Возвращайся

9:22 Века Дракона Шагая по широким коридорам своего нового дома, Макс не был преисполнен гордости, волнения или безграничной любви к Создателю, в отличие от других молодых храмовников, ставших его новой семьёй. Тренировки, молитвы, учебники, дисциплина – всё это было ему давно известно, даже обыденно, и навевало скуку. Единственное, что удивляло Макса в первые недели, так это мрачность и сырость невообразимо огромной по своим размерам церкви, в которой проходило его обучение. Высокие потолки, готовые рухнуть в любую минуту тяжёлые своды, стены серого камня, преграждающие путь свету узкие окна, и безумно длинные, бесконечные коридоры, со множеством закоулков и тупиков. Изваяния Андрасте, выделяющиеся мраморной белизной на фоне всей этой темноты, должны были выглядеть величественно, но по итогу были схожи с призраками, изредка пугающими заблудших в лабиринтах юношей. По крайней мере именно таким видел окружение Максвелл Тревельян в свои десять лет. Всего неделю назад он был ещё в Оствике, прощался с отцом и представить себе не мог, какой будет его новая жизнь. Тэйрн Тревельян как-то неловко похлопывал младшего сына по плечу, очевидно не зная, как нужно вести себя в подобной ситуации. Макс же хотел поскорее всё это закончить и наконец уехать. Он никогда не мечтал быть храмовником, но и противиться своей судьбе младшего сына не мог. По крайней мере, так он думал. Отец говорил ему, что храмовники – благородные, сильные, смелые воины, готовые сразиться с демонами Тени и заслонить Тедас от любой надвигающейся опасности. Они не просто присматривают за магами, но защищают невинных от магии крови и самого Тевинтера. Они те, кто отдал свои жизни самой великой цели, которую только можно представить – служению Создателю. Он говорил, что очень гордится своим младшим сыном и, отправляя Макса на обучение, наказал, чтобы тот продвинулся по службе не меньше, чем до командора. Впрочем, лорд Тревельян много что говорил. Он обещал писать письма, и – кто бы мог подумать! – даже приезжать. Но Макс знал, что уж скорее его ненавистная, взбалмошная, вечно кричащая сестра Эвелин напишет пару строк, чем отец, и потому надежды сильно не возлагал. По правде говоря, он был уверен, что они вообще больше никогда не увидятся и этот факт его совсем не расстраивал. Но Макс ошибся. Он ещё вернётся в Оствик и встретится с постаревшим отцом, братьями и Эвелин, спустя тринадцать лет, в безумном 9.35 Века Дракона. Позже он вычеркнет этот год из своей жизни, будто его и не было, но сейчас будущий храмовник с белоснежными волосами настоящих Тревельянов, вот уже десять минут блуждал среди холодных церковных стен, в тщетных попытках отыскать свою казарму. Неясный писклявый звук донёсся из глубины коридора, когда Макс в очередной раз собирался открыть, как ему казалось, нужную дверь. Застыв на месте, Тревельян вслушивался в тишину. Долго ждать не пришлось: звук повторился, гораздо отчётливей и более ясно, и походил на плач. Поколебавшись с минуту, Макс всё же отпустил железную ручку и, проклиная себя за чрезмерное любопытство, отправился искать источник повторяющегося шума. В отличие от казармы, эта цель нашлась гораздо быстрее: в одном из многочисленных закоулков бесконечного тоннеля, по какой-то причине именуемого коридором, возвышалось три силуэта. Выглядывая из-за спины молчаливой Невесты Создателя, Макс смог разглядеть их лица и даже вспомнить, что они уже встречались на одном из занятий. И, что было немаловажно для десятилетнего ребёнка, лица эти были старше его самого года на два. На холодном камне перед ними распластался другой ученик, настолько худой и щуплый, что трудно было сказать даже навскидку, сколько тому лет. Этого Тревельян видел впервые. – Мортимер, пожалуйста, – наполовину шептал, наполовину молился он, – я всё тебе отдам. – Называй меня сэр Мортимер, – зашипел нависающий над ним рослый парень с лицом, походящим не то на крысиное, не то на поросячье. В ответ паренёк лишь жалобно заскулил, инстинктивно прикрывая лицо руками. Казалось, подобное было для него не в новинку, и он просто смирился со своей судьбой. Макс же с происходящим мириться не желал и он, не найдя поблизости ни одного подходящего для бросания предмета, выкрикнул: – Эй, донимайте кого-нибудь своего размера! Время на мгновение замерло. Лежащий на земле парень обернулся и впился в Макса ошалелым взглядом. Нависающий над ним Мортимер вдруг выпрямился и его глаза злобно сузились, придавая лицу еще более крысиный вид: – Лорд Тревельян! – протянул он, вскидывая руки в приветственном жесте. – Парни, нам теперь кланяться? Двое его друзей также обратили внимание на прибывшего гостя и их лица скривились в надменной усмешке. – Не мешало бы, – процедил Макс, разглядывая всех троих исподлобья. Мортимеру явно были не по нраву подобные ответы, и улыбка слетела с его лица, уступая место гримасе презрения, смешанной со злостью. Лежащий на полу парень, сообразив, что всё внимание было отдано теперь не ему, отполз к соседней стене, как можно дальше. Сбежать ему всё равно бы не удалось: самый высокий из троицы уже успел стать за спиной Макса, преградив тем самым единственный путь к отступлению. Тревельян между тем сдаваться не собирался: – Что, крестьяне вышли в люди, а выживать умеют только за счёт других? Тех, кто меньше и не может дать сдачи? – вскинул подбородок он. Лежавший у стены мальчишка посмотрел на Макса так, словно тот влепил пощёчину самому демону Гордыни. – Ну надо же, – воскликнул стоящий позади парень, – у этого сопляка появился защитник. – Ты думаешь, – раздался над самым ухом язвительный голос третьего юноши, – если ты обучался в замке и жил на шее у своего папаши, то мы будем преклоняться перед тобой? Только потому, что ты лорд? Он издал хриплый звук, похожий на смешок и, схватив Макса за плечо, с силой швырнул к стене. Удар пришёлся на локоть и по левой руке пробежали тысячи игл. Тревельян выпрямился, потирая больную руку, но не успел он сделать и пару свободных вдохов, как кто-то снова крепкой хваткой сжал его плечо, намереваясь опять отбросить в сторону. – Подожди, – раздался голос стоящего всё это время в стороне Мортимера, – он же лорд, Дэв. Как ты можешь побить лорда? Хватка тут же разжалась, и Макс сразу обхватил плечо ладонью, как бы возвращая его себе. Морти подошёл к