Возвращайся

Небытие. Место, в котором нет нужды сражаться, принимать решения или размышлять. Здесь стираются все эмоции, мысли, чувства, воспоминания и даже сама грань между тем, кем ты когда-то был, и кого из себя представляешь сейчас. Растворяясь в этом бессознательном состоянии, ты несёшься навстречу пустоте, обволакивающей с головой, необъяснимой, почти желанной. Безграничным чёрным плащом она окутывает того, кто попал к ней в сети и, подобно родной матери, убаюкивает в своей вечной колыбели. Но тем, кто вкусил пустоту лишь на мгновение, вернуться к свету бывает непросто. Пронзительный звон в ушах разрывал голову на части, вырывая Макса из этой пленительной колыбели и выбрасывая его обратно в жизнь. Несколько проведённых во тьме мгновений сейчас казались целой вечностью. Макс жадно втянул в себя воздух, распрямляя лёгкие, и в ту же секунду тупая боль словно насквозь пробила грудную клетку, от чего тот согнулся пополам, выплёвывая воздух обратно. В первые минуты он подумал, что наткнулся на уступ или что-то подобное и дела его совсем плохи, но облегчённо выдохнул, когда разливающиеся по всему телу раскаты боли начали постепенно стихать. Невыносимые волны шума в голове, достигнув своего пика, также пошли на спад и Макс, мысленно провозгласив решение не носить тяжёлую броню одним из лучших в своей жизни, перекатился на бок, и дышать вдруг стало значительно легче. Щекой он почувствовал прохладную льдистую поверхность, которая, подобно самой прекрасной целебной магии в мире, облегчала боль в висках и затылке. Макс прикрыл глаза, и в одночасье всё, что он чувствовал, ушло на задворки сознания, и пустота снова начала окутывать его в своих сетях. Потребовалось огромное усилие воли, чтобы противостоять притягательной бездне, и ещё большее, чтобы подняться на ноги. Однако устоять на месте сразу не получилось, и тело повело куда-то в сторону от чего Макс, чтобы снова не рухнуть, небрежно хватался за каменные стены, расцарапав при этом ладонь в кровь. Приняв, наконец, полностью вертикальное положение, он смог оценить ситуацию. Щёку саднило, в плече чувствовалась тупая пульсирующая боль, которая принесла с собой воспоминания о том, как один из магов попал ему в руку ледяной стрелой. Голова раскалывалась на мелкие части, её содержимое, казалось, перемешалось в единую массу и теперь готово было расплескаться от любого движения. Но больше всего беспокоила глубокая рана в боку, происхождение которой Макс никак не мог вспомнить. Отбросив мысли о самочувствии на задний план, Макс начал рассматривать окружение. Осмотрев дыру в потолке, Макс признал себя исключительным везунчиком: выстоять против отряда поехавших магов, встретиться лицом к лицу с драконом и его безумным хозяином, выжить при обвале и, наконец, пролететь несколько метров, задевая при этом уступы и деревянные балки, и после всего этого, пусть не сразу, но твёрдо стоять на ногах, отделавшись лишь двумя ранами и головной болью – кажется, именно сегодня он исчерпал всю удачу, что была заготовлена ему на целую жизнь. Спину уже не первый раз обдало холодной волной, и Макс, обернувшись, вгляделся в обледеневший тоннель. «Если есть сквозняк, значит, должен быть и выход» – попытался оптимистично настроить себя Макс и, не желая умирать среди бездушных ледяных осколков, какими бы притягательными они ему не казались, зашагал вперёд. Сначала идти было трудно: из-за невыносимой боли в затылке в общем, и от пульсирующей раны в боку, в частности. Но вскоре он, стиснув зубы, кое-как свыкся с этими ощущениями, стараясь не думать о том, что путь ему может предстоять долгий. Скалистый тоннель обрывался обширной пещерой со множеством разветвлений. Стены вокруг покрывала толстая корка кристального льда, а с потолка свисали десятки сталактитов, словно поджидавших удобной минуты, чтобы свалиться на голову какому-нибудь заблудившемуся путнику. Но внутри Макса всё похолодело вовсе не от каменных конусов на потолке и не от морозного воздуха, обдувающего со всех сторон: над самой головой зиял слепящий взгляд разрыв, а где разрыв, там и демоны. Они не заставили себя долго ждать, уже издалека разразившись криком, и Макс едва ли не взвыл от собственной беспомощности. Его меч погребён вместе с Убежищем, а сам он сейчас не способен даже на малейшую попытку к бегству. Если бы и удалось найти в округе что-нибудь, походящее на оружие, то сил у него всё равно бы не хватило, чтобы справиться даже с одним призраком. Макс уже успел явственно представить себя похороненным среди мёрзлых камней в сводах ледяной пещеры, как вдруг Метка на руке вспыхнула и заискрилась, рассыпаясь зелёными огнями. Игнорировать её больше не получалось, и он интуитивно схватился за предплечье так, что побелели костяшки пальцев, в отчаянной попытке остановить процесс, которого сам ещё не понимал. Метка тянулась вверх, к разрыву, к Тени, и ему было не под силу её удержать. Призраки туманом клубились вокруг, отчего-то не желая подходить ближе. Кончиками пальцев Макс ощущал словно саму магию Завесы, мог почувствовать Тень, коснуться мира по ту сторону, это пугало и одновременно завораживало. В ту же секунду Метка, словно насытившись, выпустила на свободу раскат энергии, от чего со всех сторон послышался завывающий крик демонов. Что происходило вокруг, Макс не видел: яркая вспышка ослепила его, и он тяжело осел на снег, уверенный в том, что Метка полностью поглотит руку. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Макс открыл глаза и осмотрелся: он находился в совершенно пустой пещере, даже разрыва над головой не осталось. Сомкнутые на предплечье пальцы разжались, и он с искренним изумлением осмотрел свою ладонь, не веря в то, что ему удалось не только остаться в живых, но и сохранить конечность. Отдышавшись, Макс с трудом поднялся на ноги и устало поплёлся к выходу. По крайней мере, он очень надеялся, что это был выход. – Не расплавится, не расплавится, – повторял он слова Соласа и в попытке прийти в себя продолжал обращаться к эльфу: – Легко тебе говорить, ты у нас всё знаешь, ты у нас во всём разбираешься. Посмотрел бы я, что бы ты делал, достанься эта штука тебе. Уж точно не ползал бы по сомнительным пещерам в попытке найти… Выход открылся зияющей дырой прямо перед Максом. Но эта находка совсем не обрадовала его, скорее наоборот, окончательно убила надежду на спасение. Можно перебить отряд магов, можно пережить падение, отделавшись несколькими ранениями, можно использовать Метку как оружие в борьбе с демонами, можно даже убить целого дракона, но шагать в ночи, не разбирая дороги, в разыгравшуюся метель, увязая по колено в снегу – истинное самоубийство. Он мог бы заночевать в этой самой пещере, дождаться, пока утихнет вьюга и выглянет солнце, и возможно Макс так бы и поступил, если бы не пульсации боли где-то под рёбрами. Кажется, ему досталось всё же сильнее, чем он изначально думал. Он отнял всё это время прижатую к боку руку, и его догадка подтвердилась: рана кровоточила, а значит, до рассвета ему в любом случае не дожить. На этом фоне альтернатива выглядела не так уж и плохо. По крайней мере он хотя бы попытается что-то сделать, вместо того, чтобы просто принять свою судьбу и испустить дух где-нибудь в этих пещерах. – Создатель, – прошептал он и тут же содрогнулся от собственных слов. Даже в самую последнюю минуту отчаяния Макс не обращался к тому, в кого не верил, но сейчас он чувствовал, что необходимо это сделать, перед самоубийственным шагом во тьму. – Андрасте, если вы существуете, помогите мне. Не ради меня самого, но ради людей, которым я нужен. Мне всё равно насколько это будет долго и трудно, просто укажите мне путь, ибо я не знаю, куда идти. И с этими словами он шагнул вперёд, и ледяной воздух тут же сковал его, пронизывая до костей. Макс не представлял, сколько времени он шёл и сколько пути уже пройдено. Вьюга застилала глаза, он не видел ни зги дальше вытянутой руки, а ноги тонули в снегу, словно в зыбучих песках. Он не помнил, в какой момент его обычный поход превратился в путь от дерева к дереву, он не помнил, когда вообще начался лес. Боль в боку, в плече, в голове слилась в единую пульсацию, но и она меркла перед обжигающим холодом. Он подошёл к следующему дереву, навалился на него всем телом, переводя дух, затем направился к следующему, ближайшему в поле зрения. Эти действия, словно ритуал, повторялись из раза в раз и в какой-то момент Максу пришла в голову пугающая мысль, что он, быть может, вообще ходит по кругу. В поисках следующей точки опоры он, споткнувшись о что-то, едва не рухнул на снег. Куча веток, сложенных вместе, отдалённо напоминающие… – Костёр, – воскликнул Макс, не веря своим глазам. Угли давно остыли, но сейчас это не имело значения: одна лишь мысль о том, что он идёт в правильном направлении вновь зажгла пламя надежды в душе и воодушевляла идти дальше. Макс уже не плёлся, словно израненный зверь, петляя между деревьями, он бежал, насколько ему хватало сил и насколько позволял зыбучий снег, ожидая увидеть отряд Инквизиции едва ли не за каждым деревом, хоть и понимал разумом, что это невозможно. И он шёл, отдавая всего себя. Шёл целеустремлённо, опьянённый надеждой. Макс знал, что дойдёт, что затея его не безнадёжна, что он не будет похоронен где-то в буране посреди мороза, мрачного леса и молчаливых гор. Знал, ровно до того момента, пока не услышал… скрипку. Макс остановился как вкопанный, вслушиваясь, окидывая ошарашенным взглядом деревья. Музыка лилась чарующим потоком, тревожила сознание, но вовсе не от того, что была прекрасна, а потому, что только ему могла быть известна эта мелодия. Понимая, что окончательно спятил в этом проклятом лесу, но лелея в душе надежду, что это всё же не так, он отправился на поиски источника звука. Ноги сами вели его к нужному месту, а сознание не сопротивлялось. Долго идти не пришлось: за ближайшими деревьями на большом валуне, разливая мелодию, сидела Эвелин. Или, в любом случае, что-то очень на неё похожее. Завидев Макса, она вскочила со своего места и рассыпалась в поклонах. – Лорд Тревельян! – воскликнуло создание. – Я вас заждалась! Макс долго не мог понять, наваждение ли это, или он и в правду видит перед собой образ своей сестры. Она выглядела точно так же, какой он запомнил её в свой последний день в Оствике: её одежда, её голос, её движения. Макс оставалось только два варианта: либо признать, что он