Возвращайся

      9:28 Века Дракона — Предатель, предатель, предатель! Крик Тома эхом разносился по коридору, и Макс, в ту же секунду позабыв обо всех поручениях сэра Фредерика, бросился к казармам. Не было сомнений в том, что это лишь отголосок очередной ссоры, но о причинах можно было только догадываться. Злость отражалась на лице Тома, расходившись красными пятнами по щекам. Крис же олицетворял собой холодное спокойствие. Крики и проклятья разлетались об эту невозмутимость, как волна разбивается о скалу. И только морщинка между бровей выдавала его напряжение. Рискнувшие задержаться и поглазеть на разыгравшееся представление ученики тщетно пытались слиться со стенами, опасаясь навлечь гнев Тома и на себя, но при этом не упускали из виду ни одной детали, чтобы потом рассказать остальным. Одни смотрели на Криса с сочувствием, другие — с осуждением, придавая ситуации ещё более любопытный характер. Судя по всему, разгоревшийся конфликт они наблюдали с искры. — …жалкий предатель, — прошипел Том, сжимая кулаки и угрожающе надвигаясь на Криса. — Что вы тут устроили? — гаркнул Макс, стеной вклинившись между ними. — Совсем остатки ума растеряли? Том? — Это я устроил? — указал он на себя и раскраснелся ещё больше. — Ты лучше этого церковного сынка спроси, что он устроил! Под тяжёлым вопросительным взглядом Макса Крис опустил глаза, делая вид, что ничего в мире нет интереснее его собственных ладоней. — Молчишь? Стыдно стало? — задыхаясь, говорил Том. — Тогда я скажу, я же всегда всё за тебя делаю! Он уходит. Этот недоумок сдался! — Создатель, Том, ну что за чушь? — устало растирал ладонью лоб Макс. Разбираться в их извечных пустяковых ссорах уже надоедало. — Это я несу чушь? Я? Да ты посмотри на него, — Том схватил Макса за плечи и развернул лицом к Крису. — Посмотри на этого труса и спроси у него, что это я такое тут говорю. — Крис? — выдохнул Макс, надеясь, что хоть один человек в этой комнате наконец объяснит ему, в чём дело. — Да, — взорвался тот. — Да, демоны на вас всех, я ухожу! Храмовники — это не для меня, пойми же ты, Том! — Да ты просто струсил перед Посвящением! Неужели ты так боишься глупых детских сказочек про лириум? Всё ещё не до конца уверенный в правдивости слов Криса, Макс обернулся к остальным ученикам, которые с его приходом осмелели и уже не жались к стенам. В ответ на его безмолвный вопрос некоторые из них закивали. — Том, это серьёзно. Если я приму лириум, то уже не смогу покинуть храмовников. Я не уверен, что именно в этом моё предназначение. — О чём ты говоришь? — вмешался Макс. — Ты пробыл здесь десять лет, и теперь хочешь всё бросить? И куда ты пойдёшь? — Я уйду послушником в церковь, — после паузы как-то нехотя ответил Крис. — Ну вы только посмотрите на этого святошу, — сказал Том. — А ведь ещё вчера все вокруг тебя нахваливали: какой же Крис молодец, как хорошо держит меч, какой удар. И Песнь Света он наизусть знает, и к Инициациям готов раньше многих. Ну просто идеальный храмовник! Озаривший нас своим светом Создатель, не иначе! — Том, хватит. — И чем ты отплатил храмовникам за всё то, что они для тебя сделали? Предательством! За еду, за крышу над головой, за знания, за возможность нормальной жизни, не побираясь на улицах Тантерваля, за семью, которой у тебя никогда не было, потому что даже родным ты не был нужен! Последние слова Тома упали в бездонную пропасть, вырытую всей его гневной тирадой и пролегшую между ним и его товарищами. В пронзающей, как порыв ледяного ветра, тишине было слышно, как кто-то из молчаливых наблюдателей жадно втянул в себя воздух и тут же смолк, затаив дыхание. Макс беззвучно открывал и закрывал рот, не в силах произнести ни слова. Он чувствовал, как, подобно растянувшемуся в воздухе напряжению, натянулась и какая-то невидимая нить, связывающая трёх друзей. Натянулась и, не выдержав, разорвалась, и больше никакая сила в мире не могла вновь связать её оборванные концы. Крис стоял, упираясь спиной в стену, будто только что получил удар и никак не мог от него отойти. Можно было подумать, что он разозлится, начнёт размахивать руками, кричать, говорить Тому о том, что его в семье тоже не очень жаловали, раз отправили сюда. Но, сделай он хотя бы что-то подобное, это был бы уже не Крис. Вместо этого он поднял голову и одарил Тома печальной улыбкой. — Может и так, Том. Может, я и правда трус. Ты всегда говорил, что мне нет места среди воинов, рядом с их величием и силой. Но я никогда не предавал ни Орден, ни вас. — Значит, я всё же был прав, — сказал Том. — Ты как был слабаком, пускающим сопли и вечно прятавшимся за нашими спинами, там им и останешься. Ты даже сейчас трусливо сбегаешь, предавая всё и всех, только бы не столкнуться с тем, что тебя так пугает. Ты просто жалок. — Всё лучше, чем быть таким, как ты, Том, — спокойно отвечал Крис. — Высокомерным и глупым мальчишкой, который не видит дальше своего носа и считает только себя во всём правым. И который никогда не повзрослеет и не узнает, что есть в мире вещи куда хуже, чем трусость и то же предательство, что не всё измеряется в силе и храбрости, и что служить Создателю можно не только с мечом наперевес. Мне жаль, что так вышло. Сказав это, он отлип от стены и твёрдым шагом направился к двери. — Я считал тебя другом, — невозмутимо прошипел Том ему в спину, — а ты не стоишь и половины того, что мы для тебя сделали! Надеюсь, тебя отправят в Старкхевен к Морту, где ты снова будешь размазывать сопли. Жаль только не увижу твоего лица, когда никто тебе не поможет! Крис остановился, держась за ручку двери. Задумавшись лишь на мгновение, он обернулся, но на лице его не отражалась ни злость, ни грусть, ни обида, лишь привычная для него собранность. — Храни тебя Создатель, Томас Маллигар, — ответил он и покинул казарму. — Чтобы я больше тебя здесь не видел! — сорвался Том, осыпая словами закрытую дверь. — Чтоб даже имени его не слышал, вам ясно? — обернулся он к походящим на тени учеников. Те закивали, отойдя назад, будто их окатило порывом ветра. — Не было у нас никакого Криса! Такие, как он, не заслуживают даже упоминания! — Зря ты так, — покачал головой Макс. Дар речи наконец вернулся к нему, но легче от этого не стало. — Даже Морт себе такого не позволял. — Тебя это тоже касается, — процедил Том. — Крис никогда бы не предал нас, а ты так легко это сделал. Одной фразой, Том. Чем ты теперь лучше него? Или Мортимера? Или, — он хотел назвать имя Эжени, но промолчал и, не дожидаясь ответа, вышел вслед за Крисом. К радости Макса, Крис не ушёл далеко. Тот остановился у беломраморного изваяния Андрасте, подпирая плечом стену. — Крис, — неловко начал Макс, подойдя. — Мне жаль, что всё так… — Оставь меня, Макс, — ответил Крис, и тут же добавил: — Пожалуйста. Дважды повторять нужды не было, Макс и без того не смог бы сказать ничего путного и утешительного. — Когда ты уезжаешь? — тихо спросил он. — Завтра. Утром. Максу ничего больше не оставалось, кроме как возвратиться к своим обязанностям. Он вернулся к одному из немногочисленных окон, собрал брошенные на широком подоконнике книги и, бросив взгляд на худощавую фигуру Криса, отправился в библиотеку. Утро выдалось ясным и тёплым, а сытный завтрак сделал его ещё лучше. Сквозь решётчатые окна в столовую заглядывало солнце. Его мягкие лучи согревали дубовую поверхность широких столов, золотили волосы учеников, играли бликами на стекле. Воздух вокруг был наполнен шумом и разговорами, стуком кружек о стол, звоном столовых приборов, смехом и криком, шелестом страниц, скрипом скамей и топотом ног. Одни неспешно доедали свой завтрак. Другие прямо здесь, не отходя от стола, повторяли тексты Трансфигураций, попутно отмахиваясь от любопытных младших учеников. Третьи продолжали сидеть над пустыми тарелками, обмениваясь слухами и новостями. Сегодня был важный день. Тот самый, к которому ученики готовятся, едва переступив порог монастыря. День Посвящения, день клятвы служению Ордену и день, когда кровь смешивается с лириумом, превращая юнцов в грозную силу, что встанет между опасной магией и простыми