— Надо проверить на паразитов, вирусы, бактерии, грибки, прионы, радиацию, токсины, химикаты, а может подхватили с порносайтов. Я проверю интернет, а вы все остальное. «Доктор Хаус» («House, M.D.» 3.05)
Стоило Роджерсу только подписать бумагу, и врачи Щ.И.Т.а развели настолько бурную деятельность, что все наше предыдущее лечение стало казаться просто-таки сонным царством. В первую очередь они, конечно, попытались Роджерса от принятого им решения отговорить, но были вежливо посланы нахуй. Мы с Бартоном наблюдали за их беседой сквозь стеклянные двери палаты Капитана, подпирая при этом стену на противоположной стороне коридора, и Бартон сказал, что, если их Кэп что-то решил, то переспорить его может только Старк, и то раз через два. Думаю, Спенсер с этим, как его, ну, другим врачом, не Джейкобсон который, а третий... В общем, думаю, они оба понимали, что шансов у них было мало, но не могли не попытаться. После этого мы засели в конференц-зале обсуждать следующую стадию лечения, и вот тут уже открылась парочка подводных камней. Для удлинения кости мы решили все-таки остановиться на штифтах. Они были и удобнее, и эстетичнее, и создавали дополнительную опору ноге, а значит, время реабилитации уменьшалось. Что было идеальным вариантом для уже изнывшегося в больнице Роджерса. И для заебавшегося его лечением меня. Но у лечения штифтами был один существенный недостаток — повышался риск медиальных смещений. Значит, наблюдать за процессом дистракции нужно будет настолько пристально, насколько это было только возможно. А учитывая то, что у меня и без Капитана было предостаточно пациентов, то вообще хуй знает. Сюда же добавлялась еще одна проблема — скорость нарастания костной ткани у этого смертного. В обычных обстоятельствах, как я понял, ее устанавливают до одного миллиметра в сутки, но у Роджерса она явно должна была быть выше. — И это плохо? — спросил Коулсон, когда мы всем кабинетом воззрились на американских врачей: доктора Спенсера и Третьего. Те только упаднически вздохнули. — Внутрикостный штифт не предназначен для того, чтобы ломать кости, а у мистера Роджерса они очень прочные, — объяснил Спенсер, снимая очки и протирая линзы рукавом своего халата. — И если за сутки у него успеет полностью сформироваться костная ткань, то придется делать еще одну операцию. — При условии, что штифт вообще не сломается, и нам не придется его сначала удалять, — добавил Игорь. — А такие случаи и у обычных пациентов бывают. Думаю, даже Коулсон должен был понимать, что чем меньше потребуется хирургического вмешательства, тем будет лучше. Пара-тройка операций на перескладывание костей, и у Роджерса вполне могут начаться смещения или контрактуры. Одна радость, что с его здоровьем (мифическим, судя по моим впечатлениям) остеомиелит ему не грозит — с инфекциями он справлялся. — А если установить слишком большой промежуток между костями, то регенерат может не успеть нарасти, что точно приведет к смещениям... — задумчиво договорил Спенсер, медленно надевая очки обратно на нос. В общем, нужно было как-то вычислить чертову скорость дистракции у Роджерса, и единственное, что приходило тут в голову, был рентген. Очень, очень частый рентген. — Бедный парень, — вздохнул Борислав. — Придется отпаивать его водочкой. — Что? — нахмурился Спенсер. — Зачем? — Радиацию выводить, — как ребенку малому, объяснил Борислав. — Вы что, с ума сошли? — обалдел Спенсер, уставившись на нас во все глаза. — Какую еще радиацию? — Да уж известно, какую, — подыграл я. — Придется расчехлить наши запасы, — с еле сдерживаемой улыбкой покачал головой Борислав. — Какие еще запасы? Водки?! — Действительно, коллеги, какая еще водка? — недовольно посмотрел на нас Игорь. — Будьте хоть немного посерьезнее. Он все-таки Капитан Америка, ему нужен как минимум медицинский спирт. _\ | /__\ | /__\ | /_ Естественно, никто не собирался отпаивать Роджерса ни водкой, ни медицинским спиртом. Это у смертных была какая-то локальная шутка про выведение радиации из организма алкоголем. Я не вникал. Да Роджерсу это было и не нужно. Даже если мы будем делать рентген его ноги хоть каждый час, общая эффективная доза излучения едва ли дотянет даже до одной десятой миллизиверта, а это в три раза меньше, чем доза, необходимая для флюорографии грудной клетки. К тому же мы не собирались делать Роджерсу рентген каждый час. Ну или хотя бы не каждый час в течение целых суток. Нам нужно было просто установить оптимальную скорость наращивания кости, и я был уверен, что мы разберемся за три-четыре подхода. На обеде ко мне присоединился Игорь и сказал, что созвонился с какими-то знакомыми в Мюнхене (он когда-то проходил там квалификационную подготовку для проведения таких операций), и у него есть для меня интересный вариант, и он показал мне телефон с открытым сайтом клиники по ортопедической хирургии, которая в основном специализировалась именно на операциях по удлинению конечностей. На сайте было сказано, что в их клинике была разработана и запатентована новая технология, позволявшая ускорить стадию дистракции до двух миллиметров в сутки. И это для обычного смертного. А для Роджерса этот показатель мог и посильнее увеличиться. Конечно, это была чисто их запатентованная технология, и купить ее у них будет стоить серьезных денег. Операция могла получиться раза в три дороже, чем с использованием обычных штифтов. Не говоря уже об аппарате Илизарова, если бы мы выебывались еще чуть поменьше. Но ведь деньги никогда не были сложным вопросом в лечении Роджерса... И все же я позвонил Старку. Тот меня, естественно, даже дослушивать не стал. Только я начал объяснять суть проблемы, как он перебил меня, сказав, чтобы я не отвлекал его от работы всякой дребеденью, вроде стоимости операции. Остаток дня и весь следующий я потратил на согласование этого варианта (что, естественно, не было большой проблемой, но Третий все равно смотрел на меня как-то косо), а когда мы наконец-то созвонились с той клиникой, оказалось, что по нашим характеристикам металлоконструкций нет, так что изготовление вместе с доставкой займет три недели. Три недели, конечно, не смертельный срок. Но бессмысленный. Через три недели Роджерса уже можно будет перевозить, о чем уже так давно мечтал Коулсон. Через три недели Роджерса можно будет везти хоть в саму ту клинику в Мюнхене и проводить операцию прямо там. Я предоставил Спенсеру честь сообщить новости управлению Щ.И.Т.а, а сам вернулся к своим пациентам. Примерно через час, когда я изучал ангиографические снимки вен моего пациента с производственной травмой, мне позвонил Старк. — Три недели?! — офигел он, выслушав меня. — Что они собираются делать там три недели? Так, подожди, я перезвоню тебе через пару минут, — и сказал в сторону: — Гелиос, мне нужен твой ноут... — Разве ты не должен быть в Вашингтоне? — спросил я, когда он перезвонил минут через пятнадцать. Я все еще сидел в ординаторской, хотя со снимками уже успел разобраться, и болтал с заполнявшим бумаги Бориславом. — Я чувствую себя там немного лишним, — беспечно ответил Старк. — Так, как называются эти штифты? Я дал ему полное название, хотя был не очень уверен насчет правильной формулировки его на английском. — Сейчас посмотрю, — услышал я. — Старк Индастриз сотрудничало с несколькими компаниями, производящими медицинское оборудование. Хотя полный список позиций я не знаю, но... Господи, Интернет в Египте просто ужасен. Как они заманивают сюда туристов?.. — Может, это потому, что ты находишься недалеко от Храма? Скажи спасибо, что связь вообще есть. — И это странно. Я думал, у вас все должно быть, как в «Гарри Поттере». Ну, знаешь, технологии магглов ломаются в магическом мире и все такое. Как же вы меня уже затрахали со своими аналогиями с «Гарри Поттером». — Так, — продолжал смертный. — Штифт для интрамедуллярного остеосинтеза. Значит, говоришь, есть более современная технология? — Угу... — Окей, сейчас мы сделаем одну очень плохую вещь... — Займешься промышленным шпионажем? — Шшш, не по телефону, — усмехнулся он. — Да и было бы, за чем шпионить. Технология простая, как три копейки, к тому же, я ведь не для коммерческого использования... Так, а вот про это надо будет почитать... — Значит, штифт ему соберешь ты? — Попробую. Вибраниумный вам подойдет? Вообще-то нет, вибраниумный нам не подходил, по крайней мере, не из того вибраниума, который имелся в распоряжении смертного. Но до того, как я успел это озвучить, в наш разговор влез Борислав, видимо, слушавший мои ответы: — Я, конечно, не хочу показаться наглым, — сказал он, — но Капитан Роджерс не единственный наш пациент, который ждет интрамедуллярные штифты. Не всем они нужны для удлинения конечностей, но, если уж вы все равно планируете их закупать дополнительно, то, может, есть возможность закупить их для всей больницы? Конечно, бюджет согласовать будет непросто... — Старк... — приготовился