А разрушение Нью-Йорков - это просто мое хобби

Этот мир мне не должен, но Не в силах мне помешать. Что нельзя, а что можно — Я привык за себя решать. Би-2 — «Тема века»

В моей камере не было окна. Эх, а ведь Фьюри обещал. Что за мир, никому нельзя верить... Еще пока меня вели по коридору, я связался с Яриком, описал ситуацию. Тот сказал, что может попросить Мару найти меня, если мне это срочно нужно. Я посмотрел на мигавшие зеленые огоньки на своих браслетах и решил, что нет, не нужно. Срочно точно не нужно. Мне выдали какие-то постельные принадлежности, завели меня в камеру и закрыли дверь. Я пробежался взглядом по помещению, но не особо впечатлился. Бетонные стены были выкрашены в какой-то мразотно-синий цвет, на полу лежало полустертое резиновое покрытие, освещалось это тускло горевшей одинокой лампочкой, свисавшей с потолка, но мое внимание, конечно, сразу приковала к себе стоявшая в углу койка. Как только замок лязгнул за моей спиной, отсекая меня от остального мира, а шаги в коридоре стихли, я просто рухнул на нее, уткнулся носом в практически плоскую подушку, накрылся той позорной тряпкой, которую они тут назвали одеялом, и отрубился. Сколько я проспал, я не имел представления. Я настолько устал за последнее время, что слово «устал» отображало едва ли пять процентов моего обессиленного состояния. Я затрахался. Я просто заебался. Боюсь себе даже представить, что бы я там наоперировал сегодня, если бы Фьюри меня не арестовал. Иногда я просыпался, смотрел на эти стены, отворачивался от них, мне тут же бил в глаза тусклый свет этой сраной лампочки, я закрывал глаза и снова отрубался. Потом просыпался, видел эту лампочку, отворачивался к стене и опять отрубался. Как выяснилось, условия в Щ.И.Т.е были довольно неплохими. Никто не занимался всякой хуйней, типа поливания заключенных водой или гремения по дверям камер, чтобы не давать спать. Разве что лампочка вот горела, не прекращая, но это совершенно не мешало мне спать, к тому же без неё в этой кладбищенской тишине и вовсе сложилось бы впечатление, что меня похоронили заживо. Короче говоря, в моем личном рейтинге камер, в которых мне доводилось сидеть, это был далеко не худший вариант. А с камерами на базе Таноса и вовсе не сравнить. Вот там был просто пиздец. Везде что-то шуршало, скреблось, трещало, кто-то где-то орал, света нихрена не было, и весь пол был заблеван кровью и желчью. В том числе и моей. А тут так чистенько, убрано, никаких грызунов или тараканов, чувствуется, что помещение соответствует хоть некоторым санитарным нормам. К тому же у меня еще и телефон отобрали, так что не было ни будильников, ни звонков с работы. Ну, прямо все условия создали для спокойного отдыха измотанного врача. Через какое-то время я все-таки проснулся на достаточно длительное время и почувствовал, что на душе у меня неспокойно. Я тут же решил связаться с Яриком и спросил, что происходит в Танзании. — Ничего интересного, — скупо ответил тот. — Танцы вуду опять начались, но ими давно никого не удивишь. — Фьюри сказал мне, что люди уже начали исчезать. — Да, что-то такое слышал. — Много? — Не знаю. Не считал. — Щ.И.Т.у известно, что пропало не меньше трехсот человек. — Угу. Где-то так, — согласился он. Меня начали раздражать его короткие ответы. — Я тебя отвлекаю от чего-то? Я даже по телепатической связи почувствовал его вздох. — Ну, вообще-то у нас последние приготовления сейчас идут, — проворчал он. — Так что да, немного отвлекаешь. Но так как отключаться я не собирался, то он все-таки поделился со мной частью информации. Оказалось, что несколько деревень Танзании практически опустели, так что, сколько бы ведьме ни нужно было человек, она их скорее всего набрала. Местные жутко недовольны. По всему югу идут дожди с грозами и ураганы, леса то начинают гореть, то прекращают, и какая-то хрень творится с животными. Присутствие ведьмы на материке им очевидно не нравится, но сделать они с этим пока, похоже, ничего не могут: она закрыла и себя, и людей чарами, чтобы от всех скрыться. Даже Ярик с Гелом не смогли ее найти. Не то чтобы они прямо искали, все-таки над Африкой это небезопасно. Не то чтобы дело было именно в безопасности. В камере было тихо, и кажется, я впервые за очень долгое время действительно был никому не нужен. И, насколько я знал, вряд ли это состояние продлится долго... Так что я решил воспользоваться моментом и еще немного поспать. Со-он. Это точно стоило того, чтобы быть арестованным Щ.И.Т.ом. Я отвернулся от света лампы к стене и постарался выкинуть из головы все мысли. И меньше всего мне хотелось сейчас думать о том, откуда взялось это идиотское чувство внутри, словно кошки на сердце скребутся...       _\ | /__\ | /__\ | /_ ...Мрачное небо как обычно было затянуто серо-зелеными тучами. Здесь не было ни дождя, ни солнца, только жуткий ветер вечно гулял по этой пустыне. Но сейчас было спокойно. И с неба падал снег. Эрми хмыкнул что-то на слова Ярика и продолжил закидывать яму землей, пока Ярик сметал в нее перья. Черные, белые и серые перья. Они были тут повсюду. — Звездный мой, не хочешь присоединиться, радость моя? — спросил Эрми. Я оглядел землю вокруг себя. Я стоял в этих перьях по щиколотку. Звездный... Как странно, Эрми никогда так не называл меня... Крупные серые хлопья упали мне на руки, и я понял, что это не снег. Перья... Откуда здесь столько перьев? У них никогда не было перьев. И вообще крыльев. Это придумали смертные... Почему... Я снова посмотрел на небо и даже на фоне этих туч смог рассмотреть его. Мьельнир. Он летел ко мне. Он приближался. Мне нужно увернуться. Или поймать. Или увернуться. Звездный мой... Звезда моя... Эрми здесь тогда не было. И никакие ямы мы не закапывали. И с неба падал совсем не снег. И перья... Или поймать. Или все-таки... ...и я наконец-то проснулся. ... Как же оно все заебало. Конечно же, уворачиваться, какие еще могут быть варианты?.. Ненавижу этот сон. Не-на-ви-жу. Каждый раз, когда просыпаюсь после него, испытываю просто дичайшее облегчение, что он закончился. Вот и сейчас я продрал глаза и, наверное, минут десять просто лежал и пялился в грязный потолок. Ждал, пока сердце подуспокоится. Немного придя в себя, я получше осмотрел камеру. Ну, или подвал, или как еще это назвать. Здесь было тесно, прохладно, пахло плесенью, раздражающе плохо видно и тревожно тихо. На столе в другом углу помещения (в первый день я его даже не заметил) стояла бутылка воды и лежало несколько контейнеров с едой и набор одноразовых приборов в полиэтиленовой упаковке. На контейнерах был логотип авиалинии, и, видимо, предполагалось, что именно этим я и должен был питаться, пока Щ.И.Т. не разберется со своими проблемами. Вот только такого количества еды мне хватило бы суток на двое, и то при условии, что первые из них я бы проспал. Так оно и получилось, конечно, но надеюсь, Фьюри понимает, что моя терпимость к отсутствию комфорта тоже не безгранична. Если так и дальше пойдет, я же реально попрошу Мару меня забрать, сколько бы взрывчатки они ни понапихали мне в браслеты. Я еще раз осмотрел свои наручники на случай, если ночью что-то недопонял, но нет, никаких рун и даже просто следов магии на них не было. Это были обычные наручники, не антимагические. Конечно, существовала вероятность, что я просто не видел или не чувствовал заклинания, которые должны были меня контролировать, и что они проявились бы только, когда я решил бы что-то наколдовать. Но потом я вспомнил стеклянную клетку на авианосце Щ.И.Т.а три года назад. Тогда я тоже был уверен, что просто не вижу руны, а про ток на стенах Фьюри мне для отвлечения внимания загонял, вот и решил на всякий случай не лезть на рожон. А потом оказалось, что никаких сил магического сдерживания у смертных и правда не было. Возможно, сейчас ситуация повторялась. В коридоре периодически раздавались чьи-то шаги, но ко мне никто не приходил и никуда меня не вызывал, словно Щ.И.Т. обо мне просто забыл. Наверное, бросили все силы в Африку устранять их пиздец эпического масштаба. Н-да, Африка... Я не хотел об этом думать. Но все равно думал. Очевидно, что моей спокойной жизни в Софии пришел конец. Тут и двух мнений быть не могло. Неважно, чем закончится эта ночь. Щ.И.Т. уже получил подтверждение того, что даже без магии, даже с рунами на ребрах я умудряюсь устраивать в их мире какой-то кровавый мозговыносящий трэш. Так что отрицать Заковию можно уже и не пытаться. Фьюри скажет, что, если уж я дотянулся своими ручонками до Танзании, то до соседней страны и подавно добрался бы. Доказывать обратное будет уже бесполезно. Особенно после этой ночи. Девчонка прикончит девятьсот человек, и никто ее не остановит. Они просто не смогут. Я видел, на что она способна, видел, как много у нее сил, а сегодня вообще был Белтейн. Ведьмина ночь. Сегодня девчонка будет в пике своей силы, и я очень сомневаюсь, что даже все имеющиеся в распоряжении Щ.И.Т.а войска смогут ей помешать. Им повезет, если они и сами выживут. Не могу сказать, что я совсем-совсем не испытывал никаких сожалений из-за происходящего. Испытывал. Во-первых, мне в принципе не хотелось быть причастным к истории с жертвоприношениями аж на тысячу человек. Я никогда подобной хуйней не страдал и в некоторой степени даже гордился этим. Викинги любили приносить жертвы во славу Одина или Тора, убивали своих врагов, считая, что задабривают свою выдуманную Хель, но викинги были отсталым примитивным народом, через чью территорию мы проходили когда-то в Мидгард. Это сейчас Норвегия — ебать какая прогрессивная страна, а когда-то на живших там смертных иначе чем через фейспалм было невозможно смотреть. Практически во всех пантеонах существовала практика жертвоприношений, но мало кто требовал именно человеческие. Африканцы вот разве что, да те стремные ребята из Южной Америки, да эти лузеры из Северной, ну и что, и где они все сейчас? Африканцы все спятили давным-давно и сидят на своем континенте безвылазно, южно-американцев почти всех перебили, северные скорее всего сами уже подохли. Не то чтобы это все было как-то взаимосвязано, но факт оставался фактом: нормальные пацаны такой поебенью, как человеческие жертвоприношения, не занимаются. А что теперь получалось... Нет, очевидно, что мне смерти всех этих людей нахуй не нужны, и тут было мое во-вторых: чертов Барон Самди. Ярик ещё в прошлом году говорил, что с ним нужно поскорее расплатиться и желательно на его условиях и без косяков. Оно и понятно, такие враги, как Барон Самди, никому не нужны. И если уж ситуация сложилась так, что кого-то придется выбесить, то лучше Фьюри, чем его. Да, мне не хотелось увеличивать свои проблемы с Щ.И.Т.ом, да и что уж тут врать, мне не хотелось сраться с Мстителями. Как это ни удивительно, но они мне понравились. Не до такой, конечно, степени, чтобы идти останавливать ради них Ванду, но достаточно, чтобы сейчас сожалеть о том, как наши с ними отношения в скором будущем неизбежно откатятся к состоянию «худшие враги». И особенно о том, как испортятся наши с таким трудом восстанавливающиеся отношения с Тором. Но что ж делать?.. Если мне удастся избавиться от рун и вернуть себе магию и долголетие, то моя жизнь значительно удлинится, но смертные-то так и останутся смертными. Через пятьдесят лет их здесь уже не будет, а Барон Самди будет, и, возможно, нам с ним ещё не раз придётся побухать на Самайне. Так что совершенно нет смысла ссориться с ним сейчас из-за нескольких сотен смертных, живущих на другом конце планеты. Ну а если избавиться от рун не получится, так до нас все равно рано или поздно доберется Танос, и тогда всем нам придет конец, и все эти разочарованные взгляды Старка, Роджерса и Тора и бартоновское «я всегда знал, что ты злодейский злодей, который творит зло!» и вовсе перестанут иметь значение. В общем, как ни крути, но наше перемирие с Мстителями было слишком малой величиной, чтобы учитывать ее в таких вопросах. Извините, ничего личного. Это, кстати, и было мое «в-третьих». Н-да, зря я, конечно, с самого начала в это вляпался. Неудивительно, что славяне тогда вообще отказались пить с этим лоа, да и Мара, когда предлагала мне поговорить с ним, выглядела такой неуверенной. И я ведь понимал, что это обернется ещё большими проблемами, но мне было так хуево, и единственное, о чем я мог думать, — это то, что любая помощь будет лучше, чем Асгард. Сейчас же я думал, что лучше бы я всё-таки попросил помощи у Асгарда. Но тогда мне просто гордость не позволяла это сделать. Ага. Гордость. Скорее, гордыня. Не зря у смертных она считается грехом, ох, не зря. Лучше бы я иногда мозги включал, может, сейчас и не оказался бы в такой ситуации. Но теперь-то уже бессмысленно об этом рефлексировать. Процесс ещё несколько недель назад был запущен и все это время набирал обороты. Сегодня все должно было закончиться. Так что поздно давать заднюю. Ну, а то, что от происходящего мне было не по себе, так это была нормальная реакция. Слишком много всего сходилось сегодня: и ритуал для возвращения Крита, и жертвоприношения, еще и мне из тюрьмы надо бы как-нибудь выбраться. Естественно, я чувствовал мандраж. В этом не было ничего удивительного. Я так привык к своей уединенности, что чуть не подскочил на койке, когда услышал пиликанье открывающегося кодового замка. Дверь с тяжелым скрипом отъехала в сторону, и лившийся из коридора свет очертил силуэт стоявшего в проходе человека. И хотя его лица не было видно, я прекрасно его узнал. По росту, по размаху плеч, по металлическим бликам на пластинах его доспехов. Он сделал шаг в камеру, и свет от лампочки упал на висевший на поясе молот. Ну вот и все.       _\ | /__\ | /__\ | /_ Как она оказалась у Велеса, я не стал спрашивать. Мидгард тем и охуенен, что здесь всегда выпадают какие-то новые возможности. Он связался со мной, когда я ехал домой после встречи с Вандой, и почти тут же предложил план. Он явно и сам уже что-то обдумывал, так что у него были кое-какие мысли. Сначала я не догнал, о чем он говорил, и он спросил, слышал ли я одну историю про Геру. Конечно же, я ее слышал, ее вообще все слышали, просто я как-то не ожидал, что мы воспользуемся планом Геры. Или даже первой его частью. Я добрался до дома, по дороге заказал доставку еды, но, когда ее привезли, было понятно, что поесть я уже не успеваю. Убрал все в холодильник, заварил чай, и тут Велес открыл портал себе в дом прямо из моей квартиры. И, когда я прошел к нему, он показал мне шкатулку. Обычную такую деревянную шкатулку, украшенную резьбой. В шкатулке лежала маска. Похожая на карнавальную, закрывающая верхнюю половину лица, только узкая и без украшений. Никаких перьев, бисера, кружев и блеска, просто обычная матерчатая маска. Как она вообще могла оказаться у Велеса, если Лисса свалила из Мидгарда уже пару веков назад?.. Впрочем, какая разница? Мало ли какие свои проблемы Велес решал с помощью этого артефакта. Меня больше интересовало то, насколько это все будет палевно, и можно ли будет потом связать как-нибудь со мной. В смысле, я знал историю: Лисса надела эту маску на глаза Гераклу, тот рехнулся и убил всю свою семью. И да, он не знал тогда, что сделал это под влиянием артефакта, да и никто не знал, пока Гера однажды сама не объявила об этом всему миру. Но Ванда-то была ментальной ведьмой, она могла что-то и понять. Велес посмотрел на меня и очень уверенно сказал: — Потом она даже не вспомнит про маску. Что ж, будем надеяться, он знал, о чем говорил. Никаких сложных заклинаний, чтобы подчинить артефакт себе, было не нужно. Маска сама подталкивала хозяев к кровопролитию, как тот порошок Гидры, который год назад кто-то распылил в Сан-Педро. А объяснение того, зачем человеку это понадобилось, он придумает себе сам. Мне нужно было только задать направление: языческие религии, вуду, барон Самди, Белтейн, ну и еще пара моментов. Вопрос десятка рун. К тому же нам нужно было что-то зрелищное и необычное, чтобы отвлекло внимание от Ваканды больше, чем расовая война и геноцид в соседней Демократической Республике Конго. Поэтому, наверное, и получился такой странный эффект, со всеми этими танцующими деревнями и Царствами мертвых. А Гел потом заколебал меня своим недоумением: «Но ведь Вавилония, Древний Египет и Древняя Греция находились в совсем других местах! Нахрена она создала их в Африке, да еще и южнее экватора?» Нет, а чего он хотел, чтобы она действительно создавала это все в современных Греции, Египте и Ираке? То есть привлекала бы внимание к северу материка, где как бы еще и подготовка к ритуалу на одной заброшенной базе Гидры велась? Нет уж, юг, юг и еще раз юг, и чем дальше на юг, тем лучше. Руны коротко вспыхнули, пробуждая артефакт, и когда на нем проявилась аура Лиссы, стало ясно, что это была одна из тех вещей, которые так и просятся, чтобы их взяли в руки. Ярик нашел для нас ее гостиничный номер, и Велес наколдовал туда переход. Прекрасно помню, что в воздухе стоял запах крепкого алкоголя, не удушливый, но заметный. Я оставил маску на тумбочке у кровати, в которой спала Ванда. И когда я уходил, это уже была не обычная белая маска, а алая, сверкающая диадема, и ее верхний край был украшен какими-то клыкообразными острыми изгибами с мелкими узорами. Конечно, был вариант, что она не станет примерять ее. Посмотрит, увидит незнакомую магию и насторожится... Но она была молода, неопытна и не привыкла, что в этом мире существуют и другие колдуны, кроме нее. А еще она была придавлена горем, чувством вины, яростью на весь этот мир, похмельем и одиночеством, и это было именно то состояние, в котором люди обычно и хватаются за темные артефакты, принадлежавшие Богине Кровавого Безумия. Возможно, она подсознательно чувствовала, какую свободу действий даст ей маска, и именно этого ей и не хватало. Ведь безумие — оно как гравитация. Стоит только подтолкнуть.       _\ | /__\ | /__\ | /_

Христос с тобой, великий каверзник! Стакан с тобой, великий трезвенник! Любовь с тобой, великий пакостник! Любовь с тобой! Алиса — «Шабаш»

Если честно, я больше ожидал увидеть все-таки Романову. Ей уже не впервой пришлось бы понимать меня, хм, с полуслова, скажем так, да и вообще она казалась более подготовленной к тому, чтобы вытягивать из кого-то показания. Тор и в сравнение с ней не шел, он меня тут разве что избить мог, и если расчет Фьюри делался на это, то, видимо, у них там совсем все было плохо. Не то чтобы я боялся подраться с Тором... Из-за неровного света лампы его лицо находилось в тени, и было не очень понятно, насколько сильно он был зол. Но хоть электричество в воздухе не трещало. Пока. Я встал с койки напротив него и с удивлением понял, насколько у меня потяжелело в груди от того, что сюда пришел именно он. Наверное, впервые за очень долгое время я действительно не хотел с ним ругаться. Перед глазами тут же пронесся тот наш вполне спокойный и даже почти приятельский ужин в Башне Старка, пока смертный лежал в отключке со своими кровоточащими глазами, наш разговор на их взлетной площадке на следующий день, наша прогулка к Храму Гора, блядь, мы ведь почти начали друг с другом хотя бы разговаривать, а теперь это. Африка. Если Бартон там и правда погибнет, Тор мне этого, наверное, никогда не простит. Ну, или очень не скоро. И вся история с жертвоприношениями вполне вероятно станет последним аккордом в наших отношениях. Тор сделал несколько стремительных шагов ко мне, я невольно отступил назад, но в моей камере отступать было особо некуда, а потом внезапно он уже стоит прямо передо мной, а еще через мгновение... обнимает меня. Что?.. — Спасибо тебе, не знаю, что ты им сказал, но спасибо... — тихо говорил он куда-то мне в плечо. — Кому, что... — я непонимающе замер. Он что, благодарит меня за Африку или... — Родителям, — тепло улыбнулся он, отодвигаясь, и... у него были влажные глаза. О, бооооже... — Маме, отцу. Не знаю, как, но... спасибо. Я еще больше перестал понимать, что происходит. С мамой я в последний раз разговаривал как раз перед тем, как у них начались весенние праздники, а это было... бля, недели три назад? Я предложил ей как-нибудь заглянуть ко мне на бокал вина, она обещала подумать и больше в Мидгарде пока не появлялась. А с тех пор, как мы виделись с Одином, прошло уже, наверное, больше года, и не помню, чтобы мы сказали тогда друг другу хоть что-то хорошее. То ли у меня после суток сидения в темноте и одиночестве мозги отказали, то ли что... — Я был в Асгарде, — сказал Тор, наконец отходя от меня. — Ты все говорил, что мне стоило разобраться с моим видением, и я решил вернуться туда на время праздников. Думал, побуду пару дней, и как только родители опять начнут ссориться, сразу уйду, но они... Локи, я видел их такими впервые с тех пор, как ты... — «Разрушил нашу семью своей тупой попыткой самоубийства». — Впервые за долгое время, — сказал он, ненадолго отведя взгляд, но тут же снова посмотрев на меня, и глаза у него буквально светились. — Мне даже не хотелось уходить. Отец не делился со мной подробностями, но, когда они с Мимиром расшифровывали мое видение, он сказал, что ты о чем-то поговорил с мамой, когда она навещала тебя в прошлый раз. А потом они поговорили друг с другом, и... Спасибо, — выдохнул он, и господи боже, у него в глазах натурально стояли слезы. С ума сойти. — Значит, они больше не ссорятся из-за... беседок? — осторожно уточнил я. — Не спрашивал насчет беседки, но конюшню решили сносить, — улыбнулся он. — Всему Асгарду это разобьет сердце. — Да нет, поставят ее в другом месте. Я рассказал им про то, что в Мидгарде у смертных есть что-то вроде традиции перестраивать старые и обветшалые части города и придавать им новый вид, и родителям понравилась эта мысль. И с этими словами Тор отцепил от пояса Мьельнир и поставил его на пол рядом с койкой. Это был первый раз за месяц, когда я видел Тора с его молотом. Так. Ладно. Это все было немного... не то, чего я ожидал. Мы сели на койку, и тут я заметил: — Стоп, мы ведь говорим по-асгардски. Тор недоумевающе уставился на меня. — Да... — Разве мы сейчас не портим твоим смертным прослушку? — Нас никто не прослушивает, все сейчас в Танзании, — ответил Тор. — Хеймдалль сообщил, что здесь требуется мое присутствие, и когда я вернулся в Мидгард и узнал, что ты арестован, я отправился сюда, тем более, что друг мой Старк предоставил мне доступ. — Так ты прилетел спасать меня? — малость охренел я. Тор состроил смешную рожу. — Скорее, поболтать с тобой, пока ты не успел сбежать. Но если тебе нужна помощь... О боже, нет, пожалуйста, давайте обойдемся без лишней помощи. Я совсем не против еще немного поспать и не готов пускаться в бега прямо сейчас. По крайней мере, не раньше, чем в наше измерение вернется Эрми и поможет мне с документами на новую личность. — Так что Один сказал насчет твоего видения? — вернулся я к тому, что меня действительно беспокоило. Потому что, если то, что видел Тор, было связано с тем, что видел Старк, и речь действительно шла о нападении Таноса, то это было, блядь, действительно важно. Если Один отнесется серьезно к словам Тора, то, возможно, они хотя бы начнут готовиться: соберут какую-то информацию там, обновят оружие, усилят охрану на границе, заключат все военные альянсы, если есть какие-то, которые они до сих пор не заключили. Если Один отнесется к словам Тора серьезно, то, возможно, он отнесется серьезно и к моим словам, и возможно... — Ты разговаривал только с ним или и с прорицателями тоже? Тор вздохнул, беря в руки лежавшую на кровати бутылку, и начал крутить ее, перебирая пальцами по стенкам. — Пока только с отцом, и он ничего не сказал, даже насчет того, действительно ли это пророчество. Но попросил не рассказывать маме, пока мы не поговорим с прорицателями, так что, сдается мне, это что-то серьезное. — И когда ты собираешься встретиться с прорицателями? — настойчиво уточнил я. — Я вернусь в Асгард, как только разберусь с тем, что происходит здесь, — прямо ответил Тор, испытующе глядя на меня. Блядь, надеюсь, он сейчас говорит не о том, что... — Точнее, с тем, что происходит в Африке, — закончил он. Блядь. Все-таки о том. Я вздохнул, готовясь. Н-да, стоило догадаться, что дружелюбия, появившегося в беседе о родителях, не хватит надолго. — Ты действительно встречался с колдуньей Вандой? — спросил он меня, но в его тоне не было никакого наезда или давления, и я просто кивнул, не чувствуя необходимости обороняться. — Да. Какой смысл был врать, если у них уже были фотографии нашей с ней встречи? — Но ты ничего не сказал никому из нас. — Не сказал, — согласился я. — Но почему? — спросил он, и в его интонации прозвучало что-то беспомощное и озадаченное. Ну, рассказать ему основную причину, заключавшуюся в сделке с Бароном, я не мог. Мы снова вернемся к разговору о Схождении и взаимным обвинениям, кому это надо? А что еще тут сказать... — Потому что... — я вздохнул и озвучил другую часть правды. — Потому что мне было плевать. И посмотрел на Тора в ожидании реакции. Тот только кивнул, совершенно