***
Спасаясь от мороза, Жозефина куталась в плащ, глядя на тянущиеся вверх языки пламени. Костёр совсем не спасал от жгучего холода, но как-то успокаивающе действовал на душу. Весь мир растворялся в этой огненной стихии и дымом уносился к небу. Битва с магами, десятки смертей, потеря Убежища, бесконечный путь в ночи – ничего этого не было. Жозефина была уверена, что, как только она закроет глаза, всё исчезнет и она проснётся в своём кабинете, посмеётся с того, что уснула прямо за столом, а этот кошмар окажется лишь страшным сном. Всё будет по-прежнему. Но, открыв глаза, Жозефина поняла, что мир вокруг неё более чем реален. Люди суетились, ставили палатки, помогали раненым, а те, кто не могли быть особо полезны, старались не мешаться под ногами и в основном толпились у костров. Упрямые бронто, нагруженные вещами, беспокойно озирались по сторонам и недовольно фыркали, чувствуя царивший вокруг хаос. Жозефину обдал ледяной порыв ветра, от чего мелкая дрожь прокатилась по телу и она, поднеся ладони к лицу, попыталась согреть их своим дыханием. – Жози, ты как? – поинтересовалась Лелиана, подсаживаясь рядом на срубленное дерево. – В порядке, – натянуто улыбнулась Жозефина, прекрасно понимая, что у Лелианы и без неё полно забот. Лелиана взволнованно посмотрела на неё, но ничего не сказала. Безусловно, от зоркого взгляда Соловья ни одна мелочь не ускользнёт, но Жозефина была рада, что она не стала донимать её лишними расспросами, суетиться или попусту болтать. Одного взгляда было достаточно. Со стороны доносились оживлённые возгласы: Каллен и Кассандра направлялись в их сторону, попутно ведя очередной спор, уже не первый с тех пор, как они покинули Убежище. И с каждым разом их крики всё больше были похожи на лай собак, а разожжённое напряжение ещё долго оставалось висеть в воздухе. – Мы должны немедленно уходить, – пытался донести командор. – Армия может застать нас в любую минуту! – Мы шли достаточно, Каллен. Люди замёрзли, напуганы и устали. Кроме того, – она резко остановилась, и шедший позади командор едва не столкнулся с ней, – нам некуда идти. Убежища больше нет, и никто не знает, куда нам податься. Или ты предлагаешь гнать людей дальше в горы? – Армия всё ещё там, – Каллен указал ладонью в предполагаемом направлении. – И, если мы останемся, маги рано или поздно догонят нас и просто перебьют. – Нет никакой погони, – отчеканила Кассандра, – иначе нас бы уже догнали. Каллен открыл рот, чтобы возразить, но Кассандра, рубанув ладонью воздух, продолжила: – И мы больше никуда не пойдём, если не хотим потерять ещё половину наших людей. Метель в долине только успокоилась. – Именно поэтому, – начал Каллен. – Именно поэтому мы останемся здесь, – надавила вмешавшаяся в разговор Лелиана. – Враг не двинулся следом. Я думаю, Вестник сделал достаточно не просто для того, чтобы ослабить армию, но и остановить её. – Верно, – одобрительно кивнула Кассандра. – Им нужен был именно Вестник, и они не пойдут в горы ради незначительной группы людей. Каллен стоял, сжимая кулаки. После долгих часов спора ему, наконец, было нечего возразить. Напряжение повисло в воздухе, но Жозефина знала, что одного неверно сказанного слова будет достаточно, чтобы оно раскалилось с новой силой. Покой в лагере долго не продлится. – Кроме того, – подала голос Жозефина, – нам разве не нужно дождаться Вестника? Каллен и Лелиана посмотрели на неё так, словно Жозефина просила дождаться того, кто давным-давно умер. От этих взглядов ей стало не себе, и она ещё плотнее укуталась в плащ. – Согласна, – разрушила неловкое молчание Кассандра. – Он всё ещё может быть жив и вскоре догонит нас. – Дыхание Создателя, неужели ты думаешь, что кто-то мог выжить после такого? – тряхнул головой Каллен. – А даже если и так, он не знает, куда идти. Блуждать в долине в такой мороз равносильно смерти! – Я всё равно думаю, что он жив, – упрямо ответила Искательница. – Мы ведь как-то нашли вас. – Вы добрались, потому что Вестник прогнал вас раньше, чем использовал требушет и лавина накрыла Убежище, – заметил Каллен. Кассандра обернулась разразившись гневом: – И ты думаешь обвинить меня в этом? Хочешь сказать, что я бросила Вестника одного на смерть? – Создатель! – воскликнул командор. – Я всего лишь говорю, что у вас шансов на спасение было больше, чем у него! – Может, послать за ним поисковый отряд? – снова вклинилась Жозефина, пока напряжение не достигло критической точки. – Ты хочешь, чтобы я послал людей на верную смерть? – всплеснул руками Каллен. – Отправил их искать Вестника непонятно где? – Это лучше, чем просто сидеть и ждать, – прошипела Кассандра. – И что им нужно будет сделать? Прочесать все Морозные горы? А что, если Вестник действительно мёртв? Вам не кажется, что мы потеряли достаточно людей? – Боюсь, тут я вынуждена согласиться, – покачала головой Лелиана. – мы должны признать, что потеряли Вестника. И я даже не представляю, чем это для нас обернётся. В окончание своих слов она перевела взгляд на стоящую неподалёку группу храмовников. Они тихо переговаривались между собой, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. – Они пошли за ним, – проследила Кассандра за её взглядом, и в голосе Искательницы чувствовалась тревога. – Всех можно заменить, – выдохнул Каллен. – Это второй шанс для Ордена, не думаю, что они просто так откажутся от него, – он с досадой покачал головой, – но вот разрывы… – Мы можем поговорить с Соласом, – предложила Лелиана, отыскав того глазами. Тот без особого энтузиазма помогал алхимику Адану, который не по своей воле принял на себя роль целителя. – Он разбирается в таких вещах. Разрывы. Конечно, Вестник был ценен благодаря Метке, но горькое чувство потери сжималось в груди совсем не от этого. Несколько часов назад Убежище освещалось факелами, играла музыка, люди, оставив тяготы мира за дверью таверны, веселились и были счастливы, хотя бы на один короткий вечер они могли себе это позволить, а Вестник смеялся. Всё это теперь потеряно. Едва ли сейчас в лагере находилась хотя бы половина из тех веселящихся людей. И Вестника среди них тоже нет. Будь он здесь, он бы что-нибудь придумал. Точно, придумал бы! И не разгорались бы эти несмолкающие споры, и люди не смотрели бы неотрывно на вход в ущелье, и исчезло бы это витающее в воздухе отчаяние. Когда