сошёл с ума, либо найти происходящему разумное объяснение. Он глянул в ту сторону, где должна была быть Брешь. Интересно, сколько демонов она изрыгнула в тот роковой для Тедаса день? Едва ли Инквизиция смогла перебить их всех и быть может, кто-то так и остался бесцельно бродить в горах? Он перевёл взгляд на точную копию Эвелин, та продолжала сидеть на камне, по-детски болтая ногами, ударяя пятками в бугристую поверхность. – Может быть, – пожала плечами она в ответ на его мысли. Это уже было слишком. Никто не смеет забираться в его голову. Надо будет ещё раз напомнить об этом Коулу, когда он вернётся. Если до этого момента Макс и хотел ей что-то сказать, то теперь уже точно промолчит. Нет, нет, скорее прочь отсюда, он и без того уже сбился с маршрута. – Думаешь, что вернёшься? – рассмеялась Эвелин над ухом и побежала вперёд, оставляя за собой следы на снегу, к великому облегчению Макса. Это давало надежду на сохранение рассудка, ведь иллюзии не оставляют следов. Макс шагал, отдавая на это весь резерв собственных сил, стараясь поскорее отделаться от этого наваждения. Но как бы он не старался, Эвелин всё равно была рядом, словно для неё и вовсе не существовало такого понятия, как расстояние. – Откуда ты знаешь, что нужно идти туда? – снова заговорила она, когда Макс остановился, прислонившись лбом к дереву, в попытке переждать новый приступ внезапно вспыхнувшей боли. – Или сюда? Может быть нужно вообще в другую сторону, нельзя же быть таким самонадеянным! Он старался не слушать, перед глазами всё плыло, а ноги едва держали, предательски подкашиваясь. Пульсирующая боль в боку переросла в абсолютную, пронзая насквозь, разъедая. Макс приложил руку к её очагу и, глянув на окровавленную ладонь, понял, что дела его всё хуже и хуже. Если он в скором времени не догонит Инквизицию, то возможность смерти от обморожения будет стоять на втором месте, сразу после потери крови. – Хочешь, чтобы этот снегопад закончился? – Эвелин вытянула руку, ловя снежинки. – Хочешь, покажу, в какой стороне Оствик? Голова. Неужели голова должна быть настолько тяжёлой? Неужели океан боли должен разливаться в затылке, накатывая волнами на виски? Неужели когда-то было по-другому? Он приложил пальцы к вискам, растирая их, но тугой узел боли продолжал сжиматься. – Сильно он тебя приложил, – задумчиво протянула Эвелин и недовольно взвизгнула: – Ну почему ты молчишь? Каждое слово демона градом тяжёлых камней обрушивалось на больную голову. Разве есть ещё силы терпеть этот голос? – Что тебе нужно от меня? – прошептал Макс, сдаваясь. Она подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши. Макс помнил этот жест: Эвелин так делала, когда искренне радовалась, и от того смотреть на её копию было ещё более невыносимо. – Наконец-то ты заговорил! – воскликнула она. – У нас намечается диалог. – Что тебе надо? – отчеканил каждое слово Макс, силясь перекричать возникший шум в ушах. – Как грубо! – надула губу Эвелин. – Ты был более милым, когда молчал. Метель стихала и Макс, наконец отлипнув от дерева, продолжил свой путь, проваливаясь под корку снега. Боль всё ещё сдавливала его в своей хватке, но гораздо сильнее было желание избавиться от демона. В какой-то момент он даже поверил в то, что ему это удалось, пока над ухом снова не прозвучал знакомый голос: – С чего ты взял, что мне что-то нужно? – Ты демон, – выдохнул Макс, – а демонам всегда что-то нужно. – А если я скажу, что ты ошибаешься? – склонила голову на бок Эвелин и расхохоталась, когда поймала на себе недоверчивый взгляд Макса. – Но ты – не Эвелин, – бросил он. – Конечно нет! – воскликнула девушка, вскинув руки. – Твоя сестра вечером выпила чай с мелиссой и уже давно спит в своей тёплой постели и знать не знает, как там поживает её брат, – она снова склонила голову на бок и хитро прищурилась: – А, кстати, почему? Макс остановился, увязая по колено в снегу и, обернувшись к демону, пригрозил ему пальцем: – Если ты думаешь сейчас меня поучать, то не трудись. Я сам себе уже высказал всё, что думаю, по этому поводу. Проклятье, да он разговаривает с демоном так, словно это и правда была его сестра! Будто они снова в Оствике и не могут разделить между собой последнее печенье к чаю! – Я знаю, – отозвалась Эвелин, но Макс отмахнулся от её слов, зашагав дальше. Но если демон не говорит, что ему нужно, значит ли это, что ты пока не можешь дать ему желаемого? Или он просто хочет извести свою жертву? Чувствуя разрастающуюся боль, Макс склонялся скорее ко второму варианту. Он был уверен, что именно это существо с лицом прекрасной Эвелин оказывало влияние на его самочувствие. Под этим влиянием ему будет становиться всё хуже и, когда в конце концов боль поглотит настолько, что нельзя будет ступить и шагу, демон подойдёт, с самым дружелюбным видом погладит по голове и сладко протянет: «хочешь, чтобы всё закончилось?». И он отдаст ей всё, что у него есть, за иллюзорную возможность снова свободно дышать. Под напором гнетущих мыслей Макс ускорил шаг, насколько это было возможно в его состоянии. На смену вьюге окончательно пришёл привычный в этих местах снегопад, и идти стало легче, но вот мороз, казалось, только усиливался. Демоническое создание, тем