Возвращайся

      9:27 Века Дракона Сумерки сгущались. Солнце давно уже завалилось за горизонт, и среди длинных стеблей влажной травы тихо застрекотали кузнечики. Ночь опускалась на мир, расправляя свои чёрные крылья. Продырявленные сотней звёзд, они простирались до самого горизонта. Но холодный свет ночных блёсток не достигал земли, задерживаясь где-то невообразимо высоко, среди облаков, или там, где кончается небо. Среди этого блистающего великолепия, сочившегося сквозь раскинутые крылья ночи, Том неустанно пытался отыскать известные ему созвездия. Но, то ли звёздные искры насмехались над ним, выстраиваясь в новые ряды и скрывая желанные образы, то ли собственные глаза подводили, а ничего похожего на Юдекс, Солиум или Драконис ему разглядеть так и не удалось. Весь день лил дождь, и сейчас ночной воздух отдавал свежестью и прохладой. Лёгкий ветер приносил с собой аромат летних цветов, бережно выращиваемых сёстрами Церкви во дворе монастыря. Иногда в этих ночных дуновениях чувствовался запах далёкого моря. Том жадно втянул в себя этот освежающий холодок и откинулся на спину, положив голову на руки, продолжая рассматривать ясное ночное небо, извечный предмет своих восхищений. — Какая же всё-таки красота! — зачарованно произнёс он, и в ночной тишине голос его прозвучал так неожиданно, что сидевший рядом Макс вздрогнул, выходя из зыбкой дрёмы. — Очень, — недовольный своим пробуждением ответил он и, широко зевнув, передёрнул плечами. Темнота клубилась вокруг, но не вызывала страха, как в детстве. Лёгкий ветерок взъерошивал короткие волосы Тома и трепал длинную в те времена шевелюру Макса. Рассмотрев выделяющийся во мраке силуэт Тома, Макс вернулся в прежнее положение и, подперев кулаком щёку, снова закрыл глаза. Огни поселения вдалеке погасли ещё до того, как Том, объятый жаждой приключений, поднял Макса с постели. — Как думаешь, куда меня отправят, когда мы станем настоящими храмовниками? — снова подал голос Том. — В Оствик, — поборов желание зевнуть, слабо отозвался Макс. — Это тебя отправят в Оствик, — грустно усмехнулся Том. — Ты у нас важная птица. — Ну тогда в Киркволл, — заплетающимся языком ответил Макс, погружаясь в сон. — Да, наверное, — в голосе Тома чувствовалась печаль. Киркволл он не любил. Том называл этот город слишком большим, мрачным и грязным, хотя никогда в нём не бывал. Макс сказал бы, что каждый город такой, и Оствик, и Старкхевен, и Тантерваль, и захолустный Ансбург. Чего уж говорить о других странах. Все города одинаковые, кроме, пожалуй, Вал Руайо. Нет, Макс с трудом мог себе представить воспетую в книгах столицу Орлея в мрачных тонах и с гонимым порывами ветра по улицам мусором. — Она чудесная, правда? — спросил Том после недолгого молчания. — Кто? — услышал Макс собственный голос будто издалека. — Эжени, — воскликнул Том, и Макс был уверен, что он улыбается. Ни для кого уже не было секретом то, как Том относится к этой странной на вид девчонке. В какой-то момент он и сам перестал скрывать это. — Ага, — протянул Макс, засыпающий разум которого понятия не имел, на какой вопрос отвечает. — Вот уж не думал, что ты так ответишь, — весело сказал Том. — Я тоже. — Да ты меня не слушаешь! Но Макс не ответил, погружаясь в дрёму. Предприняв ещё пару попыток завести разговор, Том сдался и занял себя созерцанием звёздного неба. Ветер тихо шептал, колыхая траву, кузнечики замолкали. Где-то в лесу ухала сова, выслеживая добычу своими сверкающими, как огненный факел, глазами. Ночь убаюкивала Макса, и в этой колыбели он уже начинал видеть сон, когда за спиной послышался ещё один знакомый голос. — Так и знал, что вы тут, — произнёс он, и Макс узнал в этом голосе Криса. — Посмотрите-ка кого принесло, — усмехнулся Том. — Кристофер собственной персоной, — сквозь сон заговорил Макс. Он хотел было попросить Криса остаться с Томом вместо него, ведь тот так не любил оставаться один и потому каждый раз утаскивал с собой кого-то из них, а самому вернуться в казарму и погрузиться в желанный сон. Но, поняв, что его наполовину уснувшему разуму окажется не под силу такое большое количество слов, промолчал. — Что-то не видел я тебя за ужином, дитя Создателя, — состроив старческий голос одного из наставников, заговорил Том. — Я был у сэра Филиппа, — ответил Крис так, будто был на приёме у самого Божественного Рыцаря. — Да и это неважно. Зато я узнал кое-что по поводу завтрашнего состязания, — гордо заявил он и, напыжившись ещё больше, добавил: — Я хотел рассказать вам об этом завтра, но раз уж так вышло… Состязания — именно так ученики называли обыкновенный спарринг, единственной особенностью которого было то, что проводился он между юными и более старшими учениками. Некоторые думали, что эти состязания проводятся нечестно, и были отчасти правы, ведь на стороне старших сила и опытность. Но тем заслуженней и слаще была победа младших. Особенно когда эти состязания начали проводить всего два раза в год, вместо четырёх. Со временем это стало своеобразным испытанием силы и стойкости юных храмовников. И даже не одолев старшего соперника можно было выйти победителем, если сражаться достаточно умело. — И что же это за великая новость такая, что ты решил прийти сюда посреди ночи? — усмехнулся Том. — Так и представляю себе бедного Криса, пробирающегося по тёмным коридорам монастыря в полном одиночестве. — Ради Создателя, Том, ты можешь быть серьёзным? — Я весь во внимании, — пожал плечами тот и бросил взгляд на вновь засыпающего Макса: — Не обращай внимания, он тебя слышит. — Так вот, вы знаете с кем мы будем состязаться завтра? — Крис замолчал, выдерживая паузу. — С группой Морта, — шутливо предложил Макс. Ответом ему было молчание Криса и он, с трудом заставив себя открыть один глаз, обернулся: — Серьёзно? Крис кивнул: — Именно. Эта новость заставила Макса перебороть сон и он, прогоняя его остатки, выпрямился. Потирая затёкший локоть, он глубоко ушёл в свои мысли, обдумывая