людьми. — Как думаете, это правда? — заговорил один из учеников, рассеянно размазывая остатки завтрака по тарелке. — Ну, то, что лириум сводит с ума? — Брось, — отвечал другой. — Эти сказки придуманы отступниками и магами Тевинтера для того, чтобы ослабить наш дух и веру. И чтобы мы усомнились в служении Создателю. — Кроме того, — встрял третий, — я вообще не помню, чтобы кто-то сходил с ума на Посвящении. — А ты думаешь, там тоже можно сойти с ума? — взволнованно пролепетал первый. — А ты разве не об этом? — Ну, я слышал, что лириум сводит с ума постепенно, и к старости ты уже станешь безумным. — Ой, Рик, да ладно тебе, — сказал Том, попутно кладя на хлеб ломоть сыра. Рядом с ним одиноко пустовало место Криса, и все вокруг старались смотреть куда угодно, только бы не наткнуться взглядом на эту пустоту. — Посмотри вокруг: у нас тут почти каждый наставник ещё середину Благословенного Века застал — и ничего, сумасшедших не видно. — А как же сэр Барри? — Ну нет, тут я не согласен, — сказал один из учеников. — Я слышал, он всегда был чокнутым. Небось, ещё до собственного Посвящения. Том закивал, набивая рот хлебом с сыром. — Но ведь всё равно есть риск… — Мы и не говорили, что его нет, — прожевав, сказал Том. — Но не с каждым. Да и такая ли это высокая плата за то, какие возможности даёт эта сила? Когда ты станешь стариком, тебе будет уже всё равно. Больше Рик ничего не говорил, то ли раздумывая над словами Тома, то ли боясь показаться трусом. Покончив с завтраком быстрее обычного, Макс поднялся и, не говоря ни слова, поспешил к выходу. — Куда это ты? — перехватил его за руку Том. — Спешишь доучить Трансфигурации? Думаешь, поможет? — А ты не хочешь проститься с Крисом? — резко ответил Макс. Разговоры за столом начали стихать, некоторые бросали любопытные взгляды в их сторону. Но Том не стал устраивать повторного представления. Он лишь на мгновение остановил кусок хлеба на пути ко рту и пожал плечами. — Понятия не имею, кто такой Крис. — Том, это не смешно. Мы его больше никогда не увидим. — Да кого? — Том явно хотел казаться удивлённым, но выходило это у него слишком наигранно. — Эй парни, вы знаете такого? Как ты там сказал, Криса? Макс в раздражении махнул рукой и вышел из столовой. Упрямству Тома не было предела, но ввязываться в спор с ним не было ни настроения, ни, тем более, времени. Криса не было ни во дворе, ни в казармах, и Макс со страхом начинал думать, что опоздал, когда заметил его в тени коридора и тут же окликнул. Крис остановился и глянул на сопровождающего его храмовника. Тот понимающе кивнул и ушёл вперёд. — Всё же пришёл, — сказал Крис без особой радости. — Как я мог не прийти, — ответил Макс и окинул взглядом дорожный плащ на его плечах. — Чуть не опоздал. — Не стоило. Вам нужно готовиться, у вас сегодня важный день. — Он мог быть и твоим днём, Крис, — сказав это, Макс почувствовал сжимающую грудь тоску и в желании отделаться от неё цеплялся за слабые остатки надежды: — Может, останешься? — Нет, Макс. Мой дом — церковь. Я всегда это знал. А быть бравым воином на страже магов не для меня. Ты и сам это знаешь. — А что насчёт служения Создателю? — Служить Создателю можно не только с мечом в руках. Я бы просто не смог быть его верным оружием. Да, честно говоря, никогда и не хотел этого. — Но ты уходишь с предначертанного пути. — Это один путь, Макс. Путь служения Создателю и Андрасте. Только идти я теперь буду по-другому. — Но почему сейчас? Неужели ты в самом деле делаешь это только потому, что не хочешь связывать себя с лириумом? Крис снисходительно взглянул на Макса, и во взгляде этом чувствовалась и грусть, и теплота, и какая-то отеческая забота. — Веришь ли ты в Создателя так, как в него верю я? — Конечно, — не раздумывая ответил Макс. — И меня это радует. Я помню, как ты пришёл сюда без веры в душе, как тебя не могли заставить не просто выучить и строчки из Песни, но даже прочесть. А потом я услышал, как ты повторяешь за мной молитвы, — он усмехнулся. — Не смотри на меня так, я же не глухой. И эти перемены меня обрадовали. Ещё один человек, нашедший для себя истину и путь. Я хочу нести свет веры. Я хочу, чтобы люди, подобно тебе, потерянные во тьме неизвестности и сомнений, примирялись с судьбой и находили для себя свет и любовь Создателя. Макс молчал, но что мог он ответить на это? Чувства Криса были ясны, но он знал, что едва ли сможет понять их полностью. — И куда ты теперь? — В Киркволл. Куда же ещё. — Конечно. Они многих туда отправляют. Из тени показался провожатый храмовник и, кивнув в сторону выхода, направился туда. — Мне пора, — сказал Крис. — Я помолюсь за вас с Томом. Вы были отличными друзьями. — Не держи на него зла, ладно? Ты же знаешь Тома. — Я знаю. Пусть Создатель будет милостив к нему. Они обнялись на прощание так крепко, как только могли себе позволить если не настоящие друзья, то истинные братья. И только сейчас Макс осознал, каким же высоким был Крис. — Заходи в гости, — неловко крикнул он вослед Крису, — если будешь в Оствике. — Непременно, — усмехнулся тот. — И вы. Макс кивнул, провожая взглядом его худощавую фигуру. Очнулся он только от грохота центральной двери, и вместе с тем Макса окатило горькое чувство потери, но самое страшное — осознание: Криса он больше никогда не увидит. — Его отправили в Киркволл, — тихо сказал Макс, вполуха слушая длинную и утомительную речь наставников о силе, чести и великой миссии Ордена. Все клятвы были произнесены, заповеди рассказаны, и всё прошло на удивление спокойно и гладко. Теперь только один шаг отделял их от настоящих храмовников. — Кого? — шепнул Том. Макс поморщился и не ответил. Бутыль синеватой жидкости не выглядела так зловеще, как её описывали старшие храмовники в попытке напугать младших. Если бы не переливы лазурных оттенков и не едва заметное свечение, можно было бы сказать, что ничего особенного в ней и вовсе не было. — Уйти в монахи, это же ещё додуматься нужно было, — пробормотал себе под нос Том так тихо, что Макс не был уверен, сказал ли он это на самом деле. Впрочем, даже если и не послышалось, это было его последнее упоминание Криса, и больше Том никогда не заговорит о старом друге. Макс всегда думал, что лириумная склянка окажется холодной, пронизывающе-ледяной, морозящей пальцы. Что воздух вокруг будет дрожать, звенеть и вибрировать. Он представлял себе неестественно яркий сапфировый свет, охватывающий половину комнаты, и щекочущий металлический запах. Но ничего такого не было. В руке он держал обычное стекло, согретое теплом его же ладони, а блекло-голубая эссенция едва ли была похожа на источник великой силы. Том зашёлся кашлем, хватаясь за горло. Судя по тому, что никто не бросался к нему на помощь, это было в порядке вещей. Но Макс решил, что он-то уж точно не потеряет достоинство. Как бы эта жидкость не жгла горло, он останется лучшим из лучших. Чего ты ждёшь, Тревельян? К чему отсрочить неизбежное? Пути назад всё равно нет. Ты не Крис. Ты не жрец, ты воин. И это единственный путь. Нечего больше бояться. Привычка и призрачная опасность сойти с ума в старости — такая ли это большая плата за то, что ты в итоге получишь? За силу и способности, за шанс побороться за правое дело, за товарищей, которых ты называешь семьёй, и за новую жизнь? Пламя лириумной синевы обожгло горло, будто то был чистый огонь. От сдерживаемого кашля из глаз брызнули слёзы, но Макс продолжал гордо стоять, упрямо доводя своё представление до конца. Ещё несколько лет в монастыре будут рассказывать истории об ученике, который глотал лириум, точно воду. Тому, казалось, становилось легче. Слышался кашель и хрипы других учеников. Наставники окидывали своих подопечных довольными взглядами, очевидно радуясь, что хотя бы в этом году всё прошло гладко, и никто не хлопнулся в обморок. За стенами чёрного камня, на свободе, под тёплыми лучами солнца шёл Крис, навсегда изменивший свою судьбу. Где-то за дверью Тома ждёт Эжени. Широко улыбаясь, она обнимет его и, бросив косой взгляд на Макса, потащит куда-нибудь в сад. Теперь всё будет по-другому.