временем, носилось по снегу вокруг него, забегало вперёд, стрясало с веток деревьев снег. Макс поймал себя на мысли, что легко смог бы поверить в то, что это действительно его сестра, если бы она хоть каким-то логичным образом могла оказаться глухой ночью посреди гор в разгар мороза. Как же просто демон смог проникнуть в его голову и вырвать оттуда образ самого дорогого человека. В наступившей тишине Макс с великим для себя облегчением вдруг заметил, что его демонический спутник мало того, что уже довольно долгое время не произносит ни слова, так ещё и вовсе исчез из поля зрения, хотя понимал, что надеяться на то, что он наконец оставил его в покое, было бы, по меньшей мере, глупо. Впрочем, демон молчал ровно до того момента, пока Макс не наткнулся на ещё один холодный костёр. – Ну надо же, – задумчиво произнесла Эвелин, и если бы Макс не был так увлечён своей радостью от этой находки, разглядывая обугленные поленья и остывшие угли, то он бы заметил, как сильно вдруг изменился голос создания. От милой Эвелин остался лишь образ, голос её звучал теперь более низко, гортанно и будто бы смешивал в себе сразу несколько голосов. Но Макс в прямом смысле пропустил этот факт мимо ушей и был всецело поглощён вычислением нужного направления. – Тревельян, – заговорила Эвелин, когда Макс продолжил свой путь, вызвав у него новый приступ отвращения к этому существу, – а ты не думал, куда идёшь? – Я иду к Инквизиции, – огрызнулся он в ответ. – Хорошо, но зачем? – прозвучал её голос совсем близко, и в душе Макса что-то дрогнуло, от чего он уже не в первый раз проклял привязавшегося к нему демона. – Затем, что я им нужен, – прошипел он, игнорируя странное чувство расползавшегося внутри холода. Эвелин скептически усмехнулась: – Нужен? А для чего? Закрыть Брешь – всё, что от тебя требовалось. С поехавшим магистром, или кем бы он там ни был, справятся и без тебя, кто-то лучше, кто-то сильнее. Имеет ли вообще смысл спорить с демоном? – Остались разрывы, – устало выдохнул Макс, – и я могу их закрыть. – Разрывы, – ахнула Эвелин и рассмеялась: – Всё дело в разрывах и Метке, от которой ты так хотел избавиться. Макс шёл вперёд, медленно, но верно, стараясь не сбить дыхание и темп ходьбы. Всё внутри него словно замерзало, но он изо всех сил старался не придавать этому значения, концентрируясь на своей цели. – Тогда ответь мне, о великий спаситель Убежища, – не унимался демон, – зачем людям такой герой? Её слова неведомым образом заползали в голову, окутывали сознание, оскверняя его, спутывая мысли, туманя взор. Они отзывались эхом в и без того больной голове. Она заставляла себя слушать, а он безвольно повиновался. Макс выдохнул и уже собрался сказать ей то, что не уставал повторять буквально каждому в Инквизиции: – Я никогда не… – Зачем людям герой, которого заставляют им быть? – перебила его криком Эвелин, и в глазах её блеснул холодный огонь.       Что-то не так. Макс остановился и вперился взглядом в свои ладони. Ему казалось, что он теряет себя, исчезает, растворяется в этом бесконечном холоде и боли. Наваждение исчезло, как только он тряхнул головой, вложив в это движение всю имеющуюся силу воли. – Серый Страж, – снова заговорила Эвелин, и каждое слово демона повторялось в сознании собственным голосом, сливаясь с чувствами, превращаясь в мысли: — Вот, кто настоящий герой. Пережить пекло Мора, возглавить сильнейшую армию, какую только видел Ферелден, вонзить меч в глотку Архидемону, и при этом выжить. Какую волю к жизни нужно иметь, а? Он стал героем, потому что мог, он был рождён им, он никогда не сомневался и не перед чем не отступал. Невольно слушая Эвелин, Макс потерял счёт времени и расстоянию. Он забыл, что когда-то существовала грань между собственными мыслями и словами демона. Сейчас всё звучало в его голове одинаково, сейчас он сам верил во всё сказанное. Нет, он знал это всегда. Демон проникал в его голову длинными холодными щупальцами, оставляя там каждое своё слово, а Макс не мог их достать. Более того, у него не было желания даже попытаться. – Хоук, – продолжал демон, – магесса, живущая под носом у храмовников. Церковь и общие устои её не сломали, не подчинили своей воле. Девушка, боровшаяся за права магов, зародившая восстание! Она прирождённая героиня, она Защитница! А что сделал ты, Тревельян? Глухое, всепоглощающее отчаяние разрасталось внутри с очередной новой фразой, и Макс чувствовал, что силы вконец покидают его. Каждый шаг давался с трудом, пелена перед глазами уже не спадала, застилая не только взор, но и разум. И даже следующий найденным им костёр уже не согревал душу. Он чувствовал, как меркнет пламя надежды, а тьма подбирается всё ближе. – Костёр, – пожала плечами Эвелин, – какой по счёту? Третий? Сколько их ещё впереди? Два? Три? Десять? Сколько ещё их нужно пройти, чтобы ты наконец понял, что эта затея изначально была обречена на провал? Макс тяжело упал на снег и схватил один из угольков промёрзшими трясущимися пальцами. Сначала ему даже показалось, что он тёплый, но, безусловно, это была лишь игра изнемождённого сознания. – А ты знаешь, что люди обычно чувствуют свои пальцы? – усмехнулся демон. Макс усталым взглядом смотрел