слегка эта тема. Полгода уже только о Крите и говорим. То о нем, то о цепи, то о сети, то о заклинании, то снова о цепи... Достало. Сначала было интересно, а теперь стало скучно. Закончить бы поскорее и чем-нибудь новым уже заняться... Но мидгардцы, похоже, никуда не торопились. Афина еще, когда все случилось, хотела отложить ритуал на пару десятков лет, и такой аргумент, как подождать, пока эдемцы точно-точно успокоятся, был очень даже убедительным. Поубедительнее информации от меня, что Альтрона создал Старк, и видеозаписи от Ярика с этим самым Альтроном. Ей, возможно, все-таки удалось бы убедить в своей правоте и других богов, но тут мидгардские колдуны довезли новостей, что аномалия продолжает накапливать энергию, и им с каждым днем все труднее удерживать ее в границах, что пространственно-временные поля перекорежены до такой степени, что там невозможно заниматься магией, и такое положение вещей сохраняется уже год, и что если мы все и дальше будем делать вид, что все это — просто дурной сон и никакой проблемы не существует, то в скором будущем к нам просто полезут твари и какие-нибудь демоны из других измерений. Так что откладывать ритуал не то что на полвека, а даже на полгода нельзя. Такая высокая вероятность настоящего «разрыва» уже заставила напрячься всех. И тут народ вспомнил, что осталось меньше месяца до следующего после Остары дня силы. Второго по крутизне в году. И Яо, конечно, решила, что это прекрасная возможность для проведения ритуала. Народ взвыл, что это слишком ско-о-оро, они не успе-е-еют, тут нужна серьезная рабо-о-ота, и вообще зачем спешить, давайте дождемся Самайна, как следует подготовимся, сделаем все чин по чину и без лишней суеты... Ну, а насчет «разрыва», так ведь не завтра, а им ответили, что, блядь, уже почти вчера, тогда кто-то сказал, что вообще-то Белтейн они собирались праздновать, ему посоветовали заканчивать с бухичами... в общем, слово за слово, и все снова разругались. Орали друг на друга на древнегреческом, древнеславянском, на латыни, парочке языков, названий которых я не знаю и даже на древнетибетском (если, конечно, этот язык называется «древнетибетский»), да так, что весь Камар-Тадж сотрясался. Несколько колдунов пару раз пытались влезть в беседу с предложением успокоиться, а потом я вышел в соседний магазин за сигами, а когда вернулся, они все съебались в зеркальное измерение. В конечном счете, я стоял, наблюдал за тренировкой на их площадке, курил и ждал возвращения Ярика или Гела, или хотя бы Яо, а какой-то смертный вдохновенно рассказывал мне об измерении, в котором не существует ни времени, ни смерти, и что как было бы прекрасно, если бы ничего из этого не было бы и в нашем мире. Ну да, подумал я, а если всем отрубить головы, то мы наконец победим мигрень. Разве не прекрасно жить в мире, где люди не страдают мигренью? Просто замечательно. Впрочем, было занятно. И намного оригинальнее сраной Гидры с ее мировым порядком. Я оценил. Ну, а по поводу ритуала? Так за него взялся Велес, а Велес сказал, что в первый понедельник мая он выходит на работу, и времени заниматься всем этим дальше у него уже не будет. Значит, до этого дня они все должны закончить.       _\ | /__\ | /__\ | /_ — Нахуя ты вообще пускаешь к себе этого злобного алкоголика? — Эрми с возмущенным видом переставлял бутылки в моем баре. Да что ж за жизнь, даже во сне кто-то постоянно роется в моем баре. — Я этот скотч специально искал, добывал... Знаешь, как сложно здесь достать скотч? — Наверное, очень сложно. — Очень-преочень сложно! — негодующе подтвердил он. — А этот... Ему же лишь бы побухать на халяву! — Полностью с тобой согласен, — кивнул я, наблюдая, как Эрми читает этикетки на винных бутылках. — «Мальбек», «Мальбек», «Карменер», «Мальбек» из долины Напа, «Каберне» из долины Напа... я смотрю, ты любитель новосвета? — Просто «старый» могу пить только в исполнении Дио. — Вы посмотрите, какой зажравшийся, — покачал головой Эрми, выбирая в итоге бутылку чилийского. — Вина он пьет только от Бога Виноделия. Подойдя к столу, он жестом профессионального афериста вытащил из воздуха два бокала и начал разливать вино. — Учти, kjæreste, если они и правда соберутся добывать вибраниум, скажи им, чтобы брали побольше. Поставив один бокал с вином передо мной, он взял следующий. — Иначе из чего тебе Гефест будет ребра ковать, а? Господи, блядь, помоги. — Ничего Гефест мне ковать не будет, потому что я не буду заменять себе ребра. Тем более на вибраниумные, — терпеливо, насколько умел, объяснил я. — Как минимум потому, что в протезировании нужен золото-титановый сплав, а не вибраниум. — А у тебя будет вибраниум, — продолжал Эрми гнуть свое. Сделав глоток, он отметил: «Вкусненько», и взял бутылку, чтобы рассмотреть этикетку. — Да иди ты нахер, — решил я, — не буду я ни с какими металлическими