Лелиана вырвала её из раздумий, Кассандры и Каллена рядом уже не было. Соловей стояла над Жозефиной, вопросительно глядя на неё, но во взгляде мелькнула грусть. – Я в порядке, – отозвалась Жозефина. – Иди. Лелиана кивнула, и, хоть и с неохотой, но всё же оставила подругу. Жозефина осталась одна, поглощённая холодом и гнетущими мыслями. Она долго наблюдала за тем, как Каллен, так и не отказавшись от своей мысли о погоне, расставлял солдат по периметру. Её удивило то, что патрулировать вход в ущелье командор отправил не целый отряд, а всего четверых, тем не менее приказав им немедленно доложить о любом движении в долине. Остальные солдаты продолжали помогать окружающим, находясь при этом в полной боевой готовности. Жозефина не сомневалась, что, несмотря на усталость, холод, и изредка сыпавшиеся проклятья в сторону командора, эти люди готовы были защитить то, что осталось от Инквизиции, даже ценой собственной жизни. Ведь именно так поступил Вестник. Нет, не Вестник Андрасте, а Максвелл Тревельян. Он хотел, чтобы его называли именно так и никогда не считал себя важным, посланником Андрасте или героем, хотя с каждым своим поступком доказывал, что он заслуживает эти звания. Жозефине вдруг вспомнился тот день, когда Инквизиция вернулась из цитадели Теринфаль, ведя за собой новых союзников. Но гораздо больше врезалось в память то, насколько Вестник был подавлен. Эта поездка явно повлияла на него. И пусть они узнали о случившемся из отчёта, Жозефине всё равно хотелось расспросить Макса лично, но приличия, вежливость и какая-то нерешительность не позволили ей этого сделать. О чём сейчас она очень жалела. Мороз всё крепче сжимал небольшой лагерь, а небо будто прорвало: крупные хлопья снега вновь начали сыпать, вызывая проклятья со стороны людей, тщетно пытающихся сохранить спасительное пламя костров. Каллен и Кассандра завели очередной спор. До Жозефины долетали лишь обрывки фраз, из которых она поняла, что разговор снова зашёл о Вестнике и об армии магов. Наблюдая за ними, Жозефина не сразу заметила, как рядом уселся Варрик. Тот выглядел уставшим и нехарактерно печальным, но при этом по его виду нельзя было сказать, что тот замерзает вместе с остальными. – Мастер Тетрас, – сохраняя вежливость, слабо кивнула Жозефина. Варрик тряхнул головой в ответ и, понаблюдав за Жозефиной некоторое время, снял с ремня небольшую флягу и протянул ей. – Возьми, – уверенно сказал он, – при такой погоде только крепкое пойло и спасает. Жозефина попыталась вежливо отмахнутся от предложения, но Варрик настаивал. В конце концов ей всё же пришлось принять флягу из его рук и сделать небольшой глоток. Горькая жидкость обожгла горло, но больше она ничего не почувствовала. Видимо, мороз действовал отрезвляюще. – Спасибо, – выдохнув, прохрипела Жозефина, и Варрик одобрительно кивнул. Некоторое время они сидели молча, и Жозефина с удивлением для себя отметила, что обжигающие касания холода в самом деле начали отступать, хоть и не исчезли совсем. – Без Вестника всё не так, верно? – мрачно усмехнулся гном, прерывая молчание. Жозефина не знала, что ему на это ответить. – Наверное, нужно написать в Оствик, – растерянно отозвалась она. – У него остался отец, братья и сестра, они должны знать, что случилось. Что он погиб не напрасно. Варрик окинул взглядом суетившийся народ. Снегопад закончился так же быстро, как и начался, и солдаты снова разжигали костры. В толпе слышался плач и тихие завывания. Не всем суждено пережить эту ночь. – Люди – вот, что меня удивляет, – сказал он и, отпив из фляги, вернул её на своё место. – Они только и говорят, что о Вестнике. Представляю его лицо, если бы он услышал всё это. Он замолчал, когда к ним подошёл один из солдат, чтобы снова разжечь костёр. Пламя занялось с новой силой и Варрик, наблюдая за искрами, продолжил: – Вот только одна половина просит Создателя принять его душу, а другая продолжает верить в то, что он жив. – И к какой из них относитесь вы? Варрик повернулся, склонив голову на бок и нахмурив брови, словно хотел ответить, но ещё не решил, нужно ли. Наконец он выровнялся и всё же заговорил: – Знаешь, что Макс сказал, там, в Убежище? – он вдруг усмехнулся. – Конечно, после того как перестал уговаривать нас не идти с ним, – Варрик поймал на себе заинтересованный взгляд Жозефины и продолжил: – Когда мы настроили требушет и пока нас не застиг ещё один отряд магов, он окинул взглядом горы и произнёс: «Если это то, для чего я здесь оказался, пусть так. И если я ничем больше не могу помочь, то я приму судьбу. Надеюсь, всё это было не зря.» Эти слова вдруг явственно прозвучали в голове Жозефины голосом Вестника, от чего внутри у неё всё сжалось. – А потом он приказал нам уходить, – закончил Варрик. – Именно поэтому мы всё ещё живы. Гном перевёл взгляд на восклицающих Каллена и Кассандру. Между ними вклинилась Лелиана. Размахивая руками, она пыталась утихомирить обоих, словно сцепившихся псов. – Не важно, что думают они, – подытожил Варрик, – и не важно, что думаем мы. Если Макса и вправду послала Андрасте, и у неё ещё есть на него планы, то он придёт. Если же нет, то никакими молитвами тут не поможешь. Варрик поднялся со своего места и направился прочь, но, сделав несколько шагов, обернулся: – На самом деле я буду более чем удивлён, если он окажется жив. Но знаешь, что я скажу? Этот безумец всегда возвращается. Жозефина снова осталась в одиночестве. Как ни странно, слова Варрика совсем не успокоили её, а лишь удвоили чувство горечи и потери. Всё вокруг казалось неправильным, сломанным, не таким, как прежде. Лелиане наконец удалось развести командора и Искательницу по разным сторонам лагеря, и теперь она расхаживала из стороны в сторону у костра, погружённая в свои мысли и с выражением раздражения на лице. Брови её были сдвинуты, губы поджаты, и она большими шагами мерила расстояние, не обращая ни малейшего внимания на Жозефину. Все они были правы. Столько времени прошло с тех пор, как они подали сигнал, и снежное покрывало укутало Убежище. Если бы не костёр, она и сама бы замёрзла, не говоря уже о том, что творится в долине. От этих мыслей непривычно защипало глаза и Жозефине пришлось опустить голову, чтобы никто не смог разглядеть её настроения. Отчаяние и безысходность сложившейся ситуации захлестнули с головой. Она