на образ своей сестры, словно видел впервые. Мысли роем вились где-то на затворках сознания, но до них по-прежнему было не дотянуться. – Почему Эвелин? – просипел он осевшим голосом, хотя смутно помнил, что уже задумывался об этом. Эвелин склонила голову на бок и некоторое время молчала. Затем она вернула себе прежний вид и её губы исказила широкая, неестественная улыбка. – Потому что она последняя, кого ты подвёл, – медленно проговорила она, но через секунду задумалась и, растянув подол платья в разные стороны с искренним интересом уставилась на Макса: – Не нравится? Эвелин обошла его по кругу, задумчиво потирая подбородок. – Тогда, может, тебе больше придётся по нраву последний человек, которого ты не подвёл? Макс вздрогнул, услышав знакомый голос и, подняв взгляд, столкнулся с лучезарной улыбкой леди Монтилье. Демон выдернул её образ прямиком из того снежного дня, когда он провожал её из таверны: всё тот же чёрный плащ, слегка растрёпанные волосы, живая улыбка. Интересно, дошла ли она вместе с остальными? Откуда-то он помнил, что Жозефина очень боится холода. – Даже сейчас пытаешься строить из себя героя, – расхохотался демон, возвращая себе образ его сестры. – Я ни за что не поверю в твоё благородство. Макс предпринял попытку подняться, но жгучая боль пронзала всё тело, камнем тянула вниз. Внутри ещё оставалась сила двигаться дальше, но не было воли преодолеть этот невидимый барьер между отчаянием и надеждой. Всё, что он смог – это прислониться спиной к ближайшему дереву. Мороз чувствовался, но больше не обжигал. Несколько часов назад Макс подумал бы, что это плохой знак, но сейчас было физически больно думать самостоятельно. Демон продолжал говорить, его голос эхом разносился в больной голове, корнями врастая в каждую мысль. Эвелин говорила что-то о Песни Света, а храмовниках, о его отце и братьях, о Глубинных тропах, о магах. Но Макс уже не различал её речей, смешавшихся в один поток, отражаясь в сознании. Куртка насквозь пропиталась кровью, но это его уже мало волновало. Не было больше сил вставать, бороться, продолжать путь. Он смотрел на рассыпанные на ночном небе звёзды, пытаясь вспомнить, когда он в последний раз видел их так ясно, как сегодня. Раньше Брешь заполоняла собой небо и потому в Убежище практически невозможно было разглядеть их.       Как же здесь, оказывается, красиво. – Ты права, – прошептал он, опустив голову, соглашаясь со всем сказанным одновременно. – Абсолютно права. Эвелин подошла и, наклонившись к нему, потрепала по щеке своей ледяной ладонью. Макс поднял взгляд и увидел перед собой её бархатные, наполненные нежностью глаза. Кто сказал, что это не его сестра? Кто сказал, что это не Эвелин из Вольной Марки? Она села рядом на снег и взяла его ладонь в свою, от чего по всему телу прокатилась волна холода, но Макс был рад, что перед своим концом он видел именно это до боли родное лицо. – Сколько можно, Макс? – произнесла она прекрасным голосом его сестры. – Ты не уберёг семью, друзей, не удержал звание, разочаровал отца, предал всех вокруг. Не пора ли наконец это прекратить? Холод теперь был не только снаружи, он заворачивался внутри него, отдавая каким-то далёким чувством, но уже не было нужды задумываться об этом. Её ледяное касание приносило долгожданное облегчение, боль отступала. Прекрасная колыбель небытия подбиралась всё ближе и ничего больше в этом мире не хотелось так сильно, как броситься в её объятья и наконец забыться сладким сном. Когда глаза Макса невольно закрылись, принося ему долгожданный покой, и он безвольно выпустил руку Эвелин, та поднялась и, бросив на него грустный взгляд, направилась прочь, в глубину леса. Макс сдался, демон получил то, что хотел, но и этого ему было мало. – Как жаль, – протянула Эвелин, и угасающий разум Макса невольно цеплялся за каждое слово, как за последний маяк, в отчаянной попытке выдернуть сознание из забвения, – более двух сотен душ ждут своего Вестника где-то в долине, и даже та девушка ждёт, но они не дождутся. Я думаю, однажды твоё обледеневшее тело даже найдут. Голос её слышался глухо и отдалялся с каждой минутой, уступая место тишине. – Но не волнуйся, никто не узнает, что здесь произошло на самом деле. Ты умрёшь как герой и спаситель Убежища. Все будут гордиться тобой, рассказывать истории, и никогда не забудут, – она рассмеялась. – Но правда будет куда прозаичнее: великий Вестник Андрасте просто не смог. Он не дошёл. Не пал в бою с врагом, не погиб при осаде, а всего лишь умер в снегах от собственных ран. О таком не слагают легенд. Эвелин остановилась и, подняв голову к небу, развела руками и закричала во весь свой демонический голос: – Здесь умирает лорд Тревельян! Речь демона маленьким огоньком тускло брезжила где-то вдали, а изнеможденный разум Макса мотыльком невольно стремился к этому свету. Она сказала что-то важное. Он не мог понять, что именно, но знал, что это было значимо, это тянуло его вверх, к свету, к свежему воздуху, к жизни. И слова демона больше не расходились рябью на водной глади сознания. Храмовники. Сегодня утром, словно в другой жизни, Кассандра сказала, что храмовники выбрали его своим лидером. Кто поведёт их в бой, вместо него? Кто даст им шанс снова стать великими воинами? Кто-то другой? Кто-то лучше его?       