не удивившись. Тут я подумал, что Тор ни разу при мне не выражал своего откровенного отношения к этой ведьме. Когда он рассказывал мне об их встрече в Йоханнесбурге, он говорил довольно беспристрастно, просто передавал историю, как запомнил. Да и потом, когда они обсуждали возможность ее причастности к танцам вуду в Уганде, девчонку в основном защищали Роджерс и Бартон, Уилсон пассивно их поддерживал, Фьюри был настроен категорически против, русская была какой-то неопределившейся, но Тор? Он так и не высказал свою позицию. — Клинтон и Стивен беспокоились о ней, — напомнил он, будто это должно было быть для меня аргументом. — О колдунье. Ну да. Беспокоились. А мне-то что? Я вот беспокоился о лечении Роджерса, но почему-то я не просил ни Бартона, ни самого Роджерса придумать за меня, как его лучше лечить, или хотя бы хоть раз поговорить вместо меня со Спенсером или Фьюри. Единственный, кого я напряг в их команде со штифтами и лекарствами, был Старк, но от него я пока не слышал никаких претензий насчет того, что промолчал о ведьме. — А тебе-то она как? Он вздохнул и передернул плечами, переставляя локти на колени поудобнее. — Не могу сказать, что я испытываю к ней симпатию или доверие в той же степени, что и остальная команда. Она хорошо показала себя в бою, сильным и бесстрашным как противником, так и соратником, и я согласен с Бартоном: уж лучше пусть она будет на нашей стороне, чем на стороне наших врагов. Но все же их решение принять ее в команду показалось мне немного... необдуманным, — он чуть наклонился, повернув лицо ко мне и проведя рукой по шее. — После уничтожения Альтрона, когда Стивен попал в больницу, она пробыла здесь, в Софии, около недели. Мы мало с ней виделись, я проводил много времени на кратере, где мы со Старком и Бартоном помогали мидгардским спасателям вытаскивать людей из-под завалов, а она все это время находилась в гостинице вместе с Наташей и Сэмом Уилсоном. Но ей было тяжело здесь оставаться, ее мучили горькие мысли о погибшем брате и разрушенном доме, и они со Старком улетели в Америку, — он снова перевел взгляд на бутылку в руках и принялся крутить ее. — Я не разделял готовность остальной команды положиться на нее в следующем же бою. И все-таки должен признать, что, когда я видел, как смертные относились к ней, заботились о ней, приняли ее, несмотря на то, кем она была, и после всего случившегося в Йоханнесбурге, я... Это заставило меня задуматься... Кстати, — внезапно прервал себя Тор. Положив бутылку обратно на койку, он полез в карман своих брюк. — Да ладно! — не поверил я. — Я не смог вспомнить, какие ты просил: лесные или озерные. Так что взял обе, — улыбнулся он, протягивая мне две пачки альвийских сигарет. — Ты же сказал, что не купишь, потому что не одобряешь, — напомнил я, забирая их и рассматривая, что там Тор принес. «Галенас», без добавок, ну надо же, что-то запомнил. — Не одобряю, — подтвердил он. — Но лучше кури альвийские, чем ту отраву, которую здесь в магазинах продают. Немного запоздало, но все равно приятно. Жаль, что огня нет. Ту зажигалку, которой я пользовался, пока курил на допросе с Фьюри, мне не дали, а Тор, конечно, не догадался принести. Ладно... — Спасибо, — поблагодарил я, но Тор только пожал плечами. Он не просто так принес мне сигареты. Это явно был подкуп. Ему было что-то нужно, и, думаю, я прекрасно понимал, что: остановить то, что происходило в Танзании. Вот только сделать этого я не мог, и объяснить ему, почему, я тоже не мог, потому что не мог и признать свою причастность к этому. Хет-трик, вашу мать. — Знаешь, отец спрашивал о тебе, — внезапно сказал он. — И что он спрашивал? — тут же напрягся я. — Да просто, — пожал плечами Тор. — Как у тебя дела, нравится ли тебе твоя работа. Надеюсь, это был просто светский треп. С чего его внезапно стало бы интересовать что-то, связанное со мной? В смысле, я ведь вроде не пытался устроить какой-нибудь бардак в Асгарде в очередной раз или что-то подобное... Конечно, мое изумление недолго оставалось безответным. — Когда я был в Асгарде, — заговорил Тор, — и показал отцу свое видение, он спросил меня, рассказывал ли я о нем тебе. Я сказал, что нет, но что именно ты убедил меня отнестись к этому серьезно. А-а, теперь становилось понятнее. Черт, я так и знал, что нас будет ждать какая-нибудь подобная херня. Что Один будет искать подвох в каждом моем слове или действии, будет обдумывать каждый возможный вариант, как я мог бы быть как-нибудь причастен к тому, что увидел Тор, и уже выкручивал бы ситуацию в свою пользу. Почему бы и нет, я бы на месте Одина точно что-нибудь заподозрил бы. Поэтому я и не спрашивал Тора ни о чем раньше. Поэтому, ну и еще кое-почему. Все-таки Старк сказал, что видел всю их команду мертвой, и мне было немного стремно уточнять у Тора этот момент. Но теперь-то... — А что ты видел? — спросил я. — Отец просил пока ничего тебе не говорить, чтобы не мешать тебе отрабатывать меру искупления, — тут же ответил он, и блядь, какой же это все-таки охуенный аргумент. Я вспомнил, как Велес советовал вести разговоры об этих видениях. — Можешь не описывать в подробностях, просто сформулируй одним словом, — предложил я, делая вид, что, чтобы удовлетворить мое любопытство, будет достаточно и этого. Тор посмотрел на меня и очень четко сформулировал: — Рагнарек. Не могу сказать, что после его слов у меня сердце биться перестало, что я в ужасе забыл, как дышать, а за стенами тюрьмы засверкали молнии с громом. Нет, вообще ничего подобного. Я совсем не удивился. Оказывается, чего-то подобного я и ждал. — В моем видении я был в Вальхалле, — начал рассказывать Тор. — Или я так подумал в тот момент... Это был огромный зал, украшенный щитами и мечами, и золотом, и наши воины пировали там в окружении валькирий, и... там был Хеймдалль. Он подошел ко мне, и у него были такие... мертвые глаза. Он сказал, что это я обрек нас всех на погибель. Асгард погиб из-за меня, я затащил наш мир в Хель. Вот... Блядь. Резко захотелось покурить. Прямо здесь и сейчас. — Тогда я подумал, что колдунья... Ванда, показала мне то видение просто для того, чтобы отвлечь от битвы и надломить мой дух, — продолжил говорить Тор. — Но были и другие детали. Я видел чьи-то глаза и то, что в Скипетре находился Камень Бесконечности. Позже, с его помощью мы смогли создать Вижна, того Хранителя, которого ты видел в Башне Старка, и я понял, что глаза, которые показала мне колдунья, были его глаза, а значит, и все те образы имели значение... Мне не хотелось принимать это всерьез, но ты настоял, чтобы я отправился в Асгард, и там я видел реакцию отца. Он сказал, что сначала хочет во всем разобраться, прежде чем что-то предпринять, но... Если ты прав, и все наши видения были связаны друг с другом, и если война с новым противником, которую видел Старк, и правда произойдет, то я боюсь, что она может принести погибель и нашему миру тоже. И я подумал, что бессмысленно скрывать от тебя это. Тор посмотрел на меня. — Потому что ты наверняка знаешь об этом намного больше меня. Именно этим ты и угрожал нам всем. От его слов я невольно замер. Почему-то у меня возникло ощущение, что весь этот разговор сейчас шел к тому, чтобы снова обвинить меня в каком-нибудь предательстве Асгарда или сговоре с врагами, или в чем-то вроде этого. Потому что зачем еще нам внезапно вспоминать тот месяц моего досудебного заключения?.. Тор снова перевел взгляд на бутылку в своих руках и продолжил говорить, и голос у него звучал глухо. — Когда три года назад я вернул тебя в Асгард, ты был... Сам на себя не похож. И то, что ты говорил... Локи, я думал, что ты действительно так думал. Что ты говорил все это всерьез и правда так ненавидел и меня, и родителей... К тому же Видар с Серыми плащами ходили по тем координатам, которые ты называл, проверяли там все по пять раз, но ничего не нашли, никаких следов военных баз... — Я называл какие-то координаты? — удивился я вслух. — Ты не помнишь? — и его лицо приобрело какое-то грустное и беспомощное выражение. — Я... плохо помню расследование, — признал я, пытаясь придумать, как же мне уйти от этой темы. Но Тор только кивнул. — Знаешь, Старк тоже плохо помнит, как стрелял в меня из репульсоров. А смертный-то тут причем?.. Я перевел взгляд на Тора, но тот снова разглядывал долбаную бутылку воды у себя в руках. — Когда у него из глаз пошла кровь, а потом он атаковал меня, и я позвонил тебе, я сказал, что его состояние напомнило мне ванов. Но в первый момент я подумал совсем не про них. Я вспомнил тебя, когда ты находился под следствием, и у тебя из носа без остановки текла кровь, и ты говорил нам все те вещи... Я должен был спросить тебя об этом еще тогда, — и он посмотрел на меня так пристально-пристально, словно собирался сейчас вычислить во мне любой намек на фальшь. — С тобой ведь произошло что-то похожее три года назад? Что-то, что ты мне объяснял про внушение и ментальную магию? Ты тоже действовал тогда под чьей-то волей? Как же это все-таки странно... Мы уже вроде как говорили об этом со Старком, и не так давно, и тогда я даже смог что-то выдавить из себя в ответ на такой же вопрос. Я думал, что говорить об этом во второй раз должно быть проще, но вместо этого у меня все слова из головы вылетели, и только накатило удушливое чувство стыда. Я ведь был магом, я столько раз доставал их всех в Асгарде своими заклинаниями, столько раз доводил Тора с друзьями до бешенства, сколько раз они просили меня не использовать магию на них, а я на их слова плевал с высокой колокольни и не скрывал этого. А уж ментальная магия и вовсе всегда была моей стихией, моей любимой областью и сильнейшей стороной. Да я в принципе в магии уступал только Одину во всем Асгарде, наверное, а в ментальной наверняка был бы сильнее, и уж точно клал на лопатки любого вана, альва или мидгардца. Но в итоге я не справился. Я не смог дать отпор, когда действительно должен был это сделать. Я оказался слабее, чем противник, чем сраный Другой, который даже не был ментальным магом! Потому что я был слишком самонадеян, самоуверен, слишком много о себе мнил, слишком... глуп. Как я мог сказать хоть кому-то в Асгарде, тем более Одину, что оказался настолько слаб там, где я считал себя лучшим? Что всего, что я умел и кем был, оказалось недостаточно не только по его мнению, но и объективно? Как я мог сейчас признаться в этом Тору? Никак. Это было невозможно. Необсуждаемо. Не... Гордыня, Локи, горды-ы-ыня. Самый главный смертный грех... Как же ужасно, что у меня нет огня. Мне просто необходимо закурить. Прямо. Сейчас. — Твои друзья тоже об этом знают? — спросил Тор со вздохом. Похоже, мое молчание оказалось настолько долгим, что сказало все за меня. И блядь, да что ж за идиотская манера всех вокруг называть «друзьями»? Я еле сдержал себя от передергивания плечами. — Нет, — покачал я головой. Еще чего не хватало! — Все думают, что мы просто посрались с Одином в очередной раз. — «В очередной»? — переспросил Тор, нахмурившись. — У нас с ним были... истории, — замялся я. — А. Ну, конечно, — голос Тора заметно похолодел. — Опять какой-то ваш секрет на двоих? Мне показалось, или в его словах прозвучало что-то подозрительно похожее на ревность? — Поверь, от меня у него тоже полно секретов, — попытался я успокоить Тора. А потом, вспомнив о том, что это была за история с «нашей ссорой», искренне добавил. — К тому же здесь совершенно нечему завидовать. — Я и не завидую, — быстро ответил Тор. — То есть... Дело не в отце, просто... Хм... — Тор отвел назад плечи и снова переставил локти на бедрах, чтобы сесть прямее. — Вы с родителями — мои самые близкие люди. И я привык, что у меня всю жизнь есть брат, с которым мы спали в одной комнате, играли в одни игры, ссорились из-за одних и тех же игрушек и договаривались на них, лазали по деревьям, воровали пироги с кухни... Я привык, что у меня всегда был кто-то, кого я знал, как себя. А потом выясняется, что у тебя есть огромная часть жизни, о существовании которой я даже не догадывался, — и он посмотрел на меня этим своим ужасным-ужасным взглядом, который всегда вызывал только желание пойти и наложить какое-нибудь мерзкое заклинание на всех, кто его расстроил: на учителя, который дал дополнительное домашнее задание на праздники, или на отца, отказавшегося брать его на охоту, хотя обещал. И если честно, я никогда не любил быть именно тем, кто и вызвал у Тора такой взгляд, и сейчас мне пришлось собрать в себе все силы, чтобы выдержать это. — Мы