чувствовала это в воздухе: всем этим людям тоже было страшно, одиноко и холодно. Храмовники взволнованно перешёптывались. Кажется, и они ощущали что-то похожее. Они решили идти за Вестником и сейчас чувствовали себя в растерянности. Каллен был неправ. Не всех можно заменить. Что Орден будет делать теперь: останется с Инквизицией или уйдёт, отыскав для себя другой путь? Как всего один человек может так влиять на ситуацию? Почему, когда его нет, всё их дело вдруг потеряло смысл и погружалось в бездну обречённости? Но за всеми этими чувствами, мыслями и размышлениями скрывалась одна горькая истина, которую нужно было принять – Вестник не придёт. А вместе с тем погаснет и пламя Инквизиции. Оно уже затухает. Им некуда идти, люди ранены, устали и подавлены. Никто не видит выхода из этой ситуации, и даже Лелиана, Кассандра и Каллен за раздражением и спорами скрывали чувство безысходности и пустоты. Андрасте, пожалуйста, дай нам шанс! Пусть он вернётся! – Командор! – остервенелый крик дежурившего у входа в ущелье солдата заставил вздрогнуть весь лагерь. Парень бежал так быстро, что пару раз едва не упал на снег, но он, размахивая руками, всё же удержался, и благополучно достиг своей цели. – Что там? – рявкнул Каллен на запыхавшегося беднягу. – Армия? Маги? Сколько их? Говори! Солдат сложился пополам в тщетной попытке отдышаться, но донесение было настолько срочным, что он оставил эту попытку. – Командор, – выдохнул он, и указал ладонью в ту сторону, откуда только что прибежал: – Вестник… Глаза Каллена в удивлении округлились, и он сорвался с места настолько резко, что находившееся рядом солдаты, не до конца уловившие смысл сказанного, едва не побежали следом. Кассандра, простояв на месте пару мгновений, рванула за командором, и, когда они оба скрылись из виду, по лагерю прокатилась волна шёпота, которая вмиг захлебнулась, уступая место тишине. Лагерь затих, словно все вокруг сделали один большой вдох и готовы были в любую минуту или с облегчением выдохнуть, или умереть от удушья. Жозефина замерла, вглядываясь в скалы. В густой тишине можно было услышать стук собственного сердца, но кроме напряжённого ожидания ничего не осталось. Исчез вдруг и жуткий холод, и находящаяся рядом Лелиана, и даже собственные чувства и эмоции. В висках билась лишь одна мысль: «Неужели?» Секунды растянулись в минуты, а минуты сливались в вечность, прежде чем Каллен и Кассандра вернулись. На их плечах безвольно повис… кто-то. Кто-то, отдалённо напоминавший тряпичную куклу и Вестника Андрасте одновременно. Лагерь разом оживился, выдохнув, и раскат оживлённых голосов прокатился волной. Со всех сторон послышались голоса, шёпот, восклицания, молитвы, благословения, но все продолжали смотреть на своего спасителя, не забывая при этом с благодарностью обращаться к Создателю и Андрасте. Макс выглядел не просто скверно, он был похож на добычу высшей драконицы, которую пожевали и выплюнули. От былой белизны волос не осталось и следа, копна густой шевелюры превратилась в слипшееся между собой пряди, а на одной стороне головы разливалось пятно запёкшейся крови. Кровавое пятно поменьше виднелось и на щеке, но непонятно было, стекающаяся ли это кровь из раны на голове, или что-то другое. Куртка была разорвана в нескольких местах, но в глаза сразу бросалось то, как сильно она меняла свой цвет где-то в районе живота. Потерянную же белизну волос всецело заменял бледный цвет кожи Вестника, который, пусть и сливался со снегом, но всё же не выглядел белее. Жозефина замерла, наблюдая. Все мысли разом вылетели из головы, заменяемые тревогой и ужасом. В поиске поддержки она посмотрела на Лелиану. Та стояла, прикрыв рот ладонью, но, почувствовав на себе взгляд, обернулась, и их полные ужаса глаза встретились. – Целителя сюда, быстро! – рявкнул Каллен, как только они уложили Вестника на несколько составленных в ряд ящиков, покрытых какой-то тканью. Сделали они это настолько легко, будто Макс совсем ничего не весил и в самом деле представлял собой лишь куклу в человеческий рост. Вмиг все вокруг засуетились. Вестника со всех сторон окружили церковные сёстры и несколько любопытных зевак, рисковавших испытать на себе гнев командора. Солас тут же подорвался со своего места и стремглав бросился к Максу. Но он не торопился пустить в ход целебную магию: первым делом он схватил Вестника за руку, на ладони которой Метка светила ярче, чем когда-либо. Вдоволь насмотревшись, Солас едва заметно кивнул, словно в одобрение собственным мыслям, и уже после поднял голову к Вестнику. – Демон тебя забери, Адан! – зашипела Кассандра, когда целитель наконец показался. – Ты можешь сделать что-нибудь? – Я не целитель, я алхимик! – упрямо гнул свою линию тот, и в его голосе слышались нотки испуга. – Я уже говорил, что не разбираюсь в таких вещах! К общей суматохе присоединилась Вивьен, которая, всегда стараясь доказать свою правоту, вступила в спор с Соласом по поводу эффективности применения целебной магии со стороны отступника. Эльф же только скептически поглядывал на неё. Казалось, он вообще пропускает слова чародейки мимо ушей. От поднявшегося шума командор свирепел с каждой минутой всё больше. – Да можешь ты хотя бы эльфийского корня дать? – выкрикнул он в лицо алхимику. Адан, отступив на пару шагов, порылся несколько мгновений в своей сумке и извлёк оттуда склянку с мутной жидкостью. – Ты собираешься дать Вестнику… это? – воскликнула Кассандра и указала ладонью на Вестника: – Ты думаешь, эта вода ему поможет?! Эльфийский корень начали разбавлять ещё в церкви, когда поняли, что раненых слишком много, и лекарства на всех не хватит. Получившуюся в итоге жидкость едва ли можно было назвать лекарством. Мутная вода лишь немного облегчала боль, но раны совсем не лечила. К десяткам голосов присоединился ещё и горячий спор Искательницы и Адана. Казалось, скорее Вестник сам придёт в себя, чем этот шум стихнет. Кассандра тем временем готова была разорвать в клочья неудавшегося лекаря, и она с лёгкостью сделала бы это, если бы не подоспевшая к этому времени троица солдат. – Леди Кассандра, – робко произнёс один из них и протянул небольшой свёрток: – Это поможет? Кассандра резко обернулась. Смесь гнева с возмущением отразилась на её лице и заставила их отшатнуться. Но всё это мигом испарилось, как только она