ребрами ходить! Он издал какой-то умилительный звук, и я выпрямил плечи. — Сведу руны и останусь со своими, понятно? — Ты просто прелесть, — оценил он. — Значит, придется мне расстроить Гефеста? — А что, он и правда хотел сковать мне новую грудную клетку? — удивился я. — Он сказал, что еще ни разу не видел, чтобы от рун избавлялись таким образом, и что это будет любопытно. Нет, ну он охренел! Любопытно ему! Мне потом еще как-то жить с такими ребрами, а ему любопытно! А если руны и правда переползут на позвоночник? Или все равно проявятся на металлических костях, только теперь окончательно и безвозвратно сломанные? Вот ведь еще один... экспериментатор хуев. — Вы, блядь, сговорились что ли? Мара мне недавно предлагала побродить по Воттовааре, поискать цветок, дарующий бессмертие, теперь ты со своим Гефестом! — А что, она считает, что жизни смертного тебе не хватит, чтобы разобраться с наказанием? — засмеялся Эрми. — Похоже, возраст и статус Богини Смерти делает взгляд на вещи более реалистичным. — Как приятно знать, что меня окружают такие добрые и верящие в меня люди, — порадовался я. Блядь, как же меня угораздило окружить себя ублюдками с чувством юмора, которое сильнее чувства сострадания? — Кстати, mitt hjerte, — некстати вспомнил Эрми, — знаю я одну потрясную историю про цветы. Блядь, ну началось... — Жил да был во Франции один аристократ. Он был очень самовлюбленным, высокомерным и много матерился. — Между прочим, я не матерился, пока жил в Асгарде, это исключительно реакция на ваш мир. — И однажды к нему в замок забрела старуха и попросила остаться на ночлег, — продолжал Эрми. — Но у нее не было денег, и в оплату она предложила ему взять розу. Но парень был не особо по цветам, да и вообще в тот день он был в плохом настроении и вместо того, чтобы нормально поговорить, он нахамил старухе. Но оказалось, что это была не обычная старуха, а гребаная ведьма, которая тут же прокляла чувака на ровном месте — превратила его в чудовище и сказала, что заклятие можно будет снять, только пока роза не отцветет. Хорошо, что это была волшебная роза, и цвела она несколько лет, а не дней. В общем, мораль сказки в том, что, если какая-нибудь ведьма предлагает тебе волшебные цветы, лучше возьми и не выебывайся. — Я запомню, — пообещал я, отпивая из своего бокала. — Что-нибудь еще мне расскажешь? — По поводу твоего вопроса, — он поставил бокал на стол. — Честно скажу, пророчества — это дикая дрянь. Терпеть их ненавижу. — Ты когда-нибудь с ними сталкивался? — Да все сталкивались. Было время, когда у нас в каждом храме среди жрецов был какой-нибудь оракул, и тот стабильно раз в десять лет выдавал пророчества, а потом по всей Греции начинались массовые истерии с вырезанием девственниц и поеданием младенцев. — Ну, оракул — это не то, — покачал головой я. — Если бы тот смертный обладал пророческим даром, у меня бы вопросы были только к нему, а не к вам. Оракулы обычно видят все четко и точно знают, что это будущее. А тот смертный не понятно что думает. — Не знаю, что наши оракулы там видели, но вот, что они говорили, они явно не думали. У нас, конечно, был когда-то один покровитель оракулов, — задумался Эрми, покачивая бокал так, чтобы вино омывало стенки, но не выплескивалось. — Пифон, если помнишь такого. — Ой, блядь, — поморщился я. — Ага, — согласился он. — Помнишь этого сучару укуренного. Думаю, что за века, проведенные среди эдемцев, характер у него вряд ли улучшился. Н-да, вот я сразу знал, что с этими сраными видениями будут проблемы. Гел с Яром несколько дней назад в этом же духе мне что-то сказали. Сначала сидели у меня на балконе, нервно курили и прибухивали их карельский самогон на морошке. — Да там еще и самолет летел по какой-то странной траектории, как будто им никто не управлял, — рассказывал Гел. — Так что если там и правда был взрыв, то обломки придется искать по огромной территории. — К тому же по морю... — понимающе кивнул Ярик, разливая по стаканам. — Пока ждем расшифровку с регистратора полетной информации, но речевой самописец до сих пор не нашли. Там довольно неудачное место, по камерам мало что удается понять, хоть сам ныряй. — И вы думаете, что это был теракт? — Да вряд ли. Обычно при теракте самолет летит по обычному маршруту, а потом взрывается, а тут он сразу, как пьяный, летел. К тому же была гроза, к тому же там недалеко наша аномалия... Если это из-за нее у них приборы с ума сошли, то это очень плохо. — Через «нашу аномалию» каждый день сотни самолетов летают, — засомневался я. — И никто из них не падает. Гел пожал плечами. — Это ни о чем не говорит, всегда есть еще и человеческий фактор. Но без расшифровки говорить пока рано. — Не надоело тебе еще в экспертизе работать? — спросил Яр, откидываясь спиной на стену балкона. — Мне вообще надоело работать, — усмехнулся