I'm not strong enough to stay away. Can't run from you I just run back to you. Like a moth I'm drawn into your flame, Say my name, but it's not the same. You look in my eyes I'm stripped of my pride. And my soul surrenders And you bring my heart to its knees. Apocalyptica feat. Brent Smith — Not strong enough
Аман. Аман стоял и смотрел на закрывшуюся у него перед носом дверь. Шагов с той стороны слышно не было, впрочем, Анью всегда ходила бесшумно. Она даже не обернулась… Просто бросила ничего не выражающим голосом «Спокойной ночи» и закрыла за собой дверь. И вот он стоял и смотрел на дверную ручку, не зная, что делать дальше. Руки колотила мелкая дрожь, ладони под плотной кожей перчаток вспотели. А что он вообще мог сделать? Мужчина ожидал, что она наденет ему на голову этот дурацкий венок, а получилось… Что это вообще было?! Ответ на этот вопрос жрец найти никак не мог. Аман на негнущихся ногах прошел в свою комнату и нерешительно замер на пороге. Кажется, он собирался по возвращению засесть за поэтические сборники… Но это словно было в другой жизни. Сейчас он не мог даже вспомнить зачем ему читать эти книги, лежащие стопкой на письменном столе. Она вообще понимает, что сделала? Ещё один вопрос, ответа на который у него не было. В голове Аньюриэль постоянно творилось не пойми что. Он не мог припомнить ни одного случая, когда эта взбалмошная девица хоть немного поразмышляла, прежде чем что-то в очередной раз учудить. Аман мерил кабинет шагами, пытаясь разобраться хотя бы в собственных чувствах. Получалось, откровенно говоря, не очень… Сумбур из разных мыслей и эмоций кипел в голове, грозя разорвать череп изнутри. Зачем она это сделала? Один из множества вопросов, что не давали ему покоя. Анью ведь знает, что люди так выражают свою любовь. Он сам ей об этом сказал ещё в Юдии. А как выражают любовь силлины? Аман замер на месте, в голове проносились все знания, что были у него о расе силлинов. Ничего, что касалось бы межличностных отношений, в прочитанных им книгах, не было. Кое-что он узнал из рассказов Анью. Например, про то, что к ушам прикасаются только любовники. Больше ничего о романтической части жизни силлинов жрец не знал. За уши она его точно никогда не трогала, в этом он был уверен. Мужчина снова принялся ходить по комнате. Щёки горели, сердце в груди бешено колотилось. Чем больше Аман думал об этом поцелуе, тем более странную смесь эмоций он испытывал. Зачем? Почему? Странное воодушевление расползалось в груди, заставляя сердце биться чаще. Совершенно новое, непонятное, непривычное чувство заполняло его, медленно вытесняя смятение от неожиданного касания её губ. Он сбросил на пол неприятно липнущие к коже перчатки и дотронулся пальцем до своей губы. Кожа показалась сухой и шероховатой. У Анью губы мягкие… Об этом хотелось забыть. Ведь он давал обет служения Руфеону. Жрецам не дозволено иметь семью… Аман понимал, что не сможет забыть об этом никогда. Этот поцелуй отпечатался в его сознании, словно его там выжгли каленым железом. А ещё он чувствовал, как в груди скребется странное, ненормальное для него желание. Желание, чтобы это повторилось ещё хоть раз. И как бы старательно мужчина не делал вид, что этого нет, обмануть самого себя невозможно… Зачем? Зачем ты со мной это делаешь? Аман закрыл лицо руками, чувствуя, какая горячая стала кожа. Это было похоже на лихорадку, но ведь он не мог подхватить где-то болезнь. Руфеон ведь бережет своих последователей. Хотя жрец не знал точно, распространяется ли эта благодать на дэронов. Но даже если нет, то от болезни его должен защищать артефакт. Тот кулон, что Аньюриэль надела на него на горном перевале Артемиса, она просто отказалась забирать назад, заявив, что он обязан носить его, как минимум, до конца их путешествия, чтобы ей было спокойнее. Эта взбалмошная колдунья и спокойствие, при любом раскладе, не могли находиться в пределах одного помещения, но спорить оказалось бесполезно. Мужчине пришлось пойти на очередную уступку и продолжить носить артефакт, хотя он и поставил условие, что вернет ей столь ценную вещь тогда, когда их путешествие подойдет к концу. Чего ты хочешь от меня? Скажи. Но вместо объяснений он получил ничего не значащую болтовню об умарах, о статуе и ещё о какой-то ерунде. Словно для неё этот поцелуй ничего не значил. Словно его просто не было. И это странное смятение сжигало Амана изнутри. Словно часть её неистового пламени передалась ему, вот только способностей совладать со стихией у него не было. Жрец открыл дверь в ванную, забираясь в бассейн в одежде, открывая воду и подставляя под ледяную струю голову. Стало немного легче. Зачем ты рвешь мне душу на части? Анью сделала его жизнь просто невыносимой. С этими постоянными шуточками, издевками, насмешками о его религии. Как же она его раздражала! Эта колдунья просто ходячее воплощение нахальства и грации! Эти изумрудно-зеленые глаза, что вечно смотрят на него с хитрым прищуром, эта бледная кожа, ни капли не загоревшая даже под палящим солнцем Юдии, эти вечно обнаженные колени, эти мягкие губы… Анью, несомненно, будила в нем бездну странных, неведомых эмоций. И это раздражало. Надо начать пить успокоительный сбор… — Всё оказалось так плохо? Или, наоборот, очень хорошо? — насмешливый голос друга заставил Амана вздрогнуть. Он распахнул глаза, резко пытаясь распрямиться, и ударился затылком о желоб для воды. На пороге ванной комнаты, оперевшись плечом о стену, стоял Силлиан, пристально смотря на него. — Ауч… — жрец потер ушиб на затылке, вливая в это движение немного целебной магии. — Ты почему не спишь? — Разгребал гору финансовых отчетов, — мужчина печально вздохнул и прошел вглубь комнаты, облокотившись о туалетный столик. — И как всё прошло? Аман задумался, пытаясь подобрать слова. Потом подумал о том, стоит ли говорить об этом вообще. Потом вспомнил то, о чем говорить Силлиану точно не станет, почувствовал, как к лицу приливает волна жара, и снова опустил голову под струю холодной воды. — Даже так?! — король присвистнул. — И что она на этот раз натворила? Город-то хоть цел остался? Он молча покивал в ответ. — Это несказанно радует. Так что случилось? Аман так же молча покачал головой, давая понять, что говорить об этом не будет. — Значит что-то хорошее, — после недолгих размышлений проговорил Силлиан. — Она меня доконает, — жрец грустно выдохнул и сел на ступеньку бассейна, стараясь взглядом передать всю свою печаль и смятение. — Знаешь, Аман, — молодой король скрестил руки на груди. — У меня есть отличное решение этой проблемы. Напиши письмо Его Преосвященству. Скажи, что возникли личные разногласия и пусть вместо тебя пришлют другого жреца. А ты вернешься в Артемис и будешь заниматься тем, чем занимался прежде. И Анью больше не будет тебя доставать. Как тебе идея? Можешь не благодарить. Жрец шокировано смотрел на Силлиана. Судя по выражению лица, тот не только не шутил, но даже злился. Смысл услышанных слов медленно доходил до него, постепенно вырисовывалась перспектива. От мысли о том, что Анью будет сопровождать кто-то другой, внутри всколыхнулась тьма. — Я не откажусь от этой миссии! — Аман подскочил на ноги, с негодованием смотря на друга. Можно было бы долго и красноречиво рассказывать о том, как важны поиски Ковчега в преддверии нового вторжения фетранийцев. Распинаться о судьбе Акрасии, о долге и прочих возвышенных вещах. Но, положа руку на сердце, это было бы бахвальством. Всё, чего он хотел — защитить эту безумную девицу. Не весь мир, а хотя бы её одну… Но сказать об этом кому бы то ни было, даже лучшему другу, Аман не сможет даже под страхом смерти. — Ну так прекрати вести себя словно бесчувственный пень! Мир не треснет, если ты позволишь себе немного эмоций. — Я не веду себя как пень! Определенная аскеза важна, чтобы не дать тьме внутри поглотить меня. Я не хочу стать… — жрец осекся, не в силах озвучить то, чего он больше всего боялся. На несколько минут повисло молчание, разбиваемое лишь журчанием, всё ещё льющейся, воды. Аман смотрел себе под ноги, осознавая то, что методично начал переступать через запреты и ограничения, что дал ему наставник. Годами он держал свою тьму под контролем, но за последние пару месяцев всё так резко изменилось и не было никого, кто мог бы подсказать ему что правильно, а что нет. — Я, возможно, лезу не в свое дело… — Силлиан глубоко вздохнул, словно размышляя, стоит ли говорить то, что собирался сказать. — Невозможно запретить себе что-то чувствовать, Аман. Испытывать эмоции совершенно нормально. И не важно какие они, счастливые или, наоборот, негативные. Если ты злишься на что-то — это ещё не делает тебя чудовищем. Проживать эмоции важно. Потому что непрожитые эмоции никуда не деваются, они будут копиться внутри. И, рано или поздно, тебя просто разорвет от них… Подумай об этом. Король поднялся и вышел из ванной. Тихо скрипнула дверь в его покои. Аман по-прежнему стоял на месте, смотря в одну точку. Эмоции… Эмоций в нем сейчас было слишком много. Как их все прожить за раз не укладывалось в голове. Их даже осознать не получалось. Словно этим поцелуем с него сорвали кожу, оставив каждый нерв оголенным. Она как будто залезла ему в душу… Странное, непонятное чувство. Мужчина никогда прежде не испытывал ничего подобного. Даже не мог понять, нравится ли ему это или нет. Его Святейшество наверняка бы знал, что мне делать… Аман встрепенулся. В дурацкой идее Силлиана было здравое зерно. Он может просто написать письмо наставнику! Они застряли в Лютеране на неопределенное время, а значит письмо успеет дойти и, возможно, он даже успеет получить ответ. В крайнем случае, друг отправит письмо вслед за ними. Наставник всегда лучше него разбирался в перипетиях человеческих душ, может разберется и в том, что сейчас происходит с ним. И наверняка подскажет, как правильно вести себя с этой безумной девицей. Жрец выскочил из ванны, на ходу высушивая волосы и одежду. Создал несколько шаров света и сел