разглядела в руке солдата целых три склянки с чистым, незамутнённым эльфийским корнем. – Мы с ребятами приберегли пару штук, – отозвался рядовой в ответ на её вопросительный взгляд, – на случай, если… Он замолчал, неловко опустив глаза. Конечно, у кого-то должны были остаться нетронутые склянки. Возможно, они предназначались для родных и близких, которые погибли в Убежище или в дороге. Кассандра лишь быстро кивнула и, забрав спасительные пузырьки, протянула их целителю: – Возьми, – в её голосе слышалась непривычная мягкость. – Помоги, чем сможешь. Адан был удивлён столь внезапной сменой настроения Искательницы, но принял верное решение ничего не говорить, отправившись выполнять поручение. Каллен тем временем разогнал толпу любопытных и кое-как сумел разнять сцепившихся магов. Всё вокруг постепенно успокаивалось. Лелиана поднялась со своего места и, кивнув Жозефине, направилась к Вестнику, чтобы своими глазами оценить ситуацию. Она долго стояла, обхватив себя руками и переговариваясь с Кассандрой. Церковные сёстры продолжали толпиться, и Жозефина не могла рассмотреть Вестника за их спинами. Всё, что она видела – свесившуюся окровавленную руку Макса, но и одного этого вида хватило, чтобы она, поджав губы, начала перебирать в голове все известные молитвы Создателю. Не нужно быть целителем, чтобы понять, что дела Вестника плохи. – Крепкий парень, – раздался чей-то голос над самым ухом, и Жозефина вздрогнула от неожиданности. Рядом стоял, кутаясь в куртку, тот самый черноволосый маг, которой спешил предупредить их об армии, хоть уже и было поздно. – Я вас напугал? – улыбнулся он, заметив её недоумение. – Нет-нет, я, – после пребывания на морозе голос звучал хрипло, и Жозефине пришлось прокашляться, чтобы вновь заговорить: – Это я совсем ушла в свои мысли, вы тут не при чём. Она попыталась улыбнуться, но у неё совсем не получилось. Маг, казалось, этого не заметил. – Дориан, – невозмутимо представился он. – Дориан Павус. – Жозефина Монтилье, – отозвалась она и, выдохнув, добавила: – Посол Инквизиции. – Жозефина вдруг запнулась, окинув взглядом лагерь. – Точнее того, что от неё осталось. – Ваш Вестник – крепкий парень, – снова начал Дориан. – Я бы так не смог. Жозефина не ответила, ей вообще не хотелось ни с кем разговаривать, а уж тем более подбирать слова и обдумывать фразы. Маг между тем продолжил: – И эти ребята, что пошли с ним – настоящие безумцы! – воскликнул он с нотками восхищения в голосе. – Отправиться с Вестником на верную смерть, в снег, в битву, плечом к плечу с другом, – он всплеснул руками, и выдохнул: – Хотел бы я быть с ними в одной команде. – Вы могли бы остаться в Инквизиции, – предложила Жозефина. – Думаете? – воскликнул Дориан, и задумчиво потёр подбородок. – А пожалуй было бы неплохо, я подумаю над этим. И он, бросив пару слов на прощание, направился прочь, но Жозефина окликнула его: – Как там канцлер? В ответ Дориан лишь медленно покачал головой. Этот жест говорил сам за себя. Жозефина всё больше замерзала, а вновь наступившее одиночество совсем не радовало. Поднявшись, она ещё долго простояла над костром, пытаясь отогреть заледеневшие пальцы. Лагерь постепенно пустел. Уставшие люди наконец могли отдохнуть. Они укладывались в палатки, как можно теснее прижавшись друг к другу, чтобы сохранить тепло, и даже молитв и стенаний уже не было слышно. Каллен по-прежнему не был уверен в их безопасности, и потому солдаты всё ещё разгуливали по лагерю. Возле Вестника осталась лишь Лелиана и сестра Церкви, имя которой Жозефина не знала. Устало выдохнув, Жозефина направилась к ним. Что-то в груди сжалось в один комок, как только она увидела Вестника. Макс был бледен и походил скорее на вылепленную из воска скульптуру, чем на живого человека. Даже дыхание его было едва различимо. – Как он? – поинтересовалась Жозефина, переводя взгляд на сестру Церкви. – Создатель присмотрит за ним, – был ответ. – Адан сказал, что если он переживёт эту ночь, то всё будет хорошо, – выдохнула Лелиана. – Но ранен он серьёзно. – Думаешь, он выживет? – голос Жозефины предательски дрогнул. Лелиана пожала плечами: – Утром узнаем, покинул ли нас Создатель, – уклончиво ответила она и, потянув Жозефину за руку, добавила: – Идём, тебе нужен отдых. Несколько ящиков заменяли кровать в небольшой палатке и, как только голова Жозефины коснулась поверхности, разом растворился и жгучий холод, и тревожные мысли, и все воспоминания о недавних ужасах. Она тут же провалилась в глубокий сон без сновидений. Проснулась Жозефина, когда уже было светло. Усталость ещё отдавала по всему телу, а мороз холодил кожу. Дневной свет настолько обрадовал Жозефину, что она, выйдя из палатки и вдохнув свежий воздух, ещё долго наблюдала за лагерем с лёгкой улыбкой на лице. Вокруг было шумно и царила суета. Люди занимались своими делами, бронто фыркали, вдалеке слышались возгласы патрульных. Её взгляд наткнулся на небольшой костёр неподалёку, у которого сидели несколько человек. Трое из них мурлыкали какую-то мелодию, а находящаяся рядом девушка, по-видимому, пыталась подобрать под мелодию слова. Это зрелище увлекло Жозефину, но ровно до того момента, пока до неё не начали доноситься голоса Каллена, Лелианы и Кассандры. Распознав в их восклицаниях возродившееся недовольство, она тяжело выдохнула и направилась к ним. Но было и ещё кое-что, волновавшее Жозефину гораздо больше, чем очередная бессмысленная ссора глав Инквизиции. Она быстро отыскала глазами палатку Вестника и её сердце пропустило удар, но тут же душу наполнило тёплое чувство радости, когда она поняла, что он жив. Макс сидел, обхватив голову руками и не подавал никаких других признаков жизни. Но только один этот вид не безжизненной скульптуры, но живого человека, грел душу и вселял надежду. Рядом с ним теперь сидела мать Жизель, и она с грустью наблюдала за препирающимися главами Инквизиции. Напряжение раскалялось с новой силой, охватывая весь лагерь. Понять предмет очередной ссоры было нетрудно. Все вокруг и без того были напуганы и не знали, что делать. Каллен говорил одно, Кассандра другое, Лелиана, пытаясь разнять их, только подливала масла в огонь. Жозефина и сама не поняла, как вмешалась в разговор, выплёскивая все накопившееся чувства в сторону своих друзей, но и они отвечали ей тем же. Проходившие мимо люди