услышанное. — Но они на два года нас старше, — нахмурился Том. — А я на год младше вас с Максом. И что теперь? — У них новые приёмы, техники, лириум в конце концов. Разве это честно? — продолжал Том, будто вовсе не слышал Криса. — Да при чём здесь лириум! — воскликнул Крис, который не то, что говорить — думать о приёме лириума не хотел. — Тебе-то чего бояться, ты что, маг? — Я не маг, но лириум даёт преимущество и способности. — Которые нельзя использовать на состязаниях, и которые абсолютно бесполезны против тебя, только если в тебе вдруг не проснётся магический дар. А в таком болване, как ты, вообще никакой дар не проснётся, будь уверен. — Они всё равно раскидают нас как щенят. В прошлом году такого не было! Макс сидел, растирая ладонью лоб, и обдумывал неожиданно пришедшую в голову мысль. Но начавшаяся перебранка отвлекала его. — Да ты боишься! — расхохотался Крис. — Боишься, что не сможешь победить в этот раз, и все забудут твою прошлую победу! Младшим ученикам не всегда удавалось одолеть старших. Том был одним из немногих, сумевших одержать победу в прошлом году. Как он гордился! Несколько месяцев после он расхаживал по крепости так, будто одолел наставника, а не паренька на год старше его самого. — Следи за языком! — прошипел Том. — Я ничего не боюсь в отличие от тебя, церковный сыночек! — А тебе не помешало бы поучиться у Песни Света. Может, не был бы тогда таким эгоистом, — в отличие от Тома, который с жаром едва ли не выкрикивал каждую свою фразу, Крис отвечал ему, сохраняя спокойствие. — Это я эгоист? Да я шкуру твою столько раз спасал, пока ты трясся по тёмным углам! — Зато сейчас я во многом лучше тебя, Том. А у тебя ни духа, ни силы. — Ты хочешь это проверить? К тому времени он уже стоял на ногах и был готов в любую минуту проверить челюсть, а вместе с ней и все зубы Криса на прочность. Это был первый раз, когда их перебранка едва не дошла до настоящей драки. — Прекратите вы, — воскликнул Макс. — Дальше своего носа не видите? Вместо того, чтобы шипеть друг на друга, лучше бы подумали головой. Том и Крис продолжали стоять на месте, вперившись взглядом друг в друга. Наконец Том, выдохнув злость, смягчился, и вернулся на своё прежнее место. — Смотрите-ка, кто проснулся, — распылённый спором с Крисом, Том не смог сразу сменить свой тон, и от того фраза эта прозвучала враждебно. — Я не спал, — махнул рукой Макс и оглянулся через плечо: — Крис, кто в этом году выбирает? Крис развёл руками, давая понять, что Макс задал один из самых нелепых вопросов, какие только можно было задать. — Ну мы, конечно, кто же ещё. — Отлично, — кивнул Макс и наткнулся на вопросительный взгляд Тома: — Ты что, ещё не понял? Это же великолепная возможность! — Что за возможность? — насторожился тот. — И кто тут из нас ещё спал? Это возможность отомстить нашему врагу. — Морту? — нахмурился Том. — Что ты задумал? — Том, да что я могу ему сделать на состязаниях? — Ты думаешь его победить? — ответил за него Крис. — Ты с ума сошёл? — Ты только представь, — взмахнул рукой Макс, — пятнадцатилетний ученик одолел уже почти настоящего храмовника. И не просто храмовника, а лучшего ученика сэра Филиппа. И не просто ученика, а Мортимера Сонарта, — всё это он проговорил в восхищении, как человек, описывающий заветную мечту. — На глазах у всех. Это будет ему местью за все унижения. Том и Крис молчали, переглядываясь между собой. — Ну, — начал Крис, — Макс, я думаю это как-то неправильно. — Неужели тебе не хочется отомстить? — Создатель учит нас прощению. — А ещё Создатель учит, что всё зло должно быть наказано, — он перевёл взгляд на Тома: — Ну хоть ты скажи. — Я не знаю, — пожал плечами тот. — Ты уверен, что это верное решение? — О, Создатель, у вас такие лица, будто я собрался его убить. Мне всего лишь нужно вызвать Морта на бой, вот и всё. Я и так сражаюсь лучше него. — Спорный вопрос, — отметил Том. — Ты вообще за кого? — начинал сердиться Макс. — Я за тебя, но я всегда говорю правду. Ты победишь, только если Морт разучится держать в руке меч. — Слушай, Макс, — встрял Крис. — Мы за тебя, ты же знаешь. Но подумай хорошенько. — Какие же вы зануды, — вскинул руки Макс. Поднявшись, он направился к люку, ведущему с крыши обратно в коридоры, но вдруг остановился и, круто развернувшись, указал пальцем на Тома и Криса: — А я вам говорю, что завтра я одолею Мортимера Сонарта. Одолею в честном поединке, на глазах у всех, и это будет моей местью. А сейчас я иду спать. Том и Крис переглянулись, но не ответили. Они молчали до тех пор, пока звуки внизу не стихли. — Думаешь, у него получится? — тихо спросил Крис. — Как ты там говоришь? — сразу отозвался Том. — Будем молить Создателя, чтобы не получилось. Иначе Морт его просто убьёт. Это был тот редкий случай, когда Том и не думал шутить. Весь остаток ночи Максу не спалось. Он лежал, устремив взгляд в потолок, и обдумывал завтрашнее событие, из раза в раз представляя победу. Он видел, как Мортимер, распластавшись на полу, молит о пощаде. Видел, как он, теряя остатки достоинства, бросает оружие на пол. Видел его с поднятыми руками, видел, как он убегает, сдаётся, прячется. Но все видения приводили Макса к одному — к его победе. Эта мысль крепко засела в голове, обволакивала, нашёптывала самые изощрённые планы. Макс ни на секунду не сомневался в своей правоте, и даже подумать не мог о том, что может проиграть. Под утро он наконец заснул, а, проснувшись, почувствовал себя невероятно бодрым. Восприняв это как хороший знак и мысленно поблагодарив Создателя за то, что тот дал ему возможность отомстить, Макс решил смиренно дожидаться назначенного часа. К его удивлению, Том и Крис ни слова не сказали по поводу его ночного обещания, вероятно, надеясь, что Макс обо всём забыл. Но ожидание оказалось задачей более трудной, чем он думал. Всё утро прошло, как в тумане. Завтрак, какие-то разговоры, занятия и даже удивление Криса по поводу того, что они с утра не получили очередной