нему вплотную и Тревельян с тревогой для себя отметил, что тот выше его на целую голову, а значит, шансы на счастливый исход невелики и каким-нибудь условно сломанным носом дело не ограничится. Тем не менее, он старался всем своим видом выражать бесстрашие и благородство, скрывая при этом одолевавшее чувство тревоги. – Ты решил стать на сторону этого хныкающего дурачка, может, ты ещё веришь в то, что храмовники нужны не только для того, чтобы держать магов в их клетке? – Мортимер усмехнулся. – Пусть так. Но что ты можешь, кроме того, чтобы болтать? Он отошёл на несколько шагов, и воздух вдруг завибрировал от разрезавшей его стали. – Так давайте разберёмся как придуманные вами благородные воины, милорд, – с нескрываемой злостью прошипел Морти, размахивая тренировочным мечом. – Или вы можете только болтать? Макс непроизвольно положил руку на эфес своего меча, полученный им в первый день пребывания в церкви. Выдавался этот кусок металла не столько для будущих занятий, сколько для того, чтобы юные ученики привыкли к постоянной тяжести железного оружия, а также для тренировки их характера, ибо использовать его в ситуации, подобно той, в которую он сейчас попал, было строго запрещено. Макс перевёл взгляд от Мортимера на паренька позади него. Тот, столкнувшись с ним взглядом, яростно замотал головой из стороны в сторону. Тревельян не оборачивался, но почему-то знал, что может уйти, может отказаться от этого нелепого боя и всё оставить по-прежнему. Никто никогда не осудит его за это. Никто, кроме его самого. Он сделал выбор, когда пришёл сюда, и когда выкрикнул первую фразу. И да, он верил в благородных воинов с символом Церкви на груди, более того, сам хотел им быть. А благородные воины не отступают. Нарушая все правила, Макс полоснул воздух покинувшим ножны мечом. На лице оппонента мелькнуло удивление, но быстро погасло, заменяемое хитрым прищуром. Два глупых ученика скрестили своё бесполезное оружие, лязгнула сталь. С самого детства Макса обучали лучшие мастера Вольной Марки, иных лорд Тревельян и близко бы не подпустил к своим детям. Ему не было необходимости обучаться чему-то у старших братьев или изучать приёмы самостоятельно. Но беда Макса оказалась в том, что Мортимер был старше, намного выше и, банально, сильнее. Под его напором хватка Тревельяна становилась всё слабее и с очередным мощным ударом пальцы разжались, и по коридору разлетелся оглушающий грохот столкнувшегося с каменным полом железа. Импровизированный бой состоялся, но Мортимера это не устроило. В следующую секунду он, казалось, со всей присущей ему силы, ударил Макса в живот. От неожиданности и силы удара ноги подкосились и тот, не удержав равновесия, рухнул на камень вслед за своим оружием. – Урок первый, – мерзко улыбнулся Мортимер, поставив ногу на грудь Максу, вызывая у того волну боли, – храмовники равны. Со стороны послышался издевательский смех, но Максу было плевать, он судорожно ловил ртом воздух, стараясь не задохнуться под тяжестью латного сапога. Насладившись этим зрелищем сполна, Морти наконец отошёл от него и, спрятав меч в ножны, ещё раз окинул свою жертву презрительным взглядом. – Вы, лорды, только болтать можете, а на деле всё те же слабые трусы. Дыхание восстановилось и Макс, разглядывая потолок, понял, что сейчас он оказался в роли того, кого хотел защитить. Теперь он, как последний сопляк, разметался по полу, не в силах что-либо сделать, охваченной жалостью к самому себе и, казалось, в его мышцах уже не осталось сил, чтобы подняться. Окружающих его беспомощность только забавляла. – А этот лорд не так уж и умел, как о нём говорили, – послышался голос откуда-то сбоку. – Или ты меч можешь держать только когда папочка рядом? Мортимер одобрительно кивнул: – Ну и что ты можешь, лорд? Ни характера, ни силы. Тебе с этим сопляком самое место. Что ты теперь сделаешь, Тревельян? Что ты дальше будешь делать? От этой фразы жалость к себе внутри Макса неожиданно переросла в гнев, возрастающий с каждым новым словом. Вместо юного храмовника Мортимера Макс вдруг увидел свою младшую сестру Эвелин, крикливую и раздражающую, вечно подначивающую и устраивающую всякие неприятные пакости своему брату. Он ненавидел её всей душой, а она отвечала ему в десять раз сильнее. При всём этом, Макс, как бы ему этого ни хотелось, не мог и пальцем её тронуть и Эвелин, зная это, при каждой новой выходке бегала вокруг и раздражающе кричала: «Ну и что ты мне сделаешь?» Когда Макс поднялся, двое юношей продолжали хохотать, придумывая всё новые колкости, небрежно разбрасывались ими и не придавали ему совершенно никакого внимания. От предыдущего удара и слишком резкого подъёма в груди неприятно заныло, но Макс не позволил себе отвлекаться на это, сосредоточившись на своей цели. Мортимер тем временем уже переключился на забившуюся в тёмном углу первую жертву. Прикинув расстояние до своего обидчика, Макс всё же рискнул и, отдав волю ногам, побежал вперёд. Позади послышался оклик и он, понимая, что может не успеть, решил сократить расстояние прыжком и отдался на волю судьбе. Судьба же сомнительно благоволила ему в этот день: Морти обернулся то ли на крик товарища, то ли на звук шагов и в этот момент кулак Тревельяна достиг своей цели. Макс приземлился не очень удачно, но всё же сумел сохранить равновесие. Мортимер, опираясь о стену, растирал ладонью челюсть, испепеляя взглядом Тревельяна. Едва ли он почувствовал хотя бы половину той боли, которая сейчас разъедала руку Макса, после столкновения с крепкой костью юноши. Но и злость Макса не могла сравниться с той яростью, которая сейчас бушевала в душе Мортимера. Наконец он отлип от стены и, выругавшись слишком крепким словцом, какое известно действительно только крестьянским детям, одним прыжком оказался рядом с Максом. Схватив того за ворот, Мортимер приложил его о стену, явно намереваясь ответить, и ответить сильнее. Чувствуя спиной холодный камень и разглядев исказившееся злостью поросячье лицо Морти, Макс уже был готов к неизбежному. Он ясно представил, как возвращается в казарму с разбитым носом или сломанной конечностью. Рядом с ним плетётся тот мальчишка, из-за которого он здесь оказался, и вместе они отныне два неудачника, неспособных постоять за себя. – Сэр Дональд! – сквозь пелену мыслей донёсся до Макса чей-то шёпот. В наступившей