уже не смотрели в их сторону, словно успели привыкнуть. Этот утренний спор, казалось, никогда не закончился бы, если бы вовремя не подоспевшая церковная сестра. – Можете вы наконец помолчать? – смело зашипела она, обрывая их на полуслове. – Вестнику нужен покой. Он спас всех нас и заслужил минуту тишины! Жозефина, потупив взгляд и замолчав вместе с остальными, покосилась в сторону палатки Вестника. Ей вдруг стало стыдно за то, что она ведёт себя так неразумно, и она поспешила удалиться. Её примеру последовали и остальные, разойдясь в разные стороны лагеря, но раскалённый купол напряжённости всё ещё накрывал лагерь, и новые стычки не заставят себя долго ждать. Спустя какое-то время матери Жизель всё же удалось снова уложить Вестника, и его сознание медленно проваливалось в бездну. Макс открыл глаза, когда на горы уже опустился вечер. Ему не понадобилось время, чтобы осознать себя, начать мыслить и чувствовать, словно он всё это время не лежал без сознания, балансируя на грани жизни и смерти, а всего лишь крепко спал. Воспоминания о недавних событиях яркими вспышками пронеслись где-то в сознании, но не оставили за собой никакого следа. Слабость всё ещё накатывала волнами по телу, но гораздо сильнее было чувство разливающейся внутри пустоты, которую необходимо было чем-то заполнить. Вот только Макс не представлял, чем, и потому продолжал лежать, пытаясь погрузиться в мысли, чтобы отыскать ответ на свой вопрос. Окружающий шум доносился до него постепенно, словно он на какое-то время оглох, а сейчас слух возвращался. Слышались разговоры, хруст снега под шагами, треск разжигающихся поленьев. Макс был рад снова вернуться в реальность. До тех пор, пока одни голоса не начали заглушать другие, заполняя собой всё вокруг, давя на виски. Кажется, он уже слышал эти возгласы утром, но никак не мог понять, приснилось ему это, или же он и правда приходил в себя ранее. Пустой спор глав Инквизиции действовал на нервы и разжигал новую боль в недавно успокоившейся голове. Они препираются на ровном месте, их разговоры пустые, ровно настолько же, насколько было пусто в душе Макса. Нет больше времени разговаривать, нужно действовать. Когда боль в затылке расплескалась с новой силой, Макс дёрнулся и, собрав всю имеющуюся силу воли, заставил себя подняться. От этого движения мир вокруг начал раскачиваться, и он уронил голову на руки, пытаясь заставить его остановиться. – Тише, – заботливая рука тронула его за плечо, – вам нужен покой. В этом умиротворяющем голосе Макс сразу узнал мать Жизель. Ещё никогда он не был так рад присутствию рядом кого-то из Церкви. – Они опять спорят, – протянул он и вздрогнул от того, насколько незнакомо прозвучал его собственный голос. – Потому что могут, – её спокойный тон заставил раскачивающийся мир наконец остановиться. – Мы начинаем обвинять друг друга, когда есть время на сомнения. Но эти раздоры могут быть опаснее, чем любая армия. Макс начал растирать виски пальцами, от боли это не спасало, но мысли шли легче. – От них болит голова, – устало протянул он, – снова. – А знаете ли вы, почему они спорят? – поинтересовалась мать Жизель, но Макс был не в силах сделать ни одного движения головой, чтобы ответить. Однако ей это и не понадобилось: – Они спорят, от того, что не знают, что делать дальше, от того, что у вашего врага осталось ещё много войск, от того, что видели. А видели мы все то, как наш защитник сразился с врагом. И погиб. Боль в затылке вдруг разлетелась пылью, отпуская, и Макс в недоумении поднял голову. – А потом он снова явился перед нами, – закончила мать Жизель, проницательно глядя на Вестника. – Но я не умирал, – отозвался он, – и не воскресал. Очередная вспышка воспоминания принесла ему образ демона в обличье его сестры. И её добрые глаза, когда она пыталась сломать его. А вместе с этим, в сознании прокатился её голос, выкрикивающий единственную фразу, от которой сейчас кровь стыла в жилах: «Здесь умирает лорд Тревельян!» Внутри будто что-то оборвалось и Максу захотелось кричать, растворяя наваждение. Зияющая рана в душе начала жечь по краям, словно разрастаясь, и болела не меньше, чем настоящие раны. – Мать Жизель, – заговорил он, стараясь избавиться от нахлынувшего чувства, – что, если я не верю? Что, если я пришёл к вам, но на самом деле всё ещё блуждаю во тьме? Мать Жизель смерила его взглядом и, выдержав паузу, заговорила: – Никто не возвращается из-за Завесы. Но люди верят в то, во что хотят верить. И вы тоже. Вы по-прежнему думаете, что одни на этом пути, но взгляните на этих людей. Они верили, когда вас не было, и молились, когда вы были на грани смерти. Сейчас мы все блуждаем во мраке, но кто выведет нас на свет? – Я слишком долго тянул, верно? – Макс окинул взглядом лагерь. – Две сотни человек… Как я могу их подвести? – Если вы задумываетесь об этом, значит уже на шаг ближе к свету. В отличие от всех нас. – Я не знаю, что делать, – растерянно проговорил он, – но я придумаю. Я должен. Я не могу оставить их в одиночестве. – Не мне нужно говорить это, – улыбнулась мать Жизель, – а им. Она перевела взгляд на палатку, из которой недавно доносились возгласы, ставшие причиной новой головной боли Макса. Сейчас же вокруг было тихо. Напряжение достигло критической точки и осталось висеть в воздухе. – Станьте для них тем, кем они хотят вас видеть. Или оставайтесь во тьме. – Нет, – с ужасом прошептал Макс в ответ на последнюю фразу и решительно поднялся на ноги. Удар боли пронзил бок, от чего Макс не сразу смог сделать шаг. Когда раскат стих, словно засыпая, Вестник вышел из палатки и окинул взглядом молчаливых советников Инквизиции. Кассандра, игнорируя всё вокруг себя, нервными движениями распрямляла карту. Жозефина сидела, кутаясь в плащ и, нахмурившись, смотрела впереди себя. Лелиана, сложив руки на груди и поджав губы, мерила шагами небольшое расстояние от Кассандры до костра. Каллен стоял в отдалении, неловко растирая шею. Весь лагерь словно затаился, но повисшее в воздухе напряжение можно было потрогать рукой. Это напоминало пороховую бочку и достаточно было лишь единственной икры, чтобы всё вокруг взлетело на воздух. Идти было непривычно, будто Макс только сейчас научился ходить. Боль неприятно отдавала в боку, а плечо тянуло, словно кто-то крепкой хваткой ухватился за него, не желая