нагоняй — всё это было для Макса чем-то далёким и ненастоящим, вытесняемое мыслями о предстоящем триумфе. Уже в одной шеренге с товарищами, когда до начала простого урока, громко именуемого состязаниями, оставалось совсем немного, все чувства, которые Макс пытался удержать, одновременно овладели им. Он чувствовал, как похолодели пальцы, и как искрило на их кончиках напряжение. Воронка волнения закручивалась где-то в груди, пульсацией расходясь по телу. И если бы кто-то сейчас взглянул на него, то сразу заметил, как блестели его глаза. Но нельзя было сказать, какое чувство отражал этот блеск: характерный для каждого азарт перед боем, или минутное помутнение рассудка. Никогда ещё ожидание не было таким долгим, как сейчас. Сэр Лоран начал свою речь о том, что истинный храмовник должен быть способен одолеть любого противника, независимо от возраста и умений. Но Макс не слышал его: все звуки заглушало бешеное биение сердца. «Ты слишком волнуешься, они могут подумать, что ты трус» — подумал Макс. Сжав кулаки до побелевших костяшек пальцев, он сделал большой шумный вдох и поднял голову. Группа Мортимера выглядела странно. Одни казались мертвенно-бледными, другие стояли с потухшим взглядом, у иных же, наоборот, глаза горели предвкушением и яростью. Том говорил, что так первое время действует лириум, но Макс в этом сомневался. Но всё напряжение, ожидание и даже азарт неожиданно испарились, когда, целую вечность спустя, им предоставили выбор соперника. Осталось лишь разливающееся холодное спокойствие и бившаяся в висках мысль о том, что совсем скоро его месть будет исполнена. — Мортимер Сонарт, — дождавшись очереди, произнёс Макс неожиданно мирно. Он был уверен, что выкрикнет это имя, как боевой клич, как вызов на великую дуэль, но этого не случилось. Мортимер поднял рассеянный взгляд, и только сейчас Макс заметил сероватый оттенок его лица. В другой раз он даже мог бы пожалеть его, но сейчас пелена застилала взор и разум. Мортимер смерил его взглядом, будто в первый раз увидел, и к нему вернулось прежнее выражение. В одобрение он кивнул, медленно, надменно, с насмешкой, как это делал всегда. И злость Макса распалилась с новой силой. Со всех сторон послышался шёпот, и Макс понял, что его выбор произвёл впечатление. Их с Мортимером называли вековыми врагами, а сейчас должен был состояться последний бой. По крайней мере, именно так Макс видел всё это в своей голове. Он не знал, что Том и Крис, почти одновременно мысленно попросили Создателя не дать ему победить. Выход из шеренги. Приветствие. Боевая стойка. Макс крепко сжимал в руке меч, но был при этом необычайно спокоен. Лицо Мортимера вновь потеряло своё привычное выражение, но Максу казалось, что это какой-то хитрый план. Что тем самым он скрывает свои настоящие чувства, что Морт хотел одурачить его, а после застать врасплох, когда Макс совсем не будет этого ожидать. «Дождаться выбора остальных и начала боя» — мысленно повторял Макс. «Дождаться выбора остальных и начала боя». Прошло ещё несколько томительных минут, прежде чем последний из учеников исполнил своё приветствие. Сэр Лоран ещё какое-то время говорил свою речь, прежде чем дать такую желанную команду к бою. Воздух вокруг завибрировал от столкновения стали двух десятков учеников. Но Макс слышал лишь лязг своего меча. Двое учеников вновь скрестили своё оружие, но на этот раз они оба обладали силой и хитростью. С каждым выпадом ярость в душе Макса разгоралась всё больше. Лицо Морта так и не изменилось. Казалось, он и вовсе думает о чём-то своём, не придавая этому бою никакого значения. Макс видел в этом безразличии лишь насмешку, и это заставило его вспомнить всё, каждую мелочь, каждый момент своей жизни, в котором они сталкивались. Сэр Лоран сказал, что их направляет Создатель, но сейчас Максом руководила злоба, слепая ярость и жажда мести.       Ещё один взмах, и в отражении стали Макс видит лежащего на полу Криса, и как Том, опираясь о стену, растирает       затылок.       — Сильно досталось? — спрашивает Макс.       — Вам сильнее, — отвечает Том, улыбаясь через силу.       — Вот уже не думал, что ты спустишься с небес, чтобы помочь нам.       — Надо же когда-то начинать. Сталь звенела, вибрировала, искрила. Мортимер обладал силой, Макс — ловкостью. Лёгким движением или удачным поворотом он уклонялся, парировал, избегал ударов. Каждым движением он пытался разозлить Морта, но тот оставался непреклонным, и Макс разжигал злобу только в себе самом.       — Крис, давай к нам, что ты там стоишь в темноте, — Том подбрасывает на ладони яблоко.       — Я, — робко начинает тот. — Я, наверное, лучше здесь постою.       — С чего бы это? — удивляется Том. — Да подойди хотя бы, мы же не кусаемся.       Помявшись ещё немного, Крис всё же выходит из темноты, прикрывая щёку ладонью.       — Крис, — выдыхает Макс, сразу сообразив, в чём дело. — Показывай, что на этот раз.       Крис опускает руку. На щеке красным выделяется ссадина, оставленная не иначе, чем зажатой в кулак латной       перчаткой.       — Это ничего, — тараторит он, — это не страшно, было и хуже.       — Но за что? — тихо спрашивает Макс. — Что он сказал?       — Он сказал, что раз у меня теперь есть друзья, то я буду получать и за них.       — Да, Макс, — произносит Том, — кажется сильно он на тебя взъелся. Уходя от атак Мортимера, Макс упёрся спиной в стену и едва успел увернуться от очередного удара. Сталь встретилась с камнем и невыносимый звон разлетелся по залу со статуями Андрасте, но ни один мускул не дрогнул на лице Мортимера. Краем глаза Макс увидел стоящих в стороне учеников, закончивших свою битву. Но это не имело значения, ведь он будет продолжать свой бой до последнего.       — Знаешь, что я скажу тебе, Тревельян, — Морти наклоняется к самому его уху, продолжая держать за ворот, — ты всё       ещё наивен, как ребёнок. Бедный маленький лорд потерялся и случайно оказался в храмовниках. Беги домой       к мамочке, пока ещё можешь. Тебе не место среди нас, если ты всё ещё веришь в то, что маги — это люди.       