я переводить. — Да, я слышал, — быстро перебил он. — Нет проблем. Составьте список с точными характеристиками и сроками. Его голос прозвучал сухо, излишне твердо, как после наездов Бартона или Уилсона. В этом было что-то несправедливое. Наш Центр, да и практически все больницы города, принимавшие пострадавших в Заковии людей, получили неплохое финансирование от Старка, а нехватка некоторых лекарств, инструментов и материалов объяснялась в первую очередь сроками поставки и хуевой организацией процесса. Старку здесь было абсолютно нечего воспринимать на свой счет, но он естественно это сделал. Так что я сменил тему, заметив: — Подучил болгарский на выходных? — Пятница перевела. — О, она и так умеет? — Да. Не все мои технологии постоянно пытаются прикончить человечество. От некоторых из них есть реальная польза. — Жаль, мне так нравилась эта милая мизантропическая нотка в их двоичном коде. Он хмыкнул. — Не сомневаюсь. После чего он спросил, подождем ли мы несколько дней. Он собирался ночью закончить с цепью и к утру добраться до Нью-Йорка. Я заметил, что в его плане так и не прозвучал пункт «восьмичасовой сон», и задумался, стоит ли об этом сказать. Но Старк в конце концов был уже взрослым человеком, было бы странно, если бы я начал лезть к нему с подобной хуйней. А я собрал снимки, которые рассматривал еще до звонка Старка, и направился к пациенту. Состояние вен у него было плачевным даже со скидкой на травму и операцию, анализы крови мне тоже не понравились, так что я скорректировал курс лекарств, увеличив дозу антикоагулянтов. Потом зашел к своей пациентке с частичным отрывом правой кисти. Костный имплантат прижился, но антибиотики я пока не отменял. С кожным было сложнее: вроде, обошлись без инфекций и нагноений, но швы заживали долго и при малейшем неудачном движении начинали кровить, так что физиотерапия у нее пока была в более чем ограниченном виде. Лучше всего дела, как ни странно, шли у парня с простреленной ногой, которого мы еще на прошлой неделе перевели в отделение травматологии. Ну, это не считая, конечно, другого моего пациента, который три недели лежал под гемодиализом после СДС. Того и вовсе уже скоро можно будет выписывать. И когда я, уже переодевшийся, шел по коридору к выходу из больницы, меня догнала Дана. В руках у нее был стаканчик с каким-то напитком из автомата, скорее всего с какао, и она спросила, что я решил насчет мая. Я сначала даже не понял, о чем она говорит. Поездка к Перперикону, Эмиль. Вспоминай. Точно. Перперикон. Лазертаг. Блядь. Что я решил насчет мая... Да что я мог решить насчет мая, Дан? Как будто я имел хоть малейшее представление о том, что со мной будет в мае. Если мы выпишем Роджерса, точнее разрешим перевозить его в Америку (а это при нынешней его динамике должно было произойти в конце апреля), то у Щ.И.Т.а больше не будет причин оставлять меня на свободе. Или хотя бы оставлять меня спокойно жить в другой стране. Не говоря уже о том, чтобы отпустить в какую-то поездку с коллегами. Так что не было смысла строить планы на май. Он и так обещал быть хуевым, так стоило ли ухудшать ситуацию еще и невыполненными обещаниями? — Даже не надейся, что успеешь раньше сбежать от меня в Америку, — пошутила она. Ох, Дана, если бы ты только знала... _\ | /__\ | /__\ | /_Самый страшный суперзлодей в истории только что начал крушить город-призрак, где нет ни одного жителя. А не насрать ли нам. К другим новостям... [BadComedian] — ЗАЩИТНИКИ (НАШ ответ Мстителям)
Очень хотелось надеяться, что основной пиздец на радары Мстителей все-таки не попал, и их беспокойство ограничилось только вуду-дискотеками в Танзании. Уганда же находилась севернее, и вместе с Руандой, Конго и еще десятком стран они уже лет тридцать вели какую-то расовую войну черных с черными. Так что на фоне сообщений об очередном военном столкновении или вырезании целой деревни новости о нападении диких животных могли и затеряться. Ну, я рассчитывал, что они затеряются. В конце концов, да кому нахер нужна эта Африка? Мы шли по чему-то, что должно было быть главной улицей, стояла ночь, небо над нами было затянуто тучами, в которых мерцали зеленые и синие вспышки молний. Дома по обеим сторонам от нас находились в полуразрушенном состоянии: от них остались только фасадные стены, и в черных провалах окон мелькали какие-то белые образы. Звезд не было. Луны тоже. Только эти разрушенные дома, между которыми бесцельно бродили мертвенно серые, с оцепеневшими взглядами люди. И если кто-то из них, судя по всему случайно, выходил на главную дорогу, то уже не мог с нее свернуть и шел до конца, в ту сторону, где над городом нависала мрачная тень высоченных темных ворот с острыми копьями и готическими башнями. С учетом всех этих зеленых вспышек молний, ощущения были такими, словно мы находились в каком-то неебически мрачном мультике. — ...Считалось, что чтобы вернуть кого-то из загробного мира, нужно найти добровольца, который останется вместо этого человека. Даже история была про одного бога, которого наказали другие боги и отправили его вместе с женой и ребенком в Подземный мир, или как он у них назывался, я не помню уже. И тот чувак убедил свою жену переспать с еще тремя чуваками, родить от них по ребенку и оставить их в Загробии, а самим уйти. Мы с Яриком брели вдоль дороги и курили, и я прикидывал, насколько это место отличалось от того, где мы гуляли с Гелом несколько дней назад. Магический фон здесь был куда сильнее и насыщеннее, чем на севере, в так называемом «Дуате», который, правда, по словам Гела, имел мало общего с Дуатом. В очередной вспышке молнии я успел увидеть мелькнувшее между домами львиное тело с шерстью, отливающей чем-то металлическим, а на землю упала тень пронесшейся над нами огромной птицы. Ярик сказал, что это анзуд, любуйся, пока есть возможность, когда еще их увидишь. — Есть и другая история, — продолжал он. — Но я надеюсь, что здесь и сейчас происходит не она. Мы смотрели, как люди подходили к воротам и под тяжелыми взглядами стремных человекоподобных существ с огромными кожаными крыльями и змеиными хвостами снимали с себя часть одежды, чтобы пройти дальше. — Но похоже, что именно она. Впрочем, в городе дела обстояли еще не так плохо. По сравнению, например, с рекой, которая блестела в паре метров за домами. Вот где творился настоящий трэш. Там собрались люди. Люди, у которых вместо ног были тела лошадей. Или львов. Или скорпионов. И они бродили по серому песку вдоль реки и смотрели на плавающие там трупы. Возможно, в другой жизни, в прежней жизни, в которой эти мутанты были обычными людьми, случайно оказавшимися на периферии покрытой магией территории, они даже могли знать друг друга. Жить по соседству, вместе ходить в один магазин, здороваться по утрам при встрече. Но теперь они смотрели, как другие люди — люди, у которых вместо нижней половины тела были рыбьи хвосты, а человеческая часть приобрела отчетливый демонический облик, — вгрызались в плавающие в воде трупы. Некоторые из них выкинуло на берег, и, когда мы проходили мимо, то смогли разглядеть труп крокодила с развороченной брюшиной. Почерневший, разбухший, протухший труп. И в него вгрызлись эти мутанты: кентавры или люди-львы, или люди-скорпионы, или какие-то другие существа. И запивали черной водой из реки. Это была, наверное, одна из самых мерзких вещей, которые я только видел в своей жизни. Четких границ, отделявших места, где реальность сходила с ума, от всего остального мира, не было. Не было никаких видимых или физически ощутимых барьеров. Так что было не совсем понятно, в какой момент люди, пытавшиеся пройти в деревню, начинали превращаться в хер пойми что, но вот только что это был самый обычный черный парень, в драной светлой одежде, а шагов через пятнадцать это уже какой-то мифический уродец с телом животного. Ярик указал мне на реку и сказал, что существует одна старая сказка, будто на дне реки растет цветок, дарующий бессмертие, есть даже легенда о каком-то царе, который специально нырял за ним, чтобы вернуть к жизни своего друга, кстати, не хочешь тоже попробовать? — Нет уж, спасибо, — поежился я, глядя на жутковатую реку. Даже если бы в ней не плавали эти не по-диснеевски уродливые русалки с водянистыми глазами (кажется, они назывались «лахами») и не пожирали трупы крокодилов, она все равно не вызывала желания подойти потрогать водичку. — Цветы бессмертия я лучше у вас на Воттовааре поищу. — Так у нас они цветут только раз в тысячелетие. — А эти вообще не существуют. Вот, кстати, тоже интересный был вопрос: насколько все это было реально? Я ни разу не видел, чтобы хоть кто-то из попавших сюда существ пытался уйти. Оно и понятно, Царство Мертвых нельзя покинуть. Но если бы они попытались, что бы с ними случилось? Очевидно, что в реальном мире человек, у которого вместо ног выросло тело скорпиона, вряд ли смог бы