отпускать. Он остановился, поймав на себе пару любопытных взглядов. Холодный воздух обдувал со всех сторон, но Макс не придал этому значения, с содроганием вспоминая тот жгучий мороз, который одолевал его в долине. Давай же, стань тем, кем должен быть. Кто, если не ты? – Я не знаю, что вам сказать, – произнёс Макс и только сейчас рассорившаяся четвёрка наконец заметила его. На лице Кассандры мелькнуло удивление, Лелиана остановилась, перестав мерить шагами расстояние, Каллен подошёл ближе, а Жозефина неотрывно смотрела на Вестника, словно в неверии, что это и вправду был он. – Я не знаю, что сказать всем вам, – выкрикнул Макс, разводя руками, привлекая к себе внимание лагеря. Люди оторвались от своих дел, стекаясь к нему. – Мы остались одни посреди холода и тьмы, нам некуда идти и у нас ничего нет. Но я обещаю, что мы найдём выход. Мы что-нибудь придумаем, мы должны. И если у кого-то есть идеи, то говорите. Мы рассмотрим любую, даже самую безумную из них. А пока у меня будет лишь одна просьба, – он задержал взгляд на слушающих его глав Инквизиции, – держаться вместе. Помогайте друг другу, поддерживайте, и перестаньте, наконец, спорить. Ведь Инквизиция преуспевала только когда мы, все мы, были едины. Ссоры не помогут нашему делу, и мы сильны, только когда вместе. Можете считать это приказом Вестника Андрасте! И Инквизиция будет продолжать своё дело, потому что кто ещё защитит Тедас, если не мы? Советники Инквизиции переглядывались между собой, принимая слова Вестника. – И я не прошу вас сражаться за меня, верить в меня или идти за мной. Но я спрошу: пойдёте ли вы за Инквизицией? За Инквизицией единой, несломленной, не раздираемой разногласиями, ослабленной сейчас, но сильной потом. Вне зависимости от того, с кем мы сражаемся: с демонической Брешью в небе, сумасшедшим магистром или самим Архидемоном. И я клянусь, что сделаю всё возможное, чтобы вывести нас к свету, но пойдёте ли вы за Инквизицией? В ответ лагерь накрыла тишина и Макс боялся, что в этой тишине каждый сможет услышать бешеный стук его сердца. Он уверенным взглядом окидывал столпившийся народ, а ледяная пустота продолжала жечь изнутри. Люди вокруг переглядывались, но никто не осмеливался произнести ни слова. В какой-то момент Макс почувствовал себя совсем потерянным, он видел, как гаснет его собственная надежда на лучшее и спасительный свет удаляется с каждой секундой. Вдруг тишина задрожала от разрезавшей воздух стали. – Братья! – выкрикнул один из храмовников, достав меч из ножен, заставляя всех обратить на себя внимание. – Мы всегда были защитниками Тедаса! За кем же нам ещё идти? – он воткнул оружие в землю и, опираясь на рукоять, опустился на одно колено. – Слава Вестнику Андрасте! – Слава Вестнику Андрасте! – подхватили остальные храмовники, повторяя действие своего собрата. – За Инквизицию! – в тон им воскликнули разом солдаты Каллена. Простые люди, поднявшие свои мечи за их общее дело. Остальные разразились хлопками и одобрительными возгласами. Некоторые даже стали перед Вестником на колено, подобно храмовникам. Всё вокруг разлетелось криком и грохотом. Вестник смотрел на всех с решимостью, хотя на самом деле скрывал за этим глубокое изумление. Пустота в душе перестала разрастаться, оставив за собой лишь обожжённые края, которые тем не менее, стянутся не скоро. Макс обернулся и столкнулся взглядом с Матерью Жизель. Та лишь с улыбкой кивнула, и он ответил ей тем же. Одинокая фигура Соласа стояла среди восклицающей толпы. Склонив голову, он изучающе смотрел на Вестника, словно хотел прочесть душу, и редкая улыбка тронула уголки его губ. Наконец он, опираясь на посох, вышел из толпы. – Можно тебя на два слова? – бросил он и ушёл вперёд. Макс же и сам был рад улизнуть от всеобщего внимания. Он начал чувствовать вновь пробудившуюся боль в боку, которая волнами поглощала всё тело. Отсутствие Вестника, казалось, никто не заметил. Каллен раздавал указания солдатам, люди оживлённо разговаривали, Лелиана и Кассандра уже вместе распрямляли карты, а Жозефина ушла решать вопросы по поводу припасов. Рассвет наступал для всех.***
Все последующие дни Вестник не знал отдыха. Несмотря на многочисленные уговоры Кассандры и матери Жизель, он продолжал, как говорил Варрик, отдавать всего себя на благо Инквизиции. С раннего утра и до позднего вечера Макс уходил в горы, пренебрегая долго заживающими ранами. Иногда он брал с собой небольшой отряд, и тогда их разведка проходила быстрее, но всё же он старался не дёргать солдат понапрасну. По ночам они с Соласом пытались вычислить маршрут по звёздам на небе и наносили какие-то пометки на карту. Пару дней назад они с эльфом буквально влетели в палатку, в которой располагалась полевая ставка командования с целью отыскать карту Ферелдена. С помощью Кассандры и Лелианы были перерыты все имеющиеся карты, но ни одна из них не понравилась Соласу. В отчаянии эльф даже попробовал сам изобразить нужный участок, но получившаяся в итоге карта выглядела странно, и им пришлось использовать то, что есть. С каждым днём лагерь всё дальше продвигался вглубь гор. Люди не знали, куда идут, но все они беспрекословно доверяли своему Вестнику и потому продолжали идти за ним, не задавая лишних вопросов. Жозефина почти не видела Макса всё это время. Иногда она наблюдала его фигуру вдалеке, но подойти так и не решилась. Весь лагерь благодарил Создателя за спасение Вестника, надежда и вера в их душах разгорались с новой силой, но Жозефина всё равно чувствовала, что что-то не так. И от того ей отчаянно хотелось поговорить с Максом, хотя она и не представляла, о чём. – Смотри-ка, что раздобыл, – Варрик вывел её из своих раздумий, протягивая пару больших перчаток, – Ну разве не прелесть? Перчатки были самыми обыкновенными, и они вряд ли могли спасти от мороза, однако и такая находка была весьма ценной. – Где вы их отыскали? – неподдельно удивилась Жозефина, разглядывая их. Гном хитро посмотрел на неё, словно это был секрет, который он никому не расскажет. – Думаю вот Снежку их отдать, – наигранно задумчиво произнёс он. – Мне одному кажется, что его Метка стала светить ярче, чем раньше? Жозефина пожала плечами, она всего-то один раз видела Метку своими глазами. В тот день она позволила себе непростительную глупость, но любопытство оказалось сильнее здравого