Этих тварей нужно держать в клетке, если не истреблять. Как бы Максу хотелось, чтобы Мортимер кричал, заливаясь слюной, как он всегда это делал. Чтобы бранился всеми известными миру словами, чтобы говорил, что думает о нём и обо всех, подобных ему. Чтобы сказал хоть слово, и тогда Макс нашёл бы оправдание своей злости. Тогда каждый точно смог бы понять за что он мстит и что делает. Но Мортимер молчал, и это молчание казалось самым большим издевательством, на которое он был способен. Удар, который Морт не успел парировать, отразил крепкий стальной нагрудник. Лезвие скользнуло по его полированной поверхности, оставляя за собой едва заметный след. Макс мог бы ранить его в плечо или оставить шрам на предплечье, там, где сталь доспеха не могла помешать, но ему этого совсем не хотелось. Как бы он ни относился к Морту, а нарушать правила состязаний и калечить его он не собирался.       Мортимер снова нависает над ним. Он кричит, и голос его эхом отражается от стен. Другие ученики смотрят, но молчат.       Почему? Почему он ничего не сделал в тот день?       — Ты думаешь, я не знаю? — вопль Мортимера обрушивается на голову. — Ты думаешь я не знаю, кто ты такой?       Думаешь, я не знаю всех грязных секретов твоей жалкой семейки? Такие как ты не должны даже приближаться к       монастырю, они и мечтать не смеют о звании храмовника. Ты… Гнев заполонил душу Макса. Каждое воспоминание наполняло его удары силой, и теперь он щедро делился ими с Мортимером, который к тому времени уже едва успевал отбиваться. Очередной удар. Лёгкий. Точный. И клинок Мортимера со звоном упал к его ногам. Выбивать оружие из рук противника — первый приём, который Макс выучил, ещё будучи в Оствике. Но этого ему было мало. Он вдруг понял, что нет радости в том, чтобы просто обезоружить его или приставить клинок к горлу. Макс хотел, чтобы Мортимер почувствовал то же, что и он. Чтобы он оказался на его месте, униженный, оскорблённый. Но ещё больше ему хотелось увидеть, как Морт падёт от своего же приёма. Макс уже и не вспомнит, сколько раз задыхался под тяжестью латного сапога, пока Мортимер не закончит свою издевательскую тираду. Этот приём он выучил, но так ни разу и не смог противостоять ему. Макс весь день представлял себе этот момент, но он не думал, что это будет так просто. Понадобилось лишь одно точное движение, чтобы Мортимер распластался на холодном камне. Это был час триумфа. Его триумфа. Заслуженного. Спустя столько лет они поменялись местами. Он отомстил ему за всё, за каждое слово, за каждый удар. Теперь все видят, кто из них лучше. Мёртвая тишина накрыла зал, но уже спустя пару мгновений ученики зашептались между собой. Среди их тихих возгласов Макс чётко слышал лишь одну фразу: — Трев уделал Морта! Упиваясь своей победой, Макс сильнее надавил подошвой на грудь Морта, жалея только о том, что через слой стали он не слышит, как тот задыхается. Выдержав паузу, он победно взмахнул мечом и наставил остриё на Мортимера. — Урок второй, Сонарт, — гордо произнёс Макс, и голос его эхом прокатился по залу, — тот, кто потерял оружие — проиграл! Максу хотелось растянуть этот момент как можно дольше. Он окинул взглядом уже в открытую торжествующих товарищей, а когда вновь обернулся к Морту, то наткнулся на его совершенно пустые глаза. Он смотрел сквозь него, а лицо по-прежнему ничего не выражало и от этого вида Макса словно сквозняком обдало. Это был не тот Мортимер, которого он ненавидел. Улыбка тут же сползла с лица Макса, разум прояснился, мысли пришли в порядок, и он горько пожалел о том, что сделал. За спиной ученики продолжали выкрикивать что-то о Мортимере, о том, что тот больше не лучший, что никто теперь не станет его слушать, и много чего ещё, но Макс их не слышал. Он знал, что был прав, что победил, но понимал, что с Мортом что-то не так и потому всё, что ему хотелось, это подать тому руку и извиниться, как это было принято на состязаниях. Но не успел он и рта раскрыть, как почувствовал на себе привычный тяжёлый взгляд. Мортимер теперь смотрел прямо на него, и его глаза наливались звериной яростью. Макс и подумать не мог, что лицо человека может изменяться так быстро. Ещё секунду назад Морт походил на несчастного, с серым цветом кожи и лицом без эмоций. Сейчас же его глаза превратились в узкие щёлки, щёки окрасил румянец гнева, а губы растянулись в ухмылке. — Да ну? — выплюнул Мортимер, вложив в эту короткую фразу всё своё презрение. И это было первое, что он сказал за сегодня. В завершение слов Мортимер схватил Макса за лодыжку, дёрнул изо всех сил, и мир опрокинулся. Затылок пронзила тупая боль, зашумело в ушах, и Максу показалось, что он на мгновение выпал из мира. Из секундного забыться его вернул раскат боли, пронзивший щёку, и следующий, пришедшийся куда-то в подбородок. Ещё одного удара он не стал ждать и, наугад вскинув ногу, ударил Морта в живот. Рывком поднявший на ноги, Макс подхватил с пола свой меч и приготовился ко второй битве. Мортимер последовал его примеру и они, уже оба ослеплённые яростью кружили по залу, будто дикие звери, готовые в любой момент разорвать друг друга на куски. От былых сожалений не осталось и следа. Теперь это был тот самый Мортимер, который шесть лет портил им жизнь. Который не заслуживал ни жалости, ни прощения. Выходец из крестьянской семьи, для которого все, кроме него самого, были лишь жалкими мошками. Но ярость Макса теперь разжигали не воспоминания и не сам вид Морта. Больше всего его злило то, что тот продолжал сопротивляться даже когда проиграл. Макс одержал над ним верх. Ему удалось. Он одолел его. И только эта мысль стучала в его висках, только она одна застилала собой взор и разум. Он победил, победил, победил! Победил же? Среди всех учеников, наблюдавших за вновь разыгравшейся дуэлью, только Тома удивило то, что никто не собирался прекращать