за письменный стол, выуживая из-под стопки книг несколько листов бумаги и подтягивая ближе чернильницу. Сейчас он всё подробно изложит в письме наставнику и останется просто подождать ответа. Аман замер, думая с чего ему начать. Нельзя же с места в карьер писать, что его поцеловала Аньюриэль, и спрашивать, что теперь делать… Это просто глупо. Может начать с того момента, как она принудительно его выкупала? Хотя, пожалуй, об этом стоит умолчать. И о том, что они вписались в гражданскую войну в Лютерии, тоже. И о том, что он, совершенно случайно и не имея на то умысла, застал её за купанием, он тоже писать не будет. А также о том, что прибегал к своей темной сущности, хоть и для защиты друзей, писать нельзя. И уж тем более о том, что он тогда, в руинах Морайи, попробовал кровь… Аман смотрел на пустой лист бумаги и понимал, что практически ни о чем из того, что он пережил за последние пару месяцев, писать нельзя… С пера на белый лист капнули чернила, растекаясь кляксой. Он убрал перо обратно. Писать Его Святейшеству нельзя. Если наставник поймет, что ситуация вышла из-под контроля, если догадается о том, что тьма уже несколько раз вырвалась и едва не подчинила его своей воле — его могут отозвать с этой миссии обратно в Орден. Допускать подобного Аман не хотел… Анью однажды сказала ему, что не потерпит рядом никакого другого жреца, кроме него. А если она отправится на поиски Ковчега одна, то некому будет её защитить, некому будет вылечить девушку, если она опять поранится. Он грустно смотрел на испорченный лист бумаги. Внутри по-прежнему кипела смесь из самых разных чувств, мыслей и эмоций. И поговорить, спросить совета, было просто не у кого… Аман прошел в спальню и, как был в одежде, упал на кровать. Сон ему сегодня не грозил. Что мне теперь делать? Удивительно, как всё может перемениться в один момент. А ведь день был действительно хорошим. Он уже и не помнил, когда в последний раз так просто бродил по городу, наблюдая за жизнью простых людей. Одеяние жреца привлекало слишком много внимания, вокруг него постоянно собиралась толпа страждущих исцеления, на него оглядывались, показывали пальцем. Сегодня на него тоже оглядывались, показывали пальцем и перешептывались, но не потому что он — жрец и чудотворец, а потому что рядом шла Аньюриэль. Идти рядом, видеть, как внимательно она смотрит на, казалось бы, простые и привычные человеку вещи, как радуется мелочам, это Аману очень нравилось. Нравилось то, как пытливо она изучает непривычные для силлина предметы обихода. Нравилось наблюдать, как постепенно осваивается девушка в человеческом обществе. Нравилось видеть, как изумленно распахиваются её глаза, стоит ей увидеть или попробовать что-то новое. Аньюриэль, словно ребенок, изучала мир. Она училась, адаптировалась, становилась более терпимой. Перемены в ней были едва заметны, но они были. Аман видел их. А ещё ему нравилось то, что она такая искренняя и, словно, живая, настоящая. Анью смеялась, когда ей весело, злилась и крушила всё, что попадалось под руку, если что-то шло не так, как ей было угодно, грустила и веселилась всем своим существом. Он хотел идти с ней дальше. Хотел продолжать любоваться её зелёными, как Проклятый Бог знает что, глазами. Хотел защитить её от опасности, сберечь. А ещё, стыдно было признаваться даже самому себе, но хотелось, чтобы она ещё хоть раз его поцеловала… Это ненормальное желание скручивалось в груди тугим комом, давило на сердце и мешало дышать. Ты — жрец Руфеона. Ты давал обеты. Ты не имеешь права их нарушать. Будет ли считаться нарушением клятвы, если Анью сама его поцелует? Для неё ведь это, наверняка, ничего не значит. Непонятно, зачем она вообще это сделала? Возможно увидела где-то целующихся людей и решила тоже попробовать? Кто вообще понимает выверты её логики? Уж точно не он. О чём я только думаю?! Мужчина уткнулся лицом в подушку. За свои мысли и желания было стыдно. Аман не мог не признать, что Анью красива. И даже несмотря на довольно непростой характер девушки, ему нравится находиться с ней рядом. Мечтать о подобных вещах, просто аморально с его стороны. Он не имеет права её касаться, как бы ни желал этого. Нельзя. Это запретно. Да и что он может ей предложить? У него обеты… И, как верно подметил тот умарский кузнец, Аман нищий, как храмовая крыса. Предложить ей ему было просто нечего. Простой жрец, без гроша за душой, к тому же дэрон. Да и не похож он был на мужчин её расы, ну, разве что, светлыми волосами… Анью достойна лучшего. Определенно. Она слишком хрупкая, слишком красивая. Она благородного происхождения, глава рода, выдающийся маг. Она проживёт долго, дольше, чем он мог себе представить. Силлины живут веками. А он уже лет через шестьдесят начнет стареть и вряд ли проживёт хоть пару столетий. Разве имеет он права желать чего-то большего, чем просто дружба? Нужно уметь смотреть правде в глаза. Не мне идти рядом с ней по жизни. Я ей просто не ровня… Сам факт того, что она допустила такого, как он, в свой ближний круг, можно было считать чудом. Она назвала его другом. Прежде Аман и мечтать не мог о том, что у него появятся друзья. Анью изменила его жизнь, хоть и внесла в неё изрядную долю хаоса, сумбура и неопределенности. Но, видят боги, ему нравилось быть рядом с этой взбалмошной колдуньей. Когда он начал мечтать о большем? Ещё один вопрос, на который у него не было ответа…***
Просыпаться ближе к полудню уже начинало входить у него в привычку. Аман медленно открыл глаза, щурясь от яркого света, льющегося из окна. Тихо пела в саду какая-то птица. Мужчина ходил по комнате, собирая книги. Нужной информации в них не оказалось. Предстояло отнести их обратно в библиотеку и набрать новых. Желающих помочь, увы, не было. Силлиан привычно ссылался на государственные дела. А для Аньюриэль перспектива сидеть на одном месте дольше пяти минут, и ничего при этом не разрушить, вообще была невозможной… Стопка книг приятно оттягивала руки. Он неторопливо спускался по лестнице. В животе заурчало. Жрец грустно вздохнул, понимая, что завтрак он давно и безнадежно проспал. Можно было понадеялся на то, что Анью принесет ему что-то на обед в библиотеку, но тогда есть все шансы на то, что смотрительницы библиотеки, госпожа Пьюдор, поднимет крик. Эта женщина была весьма строга, не выносила никакой шум кроме того, который создавала сама, переживала за книги так, будто это были её дети и не выносила даже запаха еды в читальном зале. Он вышел из дворца, идя по усыпанной белым гравием дорожке — самый короткий путь в библиотеку. Предстояло пройти через примыкающий к дворцу парк, после чего преодолеть всего пару кварталов и вот он — желанный храм знаний. Яркими пятнами, среди начавшей желтеть растительности, выделялись крупные алые цветы георгинов. Хлопьями нежданного снега казались клумбы, на которых густо цвели белые хризантемы. Осень медленно заявляла о своих правах, однако здешний садовник отчаянно сопротивлялся извечному ходу мироздания, умудряясь поддерживать королевский сад в нарядно-цветущем состоянии. Знакомый смех привлек внимание. Так смеялась только Аньюриэль. Звонко, заразительно, отдаваясь моменту счастья всем своим существом. Аман непроизвольно улыбнулся и заозирался по сторонам, ища девушку взглядом. Высокий клён уже начал краснеть, тронутый дыханием осени. На зелёной траве то тут, то там яркими искрами выделялись алые опавшие листья. Под раскидистыми ветвями был расстелен клетчатый плед, на котором, обложившись книгами и бумагами, сидел Силлиан, смущенно смотря, на заливающуюся смехом, Анью. Очередной урок иссилара. Аман остановился, смотря на друзей. Анью и Силлиан отлично ладили между собой. К тому же колдунья не изводила друга, каким-то невероятным для неё образом чувствуя границы дозволенного. Если бы и с ним она тоже вела себя так же… Но эта взбалмошная девица получала какое-то странное удовольствие, издеваясь над ним. Жрец стоически выносил все эти язвительные замечания и невероятные, в своей наглости, выходки колдуньи, из раза в раз напоминая себе, что вера постоянно подвергается испытаниям, и лишь истинный служитель Руфеона способен их преодолеть. Аньюриэль стала одним из самых трудных испытаний в его жизни, терпения уже не хватало. И тем не менее, стоило ему увидеть её вот такую, радостную, смеющуюся, искреннюю, как в груди начало расползаться приятное тепло. Ничего не случится, если я тоже немного позанимаюсь иссиларом. Совесть, предсказуемо, пошла на уступки. Книг в библиотеке ещё очень много и пара часов промедления не сильно скажутся на результативности поисков, а знание письменности силлинов может быть полезно в дальнейшем путешествии. Кто знает, куда их заведет судьба… Аман иногда размышлял о том, что не могут ведь все части Ковчега быть сокрыты на одном континенте. Наверняка их путь будет долгим и полным невероятных приключений. Тяга Анью к путешествиям оказалась не менее заразительной, чем её смех. Хотелось увидеть Берн. Удивительный альянс между людьми и силлинами позволил всего за пять столетий стать этому королевству самым богатым и преуспевающим в восточных землях. Колдунья что-то говорила про то, что там тоже есть большая библиотека… А ещё, возможно, он сможет стать одним из немногих людей, побывавших в Рохэнделе. Анью ведь силлин, к тому же Ари, она наверняка сможет получить дозволение Ард Рены на то, чтобы он смог пройти через завесу, отделяющую западную часть Акрасии от человеческих земель. Знание иссилара, как и прочих языков, которым он собирался обучиться у колдуньи, было очень важным в их путешествии. Вдохновленный этими мыслями, Аман сделал уже шаг с тропинки, собираясь присоединиться к друзьям, как замер на месте, неверяще смотря на происходящее. Силлиан подтянул девушку к себе ближе, медленно наклоняясь к ней, касаясь своими губами её. Анью прикрыла глаза и потянулась к мужчине, обвивая его шею руками, запуская изящные пальчики в светлые волосы. Руки в момент ослабели. Книги с