тишине и вправду послышался спасительный грохот доспехов. Несколько мгновений Морти не шевелился, а в его глазах продолжала расплёскиваться ярость. В итоге благоразумие победило, и он отпустил Макса, который от облегчения едва не съехал по стенке, но смог удержаться. – Разберусь с тобой после, Тревельян, – выплюнул Мортимер, скрываясь за поворотом. Макс продолжал стоять у стены, до сих пор не веря в своё везение. Он совершенно позабыл и о брошенном где-то в тенях оружии, и о пареньке, которого в порыве неожиданного благородства решил защитить ценой собственной шкуры. Он застыл, раскрыв рот, посреди закоулка и слушал ухающее в груди сердце. В отличии от Макса, спасённый им парень смог вовремя оценить ситуацию. В два шага он оказался рядом с Тревельяном и, схватив того за плечо неожиданно крепкой хваткой, поволок в тёмный угол, в котором сам только что сидел. – Тихо, – зашипел он, всем телом стараясь сравняться со стеной, – если нас увидят, будут вопросы. Макс ещё раз убедился, что подобное этому бедняге не в новинку и последовал совету. Каменные стены принесли отзвуки разговора. Видимо, ушедшая троица всё же столкнулась с храмовником, но понять, насколько они далеко и о чём говорят, было трудно. Юноша рядом не издавал абсолютно никаких звуков. Казалось, он даже не дышал. Снова послышался лязг доспехов, всё ближе и ближе. Вскоре показался и сам сэр Дональд, храмовник лет сорока. Он мельком, без особого интереса заглянул в закоулок и, не углядев ничего примечательного, прошёл мимо. Когда наконец стальной грохот стих, парень выдохнул и опустился вниз. – Чёртов безумец, – прошептал он, скорее себе, чем Максу. Сам Макс только сейчас понял, как же легко он отделался в схватке с Мортимером: слабость в кисти руки и неприятное ощущение в груди – да он настоящий везунчик! Серьёзно пострадала только собственная гордость. – Эй, ну ты как? – взволнованно поинтересовался юноша, когда Макс оказался на полу рядом с ним. – Могло быть и хуже. – Это точно, – закивал тот, явно понимая, о чём говорит. Наступившую тишину разрушили медленные, саркастичные хлопки, доносящиеся откуда-то сверху. Макс поднял голову и, всматриваясь в темноту, сумел разглядел небольшую тень, расположившуюся на одной из деревянных перекладин под самым потолком. Заметив его взгляд, тень перелезла с одной балки на другую, хватаясь за выступающие камни стены, опустилась вниз. Наконец, оказавшись на плече статуи самой Андрасте, тень спрыгнула и перед Максом оказался черноволосый мальчишка примерно его лет. – Просто молодец, лорд Тревельян, – он снова начал аплодировать, – просто молодец. – Том, ты чего? – взорвался сидящий рядом парень. – Он мне помог! Тот в ответ лишь фыркнул: – Да уж, помог. Великий лорд и защитник справедливости. Думаешь, после этого что-то изменится? Крис, он сам себе в первую очередь помог. Только Крис хотел было что-то возразить, как Макс его перебил: – Подожди, ты всё это время просидел там? – спросил он, указывая наверх. – И ничего не сделал? – Но что я могу сделать? – всплеснул руками Том. – Они меня не трогают. Тем более моё вмешательство ничего бы не изменило, только выставил бы себя дураком, как ты сейчас. Максл тряхнул головой в неопределённом жесте. – Не понимаешь? – продолжил Том и указал ладонью на Криса: – Он должен сам разобраться с этим. Если бы он сам сделал то, что сегодня сделал ты, то Мортимер доставал бы его хотя бы вполовину меньше. Каждую свою реплику Том сопровождал энергичной жестикуляцией и хождением из стороны в сторону. Наконец он остановился напротив друга и, неожиданно успокоившись, взглянул на него мягко, с сожалением, почти по-отечески. – Таким мягкотелым не место в храмовниках, – выдохнул он. – Плаксы не становятся великими воинами. Крис опустил голову, обхватив колени руками, совсем не обидевшись не то от привычки к таким речам друга, не то потому, что сам всё понимал. Глядя на него, Макс вспомнил, как каких-то полчаса назад и сам валялся на каменном полу, жалея себя, как последний идиот, преисполненный мрачных мыслей. Вспомнил он и Оствик, а вместе с ним старшего брата Николаса, который не уставал повторять, что младшему сыну лордом не быть и усердно служить храмовникам – всё, что Макс может сделать для своей семьи. Макс перевёл взгляд на Криса и сам удивился тому, что сказал в следующую секунду: – Становятся, если захотят. И если рядом есть кто-нибудь, кто хоть немного в тебя верит, – он повернулся и с укором взглянул на Тома: – А ты трус, который даже не попытался. Том молча развёл руками, не находясь с ответом. Крис ответил за него: – Он пытался, но смог доказать свою силу и теперь получает только на словах, – он опустил голову и пожал плечами: – Не так уж и плохо. – Ну, значит, – прохрипел Макс, поднимаясь со своего места, – не так уж и хотелось ему тебе помогать. Или что, он сидит наверху и следит за тем, чтобы тебя не убили? От этих слов Том совсем поник, втянув голову в плечи. Крис переводил взгляд то на своего друга, то на Макса. Он молча наблюдал за тем, как тот подхватил с пола своё оружие и поплёлся к основному коридору. Они были знакомы всего несколько минут, но от чего-то Тревельян показался Крису хорошим парнем, к тому же Максу досталось сегодня именно по его вине. И он считал неправильным вот так вот разойтись. Сообразив, что Макс и правда намеревается уйти, Крис стукнул ногой по лодыжке Тома, махнув головой в сторону Тревельяна. Том простоял без движения ещё несколько секунд, размышляя над чем-то и, когда Крис совсем потерял надежду, подал голос. – Эй, Тревельян, – он дождался, пока Макс обернётся и продолжил: – В любом случае, спасибо, за этого идиота. И в знак примирения Том протянул руку. Максу стало искренно смешно со всей этой ситуации. Перебираясь к храмовникам, он вообще не планировал заводить здесь друзей, а уж тем более становиться на чью-то защиту. Но именно это он сегодня и сделал, вопреки всем своим планам и благоразумию в принципе. Так что сейчас ему не оставалось ничего иного, кроме как пожать руку в ответ своему новому другу. – Как зовут-то хоть? – засмеялся Том. – Максвелл, – ответил тот и зачем-то решил добавить: – Максвелл Тревельян. Из Оствика. – Важная шишка, – послышался голос Криса из темноты. – Младший сын, которого нужно куда-то сплавить, – понимающе закивал Том, а затем угрожающе затряс