росли вместе, но сейчас, когда я разговариваю с тобой, я по пять раз каждое слово в уме взвешиваю, а тут есть люди, которые спокойно шутят о твоем приговоре и о том, что ты стал смертным. Да, наверное, я действительно завидую, но именно этому. — Ты редко интересовался, где мы пропадали с Бальдром, — с деланным равнодушием пожал я плечами, чувствуя себя в чем-то виноватым. Хотя вот было бы в чем, подписка о неразглашении в Асгарде вообще-то действительно длится триста лет. — Так Бальдр тоже работал с Серыми плащами? — даже почти не удивился Тор, но горечи в его тоне заметно прибавилось. — Нет. Но, думаю, он догадывался насчет меня. Хоть и не спрашивал. — А то, что он ушел из Асгарда? Это было его решение или его... заставили? — В смысле «заставили»? Устранили, как нежелательного свидетеля что ли? — нервно посмеялся я. — Как в мидгардских фильмах? Тор смутился. — Не знаю. Но почему-то ведь он внезапно ушел? — Он же сказал тогда, что просто хотел посмотреть Вселенную, — напомнил я. — Это неправда, и ты знаешь, — покачал он головой. — Говорили, что он расстался с девушкой, или что он был влюблен в смертную, а она умерла, вот и покинул Иггдрасиль. Я только недавно подумал, что, может, Видар заставил его тогда уехать... — Нет, Видар тут был совсем не причем, — я понял, что тоже начинаю крутить в руках то, что держал — пачку «Галенас», и отложил ее в сторону. — Он, наверное... испугался? Нет, неправильное слово. У него было что-то вроде того, что смертные сейчас называют ПТСР. Геката его исцеляла, но она все-таки не целительница, так что полностью помочь ему она не смогла, — не так, как Аск помог недавно мне. — Что с ним случилось? Я задумчиво посмотрел на сигареты. Просто ужасно, когда нет огня. В голове так и билось «надо покурить, надо покурить». — У меня были враги среди свартов, — ответил я. — Я им кое-чем насолил... И даже не одним «кое-чем», а они оказались злопамятными, но жутко тупыми мудаками, и захотели отомстить мне. Они знали, что я работал с Серыми плащами, и что если я так нагло перешел им дорогу, значит, у меня был собственный интерес в том деле. И они решили, что Бальдр мог что-то знать. — Ублюдки, — Тор сжал челюсти. — Они посмели напасть на асгардца?! — Тор, это были времена Инквизиции в Мидгарде, тут не было неприкосновенных, — покачал я головой. Впрочем, для Тора скорее всего такие вещи, как «времена Инквизиции», ничего не говорили. — Что они с ним сделали?! Мне не хотелось это описывать. Мы нашли его тогда окровавленным и еле живым, в совершенно ужасном состоянии, а для аса это о многом говорило. Мы не могли воспользоваться Биврестом, а по тропам до Асгарда он бы не дошел. До Мидгарда-то дотянул только на нашей с Аполлоном магии. Дио с Аском исцелили его раны, насколько это было в их силах, но Бальдр все равно умирал. Тогда Аполлон привел свою сестру, чтобы та хоть успела помириться и попрощаться. Та прибежала, увидела Бальдра, наорала на меня, на Дио, на Аполлона, снова на меня, влепила мне пощечину, назвала «подонком» и «скотиной», потом порыдала у меня на плече, снова влепила мне пощечину и снова порыдала. Немного устав от своей истерики, она все же посидела с Бальдром полчаса, после чего куда-то исчезла. И вечером вернулась с Гекатой. — Это уже не важно. От их штаба все равно уже давно ничего не осталось. Тор одобрительно кивнул. — Но если ты им отомстил, то почему Бальдр... — Он не знал, что мы это сделали. Пока он исцелялся, Аски... это один мой, э-эм, приятель, — подобрал я самое близкое по значению к любимому Тором слову «друг», — наложил на него какое-то заклинание и сказал, что ему нельзя было возвращаться мыслями к Свартальвхейму некоторое время. Мы решили дать ему это время и сказать уже потом, но потом произошел другой пиздец. Помнишь ту историю, когда эдемцы выжгли в Свартальвхейме часть материка? Тор кивнул. — Но на тех землях, вроде, никто не жил, там была пустыня... Я пожал плечами. Лично я знал о группировке на полторы сотни свартов, которые жили в той пустыне. Правда, к тому моменту они уже не жили, но все-таки... Впрочем, не знаю. Я кроме пустыни там тоже больше ничего не видел, но не то чтобы я прямо изучал ту местность, чтобы говорить с такой уверенностью. — Бальдр решил, что именно это и была моя месть. И Один, я думаю, тоже так решил. Тор совершенно недоуменно нахмурился. — Но ты-то там был причем? На Свартальвхейм напали эдемцы. — Н-дааа, — протянул я. — Локи? — Если честно, мы сейчас заходим на территорию того, о чем, я не уверен, что могу тебе рассказывать, — поздновато подумалось мне. — Ты что, шутишь сейчас так?! — охренел Тор. — Если это опять какие-то секреты, которые только между тобой и отцом, то лучше рассказывай все сам. Иначе я пойду и разругаюсь с ним, и он все равно поймет, что ты что-то упомянул. — Какой грубый шантаж, — улыбнулся я. — Слушай, эта история произошла настолько давно, что сейчас ее даже вспоминать глупо. К тому же я действительно не думаю, что твой отец будет в восторге, если я начну ворошить это прошлое. — А тебе внезапно не плевать, что скажет отец? — поддел он меня, но я не повелся. — Я недавно пообещал себе кое-что: не делать ничего только ради того, чтобы заслужить его одобрение, и не делать ничего лишь бы ему на зло. А сейчас весь наш разговор сводится ко второму, и я не хочу этим заниматься. Тор смерил меня задумчивым взглядом. — Как насчет того, чтобы рассказать мне о том, что там случилось, чтобы между нами стало меньше секретов? Я же рассказал тебе о видении, хотя отец и просил этого не делать. Что ж, это был уже неплохой аргумент. — Это очень долгая история, Тор, а я не уверен, что у тебя сейчас есть столько времени. — У меня есть столько времени, сколько мне нужно, — твердо заявил он. Я переложил подушку повыше и пересел, поставив ноги на койку, прислонившись спиной к стене, а коленями уперевшись в плечо Тора. Ну ладно...       _\ | /__\ | /__\ | /_

Если взорвётся чёрное солнце Всё в этой жизни перевернётся Привычный мир никогда не вернётся Он не вернётся Би-2— «Черное солнце»

Если бы я решил рассказать все, что происходило во времена Инквизиции, мы бы тут просидели не то что до заката, а и вовсе до Самайна. Но ведь Тор спрашивал только про тот ебучий инцидент со Свартальвхеймом, что ж, если ему было так интересно... Впрочем, начинать тут все равно нужно было с того, что присходило сильно заранее. В первую очередь, стоит понимать, что наше Девятимирье, растущее на корнях и ветвях Иггдрасиля, по сути является магически равновесной системой. А как известно, воздействие на систему, находящуюся в состоянии равновесия, приводит к смещению этого равновесия в направлении, при котором эффект произведенного воздействия ослабляется. При нормальных условиях равновесие всегда смещено в сторону Асгарда, благодаря чему в какой-то степени наш мир и существует со всеми его надменными плевками в сторону физических законов, по которым существовали другие миры-планеты. Так что даже идиоту было бы очевидно, что изменение магических потоков в такой системе могли бы оказаться выгодными для кого угодно, кроме Асгарда. В противном случае мы бы, может, и не стали бы так уж активно впрягаться за Мидгард, ну творят эдемцы там какую-то херню и пусть творят, кто мы такие, чтобы им мешать? Но уничтожение Мидгарда не как планеты, а именно как мира (потому что планету еще пойди уничтожь собственными силами) однозначно нарушило бы равновесие в Иггдрасиле и привело бы к его смещению в сторону не самых приятных членов нашего общества: Йотунхейму, Свартальвхейму и Муспельхейму. Даже больше скажу, к тому моменту, как мы что-то заметили, этот процесс уже начался, и именно усиление позиций этих миров и заставило нас обратить свой божественный взор на Мидгард. По большей части ничего прямо сильно чудовищного тогда не происходило. Не могу сказать, что я полностью разобрался в мотивах эдемцев, потому что появиться в нашем измерении достаточно надолго они по каким-то причинам не могли, так что общаться можно было только с их посредниками. Как я понял, они пытались воплотить в жизнь какое-то свое запутанное и замудреное пророчество, причем занимались они этим сразу аж с двух сторон двумя лагерями, переругавшимися вусмерть между собой и тихо друга друга ненавидящих и презирающих. В процессе работы оба этих лагеря разбились еще на несколько лагерей поменьше, куча народу откололась по каким-то причинам, оставшиеся играли каждый в собственных песочницах, строили друг другу козни, совали палки в колеса, подставляли друг друга, в общем, шла нормальная цивилизованная конкуренция. В какой-то момент все их плохо организованное мероприятие и вовсе чуть не застыло, но тут подтянулись сочувствующие сварты и муспельхеймцы. Они, конечно, заметили, что магии в их мире заметно прибавилось, и упустить такой шанс не могли. Короче, к тому моменту, как в их тусовку влился я, там уже пиздец сколько народу было замешано. Сварты, работающие одновременно на все лагеря, разобщенные эдемцы, то тут то там мелькающие муспельхеймцы, маячащие где-то на горизонте альвы (вот эти вообще пидорасы) да практически всевозможные еще жившие в Мидгарде языческие пантеоны, которые и использовались в качестве посредников. Ну и я, естественно, «разругавшийся» с семьей, амбициозный бездельник, пообещавший устроить любимому Одином Асгарду Рагнарек в обход всех пророчеств. Я, который беспробудно пьянствовал, волочился за каждой стервозной ведьмой, но спал только с нарцисстичным лучником, устраивал по пьяни дикие балаганы с Бальдром и вообще посылал лучи злости в сторону Одина, прекрасно вписался в этот сброд. По ходу дела мне удалось выяснить, что эдемцы собирались не уничтожать Мидгард, а просто занять его. Видимо, тот вид, в котором они существовали до этого, их не особо радовал, а в нашем измерении жить было веселее. Для этого им требовалось только провернуть некоторый порядок действий да избавиться от смертных или как-то очень сильно их проредить, но в любом случае в конечном счете движение магических потоков должно было восстановиться, и равновесие вернулось бы на круги своя. В общем-то, на этом моменте мы уже могли бы отваливаться. Смертных мало кому было бы жаль. Мидгард всегда был жутко отсталым миром, не развитым ни технически, ни магически, ни культурно. Свою историю смертные плохо знали и быстро забывали, и их мир постоянно находился в состоянии войны. Вот когда ни спустишься сюда, постоянно кто-то где-то с кем-то что-то делит. Местные боги уже давно либо сбежали, либо ушли в сон, а те, которые оставались, вообще не имели здесь никакой власти. Кроме того, в этом мире существовало просто дохуя всяких разных религий, и две из них, которые были пораспространенней (хотя возможно, это два варианта одной, я так и не вдуплил), были просто лютейшим пиздецом. В их честь смертные умудрялись творить такое, что мы, асгардцы, охуевали на месте. Добавьте сюда еще то, что смертные жили просто неприлично коротко. Сейчас уже подольше, конечно, но все равно. А тогда — имя запомнить не успел, а человек уже умер. И ладно, если от старости. Говорю же, мир постоянно находился в состоянии войны. Мне, впрочем, нравилось, но несложно было понять тех, кто отсюда свалил. Из-за всего этого дел с Мидгардом никто не вел. В жизни остальных Девяти миров смертные никак не участвовали, можно сказать, они жили в некой изоляции. Ну, прикончили бы их всех эдемцы, и что? Если бы дело было только в этом, мы бы не стали вмешиваться. Но равновесие в Девятимирье все еще продолжало смещаться, а для нашего мира такие вещи были слишком критичными, чтобы ждать, когда оно восстановится обратно. Кроме того, мы, Асгард, вроде как отвечали за Мидгард. Не дали же мы когда-то йотунам здесь обосноваться. Вот и с эдемцами получалось так же. Это были бы слишком серьезные репутационные потери. Муспельхейм, может, и мог себе такое позволить, но мы — точно нет. Так что эдемцев нужно было как-то остановить. И в этом была проблема. Они обитали в других измерениях и не имели плотную форму. При желании они могли принимать любой облик, например, тот, который видели в умах собеседника, но все равно оставались только какими-то сущностями. Мы понятия не имели, как с ними сражаться и как их убить. К тому же ни я, ни кто-либо еще в Асгарде нихуя не смыслил в магии измерений. И тогда я обратился к смертным. К Яо. Сейчас она тренирует учеников в Камар-Тадже, и те называют ее Древней. По-моему, довольно забавное прозвище, звучит явно поинтереснее, чем