тихим шорохом упали на дорожку. Сердце упало куда-то намного ниже… В то, что происходило на его глазах, просто не верилось. В груди расползались горечь и тьма. — Господин Аман, как вы обращаетесь с книгами?! — резкий оклик заставил его обернуться. На дорожке позади него стояла смотрительницы библиотеки, явно чем-то недовольная. Женщина обличительно ткнула в него узловатым пальцем. — Книги вам не подушка, господин Аман. Немедленно просыпайтесь! Что-то дернуло его за плечо, разрушая пелену сна. Аман резко сел, чувствуя, как затекли шея и спина. — Что? — он непонимающе обводил взглядом книжные стеллажи. — Если вы так утомились, то может стоит вернуться обратно во дворец и поспать в кровати? Библиотека уже закрыта. Аман повернулся на голос. Рядом с ним, держа в руках зажженную свечу, стояла госпожа Пьюдор. Её лицо выражало крайнюю степень неодобрения. Серые глаза пристально смотрели на него, брови сведены к переносице, отчего на лбу образовались две глубокие морщинки. Тонкие губы недовольно поджаты, став похожи на две линии. Ей можно было дать и тридцать лет, и сорок, и пятьдесят. Смотрительница библиотеки была строга и непримирима в вопросах, касающихся книг. Возможно поэтому, или потому что всю себя она посвятила своей работе, обручального кольца на руке женщины не наблюдалось. — Прошу прощения. Не заметил, как уснул. Слог у этой оды оказался необычайно… — Аман задумался, пытаясь подобрать подходящее слово. — Я ещё немного посижу, если позволите. В этом храме знаний проще сосредоточиться на чтении. — Как вам будет угодно. Стремление к чтению, разумеется, похвально. Я сама порой засиживаюсь допоздна. Но Вы… Вы круглые сутки сидите в библиотеке и спите лицом в книге. Это плохо скажется на Вашем умственном здоровье, господин Аман, помяните моё слово. И где эта нахальная девица, что насильно забирала Вас из библиотеки в прошлый раз? Хоть у неё на Вас управа была, — женщина изобразила подобие улыбки и, оставив подсвечник на столе, удалилась. Если бы я знал… Аман облегченно выдохнул и создал пару светящихся сфер, чтобы проще было читать. Смотрительница не могла его прогнать и при всем своем желании. Аман бессовестно пользовался личным распоряжением Силлиана, давшего ему полный и безоговорочный доступ ко всем ресурсам библиотеки в любое время суток. Мужчина глянул на открытую книгу, лежащую на столе. Ода и вправду была зубодробительно скучной. Ничего удивительного в том, что он уснул всего на десятой странице… Это был просто сон. Надо успокоиться. Успокоиться не получалось. Увиденное во сне никак не выходило из головы. Кошмары преследовали Амана уже несколько недель, но это было что-то новенькое. Он даже не мог сказать точно, можно ли этот сон посчитать кошмаром… Ускоренное сердцебиение, липкая от пота спина и спутавшиеся мысли были словно от тех кровавых видений, карауливших его каждую ночь на границе между реальностью и сном. Аман не спал нормально с той самой ночи, как принял участие в штурме города. То ли тьма, живущая в глубине его души, начала точить его сознание, то ли он сошел с ума, подобно Анью. Ответа на этот вопрос у Амана не было. Аньюриэль… Стоило вспомнить о ней, как он полностью забыл о книге перед собой. Поспать в ту ночь, когда она его поцеловала, мужчина так и не смог. Он пришел утром к её дверям и долго набирался смелости постучаться. Он всю ночь готовил эту речь. Хотелось сказать очень многое, в основном о том, что есть разница в межличностных отношениях между людьми и силлинами. И то, что она сделала, имеет в человеческом обществе определенное значение. И, кажется, там было ещё что-то, что нужно было сказать. Но все мысли вылетели из головы, стоило оказаться перед дверью. Аман простоял, под насмешливыми взглядами слуг, под дверью около получаса, прежде чем узнал, что девушки в комнате нет. Не оказалось её и во дворце. Силлиан поднял на уши всех гвардейцев, прежде чем стало понятно, что Анью сбежала. Жрец выдержал долгие расспросы под пристальным взглядом Силлиана, но так и не сказал причину её очередного побега. К ночи колдунья не вернулась. Не вернулась она и к утру. Не прислала Буревестника с запиской. Где она пропадает, было непонятно. Весь день Амана не покидало смутное беспокойство. Силлиан послал на поиски девушки несколько отрядов, но пока результата не было. Сосредоточится на чтении поэтических сборников не получалось от слова совсем. Мужчина то и дело прокручивал в голове заготовленную речь, меняя и дополняя её. Поговорить было просто необходимо, но вот чего именно Аман хотел от этого разговора, он не понимал. И, словно мало было переживаний, ещё и этот сон. Просто сон, не стоит придавать этому значения. Какая только ерунда не приснится, после всей этой поэтической галиматьи, которую он читает днями и ночами. Ему просто нужен небольшой перерыв и нормально выспаться. Анью и Силлиан ведь просто друзья. Ничего подобного не было. Может она целовала и Силлиана. Это ведь Анью… Представь любое возможное безумство и будь готов к тому, что эта взбалмошная девица превзойдет твои ожидания. Думать о подобном было неприятно, поэтому Аман постарался отбросить эти мысли. Неопределенное беспокойство продолжало тревожить сознание. Смутное ощущение, словно что-то не так, как должно быть, не давало покоя. Нет, Силлиан бы сказал мне, если бы Анью учудила нечто подобное. ~ Ты же не будешь возражать, если я начну за ней ухаживать? ~ А, собственно, почему друг должен говорить ему о делах сердечных? Ведь сам Аман о поцелуе так и не сказал… В двери библиотеки требовательно постучали. Он бросил взгляд на окно. В небе уже светили звёзды. Кажется, он проспал пару часов. Смотрительницы ходила между стеллажами, расставляя по местам книги, и недовольно бурча что-то о наглых визитерах, забывших, что библиотека не круглосуточная. Жрец не знал, о нем это, или о том, кто стучит. Неизвестный человек упрямо колотил по двери. Судя по силе ударов — уже ногой. — Может стоит узнать в чем цель столь позднего визита? — Аман дождался, когда госпожа Пьюдор будет проходить со стопкой книг мимо него. — Человек, столь отчаянно стучащий в двери, наверняка имеет очень уважительную причину на это. — Да пусть хоть жизнь на кону, это библиотека, а не лечебница. Потерпит до завтра. — Если Вы не возражаете, я всё же пойду и узнаю, что нужно позднему визитеру. Возможно я смогу помочь, — он поднялся из-за стола. — Как вам будет угодно, но библиотека закрыта, и я не потерплю ночных посетителей, — женщина окинула его недовольным взглядом. Заветы Руфеона гласили о том, что помогать тем, кто в твоей помощи нуждается — благое дело и лишь скупые сердцем могут равнодушно смотреть на чужие страдания. Аман хотел было сказать смотрительнице, что не стоит ей быть столь черствой к людям, но не успел. Мощная волна магии и жуткий грохот донеслись из холла библиотеки. Стихийная магия, ощущения от которой определенно были ему знакомы. Жрец выбежал из читального зала в полумрак холла. Сорванные с петель двери лежали на полу, в воздухе кружила пыль, в дверном проеме, пошатываясь, стояла Аньюриэль. Аман непонимающе смотрел на мерцающий алым узор на коже девушки. — Анью, — он медленно, осторожно сделал шаг в сторону колдуньи. — Ты что творишь? Всё в порядке? — Помоги… Она пошатнулась и начала заваливаться на пол. Аман рванул вперед, подхватывая колдунью, не давая упасть. Медленно подплыли к ним шары света, повинуясь мысленному зову. — Пресветлый Руфеон! Что случилось? Ему никто не ответил. Анью потеряла сознание. Выглядела она ужасно. Вся покрыта ссадинами и ожогами, одежда годилась, разве что, на тряпки, кожа ненормально горячая, словно её лихорадило. Странные, светящиеся линии, медленно расползались по телу, переплетаясь и разделяясь, словно корни растения. Жрец пустил в её тело волну целебной магии, залечивая ожоги и ссадины. — Анью, приди в себя! — он потряс девушку за плечо. Реакции не последовало. Странные линии под кожей не только не исчезали, но и разрастались быстрее от его магии, словно трещины шли по керамической тарелке. Её по-прежнему лихорадило, сердце стучало в груди с ненормальной скоростью. Аман не понимал, что с ней и как он может помочь. Что же делать? Анью нужна была помощь. Мужчина поднял её на руки, бегом направляясь в сторону дворца, там всегда было несколько знахарей и лекарей, возможно они знают, что с девушкой. Где-то за спиной доносились причитания смотрительницы библиотеки, но жрецу было на это наплевать, сейчас намного важнее было понять, во что влезла эта безумная колдунья, и спасти её. Путь от библиотеки до дворца Аман преодолел за рекордно быстрое время, на ходу отдал указания стражнику, и разве что не взлетел по лестнице в комнату Аньюриэль. Девушка на его руках так и не пришла в себя, продолжая тяжело и рвано дышать, по-прежнему неестественно горячая. Что за дрянь светится у неё под кожей, жрец не понимал. Он положил колдунью на небольшой диванчик и замер в растерянности, не зная, что делать дальше. Первым в комнату вбежал растрепанный Силлиан, босой, натягивающий на ходу рубаху. — Что случилось? — король запнулся о край ковра, но умудрился удержать равновесие. — Это что… Что с ней? Аман лишь покачал головой, не зная, что ответить. Друг подошел к Анью, аккуратно касаясь её руки, проводя пальцам по светящейся линии. — Ты можешь что-то сделать? — Силлиан внимательно на него посмотрел. — Я даже не знаю, что с ней, — жрец покачал головой. — Ума не приложу, что это такое. — Скоро вернусь. Будь с ней, — король поднялся на ноги и вышел из комнаты. Дальнейшее действие напоминало какой-то жуткий сон о бессилии и беспомощности. Силлиан поднял весь город. Жрецов из храма, лекарей, аптекарей, знахарей, травников, весь ковен магов, алхимиков, всех, кто мог хоть что-то знать о том, что случилось с Анью. Не помогало ничего. Пробовали разную магию, травы, зелья, ритуалы, артефакты. Колдунья не приходила в сознание, наоборот, состояние медленно ухудшалось. То, что светилось у неё под