выжить. Хотя вот для льва с птичьей головой я серьезных препятствий не видел... Хм, а что, если попробовать кого-нибудь из них вывести из деревни? Превратятся ли они обратно в людей? И куда денутся тела скорпионов? Они превратятся в ноги? Или мы получим отдельно человека и отдельно скорпиона? Но ведь раньше никакого скорпиона здесь не было, получается, что она просто создала его из воздуха. Будет ли этот скорпион обычным скорпионом, выживет ли он в остальном мире, и если нет, то что с ним случится? А что если... — Ну и что, что не существует, — начал спорить Ярик. — А вдруг эффект от него будет вполне реальным? — Да не буду я нырять ни за какими цветами... Или ты тоже считаешь, что, если жизнь кидается в тебя заколдованными розами, то лучше не выебываться? — Что ты имеешь в виду? — не понял он. — Эрми рассказывал мне как-то сказку про парня, которого прокляла ведьма и подарила ему розу, и проклятие можно было снять, только пока та цвела. — Ну, это не про тебя, — насмешливо улыбнулся тот, видимо, сразу догнав, о чем идет речь. — Может, однажды ты и превратился бы в прекрасного принца, но так как магия тебе запрещена, вряд ли это теперь когда-нибудь случится. Я посмотрел на Яра в ахуе. — Какие больные ублюдки назвали тебя Богом Солнца? — Ну, ты же знаешь, как это бывает, — он бросил окурок на песок и носком ботинка прикопал его. — Стоит только один раз оступиться, и все — клеймо на всю жизнь. Одна из лахами издала какой-то мерзкий визг и с брызгами скрылась под водой, блеснув своим черным чешуйчатым хвостом. Поднятая ею волна пригнала к берегу какую-то черную склизкую дрянь, от которой шел отвратный запах. Н-да, фантастические твари, и где они обитают. Какое же это все жуткое дерьмо, господи, блядь, и как же хорошо, что оно происходит не в Асгарде. Мне от масштабов магии становилось практически дурно. В Асгарде я бы затрахался убирать всю эту поебень, а тут это было абсолютно не моей проблемой. Докурив, я проверил телефон. Связи, естественно, не было, да я сомневался, что она и раньше здесь была. Но я посмотрел время и прикинул, стоит ли уже ждать каких-то сообщений, или пока было рано. Наверное, еще рано. Да и что мне могли сообщить? Вряд ли они вызвали бы меня поздно вечером в больницу, учитывая то, каких усилий им стоило от меня избавиться. Сегодня Роджерсу должны были провести операцию. И вел ее не я. _\ | /__\ | /__\ | /_ В реальности все могло быть гораздо хуже. И если вы не знаете, что может быть хуже, чем превратить несколько деревень в диснейлэндовский дарк-аттракцион «Мир Мертвых», то у вас довольно бедный жизненный опыт. Потому что в реальности все могло закончиться резней. Самой настоящей резней, настолько трэшовой и беспредельной, что гребаный Нил в некоторых местах был бы завален телами до полной остановки течения, а крокодилы и пираньи дохли бы в кроваво-красной воде от слишком высокой концентрации трупного яда. Десять казней египетских показались бы милой сказочкой, дающей «Лунтику» сто очков форы по наивности и доброте. Так что будьте уверены, масштабные танцы вуду, гигантские дикие животные и всякие мифологические твари были еще низкорейтинговой хуетой. Картина мертвых крокодилов, плавающих разорванным брюхом кверху в черной реке, в какой-то момент появилась у меня перед глазами и никак не отпускала, и я понять не мог, успокаивает ли она меня или будоражит, веселит или тревожит, или угнетает. Не то чтобы я пытался представить, как притоплю рядом с этими крокодилами и Ника Фьюри. Хотя моим коллегам, кажется, это понравилось бы. Потому что мои коллеги считали, что американцы пытались отобрать у меня пациента. — Ты выполнил буквально всю основную работу, все, что требовало наибольшего профессионализма и самоотдачи, — злился Борислав. — А теперь они пытаются выехать за твой счет. Ох, Борислав, кто только в моей жизни не выезжал за мой счет... Нет, ну аргументы у Щ.И.Т.а были неплохими. Я не был ортопедом, а для проведения операции по удлинению конечности нужна была квалификационная подготовка. В нашем «Центре» работали хирурги, проходившие подобное обучение, тот же Игорь, например, но любящий контролировать все, что поддается и не поддается контролю, Щ.И.Т. решил положиться здесь на собственного специалиста. Им оказался тот третий врач, который приехал со Спенсером и Джейкобсоном. И звали его... Блядь. Опять прослушал. То ли Гэйбл, то ли Мэйбл, то ли... Хуэйбл, блядь. Неважно. Третий. Новый штифт Старк привез через два дня после нашего с ним разговора по телефону. Выглядел смертный уже не то что уставшим, а почти убитым, разве что одет и побрит был безупречно. Но по лицу было заметно, что он похудел, и когда он на пару минут снял солнечные очки, пока объяснял нам принцип работы штифта и пульта управления, выяснилось, что под глазами у него лежали просто чернейшие тени. Я не удержался и сказал, что начальство нашей больницы тоже считает, что сон вреден для здоровья. Поспал один раз в этом месяце, и хватит с тебя. Он посмотрел на меня тем самым изничтожающим взглядом, которым обычно и смотрят на излишне энергичных людей те, кто умирает хочет спать после бессонной рабочей ночи. Или парочки бессонных ночей. Сказал, что живет на четыре города и три континента, и кстати, он тут в свободное время немного доработал свою броню, и теперь в ней есть режущее оружие, которое острее всех моих шуточек. Я миролюбиво попросил его не нервничать так, я же шучу, а сколько ты уже не спишь, если не секрет, ого, до мирового рекорда осталось всего-ничего, главное сейчас не останавливаться на достигнутом, не дать нигде слабину, хочешь, я тебе еще срочных проблем подкину, чтобы ты не заскучал? Старк страдальчески потер глаза и перевел внимание на изучавшего штифт Спенсера, объясняя, как работает пульт управления. — Он не из титана? — спросил Спенсер, взвешивая штифт в руке. Старк кивнул. — Насколько я понял, золото-титановый сплав подходит для протезирования намного лучше, а у меня как раз после сборки костюма завалялось немного. Кстати, я до сих пор не получил от вас список, — перевел он взгляд на меня. Вечером мы с Джейкобсоном взяли по кофе, уселись на диванчике в нашей ординаторской, благо никого больше там не было, и обсудили изменения в физиотерапии для Роджерса. Он уже заранее прикинул план и продумал некоторые моменты, о которых ни за что не подумал бы я. Но теперь вся подготовка к операции уходила к американцам, и все время, пока мы ее обсуждали, сраный Третий кидал на меня косые взгляды, полные одновременно и недовольства, и самодовольства. Естественно, я участвовал в обсуждении. Ведь официально я все еще оставался основным лечащим врачом Роджерса, и будьте уверены, доктор Боев, мы ни в коем случае не пытаемся отрицать важность выполненной вами работы, ну и прочий пиздеж в этом духе. Мертвые крокодилы плавали в красных от крови водах Нила. Иногда натыкались на плавающие там же трупы людей. Гигантские птицы с металлическими перьями или головами львов потихоньку клевали и грызли их тела. Долбаные американцы. В операции не было ничего сверхъестественно нового, интрамедуллярные штифты я устанавливал по пять раз в неделю. Ну, хорошо, может, чуть пореже. Не суть. Суть в том, что гребаному параноику Фьюри приспичило, чтобы этим занялся именно его долбаный врач. Потому что Фьюри хотел, чтобы везде, где это было возможно, работали его люди, и конечно, он бы предпочел, чтобы во всех источниках было указано, что Роджерса поставили на ноги и вылечили именно врачи Щ.И.Т.а, а не подозрительный межмировой террорист, на которого он еще планировал как-нибудь свалить Заковию. Самое смешное было то, что я уже дохериллион раз проходил через подобные ситуации в Асгарде, и чаще всего именно с Тором и его друзьями, и вот мы сидели в конференц-зале, и я думал, какая же, блядь, ирония, опять все по новой и опять с друзьями Тора. Настроение у меня и так уже всю неделю было препоганейшее, а тут еще эта хрень. За полтора месяца лечения эти сраные американцы своими попытками забрать у меня пациента уже так заебали меня, и вот наконец-то у них получилось. Какие молодцы. Идите нахуй. Я вышел с работы и понял, что совершенно не хочу идти домой, в эту напичканную прослушивающими устройствами и завешанную маскирующими заклинаниями квартиру, и я связался с Яриком. И он сказал, что знает парочку мест, которые прекрасно подойдут моему настроению, и вот мы оказались в Иркалле. Бродили по проклятой деревне с сигаретами в зубах, двое белых европейцев в современной одежде, такие чужеродные во всем этом косящем под мифы пиздеце. К полуночи мы все же вернулись в Софию, и я с облегчением вдохнул местный воздух. После того кошмара с магическим фоном, на который я любовался несколько часов, практически посветлевшие остатки защитной сети над моим городом казались такой незначительной ерундой, почти нейтральной. На телефоне вспыхнул фонарик и погас. Сообщение. Я взглянул, что мне написали, и совершенно не удивился. Операция сорвалась. _\ | /__\ | /__\ | /_Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред! Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Оргия праведников — «Чжоан Чжоу»