это. Протиснувшись сквозь толпу, он подобрался к сэру Лорану, для которого, казалось, вовсе не происходило ничего необычного. — Сэр Лоран, — заговорил Том, — прекратите это безумие. — Томас, скажи мне, кто из нас двоих наставник? — он не отрывал взгляда от поединка. — Вы. — Верно. Так что будь добр, займи своё место. Макс и Морт продолжали кружить. Этот поединок уже не был ни состязанием, ни местью. Теперь это был настоящий бой, такой, какого не бывало раньше. Остатками ясного разума Макс понимал, что это неправильно, что лучше остановиться и выйти из поединка достойно. Он уже победил, так почему должен делать это во второй раз? Но потом Мортимер подал голос: — Ты думаешь, что сможешь победить меня? Меня?! Ты жалкий сопляк, недостойный звания храмовника. Он кричал как раньше, как в десятках воспоминаний. И на смену здравым мыслям пришла слепая ненависть, которая выжигала душу. — А ты слишком много болтаешь, — отвечал ему Макс. — Ты жалкий трус, не способный принять собственное поражение. Я уже победил! Мортимер не ответил, сжав губы так, что они превратились в узкую щёлку. Но ярость в его глазах расплёскивалась всё больше. Грады ударов звенели над головой, сталь искрила, её лязг был невыносим для ушей. В какой-то момент Макс оказался более ловким и, вывернувшись от очередного удара, сумел полоснуть Морта по запястью. Сначала он и сам не понял, что сделал, так легко скользило лезвие, оставляя за собой красную полосу. Глядя на растекающуюся кровавую линию, Мортимер лишь рассмеялся: — И это всё, что ты можешь, Тревельян? Всё, что ты можешь?! Этот поединок не был похож на изящный танец силы и стали, какими были все состязания. Это был один из тех боёв, в которых победитель определяется благодаря великой удаче, а проигравший расстаётся с жизнью. Когда Макс задумал свою месть, он не думал, что до этого дойдёт, но уже нарушил все правила и пути назад не было. Должно быть, именно в этот момент сэр Лоран понял, что ситуация вышла из-под контроля, потому как предпринял первую попытку остановить разбушевавшихся учеников. Макс слышал его призыв остановиться, но уже слишком далеко зашёл. Он победил один раз, но если нужно доказать победу, то он сделает это. Мортимер снова пропустил удар, и в этот раз Макс полоснул его по плечу. Он на мгновение остановился, зажимая рану, но снова вернулся в бой. Макс видел свою победу на острие меча. Он знал, что победит. Один удар отделял его от заслуженного триумфа. Один промах Мортимера. Макс видел, как тот слабеет, и всё внутри возликовало, когда Морт, вознеся меч над головой, кинулся к нему. Он сделает это. Он даст ему иллюзию победы, а затем одним ударом закончит всё это. Один удар. — Именем Создателя! — закричал сэр Лоран, и голос его сотней подобий отразился от сводов и стен. Всё вокруг замерло. Само время остановилось, будто кто-то зажал его в кулаке. Только что Макс видел перед собой искажённое злобой, неистовой яростью и жаждой отмщения лицо Мортимера. Как в один миг оно изменилось, снова потеряв всякое выражение. Взгляд опустел, надменная улыбка испарилась. В тот же момент, словно по велению неведомой миру магии, он опустился на колено и, опираясь о рукоять воткнутого в пол меча, смиренно опустил голову. Но эта резкая смена поведения Мортимера не поразила Макса так, как его собственные перемены. Он замер, продолжая держать вознесённый над головой меч. Макс чувствовал себя так, словно наткнулся на невидимую преграду, будто кто-то задержал его, останавливая против воли. Он слышал лишь собственное тяжёлое дыхание и бешеный стук сердца. Рука, сжимающая меч, дрожала, словно пытаясь преодолеть невидимую преграду. Все переполнявшие эмоции ушли в один миг, испарились, оставляя в груди дыру, которую стремительно заполняло смирение. И когда он в полной мере осознал это холодное, липкое чувство, стена перед ним испарилась и Макс почувствовал, что падает. Он летел куда-то в темноту, в забвение. Туда, откуда не выбраться, очень глубоко, в самую пучину отчаяния. На самом же деле прошёл лишь миг, прежде чем Макс вторил Мортимеру, опустившись рядом с ним. Но ему всё ещё казалось, что он падает и, чтобы этого в самом деле не случилось, Макс до побелевших костяшек сжимал рукоять меча. Сэр Лоран молчал, одаривая обоих суровым взглядом. Сейчас Макс понимал, что во всём виноват только он, и какое бы наказание ему не назначили, он заслужил это. — Оба в казармы, — бросил сэр Лоран после долгого молчания. — Никто из вас не победил. Эта фраза казалась настоящим благословением Создателя. Но Макс не знал, с какой улыбкой наблюдал за их поединком сэр Лоран, не знал он и тех выводов, которые он сделал, глядя на них. Будучи гораздо старше, Макс поймёт, что та самая цепь, о которой говорят все: от противников Церкви до самих храмовников — начинается не с лириума. Лириум лишь второе звено, он привязывает к Церкви тело. Первое, и гораздо более страшное по своей силе — это вера. Непоколебимая, слепая, отчаянная, она привязывает душу, захватывает в тиски и ни за что не отпустит. Это вера в то, что другой мир невозможен, в то, что ты лишь слуга Создателя, в то, что Церковь — единственное решение и единственный путь. Эту цепь накинул на него сэр Фредерик, очевидно, не желая зла, а просто потому, что сам был так же привязан. Храмовники — несчастные люди, привязанные к Церкви сильнее других. Лириум и вера, объединяясь, душат, сковывают движения, не дают вдохнуть полной грудью, и нельзя сделать лишнего шага. Но хуже всего то, что всё это можно понять, только разорвав злополучные звенья. Но какую волю нужно иметь, чтобы сделать это? И возможно ли вообще разорвать эту цепь? Утро в Скайхолде выдалось холодным и пасмурным. Ветер трепал знамёна Инквизиции под небесами, но в самой крепости было тихо и как-то спокойно. Небо укрывало серое покрывало тонких облаков, сквозь которые не могли просочиться первые лучи рассветного солнца. У земли клубился туман, лёгкой дымкой он обволакивал