кожей, медленно сжигало девушку изнутри. Никто, из откликнувшихся на приказ короля, не понимал, что случилось. Король же становился всё мрачнее и мрачнее с каждым вышедшим из комнаты лекарем. Аман, стараясь не поддаваться отчаянью, штудировал книги, принесенные Тео из архивов Лютерана. Больше ничего он сделать не мог, от светлой магии странные линии под кожей девушки расползались быстрее. Первые лучи нового дня расчертили небосвод. Никто в комнате не обратил на это внимания. Аман поднял взгляд от книги и потер затекшую шею, осматривая помещение. Тихо о чем-то переговаривались Гедрюс и Михан, рядом с ними угрюмо смотрел в пол Тео. Силлиан мерил комнату шагами, слушая, как спорят пара жрецов и придворный лекарь. Посовещавшись, мужчины подошли к королю, что-то тихо сказали и вышли из комнаты со скорбными лицами. Эти были последними… На минуту повисла тишина. Силлиан глубоко вдохнул, сделал пару шагов к стене и с размаху ударил кулаком в секретер. Резкий звук заставил Тео вздрогнуть и начать озираться по сторонам. — Что они сказали? — задал, волновавший всех вопрос, Михан. — Что ничего не могут сделать. Что-то слилось с её магическим источником. Любому человеку просто выжгли бы дар, чтобы убить и то, что в нем сидит. Но Аньюриэль не сможет жить без своей магии. Должно быть что-то… — король снова нервно заходил по комнате. — Мы отвезем её в Берн, он ближе чем Рохэндель Там тоже живут силлины, они должны что-то знать. Может это какая-то болезнь. Я не знаю… Аман подошел к девушке, снова сменив компресс на её голове. Ткань высыхала за считанные минуты. Что могло сжигать её изнутри, никто не знал. Анью продолжала держаться каким-то невероятным чудом, скорей всего её устойчивость к высоким температурам спасала девушку всё это время, но жар продолжал нарастать, и никто не мог знать, сколько ещё она продержится. Алое свечение медленно расползалось под кожей, оплетая запястья, поднимаясь по тонкой шее и касаясь скул, теряясь под тканью коротких чулочков. Что будет, когда эти странные красные линии оплетут девушку целиком, не знал никто. Никто из тех, кого смог найти и вызвать во дворец Силлиан, не понимал, что это может быть такое. Ни в одной книге Аман не нашел ничего подобного. Оставалась лишь одна надежда на то, что Анью сможет хоть ненадолго прийти в себя и сказать, что с ней случилось. — Я пойду отправлю послание в Форт Роял, пусть готовят корабль. Мы отплываем в Берн немедленно, — король вышел из комнаты. — Не дури, Силлиан, она не выдержит плавания. Аньюриэль погибнет задолго до того, как вы доберетесь до порта, — следом за ним вышел из комнаты Гедрюс, стараясь образумить монарха. Михан неуверенно посмотрел на девушку и тоже вышел. Вслед за ними комнату покинул Тео. Из коридора доносились звуки спора и брань. Аман глубоко вздохнул. Им определенно нужна помощь. И если люди не знают, что случилось, оставалась надежда, что силлины смогут что-то сделать, но Гедрюс был прав. Дорога в порт и само плавание, слишком большой риск для Анью в её нынешнем положении. Если бы можно было вызвать целителей её народа… Взгляд жреца зацепился за сумку на поясе девушки. Там же есть тот справочник… Аман потянул за ремень, стараясь снять сумку, пальцы дрожали, отчего терялось драгоценное время. Он понимал, как сильно рискует. Магическое пространство могло оторвать ему палец, а с учетом того, что сумка принадлежит Аньюриэль, то и всю руку. Жалость к ворам, жуликам и разбойникам обошла эту колдунью десятой дорогой. Однако, выбирая между шансом спасти девушку и собственной рукой, он, не задумываясь, выбрал Анью. Наконец-то удалось расстегнуть крепления, Аман, судорожно вздохнул, засовывая руку внутрь и не чувствуя ничего. Совсем ничего. Просто небольшая пустая сумка из мягкой кожи. Он в отчаянии потряс вещь в руках. Из сумки донесся странный шорох. Мужчина потряс сильнее, что-то внутри громыхнуло, но на этом всё. Ничего из магического пространства не выпало. Ситуация приобретала оттенок безнадежности. Жрец откинул бесполезную вещь в сторону и поднял девушку на руки, унося в ванную. Нужно было хотя бы попытаться унять жар. Струя холодной воды с шорохом разбилась о розовый мрамор. Аман заткнул пробкой слив и сел на дно бассейна, удерживая Анью на руках. ~ Помоги… ~ Жар никак не хотел спадать, он не знал, что с ней, не знал, что с этим делать. От собственного бессилия внутри словно что-то медленно разрывалось на куски. Она пришла к нему, пришла за помощью. А помочь Аман не мог, то, что находилось в её теле, то, что пустило корни в её источник магии, поглощало и его магию тоже. Светящиеся красным узоры, медленно разрастались. Вот уже алые линии поползли по щеке, почти коснувшись тени от длинных ресниц. Во что же ты влезла? Он никогда прежде не видел такого, даже предположить не мог куда могла залезть эта безумная девица. Аньюриэль легко предвосхищала все его ожидания, относительно своей способности создавать вокруг себя хаос и попадать в неприятности. И сейчас она, очевидно, умудрилась столкнуться с чем-то, что оказалось ей не по зубам. Как она вообще добралась до библиотеки с такими ожогами, Аман не понимал. И страшно было подумать о том, что могло её обжечь. Аньюриэль и вправду, в буквальном смысле, в огне не горела. Как-то она, на спор с Силлианом, танцевала в костре на глазах у солдат. Красивое и впечатляющее зрелище… Он прижался щекой к её лбу — кожа была ненормально горячей. Человек бы уже погиб. Но она держалась, тяжело дыша. Скорей всего её спасало то, что огонь был её первоначальной стихией. В сознание Аньюриэль по-прежнему не приходила. Если бы он знал, куда она влезла на этот раз… Если бы он не отнесся к её очередному побегу так наплевательски и пошел за ней. Можно было поговорить, обсудить всё… Но он привык, что она убегает, когда злится или хочет побыть одна. Привык к тому, что она всегда возвращается. Привык к тому, что она может за себя постоять. Привык к ней, расслабился и допустил ошибку… Пожалуйста, приди в себя, подскажи как мне тебе помочь. Аман прижал девушку к себе. Сердце в её груди колотилось с ненормальной, для живого существа, скоростью, словно стремилось разорвать оковы плоти. Если так пойдет и дальше — сердце просто не выдержит… От собственного бессилия хотелось просто разрыдаться. Анью медленно умирала на его руках и что-то в нём умирало вместе с ней. На что бы там не намекал Силлиан, он не мог любить Аньюриэль… Аман не мог любить её, потому что он — жрец Руфеона и давал обет посвятить свою жизнь служению Свету. Аман не мог любить её, потому что Анью — силлин, а силлины никогда не создают пар с людьми. Аман не мог любить её, потому что у Анью ужасный характер. Аман не мог любить её, потому что он — дэрон. Аман не мог любить её, потому что его чувства всё осложнят между ними. Аман не мог любить её, просто потому что они слишком разные и у них не может быть совместного будущего… И всё же, несмотря на все доводы рассудка, Аман понимал, что уже не сможет без этой, слегка безумной, колдуньи. Пожалуйста. Он снова намочил полотенце и положил ей на лоб. Жар не спадал. Пожалуйста… Она закашлялась, полотенце упало в воду, из носа по бледной коже потекла кровь. Аман прижал девушку к себе, обнимая и утыкаясь носом в её волосы. — Пожалуйста, ты нужна мне, Анью. Аман не мог любить Аньюриэль. Но любил… Хотя не мог признаться в этом даже самому себе.***
Сколько прошло времени? Он уже не мог определить точно. Всё смешалось в странную карусель из каких-то разговоров, образов и книг. Аман не оставлял надежды найти хоть что-то. Кто-то, кажется Тео, постоянно приносил ему всё, что хоть как-то касалось силлинов, магии, проклятий, магических болезней и всего, что хоть как-то могло помочь. Аньюриэль так и не приходила в себя всё это время. Жар то спадал, то снова нарастал. Жрец бросил взгляд на лежащую на кровати девушку, одетую в белую ночную сорочку. Силиану пришлось вытаскивать его из комнаты силой, пока горничные переодевали её. Покидать покои Анью мужчина наотрез отказывался, даже понимая, что совершенно не в силах ей помочь. Он ждал и надеялся, что колдунья хоть ненадолго проснется и сможет рассказать, что с ней случилось, или хотя бы где она была. Тогда Аман поймет, как ей помочь. Ему бы хоть крошечную подсказку, хоть намек… И он перевернет весь мир, сделает всё, что потребуется, ради неё. — Поспи хоть немного, — Силлиан положил ему руку на плечо. — Я не устал, — привычно отмахнулся Аман, возвращаясь к чтению. — Я вижу. У тебя круги под глазами скоро станут чернее ночи. Ты не спал уже трое суток. — Некогда, — жрец старался сфокусироваться, буквы плыли перед глазами, мешая улавливать смысл написанного. — Аман, послушай уже меня наконец, если ты доведешь сам себя до изнеможения, ей лучше не станет, — король выхватил книгу у него из рук. — Силлиан, прекрати это сейчас же! — Аман поднялся, стараясь вернуть себе книгу. — Это не игры, я должен сделать хоть что-то! Друг медленно отступал, держа фолиант на вытянутой руке над головой и явно пользуясь тем, что лучше подготовлен к ближнему бою, умудряясь уворачиваться от всех попыток Амана перехватить руку. — Именно потому, что всё серьезно, я прошу тебя хоть немного поспать. Ты не спишь, не ешь, — Силлиан снова уклонился. — Ты уже на умертвие похож. Книгу я тебе не отдам, пока не поспишь. — Раз взялся, то помогай. Читай эту сам, а я примусь за следующую. Аман, осознав тщетность попыток, взял со стола следующую книгу, возвращаясь в кресло и принимаясь за чтение. Буквы по-прежнему медленно плясали перед глазами и, в придачу, выглядели как-то странно. Жрец нахмурился, стараясь сосредоточиться. Ожидаемого эффекта не последовало, текст по-прежнему оставался непонятным, словно написанный на неизвестном ему языке. — И как читается? — язвительно спросил Силлиан. — Нормально, — буркнул жрец, стараясь не показывать собственную растерянность и, для вида, перевернул страницу. — А тебе не мешает тот факт, что ты держишь книгу вверх