пальцем прямо перед лицом Макса. – Но называть тебя лордом мы не будем, понятно? – Тогда просто Макс, – пожал плечами он. Том приложил руку к груди в почтительном жесте: – Томас. Для друзей Том, – он коротко кивнул, и указал пальцем на темноту позади себя: – А этого дурачка зовут Крис. Не вздумай называть его Кристофером. Несмотря на все свои внутренние убеждения, Макс был рад, что смог обрести друзей в этой мрачной, сырой крепости. Пусть и таким необычным способом. Вдруг всё изменилось. Окружение растворилось, а стены рассыпались крупными осколками и медленно уплывали вверх, оставляя за собой маслянисто-чёрный след. Вестник Андрасте, по какой-то нелепой случайности оказавшийся ещё и Максом Тревельяном, стоял посреди бескрайнего тёмного болота, по колено увязший в густой чёрной воде. Он с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как уносятся остатки его прошлой жизни. На горизонте с одной стороны виднелись очертания Оствика, туман скрывал почти половину построек, но хорошенько присмотревшись, можно было разглядеть и возвышающуюся над городом Башню Круга, и церковь, и даже поместье тэйрна. На другой стороне стоял, объятый пламенем, Храм Священного Праха. Воронка Бреши над ним, казалось, поглощала собой половину неба. Макс размеренно выдохнул и зашагал туда, куда звал его долг – прямиком к Храму. Болотная вязь с каждым новым шагом всё крепче обхватывала ноги, затрудняя путь, превращая его в невозможное испытание. Окружение постепенно менялось: маслянистые следы, тянувшееся ввысь, проступали отчётливей, становились шире и в итоге окончательно преобразились в витиеватые чёрные деревья, верхушки которых скрывались далеко за окутанным пеленой небом. Сделав ещё один шаг, Макс остановился: болото в очередной раз крепко ухватило его, не желая отпускать. Предприняв несколько тщетных попыток освободиться, Тревельян, теряя самообладание, с силой рванул ногу на себя. На этот раз топь, словно подшучивая над ним, поддалась, но Макс, слегка переборщив с силой, не смог удержать равновесия и с шумом рухнул в мутную воду. Пытаясь подняться, он оказался в сантиметре от собственного отражения на поверхности. Другой Макс смотрел на него из-под толщи воды с нескрываемой иронией, притягивая к себе взгляд, будто заманивая, заставляя погрузиться в болотную вязь с головой. Неизвестно, сколько продлился этот гипноз, пока пальцы Тревельяна не наткнулись на небольшой холодный предмет, покоящийся на илистом дне болота. Ухватить его удалось только со второй попытки, но, когда густая жидкость вперемешку с песком просочилась сквозь пальцы, глаза Макса от удивления расширились: на его ладони лежала склянка с кровью. «Филактерия?» – пронеслось в голове, и он тут же отбросил находку, словно это была раскалённая головешка, а не холодное стекло. Подняв голову, Макс обнаружил, что окружение снова изменилось: нет больше угрожающе нависающих над головой деревьев, чёрного болота и укутанного пеленой неба, а сам он находится посреди тюрьмы, отдалённо напоминавшей подземелье в церкви Убежища. Зарешёченные камеры в хаотичном порядке расположились вокруг него, а мрачные тени с символом храмовников на груди неустанно вели надзор. Макс поднялся на ноги и, оглядываясь по сторонам, двинулся к одной из камер. Она оказалась совершенно пуста за исключением покоящейся на каменном полу отброшенной несколькими минутами ранее склянки. Заметив это, Тревельян вновь отпрянул так, будто железные прутья обожгли его руку. Макс блуждал в казематах, стараясь не сталкиваться в проходах с тенями. Он с искренней заинтересованностью рассматривал окружение и предметы, покоящееся по ту сторону железных прутьев, несмотря на то что их образы болью отзывались где-то в груди. Камеры сменяли друг друга: в одной из них лежали три разбитых храмовничих щита, в другой прислонён к стене магический посох, навершие которого было перепачкано кровью, в третьей на бархатной подушке переливался всеми известными миру цветами лириумный артефакт, смутно напоминавший корону. В четвёртой, облачённый в церковное одеяние и раскачиваясь из стороны в сторону, читал Песнь Света юноша с пшеничными волосами, смутно напоминавший кого-то знакомого. И Макс обязательно вспомнил бы кто это, если бы какой-то странный звук не заставил его обернуться. Всё внутри Тревельяна сжалось, когда он столкнулся с пустым взглядом очередного пленника. За решёткой сидел Каллен, и, явно утратившим жизнь взором, смотрел куда-то впереди себя. – Вот и моя очередь? – хрипло заговорил он. – Теперь и я стал предателем? Макс хотел ему ответить. Хотел, но не мог, словно кто-то отнял у него саму возможность говорить. Рыскающие вокруг тени медленно начали приобретать совсем другие черты, знакомые Максу: черты его спутников, тех, кого он посмел назвать своими друзьями. Теперь не безликие храмовники, но знакомые люди и десятки их копий бродили вокруг, косясь на Тревельяна и издевательски насмехаясь. – Все твои друзья так хорошо тебя знают? – коснулся его плеча Солас. – Есть ли у него вообще друзья? – усмехнулся Варрик. – Избранный Вестник Андрасте! – демонстративно поклонилась Сэра, выбежав из толпы нескольких собственных копий. – Да веришь ли ты в Создателя? – воскликнула Кассандра над самым ухом. Не в силах больше это выносить, Вестник замахал руками вокруг себя, словно отгоняя назойливых насекомых, и находящиеся рядом спутники растворились. Каллен продолжал шептать себе под нос, что всё случившееся – его вина, и он заслужил подобную участь, очевидно, терзаемый не только этой болью. Находящаяся в соседней камере Жозефина, наоборот, сдаваться не собиралась. Она злобно притопывала ногой, а её глаза метали молнии в насмехающихся по эту сторону решётки Блэкволла и Кассандру. – Пусть Вестник хотя бы скажет, что я сделала! – требовала она уже не в первый раз. – За что я заслужила это? Что я сделала? Её крик отражался от стен и застывал в сознании. И почему-то именно от слов Жозефины Макс впервые, за всё время пребывания его в этом безумии, почувствовал страх. Это единственное и неотвратимое чувство поглощало с головы до ног. Липкими щупальцами оно заползало в самую душу, и никакая сила во всём мире не могла его остановить. Но именно страх сделал Макса живым. Он вдруг почувствовал себя настоящим, существующим, способным сделать хотя бы что-нибудь, а не просто