* * *

Прислонившись к столу, Жозефина беспокойно расстёгивала пуговицы на манжетах, едва не вырывая их из петель, и тут же застёгивала обратно. Затем резкими движениями разглаживала края рукавов и вновь принималась за пуговицы, повторяя этот ритуал раз за разом. Невидящим взглядом она смотрела в испещрённое морозными узорами холодного утра окно, а мысли её тем временем были далеко. Они носились в воспоминаниях прошлого и в грёзах будущего, но раз за разом им приходилось возвращаться в настоящее, и Жозефина погружалась в тревожные мысли о том, что она должна сказать, сделать, а главное — попросить. Жозефина редко о чём-то просила, привыкнув во всём полагаться только на свои силы. Кто может сделать лучше, чем она? Кто сильнее, чем она сама? Кому ещё, кроме себя, она может всецело доверять? Даже предложения помощи рассматривались ею только при угрозе тотальной неудачи, а значит, почти никогда. Но это было не упрямство, не гордость, а лишь воспитание. Голову прямо, на губах улыбка. Не имеет значения, как к тебе обращаются, главное — быть собранной, учтивой и вежливой. Ты само очарование и живое воплощение дипломатии. У тебя не может быть проблем и тревог, по крайней мере именно так должны думать все. Но сейчас ей понадобилась помощь. Помощь от человека, с которым она была едва знакома, но который так просто смог назвать себя её другом, пусть сама Жозефина этого и не чувствовала. И помощь в том, что этот человек так не любил. Хаотичный вихрь мыслей вновь вернулся к словам, которые Жозефина едва ли не впервые в жизни не могла подобрать. Слова — вот ость всего. Они могут быть глупыми, бесполезными, пустыми, ненужными, но иногда — и в этом заключалось мастерство Жозефины — они преображались, выстраивались стройными рядами, складывались в изящные строки, вбирали в себя смыслы и замыслы и начинали петь. И пели они так звонко и ясно, что способны были передать любую идею, донести до слушающего истину или наоборот — ослепить лестью и фальшью, заставляя верить каждому звуку и плясать под свою мелодию. Но какие слова подобрать, чтобы попросить о помощи и не выглядеть слабой, зависимой? Какую музыку должны они сыграть, чтобы объяснить всю важность этой, на первый взгляд пустяковой, просьбы? Жозефина вдохнула и медленно выдохнула, но ворох мыслей не останавливался, а спокойствие так и осталось желанным. Минуты текли долго. Они размазывались, будто масло на ломте хлеба, превращались в длинные, как сама бесконечность, часы ожидания. На самом же деле прошло не больше получаса с тех пор, как за дверью кабинета в тронном зале начался спор Макса и Сэры, что был сейчас единственной преградой между Инквизитором и ставкой командования. Макса не было в Скайхолде больше месяца, а отчёты его были настолько скупы и сухи, что казалось он и вовсе пропал. Даже Лелиана уже начинала беспокоиться, и в этот момент он вдруг объявился, словно сам Создатель привёл его в нужный час. Жозефина вдруг вспомнила их последний разговор, вопросы и ответы, звучавшие среди темноты. Эти воспоминания смешались с нервозностью и отразились волной негодования. Снимает ли она свою маску? Вздор. Ему нужно было изъясняться яснее: какую именно маску он видел? Их было множество, и лёгким взмахом она могла сменить одну на другую. Не каждому мастеру Игры под силу такое. — Да что ты знаешь о масках, — прошептала она. Он, должно быть, думает, что это не более, чем защита. Ведь никто не сможет задеть тебя, если его слова ударяются о другого человека, того, кем ты претворяешься. Но это нечто большее. Это возможность, это средство достижение победы, это способ жизни. Что он может знать об этом? Что он знает о том, как бывает тяжело их менять и о том, что невозможно избавиться от них полностью. Жозефина вздрогнула. Мысли завели её совсем не туда, куда нужно было бы. Отмахнувшись от них, она прислушалась. В тронном зале всё ещё было шумно. Но едва она успела подумать о том, что спор Макса и Сэры не закончится никогда, как дверь тут же открылась, и голоса раздались уже в кабинете: — Нет, Сэра, — чеканил Макс. — Я уже говорил, что не стану делать крюк из-за такой ерунды. — В таком случае я уезжаю прямо сейчас, — отозвалась та. — Ты остаёшься в Скайхолде до вечера, ждёшь меня, и мы вместе с остальной Инквизицией уезжаем, — властно, но при этом устало произнёс Макс, будто говорил это уже не впервые. — Это приказ. А если ты ослушаешься, то можешь прямо сейчас возвращаться на улицы Денерима. Сказав это, он захлопнул дверь с такой силой, что по стеклу рядом с Жозефиной пробежала мелкая дрожь. Сэра ещё пыталась ответить, но массивная дверь перед её носом в кои то веке оказалась весомым аргументом. — Леди Монтилье, — бросил Макс, не глядя в её сторону. Не будь Жозефина так поглощена своими мыслями, она бы заметила все перемены Макса: и чрезмерную бледность его лица, и излишнюю хмурость, и заострившееся черты. Но всё, что она в итоге увидела, было лишь скверное расположение духа. Впрочем, настроение Макса всегда определить было довольно сложно. Ловко сменив выражение на привычное доброжелательное и милое, Жозефина вдохнула побольше воздуха и развернулась, решившись наугад выложить дорогу из слов. — Подожди, Макс. Мне нужно с тобой поговорить, — выпалила она на одном дыхании и тут же почувствовала себя довольно неловко. Макс замер, так и не открыв дверь в ставку. Он окинул взглядом кабинет, будто искал того, кто его позвал. Жозефина, стараясь сохранять самый непринуждённый вид, заставила себя прекратить пляску переминающихся ног. От волнения она продолжала сжимать пальцы одной руки другой, воровато спрятав их за спину. — Я слушаю, — сказал Макс, хотя после ссоры с Сэрой прозвучало это не вполне дружелюбно. — Макс, — выдавила Жозефина, хотя «Инквизитор» было бы уместнее, — понимаешь, я, как наследница, должна заниматься делами семьи. И я уже не первый год пытаюсь восстановить былое величие Монтилье. Нет, мы не бедствуем, но продавать земли для оплаты кредитов тоже больше не можем. Но когда я послала гонцов для налаживания торговли в Вал Руайо, они просто пропали и… — Жози, — прервал её Макс, — я помогу. Просто скажи мне, как. Конечно, рваные, непродуманные заранее фразы выдали так тщательно скрываемое волнение, разбивая маску спокойствия. От досады Жозефине хотелось стукнуть себя по лбу и отвернуться, но она преодолела этот порыв. — Мне нужно, чтобы ты съездил со мной в Вал Руайо на встречу с графом Буавером, — тихо сказала Жозефина. — У него есть информация, но он поделится ею только заполучив в свой дом такого важного гостя, как Инквизитор. — Это не проблема, — растерянно ответил Макс. — Я понимаю, что вы заняты, — тут же снова затараторила Жозефина. — У вас безумно много дел и вы не обязаны мне помогать… — Жози, — Макс вдруг оказался рядом и тронул её за плечо. — Успокойся, я же сказал, что это не проблема. Жозефина кивнула, не поднимая головы, чтобы не столкнуться с ним взглядом. — Спасибо, — выдохнула она. — Это правда очень важно. — Подожди, это что, всё? Всё, что мне нужно сделать? — Ну да. Съездить в Вал Руайо на встречу с графом. — Проклятье, Жозефина, — воскликнул Макс. — У тебя был такой вид, будто ты хотела попросить меня слазить на Глубинные тропы и прикончить там следующего Архидемона. Он усмехнулся и от этого на душе Жозефины стало намного легче. Она и сама невольно улыбнулась. В самом деле, с чего это она вдруг так разнервничалась? Любую проблему можно решить, а неожиданный приезд Макса казался настоящей милостью Создателя. И пусть всю прошедшую неделю Жозефине пришлось провести в тревогах: сначала убийство гонцов, после казавшееся невыполнимым требование графа — сейчас она наконец-то спокойна. Всё ещё чувствуя на плече руку Макса, Жозефина, не то обессилев после нескольких дней волнения, не то просто под нахлынувшим порывом благодарности, подалась вперёд и уткнулась лбом в его плечо. Макс не дрогнул, не напрягся, но и ничего не сказал, лишь сжал её в объятьях. От него пахло дымом и дорожной пылью. А ещё дождём, хвоей и каким-то далёким и едва уловимым чувством свободы. Свободы не той, что за стенами крепости, не протоптанными дорогами, нет. Он был дальше, намного дальше. Он был там, где дорог уже нет. Там, где путь пролегает за горизонт, куда глядят глаза. Вот, кто он, Максвелл Тревельян. И он не из её мира пышных дворов и празднеств. Его стезя — поле боя, его жизнь — за горизонтом, где пламенем разгорается рассветная заря. Они живут в двух мирах, которым никогда не пересечься. Он так отчаянно избегает её мира ослепительных улыбок, изысканных приёмов и аристократии. А она так стремится попасть в его мир, где путь нашёптывает ветер, где за раскинувшимся простором возвышаются новые города, и ждут путника осколки забытых империй. Но каждый раз в своём стремлении сталкивается с невидимой, но от того не менее прочной, стеной обязанностей, долга, невыполненных дел.       Что ты знаешь обо мне, Тревельян? И что я знаю о тебе? Так почему же сейчас она ищет в нём утешения? Почему в клочке холодной кожаной куртки чувствует, пусть и очень далеко, манящую её свободу? И почему он позволяет ей это? Почему спрашивает о масках? Почему даже со всей вереницей дел и обязанностей готов помочь, добровольно войдя в ненавистный им мир?       Какое дело тебе до меня, Тревельян? Какое дело тебе до меня и моих дел?