тормашками? Аман глубоко и медленно вздохнул, закрыл глаза, перевернул книгу, открыл глаза. Строчки по-прежнему самопроизвольно менялись местами, но буквы теперь приобрели знакомые очертания. Стыдно было признавать, но друг прав, он явно дошел до собственного предела возможностей… — Я не могу просто сидеть сложа руки, — он покачал головой. — Я не прошу тебя сидеть. Я прошу тебя поспать, — король убрал книгу на стол и сложил руки на груди, недовольно смотря на него. — И как я должен спать, пока она умирает?! Я не могу просто бросить всё как есть! Мне не всё равно! — А мне, по-твоему, всё равно? — Силлиан одним рывком преодолел расстояние между ними и поднял жреца за воротник куртки. — Мне, думаешь, всё равно на неё? Да я готов землю жрать! Я звезды с неба вытрясу, если ей это поможет! Мы должны дождаться ответа из Берна. Больше ничего сейчас я сделать не могу! — Я должен искать… — Аман оттолкнул друга от себя. — Я не могу просто так сдаться! До чего же я бесполезен… Не могу спасти одну единственную девушку. Хотелось кричать, крушить, рвать на части. Тьма негодующе бурлила внутри, требуя свободы. Казалось, что ещё немного, и собственное бессилие сожрет его изнутри, на радость внутреннему демону. А ещё вспомнился тот сон… Силлиан был его другом, но стоило всплыть в память тому поцелую, которого даже не было на самом деле, и друга хотелось ударить. Ещё одно странное чувство, которое Аман не понимал, и которое терзало его душу. — Можно орать в другом месте? Я сплю вообще-то. Силлиан замер с открытым ртом, так и не успев ответить. Аман невольно подумал, что сейчас на его лице ненамного более одухотворенное выражение, и медленно повернул голову на звук девичьего голоса. Аньюриэль сидела на кровати, недовольно смотря на них. Кончики её ушей нервно подергивались, выдавая внутреннее раздражение, глаза тускло светились от магии, волосы в полном беспорядке торчали во все стороны, больше похожие на воронье гнездо, чем на прическу. Можно было подумать, что она в порядке, если бы не алый узор под кожей… — Ты… Где ты была? — выдал первую пришедшую в его голову разумную мысль Аман, направляясь к кровати. — Я пошла прогуляться… — Анью поймала его взгляд и резко переменилась в лице. — Силлиан, я прошу политического убежища! Девушка выскочила из кровати до того, как жрец успел её схватить, неожиданно шустро метнувшись к другу, и прячась у него за спиной. Силлиан растерянно наблюдал за происходящим, очевидно тоже не ожидая такой прыти от той, которая совсем недавно была при смерти. — Аман, а ты уверен, что ей уже можно бегать? — король неуверенно глянул через плечо на колдунью. — Силлиан, да ты посмотри на неё! — жрец обличительно ткнул в девушку пальцем. — Я с этой безумной вообще уже ни в чём не уверен! Анью! Во имя Руфеона! Где носило твою дурную голову? Клянусь, я ничего тебе не сделаю. — В гробнице Лютерана… — донеслось тихо из-за спины короля. ЧТО?! Вот этого Аман никак не мог ожидать. Он днями и ночами сидел над книгами, дышал пылью, спал по три часа, ел только тогда, когда вспоминал об этом. Он столько трудился, чтобы найти хоть какие-то зацепки, а она просто пошла «прогуляться» и нашла гробницу эсдо Лютерана. Очень хотелось понять, а где, собственно, потерялась вселенская справедливость? — Силлиан, держи её. Я сейчас её выпорю, — жрец, наполненный решимостью и праведным гневом, двинулся на девушку, потянувшись уже к пряжке ремня. — Аман, ты её уже не перевоспитаешь, — король, широко разведя руки в стороны, встал так, чтобы мешать ему пройти. — Не важно! Главное мне полегчает! Расстегивать ремень трясущимися руками было очень неудобно, но эти самые руки срочно надо было чем-то занять. Иначе в одну дурную голову, украшенную спутанными вишневыми волосами, могла прилететь книга, а возможно даже не одна. — Аман, ты ведь не жестокий человек… — выглянула Анью из-под руки Силлиана. — Ты не знаешь меня! Хотелось высказать ей всё. Вообще всё. Начиная с Артемиса и по сегодняшний день. За все её выходки, за все шуточки, за все провокации, которые он вытерпел. У Амана много накопилось за эти пару месяцев… Много за что он ей сейчас припомнит. За то грозовое облако, что летало над его головой весь день, поливая его дождем и стреляя в макушку миниатюрными молниями. За «кабайский» суп из сверчков, которым она его накормила и сообщила об ингредиентах только тогда, когда он сам задался вопросом, а что, собственно, так хрустит на зубах. За перцовку, что они с Миханом втихую налили в его флягу. За то принудительное купание. За тот раз, когда они с Силлианом спрятали его посох и весь день над ним потешались. За ту похабную песню про жреца в борделе, которую Анью горланила на всю Орзельскую крепость, вгоняя его в краску. За то, что называет его глупым святошей и амаданом. А за то, что сбегает и лезет непонятно в какие авантюры, он отчитает её с особым усердием. Калейдоскоп воспоминаний кружил в голове, Аман не знал, с чего ему начать. Анью закашлялась, медленно оседая на пол и прикрывая рот ладонью. Силлиан подхватил её под руки, не давая упасть, и спешно посадил обратно на кровать. Жрец перехвалил руку, которую девушка старалась незаметно убрать за спину — на ладони была кровь. Это плохо… — Анью! Во имя всех богов, скажи мне, что это? Во что ты влезла? — Аман сжал её руку в своих ладонях. — Это Ковчег, — она неуверенно улыбнулась. В комнате повисла тишина. Даже явление Руфеона народу не могло бы потрясти их больше… Оба мужчины неверяще смотрели на девушку. Аман пытался понять, у кого из них двоих бред — у него от недосыпа, или у Анью от лихорадки. О чем думал Силлиан, было непонятно. Король просто открывал и закрывал рот, не в силах сказать что-либо. — Ковчег? — жрец непонимающе уставился на узор из алых линий, что, казалось, медленно шевелились у неё под кожей. — А почему свечение красное? — Насчет свечения — сама не понимаю. Это та часть, которой владел Лютеран. Он отдал её мне… Но мне не хватает могущества, чтобы сдерживать эту силу, она сжигает меня изнутри. Аман, ты можешь достать его из меня? И как я должен это сделать? Он лихорадочно пытался придумать что делать дальше. Анью пришла в себя, теперь он знал где она была и что с ней случилось, но легче от этого не стало. Наоборот, появилось намного больше проблем. Мужчина прежде не задумывался о том, что они будут делать, когда найдут хотя бы одну частицу Ковчега. Их целью было уберечь силу Первозданного Света от демонов, и понять, как эту мощь использовать для защиты Акрасии. Он и представить себе не мог, что может потребоваться защищать Аньюриэль от этой силы. Но факт был на лицо — осколок Ковчега медленно, но неумолимо, убивал её. — Нужно вернуться в гробницу. Пусть Лютеран заберет его обратно, — Аман поднялся на ноги, осматривая комнату на предмет того, что нужно взять с собой. — Лютеран… — колдунья грустно перевела взгляд с него на Силлиана. — Ушел в Звездные чертоги, как и Рунарт. Вернуть Ковчег не получится. — Поверить не могу… — Силлиан задумчиво смотрел перед собой, взлохмачивая и без того торчащие во все стороны, волосы. — У меня даже слов нет. Если бы ты победила в рыцарском турнире или блестяще выступила на заседании Большого Совета — я бы с легкостью подобрал слова. Но осколок Ковчега… Такое не каждый день случается и не каждому под силу. Получается, теперь мы оба в ответе перед моим великим предком. Я — за Лютерию, а ты — за ту силу, что он тебе доверил. — Ты что, не видишь, что эта сила её убивает? — Аман чувствовал, как клокочет внутри раздражение. — А что будет, если демоны узнают где частица Ковчега? Да на неё вся Фетрания со дня на день слетится! — И что нам теперь делать? — король мгновенно стал предельно серьезным, очевидно осознав весьма безрадостные перспективы. — Можно попробовать найти Амадея. Он был в Солнечных холмах, — девушка неуверенно попыталась подняться на ноги, придерживаясь за столбик кровати. — Менестреля? — жрец непонимающе смотрел на неё. — Да, он — лазенис. Это Амадей подсказал мне как попасть в гробницу. Он знает намного больше, чем говорит… — Ты, между прочим, тоже! — Аман перебил девушку, недовольно смотря на неё. — Поверить не могу! Лазенис! Настоящий, живой лазенис, и ты мне не сказала! — Я не знала, что это важно для тебя, — она пожала в ответ плечами. — Для меня это тоже важно, — Силлиан переводил взгляд с колдуньи на жреца и обратно. — Ставлю родовые артефакты на то, что ни один из вас не сможет вытянуть из Амадея и крупицу ценных сведений. Этот менестрель стар, как само мироздание, и предпочитает могущество знаний хранить в секрете. А его способности говорить загадками, позавидует даже Его Святейшество. — Кого ещё ты встретила во время путешествия и умолчала об этом? — жрец пристально посмотрел на девушку, скрестив руки на груди. — Кого ещё… — она задумалась, смотря в одну точку. — Хранитель считается? — Я всё-таки тебя выпорю! — Аман сделал было шаг в сторону девушки, но та весьма шустро уползла от него на четвереньках на другую сторону кровати. — ТЫ МОЖЕШЬ ХОТЬ О ЧЕМ-ТО МНЕ РАССКАЗЫВАТЬ ПО ФАКТУ, А НЕ КОГДА СОВСЕМ ПРИПРЕТ?! — Я его вчера встретила. И не ори на меня, Аман, — она запустила в мужчину подушкой. — Вчера тебя лихорадило в этой постели. Ты была три дня без сознания, балда! — мужчина поймал подушку и запустил ею в ответ. — Вы друг друга стоите, — подытожил Силлиан, наблюдая за этим противостоянием. — Три дня… — Анью замерла. — Неслабо меня отделали. — Это теперь так называется?! Да на тебе живого места не было! — Аман подхватил с кресла плащ и подошел к девушке. — Где нам найти этого менестреля? — Три дня назад он был в Солнечных холмах, а куда мог отправиться дальше… — она ненадолго задумалась. — Понятия не имею. — Берите моего коня и отправляйтесь в Солнечные холмы. А я отправлю солдат на поиски менестреля. — Хорошо, — Аман накинул плащ на плечи Аньюриэль, укутывая её и подхватывая на руки. — Я могу пойти сама! — она попыталась сопротивляться и покраснела. Жрец наклонился, прижимаясь щекой к её лбу и, к своему неудовольствию, отмечая, что у Анью снова жар. — У тебя опять начинается лихорадка. Не хватало ещё, чтобы ты с лестницы упала. — Ты это на ощупь определяешь? — она ошалело смотрела на него, краснея даже кончиками ушей. — От моей магии этот узор под кожей растет быстрее. Не хочу рисковать понапрасну. — Вы долго миловаться будете? — Силлиан, скрестив руки на груди, стоял в дверях. — Я уже отправил Тео с посланием на конюшню. — Уже идём, — он двинулся по коридорам дворца следом за другом, игнорируя удивленные взгляды слуг. Аман прижал девушку к себе крепче. Эта безумная колдунья могла учудить всё, что угодно, её нельзя было терять из поля зрения ни на мгновение. Он должен был сделать всё от него зависящее, чтобы уберечь её. И не только потому, что таков его долг перед Орденом и наставником, но ещё и потому, что сам этого хочет. Эти три дня бессильного отчаянья что-то в нём неумолимо надломили. Мужчина понимал, что его попустительское отношение едва не закончилось гибелью Аньюриэль, больше он такой ошибки не допустит.***