Старушенция. Впрочем, не знаю, может, ее и раньше так называли. А может, раньше она учеников себе не брала. Как-то не интересовался. Но тогда она круто загрузила меня задачами. Я оставил Бальдра с Дио, и те бухали где-то во Флоренции и болтались по борделям вместе с кем-то из Медичи, а может, и не с ними. А в это время мы с Аполлоном пытались отделаться от гребаного японского духа, для чего мне пришлось организовывать небольшой дворцовый переворот в России, и вообще носились по всему миру, добывая всякие артефакты и ингредиенты для заклинаний. В итоге мы с Яо, несколькими ее братьями по Ордену, а также с Аполлоном и Яриком подготовили ловушку. Мы подумали, что для начала достаточно будет просто изолировать нескольких из эдемцев, и остальные сразу успокоятся. Что делать с изолированными, мы не знали, так что решили спрятать ловушку в темных измерениях, и оставить их там. Наверное, это было немного жестоко с нашей стороны, запереть их в каком-то ограниченном пространстве, в котором они наверняка перегрызлись бы друг с другом, но ничего другого мы придумать не смогли. Убить их казалось чем-то неправильным, даже кощунственным, к тому же все равно никто из нас не знал, как это сделать, и не представлял, к каким последствиям может привести гнев оставшихся в живых эдемцев, да и не горели желанием это выяснять. Получилось... не так. По первому варианту заклинание нужно было на кого-нибудь завязать. Это было хреновой идеей, ведь длительность действия ловушки напрямую зависела бы от длительности чьей-то жизни. Например, моей. Почему-то все решили, что раз я принц, то точно переживу их всех, особенно если учесть тепличные условия Асгарда. Но одному мне этот план было не потянуть. Мне нужно было прикрытие. Яо и ее людям я не особо доверял, а Ярик и Пол не были достаточно искусными бойцами. Они были отличными магами, но тут нужны были воины, и я обратился за помощью к Видару. Тот сказал, что без проблем, он отправит ко мне столько своих людей, сколько мне будет нужно, но только с разрешения Одина. Существовал реальный риск спалиться, и если бы на месте создания ловушки обнаружился бы даже еле заметный след аса, эдемцы направили бы свою месть на Асгард. Мы не могли подвергнуть такой опасности наш мир, но если мы хотели, чтобы ловушка сработала, нужно было сделать как-нибудь так, чтобы в процессе этого ритуала я все-таки выжил. И Один сказал, что поможет. Конечно, поможет. Конечно, наши люди меня прикроют, какие могут быть сомнения. Я же его сын. Но оказалось, что заклинание и не должно было убить меня. Оно должно было втянуть меня внутрь ловушки, и я остался бы там вместе с эдемцами. В ловушке, которая была бы спрятана в темных измерениях и оставалась бы запечатанной до самой моей смерти. А в темных измерениях нет времени, и нет жизни, и нет смерти, есть только некое подобие существования, при котором ты сохраняешь рассудок в достаточной степени, чтобы желать сойти с ума лишь бы не осознавать все происходящее. В темных измерениях моя смерть никогда бы не наступила, а значит, и условие для разрушения заклинания не было бы выполнено, или это произошло бы очень нескоро. И именно, чтобы избежать чего-то подобного, я и попросил прикрытие. И, когда оно было мне нужно, оно не пришло. Мне повезло. Мне помогли. Пол вместе с Яо вытащили меня из зоны поражения, пока Ярик с колдунами сдерживали магическую радиацию. Мы запечатали ловушку, но все было сделано неправильно и не по технологии, и держалось на соплях, и тянуло из меня просто дохрена сил. Долго я так не продержался бы, эта поебень в легкую могла высосать меня за пару лет, если не месяцев, так что нужно было придумывать что-то другое. И я вспомнил об одном артефакте в сокровищнице отца, который управлял пространством. Да, вы правильно подумали. Тессеракт. Я понял, что именно он нам здесь и нужен. И я его выкрал. — Отец отказался тебе его дать? — хмуро спросил Тор. — Хоть он и знал, насколько это было важно? — Не то чтобы он отказал, — протянул я. — Я просто не спросил его. Он то ли был на охоте, то ли на каком-то пиру в другом мире, мне было некогда его искать, так что я взял Тессеракт сам. Думаю, что, если бы Один все-таки был тогда в Асгарде, он бы дал Тессеракт. Даже если не ради того, чтобы я не помер до конца года, то хотя бы из тех соображений, что иначе ловушка развалится, и у нас появится проблема в виде доведенных до бешенства эдемцев, готовых все сжигать и крушить, а это не очень сильно приблизит нас к тому, чтобы предотвратить грандиозный самовыпил Мидгарда и восстановить равновесие в Девяти мирах. В общем, я взял Тессеракт и решил попробовать с ним. Тогда я ничего не знал о Камнях Бесконечности. Не знал, что они обладают собственным разумом, и что подчиняются только Хранителям, то есть тем, кого они сами выбрали, чтобы добровольно подчиняться. И что только воля Хранителя может заставить Камень сработать. Или остановиться. А среди нас Хранителей не было. Мы использовали силу Камня, чтобы закрепить ловушку, но Камень вбухал в нее слишком дохуя энергии. Мы не смогли ее проконтролировать, ловушка перенасытилась магией и выпала из того измерения, и прямо в ебучий Свартальвхейм. У ловушки было три «точки опоры»: в Муспельхейме, Йотунхейме и в Альвхейме. Мы решили сделать так, потому что Йотунхейм и Муспельхейм имели антагонистичные стихии, и это было просто шикарно, а Альвхейм хоть и не был магически нейтрален, как Мидгард, но оказался единственным миром, на который смещение равновесия почти никак не повлияло. Ловушка могла оказаться в любом из них, но в итоге она выпала в сраный Свартальвхейм. И схлопнулась. И все находившиеся внутри эдемцы погибли. — И... и много их там было? — голос Тора заметно дрогнул. — Не знаю, — покачал я головой, подтягивая колени к груди. — Меньше десяти, но точное количество не знаю. Остальные же эдемцы, конечно, почувствовали, что произошло. И отреагировали. — Так вот, почему они тогда напали на Свартальвхейм, — понял Тор. — Они решили, что их собратьев убили сварты. — Н-да... Конечно же, там не было никаких перьев, покрывавших землю, не было сломанных крыльев, торчавших из недозасыпанных ям, да и самих ям тоже не было. И не было Эрми, которого я почему-то видел во снах. Там были я, Аполлон, Ярило и Яо. Мы вчетвером видели, что осталось от ловушки, и единственное, что успели сделать, это перенести ее в ту пустыню (потому что это была единственная малонаселенная местность в Свартальвхейме, которую я знал, и то, потому там базировались те твари, напавшие на Бальдра) и убрать все следы своей магии с нее. Эдемцы в порыве благородного гнева напали на Свартальвхейм, мы вместе со свартами и ванами из благородных соображений союзничества дали им отпор, после чего эдемцы уползли в свое измерение и успокоились. И очень долгое время о них почти ничего не было слышно. До прошлого года. — Как на все это отреагировал отец? Он и правда решил, что ты специально спровоцировал эдемцев? — Было похоже, что да, — кивнул я, вспоминая те дни. Наверное, именно тогда наши отношения и начали портиться. Я не стал спрашивать его о Серых плащах Видара, которые так и не появились. Я сказал себе, что ведь Один тогда был на охоте или на пиру, поэтому и не получил мое сообщение. Иначе он бы не стал бросать меня там. Я ведь его сын. Он сам так сказал. Один тоже ни о чем меня не спрашивал и ни в чем не обвинял, да и не посмел бы, все-таки это с его подачи я вообще оказался втянут в эту историю, и большую часть планов и операций мы продумывали вместе. Это он поставил перед нами задачу остановить эдемцев от того, что те задумали. Ну так что, мы и остановили. Никто не скажет, что не остановили. Вон, Мидгард уже сколько веков стоит. Так что нет, обвинить меня в чем-либо он не мог, но все-таки стоило признать: — Вряд ли он был в восторге от мысли, что находится в одном доме с человеком, который умудрился спровоцировать эдемцев напасть на один из миров Иггдрасиля, убив других эдемцев, и все это по личным причинам. — И ты не пытался... объяснить ему? — Он ни в чем меня не обвинял, так что объяснения ему не требовались. Так что я, конечно же, ничего рассказывать не стал. — А Тессеракт? — спросил Тор. — Он так и остался в Мидгарде? — Да, — поморщился я. — Мне тогда не до него было, потом его какие-то смертные оккультисты прикарманили и молились на него. Я хотел его у них забрать, но все время забывал. Потом его магия погасла, и Хеймдалль перестал его видеть. Я думал, что мидгардские колдуны за ним присмотрят, но оказалось, что те вообще были не в курсе, что он остался в их мире. Тор перевел взгляд на свои сцепленные руки и на некоторое время замолчал, и почему-то я понял, что следующих его слов жду с опаской. С напряжением. Мне хотелось думать, что мне не важно, как он отнесется к произошедшему, но... мне было важно. Все тогда решили, что это было моей местью. И с одной стороны, было приятно иметь такую грозную репутацию, но с другой стороны, репутация не стоила того, чтобы Бальдр буквально сбежал из Асгарда. Внезапно я подумал еще кое о чем. Ведь Один, возможно, поэтому так легко и поверил в то, что я был способен уничтожить Мидгард по собственной воле, а за ним и Асгард. Возможно, поэтому он и поверил в мое предательство. После того, как эдемцы ушли в свое измерение, Инквизиция в Мидгарде стала успокаиваться. Кажется, она просуществовала еще около века, может, чуть больше, но работала уже, как бы это сказать, без огонька. Исчез былой задор и веселье, смертные стали чаще говорить о ценности человеческой жизни, достоинстве, свободе развития и называли это все гуманизмом. Бальдр решил посмотреть мир, то есть Вселенную, а вскоре после этого ушли Деметра, Посейдон, те ребята, которые управляли ветром, сам Аполлон вместе со своей сестрой, бывшей подружкой Бальдра. Впрочем, эти двое несколько раз возвращались в Мидгард, но потом снова уходили. Радогост перебрался поближе к созвездию Большой медведицы, а позже к нему переехал и еще кто-то из славян. А несколько пантеонов Старых Богов, живших где-то в Азии, и вовсе ушли в сон, как это еще раньше сделали саамы и кельты, сказали, что раз кризис миновал, то они наконец-то могут отдохнуть. А я продолжал работать с Серыми плащами. Пока не разругался с Видаром. Ну, что тут сказать, в чем-то он был прав, наверное. Я всегда был плохим командным игроком, а после того чуть ни сорванного ритуала стал еще хуже. Я с трудом полагался на его людей, и если видел возможность как-нибудь изменить план, то делал это, и в итоге пару раз меня это действительно спасло. Я возвращался в Асгард и не понимал, нахрен я вообще туда вернулся. Отношения с Одином не налаживались. Он подкидывал новых задач, и я смотрел на них и уговаривал себя, что вряд ли отец пытался таким образом избавиться от меня, он же все-таки мой отец, а Видар был всем очень сильно недоволен... А потом все встало на место. Так изящно и красиво, как недостающая фигурка в «Тетрисе», убирающая сразу несколько линий и закрывающая собой все вопросы. И то, что я не его сын. И то, что он мне не отец. И почему у меня не было прикрытия. И даже то, почему ловушка пыталась затянуть меня. Я же оказался полу-йотуном, а одна из «опор» заклинания была в Йотунхейме. Все мои сомнения получили подтверждение. Все надежды однажды наладить отношения с отцом обратно разлетелись вдребезги, ведь стало ясно, что не было никогда никаких отношений. И это все оказалось... неожиданно болезненно. Мидгардские фильмы любят транслировать мысль, что никому и ни во что нельзя верить, дольше проживешь, но это чушь. Занимаясь той работой, которой занимались мы, просто необходимо во что-то верить, иначе точно не выживешь. И я верил. В отца, в нашу семью, в Асгард... Верил, что то, что мы делали с Видаром и его Плащами, что-то значило, что это было важно. Но оказалось, что для Одина я всю жизнь был вообще непонятно кем! Сыном врага, которым можно пожертвовать во благо его уебищного Асгарда, пушечным мясом. Таким же, каким я всегда считал смертных. Встать на их место было... неприятно. И меня понесло. — И поэтому ты тогда попытался отобрать его трон? — спросил меня Тор. — Да не нужен был мне трон! — вырвалось у меня. — Я был зол. На него, на себя, на Видара, еще друзья твои мне на мозги капали... — в горле встал ком. Я прокашлялся и повторил тверже. — Я был зол на него, а сорвался на тебе. Послал в Мидгард этого проклятого Разрушителя, пытался снести Йотунхейм... — я закрыл лицо руками, чувствуя, как оно буквально горит. — Я