Гел. — Закончим с Белтейном, возьму отпуск и уеду в Арнем-Ленд, там как раз начнется сезон охоты на оленей руса. Хоть отдохну наконец от ваших рож. Не от вас, конечно, Ваше Северство, — сказал он мне. — По вам я всегда скучаю. Да я бы уже и сам был не против свалить куда-нибудь в отпуск, чтобы отдохнуть от кое-чьих рож. Охота меня, конечно, не интересовала, это было любимое хобби Тора, которое я совсем не разделял, но в Мидгарде с развлечениями для отпуска проблем не было. К тому же мне и простого двухсуточного сна хватило бы в качестве резкой смены вида деятельности. Но об отпуске я теперь старался не думать, он у меня должен был быть в июне, а я понятия не имел, где я буду в июне, с этими долбаными Мстителями-то... Кстати, о Мстителях. — Если он и видел будущее, — сказал тогда Яр, ища что-то в телефоне. — То это ведь было его будущее. Вряд ли это как-то связано с тобой. Понимаешь, он ведь не пророк, то, что он увидел, — это лишь его ассоциация с тем, что может быть. А ты сейчас лечишь члена его команды, так что ты мог появиться в его видении по целому ряду причин. Но вовсе не обязательно, что это и правда связано с тобой. Они почему-то сразу решили, что Старк увидел в своем видении меня, и поэтому меня это так задело. Ну хуй знает, может, он и правда меня там видел, но не стал говорить... — Не придавай этому много значения, — поддержал его Гел. — По телевизору постоянно кто-то что-то пророчествует, смертные это просто обожают. Знал бы ты, сколько было разговоров из-за предсказаний Мишеля Нотрдама. Был такой алхимик. Надышался парами ртути, пока пытался золото получить, а потом заявил, что звезды рассказывают ему будущее. Предсказал парочку смен власти и традиционный конец света, пиздец, достижение. — Но если тебе это важно, то попробуй поговорить с Велесом. Он пару раз занимался дешифровкой пророчеств, которые прилетали смертным. Может, он что подскажет... — Или с Гекатой, — задумчиво согласился Гел. — Да, я бы пошел к Гекате. — Геката меня не выносит. — Не беспокойтесь, Ваше Скандинавшейство, она всех не выносит, — отмахнулся он, опрокидывая в себя стопку славянского самопала. От Дио толку было еще меньше, но тут я особо ни на что и не рассчитывал. — Не знаю, не знаю, Локи. Все эти пророчества — такая муть... А с Гекатой ты уже разговаривал? Нет? Ну, не знаю... Пойдем, лучше пожрем где-нибудь, у меня еды дома нет. Только не итальянскую кухню, меня от нее сегодня уже тошнит. До скольки ты работаешь? Я даже с Лелей успел поболтать. Мы прогуливались с ней вдоль какого-то озера, которое было заполнено белыми лебедями, а за нашей спиной возвышалась цепь Алтайских гор. Снег здесь еще не успел сойти (хотя под ее шагами он таял быстрее), но земля по берегу была уже видна, правда, вместо снега она была покрыта слоем белых перьев. Леля магией подносила их к глазам, рассматривала, и некоторые потом летели к ней в связку, а другие она оставляла на земле. Где-то впереди мы видели кучу туристов и детей, которые тоже бегали и собирали перья, но они были достаточно далеко. — ...В итоге она взяла детей и уехала с ними на север. А через несколько лет началась война со шведами, и ее сын погиб. И как она мне потом рассказывала, все было прямо, как в ее сне: он лежал на земле, а его тело клевали чайки. — Но в ее сне его клевали голуби. — Ну, в ее родных краях самой распространенной птицей были голуби, а там, куда она переехала — чайки, — Леля достала из сугроба несколько черных перьев и, не рассматривая, прибавила их к небольшой охапке. — А разве твоя птица не аист? — что-то такое вспомнил я. — Ага, — улыбнулась она. — У меня перья аистов еще с осени собраны, заколдованы и заплетены в украшения. А это, — она указала на связки черных и белых перьев, которые плыли по воздуху рядом с ее руками, — для мамы и Мары. Для них Белтейн, видишь ли, вечно наступает внезапно. — Поверить не могу, что вы до сих пор его празднуете, а я такое пропускаю. — Ну, Локи, — кокетливо улыбнулась она. — В прошлые века у тебя не было проблем с тем, чтобы раздобыть приглашение. Так что, если захочешь, и сейчас справишься. — Да, но скорее всего нам будет, чем заняться на Белтейн и без костров, — напомнил я, и Леля резко фыркнула. — Пусть этим занимаются эллины. Это их проблемы. Смертных пусть привлекают, если хотят. Я тратить на них свой праздник не собираюсь. Н-да, похоже, это была уже болезненная тема, но я с ней ни о чем спорить не собирался и вообще пришел сюда, чтобы поговорить о другом. — Хорошо, с сыном все понятно. А с остальными деталями как прошло? Леля провела рукой по своим волосам, убирая прядь за ухо и справляясь со своим секундным раздражением. Волосы у нее были длинные, вьющиеся и золотистые, как у асгардцев, только от нее сильнее чувствовалась исходившая магия. Да и сейчас как раз было ее время года. — С формой солдат было