* * *

Вал Руайо заливался красками, цветами, оттенками. Лучи утреннего солнца вычерчивали на горизонте шпили Великого Собора, золотили крыши, искрили воду в каналах. В отличие от практичных и незамысловатых в своей архитектуре домов Ферелдена, постройки в Вал Руайо являли собой если не произведение искусства, то подлинный шедевр. Каждое строение здесь, казалось, тянется вверх. Каждый шпиль, крыша или окно старались коснуться неба, достичь солнца или встать вровень со звёздами. Вымощенные светлым камнем главные улицы всегда оставались чистыми и нарядными, будто каждый день по ним шествовала сама императрица. Растянутые над головой гирлянды алели на солнце. Балконы и окна богатых дворян утопали в диковинных цветах, лепестки которых изредка падали на мостовую. Каменные стены домов были прорезаны многочисленными арками и аркадами, превращая тоннели монолитных построек в ажурный узор. Оконные и дверные проёмы украшались затейливыми резными узорами, мраморными барельефами или золочёной лепниной. Несмотря на утренний час, на широких улицах было шумно. Зазывалы приглашали в свои магазины, трактирщики — отведать изысканных блюд, ароматы которых удивительным образом не покидали пределы их заведений. Слуги распахивали ставни на окнах, впуская солнечный свет в спальни своих господ. Ветер едва заметно касался пёстрых знамён, колыхал пурпурные занавески из распахнутых окон гостиниц. — И вот мы снова в Вал Руайо, — произнёс Макс так, будто рядом с ним был кто-то ещё. Окинув взглядом пока ещё немноголюдную улицу, он всё же накинул капюшон на голову, решив, что пускай лучше люди смотрят на мрачного чужестранца, чем глазеют на Инквизитора. Пройдя совсем немного, Макс свернул в одну из арок и, миновав тёмный тоннель между двумя строениями, оказался в совсем другом Вал Руайо. Таком, каким его обычно не хотят видеть ни путешественники, ни знатные вельможи, ни даже местные жители. Ветер здесь поднимал клубы пыли, разнося её по всему кварталу, а дома стояли настолько близко друг к другу, что, если двум людям ещё и удаётся разминуться на узких улочках, то для троих это была уже проблема. Тут, вдали от широких залитых светом улиц, исчезали и все захватывающие дух премудрости: не было больше колонн и пилястр, украшенных карнизов и арок, цветов и ярких лент. Из таверн далеко разносился запах дыма и жареного мяса, а также крики и проклятья хозяев, безуспешно пытающихся выдворить засидевшихся и заспавшихся пьянчуг. Мимо Макса пронеслось несколько ребятишек. Признав в нём чужака, они, скорее по наставлениям, чем из страха, обежали его по как можно большей дуге, едва не задевая плечами стену. Слышался звон молотков открывающихся кузниц и мастерских. Такие кварталы всегда начинают свой день раньше других. Один из переулков вывел его к площади, одной из многих в Вал Руайо и такой же нарядной и убранной, как и виденные им до этого главные улицы. Миновав её, Макс вышел на набережную и ни капли не удивился отсутствию Жозефины на назначенном месте. Зная о пунктуальности Жозефины, Макс был уверен, что ждать ему предстоит недолго. Он подошёл к мраморной балюстраде, обводящей набережную, и опёрся на неё локтями, устремив взгляд на раскинувшийся на той стороне водной глади город. Обрывки неясных мыслей бесцельно кружились в голове, не желая складываться в размышления, но ровно до того момента, пока Макс не увидел возвышающийся среди прочих строений, горящий столбом света со стороны восходящего солнца, «воплощение меча Создателя», как его обычно называют, — Белый Шпиль. Подумать только, когда-то он страстно желал попасть сюда, представлял, как ступает по его длинным коридорам. А сейчас это поистине великолепное строение вызывало лишь отвращение. Тряхнув головой, словно пытаясь сбросить неприятные мысли, он вновь повернулся к площади, сосредотачивая внимание на просыпающимся городе. А город в самом деле оживал, приходил в движение. Купцы поднимали пёстро раскрашенные навесы торговых лотков, заполненных фруктами, овощами, сладостями или изделиями из ткани, кожи, стекла и фарфора. На улицах появлялись люди, первыми из которых были слуги, в основном эльфийского происхождения, спешащие по поручениям своих хозяев. Вслед за ними на свет выходили и аристократы, разодетые если не в роскошные, то явно в дорогие наряды. И каждый был в маске, буйство красок и украшений которых складывалось в водоворот ослепительных оттенков. Площадь наполнялась людьми, но двигались они медленно, будто в танце. Макс уже начинал уставать от этого буйства красок на одеждах, отдающих бликами на солнце драгоценных камней и разливающегося по округе высокого женского смеха, когда разглядел в толпе Жозефину. Она была похожа на одинокую лодку, прорезающую реку против течения, но плаванье это давалось ей свободно: Жозефина легко обходила толпу и ловко лавировала между людьми. И лишь дорожный плащ не всегда поспевал за своей хозяйкой, а его края так и пытались лизнуть прохожих. — Макс, — кивнула она, подойдя. Несмотря на её извечно уверенный вид, было слышно, что ей очень непривычно так к нему обращаться, и что «Инквизитор» она бы произнесла куда охотнее. — А я хотел затаиться в тенях и посмотреть, как ты будешь меня искать, — отшутился он, опуская капюшон так, чтобы она могла видеть его лицо. — Так бы и было, если бы в конюшнях я не увидела вашу лошадь. — Его зовут Ревас, — пояснил Макс. — Так тот конюх всё ещё от него шарахается? — с улыбкой сказал он, вспоминая лицо немолодого работяги, когда тот впервые увидел этого по истине зловещего на вид коня. Долго ещё он не хотел оставлять его в своих конюшнях, но горстка монет обычно решала такие проблемы. — Вроде того, — ответила Жозефина. — Подожди, — спохватился Макс, оглядываясь по сторонам, — ты что, одна? — А кого вы ещё ожидали увидеть? — Возможно, кого-то из солдат, — задумчиво произнёс Макс. — Возможно, кого-то из людей Лелианы. Ты же не хочешь сказать, что проделала весь этот путь из Скайхолда до Вал Руайо в полном одиночестве? — Как и вы, — парировала она. — За вашей спиной я тоже не вижу солдат. — У меня есть меч, кинжал, Якорь, знание дорог и приводящий разбойников в ужас одним своим видом Рев. Это не одно и то же. — А у меня есть удача, — попыталась улыбнуться Жозефина. — К тому же на Имперском тракте не так уж и опасно. Отчасти Жозефина была права. В сравнении с пустошами или непроходимыми лесами, Имперский тракт был мощёной дорогой посреди глухой деревушки. Но Макс всё равно решил по возвращению в Скайхолд объявить выговор командору и тайному канцлеру за безответственное отношение к жизни леди-посла. — Ладно, — махнул рукой он. — Так что там с твоим графом? По дороге к поместью ожидавшего их графа Буавера Жозефина вновь коротко рассказала о положении семьи Монтилье, о пропавших гонцах, торговле и бумагах. Макс слушал молча, ни о чём не спрашивал и не перебивал. Но и без объяснений, по одному только взволнованному виду Жозефины, было понятно, насколько всё это важно для неё. Макс встречаться с аристократами не любил, но по долгу своей инквизиторской службы подобных встреч уже было столько, что он волей-неволей начинал привыкать. Поместье графа ожидаемо находилось в одном из богатых кварталов города, и не удивило ни вычурной лепниной, которой было так много, что некоторые великолепные узоры казались не к месту, ни своими ослепительно белоснежными стенами. Хотя трудно было понять, выстроено ли оно из белого камня, или же просто старательно выкрашено. Слуги встретили их самыми лучезарными улыбками и тут же, как показалось Максу, излишне поспешно, проводили на террасу, где решил принять своих гостей граф. Макс представлял себе этого человека иначе. Он был уверен, что граф предстанет пред ними во всём своём великолепии, в наряде, расшитым золотой нитью. Он будет вальяжно расхаживать из стороны в сторону или восседать в