всё на своём пути, придавая этому утру ещё более серый цвет. В этот предрассветный час безлюдный дворик с утопающим в зелени садом казался ещё прекраснее, чем днём, когда тут толпились сёстры Церкви, солдаты и прочие жители крепости. Наслаждаясь тишиной и одиночеством, Макс сидел на одной из длинных скамей посреди влажной от росы и тумана листвы. Изредка он слышал далёкие отклики часовых, но знал, что время у него ещё есть. Откинув голову на спинку скамейки, подставляя лицо под редкие капли моросящего дождя, он видел сквозь веки тусклый утренний свет. Это был последний день в Скайхолде: завтра, примерно в это же час, Инквизиция отправляется на юг Ферелдена. Макс рад был уйти в себя, обдумывая все планы, раздумывая над ситуацией, вспоминая. Но мысли его нарушил звук шагов, острожных, но гулких. Кто-то целенаправленно шагал к нему, и шаги эти эхом разносились по всему саду. — Вот ты где, Снежок, — Варрик старался говорить тихо, сохраняя царившую тишину. — Солнце уже встало? — отозвался он, не размыкая глаз. С ответом Варрик помедлил. Он долго всматривался в серость затянутого пеленой неба, прикрывая глаза ладонью. — Нет, — наконец ответил он. — Думаю, нет. Не совсем. — До восхода солнца я не Инквизитор, — к тому времени Макс уже почти забыл про него. — Приходи со своими делами позже. — Позже ты нам уже не понадобишься. — Кому это «нам»? — Макс открыл глаза и взглянул на Варрика. Тот выглядел взволнованным и каким-то слишком уж серьёзным. Увидев его заинтересованность, Варрик кивнул: — Мы будем ждать тебя на стене, у ворот. Советую поторопиться, если ты всё ещё хочешь победить Корифея. Макс проводил взглядом уходящего Варрика и только потом поднялся. Потянувшись так, будто он спал в тёплой постели, а не сидел под моросящим дождём, он осмотрел пустой сад. Совсем скоро всё вокруг вновь будет заполнено расхаживающими в своих одеждах церковными сёстрами, а в воздухе будут витать фальшивые слова проповедей и молитв. Морось совсем прекратилась, когда Макс поднимался на крепостную стену. Но ещё у подножия лестницы на него накатило чувство неясной тревоги, которое он никак не мог объяснить и которое всё больше усиливалось по мере того, как Макс подходил к назначенному Варриком месту. Варрик растянулся на одном из ящиков у края стены, глядя куда-то впереди себя. Заметив Макса, он кивнул в сторону и, проследив за этим движением, Макс увидел девушку у самого края стены. Она стояла, спиной к ним и, облокотившись о каменное ограждение крепостной стены, смотрела не то на вздымающиеся к небу башни, не то вниз, на внутренний двор Скайхолда. Её короткие волосы отдавали угольной чернотой, а закреплённый за спиной магический посох слишком выделялся на фоне серого утра, хотя кто-то очень старался сделать его похожим на другое оружие. Сейчас, глядя на неё, Макс смог объяснить то странное чувство одолевавшей его тревоги. Воздух вокруг незнакомки дрожал, расходился волнами, будто в тихое озеро бросили камень, от которого по всей поверхности шли круги. Он больше не был храмовником, но в тот момент снова смог разглядеть вихрящееся завитки магии. Он слышал её далёкое пение, но, самое главное, чувствовал на губах её металлический привкус, и это вызывало в нём волнение. Но Макс быстро взял себя в руки, прогоняя прочь наваждение. В том, что перед ним стоит маг, сомнений не было, а уж какую магию этот маг использовал — не его дело. — Скайхолд, — не оборачиваясь заговорила девушка. — Всё в точности так, как рассказывал Варрик. Серебренная крепость под небесами, среди усыпанных снегом белоснежных горных вершин. Её голос, бархатный, мелодичный, переливался будто весенний ручей, и в то же время отдавал грустью. Макс не представлял, что существуют настолько удивительные, манящие своим переливом, звонкие и в то же время размеренные голоса. Она говорила тихо, а Макс слышал её словно отовсюду, как это бывает, когда слышишь пение птицы в лесу, и не можешь понять, откуда оно исходит. — Когда-то, — между тем продолжала она, выпрямившись, — у меня был большой дом, и с одного из балконов я могла видеть весь город, а вместе с ним и людей, за которых мы были в ответе. Так что я понимаю вас, Инквизитор. Да, понимаю, — закончив, она усмехнулась и обернулась: — Но простите мне моё настроение. Я очень давно не была в Ферелдене, и потому всё здесь навевает на меня разные чувства. Перед Максом стояла миловидная девушка с точно таким лицом, какое он уже успел себе представить. Волосы её оказались длиннее, чем он думал: волнистые чёрные локоны лежали на её плечах. Но самым удивительным в её внешности были глаза. Васильковой голубизной они выделялись на её бледном лице и, если бы не серые тучи над Скайхолдом, то Макс мог бы сказать, что в этих глазах отражается небо. — Мариан Хоук, — сам того не желая, выпалил Макс, не то в приветствии, не то в удивлении. На мгновение она показалась удивлённой, но улыбка быстро расцвела на её лице, и со всех сторон послышался звонкий смех. Будто лёгкое дуновение ветра затронуло десяток маленьких колокольчиков, и теперь они, переливаясь, звенят, пока не закончится этот порыв. — Видишь, Варрик, — сказала она, — остались ещё люди в Тедасе, которые помнят моё имя. Варрик скептически усмехнулся, но ничего не ответил. — Рада знакомству, Инквизитор Тревельян, — кивнула Мариан. — Жаль, что при таких обстоятельствах. — Но если бы не они, то мы бы и не встретились, — ответил Макс. — Верно, — произнесла она и, обернувшись, снова облокотилась о каменное ограждение. — Забавно. Не хватает только Героя Ферелдена, и мы могли бы вершить судьбу Тедаса. — Возможно, — пожал плечами Макс. Мысль об управлении Тедасом ему не нравилась, но он понимал, что в каком-то смысле Мариан права. — Говорят, он довольно мрачный по своей натуре. И исчез он внезапно, ещё до, — он обвёл взглядом Скайхолд, — ещё до всего этого. — Думаю, он ещё даст о себе знать. Бросив взгляд на Варрика, который сидел так тихо, что о нём