Спенсер хотел встретиться со мной с утра, но, когда я пришел на работу, никого из Щ.И.Т.а в больнице еще не было, а к тому моменту, как пришли они, меня уже вызвали в экстренную, хоть я и не стоял сегодня на дежурстве. Я только-только закончил сшивать мышцы на травмированной руке моего пациента, как мне сообщили еще о двух: одну привезли на скорой, другой приковылял в больницу сам и ждал в приемном отделении. Я понял, что должен закончить со своим пациентом, пока той, которую привезли на скорой, делали рентген и МРТ, и понадеялся, что к тому времени освободится еще какой-нибудь хирург, который сможет заняться третьим, потому что иначе я опоздаю на собственную плановую операцию, и тут мне передали трубку телефона, по которому я услышал голос очень недовольного Спенсера, сообщавшего, что они ждут меня уже два часа. Должен сказать, что во-первых, Спенсер и так меня уже достаточно бесил, надеюсь, не нужно объяснять, почему, и его требовательный тон вообще не уменьшил моего желания послать его нахуй. А во-вторых, к тому моменту Роджерс с лечащими его тремя врачами сместился в списке моих приоритетов на сегодняшний день настолько далеко в конец, что я его уже даже на горизонте не видел. Я насколько мог сдержанно ответил, что, если брошу сейчас все и пойду к нему, то человек, лежащий на операционном столе передо мной, возможно, больше не сможет ходить без трости (не то чтобы его травма руки могла как-то повлиять на его двигательные способности, но блядь), но я могу пообещать, что, когда закончу, и мы выведем пациента из наркоза, я попрошу его написать письменное извинение перед Спенсером, что отнял у американцев столько времени. На другом конце провода повисло молчание. Я не стал ждать, пока Спенсер раздуплится. Кивнул интерну, тот унес телефон, а я вернулся к работе. Мне, можно сказать, повезло. Вскоре мне сообщили, что еще двое хирургов освободились почти одновременно, так что моя помощь в отделении больше не требуется. До моей плановой операции оставалось чуть больше десяти минут. Я бы мог сейчас пойти к Спенсеру, но решил потратить это время на перекур. Не хотел портить себе настроение. К тому же у меня работа. Пациентка, сорок восемь лет, обратилась к нам на прошлой неделе с жалобами на ночные боли в кисти и онемение в пальцах. Она работала то ли скрипачкой, то ли виолончелисткой, то ли кем-то вроде этого, в общем, играла на музыкальном инструменте в театре. Пока шел сезон, она пила противовоспалительные и болеутоляющие и продолжала играть, но сейчас боли стали сильнее, а в июне у них должны были начаться гастроли, так что она решила пойти лечиться, пока было время. После осмотра стало понятно, что тут был туннельный синдром. Суть всей операции сводилась к вскрытию передней стенки карпального канала, что заняло бы, ну может, чуть больше часа. И извините, но я не собирался откладывать такую операцию до следующего свободного окна в операционной. Мы немного поболтали с ней о выходных, пока Райна подготавливала инструменты, а я ждал Игоря. И он, еще не успев войти в дверь, сразу сказал мне: — Ты в курсе, что твои американцы очень хотят с тобой о чем-то поговорить? «Мои американцы». Это когда ж они стали моими? — Я прекрасно знаю, о чем они хотят поговорить, но мне совершенно нечего им сказать, — хмуро ответил я, подходя к пациентке. Общий наркоз ей не требовался, так что сделали местную анестезию, ввели седативные и закрыли оперируемую руку занавеской, чтобы не пугать женщину видом своей окровавленной конечности. — А что ты можешь им сказать? — удивилась Райна. — Тебя здесь вчера даже не было! А про то, что на их мальчика не подействует наркоз, они могли бы и сами догадаться. Ни одни лекарства с ним не работали, не удивительно, что и наркоз тоже. — Может, просто рассчитали неправильно? — предположил Игорь. Но Райна с утра уже успела со всеми поболтать и выяснила, что дозу наркоза они вчера рассчитали вместе с американскими врачами, и поначалу на Роджерса она, вроде, подействовала, и тот даже отключился. А потом пришел в себя чуть ли не за секунду до начала операции. — Доктор Эннэйбл только-только проверил, работает ли дрель, и вдруг этот парень начал кашлять и дергать руками, представляете? Блядь, это имя Третьего, что ли... — Так мышечный релаксант тоже не сработал? — уточнил я. — Да сначала-то работал, — пожала плечами Райна, одновременно спрашивая самочувствие у пациентки. — Видимо, его действие тоже прошло. И спасибо господи, это произошло до того, как они начали операцию, и то неизвестно сколько времени бедняжка пролежал в сознании, но парализованный. Как только он снова смог двигаться, дотянулся до столика с инструментами и чуть не огрел доктора отверткой. Хотя в этом было и не много веселого, но мы с Игорем не выдержали и захихикали в масках. Да уж, не хотел бы я оказаться на месте Роджерса. Вот ты просыпаешься, у тебя в горле какая-то трубка, без которой ты даже дышать не можешь, все твое тело парализовано так, что даже веком не пошевелить, а над тобой стоит мужик с дрелью наизготовку. Прямо сюжет для фильма ужасов. Едва ли жизнь может к подобному подготовить, даже если ты Капитан Америка. — И часто у вас такое случается? — спросила весьма впечатленная пациентка немного заплетающимся от действия лекарств языком. Блядь, мы думали, что она там задремала уже, и спокойно обсуждали операцию. Ладно, мы хоть имен не называли. — Всякое бывает, — ободряюще ответил Игорь, глядя на нее поверх занавески. — Вот был как-то случай, но не в нашей больнице. Пациенту вместо самого наркоза ввели антибиотик. Медсестра ампулы перепутала. — И что? — испуганно спросила женщина, глядя на нас глазами с расширенными зрачками. — Ну, что. Повезли на операцию. А он в сознании, а шевелиться не может. Прочувствовал, что такое аппендицит, по полной программе. У женщины глаза на лоб полезли. — А вот еще случай был, — подсказал я, героически игнорируя испепеляющий взгляд Райны. — Тоже не в нашей больнице. Женщине должны были делать лапароскопию, а она очнулась посреди операции. Пыталась подать знак, что она в сознании, но никак не могла. Аппараты-то такие вещи не регистрируют. — Ужас, — ахнула пациентка. — Что же она пережила... — Рассказывала, что слышала музыку и долго пыталась понять, почему ее врач выбрал именно эту песню. — А вот еще был случай... — Игорь, — в голосе Райны послышалась натуральная угроза. — Одной девушке вообще операцию делали не то что без наркоза, а даже без лидокаина, — продолжил Игорь. Он все-таки хирург, его так просто не возьмешь. — Просто привязали ее к столу, вкатили в операционную и разрезали ей живот. — Без наркоза?! — А у нее психоз был, и она не давала вставить себе иглу в вену, а времени успокаивать ее не было. Так что прямо так и резали. Да вы не пугайтесь, у нее была генетическая болезнь, при которой она не чувствовала боль. Женщина облегченно выдохнула. — А-а, я, кажется, помню эту серию. Когда пациентка все-таки отрубилась, Райна нам, естественно, высказала все, что думает о врачах, которые своими шуточками запугивают пациентов. А что, если этой женщине однажды понадобится операция, а она будет бояться наркоза, а, а, вы, хирурги?! Больше уважительных причин, чтобы откладывать встречу с американцами, у меня не было, и, когда я освободился, я пошел к ним. Не очень, правда, понимая, нахрен я им вообще нужен. Я был уверен, что они уже приняли все решения самостоятельно, я даже заранее представлял себе, что это было за решение, так и что им от меня-то теперь было нужно, мое благословение что ли? Не думал, что мы с ними находимся в подобных отношениях. Я, конечно, был прав. Переливание. Будто они были способны придумать что-то еще. — Других вариантов тут просто нет, — мотнул головой Спенсер, не отрываясь от заполнения каких-то бумаг, в верхних углах которых стоял символ их Щ.И.Т.