по-королевски обставленной гостиной в лучших традициях надменных господ Орлея. На самом же деле перед ними оказался человек, пускай по своему виду и довольно надменный, но собранный. А его маска и вовсе разочаровывала: в отличие от виденных Максом за сегодняшнее утро масок, эту не украшали ни драгоценные камни, ни перья. Маска графа Буавера закрывала полностью его лицо и была лишь расписана синеватого оттенка узорами, представляющими собой линии и завитки. — Леди Монтилье, — приветствовал граф. — Милорд Инквизитор. — Милорд Буавер, — ответила Жозефина, усаживаясь в обитое бархатом кресло. — Благодарю за гостеприимство и заранее за всю информацию, которую вы можете предоставить. — Вина? — предложил граф. Жозефина отказалась за них обоих, и на террасе повисла пауза. И она и граф будто бы ожидали друг от друга дальнейших действий. — Перейдём к делу, — разрушил молчание Макс, не желая тратить впустую время. — Что же вы можете нам рассказать? Граф неспешно отпил из бокала, и Макс был уверен, что под маской он прячет улыбку. — Вы слышали про Дом Отдохновения, леди Монтилье? — Лига убийц? — пожала плечами та. — Моим… людям, — он едва слышно усмехнулся, — удалось отыскать это. Полагаю, здесь ответы на ваши вопросы, — он положил на стол взявшийся словно из неоткуда свиток. Развернув его, Жозефина принялась читать. Пробежав глазами примерно до середины, она подняла взгляд на графа, затем коротко взглянула на Макса и вновь вернулась к свитку. По её лицу стало понятно, что то, что она читает, ей совсем не нравится. Макс тем временем наблюдал за графом. Что-то в нём было неправильно. Орлесианские господа так себя не ведут. Они не отдают с порога важные документы, не приглашают в свой дом только для того, чтобы пожелать доброго утра. Они самоуверенные и не скупятся на слова, вовлекая в Игру. — И что там? — спросил он, продолжая разглядывать графа. — Контракт, — отозвалась Жозефина. — Копия контракта на убийство всякого, кто захочет наладить торговлю Монтилье в Орлее. То есть контракт на меня, — она дочитала до конца и воскликнула: — Но дю Паракеттов нет уже больше века! — Контракт подписан сто девять лет назад, леди Монтилье, — сказал граф. — И, как вам должно быть известно, он бессрочен. — И что мы можем сделать? — спросил Макс, обращаясь скорее к графу, чем к Жозефине. — Я не знаю, — тем не менее отозвалась та, постукивая пальцами по столу. — Но надо что-то придумать. — Думайте скорее. А до тех пор Дом Отдохновения, согласно своим обязанностям и, что более важно, репутации, будет продолжать пытаться убить вас. Сомнений у Макса уже не осталось, но Жозефина заговорила прежде, чем он успел что-то сделать. — Благодарю, — кивнула она. — Не каждый может похвастаться честью быть предупреждённым лично. Граф довольно усмехнулся. — Мне говорили, что леди Монтилье невозможно провести. — Вы преуспели в этом едва ли не дольше других. — Когда вы поняли? — Когда вы передали мне секретный контракт из архивов Дома Отдохновения, одно лишь существование которых считается мифом. — А был ли вообще граф? — спросил Макс. — О, непременно, Инквизитор. Граф Буавер и правда желал видеть вас, чтобы передать сведения. Мы лишь немного помогли ему, — он поднялся. — За сим разрешите откланяться, леди Монтилье. Советую скорее приступить к действиям, иначе, вы же понимаете, выбора у нас нет. — Да, — вздохнула Жозефина. — Понимаю. Маскарад, шпионские игры, убийцы, переодетые в графов — всё это было отражением орлейской культуры во всей красе, но это не значит, что подобное было Максу хотя бы немного по душе. — Вы думаете, что можете просто так назначить встречу и угрожать людям Инквизиции? — сказал он, поднимаясь. — Я никому не угрожаю, Инквизитор. Я всего лишь выполняю свою работу и чего бы мне хотелось меньше всего, так это напрасного кровопролития. — Макс, — Жозефина перехватила его за руку так крепко, будто была уверена, что он тут же начнёт вырываться. — Не надо. Негодование не ушло, как и желание убить этого человека, но Макс, внимая не столько голосу разума, сколько желанию Жозефины, заставил себя проглотить и то и другое. Отойдя в сторону, он одарил лжеграфа на прощание самым презрительным взглядом. Тот поклонился и скрылся за дверью, прихватив с собой несколько «слуг». Настоящая прислуга графа выдохнула с облегчением. Какое-то время Жозефина продолжала держать Макса, будто опасаясь, что он передумает. Неужели она и правда думает, что это помогло бы, решив он в самом деле передумать? — Всё-таки надо было избавиться от этих посыльных, — сказал Макс, когда Жозефина его отпустила. — И что бы это дало? — На пару тройку охотящихся за тобой убийц стало бы меньше. — Всех не перебьёшь. Нужно придумать что-то другое, — она поднялась, собираясь уйти, но заметила переминающуюся у дверей на террасу служанку. То была худая черноволосая девушка лет двадцати, судя по одежде, работница кухни. — Ты знаешь, где граф? Девушка подняла голову, взглянула на Макса и тут же снова уставилась в пол. Потом молча закивала, и растрёпанные волосы вторили движениям её головы. Граф оказался в кладовой. Как пояснила служанка, в скрытой нише, внутри одного из шкафов. Ответа на вопрос о том, для чего нужно было делать потайную нишу именно рядом с кухней, а не в гостиной или спальне, Макс так и не получил. — Они что, заперли его? — сказал он, дёргая за ручку двери шкафа. — Она… сама захлопывается, — слабо отозвалась служанка. — Милорд Буавер, — Жозефина постучала по лакированной деревянной двери, — вы меня слышите? — Очевидно, нет, — сказал Макс. — Раз он молчал всё это время. — Ладно, — Жозефина снова дёрнула за ручку двери и, убедившись, что та всё ещё заперта, осмотрелась. Взглянула на служанку, которая стушевалась ещё больше, и теперь казалась совсем маленькой. Затем пробежала глазами по ящикам и мешкам, но так ничего и не отыскала. В задумчивости Жозефина провела ладонью по своим неизменно уложенным в причёску волосам, и тут её словно осенило. Между пальцев у неё оказалась тонкая шпилька, а на плечо упала волнистая прядь волос. Изогнув конец шпильки, она довольно хмыкнула и закопошилась в замке. За всем этим Макс наблюдал сначала с недоверием, а после с нескрываемым интересом. — С каких это пор в благородных школах учат вскрывать замки? Жозефина замерла, но лишь на мгновение. — С таких, когда в монастырях храмовников начали учить не выдавать чужих секретов. Макс открыл было рот, но так и не смог придумать достойный ответ. Глядя на выбившийся из её причёски локон, он вдруг поймал себя на мысли, что всегда думал, будто у Жозефины очень длинные волосы. Даже длиннее, чем у Эвелин. На самом же деле оказалось, что они немногим ниже плеч. Это была почти единственная вещь в Жозефине, которая его удивила за несколько месяцев знакомства. Звонкий щелчок открывшегося замка вывел Макса из мыслей. На полу, в прорезанной в стене нише, граф лежал так естественно, что казалось, он просто прилёг отдохнуть. Что примечательно, выглядел он именно так, каким и представлял его Макс: в расшитом наряде и в украшенной драгоценными камнями маске, из-под которой видны были его седые усы. Жозефина устало вздохнула и потянулась было к нему, чтобы привести в чувства, как Макс её остановил: — Жози, а давай просто сбежим? — сказал он. — Сбежим? — недоумевала она, посмотрев на Макса так, будто тот собирался бросить больного человека на смерть. Макс кивнул. — С твоим делом разобрались, на приём я к нему зашёл, мы даже дверь шкафа ему открыли. А если он сейчас придёт в себя, то мы просидим с ним ещё неизвестно сколько. Придётся пить чай, приводить его в чувства, рассказывать всё, объясняться. У него полный дом слуг, не пропадёт без нас. Мне вот тут больше оставаться не хочется. А тебе? Жозефина переводила взгляд с Макса на графа, очевидно, борясь с собой. Затем снова потянулась к несчастному Буаверу, но тут