Нет больше других. Тедасу нужен герой. Тедасу нужен ты.       Более двух сотен человек ждут тебя.       Как ты можешь их подвести? Макс, словно утопающий в ледяной воде, вдруг вынырнул и вдохнул всей грудью спасительный воздух. Он, сам того не желая, отмахнулся от пленительных рук небытия, возвращаясь в морозный лес. Обжигающий холод вновь сковал его тело, тем самым принося жизнь, и Макс открыл глаза, понимая, что нет больше вокруг застилающего тумана, а он всё ещё дышит. – Две сотни человек? – прошептал он, но находящаяся вдали Эвелин резко обернулась. – Что? – Две сотни человек! – хрипло воскликнул Макс, поднимая голову. – Ты сказала, они ждут меня, значит я нужен. Как я могу их подвести? Эвелин стояла на месте, склонив голову на бок и хищно прищурившись. – Что ты делаешь? – обронила она, наблюдая за отчаянными попытками Макса собрать последние силы. – Это ничего не меняет. Упрямые ноги не слушались, дыра в боку вернула свою прежнюю боль, содержимое черепной коробки выплёскивалось наружу. Но Макс, воспользовавшись замешательством демона, заставил себя подняться, пока боль снова не превратилась в абсолютную. – Меняет! – крикнул он, отдышавшись, и решительно зашагал в правильную для него сторону. – Серый Страж сражался, потому что посвящение стало панацеей от скверны, и потому что Мор мог уничтожить его дом и половину мира в придачу! Кто, если не он? Эвелин снова оказалась рядом и с застывшим выражением негодования и одновременно интереса наблюдала за ним. – Хоук не поднимала восстания, она боролась за свою семью и друзей, которых любила, – Макс едва не рухнул от сжавшегося в боку комка боли, но, стиснув зубы, продолжил путь. – Она стала Защитницей, потому что больше было некому. Кто, если не она? – Алистер, – начала Эвелин, но он не дал ей договорить. – Король Алистер сражался за свою страну, он был Стражем. Мор уносит тысячи жизней и это было необходимо. Каждый, из друзей Героя Ферелдена присоединился к нему по этой же причине, просто потому что больше было некому. Друзья Хоук пошли за ней в самое пекло, не потому что были рождены под звездой героя, а от того, что верили ей, любили её, потому что больше помочь было некому. Они все стали героями не по своей воле, а по велению судьбы. И я тоже. Я не великий герой, никогда им не был, но я сделаю то, что должен, потому что больше некому! Ледяной плащ ложился на плечи, пытаясь опустить к земле, но Макс, сжав руки в кулаки до белых костяшек и стиснув зубы до новых раскатов головной боли, упрямо шагал вперёд, продолжая путь. Демон, как ни странно, сдаваться не собирался. С каждым новым сказанным словом создание всё больше расплывалось в улыбке. – И ты – не Эвелин. Моя сестра помогла мне, она вдохнула в меня новую жизнь, а ты лишь украл её оболочку, не более. – И что же ты будешь делать? – усмехнулся демон. – То, что нужно, – выдохнул Макс. – Меня ждут друзья, соратники, Инквизиция. Я вернусь и помогу им. А потом я закрою разрывы и уничтожу Корифея. – И ты думаешь, – довольно протянула Эвелин, смакуя каждое слово, – что в таком состоянии сможешь дожить до рассвета? Чтобы тебе помочь, тут нужна не целебная магия и не эльфийский корень, которого у вас и без того не хватает – здесь нужно чудо. – О нет, я уверен, что у меня в запасах ещё полно везения, – попытался вернуть себе прежнее настроение Макс. – Что ж, – отчеканила Эвелин, – если вы теперь так заговорили, милорд Вестник. Зловещий тон демона заставил Макса обернуться, но за спиной уже никого не оказалось. Он ещё долго всматривался в темноту леса, прежде чем снова двинулся в путь. Но, сделав несколько шагов, Макс почувствовал, как потяжелели его плечи и в груди начал завязываться новый узел боли. Ледяное влияние демона ощущалось всем телом. Слишком опрометчиво было даже предположить, что эта тварь отступит. Бой за его жизнь и разум ещё не окончен. Присутствие создания Тени проявлялось в жгучих, нарастающих раскатах боли, разливающихся всё больше с каждым новым шагом. Как в прошлый раз, но сильнее. Существо уже не разговаривало с ним, а молча сдавливало в тисках. Макс чувствовал, что снова тонет. Камнем идёт на дно и нет больше сил выплыть к поверхности, чтобы вдохнуть спасительный воздух. Но в этот раз собственный прояснившийся разум пришёл ему на помощь. Демон уже не мог повлиять на него, ведь теперь он знал, куда и зачем идёт. Сознание начало чертить перед Максом самые различные образы. Некоторые из них исчезали сразу, некоторые задерживались, но по итогу одолевавшее его существо разбивало каждый из них, превращая в пыль. Спасительный якорь, вот что ему сейчас нужно. Нужно ухватить этот образ – не имеет значения, какой! – прежде, чем он рассыпится прахом. И держать крепко, до последнего. Так, чтобы никакая сила в мире не смогла его отнять. Эвелин. Любимая сестрёнка, что так часто помогала ему, поддерживала в любой ситуации, несмотря ни на что. За чей облик Максу ещё хвататься в первую очередь? Но едва он начал представлять себе Эвелин, как тут же возник демон в её обличии. Тварь хохотала во всё горло, используя её оболочку, желая снова проникнуть в его голову. Максу пришлось самому разрушить её образ в сознании прежде, чем мерзкой твари удалось бы снова завладеть им, ибо второго подобного испытания он бы уже не пережил. Демон тянулся к нему своими длинными холодными руками, словно обнимая, цепляясь, дышал в спину морозным дыханием. Макс только сейчас понял, насколько ему страшно. Он остался совершенно один на этой бесконечной дороге в снегах, среди тьмы. Никто не придёт на помощь, никто не спасёт, он должен сам бороться с этим, ради себя, ради тех, кто дорог ему и кому дорог он.       