смысла. Ей вдруг вспомнилось мелькнувшее на лице Вестника негодование, и она уже смирилась с отказом, прежде чем тот, на удивление Жозефины, выполнил просьбу и ядовитый свет расплескался на стенах ставки командования. Она видела, как Макс опустил взгляд, не желая видеть её реакцию, и от того, как могла, постаралась скрыть своё волнение при виде вросшего в ладонь осколка самой Тени. Жозефине отчаянно захотелось дотронуться до Метки, но она и без того позволила себе слишком много. А ещё его ладонь оказалась ненатурально холодная, от чего её инстинктивно хотелось согреть. – Отдай их ему, – серьёзно сказал гном. – Что? – переспросила Жозефина, и только после этого до неё дошёл смысл фразы Варрика. – Нет, я не могу, это вы их достали. – Рюшечка, я же вижу, что ты хочешь помочь, но не знаешь, как, – покачал головой тот и вдруг тяжело вздохнул: – Может, хоть на тебя он не будет шипеть. Жозефина ещё раз перевела взгляд на перчатки, которые вдруг начали жечь руку. Его друзья сами не хотят к нему подходить? Или всё действительно написано на её лице? – Но где, – начала Жозефина, но удаляющийся Варрик предвидел её вопрос. – За лагерем, у реки, – отозвался он, махнув рукой в нужном направлении. – По крайней мере должен быть там. Не увидишь, так услышишь. И с этими словами гном затерялся в толпе. Жозефина продолжала стоять, в нерешительности озираясь по сторонам. Что-то внутри подсказывало, что, если она не пойдёт сейчас, то потом будет уже поздно. Так что Жозефина, сделав один быстрый выдох, собралась с мыслями и зашагала в указанном направлении. Выйдя за пределы лагеря, Жозефина не услышала никаких предсказанных Варриком звуков, но, доверяя гному, направилась в сторону замёрзшей реки. Снег звонко хрустел под ногами и искрился на солнце. Слоями он налипал на пышные ветки елей, склоняя их к земле. Горная река, покрытая кристальным льдом, пряталась за стволами деревьев. Красота леса вокруг завораживала, вот только холод никуда не делся, и Жозефина уже думала повернуть назад, когда наконец заметила Вестника. Как и предсказывал Варрик, сначала она скорее услышала Макса. По лесу прокатился характерный звук удара металла о дерево, словно кому-то пришло в голову рубить лес. Макс, держа в руке меч, беспорядочно размахивал им, оставляя глубокие зарубки на стволе дерева. Это можно было принять за необычный способ проверки оружия, вот только Вестник колотил по стволу с таким неистовством, что складывалось ощущение, будто в этом дереве он видел самого Корифея. Сделав ещё пару ударов он остановился, зашипев сквозь зубы, и обхватил левое плечо ладонью. Словно в раздражении Макс отбросил меч в сторону, и тот издал металлический звук, столкнувшись с другими отброшенными до этого мечами. Тревельян опустился на поваленное дерево, спиной к Жозефине, очевидно, не заметив её. Он начал разглядывать лезвие следующего оружия, кажется, под ногами у него было ещё несколько мечей. Жозефина старалась ступать тихо и остановилась в нескольких шагах от Макса. Внезапно она поняла, что понятия не имеет, что ему сказать. В голову не приходило ни одной мысли, и она просто стояла, переминаясь с ноги на ногу, в надежде на то, что в итоге не будет выглядеть слишком глупо. Вокруг Вестника витало какое-то странное чувство, которое Жозефина никак не могла понять. Оно будто звенело, давило со всех сторон и тоской отзывалось в душе. В конце концов, она настолько погрузилась в свои мысли, силясь определить его, что не заметила, как Макс опустил меч и, слегка повернув голову, произнёс: – Хватит там стоять, – голос его отдавал холодной сталью, – если есть что сказать – говори. Жозефина вздрогнула не то от неожиданности, не то от того, насколько чужим ей вдруг показался голос Макса, но ничего не сказала. Мысленно отругав себя за трусость, она подошла и, сохраняя напускное спокойствие, села рядом. Макс повернулся и столкнулся взглядом с Жозефиной, и в глазах его лишь на миг где-то очень далеко мелькнуло удивление, но тут же исчезло, вытесняемое равнодушием. – Извини, я не думал, что это ты, – произнёс он ровным голосом, принявшись снова рассматривать оружие. – Тебе что-то нужно? Макс выглядел обычно и в то же время как-то неправильно. И дело было вовсе не в разрезавшей щёку глубокой царапине, рисковавшей превратиться в шрам, и не в куртке, которая была ему велика, и даже не в зелёных бликах, пляшущих на его лице. Вестник просто выглядел чужим. – Я принесла вам перчатку, – совладав с неожиданным порывом уйти, Жозефина протянула Вестнику этот небольшой подарок. – Что, лагерь спать нормально не может? – покосился Макс в сторону Жозефины. – Отдай тем, кому нужнее. Его ровный, безжизненный тон всколыхнул в Жозефине чувство негодования. Это был не тот Макс, которого она знала раньше. К ним пришёл кто-то совершенно другой, и ей отчаянно хотелось вернуть того живого Вестника из Убежища. – Нет, – сказала она так резко, что Макс невольно повернулся. – Я принесла их для вас и хочу, чтобы вы их забрали. Макс нахмурился, глядя на неё, и только сейчас Жозефине стало понятно то витающее вокруг него чувство. Вестник был холодным, и окружающий мороз здесь совершенно не при чём. Холод этот заворачивался словно внутри него, вырываясь наружу, обволакивая пространство вокруг. Он плескался в его глазах, отражался в голосе, и во всём облике сразу. Но было в этом и что-то ещё. Ощущение, будто Макс опустел, а холодом он пытался заполнить свою пустую оболочку. – Ладно, – вдруг сказал он, и для Жозефины осталось загадкой, понял ли Вестник, что она почувствовала исходящие от него холод и пустоту, или просто не хотел спорить. Макс потянулся за перчаткой и коснулся холодной руки Жозефины, и на мгновение, всего лишь на одно мгновение, его лицо тронула тень улыбки. – Кажется, кому-то они всё-таки нужнее, – сказал Макс и обхватил её пальцы. – Ты замерзаешь. Тёплая ладонь Макса приятно согревала замёрзшие пальцы. Он взял её руку в свою настолько непринуждённо и просто, будто так было всегда и ничего необычного в этом не было. Неловкое молчание заполняло воздух. Уходить не хотелось, но гнетущая пустота, окружающая Макса, давила всё больше, будто прогоняя. Однако, когда Жозефина собралась уже встать и уйти, Макс вдруг снова заговорил: – Ты разочарована, верно? – В чём? – отозвалась Жозефина. Вестник посмотрел