а. — Ну, раз других вариантов нет, то почему бы нам не разойтись по домам, — предложил я. — Все равно ждем кровь. Спенсер осуждающе посмотрел на меня. — Нет нужды в сарказме, молодой человек, — блядь, как мне нравилось это «молодой человек». — Я прекрасно помню ваше мнение, но должен вам напомнить, что в прошлый раз эта стратегия показала прекрасный результат. В прошлый раз, блядь. Это когда кое-кому, не будем уточнять, кому, пришлось всю ночь сидеть рядом с Роджерсом и вывозить ему почки на остатках магии, вот про этот «прошлый раз» Спенсер говорил мне сейчас? Идея с переливанием крови была дерьмовой. Регенерационный фактор смертного только-только начал проявляться. У него наконец зажили ожоги, оставив пока только розоватые следы на коже, но уже без болезненных ощущений. Его почки снова нормально функционировали, судя по анализам: креатинин упал, а гемоглобин почти достиг хоть пока и нижней, но границы нормы. Даже кожный дефект по внутренней стороне икры затянулся сам собой, не дожидаясь, пока мы пересадим туда кожу. Похерить это сейчас переливанием будет просто тупо. Лучше уж и правда дать Роджерсу хотя бы пару месяцев на самостоятельное восстановление, ну а там что уж, можно и все девять взять, чтобы полностью закончить одну физиотерапию, прежде чем начинать следующую. Вроде бы все не так уж плохо, но... Ну да, неплохо. Неплохо, блядь. Я это слово ненавижу всю жизнь. Наиболее частая оценка Одином моих действий. Неплохо. Глупо, конечно, но пиздец бесит. Просто, блядь, ну, обидно. Я столько Роджерса убеждал именно в скорой операции, Старка с штифтами напрягли, с Игорем продумали расчет скорости наращивания костной ткани, с Джейкобсоном план будущей физиотерапии составили, ну все, все, блядь, было уже готово. И надо же было не сработать долбаному наркозу! Ну почему они не создали лекарства для этого блядского суперсолдата? Да уж, если так пойдет и дальше, точно придется просить кого-нибудь поискать их ублюдочного Беннера. Какого хуя он свалил, когда с его командой тут такое творится? Кто с этим, блядь, должен разбираться? Я что ли? Хотя с другой стороны, это ведь уже практически не мой пациент. Как я однажды уже сказал, это их гордость нации и, как хотят, могут так его и калечить. Восстановившийся регенерационный фактор стал бы прекрасным преимуществом для Роджерса, но раз его врачи решили его этого лишить — зачем я буду спорить? Переливание — так переливание. Пусть ждут, пока из банка крови придет пополнение запасов. Перекурив, я все же решил дойти до Роджерса и выяснить, как он сам ко всему этому относится. Из его палаты снова раздавались голоса, звучавшие на повышенных тонах. Я узнал голос Уилсона и вполне четко разобрал имя Старка. Можно было бы, конечно, постоять поподслушивать, что они там опять нашли такого интересного для такого бурного обсуждения, но да блядь, как же они уже заебали сраться, так что я, не став затормаживать, вошел в палату. Уилсон и Роджерс стояли напротив друг друга. Точнее Уилсон стоял, а Роджерс фактически висел на одном костыле, опершись другой рукой о подоконник. Мой приход прервал их почти на середине слова. Они не хором поздоровались со мной, и Уилсон тут же спросил о новостях насчет операции, но я ответил, что у меня их пока нет. Роджерс, который в этот момент, не меняя позы, продолжал выполнять какое-то упражнение на прооперированной ноге, на мгновение застыл, когда услышал вопрос Уилсона. Я бы не заметил, если бы не почувствовал его эмоции. Ему совершенно не хотелось сейчас говорить об операции. Что было и понятно. Закончив упражнение, Роджерс направился к кровати. Как обычно, отказался от помощи Уилсона, после чего тот наконец ушел. Я подошел к нему, собираясь осмотреть ногу. Лангета была снята еще перед операцией и заменена на жесткую повязку. Сама нога визуально была заметно короче правой и даже без сравнения с ней ощущалась диспропорциональной по отношению к остальному телу. Мышцы еще не успели восстановиться после атрофии, изгиб икроножной мышцы исчез, и вся нога выглядела будто отекшей. И хотя я точно знал, что кровообращение в стопе уже было восстановлено, казалось, что реплантированный сегмент даже по цвету отличался от остальной ноги, отделенной толстой красной полоской шрама. Когда смертный ходил на костылях, то подгибал левую ногу, из-за чего ее укороченность не так бросалась в глаза, но сейчас, когда он сидел... Наверное, Уилсон выбрал отличное время для разговора о Старке — момент, когда Роджерс должен был особенно остро чувствовать боль в спасенной ноге и осознавать свою увечность. — Я могу выполнять упражнения на нагрузку, но не могу заставить себя встать на нее, — сказал он, поморщившись, когда я дотронулся и немного надавил на еще не до конца заживший шрам от шва. Потом он поднял взгляд на меня: — Твой утренний обход теперь перенесен на обед? — Ты что, следишь за моим расписанием? — улыбнулся я. — Привычка. — Может, у меня была операция? — предложил я вариант. Вполне правдивый, кстати, потому что за первую половину дня у меня их было уже две. — Раньше, когда у тебя с утра была операция, меня предупреждали, что перевязку проведет другой врач, — вздохнул Роджерс. — Но теперь мне перевязки не нужны... Он выглядел таким грустным, словно тут было из-за чего расстраиваться. И интересно, с чего это медсестры делились с ним моим расписанием?.. — Ты завербовал медперсонал? — Просто... Был инцидент, — смутился он. — Ты напал на медсестру, когда понял, что соскучился по мне? — На санитара... Я пришел в себя, не понял сразу, где я, кто он, что он делает, и чуть не огрел его подставкой для капельницы. — Вау, так это у тебя, оказывается, такой стиль — в любой непонятной ситуации бить врачей? Он сразу понял, о чем я говорю: — Слушай, я извинился за вчерашнее, хоть и не очень много помню. И в тот раз — тоже. Но в свое оправдание могу сказать, что тогда я вообще-то был на лекарствах. — На седативных. — И они не помогали. — Хорошо, убедил, — не стал я спорить и попросил его подвигать пальцами. Он смог согнуть их на себя под небольшим углом и поморщился от, как он объяснил, прострелившей боли. Я попросил его закрыть глаза, достал из кармана диагностический фонарик и приложил к подошве стопы. Роджерс смог почувствовать давление, но не различил температуру предмета. Очень приглушенно почувствовал укол булавки и совсем никак — прикосновение ватой. Но я был уверен, что, как только его регенерация начнет работать, температурная и тактильная чувствительность вернутся мгновенно и в полной мере. — Так что теперь с операцией? — спросил он со спокойной улыбкой, пока я накладывал бинт обратно. — А ваши суперсекретные врачи с тобой еще не разговаривали? — удивился я. — Вся суть нашего с ними разговора сводилась к тому, — ответил он с кислым лицом, — что они предупреждали, что нужно было подождать и вообще лучше вернуться в Америку и сделать операцию уже там. — Они думают, что через год в Америке найдется нужный наркоз? Роджерс пожал плечами. — Может, через год Фьюри сжалится и поделится с нами каким-нибудь суперсекретным транквилизатором, который они в тайне разрабатывали против меня, — и, встретившись со мной взглядом, объяснил: — Это теория Клинта. — Звучит не очень обнадеживающе. Роджерс вздохнул и устало прикрыл глаза рукой. — Знаешь, хоть за последние восемьдесят лет медицина и шагнула вперед, но находиться в больнице приятнее все равно не стало. — Эй, я вообще-то здесь работаю, — притворно возмутился я. — Работаешь, а не болеешь, — веско ответил он. — Я... я очень устал здесь лежать. И я очень хочу вернуться в Штаты... домой, — тихо добавил он, но, вздохнув, продолжил громче. — Но я знаю, что даже если меня завтра выпишут и привезут в Нью-Йорк, легче не станет. Потому что там меня будет ждать ровно то же самое. — Ну, говорят, что в домашней обстановке выздоравливать приятнее, — я припомнил, что слышал нечто подобное в фильмах. Роджерс покачал головой. — Разве что тем, что все вокруг говорят по-английски, но я уже почти научился понимать болгарский, — слабо улыбнулся он. — Сколько мне еще здесь находиться? Хм, а хороший вопрос... — В принципе, стопа срослась хорошо, — я взял его медицинскую карту и перелистнул многочисленные таблицы с результатами анализов. — Почки, можно считать, восстановили функциональность, ЧМТ и прокол легкого уже давным-давно зажили... — я взял рентгеновский снимок, который Роджерсу сделали перед операцией, и поднял на свет. — Я бы еще сделал пару анализов, но вообще в пятницу тебя можно выписывать, если ваши врачи будут не против. Но перелет через Атлантику все равно возможен только через две недели. Он задумчиво кивнул. — А если бы мне все-таки сделали операцию? Я убрал снимки обратно в его карту, которую положил в лоток. — По плану, мы должны были продержать тебя здесь неделю, чтобы убедиться, что нет осложнений и дистракция идет, как надо. При этом ты бы выполнял новый комплекс ЛФК под постоянным присмотром врача. И так как твой физиотерапевт — это ваш американский врач, то, думаю, через неделю мы бы тебя выписали. Если, конечно, не было бы осложнений, как я уже сказал. Он откинулся на спинку кровати. — То есть, если я и отложу операцию, пока не вернусь в Америку, мне все равно придется остаться в Болгарии, а потом снова лежать в больнице, просто уже в Штатах... Я прямо чувствовал, как его до раздражения напрягают все эти прогнозы. Даже в его взгляде читалось нетерпение человека, отсчитывающего уже не то что дни, а минуты до выписки. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, видимо, пытаясь вернуть свое состояние дзена. — Ты куда-то очень торопишься? — Не знаю, — он надрывно вздохнул. — Такое ощущение, что я уже везде опоздал... Тони в Вашингтоне, Клинт и Наташа улетели в Африку, Брюс вообще не понятно где, и ни от кого из них нет никаких новостей, а я сижу здесь из-за этой идиотской ноги! Блядь, сейчас начнется... — Я чувствую, что должен быть не здесь, я нужен в другом месте, но я не смогу туда добраться, а если и смогу, то буду бесполезен, потому что даже не в состоянии нормально ходить! — он перевел взгляд на окно. — Зачем я только тянул с этим согласием?.. А Клинт сказал, что я должен дать себе время на выздоровление, — невесело усмехнулся он. — Почему-то мне кажется, что нет у меня никакого времени. О, господи. Буквально год назад Яна вот точно так же ныла из-за своих соревнований по гимнастике. Теперь жаловаться на жизнь взялся Роджерс, только он решил исстрадаться из-за того, что ему не дают покидать щит в Южной Африке по табунам кентавров и танцующим толпам негров. И за что мне все это?.. — Боже, Роджерс, прекрати хандрить. Всего несколько недель назад ты умирал от почечной недостаточности, а сейчас мы уже обговариваем сроки наращивания костной ткани. Тебе не кажется, что это довольно большой прогресс за довольно небольшой срок? Он упрямо сжал губы и стал еще больше похож на Яну. — Слушай, все ты успеешь и все ты сможешь, — я даже не сразу понял, что разговариваю с ним практически теми же словами, что и с ней тогда. — Просто сосредоточься сейчас на тех результатах, которые у тебя уже есть, и прекрати страдать херней. Он снова недовольно вздохнул, но почти тут же расслабился. — Ты прав... Просто я так устал болеть... — Уверен, ты и близко не так устал от больницы, как я от вашего Щ.И.Т.а, но приходится работать. Роджерс отвел глаза. Мне показалось, или в этом движении было что-то... виноватое?.. Так... — Локи, — тихо сказал он. — Я должен тебя предупредить. Уверен, ты и сам это отлично понимаешь, но я все равно должен сказать... Я не знаю, как вы договаривались с Фьюри, но... В общем, очень вероятно, что, когда мое лечение здесь закончится, он сделает так, чтобы ты полетел в Америку вместе с нами. Я не знаю, как именно он это сделает, но уверен, что попытается, — он снова поднял взгляд на меня. — Он не позволит тебе остаться здесь. В этот момент я почувствовал, как мое сердце буквально начинает таять. Какая прелесть, божечки... А ведь я еще помню день, когда этот парень стоял по другую сторону стеклянной стены моей клетки и впитывал каждое слово их директора, а тот прожигал меня взглядом своего угрюмого глаза и рассказывал, с какой высоты он меня сбросит, если я буду плохо себя вести, а теперь вы поглядите на это солнышко. Предупреждает меня. Хочет, чтобы я заранее позаботился о себе. Не то чтобы он мне сейчас сказал что-то новое, он и сам это понимал, но все равно приятно. Чертовски приятно. — Это очень мило, Роджерс, — ответил я, откидываясь на спинку стула и пытаясь не улыбаться во все зубы, — но я и так это прекрасно осознаю. Даже больше тебе скажу, я понял, что закончу свою жизнь в аквариуме на авианосце Щ.И.Т.а, в тот момент, когда вошел в операционную и понял, что мой пациент — это ты. Он удивленно вскинул брови. — И ты все равно прооперировал меня? — Не люблю ампутации. — И продолжаешь лечить, отслеживаешь мой прогресс... — Не хочу, чтобы ты испортил мне статистику. Он покачал головой, неверяще глядя на меня. — И тебя совсем не злит то, что Фьюри, возможно, собирается... э-э... Заставить тебя уехать в Америку, может даже, работать на Щ.И.Т? Хах, работать на Щ.И.Т.? Вот уж о чем я не беспокоюсь, так это о том, что меня заставят работать на Щ.И.Т! — Было бы странно, если бы вы просто свалили отсюда, оставив меня в покое. Тогда бы я подумал, что либо Фьюри зря занимает свое кресло, либо я был недостаточно убедительным, когда пытался захватить ваш мир в 2012-ом, а это уже обидно. Роджерс улыбнулся одними губами, и в его глазах появился насмешливый блеск. — Ой, Локи, — усмехнулся он. — Я знаю человека, который способен захватить наш мир за неделю даже без армии пришельцев. Надеюсь, это не очень обидно прозвучало? — Можно, мы хоть с тобой не будем говорить о Старке? — передразнил я его, и он засмеялся. Но это был грустный смех. В нем ощущалась изрядная доля облегчения, но все равно было много сожаления. Он откинул голову на подушки и провел пальцами по глазам, и, когда он снова их открыл, веселья в них не было. — Я не знаю, что с этим делать, Локи. Боже, я такого ему наговорил... Я был уверен, что они с Клинтом не попадали под заклинание Ванды, а оказалось, что он попал раньше нас всех и ничего не сказал. Как к этому относиться? Сэм считает, что это ничего не меняет, Клинт считает, что это меняет все. Как понять, кто из них прав? Что, из того, что сделал Тони, он сделал сам, а что — под влиянием заклинания? — Все, что он сделал, он сделал сам. Но под влиянием заклинания, — улыбнулся я, и Роджерс покачал головой. — Ты не помогаешь. — Вам нужен ментальный маг, — озвучил я очевидное. — Хочешь разобраться с проблемами в определенной области — обратись к специалисту в этой области. — Был у нас тут уже один ментальный маг, — вздохнул он. — А теперь Бартон с Наташей ищут ее по всей Восточной Африке. Я не сдержался и презрительно фыркнул. — Да какой она специалист?! Я балет лучше танцую, чем она разбирается в ментальной магии! — Но она ведь наложила на нас какие-то чары... — Да, и я видел их остатки на Старке, — я перекинул один локоть через спинку стула. — Профессионализм там рядом не стоял. — Просто она еще очень молода... — А вам нужен кто-то опытный, кто знает, что нельзя использовать высшую магию, чтобы рубашки погладить. Ну, образно выражаясь. Роджерс перевел взгляд на руки, немного помолчал, что-то обдумывая, прежде чем заговорить. — Ты сейчас единственный, кого я могу спросить об этом. В смысле, Клинта здесь нет, и... Эта ситуация... с магией и внушением... Насколько это тяжело? Я приготовился распутывать клубок его неясных мыслей. — Роджерс, я был и на месте Ванды, и на месте Старка. Чья позиция тебя интересует? Он ответил без колебаний. — Тони. — Ему будет хуево и еще долго. — Это и так понятно, — мотнул головой Роджерс. — Ему можно как-то помочь? — Обнять и дать поплакать тебе в плечо? — предложил я. Судя по лицу Роджерса, такой вариант он почему-то не оценил. Помочь... Как тут помочь? Я не очень ясно помнил, что делал Аск, когда я оказался у него после изгнания, да и вряд ли Роджерс спрашивал меня сейчас про исцеляющую магию. К тому же у меня была совсем другая ситуация. Мой первый год в Мидгарде казался настолько тяжелым, что сейчас даже вспоминался с трудом, словно я его забыл как кошмарный сон, как только отпраздновал свою первую годовщину изгнания. На меня в один момент вывалилось слишком много, приходилось разбираться с огромным количеством бытовых проблем, так что убиваться из-за Нью-Йорка у меня времени практически не было. И сил. И желания. Справиться со всем этим мне тогда помогло только осознание того, что деваться все равно было некуда. Ну и еще кое-что. Еще кое-кто. — Не знаю... — я провел рукой по лбу, убирая упавшие на глаза волосы назад. — Мне помогло то, что рядом оказались люди, которые были на моей стороне. Безоговорочно. Ни в чем меня не винили. — А тебе было, в чем себя винить? Ну-у, это была не совсем правильная постановка вопроса. В конце концов, я никогда не испытывал из-за Нью-Йорка настолько же неконтролируемое чувство вины, как Старк за Заковию. Но все равно не могу сказать, что я был так уж рад привести читаури в Иггдрасиль. Даже если и только в Мидгард. Хоть он мне и не родной мир, но и нельзя сказать, что совсем чужой. — Скажем так, — медленно сформулировал я. — Были вещи, которые мне пришлось сделать, но которые я бы не хотел повторять. Никогда. — И как ты с этим справился? — Тебе не понравится мой ответ, — покачал я головой. — Да и не подойдет. — И все-таки? — настоял он. — Я не переживал, — честно ответил я, пожимая одним плечом. — Ну то есть, я знаю, что выбирал меньшее из зол, и знаю, что при других обстоятельствах и по собственной воле я бы ничего из этого делать не стал. В конечном счете мне этого оказалось достаточно. Роджерс задумчиво уставился куда-то в пространство и совершенно не спешил отвечать. Интересно, как он думал, о чем я говорил сейчас? Впрочем, вопрос ведь был не в этом... — Но Старку не подойдет такой образ мышления, — вернулся я к изначальной теме. — Он не такой... — я попытался подобрать нужное слово, — равнодушный. Циничный. Он более сострадающий, жертвенный. Ему не может быть похуй. Особенно, если вспомнить то бесконечное чувство вины и безнадеги, которые даже в приглушенном моими ментальными щитами виде ощущались беспросветным кошмаром. Нет, Старку было совсем не плевать на произошедшее в Заковии, и даже объяснения, что он действовал, находясь под влиянием плохо сотворенного заклинания, не сильно облегчали ему жизнь. — Ты не кажешься мне