не должен был этого делать, но сделал, не знаю, зачем... — Локи... — начал он говорить, но что он мог мне сказать? Я был идиотом. Я поддался эмоциям, а их за несколько веков скопилось немало. Я помнил, как стоял тогда на краю обсерватории и смотрел на открывавшийся передо мной космос. Кажется, этот вид должен успокаивать, но в тот момент в голове билось только неясное «Это было бессмысленно, это все было бессмысленно...», и мне было так хуево, что сил просто уже не было. Хотелось только сжигать и крушить, и уничтожать все вокруг и в первую очередь то, ради чего он столько времени заставлял меня работать: его чертову семью и его чертов мир. Потому что на какое-то очень черное мгновение я забыл, что это была и моя семья, и мой мир тоже. И да, я не должен был пытаться уничтожить Йотунхейм, я ведь лучше многих знал возможные последствия этого, особенно для Асгарда, но в тот момент... — Почему ты никогда ничего мне не рассказывал? — спросил Тор. Я убрал от лица руки и посмотрел на него. — Ты наследный принц Асгарда. Тебя нельзя было компрометировать. Его лицо потемнело от злости. — Понятно, — обманчиво спокойно сказал он, откладывая в сторону бутылку. — Похоже, у меня с отцом скоро будет долгий разговор. На кой хер я сейчас все это вспоминал... Все те эмоции, тот гнев и разочарование в себе, и это душащее чувство, будто я долгое время выставлял себя на посмешище и даже не понимал этого, и то... острое сожаление, когда я отпустил руку. Когда летел вниз и смотрел, как Асгард удаляется все быстрее и быстрее, и понимал, насколько же зря я это сделал. Безумно хотелось покурить. Покурить и успокоиться. А ведь обычно я прекрасно абстрагировался от всех этих эмоций и мыслей, вот какого хрена сейчас происходило? Все потому, что я давно не курил. Точно. Нужно покурить. — А что случилось прошлой весной? — внезапно спросил Тор. Когда я посмотрел на него, не сразу уловив связь между тем, что я рассказал, и его вопросом, он пояснил: — Ты сказал, что твои друзья из Греции попали под атаку эдемцев почти сразу после Схождения, и что именно для них ты и просил Старка тогда помочь. Эдемцы все-таки узнали об их причастности? — Не знаю, — снова пожал я плечами. — Один мой приятель вел какие-то дела на теневом рынке в Муспельхейме, но я не придавал этому значения. Кто только не ходит на этот рынок, Тор! Весь Иггдрасиль там закупается. Ну, маги, я имею в виду. Так что да, он ходил туда, но я понятия не имею, чем он там занимался, я не спрашивал, а потом раз — и на Крите землетрясения и пожары. — И ты отправил в Муспельхейм Огуна, — догадался он. — В Муспельхейме оставались точки привязки ловушки. Я не знал насчет Йотунхейма и Альвхейма, даже насчет Муспельхейма только подозревал. Конечно, ни с какой ловушкой они уже давно не связаны, но и не распадаются. Я попросил Огуна немного... эээм... Пошевелить их. — Опорные заклинания? — Я не думал, что это сработает. Это был просто блеф, никаких ловушек там уже давно быть не могло. Но эдемцы, видимо, поверили и мгновенно вернулись в свое измерение. К несчастью, Крит они тоже в покое не оставили. Тор кивнул. — Теперь... многое становится понятнее. И вы собираетесь его вернуть, так? — Да. — Сегодня, — он даже не спрашивал. — Да. — Потому что сегодня Белтейн, — договорил Тор. — Гелиос говорил про то, что они готовили ритуал, и, конечно, они проведут его сегодня. А колдунья? Она как-то связана с вами? — Скажем так, — ответил я. — Мои, как ты их называешь, «друзья из Греции» собираются воспользоваться той суетой, которую она навела. Но чего бы она не пыталась добиться, Тор, она преследует свои собственные цели, и никому из греков не будет никакой пользы от результатов ее сегодняшней ночи. И это, блядь, было правдой. То, что делала Ванда, не имело никакого отношения к олимпийцам. Даже больше того: никто из греков и не знал, с чего вдруг ведьма начала все это творить. Тор тяжело вздохнул, зажмурился и вдавил пальцы в глаза. — Ее можно как-то остановить? — спросил он, убирая руки от лица и сцепляя их в замок. — Убить? — предложил я самое очевидное. Он покачал головой. — Бартон не примет подобного ответа. Он не оставляет надежды еще вернуть ее на нашу сторону. — Тогда не ходите к ней сегодня ночью. Она будет в пике своих сил, и если вы не убьете ее с первой попытки, то она прикончит вас всех. — Нам придется попробовать, — возразил Тор. — Вы не договоритесь с ней, Тор. И не сможете ее ни подкупить, ни запугать, — по крайней мере, пока она находилась под влиянием маски Лиссы, точно не смогут. — Ты сам говорил, что она сильный противник, и сегодня она будет еще сильнее, а среди вас нет ни одного мага. Тор с ободряющей улыбкой хлопнул меня по колену. — Не переживай, брат. Мы разберемся с ней, а потом я вытащу тебя отсюда, и мы разберемся и с твоим приговором тоже, — он задержал руку на моем колене и посмотрел на меня с такой серьезностью. — Мы обязательно со всем справимся, Локи. Я не оставлю тебя больше разбираться со всем этим в одиночестве. И он продержал на мне взгляд несколько секунд, а потом встал с кровати, подхватив Мьельнир и цепляя его к поясу, и направился к двери. Я встал следом, чтобы проводить его. — Думаю, мне пора возвращаться в Африку, — сказал он по-английски. — Я вернусь, как только мы там закончим. Тор подошел к двери, и она автоматически открылась перед ним. Он обернулся ко мне, стоя в проходе, и улыбнулся, и я увидел, что в коридоре все-таки было окно, хоть и маленькое, и свет от него и правда падал в коридор и немного попадал теперь в мою камеру. — Спасибо за этот разговор, — сказал он. — Спасибо за сигареты, — выдавил я, глядя на него и думая только об одном: Тор уходил в Африку. В Африку, где ему предстояло противостоять сбрендившей ведьме, готовой вот-вот убить девятьсот человек. И у них в команде не было ни одного мага. Только смертные, у которых и так после ее заклинаний все мозги были в бараньи рога закручены. Да что они там смогут ей сделать? Нихрена они не смогут. В лучшем случае она просто раскатает Мстителей по земле, но в худшем... Не обязательно ведь было приносить в жертву ровно девятьсот человек, главное, чтобы не меньше... А так, боевой отряд Щ.И.Т.а вместе с какой-то частью Мстителей вполне можно было бы тоже пустить на шашлычок на алтаре в честь Барона Самди, зачем стольким людям там без дела ошиваться, да?.. И сегодня как раз Белтейн. Вальпургиева ночь. Самый мощный День Силы для ведьм, когда их магия входит в пик. Я сделал шаг ближе к Тору, все еще оставаясь в своей камере, но наступил одной ногой на луч. — Ярик. А теперь ты меня видишь? — Что ж, мне пора уходить, — еще раз попрощался он, и я не удержался: — Не приближайтесь к ней, Тор. Дождитесь рассвета, но не сражайтесь с ней ночью. Он только снова улыбнулся и вышел в коридор. Дверь начала задвигаться, а я напряженно застыл на месте, не сводя глаз с Тора. И тут услышал: — Да, вижу. Забрать тебя сейчас? Дверь закрылась. С железным лязгом заперся замок, а на полу исчезла солнечная дорожка. Но это было уже неважно. — Сначала мне нужно, чтобы ты кое-что для меня выяснил. Найди для меня нашу ведьму в маске Лиссы, будь так добр. Могу дать подсказку по стране: Танзания.       _\ | /__\ | /__\ | /_ В общем, когда на следующий день после нашей с Велесом и Яриком развеселой ночи ко мне приперся Старк с печатью Гекаты на руке, это было просто охуеть как не в тему. Конечно, нам нужна была цепь, и, как я понял, Велес и так собирался подряжать на эту работу кого-то из смертных. А может, даже и нескольких. Несмотря на всю прогрессивность их века, в Мидгарде все еще оставалось достаточно людей, умеющих работать с металлом и без использования тяжеленных станков, а их полностью добровольное сотрудничество без примеси магии было тут совершенно необязательным условием. Храм Гора скорее всего истощил бы их во время работы до смерти, а если бы кто-то и выжил, то ему потом просто подтерли бы память. Может, даже что-нибудь заплатили бы, смотря по обстоятельствам и по настроению. Участие Старка нехуево усложнило нам работу. Это был смертный с миссией, от него нельзя было бы потом по-тихому избавиться, да и Ярик был прав: если бы ему хоть что-то не понравилось, он бы нам все к херам взорвал. Его нельзя было заставлять делать что-то против воли, с ним нужно было договариваться, и хотя в итоге у нас это получилось, но думаю, что по большей части он решил нам тогда помочь, только потому что я лечил Роджерса, а Старк загибался от чувства вины перед ним. Конечно, шансов на то, что он ничего не узнает, с самого начала было немного. Поэтому и было такой плохой идеей привлекать его к этому. Тор на тот момент не знал и о половине моих дел в Мидгарде, а тут предполагалось вводить в курс сразу смертного. Очень нервного, прекрасно разбирающегося в оружии и без колебаний стреляющего из него по богам смертного. В то время, как на юге Африки у нас как раз разворачивалось хуй пойми что с привкусом вуду и пары-тройки других древних религий. Тут даже внимание Мстителей и Щ.И.Т.а на Африку не хотелось бы обращать, не то что тащить туда одного из них работать. Оставалось только надеяться, что никто из олимпийцев не знал, что у меня в недалеком прошлом была трехдневная пьянка с Бароном в Карелии, а то еще не хватало, чтобы кто-нибудь случайно заикнулся об этом перед Старком. Хотя думаю, что Старк и сам до чего-то да догадался, он ведь все-таки не идиот. Вот, например, в первый раз в Египет мы переносились с помощью магии Гела, а теперь у меня в камере нет окон. Нет, совсем не идиот. Тор ушел, и впервые за эти двое суток тишина в моей камере показалась мне действительно невыносимой. Я ждал новости от Ярика и нервно накручивал круги по камере. Мне нужен Ярик. Мне нужен огонь. Мне нужно покурить. Что за блядство, принести человеку сигареты и не дать ничего, чем их можно было бы зажечь. Хоть сам огонь высекай из камней. А то я, как тот неудачник из мифов, который был окружен водой, но умирал от жажды. Или был окружен едой, но умирал от голода. Или как-то так... Блядь... Убрал пачки альвийских сигарет на стол, чтобы не бросались в глаза и не бесили. Еще и мои любимые ведь. Ярик долго не отвечал, а я больше его не звал. Я и так-то не понимал, нахуя я попросил его найти ведьму. Как будто я собирался пойти поприсутствовать на ее шоу. Ага, посидел бы в первых рядах вместе с Мстителями, агентами Щ.И.Т.а и местными военными. Вот делать мне больше нечего... Блядь... Как же это все заебало... Щ.И.Т., Гидра, Мстители... Барон Самди, Танос, Один... Мне понадобилось пересказать Тору историю наших эпичных разборок с эдемцами, чтобы я наконец увидел всю охуительную закономерность моей жизни. Эта вечная ситуация, когда я вляпываюсь в какое-нибудь лютое дерьмище, в какую-нибудь днищенскую грязнющую историю из-за какого-нибудь наделенного силой и властью мудилы, а потом еще и отхватываю пиздюлей на последствия. Так было, когда я по распоряжению Одина пошел спасать уебищных смертных в уебищном Мидгарде, так же было, когда я под влиянием Таноса пошел в этот уебищный Мидгард за его сраным Тессерактом, и точно так же все происходит и сейчас. И я ведь знаю, чем закончится. Ну, конкретно, конечно, не знаю, но в общих чертах очень хорошо представляю. Третий раз уже на эти грабли наступаю, если не больше, а мозгов все не прибавилось. За-е-ба-ло. А самое дерьмовое было то, что каждая из этих историй проистекала из предыдущих. Я вляпался в сделку с Бароном Самди, потому что переломал себе ребра во время Схождения и не мог исцелить себя сам, а сам я себя не мог исцелить, потому что моя магия была заблокирована по приговору, который я получил, потому что был обвинен в предательстве Девяти миров, потому что напал на Мидгард с армией читаури, что я сделал, потому что вляпался в конкретное дерьмо с Таносом, Другим и их сраным Черным Орденом, к которым я попал, потому что упал со сраного Бивреста после драки с Тором, которую я устроил, потому что психанул из-за всего того дерьма, которое я выяснил о себе, и наконец понял, почему меня оставили без прикрытия, которое мне и не понадобилось бы, если бы я изначально не участвовал во всем том дерьме с эдемцами и Мидгардом. Все шло по сраному порочному кругу. Это была даже не лента Мебиуса, нет, это была уебанская спираль, в которой история повторялась раз за разом, раз за разом. И я ничего не делал, чтобы это прекратить. Каждый раз, каждый ебаный раз это все повторялось, и каждый ебаный раз я действовал по тому же сценарию. Шел на поводу у очередного сраного мудилы. Вместо того, чтобы хоть раз попытаться сделать как-то по-другому. Сразу послать нахуй. Не делать то, что они потребовали. Попросить помощи. Но, конечно, как я могу попросить кого-то о помощи! Тем более Асгард! Тем более Тора с Одином! Моя гордыня сразу прикажет мне выйти в окно от одной только мысли об этом. Ага, лучше бы моя гордыня не давала мне сделать кое-что другое. Например, ввязаться в очередную дурно пахнущую сделку. А что теперь? Где-то в ебенях Танзании глупая малолетняя ведьма с параноидным психозом и подозрением на шизофрению собиралась прикончить девятьсот человек ради трижды проклятого Барона Самди, думая, что каким-то чудесным образом это приблизит ее к воскрешению брата, и Мстители, которые мало того, что были в неполном составе, так еще и с искалеченным недолеченным командиром собирались пойти и остановить ее. Как минимум хотя бы ради того, чтобы отбить своего человека. И я прекрасно представлял, чем это закончится для них. Даже будь в моем распоряжении мои силы, я бы семь раз подумал, прежде чем стал бы ссориться с ведьмой в Вальпургиеву ночь, и в итоге, думаю, что не стал бы. А уж с их ведьмой я бы не хотел связываться и не в Вальпургиеву ночь. А Мстители были просто смертными. У них вообще не было против нее шансов, разве что сразу пулю в лоб ей всадить. Но они, конечно, не станут так делать. Они попытаются с ней договориться, и она положит их всех на алтарь так же, как и тех людей, которых она уже взяла под контроль. В принципе, не такой уж и плохой вариант. Если она за ночь прикончит и Мстителей, и Щ.