аналогично, — продолжила рассказывать она, «поднимая» с земли еще несколько перьев. — Она не видела никогда форму шведской армии, поэтому у нее во сне солдаты были одеты по-другому. Единственное, что могло дать подсказку, — это когда она сказала, что солнце заходило с северной стороны. В остальном — ничего особенного, — еще два огромных чистых и красивых белых пера добавились к уже выбранным. — А вот с остальными деталями я так и не разобралась, сколько об этом не думала. Дом ее бабули, бабуля, доящая корову, цветущая черемуха... Война-то в феврале началась. Что-то там еще было... Что она дочери синие ленты в косы вплетала, и дочь с какими-то игрушками играла, а еще, что у кошки хвост то загорался, то тух. Она мне много деталей тогда рассказала, Локи, но большинство из них, кажется, вообще не несли никакого смысла. А может, он и был, но я его так и не разгадала. Да, очень полезно. — Кто знает, почему у той женщины именно черемуха ассоциировалась с февралем. Может, у нее воспоминание было какое-то, о котором она забыла, или еще что. Я думала, что ориентироваться нужно было на кошку — если снится кошка, значит рядом враг. А куда им еще оттуда было ехать? Только на север. А оказалось, что ориентироваться нужно было на солнце. — В общем, нужен профессиональный толкователь, ты к этому клонишь? Просто потрясающе. Никаких деталей видения Старка я, естественно, не знал, но если это было прямо реально необходимо, то мог бы попробовать его расспросить. — Ага, — задорно улыбнулась она. — Знаешь, мы тут с Марой смотрим одну передачу по телевизору... — Я бы предпочел обойтись без смертных, — быстро прервал я ее. — Ну, без еще большего количества смертных, чем уже есть. Она скривила губы. — Тогда попробуй с Велесом это обсудить. Афина же послала меня к Гекате, стоило мне только начать формулировать вопрос, так что с ней мы вообще толком ни о чем не поговорили даже. А теперь еще и Эрми примерно к тем же выводам меня подвел: — Тебе нужна Геката, min kjære. Она не пророчица, но она Богиня Магии и Колдовства, так что понемногу во всем шарит. По-моему, это самый верный вариант. Ага, вот только мы с Гекатой были не большими любителями общества друг друга, и я даже не представлял, как пройдет наш с ней разговор. По итогу-то получилось не так уж и плохо, даже почти мирно. Я сразу не верил, что от обращения к ней будет какой-то толк, но по крайней мере я попытался. — Блядь, — я поставил локти на стол и провел ладонями по лицу. Почему даже во сне хочется спать? — Ну так что, я говорю Гефесту, чтобы он заготавливал для тебя формы? — голос Эрми вырвал меня из собственных мыслей. — Какие фор... Блядь, нет, Эрми, отвали от меня со своими ребрами. — Жаль, жаль... Но вы все равно вибраниума побольше возьмите.       _\ | /__\ | /__\ | /_ С Гекатой лишний раз связываться мне, конечно, не хотелось. Тем более, сводить с ней смертного. Тем более такого смертного. Все-таки Геката считалась защитницей обиженных или брошенных женщин, и что-то мне подсказывало, что Старк не относился к тем мужчинам, которые были в ее вкусе. В другой ситуации я бы, наверное, не стал так усложнять наши отношения. Ни со смертным, ни с Гекатой. Но мне реально было не по себе от того, что рассказал Старк. Пока я был на работе или находился в компании других мидгардцев, меня отпускало, хотя и не очень сильно, но стоило остаться наедине с собой, и в голову начинало лезть... всякое. Не самое приятное. Потому что я знал, что для любой заселенной планеты означает появление Таноса в ее солнечной системе. Я, блядь, собственными глазами это видел. В чем-то даже участвовал. Может, мне и не снятся кошмары, и меня не накрывают панические атаки, как Старка (ну, еще бы меня что-то накрывало после двух месяцев лечения у Аска), но и никаких иллюзий о наших заоблачных шансах против Таноса я не испытывал. Если бы испытывал, то в 2012-ом меня в Мидгарде впереди армии читаури не было бы. Я бы сидел себе спокойно на одном из кораблей, поедал очищенный виноград и наблюдал бы за фейерверком из космических кораблей, а не вот это вот все. Так что как команда Старка умудрялась так спокойно ко всему относиться, да еще и заниматься своими делами, для меня было абсолютной загадкой. Может, они что-то не понимали? Не воспринимали всерьез? Но они ведь три года назад пережили инопланетное вторжение, как можно не воспринять всерьез, когда тебе говорят, что в скором будущем вас ждет еще одно? Они, как в «Гарри Поттере», решили, что мальчик окончательно рехнулся? Что у него просто запущенный ПТСР, параноидный психоз, или как там называл это все Уилсон?.. Блядь, какая же это все-таки была охуенная ирония, я единственный человек здесь, который владеет если и не полной, то большим количеством информации о Таносе, и она нихуя никому не нужна, потому что никто, вообще никто не станет