же отдёрнула руку и выровнялась. — Кажется, у нас ещё много дел на сегодня, — сказала она. — И мы очень опаздываем. — Просто безумно опаздываем, — усмехнулся Макс. И только сейчас, собравшись уходить, они вспомнили о тихо стоящей за их спинами всё это время служанке. Заметив их взгляды, та вздрогнула и побледнела. — Я ничего никому не скажу, — прошептала она так, будто отпускала застигнутых на месте преступления воров. — Отлично, — воскликнул Макс и похлопал девушку по плечу, от чего та задрожала. — Создатель благословит тебя, дитя. От последних слов она просияла и вовсе позабыла о том, что у графа сегодня были хоть какие-то гости. Всю серьёзность ситуации они осознали после, когда снова оказались на набережной. Жозефина рассказала о дю Паракеттах и конфликте вековой давности, в котором была и кровь, и дуэль, и запретная любовь. Но решение проблемы, как и будущее Жозефины, оставалось неясным и довольно туманным. — Можно попробовать возвести их потомков в ранг дворянства, — размышляла вслух Жозефина. — И тогда они смогли бы отозвать контракт. — А могут они сначала отозвать контракт, а уже потом ты займёшься их титулом? Ты представляешь сколько времени это займёт? — Договор был подписан знатным домом, а у их нынешних потомков и фамилии толком не осталось, — ответила она и продолжила рассуждения: — Только если возвести их в дворянство, да. Кажется, это единственное решение. — Или можно просто уничтожить контракт. — Для этого понадобится отыскать не просто Дом Отдохновения, но их секретный архив, о котором известно возможно только главам Дома. — Можем обратиться к Лелиане. Она у нас мастер в таких делах. — Макс, ты меня вообще слышишь? Секретный архив, о котором никому неизвестно, который может находиться вообще за пределами Вал Руайо и который точно кишит убийцами. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Мы можем решить всё по-другому, без крови, мирно и правильно. — Даже когда на кону твоя жизнь, ты всё равно делаешь всё по правилам, — раздражённо выдохнул Макс. — Иногда не остаётся другого выхода. — Ну почему же? Тут у нас есть целых три выхода. Первый твой, как всегда длинный, трудный, с кучей волокиты, бессонных ночей и прочего. Но зато правильный, по твоим меркам. Второй мой: быстрый и действенный. — А третий? — Твоя смерть, — холодно сказал Макс. — К этому же скорее всего приведёт и твой метод. — Но эти два пути хотя бы заканчиваются только моей смертью. — И, кажется, именно к этому ты и стремишься. — Я всего лишь хочу мирного исхода для всех, я вовсе не стремлюсь быть убитой. — Но при этом у тебя хватило безрассудства ехать в Вал Руайо в одиночестве. Жозефина сокрушенно всплеснула руками и, подойдя к балюстраде, взглянула на своё отражение в воде. — Мне просто интересно, — после паузы заговорила она, — вы правда такой упрямый, или я просто настолько вам не нравлюсь? — Я правда не понимаю, — смягчившись, сказал Макс. — Долгие пути, уговоры, и ради чего? Если такого же результата можно добиться гораздо раньше и гораздо проще? — Ну хорошо. Допустим, Лелиана отыщет архив. Но кто пойдёт туда? Кто будет рисковать своей жизнью за меня? Простые люди, пришедшие в Инквизицию бороться со злом, вот кто. А в итоге они пострадают из-за моей партии в Игре. И как мне потом жить с мыслью о том, что кто-то погиб из-за меня? Особенно когда я могла решить всё по-другому. Вы бы смогли так, Инквизитор? — Нет, — ответил Макс. — Наверное, не смог бы. — Вот видишь, — слабо улыбнулась Жозефина. — Ты можешь меня понять, просто не хочешь. — Ладно, — выдохнул Макс. — Ладно, хорошо. Я всё равно считаю, что следовало бы проучить наглецов, разгромив их архивы, но, если тебе так уж не нравится эта затея, будь по-твоему. Делай, как считаешь нужным. Будем надеяться, в Скайхолд они не проберутся. И чем раньше мы там окажемся, тем лучше. — На самом деле, — начала Жозефина, — я не думала возвращаться в Скайхолд, это слишком неудобно. Дело пойдёт быстрее, если я останусь в Вал Руайо. — Убийцы доберутся до тебя даже в самой роскошной гостинице. Остаться одной в этом городе для тебя равносильно смерти. — Но я не собираюсь оставаться одна. У меня есть друзья, и некоторых из них я не видела очень давно. — И насколько там безопасно? — спросил Макс, устало потирая переносицу. — Настолько, насколько мне вообще безопасно оставаться здесь, или в Ферелдене, или в любом другом месте, куда могут нагрянуть убийцы. — Ну, хорошо. Тогда пошли. — Макс, тебе не обязательно идти со мной, ты и так сделал всё, что нужно было. — Жози, я Инквизитор. И я в любом случае должен помогать своим советникам. А уж тем более я не могу тебя бросить, раз ты приехала сюда совсем одна. На самом деле Макс делал это не столько из благородных побуждений или обязанностей Инквизитора, сколько ради успокоения совести. Если Жозефина выбрала этот долгий путь, граничащий с риском, опасностью и бессонными ночами, то он точно будет спать спокойно, зная, что сделал всё, что мог. К двухэтажному особняку они подошли быстро. Среди прочих богатых построек его отличали разве что несколько витражных окон и чрезмерно огромный, благоухающий сад, в котором сейчас трудилось не менее десятка людей. Как оказалось, Жозефина не предупреждала о своём приезде, но была уверена, что в этом доме ей будут рады. Более того, не откажут в возможности задержаться на несколько дней. Макс отнёсся к этому с привычной для него долей скепсиса, но именно так всё и вышло. Дверь им открыла служанка, не эльфийка, как ожидал Макс, но такая же высокая и тонкая, и чем-то напоминавшая ту черноволосую девушку у графа Буавера. Увидев на пороге Жозефину, она ахнула и тут же бросилась на поиски хозяйки. Внутри особняк был гораздо больше, чем казался снаружи. Но декором он не пестрил, обставленный в мягких сине-голубых тонах, что могло говорить и о богатстве, и о чувстве стиля его обитателей. Было шумно. Топот слуг слышался отовсюду, на кухнях гремели посудой, из выходящих в сад открытых окон доносились разговоры. Хозяйка дома не заставила себя долго ждать, появившись почти сразу же. Она вспыхнула улыбкой и заключила Жозефину в объятья. — Жози, милая, я так рада тебя видеть. — Моя дорогая Ширен, ты совсем не изменилась. — Ну, скажешь ещё, — прыснула та. — Да что вы стоите, проходите. И только сейчас, оторвавшись от Жозефины, она заметила Макса. Улыбка погасла, и тут же снова расцвела на её лице. Она тронула Жозефину за руку и прошептала: — Жози, это же… Это же он, верно? «Угораздило же родиться Тревельяном» — думал Макс. Сколько людей смогли бы узнать в нём Инквизитора, если бы не волосы? — Позвольте представить, — начала Жозефина, — Инквизитор Максвелл Тревельян. Инквизитор, перед вами леди Ширен Бенетт, супруга графа Микаэля Бенетта и моя дорогая подруга. — Очень рада знакомству, — сказала Ширен и приветственно кивнула, хотя кивок этот больше походил на поклон. Теперь Макс смог лучше рассмотреть её. Леди Ширен была молода, возможно, даже моложе Жозефины. Она была весьма хороша собой, но в чертах её круглого, обрамлённого густыми каштановыми волосами, лица, он вдруг разглядел что-то смутно знакомое. Леди Ширен напоминала ему кого-то настолько сильно, что это чувство отзывалось тревогой. Но пытаться вспомнить, на кого же она так похожа, было сравни попыткам дотянуться до первых детских воспоминаний, и потому Макс постарался не думать об этом. Выдав самую радушную улыбку, на какую был способен, Макс вернул поклон и, наклонившись, поцеловал руку леди Ширен. Ладонь её оказалась холодной и словно безжизненной, но на лице застыло восторженное удивление, будто она сделала большой вдох и теперь никак не может выдохнуть. — Взаимно, — сказал Макс, едва сдерживая улыбку, заметив краем глаза недоверчивый взгляд Жозефины. — Ах, ну проходите же скорее, — ожила Ширен, проходя в гостиную. Гостиная оказалась той самой комнатой