И.Т., то все мои проблемы с ними исчезнут. И не будет больше необходимости резко менять имя и бежать в Боливию. И получится, что Гидра и Мстители и правда друг друга взаимно аннигилируют. Приятно, когда твои желания исполняются. Рано или поздно. Так или иначе.       _\ | /__\ | /__\ | /_ Ярик со скепсисом осмотрел мои наручники. — Что-то я не понимаю, — он задумчиво почесал щетину. — Они же не антимагические. — Нет. — Тогда зачем их на тебя надели? — Они со взрывчаткой, — объяснил я. — Да, но... Они же не антимагические. Я вздохнул. — Так и у меня магии нет. Это чтобы я их не сломал и не сбежал отсюда. Ярик кивнул, и по моим наручникам побежали искры. — Стой-стой, — испугался я. — А если они от повышения температуры рванут? Ярик кивнул, и по наручникам побежали уже другие искры, от которых покалывало кожу ощутимым холодком. — Стой-стой, а если они и от понижения рванут? Человеческое тепло и все такое... — Да как же ты заебал, — вздохнул он. По наручникам снова побежали искры. — Стой-стой, а если... — Хуесли. Наручники накрыло пламя, которое по ощущениям было ни холоднее и ни теплее температуры тела. В моей голове нарисовалась красочная картинка, как эта хрень сейчас взрывается, отрывая мне руки по самые локти и забрызгивая всю мою камеру кровищей и осколками костей, и тут... Пламя исчезло, оставляя чистые запястья. В то же мгновение маленькая вспышка мигнула слева от меня, и когда я посмотрел туда, то увидел наручники, лежащие на моей кровати. Вот только зеленый диод, горевший на металлическом блоке, стал красным и очень часто замигал, и... Рефлексы сработали быстрее, чем я мозгом все догнал, и я схватился за Ярика, а тот — за меня. И тут... Вспышка, грохот, удар в грудь... ... И мы уже лежим на земле, в ушах звенит, острые камни впиваются в спину, грудь словно придавило к позвоночнику, а перед глазами плывет что-то синее, и все мерцает. Какого хрена...       _\ | /__\ | /__\ | /_ Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и попытаться сесть. Рядом на земле сидел Ярик и сдавливал руками виски. Он повернулся ко мне и спросил: — Ты как? Жив? — голос у него звучал искаженно. Блядь... Хуй его знает... Надеюсь, это не какая-нибудь сраная контузия, или вроде того, которой вечно страдают смертные, попадающие под ударную волну... — Локи?.. — Да... Все нормально, — прохрипел я, пытаясь встать. Поверить не могу, эта дрянь реально взорвалась. Реально. Взорвалась. То есть она могла взорваться и на мне. И оторвать мне нахрен руки. Вот же пидорас. Черный одноглазый пидорас. Вот кого эта ведьма должна была взять в заложники. И прикончить к хуям. Надеюсь, так и будет. Ублюдок. Выпрямившись, я приложил некоторое усилие и сделал медленный глубокий вдох, прислушиваясь к своим ребрам, но, хоть они и ныли, это было нытье из разряда «было неприятно, чувак, но мы целы», а не «хоть одно резкое движение, сука, и ты захлебнешься в крови». Медленный полный выдох. Я открыл глаза. Мир встал на место. «Вертолёты» быстро прошли, звон в ушах ослаб. Рядом стоял Ярик и деловито отряхивал одежду. Похоже, он тоже уже был в порядке. Вовремя мы съебались. А потом я понял, что что-то тут было не так. И дело было даже не в окружающей нас обстановке, которая совсем не напоминала Софию. Потому что, хоть я обычно и не гуляю по окраинам Софии, но что-то я не помню, чтобы в ее восточно-европейских лесах росли пальмы. А именно такой лес стоял сейчас прямо перед нами. Сами мы находились в тени какого-то многоэтажного дома. В паре метров от нас влево и вправо тянулась пыльная заасфальтированная дорога, а по другую ее сторону стоял этот сраный лес, но дело было совсем не в этом. — Яр, где мы? — спросил я. — Ну, понимаешь, — протянул он, — нам нужно было куда-то свалить из той камеры, а у меня в уме было только одно место... Но ты ведь все равно сюда собирался? Ага. Да. Собирался. Я в полном охреневании смотрел на переливающиеся нити магического фона, расцветившие небо. Н-да, я уже понял, где мы.       _\ | /__\ | /__\ | /_

Тянулись косяки да жрали легкие От стен сырых воняло жареным Да белые снега сверкали кровью солнцеприношения Алиса — «Шабаш»

Магии вокруг было столько, что казалось, будто мы ею дышим. Вязкой, горькой магией с привкусом безумия. Магией, которая очень скоро станет кровавой. Мы шли по дороге мимо каких-то хибар и вдоль леса в сторону увеличения искажения магического фона. Поля штормило не хуже, чем во время Схождения, они чуть ли ни в петли закручивались, но господи боже, сколько же здесь было хаоса. Я пока не понимал, откуда здесь набралось столько стихии, но она ощущалась струей свежего воздуха в этом удушливом перенасыщенном магией месте. Людей не было. Никаких звуков тоже. Вокруг была только магия, которую я чувствовал каждым нервным окончанием под кожей. — Ты же понимаешь, что смертные... это просто смертные? — говорил шедший рядом Ярик. — Я не к тому, что их жизни не важны, просто... Тут все равно идет война. — Война идет в соседней стране, — зачем-то поправил я его. Не знаю, зачем. — И сюда однажды докатится, — спрогнозировал он, пиная носком ботинка камень. — Я к тому, что ходить в должниках у Барона Самди — очень стремная тема, не стоит этим увлекаться. — Абсолютно согласен, — кивнул я. — И расплатиться за счет смертных — один из самых простых способов выйти из этой ситуации. — Наверное, ты прав. — В смысле, мы всю жизнь покрывали убытки за их счет. Конечно, всегда лучше, чтобы не было жертв, но если уж их не избежать, то пусть лучше смертные, чем что-то другое. — Это да... — А уж ссориться с ведьмой на Белтейн — это просто верх идиотизма. Уж насколько африканцы неадекватные, и то стоят снаружи купола и ждут рассвета. — Ты сам перенес нас внутрь, — напомнил я. — Это получилось случайно! Но знаешь, ближайшая граница отсюда совсем недалеко. Мы можем спокойно выйти и понаблюдать за происходящим с какой-нибудь крыши. — Вот еще, — фыркнул я. — Что я, человеческих жертвоприношений не видел, чтобы здесь оставаться? Ярик охотно подхватил. — Вот-вот. Тогда, может, вообще вернемся в Дерну? На ту крышу, которую мы там выбрали, с видом на базу Гидры, а? Я отжал у Дио аж две бутылки вина, и еще одну мы припрятали, если все пройдет успешно. Не хотим сглазить, конечно, но... — Да, от винишка я бы сейчас не отказался, — согласился я, идя дальше. — И Дерна... Интересно посмотреть на их ритуал. Никогда раньше не видел ритуалы в египетской магии. — Да сколько там этой египетской магии, — хмыкнул Ярик. — После того, как вы с Велесом и Афиной перекроили заклинание чуть ли не полностью? — Ну и что? Все равно интересно, — ответил я, продолжая идти вперед. — Да и погода там сейчас, наверное, получше. Н-да, погодка и правда стояла не очень. Небо было затянуто облаками, с которых накрапывал мелкий дождь. Было относительно тепло, почти как в Софии днем, хотя был уже вечер. Солнце стояло низко, почти опустившись до верхушек деревьев, и темнело довольно быстро, а здесь, на этой дороге, даже не было нормального освещения. Я понимал, что до заката оставалось совсем немного времени, и это ощущалось буквально во всем: в удлиняющихся тенях, которые странно изгибались, и в них постоянно сверкали чьи-то глаза, в воздухе, становящемся все более и более насыщенным, в растущем внутри чувстве, что нам с Яриком здесь не место. Очень сильно не место. Так что я понимал, из-за чего он нервничал. Поэтому я сразу предложил ему уйти, не знаю, за каким бесом он остался. Видимо, чтобы капать мне на мозг и ныть, пока мы пересекали эту территорию, наполненную чужой магией и чужой мифологией, и чужим безумием, воплощавшим в тенях существ, которых не стоило воплощать. Я чувствовал, как нас провожали глазами, как принюхивались к нашему запаху и запоминали его, как за нами медленно-медленно следовали в этих тенях. И сильнее, чем когда-либо за эти три года ощущал то, что в случае чего я не смогу ни от чего защититься. Я буду абсолютно беззащитен. И безоружен. Зачем я вообще сюда шел... — Зачем мы туда идем, Локи? — не выдержал Ярик. — Хочу убедиться, что все пройдет нормально, — ответил я. — Мне же не нужны потом проблемы с Бароном Самди. — Ага, — в его голосе прозвучало отчетливое скептическое: «пизди, пизди». — Мы идем убедиться, что ведьма точно прикончит смертных. Конечно. — Именно так. — Блядь... С каждым шагом я чувствовал себя так, словно во мне сжималась какая-то пружина, и напряжение уже приближалось к критическому. Я буквально волевым усилием заставлял себя не замедлять шаг. Как было бы хорошо, если бы мы пришли, а там уже все закончилось... Мы наконец завернули за угол последнего на этой улице дома, и поняли, что вот и пришли. А ничего еще даже не началось. На открытом пространстве находилось невысокое двухэтажное здание, покрытое белой штукатуркой. Перед его входом прямо на земле был разведен невысокий костер. В нескольких метрах от него неровными рядами стояли люди. Огромная, просто пиздец какая огромная толпа людей. И они стояли тихо, безмолвно, неподвижно, в светлой одежде и с белой краской на их черных лицах, выкрашенных в черепа. Мы обходили их сбоку, и никто из этих людей не смотрел на нас. В их остекленевших глазах горели алые искры, а в руках они держали ножи, длинные стеклянные осколки, еще какие-то острые предметы, и все смотрели только в одну сторону — на это белое здание. — Блядь, мы словно в Сайлент Хилле, — прошептал Ярик. — А это — слепые медсестры. Сейчас они такие неподвижные, а вот услышат нас и зарежут нахуй. Вот спасибо, блядь, а то ведь без этих красочных образов здесь было недостаточно жутко. Между крыльцом и костром стояло три стола, смыкавшихся друг с другом торцами в одну длинную линию. Они были застелены красными и белыми скатертями, на них стояли красные и белые свечи, в центре среднего стола находился череп, украшенный шляпой-цилиндром с блестками, и по обе стороны от него лежала куча разных предметов: карты, часы, бутылки с ромом, сигары, колода карт побольше, еще один цилиндр, и все это было украшено фиолетовыми цветами. Выглядело довольно... симпатично. Если вам нравятся алтари. И возле столов спиной к костру и к нам стояла она. Ванда Максимофф. Совсем молодая девушка. Двадцать шесть лет. Ментальная ведьма. Бывший подопытный кролик Гидры. Бывшая союзница Альтрона. Бывшая протеже Мстителей. Потоки закручивавшейся вокруг нее магии были видны буквально невооруженными глазами. Это чем-то было похоже на то, что происходило с Малекитом в Лондоне, но без пыли и мусора, без огромного космического корабля, вышедшего из портала, просто одна девушка и почти тысяча ее будущих жертв. Господи, ну вот нахуя я сюда пришел... Она как раз зажигала свечи. Готовилась. Я окинул взглядом загипнотизированных смертных, подумав, вдруг, как в фильмах, наткнусь на Бартона. Конечно, в такой толпе, да еще и почти ночью хуй тут чье лицо разберешь, к тому же на них на всех ведь был еще и