слушать. «Это ты пытаешься нам так завуалированно сказать, что на самом деле ты — невинно осужденный?» «Втерся в доверие к Старку, теперь хочешь и нам мозги промыть?» «Стоило мне только поверить тебе, Локи...» А может, вообще: «— Так что конкретно произошло?» «— Он заставил нас поверить в историю Старка». «— Зачем?» «— Потому что потом он все выставил так, будто находился в аналогичной ситуации». «— Зачем?» «— Он хотел, чтобы мы и ему поверили». «— Вы поверили?» «— В тот момент — да. Но сейчас, когда мы немного подумали...» Н-да, охуенный сценарий. Именно то, чего мне так не хватало со времен моего изгнания из Асгарда. Жду, блядь, не дождусь отыграть его снова. Меня ж так заводят унижения... Нет уж, разговаривать с ними самому — это было вообще не вариантом. Я очень-преочень давно поклялся себе страшной клятвой никогда не оправдываться. Во-первых, чаще всего это выставляет тебя жертвой ситуации, а я терпеть не могу выглядеть жертвой ситуации. Во-вторых, потому что это нахуй никому не сдалось, и всю жизнь я в этом убеждаюсь. А смертные были такими спокойными... ну ладно, может, и не очень спокойными, но заняты были совсем другим. В новостях об уничтоженной Заковии говорили, что это — крупнейшая техногенная катастрофа со времен Чернобыля. Я из любопытства спросил Ярика, что происходило в Вашингтоне. Не может быть, чтобы у него там никого не было. Тот немного поломался, но признал, что кое с кем там поддерживает связь. Специально он не интересовался, да его подруга и не говорит о работе в деталях, но в общем и целом по ее прикидкам пока что дела у Мстителей были не так уж и плохи. Было довольно много показаний свидетелей и доказательств, говоривших в пользу того, что они пытались предотвратить разрушение города и взорвали его только тогда, когда уже реально не было другого выхода. Плюс рассказы о том, как они спасали людей, кого-то даже закрывали собой от пуль, пока вели к эвакуационным шаттлам. Пока расследование в основном шло в сторону того, чтобы выяснить, откуда у гидровцев, сбежавших от Мстителей в Заковии, взялись технологии, способные поднять в небо город, но американские эксперты копали без особого старания. После прошлогоднего развала Щ.И.Т.а Америке новые скандалы были совсем не нужны. Но все могло круто измениться в зависимости от того, что нарыли бы комиссии ООН. Возможные обвинения варьировались от преступной халатности до военного преступления, «но последнее никому не нужно, как ты понимаешь». Я понимал. Чего я не понимал, так это Старка. У него реально были неплохие шансы из всего этого выбраться с минимальным ущербом для себя и команды. И вместо того, чтобы сейчас прилагать к этому какие-то усилия, он находился в таком состоянии, словно был бы и не против, если бы его посадили. Он был просто морально раздавлен. Вина перед погибшими для него была уже достаточно велика, но личная вина перед членом команды, похоже, еще сильнее добивала его. Но ведь насколько я понял, Альтрон был самостоятельным существом. Разумным, в каком-то смысле даже дееспособным. Немного съехавшим с катушек, зато с чувством юмора. Но в любом случае Старк не контролировал его. Не знаю, насколько вообще тут можно говорить об ответственности Старка за содеянное Альтроном. С одной стороны, Альтрон был его изобретением, вышедшим из-под контроля, но с другой стороны... Что если бы мы говорили о живом человеке? Если бы Альтрон был не просто искусственным разумом, а, не знаю... сыном Старка? Если бы его сын пытался уничтожить мир, то на ком была бы ответственность? Была бы она на Старке в той же степени, что и сейчас? И в какой степени она сейчас? Что вообще чувствуют родители всех этих осужденных убийц или террористов? Считают ли они, что преступления их детей лежат и на них, что это они где-то недоглядели, не объяснили, недолюбили? Или и мысли такой не допускают, вычеркивая убийц из своей жизни, семьи и памяти? ...Что чувствовали мои родители?.. Один наверняка придерживался второго мнения, тут я уверен, он бы не стал так убиваться, как Старк сейчас, но мама? Мама меня точно ниоткуда не вычеркивала. Она навещала меня с первых месяцев моего изгнания, рассказывала новости, старалась поддерживать связь, насколько это было возможно, и при этом всегда была веселой, жизнерадостной, полной тем, которые ей хотелось со мной обсудить, но... Но каждый раз это были ее иллюзии. Каждый раз я видел только ее иллюзии. Вживую она пришла ко мне один раз, на Схождение, но все остальные разы я видел лишь образ, который она отправляла ко мне. А образ она могла создать какой угодно. И эмоции через иллюзию тоже не почувствовать. Когда Тор на прошлой неделе упомянул, что родители постоянно ругаются из-за меня — это уже покоробило, но тогда я не заострил внимание. И только сейчас до меня начало доходить, а эмоции этого смертного только сильнее «вдохновляли» на осознание. Старк разговаривал со мной, что-то рассказывал, задавал вопросы об Иггдрасиле, смеялся над какими-то моими ответами. Он выглядел совершенно спокойным, но внутри у него, я чувствовал, словно росла черная дыра из безнадежности, отчаяния и оцепенения, и, если было что-то, чего я не желал своей маме никогда, так это чтобы она чувствовала хоть малую долю того ада, который творился в душе у смертного. Даже черт с ним, с Одином, я бы и ему не пожелал, наверное. Ну не сын я ему, да и не был им никогда, ну и пошел он нахер. Блядь, почему все так сложно...       _\ | /__\ | /__\ | /_ Я чувствовал себя конченым идиотом, а еще я жутко нервничал, и все из-за встречи с мамой. Казалось бы, что за бред, — нервничать из-за разговора с мамой. Я уже не ребенок, в конце концов, и речь ни о том, что я опять где-то накосячил. Точнее об этом, но... Блядь. Сложно. Я знал, что мне придется с ней поговорить, но как это сделать, не представлял. Это ж нужно что-то сказать. Что-то умное. Убедительное. А что умного и убедительного я мог сказать? Нет, насчет второго еще можно было что-нибудь придумать, но вот с первым была прямо беда. Мама все-таки старше и мудрее меня, а моей мудрости хватает только на то, чтобы не доводить смертных вокруг себя до ручки, ну охуеть, скилл, конечно, и вот как я с ним должен буду объяснить ей, что... Что я вообще должен был объяснять? Или выяснять? Я даже не знаю, что на самом деле происходит в Асгарде! На нервах полез в интернет читать статьи про родителей, чьи дети оказались маньяками и террористами. Сразу захотелось покурить. Одно хуже другого. Какой только пиздец у смертных в детстве ни творится иногда: от простенького развода родителей до хардкорного насилия. Но все это к нам никакого отношения не имело. Всякая хуйня, конечно, в детстве случалась, но в целом я чувствовал себя защищенным. Может, не всегда таким уж нужным, но защищенным — да. По крайней мере, в детстве. А ощущение того, что я какой-то расходный материал, появилось намного позже, и мама тут была совсем ни при чем. Просто я выбрал себе такие увлечения. Политика Асгарда и магия. Мне было интересно, а Один был не против рассказывать о чем-нибудь. А с Серыми плащами все вообще само собой сложилось. Не помню, чтобы я сам хотел работать с Видаром, просто нужно было помочь разобраться в одном, выяснить другое, поговорить с третьим, а я легко заводил знакомства, тем более в тех кругах, в которых я в основном вращался. Видар объяснял некоторые тонкие моменты, а Один докидывал задач, и на какое-то время я даже чувствовал себя нужным. Мне казалось, что это так здорово, что есть вопросы, в которых я был незаменим. Что меня хотя бы за это оценят. Но правильно говорили в Мидгарде, незаменимых людей нет. А занимаясь тем, чем я занимался, добиться признания и уважения в Асгарде было невозможно. Ладно, хорошо, я сам ступил, признаю. Мог бы и получше понимать мир, в котором прожил всю жизнь, но ведь обидно! Мне ведь не нужно было всеобщее восхищение и всеобщая любовь. В смысле, было бы приятно, конечно, но это не было ядром проблемы. Мне просто хотелось, чтобы он... не знаю даже... хоть раз бы оценил то, что я делал? Как же жалко все это звучит, господи... На самом деле я, наверное, просто очень долго и очень многое не осознавал. Пока у меня был Бальдр, все эти акции Серых плащей были мне как-то даже по приколу: было много кровавого трэша, пьяного веселья и легкого безумия, и я достаточно наслаждался процессом, чтобы не обращать внимания на отдельные детали. Например, на то, почему Один вообще так запросто отпускал меня куда-то, где меня вполне легко могли взять в плен или убить, или почему каждый раз, каждый долбаный раз, когда я возвращался в Асгард из других миров, особенно, если я пропадал там больше недели, у меня появлялось чувство, будто мое появление здесь уже не предполагалось. Но перед глазами был Тор, который постоянно участвовал в военных учениях или походах и тоже подолгу пропадал, а рядом опять же был Бальдр, ебанутые знакомые Бальдра, и куча веселья, граничащего с ужасом. Но потом Бальдр отправился в свое путешествие, я стал больше времени проводить в Асгарде и внезапно начал замечать моменты, о которых раньше и не задумывался. Внутри появилось какое-то странное тяжелое чувство, которое я долго не мог для себя никак назвать. Потом подходящие слова нашлись. Когда я сидел у постели Одина, прогоняя в голове то, как посинела моя кожа после прикосновения к Ларцу. Расходный материал. Точно. Прекрасный термин, очень удобно ложившийся на меня. Расходный материал не нужно благодарить, его заслуги не нужно отмечать, расходники не нуждаются в уважении или признании хотя бы просто равенства с семьей. Тем более если ты и не член семьи. Все очень просто. Вот серьезно, при других обстоятельствах я бы