равнодушным, — ответ Роджерса резко выдернул меня из мыслей. — Неужели, — хмыкнул я. Он покачал головой. — Нет. Ты заботишься о собственных пациентах, добиваешься для них лучшего лечения. Может, ты и не испытываешь любовь ко всему человечеству, но ты и не похож на того, кому похуй. Ох, смертный, знал бы ты, о чем говоришь... — Ты меня совсем не знаешь, Роджерс, — не стал я поддерживать его радужные иллюзии. — Ты представления не имеешь, на какие вещи я могу, руки сложа, смотреть свысока. К каким крикам я могу оставаться глухим. Да я и сам этого не знал, пока с Таносом не повстречался. Секрет тут был прост: у меня был совсем другой жизненный опыт, нежели у Роджерса или у Старка. Они смотрели на Заковию и ужасались: «Ах, сколько людей погибло, кошмар!» А для меня она не входит даже в первую десятку впечатляющих разрушений, которые я видел в Мидгарде. А если брать не только Мидгард, то даже в сотню. «Самая крупная техногенная катастрофа со времен Чернобыля», — сказали в новостях. «Знаешь, Чернобыль все-таки был страшнее», — прокомментировал это тогда Ярик. Бхопал был страшнее. Пожар в Лондоне триста пятьдесят лет назад по моим личным ощущениям был страшнее. Варфоломеевская ночь была куда более впечатляющей. И это мы сейчас даже не говорим о войнах в Ванахейме, о Свартальвхейме, часть которого превращена в пепелище и уже непригодна для жизни, о тех планетах, на геноцид населения на которых я любовался из иллюминатора таносовского корабля, в конце концов. Да. Есть с чем сравнивать. Так что подумаешь, Заковия. Подумаешь, Африка... Впрочем, дело, наверное, еще и во мне в какой-то степени. Роджерс вон через Вторую мировую прошел, которая, говорят, была самой жестокой и кровопролитной за историю Мидгарда, так что тоже, по идее, не должен быть таким впечатлительным, а он... Но, возможно, в этом и была разница между смертными и богами. По крайней мере, я точно знаю, что, если бы каждый раз так переживал о каждом разрушенном городе и каждой погибшей из-за меня сотне человек, как переживали Мстители, мне бы никаких нервов на свое бессмертие не хватило бы. — Если бы то, что устроил Старк, устроил я, я бы беспокоился только о рунах на костях. Остальное — заклинание вашей ведьмы, к ней и вопросы, — махнул я рукой. — Со Старком все совсем не так. Его произошедшее заметно подкосило. А хуже всего то, что он не знает, что сделал сам, а что — под влиянием магии. А жить, не доверяя себе и собственному подсознанию, очень тяжело, — я перевел взгляд на смотревшего прямо на меня Роджерса. — Так что да, я более равнодушный. Понадобилось время, чтобы прийти в себя, не отрицаю, но все равно у меня ушло куда меньше усилий на это, чем потребуется ему. Так что мои ответы тебе не особо подойдут. — Да, не подойдут, — признал он. — А... с позиции Ванды? Насколько все плохо? О. Очень плохо. — А с позиции вашей ведьмы я вообще не стал бы пользоваться высшей магией, — резко ответил я. Роджерс даже дернулся от моего тона. — Но ты ведь использовал контроль разума на Клинте! — тут же припомнил мне он. — Надо же, такой благородный герой и такой злопамятный, — посетовал я. И пока смертный не начал разводить тут дискуссию на тему, от чьего из наших кунг-фу, моего или ее, было больше проблем, я вернулся к теме: — Я хочу сказать, что, если и пользоваться услугами ментального мага, то хотя бы опытного, понимающего, что он делает. О вашей ведьме я такого с полной уверенностью сказать не могу. Да, сил у нее немерено, но кто учил ее ими пользоваться? Гидра, для которой что спасение вашего мира, что его уничтожение — один хер? Писк пейджера прервал меня в высказывании претензий. Вызов в скорую. Ладно, все равно я уже явно задержался у Роджерса. Убрав пейджер, я встал, собираясь уйти, но тут вспомнил... — Кстати, Старк сам привозил штифты для тебя. Насколько я знаю, его слушания должны будут продолжиться только в мае, так что возможно он до сих пор в Софии. Это на случай, если тебе действительно интересны хоть какие-то новости о твоей команде. _\ | /__\ | /__\ | /_ Когда я вбежал в скорую и увидел пациента со сложным переломом, я такую радость испытал, что это, наверное, даже было как-то неправильно. Случай был несложным и не особо выделяющимся из других таких же, зато какой прекрасный был повод упасть в работу. Вся больница продолжала обсуждать неслучившуюся операцию. Уже пошел слух, что Роджерса готовят к отправлению обратно в Америку, и что скорее всего вместе с ними туда полечу и я. Медперсонал даже начал бросать на меня любопытствующие взгляды, чуть ли не впервые с тех пор, как к нам попал Капитан. Все-таки, когда его привезли, у нас у всех тут было слишком много работы, и людям было просто не до особенных пациентов. А к тому моменту, как объем работы вернулся к привычному уровню, эффект новизны успел пропасть, и вот с одной стороны, по нашему Центру ходят какие-то суперсекретные агенты и люди, которых мы раньше только по телевизору видели, а с другой, они здесь как бы уже неделю, и наши собственные врачи с ними постоянно ругаются, так что удивляться уже как-то не получается... Видимо, вчерашней операцией людям наконец напомнили, что парень, лежащий у них в отделении, вообще-то Капитан Америка, тот самый американский герой, про которого комиксы рисовали когда-то, и который пару лет назад отбивался от пришельцев в одном новостном ролике. А разговоры о том, что, когда его лечение закончится, я уеду с ними в Штаты, уже и раньше ходили. Я был приезжим, семьи у меня тут не было, так что по сути ничего не держало. По официальной версии, я уже однажды свалил из отчего дома в другую страну, почему бы не попробовать теперь и на другой материк. Даже Борислав мне периодически советовал не так активно сраться со Спенсером, потому что тот потом может помочь устроиться на новом месте. Просто раньше эти разговоры не были настолько... везде. И даже непонятно, с чего вдруг. Операции-то никакой не было, а если бы и была, так вел ее не я. Меня от лечения Роджерса технично оттеснили. Но такие мелочи мало кого интересовали, и теперь Тодор со Стефаном весь обед выясняли, пора ли уже начинать обращаться ко мне «мистер». Перед уходом Стефан сказал: — Слушай, Болгария — уютная и милая страна, к тому же Евросоюз, но все-таки и рядом не стоит с возможностями, которые может предоставить Америка. Я вспомнил тот огромный стеклянный цилиндр, в котором, как мне обещали, меня скинут с высоты в десять километров. Ну да, перспективы прямо завораживающие. Как представлю, аж дух захватывает... Хотя на самом деле я нисколько не боялся ни Фьюри, ни Щ.И.Т.а. Мне просто было... грустно. Все еще. Хоть у американцев и сорвалась операция, а настроения мне это все равно не прибавило. Даже позлорадствовать нормально не получилось. Так что отстаньте вы от меня со своими планами переезда в Америку и вопросами по операции у Роджерса. Я мрачно курил, глядя на зеленые купола Храма Александра Невского в вечерней подсветке. Было еще, конечно, не совсем темно, но уже почти. Весь день на работе прошел как-то бесполезно, и к вечеру у меня было такое ощущение, что я вот-вот уйду домой, ничего не закончив и ничего не решив. Хотя сделал сегодня аж две операции и даже почти не нахамил Спенсеру. — Локи, ты слишком много думаешь о смертных. Разве Эрми тебе не рассказывал историю про парня, который принес смертным огонь? Блядь, Ярик вот вообще не помогал. — Ты издеваешься? Я не ношу никому никакой огонь, я, блядь, на работе, и они этим пользуются. — Да-да, тогда все тоже так начиналось. Сначала того парня заебывали своими проблемами смертные, а закончилось все тем, что его приковали к огромной скале и подвесили над ним ядовитую змею. Ой. Это же было в другом мифе. — Н-да. Что-то не помню такой, — сухо ответил я. — Знаешь, судя по тому, через что пришлось пройти твоему персонажу в Эдде, ты со своим наказанием действительно легко отделался. Господи, блядь, да сколько можно... — Ты мне больше нравился, когда постоянно ворчал, что кто-то ходит в Муспельхейм. — Да ну! Правда? Погоди, ты сейчас вспоминаешь про те мои предупреждения, что не стоит пускать Эрми в Муспельхейм, потому что это может закончиться плохо? А потом все закончилось плохо? — Ой все! Он снова засмеялся. Вот уж у кого со злорадством все было прекрасно. — Ладно, поделюсь с тобой хорошими новостями — мы почти закончили подготавливать помещение. — Поздравляю. — Твой Старк подогнал нам охуенную цепь. Она сейчас отмокает в зельях, потом Геката будет ее зачаровывать. Осталось две недели, Локи, мы тут все сидим со скрещенными пальцами и следим за происходящим в Африке. — Танцы еще продолжаются? — В последние четыре дня пока не было, зато видел бы ты, что творится в Дуате. Там еще на прошлой неделе одного парня разрубили на куски. Вчера их закончили собирать и начали снова сшивать в тело. — Блядь... — А в Иркалле уже неделю все ныряют в реке и ищут цветы