стоять в стороне и молчать. – Ничего! – закричал он, обращаясь сразу ко всем, наконец избавившись от своей немоты. – Вы ничего мне не сделали! Мир затих, и десятки пар глаз уставились на него. Но Макс не замечал их, он хотел говорить. Хотел сказать, что сам во всём виноват, что они стали жертвами его собственной гордыни, что он не Вестник Андрасте, а жалкий самозванец, не герой, а лишь глупая копия себя самого. В этом безумном кошмаре Тревельян и сам верил в это, верил, что предал их доверие и должен теперь расплачиваться. Он хотел сказать всё это, но не смог: стены тюрьмы начали сужаться, спутники один за другим исчезали. Всё вокруг неожиданно дрогнуло, и сам Макс вздрогнул. И открыл глаза. Привычная комната в одной из лачуг Убежища ещё окутана мраком. Всё вокруг было обыкновенно и привычно для взгляда. Макс шумно выдохнул, стараясь прийти в себя, но кошмарный сон всё ещё болезнью разливался по телу, наливая его свинцовой тяжестью. Следующие несколько минут Макс продолжал смотреть в потолок, не в силах пошевелиться. Наконец, совладав с собой, он поднялся и залпом осушил стоящий на столе стакан с водой. Руки тряслись, а мысли никак не могли собраться в единый порядок. Один и тот же сон измывался над ним уже не первую ночь. Они убили демона в цитадели Теринфаль. Они его уничтожили. Он сам его уничтожил. Так чего же теперь Макс боится? Стать таким, каким его показывал демон? Подвести весь Тедас в глупой попытке предотвратить неизбежное? Если и был ответ на этот вопрос, то Максу он был неизвестен. Но сегодняшний кошмар был другим. Ему снились давние друзья и тот день, когда они встретились. От воспоминаний об этом кололо в груди, и одновременно разливалось какое-то щемящее чувство ностальгии. Но почему сейчас? Почему именно сегодня он вдруг решил вспомнить о тех, кого давно оставил в прошлом? Навеяно ли это тяжёлым походом к храмовникам, или недавним разговором с Лелианой? Или всему виной сегодняшний день? Понимая, что больше не уснёт, Макс накинул куртку и вышел из своего ветхого жилища. До рассвета было ещё далеко, но спираль Бреши прекрасно освещала небо, отбрасывая блеклое сияние и на лагерь. Сегодня важный день. День, когда прибудут остальные храмовники. День, когда они, возвращая утраченную честь и легенды о благородных рыцарях в тяжёлых доспехах, станут на защиту Тедаса. День, когда трижды проклятая дыра в небе будет наконец, закрыта. Макс поёжился от очередного порыва ветра и, почувствовав, что замерзает, зашагал в сторону церкви. Осколки сна постепенно забывались, возвращая ему привычное настроение. Но только образ Жозефины не выходил из головы. Что в представлениях демона, что в его собственных снах, она оставалась сильной, непоколебимой, несломленной. «Скажите, что я сделала» – не вопрос, но требование. Макс был уверен, что и в жизни эта девушка была бы именно такой, но при этом не позволял своему уважению к ней перерасти в восхищение. В конце концов, это были лишь его представления. Как и ожидалось, церковь была абсолютно пуста. В это время всё Убежище окутано сном, а знаменовавшие наступление утра дозорные вступят на смену часа через три, не меньше. В ночной темноте и безмолвии, выглядело это строение ещё более неприветливым и мрачным местом, чем оно являлась на самом деле. Макс провёл ладонью по серому камню и улыбнулся, когда ему в голову пришла мысль, что эта церковь своей атмосферой очень похожа на ту, в которой он провёл своё детство. Тревельян заглянул в ставку командования, обвёл взглядом пустое помещение и тут же вышел. Кабинет леди-посла оказался заперт, книги Вивьен увлекли его едва ли больше пяти минут, а в подвал он категорически запретил себе спускаться, дабы не возвращаться в позабытый сон. Находясь сейчас в этих стенах, Макс ещё никогда не чувствовал себя таким одиноким. Чувство горечи нарастало и Вестнику ничего не оставалось, кроме как покинуть мрачную обитель. Окинув взглядом спящий лагерь, Макс зашагал между палаток и усыпанных снегом домов. Здесь интендант раскладывает эльфийский корень, а здесь обычно стоит Солас, задумчиво глядя куда-то на небо. Сэра чудачит в таверне, а возле палатки Варрика всегда собирается куча народу. Макс почувствовал себя чужим всему этому миру, но, выйдя за ворота Убежища и осмотревшись, он наконец понял, где ему нужно быть. Подняв воротник куртки, Макс решительно зашагал к мосту, что открывал путь в долину, туда, где будто бы в прошлой жизни собирался Священный Совет. Солдаты у моста как-то странно покосились на Вестника, но, отдав честь, всё же пропустили. Один из них, казалось, хотел что-то сказать, но передумал. От Макса это не ускользнуло, и он лишь мысленно усмехнулся. По этой дороге они спешили с Кассандрой, здесь закрыли первый разрыв. Здесь Родерик обвинял его во всех грехах человечества, а он думал лишь о том, как стряхнуть обжигающую Метку со своей ладони. В этой долине стояли палатки. Владычицы Церкви, наёмники, храмовники, маги – все были обречены на погибель. Двое патрульных отдали честь и, переглянувшись, зашептались в стороне, поглядывая на Вестника. Максу было всё равно, ведь он снова ступил в руины Храма Священного Праха. В этом Храме нашли прах Андрасте, здесь был сам Герой Ферелдена, здесь жила высшая драконица и поклонявшийся ей культ. Макс подошёл максимально близко к воронке Бреши. Вглядываясь в ядовитое кольцо, пронзившее небо, ему казалось, что на этом месте действительно открывается сама Тень. Оставалось только протянуть руку, чтобы оказаться по ту сторону Завесы. Морозное покалывание слегка отрезвило разум, и Макс отшатнулся на пару шагов. Брешь опасна. Она туманит разум, подзывает к себе, гипнотизирует. Она авангард, за которым идут сотни разрывов. Авангард уничтожения мира. Мог ли Создатель позволить случиться такому? Или может вопреки Ему Андрасте и вправду послала кого-то на защиту любимого мира? Или люди, ссылаясь на их имена, ищут себе утешение? – Не верю, – выдохнул Макс ответ на извечный вопрос Кассандры, матери Жизель, храмовников и всех остальных, кто так намеревался выяснить это. «Да веришь ли ты в Создателя?» – в очередной раз прозвучал, словно над ухом, голос Искательницы. – Не верю, – повторил он, продолжая всматриваться в ядовито-зелёное небо, подтверждая свою точку зрения. А даже если кто-то, кого считают Создателем, существует, то это ничего не меняет. Он отвернулся от Тедаса, ему нет дела до человеческих страданий. Макс всегда так считал и сегодня в очередной раз напомнил себе об этом. Песнь Света никогда не достигнет всех концов мира, Чёрный Город не станет вновь Золотым и утешать себя ложью и напрасной надеждой он не собирался. Не верю – ответ не только на вопрос о Создателе, но и демону, одолевавшему его с неделю. Ответ видениям, где он опьянён гордыней и властью, ответ кошмарам, в которых Макс бессилен. Он никогда не станет таким. Он сделает то, что необходимо. Он справится с тем, что ему уготовано и не имеет значения, сама ли Андрасте послала его или это просто злой рок судьбы. Сегодня он закроет Брешь. Сегодня закончатся мучения Южного Тедаса.