Не стать одержимым. Образ. Всего лишь один образ, за который он будет держаться до последнего, который не сможет стереть ни одно существо во всём мире. То, что спасёт его от забвения. Каллен. Волевой человек, командор Инквизиции. В нём Макс всегда видел собрата-храмовника и по-настоящему уважал. Он делает то, что нужно, несмотря ни на что. В него верят солдаты, за ним хотят идти.       Он закрывает разрыв. Ядовитый свет меркнет. Каллен подходит, жмёт руку.       – Так это вы. Слышал о вас. Вы можете их закрывать?       – Да похоже на то, – отвечает Макс, смотрит на свою ладонь, переводит взгляд на Каллена, тот коротко кивает,       уходит.       Рассыпается. Не то! В голову острым концом вбивается железный стержень, а вместе с тем боль пронзает всё тело, от неё темнеет в глазах. Вновь начинается метель, уменьшая холод. Демон смеётся над ухом, обхватывая крепче, в груди разливается знакомое чувство холода и отчаяния, но время ещё есть.       Лелиана.       Вокруг сыплет снег, она даёт документы. Он открывает, читает.       «Оствикский круг. 9:35 Века Дракона.       Исследовательская экспедиция.       Ответственный: рыцарь-храмовник Максвелл Тревельян».       «Четыре храмовника, три мага». Макс не хочет дальше читать, и потому сам разрушает образ. Он снова проигрывает в схватке с собственным разумом. На плечах Макс вдруг почувствовал обжигающе ледяные ладони создания Тени, и Метка в этот раз ему не поможет.       Варрик.       Хлопает рукой по столу, смеётся, рассказывает истории, раздаёт карты. Гном всегда выигрывает, и от того у всех вокруг       появляется ещё больший азарт.       Протягивает перчатку:       – Зачем?       – А ты видел, как от тебя половина Убежища шарахается, Снежок?       Он берёт этот неожиданный подарок, надевает, ядовитое сияние вокруг меркнет, становится легче.       – Спасибо, – неловко произносит Макс, – и извини за пустослова.       Варрик лишь машет рукой. Уходит. Огонёк меркнет. Удар боли сгибает Макса пополам, стержень вкручивается в голову с новой силой. Он уже не видит, куда идёт, боль ослепляет.       Жозефина.       Она кутается в плащ, замерзает, улыбается. Подходит ближе, стряхивает с плеч снег, обескураживает.       – Завтра собрание. Попрошу не опаздывать.       Уходит. Образ меркнет. Макс сжал кулаки до побелевших костяшек и судорог в мышцах. Каждый новый шаг отдаёт тысячами игл по всему телу. Он уже не помнит, какая раньше у его была цель, но сейчас он хочет лишь одного: умереть самим собой, а не вместилищем для этой твари.       Солас.       Извечно задумчивый и отчего-то грустный. Всегда всё знает, но говорить не торопится, увиливает.       Хватает за руку, поднимает, разрыв закрывается, отпускает.       Рассыпается. Макс шарит рукой по неизвестно откуда взявшимся скалам, ведущим в ущелье. Они царапают кожу, но прежняя боль сильнее. Он больше не может идти, узел боли сжимает всё внутри, пульсируя, будто вот-вот разорвётся. «Хочешь, чтобы это прекратилось?»       Сэра.       Она утирает рот рукавом, взъерошивает волосы, говорит, что ближе к народу, что он не сможет, как она. Все смеются.       Сэра танцует. Безумство, варварство, но он может так же. Образ меркнет. Металлический скрежет вкручивающегося в голову стержня невыносим. Он нарастает с каждой секундой, заглушая собой все немногочисленные звуки вокруг и даже собственные мысли Макса.       Всё что угодно, только бы больше не слышать это. Всё, что он пытался себе представить, рассыпалось в одно мгновение, демон сильнее.       Стоп. Макс вдруг остановился и всё вокруг замерло вместе с ним. Один из образов всё ещё в сознании. Он не может понять, какой именно, не может дотянуться, но кончиками пальцев чувствует исходящее от него тепло.       Таверна полнится веселящимся народом, все вокруг пьют и смеются, сегодня можно. Макс кружится в танце с       какой-то девушкой, он понятия не имеет кто она, но в этот день он позволил себе расслабиться вместе с остальными.       Все проблемы вдруг ушли на второй план, оставалась только звонкая музыка и веселье. Боль с новой силой пронзила тело и Макс, обхватив голову руками, застыл в безмолвном крике. Одна ошибка, всего лишь одна ошибка и стержень пронзит голову насквозь, принося победу демону. Одна ошибка.       Макс выпустил руку девушки, которая не без сожаления во взгляде отошла от него, и обернулся к толпе       позади себя. Образ. Один образ, который остался в его голове, не хотел уходить несмотря на попытки демона уничтожить его, как и все остальные. Не стёрся в пыль, а всё так же ясно ощущался в сознании. Непоколебимый, несломленный…       Конечно, кто же ещё.       