с витражными окнами, но в это время дня солнце ещё не добралось до цветных стёкол, и вместо ярких полос света их встретили приятные глазу бледно-голубые убранства. — Ширен, — начала Жозефина, усаживаясь в кресло, — на самом деле я по делу. — Ну естественно ты по делу, Жози. Будто бы ты пришла навестить меня просто так! Сейчас спокойно мне всё расскажешь. А пока, могу я предложить вам чаю? — Ты же знаешь, я не могу отказаться, — рассмеялась Жозефина. — Прекрасно, — улыбнулась Ширен и перевела взгляд на Макса, явно размышляя, как лучше к нему обращаться. — Максвелл, — сказал он. — Или Инквизитор, как вам будет угодно. И я тоже не откажусь от вашего предложения. — Тогда прошу меня извинить, — кивнула Ширен и испарилась в коридоре. Макс откинулся на спинку кресла, задумчиво потирая подбородок. — Знатные дамы Орлея приносят тебе чай, — выдержав паузу, сказал он. — Она моя подруга, — отозвалась Жозефина. — И она правда готовит чудесный чай. Во всяком случае лучше, чем любой в этом доме. Макс не ответил. Взгляд его зацепился за узор витражей, сложенный из десятков фигур. Треугольники и прямоугольники, квадраты и ромбы, трапеции и прочие многоугольники — всё это складывалось в единый рисунок, не имеющий никакого смысла. В коридоре слышался топот слуг. Дом полнился звуками, пестрел красками, но несмотря на всё это, Максу хотелось уйти. Всё вокруг казалось ненастоящим, будто то были выставленные на сцене декорации. В Скайхолде просто было увидеть биение жизни. Оно чувствовалось в разложенных на земле солдатских спальниках, разбросанных документах в кабинете Жозефины, исцарапанной ножом столешнице в дальнем углу таверны, в запахе краски, стуке молотков и монотонном гудении молитв. Здесь же, казалось, каждая вещь расставлена будто по какому-то правилу, имела своё точное место, а некоторые из них и вовсе не принадлежали леди Ширен. Думая обо всём этом, Макс всё больше понимал, что лордом ему не быть. Он может его сыграть, как делал это сейчас, для удовольствия. Но настоящим, рассиживающимся в кресле, в расшитых одеждах, в богатом особняке с дивным садом и кучей прислуги — нет, таким ему не стать никогда. Так, должно быть, думала и Жозефина, которая в течение всего их затянувшегося молчания не переставала смотреть в его сторону. — Нет здесь подвоха, — сказал Макс, поймав её взгляд. — Что? Макс устало вздохнул. — Жози, если мне не нравятся все эти аристократы и их приёмы, то это не значит, что я буду вести себя, как крестьянин, попавший в королевский дворец. — Я ничего такого не думала. Макс одарил её взглядом скорее ироничным, чем недоверчивым. Выдержав его всего пару секунд, Жозефина отвернулась, вызвав у Макса улыбку. — Конечно не думала, — согласился он и, пока та не успела ответить, сказал: — Так и сколько же тебе времени понадобится на все твои дела? — Около недели, — подумав, ответила Жозефина. — Недели? — Думаешь, слишком много? — она взволнованно разглаживала край рукава. — Жози, ты сможешь возвести обычных людей в ранг дворянства в Орлее, со всем обилием подписей, бумаг и писем за неделю? Я думал, тебе понадобится месяц! Жозефина улыбнулась не то от смущения, не то от облегчения. — Ладно, — сказал Макс. — Неделя у меня в запасе, пожалуй, есть. — Что вы задумали? — Ну ты же не собираешься снова ехать в Скайхолд одна? — О, нет, Инквизитор, не стоит, это лишнее. Вы и так потеряли много времени и… — Я делаю это не только из-за тебя. У меня есть дела на равнинах. Хотя, если с тобой что-то случится, найти нового посла будет нелегко. — На Имперском тракте спокойно, я добралась сюда без проблем и это в самом деле… — И ты уверена, — продолжал Макс, — что тебе больше не понадобится моя помощь? Жозефина замолчала, потупив взгляд. — Может и так, — сказала она. — Если всё будет совсем плохо, то подпись Инквизитора ускорит дело. — Вот видишь. И мне будет спокойнее, зная, что наша леди-посол в безопасности. Жозефина подняла на него взгляд, пытаясь понять, насколько серьёзно он говорит. В этот момент вернулась леди Ширен, неся на подносе блюдца, ложечки и чашки. За ней семенила уже знакомая служанка. В следующую секунду на столе оказались блюда со всевозможными бисквитами, печеньями и пирожными, а в воздухе витал цветочно-мятный аромат чая. — Виола, дорогая, посиди с нами, — ласково сказала Ширен. Виола засмущалась, но скорее от вида гостей, чем от предложения, и уселась рядом с Ширен. — Как вам чай? — спросила Ширен так поспешно, что Макс едва успел коснуться своей чашки. — Превосходно, как всегда, — с улыбкой ответила Жозефина. — Чудно, — сказал Макс, решив умолчать о том, что Эвелин готовит похожий по вкусу напиток, но, к счастью, не кладёт туда мяту. — Так в чём же дело? — весело поинтересовалась Ширен, явно довольная их ответами. — Ах да, — заговорила Жозефина. — Я хотела тебя попросить, — она задумалась. — В общем, мне нужно остановиться в Вал Руайо на некоторое время, и я подумала… — Ты правильно подумала, моя дорогая. Неужели ты могла представить, что я отпущу тебя так скоро? Оставайся здесь так долго, сколько тебе понадобится, — она перевела взгляд на Макса. — А… — Нет, — прервал он её. — Благодарю миледи, но я вынужден уехать сегодня. Взгляд леди Ширен потух с облегчением и разочарованием одновременно. — Вам и без меня будет хватать гостей, — не удержавшись, подметил Макс. Жозефина одарила его суровым взглядом, но Макс, поймав его, пожал плечами: — Ты же не собиралась держать это в тайне? — О чём речь? — оживилась Ширен. — Ширен, — неохотно начала Жозефина, — дело в том, что по мою душу могут нагрянуть убийцы из Дома Отдохновения. Макс был уверен, что Ширен удивится или хотя бы насторожится, но вместо этого она улыбнулась и как ни в чём не бывало продолжила поглощать печенье. — Как в старые добрые времена, а? — сказала она. — Не беспокойся, народу в доме полно, так что никто тебя в обиду не даст. Спорить с этим Макс не мог. И пускай за всё время мимо них не прошёл ни один слуга, но одного вида толпы работников во дворе хватило бы, чтобы убийца дважды подумал, прежде чем входить в этот дом. — Охотно верю, — сказал Макс. В коридоре раздался шум, и Виола, вскочив с места едва не задев стол, бросилась туда. Ширен прислушалась, затем также поднялась и, извинившись, направилась следом. В задумчивости Макс продолжал помешивать остывший чай, наблюдая, как кружатся травы в расписной чашке. Он и без того уже засиделся, и потому мысли его были заняты размышлениями о том, как улучить подходящий для ухода момент. Ширен вернулась быстро. Следом за ней в комнату вошёл мужчина, судя по всему, старше её, хотя определить это было трудно. Его пёстрая маска закрывала половину лица, а над головой, раскачиваясь в такт движениям или по воле ветра, возвышалось два пушистых пера, выкрашенных в синий цвет. — Микаэль, — приветственно воскликнула Жозефина, заметив его. — Рад видеть тебя, Жозефина, — ответил тот, склонившись в поклоне. Затем он выпрямился, повернулся к Максу и протянул ему руку в белоснежной перчатке: — Микаэль Бенетт. — Максвелл Тревельян, — ответил Макс, обмениваясь рукопожатием. — Рады приветствовать вас в нашем доме, Инквизитор, — сказал Микаэль, которому наверняка уже было всё известно и о гостях, и о цели их прихода. — Друзья Жозефины – наши друзья. — Благодарю за любезность, милорд. Но боюсь, мне уже пора. — О нет, останьтесь, — воскликнула Ширен. — Меня ждут дела, миледи. Надеюсь, я оставляю Жозефину не только в хорошей компании, но и в безопасности. — Естественно, — сказал граф. — Жозефина наша подруга, и мы сами себе не простим, если с ней что-то случится. — Микаэль, — подала голос Жозефина, — это излишне. — А куда вы направляетесь? — любопытствовала Ширен, за что наверняка получила косой взгляд от Микаэля. — На равнины, — ответил Макс. — К линии фронта? — Такая работа, — равнодушно пожал плечами он. Покидая