***

– За Вестника Андрасте! – грянула таверна уже не в первый раз. – За Инквизицию! – отозвался Макс, поднимая в ответ свою кружку с пенным напитком. Таверна ломилась от народу, и никто уже не думал о том, чтобы закрыть дверь. Всеобщее веселье вывалилось наружу: задорные танцы, музыка, смех, байки Варрика и нескончаемые тосты за героя сегодняшнего дня. Они заслужили это. Они все: и друзья Вестника, разделяющие сейчас с ним стол и славу, и держащийся в тенях командор Инквизиции, не привыкший к подобному вниманию, и нависающая над Максом и Кассандрой Лелиана, оживлённо болтающая при этом с Варриком, и находящаяся в стороне Жозефина, увлечённая беседой с Блэкволлом. Впрочем, увлечённым можно было назвать только самого Блэкволла. Жозефина же слушала его даже не вполуха, а скорее в четверть, эффективно создавая при этом видимость интереса к собеседнику и живого разговора. Основное её внимание, как и взгляды большинства людей в таверне, было обращено к Вестнику и компании вокруг него. Макс казался, если не счастливым, то уж точно полностью отвлечённым от всех забот мира. Он вскидывал голову, хохоча во всё горло от очередных шуток Варрика и саркастичных комментариев Кассандры. Сэра, продолжая свою традицию сидеть на столе, опустошала кружку за кружкой, не забывая при этом отпускать собственные язвительные шутки в сторону Тревельяна как лорда, Вестника Андрасте и спасителя мира, взъерошивая волосы Макса, что так раздражало его самого и забавляло всех вокруг. В конце концов, он сдался и теперь крупные белоснежные пряди свисали ему на лоб, а на голове образовался настоящий сумбур. Жозефина вдруг поняла, что даже немного завидует этой эльфийской разбойнице: она сама никогда не смогла бы вот так, подобно Сэре, разговаривать с Вестником, хохмить и подначивать. Для неё Тревельян – Вестник Андрасте, и вести себя нужно, согласно статусу. Причём статусу не только его самого, но и её, как леди-посла Инквизиции. Строгость, вежливость, деловая улыбка и извечная маска дипломатии – это всё, чем могла оперировать Жозефина, разговаривая с ним. От этого чувствовался укол грусти и леди Монтилье вдруг поймала себя на мысли, что ей в самом деле хотелось бы оказаться на месте Сэры, общаться с Максом на равных, без напускной деловитости, запустить пальцы в его волосы и, увидев хмурое раздражение на лице, рассмеяться по-настоящему. Мысленно отругав себя за нелепые мысли, Жозефина отогнала глупое наваждение, возвращаясь, наконец, к разговору с Блэкволлом. Но на счастье леди Монтилье их беседа прервалась, приковывающим к себе внимание всей таверны Железным Быком. – Эй, народ! – взревел он, обхватывая Тревельяна за плечи и указывая на него пальцем: – Этот парень – лучший из всех, кого я знаю! Только представьте: закрыть дыру в небе одной рукой! – Одной рукой и парой сотней храмовников! – подначил Варрик. В ответ таверна одобрительно загудела, поднимая очередной тост. – Нет, но ты только представь, – обращался Макс к Быку, поднимая левую руку, – я думал – она расплавится! Я чуть не лишился руки! – Не волнуйся, Снежок, – отозвался Варрик, – никто не лишит тебя твоей драгоценной конечности. Он опустошил свою кружку и, подумав, подмигнул Сэре: – Только если кто-нибудь вдруг не узнает, что Метку можно выгодно продать. Тогда ничего не обещаю. Но если вся таверна ещё могла поверить искусной игре Жозефины, то Лелиана сразу раскусила подругу. Она давно наблюдала на ней и терпение Соловья окончательно лопнуло в тот момент, когда Жозефина, уже не стараясь скрыть скуку, подпёрла рукой щёку и окинула стены таверны очередным отрешённым взглядом. Лелиана исчезла так быстро и тихо, что Кассандра, не сразу заметив её отсутствие, продолжала что-то говорить отсутствующей собеседнице. Подкравшись со спины, Сестра-Соловей обхватила обоих за плечи, что не понравилось Блэкволлу, а для Жозефины стало глотком свежего воздуха. – А что вы тут сидите на отшибе? – задорно воскликнула Лелиана. – В тенях можно прятаться только Каллену и Соласу, а вы что-то не походите ни на одного, ни на второго. И с последними словами она потянула обоих за руки, поднимая их с места, а затем, всё ещё обхватывая за плечи и направляя скорее Блэкволла, чем Жозефину, отвела к остальным. За общим столом, тем временем, разгорелся нешуточный спор, предмет которого понять было сложно. Сэра, соскочив со своего места, исполняла самую настоящую уличную пляску, энергично притопывая ногами на одном месте, извиваясь бёдрами и неустанно похлопывая то в ладоши, то по голенищу сапог. – Не-не-не, – затряс пальцем Макс. – Это варварство! Ферелденские танцы – настоящее безумие! – Уж получше будет вашей лордовской чепухи, – парировала эльфийка. – Бега с куском сыра в руках, вот где настоящее безумие, – расхохотался Варрик. Макс развёл руками: – Не я придумывал традиции. И только сейчас, повернувшись к гному, он наконец заметил присоединившихся к ним Жозефину и Блэкволла. – А, вот и вы, – воскликнул он с нескрываемой радостью. – Где вы были? Я думал уже посылать поисковый отряд. Макс хотел ещё что-то сказать, но Сэра, усевшись на своё место, раздражённо пихнула его ногой в плечо. – Ты проиграл, – констатировала она. – Проиграл? – вскинул бровь Макс. – Но я ничего не сделал! – Вот именно. – Просто признай, что она ближе к народу, и что танцы лордов «дурь полная», Снежок, – посоветовал Варрик. – Тебе с ней не тягаться. Макс откинулся на спинку стула, обводя всех медленным взглядом и потирая подбородок. Затем вернулся в прежнее положение и произнёс: – Так значит, вы думаете, что лорды в принципе не способны на