на ладонь левой руки и устало выдохнул. – В Метке. Все думали, что её дала мне Андрасте, но всё оказалось иначе. Сумасшедший магистр из древности и его неправильное заклинание – это не совсем то, чего можно ожидать. Жозефина вдруг поймала себя на мысли, что не может ему солгать. Даже в угоду вежливости не сможет натянуть на себя привычную маску, словно она потеряла её там, в Убежище. – Да, – честно призналась она. – Мне бы хотелось думать, что это благословение Создателя. Что Метка – знак того, что он помнит о своих детях, – Жозефина знала, что Вестник не верит в Создатели и сам никогда не считал себя посланником Андрасте, и от того с каждым сказанном словом ей всё больше становилось неловко. – Какая я легковерная, – выдохнула она, опустив взгляд. Вестник какое-то время молчал, и Жозефине стало совсем не по себе. – Знаешь, – наконец произнёс он, – если я не верю, то это не значит, что я не могу ошибаться. Жозефина в удивлении подняла голову: он словно прочёл её мысли теперь отвечал на них. – Может, всё это по воле Создателя? Пусть Метка и будет лишь неправильным заклинанием от безумца, но вдруг всё это было давно для нас уготовано, и череду последующих событий подстроил именно Создатель, чтобы защитить своих детей? Жозефина открыла было рот, но тут же закрыла. Вестник никогда не говорил подобными речами и её изумлению не было предела. В голове носилось столько мыслей, столько вопросов, но в итоге они все слились в один изначальный вопрос, который волновал не только саму Жозефину и друзей Вестника, но и весь лагерь. Она вдруг почувствовала, что может спросить его, и он ответит. Только в эту самую секунду и ни мгновением позже. – Можно спросить? – осторожно поинтересовалась Жозефина, всё ещё не решаясь задать вопрос напрямую. Вестник едва заметно вздрогнул, но на лице не проступило ни единой эмоции. – Хочешь знать, как я дошёл? Почему-то этот вопрос многим не даёт покоя. Жозефина стушевалась, с уже успела пожалеть о том, что вообще начала эту тему. – Но тебе я расскажу, – неожиданно сказал Вестник. – Жози, я встретил демона. Не знаю, чего она хотела от меня, но уж явно не проводить до лагеря. – Она? – Демон принял облик моей сестры. Она говорила, – Макс вдруг замолчал и, подумав, выдохнул: – Впрочем, она много чего говорила. Я всего и не помню. Вестник сдвинул брови, и Жозефина сразу поняла, что он лжёт, однако выпытывать не стала. – И как вы от него избавились? – Очень просто. Я вдруг понял, что мне ещё есть, за что бороться. Макс говорил, а его голос так и оставался отстранённым, растерянным. Ни единой эмоции не промелькнуло во всём его облике, и Жозефине показалось, что перед ней всё та же неживая скульптура. – Каждому их нас есть, за что бороться, и есть что терять, – задумчиво продолжал Вестник. – Я обещал вывести Инквизицию к свету, но как выйти из тьмы самому? Может, ты знаешь ответ? Жозефина вдруг поняла, что ей совсем нечего ответить. Да и что можно сказать на такое? Даже если и были слова, которыми можно было утешить, то сейчас они все разом исчезли из её головы. Грусть и сожаление накатывали волнами. Опустив взгляд, Жозефина только сейчас заметила, что Макс всё ещё держит её за руку, и на неё вдруг нахлынул какой-то внезапный порыв. Не сумев его удержать, Жозефина подалась вперёд и крепко обняла Макса. Тот, казалось, оцепенел от этого жеста, и она почувствовала себя невероятно глупо. Но через пару мгновений Вестник тоже обнял её, сначала осторожно, будто боялся, а спустя секунду уже прижимая к себе. Жозефина снова ощутила исходящий от него холод и в груди непривычно защемило. Ей вдруг отчаянно захотелось узнать, может ли она хоть как-то ему помочь, но все мысли об этом вытесняло представление о том, как ей будет неловко, когда они разомкнут объятья. Плечи Макса дрогнули, словно он… смеялся? Но он быстро совладал с собой и, прочистив горло, отпустил Жозефину. – Может, ты и права, – слабо усмехнулся Макс и забрал из её рук перчатки. – Спасибо. Холодок пробежал по руке Жозефины, и она непроизвольно сжала ладонь в кулак. – Вот только Якорь, – Макс впервые называл Метку своим истинным названием, – у меня пока только на одной руке, а ты всё ещё замерзаешь. Жозефина взяла вторую перчатку из рук Тревельяна и, рассмотрев её, улыбнулась: – Она для меня слишком большая. – Разве это имеет значение, когда вокруг бушует мороз? – воскликнул Макс, надевая перчатку. – Куда вы ведёте нас? – поинтересовалась Жозефина, пока Вестник ещё не ушёл. Тревельян остановился, а когда обернулся, на его губах вдруг заиграла такая до боли знакомая улыбка. – Я надеюсь, что домой. Жозефина не ответила, провожая его взглядом. Вихрь мыслей продолжал бушевать в голове, порождая всё новые вопросы. Холод, царивший вокруг Макса – дело рук демона? Что он говорил ему? Как он дошёл, одолеваемый сущностью Тени? И самое главное – вернётся ли когда-нибудь тот Макс, которого она знала раньше? Она ведь совершенно ничего не сказала ему, только обняла, поддавшись эмоциям. а Макс вёл себя так, будто она и вправду сделала что-то важное. Жозефина настолько задумалась обо всём, что произошло, что не сразу заметила брошенное на снегу оружие, и когда её взгляд наткнулся на него, Вестника рядом уже не было. Макс шёл по намеченному с утра маршруту. После разговора с Жозефиной какое-то странное чувство расплёскивалось в груди, желая вырваться на свободу. Он остановился, глупо улыбаясь, а потом разразился хохотом. Все чувства одновременно возвращались к нему, и Макс смеялся до истерики, до брызнувших слёз из глаз. Сквозная рана в душе медленно затягивалась. Он ещё не мог понять, как именно, но знал – нет, он верил! – что это так. Совладав с собой, он взглянул на ясное небо и всей грудью вдохнул морозный воздух. Только сейчас Макс, наконец, вышел на свет и смог снова дышать. Мать Жизель в чём-то была права, он умер той ночью, и ожил только сейчас. И никогда ему ещё так сильно не хотелось жить, как в эту самую минуту. Не было желания думать о причинах, не было времени впадать в рассуждения – он был живым! Макс с восторгом рассматривал всё вокруг, словно ребёнок, перед которым мир открылся впервые. Долгая ночь завершилась, рассвет разгорался на горизонте. Ноги сами несли его по снегу вперёд, туда, где их ждал новый дом, где Инквизиция сможет начать всё сначала. Скайхолд.