Конь под ними передвигался быстрой рысью, отмеряя межевые столбы между полями и садовыми угодьями. Аньюриэль, сидящая впереди него в седле, уснула, пристроив голову у него на плече. Аман нервничал и то и дело прислушивался, стараясь уловить её дыхание. Эта несносная колдунья даже дышать умудрялась бесшумно, что невероятно напрягало. Так же, как и алая линия, медленно обвивающая кончик, торчащего из растрепанных волос, ушка. Спит или без сознания? Он наклонился к ней ближе, стараясь услышать ритм дыхания и сердцебиение. Ничего, кроме стука копыт, жрец не слышал… Нервозность набирала обороты. Что если она опять потеряла сознание? Он прижался щекой к макушке девушки. Она по-прежнему была ненормально горячей. — Аман, у тебя развилась паранойя? Ты меня проверяешь каждые две минуты. Дай поспать, — сонно пробормотала колдунья и, слегка повернувшись, пристроилась к другому плечу. — Ты вся горишь… — он приложил ладонь к её лбу, жар чувствовался даже сквозь кожаную перчатку. — Ковчег странно влияет на мой дар, — она неопределенно пожала плечами. — До сих пор не верится… Ты нашла Ковчег! Ты хоть понимаешь, что ты — эсдо? Ты — избранная богами и великими героями прошлого! — До чего же пафосно это звучит… — судя по интонации, Аньюриэль была до крайности недовольна услышанным. — Пусть пафосно, — Аман улыбнулся, глядя на то, как недовольно дергаются кончики её ушей. — Но ведь это правда. Ты — надежда всей Акрасии. Это большая честь для меня быть твоим… советником? Ты не против, если я назову себя так? А кто он, собственно, для неё? Аман понимал, что должен был защищать эту девушку, оберегать и направлять её. А что получилось? Ковчег она нашла без его помощи, и, в придачу ко всему этому, едва не погибла. И даже сейчас он практически ничем не может ей помочь… — Советником? — Анью обернулась, удивленно смотря на него через плечо. — Это как те, которые говорят Силлиану, как надо управлять страной? Можешь, конечно, называть себя как хочешь, если тебе это нравится. Для меня ты — друг. Ты — часть моего мэлринд. — Мне немного неловко слышать это, — мужчина отвел взгляд в сторону. — Всё-таки я лишь простой жрец, а ты не только благородна по происхождению, но теперь ещё и эсдо. Ты даже одолела Хранителя… — Амадан, — фыркнула она в ответ и снова отвернулась к дороге. Опять я амадан… За что мне всё это? На несколько минут повисло молчание. Анью наклонилась к коню, потрепав его по гриве. Жеребец в ответ тихонько заржал и сменил направление, игнорируя натянутые поводья. — Не дергай его. Я объяснила куда нам надо. Зверь лучше тебя знает где ему идти, — заступилась за коня Анью. — Как скажешь. Он отпустил поводья и поймал себя на мысли, что теперь ему некуда девать руки. Жрец, пользуясь тем, что колдунья его не видит, смотрел на то, как медленно поворачиваются из стороны в сторону её ушки. Пусть это считалось для её народа весьма интимным, но любопытство и тяга к знаниям в нём были практически неумолимы. Желание понять, как устроена физиология её расы, никуда не делось. Возможно он сможет написать медицинский трактат на эту тему по возвращении в Леонхольд. Он научится письменности и внимательно изучит тот справочник. А если бы Аньюриэль позволила себя изучить с помощью магии… Но у него никогда язык не повернется просить её о подобном. — Я не одолела Хранителя, — задумчиво проговорила девушка. — Мы с Асгаротом расстались взаимно недовольные друг другом. Не думаю, что те царапины его убьют. Хотя, хочется верить, что в следующий раз он подумает, прежде чем дышать огнем на всех подряд. — Зачем ты вообще полезла с ним в драку? — Он первый начал! — она снова обернулась и показательно надула щёчки. — Да неужели?! — Аман изо всех сил старался удержать на лице серьезное выражение. — Почему не убежала? Это же Хранитель. Они же огромные и невероятно сильные! Зачем было лезть к нему? — Честно! Я не при чём. Асгарот первый дыхнул на меня огнем. Когда он вылез из той дыры — бежать было уже поздно, хотя я всё равно попробовала. Я ведь даже не знала, что там Хранитель. Наверное, тот камушек его разбудил… — Камушек? Ты что, кинула камнем в Хранителя? У тебя что в голове вместо мозга? Пудинг?! Кто тут из нас амадан?! — Ну не злись. Всё же хорошо закончилось. И я Ковчег нашла, — она ткнулась макушкой жрецу в щеку, словно кошка. — Ты могла погибнуть. Никогда больше так не делай, — Аман обхватил девушку за плечи, прижимая к себе и понимая, что он, наверное, не в себе, раз позволяет себе подобное. — Я боялся, что ты умрёшь… Ничего не мог сделать, ничем не мог помочь. Я никогда прежде не чувствовал себя настолько бессильным. Не убегай так больше, пожалуйста. Я, наверное, сошел с ума.. Аньюриэль замерла, отчаянно краснея в кольце его рук и удивленно хлопая ресницами. Мужчина закрыл глаза, наклоняясь и медленно вдыхая запах трав и цветов, которыми пахли её волосы. Впервые, за последние несколько дней, он чувствовал себя так спокойно и взволнованно одновременно. Девушка в его объятиях была по-прежнему невозможно горячей, он словно пытался обхватить костер. Мужчина обнимал её и молчал, до глубины души пораженный собственной дерзостью и тем, что его до сих пор не сбросили с лошади. — Аман, ну ты чего? Со мной ведь всё хорошо. И Ковчег мы нашли. Так что это можно считать успехом, — она снова ткнулась макушкой ему в щеку. — Не мы, а ты, — поправил её жрец. — Я просто бесполезно прочитал кучу книг. — Почему это бесполезно? Знания — это высшая ценность! — она попыталась изобразить ту интонацию, с которой Его Святейшество общался с прихожанами. — Кто знает, когда прочитанное тобой может пригодиться. И вообще, вспомни, с чем мы уходили из Леонхольда. У нас были лишь туманные намеки Расколотой Хроники и догадка твоего наставника о дружбе Лютерана и Кассия. — Кажется это было в другой жизни, — Аман улыбнулся, выпуская девушку из объятий. Осколок Ковчега теперь у нас, но и демонам проще будет до него добраться. Нужно как можно быстрее решить, где нам укрыть его. Увы, но даже королевская сокровищница недостаточно надежна. Лорд Тадеуш сумел выкрасть оттуда Шай’Солар. А тот демон, Кармиан, в разы могущественнее простого человека… Анью задумчиво смотрела перед собой, поглаживая пальцами крылатую застежку его плаща. Мужчина старался не думать о том, что она сейчас так непозволительно близко к нему, что она так доверчиво прижимается спиной к его груди. И так приятно пахнут её волосы. А эти неугомонные ушки, которые постоянно крутятся во все стороны словно у кошки. Он ведь едва не потерял её… — Помнишь, ты однажды рассказывала мне о Тризионе? — Аман изо всех сил старался вернуть мысли к цели их путешествия. — Что-то такое я припоминаю, — Анью опять повернулась к нему. — Я тут подумал, что, быть может, там частица Ковчега будет в безопасности, пока мы ищем остальные. Демоны не смогут попасть в Тризион. Ты помнишь где он и как туда попасть? — Я не знаю где это место. Крылатая Хранительница призвала меня туда. Наговорила кучу какой-то ерунды, дала немного времени на сборы, а потом выкинула из портала в Артемисе. Я не знаю, как мне снова к ней попасть… Прости. — Как печально. Это был бы, пожалуй, самый лучший вариант из того, что пришел мне в голову. Что ж, по возвращению в Лютеран пересмотрю хроники, в которых упоминаются лазенисы. Может там будет хоть какая-то подсказка, — Аман снова задумался, пытаясь найти решение. — Может спросить у Амадея? Мы уже прибыли. Конь под ними остановился и принялся пощипывать растительность у дороги. Жрец огляделся по сторонам. Они были на краю огромного поля, заросшего гелиантусами. Красивые желтые цветы, которые многие принимали за подсолнухи, вымахали на благодатных почвах Лютерии в человеческий рост и скрывали от глаз менестреля. Лишь приятная музыка, льющаяся из зарослей, говорила о том, что там кто-то есть. Аман спешился и помог слезть девушке, подхватывая её на руки. — Я и сама могу… — вяло запротестовала колдунья. — Я знаю, что можешь. И я могу донести тебя. К тому же ты не обута, — он улыбнулся, двигаясь по небольшой тропинке вглубь поля. В глубине цветущего поля оказалась небольшая утоптанная лужайка, в центре которой, утопая в зелени, лежали несколько валунов. На самом крупном из них, закинув ногу на ногу, сидел менестрель, неторопливо играя какую-то мелодию. Аман помнил его. Частенько Аньюриэль вытаскивала его из лазарета Орзельской крепости, чтобы послушать очередную балладу о великих героях прошлого в исполнении Амадея. Лазенис… Он ведь ничем не отличается от простого человека. — Я ждал тебя, юная эсдо, — менестрель улыбнулся им, но играть не перестал. — Мне нужна твоя помощь, Амадей, — Аньюриэль заерзала у него на руках. — Не моя, Ан’ю Риэл, — музыкант покачал головой. — Позови её по имени, и она ответит на твой зов. Та, что ждала тебя на протяжении веков, с ней ты ищешь встречи, а не со мной. — Я не знаю, как её зовут, — девушка