что-то подобное? И, не дождавшись ответа, он подскочил со своего места и наставил палец на Варрика: – Попридержи язык, гном! Сэра, предвкушая нечто зрелищное, наклонилась, поставив локти на колени и ехидным взглядом вперилась в Макс. – Если он сейчас облажается, то вы уж постарайтесь, чтобы он никогда этого не забыл, – по-доброму хохотнул Бык. Несколько любопытных глаз с разных концов таверны также с интересом устремились на Макс. Тот, стараясь особо не вглядываться в наполненные иронией лица своих друзей, поставил руки на пояс и, выдохнув, исполнил свою пляску. Отличалась она от предыдущей количеством телодвижений и отсутствием хлопков. Макс выполнял её в три шага, подстраиваясь под такт музыки, притопывая, становясь то на носок, то на каблук сапога, выставляя то одну то другую ногу в полуприседе. – Проклятье, – зашипела Сэра. Не выдержав конкуренции, она соскользнула со своего места, и, встав рядом с Максом, начала исполнять свой недавний танец. Таверна разразилась смешками, а несколько человек даже вышли в центр, пытаясь сплясать нечто подобное. – Да она придумывает движения на ходу! – воскликнул Варрик. – Кто из вас двоих ещё варвар? – захохотала Кассандра, обращаясь к Вестнику. – Где ты вообще этого нахватался? – Ну, – развёл руками Макс, остановившись, – я же был наёмником, а до этого служил в городской страже. Заняться там особо нечем, мы развлекали себя, как могли. – Я слышал, что служба в городской страже Оствика занятие неблагородное, – подал голос Блэкволл. Макс неопределённо пожал плечами, всем своим видом показывая, что его это никак не заботит. – Занятно, – разрушила напряжение Лелиана, подходя к Сэре и Максу, – но всё равно недостаточно хорошо. У Сэры движения рваные, резкие, неожиданные. Словно она и правда придумывает на ходу, что сделать дальше. Эльфийка остановилась и недоверчиво покосилась на Соловья. – У тебя же, – она продолжила, взглянув на Макс, – всё слишком вычурно, гладко, излишне отточено. Это полезно на приёме в Орлее, но не более. Вы ведь знаете, что это один и тот же танец, который в разных странах исполняют по-своему? Все с интересом смотрели на Лелиану, но никто не ожидал, что в следующую секунду она, крутанувшись на месте, лично исполнит уличную пляску, комбинируя в движениях стиль Сэры и Макс. Сэра, вдоволь нахохотавшись с необычного зрелища, присоединилась к Лелиане, но та, схватив эльфийку под руку, закружилась с ней, сопровождая это подскоками. Отпустив руку Сэры, Соловей остановилась напротив, сделала три хлопка, подпрыгнула два раза, выставляя вперёд то одну то другую ногу, снова хлопнула в ладоши и опять вихрем подхватила эльфийку под руку. На следующей их остановке Сэра уже знала, что делать, потому на этот раз незамысловатый танец вышел слаженней. Жозефина подалась вперёд, когда рассмотрела в новых движениях подруги мотивы, которые исполняют уличные танцоры на ярмарках в Антиве. Впрочем, нечто подобное можно заметить и на гуляниях в Ферелдене, но Жозефине хотелось думать, что именно антиванский друг Лелианы научил её этому. – А-ну, кто сможет повторить? – крикнул Бык, обращаясь разом ко всей таверне. Два раза повторять не пришлось: некоторые и без того уже начали вторить движениям местных героев, а вопрос Быка только подогрел интерес народа к танцам. – Ну надо же, – улыбнулся Вестник, когда Сэра утянула Лелиану в самую гущу пляшущего народа. Хотя и он понимал, что отдых необходим каждому. – Не хочешь присоединиться к ним? – хохотнул Варрик. – Уверен, ни одна девушка не отказалась бы утащить тебя в этот круговорот. – А вы? – ехидно парировал Макс. Варрик крякнул что-то неопределённое, хлопнув рукой по столу. В тон ему рассмеялся и Бык: – Можете звать меня на подобное, если хотите тут всё разгромить. С этим заявлением трудно было поспорить, и Макс перевёл взгляд на Кассандру, которая, заметив это, удивлённо вскинула брови и замотала головой из стороны в сторону, сложив руки на груди. Точно такую реакцию, практически точь-в-точь повторил и Блэкволл. Жозефина же задумчиво смотрела на разразившееся веселье и нельзя было сказать точно, наслаждается ли она зрелищем или витает в собственных мыслях. Вестник вскинул руки в оборонительном жесте: – Ну нет. Я должен беречь свою репутацию. – Да ладно тебе, зануда! – закатил глаза Бык и, поднявшись со своего места, хлопнул Макса по плечу так, что тот непроизвольно подался на пару шагов вперёд. Покинув свою оборонительную позицию между столом и стеной, Тревельян был тут же подхвачен вихрем, уносящим его в глубину веселящейся таверны. И в особенности миловидной девушкой, которой первой посчастливилось ухватить за руку самого Вестника Андрасте. – И без того слишком много думает, – подытожил Бык, занимая место Вестника у стены. Жозефина с улыбкой наблюдала за хаотичным переплётом танца, вспоминая уличные гуляния в Антиве. Она никогда не чувствовала себя чужой в новых краях, но это не мешало ей скучать по дому. Образы прекрасной и романтичной страны вырастали сейчас вокруг Жозефины против её воли. Золотом отливают десятки статуй на Голден Плазе, переливается всеми оттенками морской волны вымощенный плиткой Бульвар Морей, красочные витражи Королевского дворца притягивают к себе взгляд, на улицах стоит терпкий аромат специй, рекой разливается лучшее вино во всём Тедасе, а с залива Риалто неустанно поднимается Восточный ветер. – А ты почему ещё здесь? – рассмеялась выбежавшая из толпы Лелиана, выдёргивая Жозефину из собственных мыслей. Не успела та ответить, как Соловей подхватила её под руку и потащила в самую гущу событий, закружив в вихре незамысловатого танца. – Тебя Зевран научил? – хохотнула ожившая леди Монтилье. – Меня научил Ферелден, – отозвалась Лелиана. Пробежав ещё пару кругов, Лелиана отпустила подругу, и Жозефина тут же была подхвачена кем-то другим, закружившим её в новом витке танца, а затем кем-то ещё, и ещё, и ещё. Танец таким образом не прерывался и Жозефину необыкновенно веселило всё происходящее. Одни люди сменялись другими, вихрь кружился, музыка разливалась водопадом, обрушивалась на голову яркими искрами, опьяняя. В этом безумии можно было не думать о проблемах мира, выплеснуть эмоции и хотя бы на время позабыть о всех накопившихся проблемах, полностью предаваясь в конце концов заслуженному веселью. Выпутавшись из хватки знакомого на вид рекрута, Жозефина повернулась, ожидаемая быть подхваченной одним из Соловьёв Лелианы. Но не успел тот коснуться руки леди Монтилье, как, с противоположной стороны, кто-то другой крепко и уверенно взял её под руку, закручивая в новом вихре. Не трудно было догадаться, кто именно имел наглость так легко увести Жозефину из-под носа её кавалера. Герой сегодняшнего дня, Вестник Андрасте, казался уставшим, но всё таким же радостным, а волосы его были ещё более растрёпаны. Разворот. Три хлопка. Два прыжка. Три хлопка. И снова Макс закружил её. Закончив круг, Вестник отпустил Жозефину, и она с досадой подумала, что сейчас вихрь незнакомцев снова унесёт её. Но этого не случилось: на удивление леди Монтилье Макс развернулся и, ещё крепче подхватив под руку, закружил в другую сторону. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, если бы кто-то вдруг не толкнул Жозефину откуда-то сбоку, легко, но ощутимо. Понимая, что, сделав ещё несколько шагов, она просто потеряет равновесие, Жозефина остановилась, повиснув на плече Макса и, уткнувшись в него носом, расхохоталась. Тревельян одной рукой непроизвольно прижимал её к себе, и казалось, тоже смеялся. Но Жозефина не слышала не его смеха, ни собственного, только звонкую музыку и гул людей вокруг. Подняв наконец голову, она увидела в паре сантиметров его лицо, слишком близко, чем следовало бы, а искренняя улыбка Тревельяна заставила её вконец смутиться. Заметив это, Макс отпустил её, отходя на шаг. Он бросил взгляд куда-то в сторону, а затем снова подошёл и, сжав ладонь Жозефины в своей, наклонился к самому её уху и прошептал: – Бежим. Не дожидаясь ответа, он устремился вперёд, увлекая леди Монтилье за собой. Кто-то хотел схватить её за свободную руку, но Вестник держал крепко, не позволяя ей отстать или затеряться среди толпы. Ловко виляя между людьми, Тревельян вывел Жозефину на улицу и, миновав ещё одно скопление веселящегося народа, отпустил её, разразившись хохотом. Не удержавшись, смеху поддалась и Жозефина, настоящему и искреннему, такому, какого она в другой раз бы себе не позволила. – Нет, ну ты видела? – Макс указал ладонью на переполненную таверну. – И это называется друг? – Вы прекрасно танцуете, милорд, – подначила Жозефина. – По мнению здешних дам, так точно. Вестник махнул рукой. – Чтоб ты знала, – деловито заговорил он, – в бальных танцах я тоже неплох. – Обязательно учту это, когда буду устраивать вам встречу с императрицей Орлея, – высказала Жозефина невозможную мысль. Мороз медленно, но верно сжимал Убежище своей хваткой, но Жозефина совсем не чувствовала его прикосновений. Из таверны по-прежнему доносилась музыка, люди продолжали веселиться, а она наслаждалась минутой покоя. Взгляд Жозефины скользил по верхушкам гор, рассыпанных на ночном небе звёздам, и непроизвольно наткнулся на шрам в небе, где ещё сегодня утром заворачивалась демоническая Брешь. Глянув на Вестника, Жозефина заметила, что и он смотрит туда же и в глазах его, где-то очень далеко, мелькнула грусть. Но было и что-то ещё, шедшее вразрез с ожиданиями леди Монтилье. Всмотревшись получше, она наконец поняла: взгляд Макса был чист, слишком ясен, не затуманен, и её вдруг озарило: – Вы не пьяны! – воскликнула она. Макс услышал слова Жозефины не сразу: он нахмурился, продолжая глядеть на небо, затем медленно повернул голову, и только тогда смысл до него наконец дошёл. – Ты тоже, – саркастично заметил он, возвращая себе улыбку, от которой теплело в душе. Леди Монтилье, прищурившись, сложила руки на груди: – Да, но ведь я и не пила. – Жози, – протянул Макс, – неужели ты думаешь, что веселиться можно только будучи пьяным? Жозефина, спохватившись, начала было оправдываться, но он остановил её. – И вообще, это я хотел улизнуть от этого безумия, не нужно было тащить тебя за собой, – с этими словами он подошёл и, схватив Жозефину за плечи, развернул лицом к таверне. – Иди и веселись, ты заслужила это. Жозефина стояла, поглощённая лёгким недоумением. Она смотрела на распахнутые двери, из которых на промёрзшую землю лился свет и понимала, что с удовольствием бы обменяла несколько часов шумной компании на пару мгновений рядом с Вестником. Он обладал каким-то невероятным даром притягивать к себе людей, заставляя их улыбаться и оживать. Или это действовало только на неё? – Но берегись, – Макс снова схватил Жозефину за плечи настолько неожиданно, что та вздрогнула, – с завтрашнего дня нас опять ждут суровые дни. Вдруг сюда заявится армия, чтобы завоевать, а мы не готовы. Будет неприятно. – Но куда вы? – крикнула Жозефина в спину удаляющегося Макса. – Мне нужно проветрить голову, – ответил он, не оборачиваясь. – А ты иди, следующий шанс отдохнуть может предоставиться очень нескоро. Жозефина стояла, провожая взглядом Тревельяна, и подушечками пальцев поглаживала щёку, на которой только что ощущала тёплое дыхание Вестника. – Всё вышло не так уж и плохо, верно? – усмехнулась стоящая позади Лелиана. Это снова была холодная и строгая Сестра Соловей, а не та весёлая девушка, что плясала в таверне несколько минут назад. – О чём ты? – обернулась Жозефина к подруге и, разглядев её хитрое и самодовольное выражение лица, маленький паззл в голове леди-посла сложился, и она со вздохом констатировала: – Это ты меня толкнула. – Нет, – отозвалась Соловей, но Жозефина прекрасно знала все эти игры. – Лелиана, это глупо! – взорвалась она. – Глупо, что тебя кто-то толкнул? Или что-то другое? – Всё, о чём ты думаешь – глупо! – разрезала рукой воздух Жозефина и зашагала прочь. – Но вышло-то неплохо, – рассмеялась Соловей. Тем временем Макс шагал к церкви. Веселье внизу было в самом разгаре, и он с улыбкой смотрел на людей, которые возможно впервые с самого Конклава позволили себе расслабиться. Шрам в небе над Убежищем говорил о том, что предстоит ещё много работы, но об этом они подумают после. Всё, чего сейчас хотел Макс – отдохнуть. Но отдыхать Вестнику предстоит ещё очень и очень нескоро. За горами собирается армия. Тевинтерский маг спешит доложить о неизбежном. Его сапоги застревают в снегу, а кожу разъедает мороз, но он не сдаётся. Сегодня Макс поймёт, что не одинок, что всегда будут те, кто встанет с ним рядом, плечом к плечу в борьбе с неизвестностью. Сегодня крылья Кошмара взмоют в небо над Убежищем, сегодня начнётся новая глава Инквизиции.