и вовсе можно было забыть, Макс подошёл к краю стены и облокотился на выступ рядом с Мариан. — Надеюсь, вас не смущает то, что я маг, — в её голосе впервые слышались весёлые нотки. — Нет у нас больше ни магов, ни храмовников. Сейчас все мы свободны, — ответил он, решив промолчать о том, что знает, какую магию она использует. А Варрик, вероятно, всё уже успел рассказать об Инквизиции и её главах, так что и о познаниях Мариан тоже спрашивать не стоит. — Бывших храмовников не бывает. — Я не был им ещё до восстания. Никогда не нравилось им быть. — Удивительно слышать такие речи. — Вы мне не верите? — усмехнулся Макс. — Я вам верю, — ответила Мариан. — Правда, верю. Макс не очень верил в это, но спорить не стал. На какое-то время повисла пауза. Взглянув на небо, Макс подумал, что к вечеру вполне может пойти снег. И, если им не повезёт, он будет мести всю ночь, и тогда поездка предстоит непростая. — Итак, — снова заговорила Мариан, — Инквизиция ведёт борьбу с тем, с кем должна была бороться я. С кем боролась и не смогла победить. — Варрик рассказывал только то, что вы сражались с ним, но больше я ничего не знаю. Хоук окинула взглядом двор Скайхолда. Туманная дымка постепенно рассеивалась, но всё ещё было слишком рано, чтобы по крепости ходил кто-то, кроме часовых. — Думаю, у нас есть время, — ответила она, разглядывая расхаживающих на своих постах солдат со знаменем Инквизиции на груди. — Пока не сменятся патрульные. Я бы не хотела, чтобы меня видело слишком много людей. Пусть я теперь и не использую титул Защитницы, но для людей он всё ещё значим. — Я понимаю, — сказал Макс и кивнул для убедительности. — Вряд ли я расскажу вам что-то новое о Корифее, Инквизитор. Но поделюсь тем, что знаю. Это было ещё до известных событий в Киркволле. На меня и Карвера стали нападать наёмники. Это было, мягко говоря, необычно. Ко мне в поместье пробраться и то дело большое, а уж к Карверу в эту их, — она завертела ладонью в воздухе, пытаясь вспомнить слово, — цитадель Серых Стражей — всё забываю, как она называется — попасть надо постараться. — Ваш брат Серый Страж? Хоук кивнула. — Вынужденно. Он долго злился на меня за это, но вскоре смирился. Ведь только Посвящение могло спасти его жизнь. — Понимаю, — с трудом выдавил из себя Макс, надеясь, что Мариан не заметит перемены в его лице. Но по её взгляду понял, что скрыть захватившие его душу эмоции не удалось. — Их след привёл нас в пустыню недалеко от Киркволла, — продолжила Мариан, как ни в чём ни бывало, и Макс был ей благодарен за это. — Там, где не должно было быть нечего, кроме бесплотных земель, оказалась крепость, нижние этажи которой уходили глубоко под землю. Обитавшие там… жители, были безумны. Из раза в раз мы от них только и слышали, что восхваления Старшему. Не буду утомлять вас рассказами об открытиях, которые мы с Карвером сделали во время пути. О нашей семье, об отце, о многом. В итоге мы попали в ловушку, единственным выходом из которой было спуститься в самый низ и встретиться там с этим Старшим, коим и оказался Корифей. Чего в тех пещерах только не было. Порождения тьмы, пещерные твари, останки гномов и путников, угодивших в ловушку, как мы. Безумные Серые Стражи, подчиняющиеся Корифею. — Подчиняющиеся Корифею? — Да. Я не знаю, как. Но даже Карвер слышал его шёпот в своей голове. Мы находили дневники, в которых описывалось это существо. А потом и сами увидели его. Да, Инквизитор. Это я его освободила, чтобы, как я тогда думала, покончить с этим. Мы стали свидетелями его пробуждения. Когда он проснулся, то был не в себе. Он думал, что находится во времена расцвета Тевинтерской Империи. Он обращался к их богу Думату и злился, что тот ему не отвечает. Я думаю, он был в растерянности. В этой растерянности он и напал на нас, но клянусь Создателем, Инквизитор, мы прикончили его в той же крепости, — с жаром заговорила Мариан. — Мы убили его, мы были уверены в этом, я сама видела его бездыханное тело. Мы и подумать не могли, что каким-то образом это существо может выжить. Высказавшись, она замолчала. Глаза её продолжали сверкать гневом, но через минуту она, выдохнув, вернула себе прежнее спокойствие. — Он говорил, что он древний Тевинтерский магистр. Один из тех, что вошли в Золотой Город, — сказал Макс. — Да, я знаю, — ответила Мариан, и к ней снова вернулся её бархатный голос. — Если бы мы знали это тогда, то убили бы его во второй раз, пока он не набрал свою силу. — Я в этом сомневаюсь, Хоук, — подал голос Варрик. Мариан обернулась, одарив Варрика суровым взглядом, но уже через минуту смягчилась, и её губы дрогнули в улыбке. — Ладно, он прав. Нас и правда сильно потрепало в том бою, — она помолчала, а затем добавила: — Это всё, что я могу рассказать вам о Корифее, Инквизитор. И увы, я уже не могу помочь вам в этом бою. Не думаю, что его армия сильно уменьшится от одной новой магессы в ваших рядах. — Даже если этой магессой будет Мариан Хоук? — улыбнулся Макс. — Даже если это будет Мариан Хоук, — в тон ему ответила она. — Но я могу помочь вам разобраться в истории с Серыми Стражами. Если он и правда способен ими управлять, значит дела совсем плохи, и в его армии есть большая сила. — Вы думаете, он может влиять на всех Стражей в Тедасе? — Я не знаю. Но пропали Стражи Орлея и Ферелдена. Этого достаточно, — она отошла от края стены. — Но вы же понимаете, я приехала в Ферелден не для того, чтобы рассказать вам эту историю, Инквизитор. Мне нужно найти моего старого друга, он понимает в ситуации больше, чем мы с вами. — Он из Стражей? — спросил Макс. Мариан кивнула. — Тогда откуда вы знаете, что найдёте его? — Он мне писал. Из его писем я знаю, что он не с остальными, и что он прячется от своих же. Мне осталось только его найти. Но, Инквизитор, не ждите от меня скорых вестей. Мне предстоит обыскать весь Ферлден. — Он не сказал вам, где он? — Слишком опасно было сообщать это в письме, но я знаю несколько мест, где он может быть. Не