грустно покачала головой. — Её имя Беатрис. Не страшись тьмы, дитя, ведь тот, кто следует за Первозданным Светом, никогда не будет одинок. И помни, силен не тот, кто может сильно ударить, а тот, кто может идти вперёд, несмотря на то, что волны жизни грозятся сбить его с ног. — Беатрис? — Анью внимательно смотрела на то, как её окутывает голубоватое свечение. — И при чем здесь тьма, Амадей? — Мы не прощаемся, Ан’ю Риэл, — менестрель тепло, совсем по-отечески ей улыбнулся. Девушку поглотил голубой свет, и едва ощутимая тяжесть на руках Амана, исчезла. Жрец задумчиво смотрел на свои ладони, обтянутые кожей перчаток. В груди было странное беспокойство. Он хотел бы отправиться в Тризион вместе с Аньюриэль. И не только потому, что хотел увидеть это место, сокрытое от смертных, и не потому, что там заперта последняя крылатая лазенис… Он должен быть рядом, чтобы защищать эту безумную колдунью. Даже несмотря на то, что его помощь и советы ей не нужны… Мужчина глубоко вздохнул, опуская руки. — Не волнуйся за юную эсдо, жрец. Ей ничего там не грозит. Постой немного и послушай. Я хотел бы рассказать тебе одну историю. — Историю? — Аман пристально посмотрел на лазениса перед собой, пытаясь найти в его облике хоть какие-то отличия от человека. — Почему Вы хотите рассказать её именно мне? — Да. Весьма увлекательную историю. Историю о тех, кто прикоснулся к божественной силе ещё до эсдо. Это произошло задолго до Второго Вторжения. Акрасия была молода и цветуща. В те времена осколки Ковчега хранили младшие боги. Они ушли в Небесные Чертоги к Великому Творцу и лишь изредка присматривались к тому, как живут их дети. Тогда нашим миром правили три старшие расы: халь, лазенисы и силлины. Воинственные халь, непревзойденные по своей силе воины, защищали людей и другие расы, пока те возводили свои империи. Силлины, искусные маги, веками оттачивали своё мастерство в управлении с силой стихий. А лазенисы, крылатые дети Процея, созданные им по образу и подобию Руфеона, мудрые и спокойные, наблюдали за миром и правили им. В те времена в Акрасии царила гармония. Но ничто не вечно. И халь возжелали власти. Лестью и ложью выманили они у своего создателя, владыки пламени Антареса, осколок Ковчега и развязали ужасную, в своей жестокости, войну. Сейчас эти события называют Война Трёх. Чтобы остановить кровопролитие, лазенисы выкрали у своего покровителя частицу Ковчега и, объединившись с силлинами, одержали победу. Но цена этой победы была страшной. Акрасия была залита кровью. Сам владыка Руфеон обратил свой взор на наш мир. И гнев его был ужасен. Халь, развязавшие войну, были полностью уничтожены. Даже Торгон, один из Трёх Древних, что сражался на стороне своей возлюбленной Аматрии, не смог избежать гнева творца. Не пощадил Руфеон и лазенисов. Пусть мой народ и выкрал частицу Первозданного Света ради всеобщего блага, но мы всё же презрели божественный запрет. Руфеон лишил всех лазенисов крыльев. А Процея он обрек на вечное молчание. Такова была его плата за то, что не сберёг свою частицу Первозданного Света. — Неужели Торгон и Аматрия и вправду были парой? Я думал это лишь вымысел их последователей… — жрец растерянно смотрел на менестреля. — В каждом вымысле есть доля истины, — Амадей задумчиво перебирал струны лютни. — Они и вправду были любовниками. В разгар Войны Трёх Аматрия и Торгон провели обряд единения сердец на тайной церемонии. А через год родился их сын. Увы, имя его затерялось в водах времени. Ребенок был наполовину лазенисом, поэтому гнев Владыки Руфеона не коснулся его. Утратив крылья, мой народ ушел в Эльгасию — земли бессмертных. Лишь немногие, подобно мне, остались среди людей, следуя за зовом Путеводной звезды. Но лишь одна сохранила свои крылья. Именно ей наш бог-покровитель Процей доверил знание о Последнем Пророчестве, после чего навеки замолчал. — Что за Пророчество? — жрец внимательно смотрел на менестреля перед собой. Эту историю о Войне Трёх он уже слышал прежде. Хотя Амадей упомянул несколько новых фактов. Причин не верить ему не было, так же, как и причин верить. Однако Анью относилась к этому менестрелю с уважением, что было для колдуньи вообще не свойственно. — Узнаешь, когда придет время, молодой жрец. Последнее Пророчество свершится, когда Хранитель обретёт Ковчег. Такова судьба мира. — Хранитель? Вы говорите про Аньюриэль? — Я прибыл в Орзельскую крепость, потому что хотел увидеть её. Хотя и не ожидал, что Дитя Пророчества и вправду окажется ребенком. Я сложил немало песен за свою жизнь — очень долгую, надо сказать, ведь мы, лазенисы, стареем веками… — менестрель задумался, отчего ритм мелодии плавно сменился. — Но самую лучшую песню мне ещё предстоит сложить. Какой она будет? Хотелось бы, чтобы её история была лёгкой и светлой, но путь её будет тернист и сложен, а будущее сокрыто во тьме. — Что Вы хотите этим сказать? Что говорится в этом Пророчестве? — Аман чувствовал, как в груди расползается раздражение. — Какая причудливая вещь судьба… Мы со всех ног бежим от неё и к ней же прибегаем, — Амадей загадочно улыбнулся. — Её судьба — обрести силу, моя — сложить об этом песню. — Эта сила едва не убила Анью! Это ведь не шутки! — Сила Первозданного Света не может принадлежать слабым. Память людей так коротка… Вы воспеваете в легендах семерых эсдо, но утрачены во времени имена тех, кого сожгла сила Ковчега… — Сожгла? Что это значит? Были и другие, кто пытался? — Не каждому дано овладеть этой силой. И хоть пока она ещё велика для Ан’ю Риэл, со временем девочка овладеет ею в совершенстве. Недостойные же сгорали мгновенно. Однако Свет принял и перестроил её под себя. Это дитя станет намного могущественнее, чем была до этого. Но вот какой будет исход? — Исход? — в груди появилось странное чувство иррационального страха. — Что значит «исход»? Амадей определенно что-то знал о будущем. Но его слова и туманные намеки вызывали лишь всё новые и новые вопросы. Аман не понимал, что может означать «исход». Вернее, надеялся, что не то самое, что пришло в голову в первую очередь. Если бы менестрель сказал прямо, что им предстоит, то он бы подготовился, смог бы уберечь Анью от любого исхода, который предстоит, ведь это то, чего он желает. Но хватит ли ему сил, чтобы защитить её? — Ты знаешь, чего хочет Ан’ю Риэл? Аман впервые обратил внимание на то, как странно менестрель произносит её имя. Чего он пытается добиться? О каком исходе речь? Не может же то пророчество говорить о смерти? — Путешествовать по миру… — Ты ошибаешься, молодой жрец, — менестрель по-доброму улыбнулся, отчего в уголках глаз собралась сеточка морщин. — Чего она хочет? Чего желает горящее в её груди пламя? — Я не знаю… Другого ответа у Амана не было. Аньюриэль говорила, что мечтает о путешествии. Он не знал, чего она может хотеть. Мелодия, которую играл Амадей, изменилась. Позади жреца появилось странное магическое колебание и, со сдавленным вскриком, что-то шлепнулось о землю. Он обернулся, голос был ему хорошо знаком. Где-то среди цветов недовольно ругалась колдунья. — Запомни дождь, молодой жрец. — Что? При чем тут дождь?! Мужчина снова повернулся к менестрелю, но тот просто исчез, словно его тут и не было. Аньюриэль была абсолютно и безоговорочно права. Узнать что-то у Амадея не представлялось возможным. Хотя этот лазенис явно знал нечто очень важное, но сейчас было не до него. Где-то среди цветов безумная колдунья на чём свет стоит костерила Хранительницу Тризиона. Жрец нашел её быстро. Анью лежала на спине, широко раскинув руки, и негодовала на то, что портал можно было бы открыть и пониже, а не швырять её о землю. Алых линий у неё на коже больше не было, что не могло не радовать. Цветы вокруг были примяты. — Ты в порядке? — он протянул руку, желая помочь ей подняться. — Да. Магия защитила от удара. Ложись рядом, — она похлопал рукой по земле рядом с собой. — Нам нужно вернуться в город. Силлиан волнуется. — Всего на пару минут. Облака такие красивые. Чего тебе стоит, Аман? — Ладно, — спорить с ней было невозможно и совершенно бесполезно. — Но только на пару минут, а потом обратно в Лютеран. Он лег рядом, растягиваясь на земле и смотря в небо. Анью подняла руку и на палец ей села стрекоза, шевеля своими почти прозрачными крыльями. И вправду, облака были красивые. При должном воображении можно было увидеть в них разных животных… Как же я устал… Аман прикрыл глаза. Всего на минутку, казалось бы. И совсем не заметил, как провалился в сон. Просыпаться было неожиданно приятно. Как минимум потому, что кошмары решили хоть ненадолго оставить его в покое. А ещё что-то приятно двигалось по коже головы. Новое и необычное ощущение было таким неожиданно ласковым, что не хотелось открывать глаза. Да и зачем ему это делать, если можно ещё поспать? Сознание снова собралось уйти, но совесть напомнила, что у него много дел. Надо доставить Аньюриэль в Лютеран… И Силлиан ждёт их. — Мне так жаль, что ты не смогла поговорить с ним… — тихий голос Анью звучал где-то над ним. Жрец медленно открыл глаза и ошалело уставился снизу вверх на колдунью. Как такое вообще могло произойти? Почему он спал, положив голову ей на колени?! Приятное ощущение на коже головы оказалось от того, что девушка неторопливо перебирала его волосы пальцами. Здравый смысл, не в силах осознавать ситуацию, малодушно капитулировал, оставив Амана самостоятельно разбираться со сложившейся ситуацией. — Как спалось? — Анью наклонилась к нему и тепло улыбнулась. — Выглядишь намного лучше. Ты когда вообще спал до сегодняшнего дня? — Ты что делаешь? — жрец нехотя сел и обернулся к девушке. — Люди так делают. Михан говорил, что это проявление заботы о близких. Пресветлый Руфеон! Она собирается повторять всё, что увидит?! — Я сделала что-то неправильно? — Анью неуверенно посмотрела на свои руки. — Гедрюс часто гладит Милицу по голове. И ты пару раз так делал мне… Аман внимательно окинул её взглядом. Всё так же на плечах девушки висел его плащ служителя