хохотал, как припадочный, наверное, когда все узнал. И не пришлось бы Тору отбиваться от Разрушителя, и остался бы он в своей пустыне в своем Мидгарде, н-да... Но в реальности посмеяться, пусть даже и истерически, у меня не получилось. В реальности, когда правда всплыла, ничего смешного я для себя в ней не обнаружил. Больно было так, что хотелось глаза себе самому выцарапать и всю кожу с себя собственными ногтями содрать. И обидно было так, что воздух в грудь с трудом проходил, словно все легкие разом отекли. От разговоров с мамой легче совсем не становилось, а когда шок прошел, то я внезапно почувствовал в себе такой гнев, что мне вообще на все стало похуй. А Тор потом в Нью-Йорке все доебывался: «Давай вернемся домой, тебя ждут в Асгарде». Ну да, ждут, я даже представлял, зачем. Чтобы, выражаясь терминологией мидгардских фильмов, ликвидировать уже окончательно. Хотя, с другой стороны, не убили же меня в итоге. Даже памяти не лишили. Силы заблокировали и скинули в Мидгард. Может, если бы я не был в тот момент под заклинанием и правда вернулся в Асгард, то все обошлось бы? Получил бы, например, просто изгнание? Тоже печально, но все-таки не становление смертным. Черт теперь знает. И ведь ничего не случилось бы, ничего, если бы я тогда не решил уничтожить Йотунхейм. Ничего ведь нового не узнал, все и так давно уже чувствовал, замечал. Просто раньше оставалась какая-то надежда на то, что я неправильно все понимаю, что меня просто собственная мнительность изводит, пришедшая вместе с профдеформацией. Но нет, все я понимал правильно. Но мама-то ко всему этому не имела абсолютно никакого отношения. Не говоря уже о том, что на Мидгард я напал, вообще подчиняясь больше воле Таноса. Уж не знаю, верила она мне или нет, но последнее, чего я хотел, — это чтобы она чувствовала хоть малую толику такой вины за мои действия, какую чувствовал Старк за Альтрона. Но как ей это сказать, я не представлял. Не умею я вести такие разговоры, а тут еще и с мамой. Вдруг я как-то неправильно мысль сформулирую и буду выглядеть в ее глазах совсем безмозглым кретином, деградировавшим в этом Мидгарде окончательно. А у мамы снова были какие-то истории: — Ты понимаешь, что я уже сколько... ну, века четыре точно говорила ему, что от этой ужасной беседки нужно избавиться. А он мне отвечал: «Да, да», и на этом все заканчивалось. Делал вид, что он меня не слышит. Ну согласись, Локи, что эта беседка была уже просто ужасом. Такую нельзя держать в дворцовом саду. — Беседка? — протянул я, пытаясь вспомнить, о какой из двух десятков беседок вообще идет речь. — Которая из них? — Которая в самой глубине сада, заросшая жасмином. — Где мы с Тором бухали что ли, когда с пиров сваливали? Мама драматично вздохнула. — Я сделаю вид, что не слышала этого. — Ладно, ладно, — улыбнулся я. — Не знаю, что за беседка с жасмином, мам, ни разу там не бухали. — В общем, — мама вернулась к рассказу, — я решила, что ее пора убрать, и на ее место нам нужно что-то другое, но я пока не могу придумать, что. А сейчас у нас как раз мастера с Нидевеллира отстраивают новую защиту Асгарда, так что мне кажется, что это прекрасная возможность вообще избавиться уже от всех этих старых отслуживших свое построек. И не только от беседок, но и от конюшни. — Ты что, хочешь покуситься на святое? — «ужаснулся» я. — Поставим новую, поменьше и в другом месте. Зачем нам вообще конюшня? Люди верхом ездят три раза в год во время фестивалей! — Кошмар. И что отец на это ответил? — В тот момент — ничего. А потом начал иногда за ужином говорить, что неплохо бы отремонтировать конюшню. Но я сделала вид, что не понимаю, к чему он клонит, и уже обсудила варианты с архитектором и нидевеллирцами. — Понятно. Ты его не услышала, он тебя не услышал, а беседка с конюшней так и стоят. Мама рассмеялась. — Нет, я окончательно решила. Я и так пять веков на эту беседку смотрю и ужасаюсь, еще пять я это терпеть не буду... Я усмехнулся. Ну да. Самая большая наша проблема — это, конечно же, разваливающиеся беседки. Хотелось покурить, но при маме я сдерживался. А ведь думал, что во время разговора нужные слова сами придут. Ага, пришли. Три раза. Ну почему в фильмах у смертных персонажи всегда знают, что нужно сказать? Неужели я тупее смертных? — Локи. Я посмотрел на маму. Кажется, я опять немного отвлекся от беседы. — Что-то не дает тебе покоя, я вижу. Может, ты хочешь поделиться? — У меня исчезло несколько рун, — внезапно для самого себя сказал я. Кстати, я ведь не рассказывал ей раньше... У мамы округлились глаза. — Ты не шутишь? Локи, это же прекрасная новость! — она широко улыбнулась. — Как это произошло? — Ну, сначала я думал, что это из-за моей работы, — ответил я. — Но сейчас мне кажется, что дело в чем-то другом... — Работы? — переспросила она. — Мидгардская торговля совсем иная, чем... — Я