ждите меня, — повторила Мариан. — Действуйте сами, если знаете, как. А я пошлю вам весточку, как только найду его. Будем надеяться, ещё не слишком поздно. Макс кивнул в одобрение. Мариан Хоук его восхищала своей самоотдачей. Он слышал много историй о Защитнице Киркволла, но в жизни она показалась ему совсем другой. Перед ним сейчас стояла не та боевая магесса и едва ли не ведьма из баек защитников Церкви. Не была это и великая освободительница, своей храбростью защищавшая целый город. Мариан оказалась простой милой девушкой, на которой, тем не менее, был заметен отпечаток усталости и печали. Такой след обычно оставался на тех, кто многое повидал, многое пережил и многое потерял. Это отражалось в её глазах, в голосе, в движениях. Будучи Инквизитором, у Макса была возможность встретиться с легендарными героями Тедаса и, быть может, однажды ему тоже будет оказана великая честь стать с ними в один ряд, как он мечтал об этом, вечность назад. — Моё время вышло, — сказала Мариан, заметив новых часовых на посту. — Мне пора в путь. Но я рада, что кто-то вроде вас и Инквизиции, как говорит Варрик, разгребает всё то, что наделал, — она вздохнула, — Блондинчик. В ответ на её слова Варрик довольно усмехнулся. — Вы знаете, где он теперь? — спросил Макс, без особой надежды на ответ. — Андерс? Хотелось бы мне знать. О нём говорят, как о тиране, одержимом, настоящем психе, но, уверяю вас, это не так. Отчасти он был несчастен, иногда его слова были жестоки, но знаете, спустя время я понимаю, что в чём-то он был прав, — она помолчала и вновь обернулась к Максу: — Вы считаете, я поступила неправильно, отпустив его? Она спросила это так, будто для неё в самом деле было важно его мнение. Глядя на неё, Макс почувствовал себя невероятно важным, словно он стал на целую голову выше Инквизитора. — Я не думаю, что мы вправе отнимать чужие жизни. Я не думаю, что смерть — это самое жестокое наказание. Мы оставляем жизнь, называя это милосердием, но гораздо хуже жить, зная о том, что сделал, вспоминая и наблюдая последствия. Склонив голову, Мариан молчала. Обдумав сказанное, она подняла взгляд на Макса и едва заметно улыбнулась: его ответ её явно порадовал. — Я думаю, мы с вами похожи, Инквизитор, — только и сказал она и обернулась к Варрику: — Варрик, ты напишешь от меня Авелин? Тот молча кивнул. — И ещё… — И ему тоже напишу, — усмехнулся он, будто прочитал мысли Мариан. — Иначе он приедет сюда, и ото всех нас останется мокрое место. Хоук улыбнулась. — Прощайте, Инквизитор. Я пришлю весточку. Она лёгким движением накинула на голову капюшон и быстрым шагом направилась к лестнице. — Мариан, — окликнул её Макс, — можно последний вопрос? Хоук остановилась, слегка повернув голову в его сторону. — Что с вашим братом, Карвером? Он ведь Серый Страж. — Моя подруга Авелин присматривает за ним. Они сейчас там, где никакие подручные Корифея до них не доберутся. — Вы бы хотели, чтобы он не был Серым Стражем? С ответом Мариан медлила. — Не знаю, — отозвалась она. — Мир уже таков, какой есть. Нам повезло, что удалось найти Стражей в тот день. Но знаете, если бы не это, я думаю, он ушёл бы в храмовники. — Тогда, наверное, для вас всё сложилось удачно. — Потому что я маг? Инквизитор, как бы мы с Карвером не относились друг к другу, мы брат и сестра. Единственные оставшиеся друг у друга. Он бы меня не выдал. — Вы так думаете? — Я в этом уверена. Хоть он и противился моему решению спрятать его, впрочем, как всегда, но я никому не дам в обиду своего младшего брата. Даже несмотря на его отношение ко мне. — Наверное, вы его очень любите. — Люблю. Ведь он мой брат. Разве может быть по-другому? — Даже несмотря на ваши отношения? — Несмотря ни на что, Инквизитор. — Тогда вам очень повезло. — Вам повезло не меньше. Я слышала, у вас большая семья. — Верно, но толку от этого никакого, — ответил Макс и тут же пожалел о своих словах. Он мог сказать это кому угодно, но только не тому, кто потерял всю семью. Мариан, тем не менее, не изменилась в лице. — Оглянитесь вокруг, Инквизитор. Посмотрите хорошенько. Может, вы один так считаете? Их разговор прервал раскат рога, ознаменовавший наступление утра. Скайхолд просыпался. Сёстры Церкви займут свои места в саду, исполняя утренние молитвы. Солдаты начнут тренировки, готовясь к завтрашнему походу. Гости Скайхолда выйдут в главный зал, где будут вести разговоры. Мариан Хоук начнёт своё путешествие, а её слова останутся в душе Макса. — Я желаю вам удачи в ваших поисках, — сказал он. — А я желаю вам успеха в битве с Корифеем, — ответила Мариан. — Думаю, у вас хватит сил сделать то, что я сделать не смогла. И она быстрым шагом отправилась прочь. Сбежав вниз по лестнице, Мариан скрылась из виду, а Макс продолжал смотреть ей вслед, хотя в этом уже не было никакого смысла. — Она не пропадёт, — нарушил тишину Варрик. — Это же Хоук. — Не пропадёт, — повторил Макс. Мыслями он всё больше уходил в размышления. В Оствике говорили, что Мариан Хоук явилась в Кирковлл, как ветер, опережающий бурю. И вместе со штормом в Тедас пришли перемены. Теперь она пришла в Скайхолд и, всколыхнув что-то в душе Макса, отправилась дальше. Он был уверен, что она ещё сыграет свою роль в этой войне, и мир снова изменится. Мариан оказалась тем самым ветром перемен, которого так боялась Церковь, но который был так необходим всем, даже ему. Он думал о Мариан и её жизни, о героизме и о семье. Да, пожалуй, о семье он сейчас думал больше всего. Макс всё ещё слышал её слова в своей голове, и сейчас он чувствовал разочарование в самом себе. Из всей большой семьи Тревельянов у него был лишь один человек, которого он считал родным. Милая, добрая Эвелин. Она столько для него сделала, а чем он ей в итоге отплатил? Ничем. И чем он тогда лучше тех Тревельянов, которых презирал? «Нет, — сказал он себе, — ты слишком долго сожалел о прошлом, но его не изменишь, а вот за настоящее ты ещё можешь побороться, и начнёшь ты прямо сейчас».