грим. От огня распространялся такой теплый, уютный и неровный свет. Я не знал, зачем конкретно ей понадобился костер, но подумал, что какая же может быть Вальпургиева ночь без костра. Алкоголь, думаю, тоже есть. Интересно, будут ли пляски и прыжки через огонь в неглиже. Господи, блядь... Только плясок вокруг огня нам тут не хватало... Я понимал, что подошел опасно близко к границе терпимости моего приговора. У меня на костях асгардскими рунами было написано, что мне нельзя убивать, и я весьма плохо представлял себе, как все пройдет сейчас. Конечно, с точки зрения хитровыдолбанной морали смертных, ответственность буквально за все происходящее лежала на мне и только на мне. Ну, может, еще немного на Старке, он же убил ее родителей, а значит и подтолкнул на эту кривую дорожку. Ну или еще что-нибудь в этом роде. Если же смотреть с позиции же магии, то я не давал четкого указания убить смертных, не надевал на ведьму маску, она сделала это сама, и уж точно я нигде и никак ее не контролировал. Возможно, ситуация складывалась аналогично той, когда год назад Штрукер побухал со мной, а потом его Гидра пошла в разнос. Ее агенты сдавали Мстителям базу за базой, выкашивая попутно нехилое количество человек, но ведь я не был ответственным за те смерти. И они никак не отразились тогда на мне. Возможно, сейчас происходило что-то подобное с той лишь разницей, что в этот раз я все-таки имел возможность понаблюдать за событиями. В общем, я чувствовал себя так, словно брожу по заминированному полю в тумане и вот-вот перейду ту тонкую черту, за которой мое косвенное участие в происходящем станет чуть менее косвенным, и мои руны на это тут же отреагируют. С другой стороны, если мои ребра до сих пор даже не затрещали после сообщений о нападениях гигантских диких животных, то была реальная вероятность, что и в остальном меня пронесет, так что тем более не стоило откладывать возвращение части долга Барону Самди. Ну, а Самайн? К Самайну еще что-нибудь придумаю. В конце концов, кто мне эти смертные? И Ярик был прав: война из их соседней страны вполне могла докатиться и сюда, и тогда даже те тридцать-сорок лет, которые у этих смертных есть в теории, резко так уменьшатся. Ссориться из-за этого с лоа — просто идиотизм. Хуй знает, сколько еще времени мне придется прожить в Мидгарде. Защиты Асгарда у меня здесь нет, я был сам по себе, а значит, и моя безопасность — это только моя ответственность. Лишаться ее из-за ебучих гаитян с их ебучей кукольной магией, в которой хуй кто из нас, европейцев, разбирается? Не думаю. Я кивнул Ярику оставаться там, где он стоял — около второго ряда жертв, а сам направился к ведьме. Когда я подошел ближе, то увидел стоящую рядом с ней табуретку, на которой лежала связанная черная птица. Еще живая, судя по тому, что вертела головой и издавала какие-то звуки. На столе рядом с одной из свечей лежал приготовленный ритуальный кинжал с коротким прямым лезвием и черной рукояткой, украшенной каким-то рисунком. Зачем, здесь ведь уже были люди?.. Похоже, девчонка решила принести сегодня в жертву всех, кого только можно. Она даже не вздрогнула, когда я встал у стола рядом, взял бутылку рома и начал наливать его в специально приготовленные ею кубки. — Колу ты, конечно, не взяла? — спросил я вместо приветствия. — Я знала, что ты идешь сюда, — она посмотрела на меня. С нашей последней встречи в ней мало что изменилось: все та же красная кожанка, только поверх какого-то темного платья, черный лак на ногтях, тонна косметики на глазах, которые в этот раз не выглядели заплаканными. Наоборот, они смотрели на меня злобно и решительно, и в них сверкали те же алые искры, что и в глазах у остальных стоявших тут смертных. Диадема в ее волосах была ярко-красной, сверкающей и украшенной какими-то узорами, по которым пробегали тонкие магические жилки. Верхний ее край заканчивался «клыками», и от артефакта шла такая мощная магия, такая жуткая аура безумия, смешивавшаяся с аурой самой ведьмы. Она была до ужаса, просто до ужаса сильной. Да, сегодня была Вальпургиева ночь, но все же то, что я видел, не шло просто ни в какое сравнение с силами ни одной богини, ни одной ведьмы, с которыми мне приходилось иметь дело раньше. Даже Яо, мне кажется, была не настолько сильной. Хотя сложно было сказать, потому что Яо никогда не позволяла своей силе так неконтролируемо проявляться. А из Ванды магия буквально фонтанировала, как из Малекита когда-то. Неужели столько мощи ей дал Камень Бесконечности... — И я знаю, что ты не один, — она посмотрела назад, туда, где среди смертных затерялся Ярик. Внезапно я подумал, что ей вполне могло хватить сил взять под ментальный контроль и его... Блядь, надо было все-таки настоять на том, чтобы он свалил... — Зачем ты пришел? — она снова перевела взгляд на меня. — Решил посмотреть, как у тебя идут дела, — невозмутимо ответил я, наливая ром уже в третий кубок. — Помочь, если что-то пойдет не так. — Как ты уже помог Вольфу? — она скептически сузила глаза и угрожающе повторила: — Зачем ты пришел? — Полюбоваться хаосом, который ты тут устроила, — ответил я, уже без улыбки оглядывая искрящиеся и извивающиеся вокруг нас пространственно-временные поля, жутко коверкающиеся в этом магическом фоне. — Красиво. Можно подредактировать, но красиво. А эти смертные, — указал я на стоящую толпу. — Ты собираешься добавить и их смерти? Она тоже посмотрела на толпу, и в ее взгляде появилось сожаление. — Я бы не хотела этого делать, но, если у меня есть хоть малейший шанс вернуть Пьетро, я должна попробовать, — решительно ответила она. — Он — все, что у меня осталось. Кроме него у меня никого нет... Думаю, она могла бы противостоять магии маски-диадемы, но она не хотела. Не потому что жаждала чужой крови, нет, просто у нее была цель, и она собиралась идти к ней всеми способами. В своем обычном состоянии она не стала бы этого делать, она бы отпустила всех этих людей, но сейчас, под воздействием артефакта, она не собиралась отказываться от даже призрачного шанса вернуть брата. С какой-то стороны это было похвально. Не думаю, что кто-то из нас с Тором пошел бы на что-то подобное ради другого, а ее связь с братом даже зависть немного вызывала. Рядом с ритуальным кинжалом лежала красивая металлическая зажигалка с гравировкой какой-то птицы на корпусе, явно сувенирная. Прекрасно, я уже больше суток мечтаю покурить. Я сунул руку в карман брюк и нащупал там одну из пачек сигарет, которые принес Тор. Что ж, не так уж все и плохо на сегодняшний день. Вытащил. «Галенас», лесные. Охуенно. Я взял в рот сигарету, но вместо того, чтобы тянуться за зажигалкой, просто наклонился к одной из ритуальных свечей и закурил от нее. Наконец-то. Первая затяжка получилась настолько глубокой, словно я пытался прокурить сигарету до фильтра за раз (если бы у альвийских сигарет были фильтры), и, когда я почувствовал дым альвийского табака, пошедший в легкие, я почувствовал, как мозги буквально заработали и какие-то колесики в них начали разгоняться. Я выдохнул струю зеленоватого дыма и снова посмотрел на толпу. Сумерки уже успели сгуститься, но я достаточно хорошо видел в темноте, чтобы иметь возможность рассмотреть стоявших передо мной людей. Здесь были и черные, и белые, и метисы, и мужчины и женщины, и все были самых разных возрастов. Совсем детей я не увидел, но некоторые внешне были вполне похожи на сверстников самой Ванды. А то и Яны. И все были гражданскими. Вот же ж блядь. Она собрала сюда мирных жителей. Нет, я и так это знал, просто... Ну нахрена?! В соседней стране уже хуй знает сколько лет идет расовая война с зачистками целых деревень, геноцидом и изнасилованием малолетних. Почему нельзя было взять военных и сепаратистов оттуда? Никто и ухом не повел бы, я уверен. Всем было бы похуй, если бы в ДР Конго наутро не досчитались девять сотен солдат, но она собрала именно гражданских в соседней, чуть ли не единственной стране во всем этом регионе, где царили мир и процветание. Как же меня заебал этот пиздец. Кто бы только знал. Нахуй мне эти люди?.. Нахуй мне их смерти?.. Вот отдам я сейчас часть долга Барону, возможно, даже к Самайну что-то придумаю и расплачусь. И все у меня будет хорошо. На ближайшее время. Но потом, когда-нибудь, не знаю, когда, может, через сто лет, может, через десять, может, через год, эта история всплывет и обернется для меня новыми проблемами, и, когда я попытаюсь из них выбраться, я снова пойду на сделку с каким-нибудь очередным мудилой и вляпаюсь в еще более дерьмовую историю. Я ведь себя знаю. И свою суку-судьбу тоже. А все потому, что я нихуя не учусь на своих ошибках, а значит, обречен на их повторение. Вот нахрена она сейчас это делает? Чтобы вернуть брата ей нужно было с Коулсоном договариваться, а не Барону Самди молиться. Солнце уже давно скрылось за деревьями, но последние лучи пока окрашивали небо в красный. Я знал, что как только они погаснут, все начнется. Все это знали. Воздух заметно сгустился, тени с горящими глазами придвинулись к нам ближе, у меня во рту появился хорошо знакомый привкус набирающей мощь стихии хаоса. Ведьма тоже работала с этой магией, и господи, как же я по ней скучал, по моей силе... Она закручивалась вокруг нас, окатывала меня своими волнами, словно море во время прибоя, и... уходила. Собиралась вокруг девчонки. Я чувствовал магию везде вокруг себя. Мне даже дышать стало легче, а из тела будто ушла вся боль и усталость. Как же это было потрясно. Как же я этого хотел... И каким же я был долбоебом. То, что я сейчас собирался сделать, было самой фантастически идиотской вещью в мире. Любой, кто об этом узнает, поймет, насколько же я дебил. Но если я оставлю все идти так, как оно идет сейчас, я никогда не выберусь из этого цикла. Наверное, Барон Самди был не лучшей кандидатурой, чтобы на его примере внезапно решить послать все нахуй и рвать порочные круги, но с кого-то ведь нужно начинать. Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю уже никогда. Я откуда-то знал это. Сегодня мне давался последний шанс. Солнце уже практически зашло, и сила начала буквально толчками исходить из Ванды. Я ощущал ее почти физически. Она сказала, что пора начинать. Потом добавила, что, если я не собираюсь ни в чем участвовать, то мне лучше отойти в сторону. Потом она повернулась к столу и начала сыпать в его центр горсти кофе, ячменя и еще какой-то крупы и вполголоса повторять тихие слова. За моей спиной послышались какие-то звуки, и, повернувшись, я увидел, что стоявшие там люди начали двигаться этими рваными резкими движениями. Что бы я ни собирался делать, делать это надо было уже сейчас. Она взяла кинжал двумя руками, держа его за кончик лезвия и рукоятку, подняла на уровень пламени свечей и продолжила шептать свою молитву. Диадема сияла, впитывая в себя ее магию и отдавая ее обратно, будто пропущенную через фильтр. Фильтр безумия и жажды крови. Как бы мне сейчас пригодился Бартон, с луком и стрелами засевший где-нибудь на этом дереве... Я сосредоточился и потянулся к своей магии. Господи, блядь, нахуя я это делал? Год назад я хотя бы Тора спасал, а сейчас что? Смертных? Тьфу. Ребра сдавило, боль горячим клубком начала жечь где-то в районе солнечного сплетения, в ушах появился звон, а ведь я еще даже ничего не начал. Я понимал, что сделать все нужно быстро, до того, как руны сломаются и отсекут мою магию. Им уже не нравилось, как моя стихия пробиралась мне под кожу, бежала по нервам, по мышечным волокнам, по ниточкам вен, артерий и капилляров. Я пока не использовал ее, но давление в грудной клетке уже практически не давало расправить ее, чтобы сделать вдох. Ванда начала опускать кинжал обратно на стол, ее внимание уже переключилось на следующий шаг ритуала. Я сделал резкий и короткий взмах, отпуская с пальцев совсем простенькое заклинание. Наверное, в этом было что-то неправильное. В конце концов, я создал эту ситуацию, а девчонка просто попалась мне на глаза не в то время и сказала несколько не тех слов. Нечестно было заставлять ее расплачиваться за мои ошибки и долги, ну и что ж теперь. Прямо сейчас существовал только один способ остановить ведьму от убийства девятисот человек, и это была совсем не магическая дуэль. Как я и сказал Тору, убить ее нужно одним ударом. Кинжал сорвался с ладоней Ванды и полетел в нее, легко вспарывая кокон ее магии и входя в плоть. Ее вскрик боли и неожиданности я уже практически не услышал. По ушам ударил жуткий треск ломающихся костей, и боль обожгла мои легкие.