Руфеона. Спутанные волосы уже не так сильно торчали во все стороны, кажется, она попыталась как-то исправить эту ситуацию вручную. Девушка выглядела вполне обычно, словно не было этих трех дней лихорадки и беспамятства. — Нет… Не в этом дело, — он даже не знал, как объяснить девушке подобное. — Почему ты меня не разбудила? — Ты выглядел очень уставшим, — она пожала плечами, отчего плащ сполз на бок. — Но это не значит, что нужно спать прям здесь. Нам нужно было вернуться! Силлиан волнуется о тебе… — Аман суетливо озирался по сторонам, в поисках своего посоха. — Но здесь ведь тоже хорошо. Не так шумно, как в городе, и нет этих ужасных пыльных книжек, из-за которых ты не спишь ночами, — она неторопливо встала, доставая из зарослей посох служителя Руфеона. — Ну как, я похожа на жреца? Босая, лохматая, в съехавшем набок плаще, частично прикрывающем ночную сорочку, и с посохом, она была необычайно красива. Мужчина как зачарованный смотрел на то, как девушка переступает голыми ногами по траве, идя к нему. В её изумрудных глазах отражалось пламя заката. — Амааан! Ты чего стоишь с таким выражением лица, словно тебя молнией шарахнуло? — Я не… Прости, ты очень похожа на жрицу. Но посох я всё же оставлю себе, — он аккуратно забрал у неё магическое оружие. — Это — священная реликвия моего Ордена. Ему уже несколько сотен лет. Этим посохом пользовались лучшие жрецы. Его Святейшество оказал большую честь, доверив эту реликвию такому, как я… Она внимательно посмотрела ему в глаза. Судя по тому, как плавно покачивались её ушки, девушка о чём-то задумалась. Ещё шаг ему навстречу, и она уткнулись лицом в его куртку. Аман замер в нерешительности, не зная, что происходит и чего от неё ожидать. — Я поняла! — она резко подняла лицо вверх, смотря ему в глаза. — Наконец-то я разобралась, чем ты пахнешь. Не считая книжной пыли, это ромашка, календула, лаванда, девясил и золотарник. Ты из них часто лекарства делаешь и весь пропахся этими травами. А ещё ты пахнешь светом, не одежда, а ты сам. Аньюриэль кивнула каким-то своим мыслям и бодро пошла сквозь заросли гелиантусов в ту сторону, где они оставили коня. Жрец удивлённо смотрел ей вслед. Я пахну… Пылью, травами и светом? Разве у света есть запах?! Он наклонился и понюхал рукав своей рубашки. Пах он тем, что несколько дней не мылся… И как она с таким обонянием меня рядом терпит? — Аман, ты же вроде в город торопился, — донёсся голос девушки из зарослей. Совсем не изменилась. Он улыбнулся, направляясь следом за девушкой. Они нашли частицу Ковчега и надёжно сокрыли её от демонов, Анью оправилась от ожогов и того, что с ней было. И хоть в глубине души всё ещё оставался осадок от собственного бессилия, но жизнь понемногу налаживалась. Он найдет способ защитить эту безумную колдунью, не прибегая к своей темной сущности. Что бы там не говорилось в том Пророчестве, о котором упомянул Амадей, его долг защитить её.***
«… Так что с полной уверенностью могу утверждать, что частица Ковчега надёжно спрятана. Мы с лэри Аньюриэль готовимся к новому путешествию. Мои изыскания в королевских архивах Лютерана оказались весьма успешны, и я сумел найти зацепку, ведущую за море. Его Высочество Силлиан Первый великодушно согласился снабдить нашу экспедицию всем необходимым. Надеюсь, что моё послание застанет Вас в добром здравии. С наилучшими пожеланиями, Ваш воспитанник Аман». Мужчина вернул перо в чернильницу и ещё раз пробежал глазами по тексту письма. В этот раз он остался доволен написанным. Никаких лишних эмоций, событий и переживаний. Наставник не сможет догадаться, что есть что-то, что терзает его душу. А значит участию Амана в этой миссии ничего не угрожает. С того момента, как Анью отдала частицу Первозданного Света Хранительнице Тризиона, прошло уже десять дней. Большую часть этого времени Аман провел в архивах, ища зацепки о других эсдо и том, где могут быть сокрыты оставшиеся шесть осколков Ковчега. Колдунья понуро сопровождала его в этих изысканиях, периодически просто засыпая в кресле, лишь изредка отлучаясь за чем-то съестным. Так ему было спокойнее. Пока эта безумная на виду, она не сможет попасть в неприятности. Спала Аньюриэль в последнее время очень много. Жрец несколько раз проверял её с помощью магии, но ничего аномального не нашел. Чувствовала себя колдунья, с её слов, хорошо, просто сама атмосфера биографий, хроник и прочих документов вызывала в ней сонливость. Как бы там ни было, она находилась рядом и это Амана устраивало. Вот и сейчас она сидела возле камина, поддерживая в нём магический огонь и что-то делала со своей новой наплечной бронёй. Тускло светились магические руны, вокруг были разбросаны какие-то инструменты и книги — она превращала наплечник в артефакт. Аман изредка поглядывал на процесс, но не вмешивался. Артефакторика наука сложная, требующая высокой степени концентрации. — Вы уверены, что хотите отправиться уже завтра? — в комнату заглянул Силлиан. Анью молча кивнула, не отвлекаясь от вырисовывается очередной руны. — Демоны ждать не будут, — Аман запечатал письмо. — Я хотел бы сопроводить вас в Форт Роял, но, увы, дела Лютерии не оставляют мне выбора… Я отправил письмо губернатору Альваро в Форт Роял. Вам выделят лучший корабль и всё необходимое. У Анью уже есть лошадь, тебе я тоже подобрал отличного скакуна. И Гедрюс с Миханом по моему распоряжению собрали несколько мелочей, которые могут понадобиться в путешествии. — Спасибо, — улыбнулся Аман. Жрец ещё не знал, что «несколько мелочей» будут выглядеть как огромная гора всяческих тюков и сундуков. Силлиан постарался предусмотреть всё…***
Тихо стучали подковы лошадей по брусчатке. Аньюриэль тихо напевала какую-то песню на иссиларе. Мужчина изредка вслушивался в слова, но смысл песни ускользал от него. Кажется, там было что-то про волшебницу, пытавшуюся поймать ветер, который постоянно ускользал сквозь пальцы. Немного грустная, но всё же красивая песня. Они покинули Лютеран на рассвете. Провожали их несколько человек. Среди них был Силлиан, взявший с него обещание регулярно писать письма, Гедрюс, с ехидной улыбкой пожелавший жрецу терпения, и Михан, молча пожавший руку. Прощаться всегда было тяжело, но Аман надеялся, что они ещё свидятся. В конце концов, никто не запрещает на обратном пути посетить Лютерию. Аньюриэль точно будет не против. Поля сменялись садами, сады небольшими фермами и деревушками, те, в свою очередь, лугами, на которых паслись коровы или другая живность. Тихая и мирная жизнь простых людей. В дали от городского шума и суеты было неожиданно спокойно. Глядя на эти умиротворяющие пейзажи, даже не верилось, что грядет новое вторжение демонов. Очередной луг сменился садом. Местные жители, занимающиеся подготовкой деревьев к зимнему отдыху, оборачивались на них, молча и внимательно осматривая неожиданных гостей своих владений. Аньюриэль улыбнулась и помахала людям рукой. В последнее время колдунья была непривычно смирной и спокойной. То ли этот затишье перед очередной безумной выходкой, то ли так на неё повлияла битва с Хранителем и Ковчег, Аман не знал, но искреннее надеялся, что спокойный период продержится как можно дольше. Надеяться на то, что его проповеди добрались до чувства осознанности девушки, было слишком наивно. Хотя, со времён осады Лютерана, Анью никого не убила, что можно было считать достижением. — Господин жрец! — им наперерез бежал мужчина. — Господин жрец, ради всего святого! Аман натянул поводья, останавливая коня. Ласточка, лошадь Аньюриэль, тоже остановилась. Фермер подбежал к ним, с радостью и надеждой смотря ему в глаза. — Господин жрец, будьте милосердны, не откажите в просьбе. Племянник мой, глупый мальчишка, латал черепицу, оскользнулся и упал с крыши сарая. Прямиком на ногу упал, кость торчит — смотреть страшно. Не бросайте в беде, прошу Вас. — Жрецы Руфеона никогда не отказывают в помощи тем, кто их просит об этом, — он глянул на колдунью, та кивнула в ответ, смирившись с небольшой задержкой. — Где я могу найти юношу? — В трактире «Медовый глёг». Там часто монахи и жрецы останавливаются на постой. Со вчерашнего дня помощи ждём, да Вы первый прошли в наших землях. По дороге езжайте, не пропустите. — Хорошо, — Аман кивнул. — Езжай, я догоню, — Аньюриэль улыбнулась. — Всё равно толпа, ищущих исцеления, соберётся. Мы тут на пару часов. Лезть в неприятности не буду, даю слово. Жрец кивнул, тронув коня пятками, и быстрой рысью пускаясь по дороге. Трактир показался из-за деревьев спустя несколько минут. Быстро закрепив уздечку к привязи, Аман вошёл внутрь. В глубине помещения кто-то смеялся, странно, неестественно, пугающе. — Колокольчики… Слышишь? Звенят… Он обернулся на голос, за столом, отрешенно смотря в потолок, сидел темноволосый юноша. Мрачная обстановка трактира напрягала. — Господин Аман! Какая неожиданная встреча, — к нему спешно подошла молодая девушка в белом одеянии жрицы. — Вы меня не узнаете? Аман удивленно смотрел на жрицу перед собой, пытаясь вспомнить, встречал ли он её прежде. Молодая девушка пытливо смотрела на него большими руфенитовыми глазами. Длинные светлые волосы были убраны назад, в причёске терялся золотистый венец жрицы Руфеона. — Не узнаете… — она ласково улыбнулась. — Вы приходили в Загорский храм Владыки Руфеона. Помните? Вас тогда сопровождала красивая силлин. — Простите, я не припомню Вашего имени… — было крайне неловко, он не помнил, чтобы общался хоть с кем-то, кроме Верховной жрицы в том храме. — Так Вы его и не знаете. Меня зовут Селия. Я — странствующая жрица Пресветлого Руфеона. Отрадно, что наши пути вновь пересеклись, и у меня есть возможность пообщаться с Вами лично. Вы ведь тот самый чудотворец из Леонхольда! Я всегда восхищалась историями о Ваших добрых деяниях! Селия смотрела на него с непередаваемым восхищением, словно его при жизни причислили к ликам святых. Аман растерялся, не зная, как реагировать на подобное. Где-то в глубине трактира снова раздался тот безумный смех.