бессмертия. Ты точно не хочешь к ним присоединиться? — Ага, слышал я про эти ваши приколы. Входишь в реку со смертными, а потом хуякс — и ты уже покрещен в другую веру. Ярик снова засмеялся. В телепатической связи это ощущалось, как легкая щекотка где-то в виске. — У нее тут даже успела произойти небольшая, но очень красивая романтическая история с парнем по имени... Ну, его настоящее имя мы уже никогда не узнаем, но сейчас он называет себя Туммузи. Кажется, она собирается за него замуж. Боже, хорошо, что Иштар этого не видит... — Зачем ей муж? — удивился я. — Ну, чтобы кто-то смог покинуть Царство Мертвых, нужно чтобы его место занял доброволец. Видимо, она планирует сделать этим добровольцем мужа. В мифах так и было, только там парень заменил ее саму, а здесь... — Но он ведь находится под ее магией. Разве это будет считаться доброй волей? — затупил я. — Локи, вся эта реальность выдуманная. Если она захочет, ей вообще не нужны будут никакие добровольцы, чтобы кого-то вывести из Царства мертвых. Ну... да. И правда. Блядь, после девяти часов на работе у меня уже крыша потихоньку съезжала, да еще эти идиотские мысли о сраных мертвых крокодилах... и жертвоприношениях... Хотя немного радовала новость о прекратившихся танцах. Если я правильно сейчас посчитал, они закончились даже до того, как Старк доделал цепь. Так что было вполне возможно, что эти новости так до него и не дошли. Учитывая то, что он, по его же собственным словам, жил на четыре города и три континента, несложно было представить, что локальные африканские новости он немножко упустил. И если я хоть что-то правильно понял в том, как работает их команда, то никто из Мстителей так ничего и не сказал ему о ведьме. Может, потому что не хотели отвлекать его от Вашингтона, как сказал Фьюри, может, потому что каждый подумал, что кто-то другой ему все расскажет, и в итоге никто этого не сделал, может, потому что... Ну, потому что ситуация у них, честно говоря, в тот еще пиздец сложилась. В команде есть люди, защищающие Старка и настроенные против Старка, защищающие ведьму и настроенные против ведьмы, и, кажется, теперь все знают, что не совсем понятно, что же сама ведьма сделала с самим Старком и зачем, и теперь люди, которые все-таки защищают ведьму, хотят разобраться в происходящем без участия тех, кто настроен против нее. И довольно несложно понять, что Старк вряд ли стал бы ее защищать. Как бы то ни было, но я был рад, что она перестала привлекать к себе внимание еще до того, как смертный закончил работу для нас. Не то чтобы я думал, что у нас возникнут какие-то проблемы с ним, просто мне реально было его уже немного жаль. Он и так любую хуйню принимал на свой счет и начинал адово из-за нее загоняться. На него вылилась просто тонна дерьма из-за Заковии и еще продолжит литься, ему буквально вот случайно выпало немного времени на рекламную паузу, чтобы перевести дух и скушать «Твикс» (или что там у них едят на паузе). И мне не хотелось, чтобы он сейчас узнал о вуду-дискотеках и решил, что каким-то косвенным образом еще и к этому причастен. Потому что, во-первых, тогда он очень разозлится на меня. И на Гела. И на Дио. И вообще на всех. И очень может быть, что сдаст нас Фьюри. Если раньше не взорвет нас и не сожжет. Оно нам надо? Оно нам не надо. Во-вторых, потому что... Ну, потому что да сколько можно уже долбить его чувство вины! В общем, они закончили цепь. Слава богу. Хоть тут разобрались. — Поскорей бы уже Белтейн начался и закончился, — сказал Яр. Ох, блядь. Там боги с их ритуалом, тут Мстители со своими видениями и своим Щ.И.Т.ом, а здесь вообще отбитая на голову ведьма, заставляющая людей танцевать ночи напролет, а сама строящая личную жизнь в каком-то Царстве Мертвых. Что за пиздец... — Правда, там все равно есть какие-то проблемы с подготовкой здания. Я пока не узнавал подробнее у Мары, но почему-то классическая схема там не вписывается. Думаю, что разберемся, надо будет заглянуть туда, когда у меня тут проверки на работе закончатся. Хотя должен признаться, что мне эта новая база не очень нравится. Неудивительно, что Гидра ее бросила. По сравнению с той, что была у них когда-то в заковианском замке, эта ливийская конкретно так сосет. Хотя может, я не прав, может, в климате Дерны разводить суперсолдат все-таки проще, чем в европейском... И тут у меня в голове переключился последний тумблер. — Погоди. Что ты сказал? Он не сразу понял. — Так, мы что, не говорили тебе, что снова используем одну из брошенных баз Гидры? — Н-нет, — хотя, может, и говорили, но я не слушал... Не суть. — Про суперсолдат. Что ты сказал? — Ну, тут стояли какие-то разбитые стеклянные шкафы. Похожи были на криокапсулы из «Чужого». И куча обрывков записей выведения каких-то формул. Формулы для сыворотки суперсолдат, наверное, смертные одно время были просто помешаны на ней. А Гидра на заре своей истории за ней охотилась. Н-да, было время... В общем, мы все это барахло вытащили и сожгли. — Даже формулы сыворотки? — Ну, во-первых, да нахуй она нам нужна? — задал логичный вопрос Ярик. — Продали бы на черном рынке. — Хм, я рассказывал тебе историю о мальчике, который болтался по черным рынкам всяких огненных миров, а потом с ним случилась беда, и мальчик оказался на острове, который находился в другом измерении? — когда я ничего не ответил, он продолжил. — Ну, а во-вторых, все равно там ничего важного не было. Если бы гидровцы вывели какую-то формулу, они бы точно забрали все записи с собой. Если эти валялись там, то явно были уже макулатурой. Да и учитывая то, что никаких суперсолдат гидровцы так и не создали, значит, никакую формулу они так и не получили... Не создали? Почему не создали? Мне вот казалось, что очень даже создали. Штрукер рассказывал что-то такое. Он готовился держать осаду против Мстителей и специально сделал какой-то запрос куда-то. И ждал, что ему пришлют подкрепление в лице суперсолдат. Почему мы не создали лекарства для Роджерса? Потому что не было тестовой группы. Группы из суперсолдат. Но что если мы ее найдем... Я выскочил из курилки и буквально понесся в больницу. Я точно знал, что Старк сегодня находится где-то здесь, слышал его голос, когда проходил по коридору из операционной к курилке. По дороге я немного обдумал свою мысль. Возможно, гидровские суперсолдаты были и не очень хорошей тестовой группой, вдруг они были такие же припизднутые, как и Штрукер? Или ведьма? А то и хуже. Я толкнул дверь в палату к Роджерсу и увидел премилую картину: Роджерс стоял, опираясь одной рукой на костыль, другим боком почти навалившись на Старка и чуть поджав левую ногу. — Старк, давай создадим своих суперсолдат, — с порога начал я, не до конца осознавая, как я вообще пришел к этой идее. — С блэк-джеком и шлюхами? — тут же подхватил Старк, выглядывая чуть ли не из-за подмышки Роджерса. — Да. — Нет. Роджерс перевел на Старка ледяной взгляд. — Тони, какого черта? Действительно, какого черта? Нахера мне создавать и солдат, и лекарства и тестировать их друг на друге? Вдруг кто-то уже давно это сделал? Обезболивающие и анестезия не какие-то специфические препараты вроде того же гемодиализа, уж их-то наверняка нашли бы время разработать люди, которые действительно собирались юзать этих суперсолдат. — Отличный план, — кивнул я, вылетая из палаты и слушая за спиной растерянное бормотание Старка, что он сейчас что-то выяснит. Он догнал меня в коридоре. — Локи, какого хрена ты задумал? — Вот вообще ничего. Он обогнал меня и встал передо мной, загораживая дорогу. — Пожалуйста, скажи, что ты не собрался творить какую-нибудь дикую дичь, которая закончится потом очередным пиздецом с падением пришельцев с неба и моим идущим вразнос ПТСР? — Я не собираюсь творить никакую дикую дичь. — Локи. — Слушай, ты можешь немного подумать и спросить меня еще раз, и я тебе все расскажу. Это поставит тебя перед этической дилеммой: «стоит ли мне хранить секреты от Роджерса, если после этого он может отказаться от операции?» Или ты можешь подумать чуть подольше и ни о чем меня не спрашивать, и тогда у тебя будет меньше поводов для угрызения совести и, если получится, то мы проведем Роджерсу операцию до того, как он полетит в Америку. Я могу тебе пообещать, что мои действия не приведут к чьей-то гибели или получению травм и уж точно не пойдут в разрез с моим приговором. Он побуравил меня взглядом. — Часть меня говорит, что ты подсовываешь мне гребаного кота в мешке, а я уже достаточно на этом обжигался. Но другая часть меня говорит, что мне лучше согласиться. Я наклонил голову к плечу и ждал его решения. — Я ведь об этом пожалею, — сказал он. — Нет, — однозначно ответил я. Конечно, он кивнул и не стал ни о чем спрашивать. Иногда я просто поражался степени их доверия. Он ушел, а я связался с Яриком. — Яр, мне нужно, чтобы знакомый знакомого твоего знакомого поискал для меня кое-что в разработках Гидры.