Макс перехватил руку Жозефины в тот самый момент, когда она уже почти была подхвачена кем-то другим.       Непозволительная наглость со стороны Вестника Андрасте, но леди Монтилье, казалось, совсем не была против       такого поворота событий. Макс наконец дотянулся кончиками пальцев до её руки в своём разуме, и она сжала его ладонь в ответ. Настоящее тепло разлилось по телу от этого прикосновения, и металлический скрежет вдруг прекратился.       Жозефина держала его под руку так же крепко, как и он её. Они вместе, в витке незамысловатого танца, в       переполненной до краёв таверне. Леди Монтилье улыбается и, кажется, совсем ни о чём не думает, полностью отдаваясь       своему веселью.       Какая же прекрасная у неё улыбка.       На новом развороте Максу пришлось отпустить Жозефину, чтобы отдать кому-то другому. Но от него не ускользнула       тень грусти в её глазах.       «Проклятье, как я могу отказать тебе в ещё одном танце?»       И он вновь закружил её, а она продолжала смеяться, и Макс всё бы отдал, лишь бы услышать её смех ещё раз.       Макс крепко держал её за руку, и они вместе бежали к свету. Нет, это она вела его. Она бескорыстно делилась с       ним своим теплом, она нырнула за ним в ледяную воду и протянула руку, она стала вдруг для него глотком воздуха,       спасительным якорем, лучом света во тьме. И он хотел идти за ней, только бы снова увидеть, как она улыбается. Тишина и невиданная до этого лёгкость обрушились на Макса так неожиданно, что он не сразу понял, что произошло. Открыв глаза и выпрямившись, он прислушивался к собственным чувствам. Стержень, едва не разорвав голову на части, вдруг исчез. Плечо ныло, рана продолжала кровоточить, но боль не была абсолютной. Он всё ещё жив. Словно оглушённый, Макс ещё несколько минут смотрел на свои ладони. Когда он нашёл в себе силы оглянуться назад, всё внутри вздрогнуло: демон, всё ещё в облике Эвелин, стоял между деревьев на расстоянии нескольких метров от него, раскачиваясь из стороны в сторону. У его ног клубился туман, отдающий неестественной голубизной, а на лице не отражалось ни единой эмоции. Измывающееся над ним существо казалось… уставшим? Словно в ответ на мысли Макса, Эвелин подняла голову и, грустно улыбнувшись, медленно кивнула, будто с почтением. А затем, всё так же не спеша развернулась, и её силуэт скрылся между деревьев. Макс продолжал смотреть туда, где стоял демон, до тех пор, пока окончательно не осознал случившееся. В тот же момент на него вдруг ледяным потоком накатило опустошение. Не осталось эмоций, чувств, мыслей, даже физических сил, отчего Макс с шумом рухнул на колени, утопая в снегу.       Он тебя отпустил. Всё закончилось. Макс невидящим взглядом водил глазами по снегу. В голове, как и в душе, было пусто. Демон забрал с собой всё, до последнего. Ничего больше не осталось.       Но он тебя отпустил! Макс совсем позабыл о своей прежней цели, и никакого влияния на него не оказал возникший из ниоткуда шум, отдалённо напоминающий звон доспехов и хруст шагов на снегу. В голове билась лишь одна мысль: он свободен! Он победил его! Макс поднял голову к небу, но всё равно ничего не чувствовал. Он хотел рассмеяться в истерике, хотел кричать, хотел плакать – хоть что-нибудь! – Командор! – сознание принесло отголосок чьего-то крика, но он отмахнулся от этого образа. Игры разума уже не имели для него ровным счётом никакого значения. – Вестник? – испуганно прошептал кто-то над ухом и Макс, повернувшись, увидел перед собой чьё-то лицо, но и в это назойливое видение он не поверил. Макс вспомнил, что у него была цель – найти Инквизицию. Но с этим он провалился: никто бы не смог преодолеть такой путь, не зная даже направления, и всё, что происходило вокруг, являлось на самом деле лишь иллюзией гаснущего сознания. Но даже сейчас он был рад, что победил в своей последней битве. Осознание реального мира пришло вместе с пониманием, что мир опрокидывается на бок, в тот самый момент, когда кто-то заботливо поймал его за плечо. – Это правда он! – Хвала создателю, он жив. Обрушивающиеся осколками голоса казались смутно знакомыми, но откуда здесь вообще голоса? Изнеможденный разум соображал медленно, но догадка пронзила его насквозь и заставила открыть глаза.       Ты всё же дошёл? – Каллен? – прошептал Макс, не веря тому, что видит. Командор попытался улыбнуться, но у него совсем не получилось. Он смотрел на Макса так, будто тот вернулся из мёртвых. Впрочем, кто сказал, что это не так? – Макс? Ты слышишь меня? – трясла его за плечо Кассандра. В глазах Искательницы застыла не характерная для неё смесь тревоги с недоумением, и Макс невольно улыбнулся уголком губ. – Я что, выгляжу настолько плохо? – хрипло протянул он заплетающимся языком. Ответа Макс уже не услышал. Мир начал тускнеть и окончательно опрокидывался. Вскоре он уже проваливался в темноту, а небытие снова окутывало своим плащом, забирая всю боль, убаюкивая. Но на этот раз ему не было страшно. Он достиг своей цели, он нашёл Инквизицию и теперь был в их власти. Но Макс доверял своим друзьям и знал, что ему помогут, а затем он поможет им. Не имеет значения, что будет дальше. Сейчас важно лишь одно:       Ты теперь не один.