работаю не в торговле, — быстро перебил я. — А врачом. — О, Локи, — еще больше обрадовалась она. — Какой прекрасный выбор! И как, медицина в Мидгарде сильно отличается от нашей? Как ты решил стать целителем? А часто ты... О господи, ну сейчас начнется! — В общем, сейчас мне кажется, что дело не в моей работе, мама, — попытался я остановить ее поток вопросов. «Медицина в Мидгарде сильно отличается от нашей?» Боги, мам, да, очень сильно. И если хочешь знать, насколько сильно, то отменяй все планы на ближайший месяц. «Как ты решил стать целителем?» Лучше не спрашивай. Мама кивнула на мои слова. — У всех по-разному, — сказала она, временно отложив в сторону свой восторг из-за моего нового места работы. — Я не знаю, какие условия Норны назначили тебе. Но как правило, магия исходит из сердца, а значит, и руны реагируют на то, что происходит в сердце. Или в мыслях, — улыбнулась она. Я пару раз кивнул, как болванчик какой-то. Это все я и так уже понимал. Просто вот оттягивал момент, прежде чем спросить: — Так значит, вы ругаетесь с отцом, — тихо сказал я, не решаясь смотреть на нее. — Что, только из-за беседок? Она сразу поняла. — Тор что-то рассказал? Я не стал отвечать, потому что Тор вообще-то толком ничего и не рассказывал, а вот мама только что подтвердила мои подозрения. И своим вопросом, и тем, как она нервно сцепила пальцы. — У нас была одна ссора, — признала она, — и Тор случайно ее увидел. — Тор говорил, что вы чуть ли не регулярно ссоритесь, — соврал я. — Ну это точно неправда! — отрезала она. — А если и ссоримся, то по вопросам, связанным с Асгардом. Ты здесь абсолютно не причем. Ее голос был таким твердым, что сомнений не оставалось: ни слова правды сейчас не прозвучало. — Мам... — Лучше расскажи мне, как ты избавился от рун, — перебила она не терпящим возражений тоном. Блядь, это все было настолько хуево, что дальше просто некуда. Только что стала понятна еще одна причина, по которой Тор на меня злился: я своими собственными действиями практически разрушил семью. Даже если это и только его семья. — Да сам не знаю, — слабо пожал я плечами, отвечая на ее вопрос. — Обнаружил это уже после Схождения... — Год назад?! Но почему ты ни разу об этом не заговорил? — Да как-то... к слову не приходилось. — Так, Локи, — мама выпрямилась на стуле. — Давай-ка ты расскажешь мне все от начала и до конца. Когда и почему ты решил заняться целительством, и что именно у вас произошло во время Схождения, что ты ду... Она на мгновение замерла, словно прислушиваясь к чему-то, ее иллюзия еле заметно поблекла, и взгляд застыл. Через пару мгновений она снова ожила, но на ее лице появилось выражение сильного сожаления. — Что-то случилось? — Кажется, мне стоит вернуться, — она раздосадованно закусила одну губу. — Прости, Локи, придется нам договорить в следующий раз. — А знаешь что, приходи в следующий раз во плоти? — предложил я. — Я придержу для нас винцо, посидим, поговорим. — Звучит заманчиво, — оценила она. — Только твой отец вряд ли это одобрит. Не одобрит? Ну и что? Я всю жизнь только и делал, что пытался добиться от него одобрения, и знаете, что я решил в итоге, что я пиздец как заебался и вовсе не обязан что-то доказывать ему, действуя так, как он хотел бы. Но тут же я понял, что попытка сделать что-то ему наперекор из глупого желания ничего не доказывать сама по себе тоже воплощает желание что-то доказать. А я что-то действительно пиздец как заебался. Так что я не стал спорить, только ответил: — Но ты все же подумай. А то скоро виноградники, из которых его делали, исчезнут, и последние бутылки этого вина будет не достать. — Я подумаю, — пообещала она, собираясь исчезнуть, но я в последний момент остановил ее. — Мам? — Что такое? — Не нужно ругаться с отцом, — наконец-то выдавил я из себя. — По крайней мере, не из-за меня. — Локи, — тяжело вздохнула она. — Давай поговорим об этом в следующий раз? — Я серьезно. У нас с ним были непростые отношения, ты ведь знаешь... — О! — хохотнула она. — Мягко сказано. — Но только я несу ответственность за свои поступки, — закончил я, отгоняя мысли о Таносе. Это тема для совсем другого разговора. С совсем другими людьми и с другим уровнем доверия. А от мамы мне нужно было не это. Мама посмотрела на меня каким-то долгим и серьезным взглядом. — Я боюсь, Локи, что ты в силу своей молодости и бездетности пока не понимаешь многих вещей... — Я достаточно взрослый, чтобы говорить за себя, — я посмотрел ей в глаза. — Не надо, не вини его. И себя тоже. Ее иллюзия золотым всполохом растаяла в воздухе. В общем, да. Результативненькой получилась беседа. Не знаю, донес ли я вообще хоть что-то из того, что меня беспокоило, и правильно ли я это сказал, и правильно ли она меня поняла? Ничего не знаю. Но вечером я увидел, что оба одиннадцатых и десятых ребра стали совершенно чистыми.