их дом, Макс размышлял о том, что друзья у Жозефины и правда прекрасные. Кто мог бы принять его самого, заявившегося без спроса и разрешения, так просто, с улыбкой и распростёртыми объятьями? Кто мог бы подарить защиту от наёмных убийц и не сказать при этом ни слова, лишь радуясь одному твоему присутствию? К кому, окажись на месте Жозефины, он мог бы обратиться за помощью? Это был её мир, полный улыбок и взаимопонимания. Он спокоен и постоянен. В этом мире тебе всегда рады, здесь всегда есть люди, которые предложат помощь и одарят своим теплом. Макс же возвращается в свой мир стали, походных костров и опасностей. В Скайхолде ждут Инквизитора, его ожидают бумаги, карты и солдаты. Аристократы ждут Инквизитора, в надежде на его внимание, чтобы потом похваляться этим. На полях сражений ждут Инквизитора, для получения приказа. Но кто во всём этом мире был бы рад просто Максвеллу Тревельяну так, как рады Жозефине Монтилье? С равнин Макс вернулся раньше, чем планировал, и Вал Руайо по обыкновению встретил его солнечным утром. В столице Орлея погода, казалось, никогда не меняется. Люди уже высыпали на улицы города, шныряли между торговых лавок, заглядывали в таверны или просто совершали утренний променад. Шагая между стройных рядов вытянувшихся к небу домов, Макс вдруг услышал музыку. Мелодия лилась из распахнутого окна, судя по пышным бледно-розовым занавескам, девичьей комнаты. Макс остановился, невольно заслушавшись, представляя, как бегают пальцы по клавишам рояля. Мелодия была ему знакома, и он даже мог бы пропеть её, если бы захотел. Ученица же явно была неопытна и юна: ритм то и дело сбивался, ложился неровно, а ноты фальшивили, что и неудивительно для такой сложной композиции. Но был в этом и свой особый шарм. Музыка только зарождалась, расцветала в этой юной душе, и однажды, переливаясь красками, она явит себя этому миру, и зазвучит на улицах Вал Руайо новая, целая, идеальная симфония. Вдруг раздался хлопок, и мелодия грубо оборвалась. Послышался крик пожилой гувернантки, поносившей свою ученицу за отсутствие слуха и неспособность к музицированию. Макс рассмеялся. Вот так заканчиваются мечты и начинается суровая реальность. Дверь в поместье Ширен снова открыла Виола, которая, кажется, была удивлена его приезду, но быстро собралась и, натянув улыбку, впустила. Жозефина и Ширен сидели в одной из гостевых за большим столом, обложившись бумагами, письмами и конвертами. Обе они, также как и Виола, не ожидали видеть его. Спохватившись, Ширен заверила, что весьма рада вновь принимать у себя такого гостя, Жозефина ограничилась скупым приветствием. — Мы ожидали вас только завтра, — сказала Ширен, сохраняя самый дружелюбный вид. — Как обстоят дела на равнинах? — Лучше, чем могло бы быть, но хуже, чем пару лет назад, — ответил Макс, решив умолчать обо всех ужасах, которые встретились Инквизиции в первые дни пребывания на линии фронта, и о тех, что встречаются там до сих пор. — А как идут ваши дела? — Прекрасно, Инквизитор. Осталось разослать благодарности, получить ещё пару подписей… — Пару очень важных подписей, — устало выдохнула Жозефина. Шерин замолчала. Глядя на ворох бумаг и печальное лицо Жозефины, Макс понял, что дела всё же идут не так прекрасно, как хотелось бы. — И сколько за это время вы поймали убийц? — Одного, — сказала Жозефина. — Причём весьма успешно, — подхватила Ширен. — Всего одного? — усмехнулся Макс. — Не торопится же Дом Отдохновения в выполнении своих контрактов. — А вы бы предпочли наткнуться на мой хладный труп? — резкий ответ Жозефины отбил у Макса всякое желание насмешничать. — И многим людям Инквизиция должна свои связи? — вполне серьёзно сказал он. — Я предлагаю только свои связи, Инквизитор. Кроме того, большинство людей, к которым я обращаюсь, задолжали как раз-таки мне, а не наоборот. Непривычная холодность Жозефины заставила Макса всмотреться получше и понять, что выглядит она почти так же, как в первые дни по прибытию в Скайхолд: устало и бледно. Преследование убийцами и бесконечная бумажная волокита вряд ли могли придать кому-то сил и настроения. За окном послышался шум, и Ширен тут же вскочила, пытаясь разглядеть что-то в глубине сада. — О, Создатель, если эти неумехи снова что-то сделали с моими розами, то сама милость императрицы им не поможет! — она быстрыми шагами направилась прочь, но у дверей остановилась и, сменив гнев на милость ради своих гостей, спросила: — Не желаете чаю? — Если вы будите так любезны, — ответил Макс за себя и за Жозефину. Дождавшись, пока Ширен так кстати покинет комнату, и выдержав нужную паузу, Макс заговорил: — Жози, и как долго ты работаешь над этим? — Чем быстрее это всё закончится, тем лучше, — уклончиво ответила она. — А что именно ты сейчас пишешь? — Макс оглядел ворох бумаг. — Благодарности за оказанную помощь и содействие. Макс помолчал, наблюдая за движением пера на бумаге. Чернильный след вырисовывал изящные буквы, сложенные стройными рядами. Взгляд Жозефины при этом был пуст, словно она и не смотрела на бумагу. — Жози, — сказал Макс, мягко перехватывая её за руку, опасаясь, что неосторожное движение оставит на бумаге чернильную кляксу. — Давай я займусь этим, раз уж я так рано приехал. — Что? — Жозефина подняла голову и будто только сейчас увидела его. — Но как же… — Уж в шаблонах я разберусь, — усмехнулся Макс. — Но… Пока Жозефина отнекивалась, Макс поднялся и, обойдя стол, облокотился на высокую спинку её стула. — Благодарственные письма от самого Инквизитора, — сказал он. — Написанные его же рукой. Жозефина в задумчивости молчала. В итоге усталость и слова Макса одержали верх над педантичностью и стремлением сделать всё самой. Она кивнула и, вероятно сама того не до конца понимая, поднялась и направилась к выходу. Но у дверей обернулась: — Почему вы мне помогаете? Вопрос в самом деле был дельный, и застигнутый врасплох Макс взялся перебирать первые попавшееся бумаги, выигрывая себе время на раздумья. — А ты бы предпочла остаться вовсе без помощи? — наконец сказал он. — Почему вы никогда не отвечаете на вопросы прямо? — Это зависит от того, что спрашивают. Жозефина устало выдохнула и уже совсем скрылась за дверью, как Макс вдруг снова заговорил: — Может быть мне просто интересно узнать, что будет дальше. Или мне в самом деле не хочется оставлять вас одну. Или всё вместе. А быть может я просто забавляюсь. Кто знает. — Знаете, что, — сказала Жозефина. — А я думаю, вы бы прекрасно показали себя в Игре. — Ну нет, — рассмеялся Макс. — Уж избавьте меня от этого. Предоставлю партию в Игре вам, леди Монтилье. А я останусь наблюдать за всем этим в тенях. За своей работой Макс просидел до самого обеда. Сначала дело казалось простым, но уже через час монотонное писание писем начало вводить в уныние, взгляд рассеивался, а в кисти руки разливалась усталость. Пару раз заходила Ширен, наблюдала из-за плеча, и, заскучав, снова оставляла его в одиночестве. Жозефина вернулась ближе к полудню, в тот момент, когда Макс дописывал последнее письмо. — Ты как раз вовремя, — сказал он, прекрасно зная, что просто так она сидеть не станет. — Можешь запечатать конверты. Жозефина, не говоря ни слова, достала из ящика стола коробку, в которой рядами лежали кусочки красного сургуча. К тому времени Макс уже покончил с письмами и наблюдал за тем, как она крошит один из брусков в ложку, а затем подносит её к огню свечи. Лицо Жозефины при этом оставалось задумчивым, и Максу не хотелось докучать разговорами. До тех пор, пока из ложки не потянулась струя дыма. — Ты хочешь нас спалить? — не выдержал он. — Что? — воскликнула Жозефина и, неловко повернув ложку, выплеснула расплавленную массу на стол. — Создатель, я просто задумалась. — Кажется, сегодня не твой день, — усмехнулся Макс. — Давай так, я растапливаю, а ты ставишь печать? — Да, — рассеянно ответила она. — Так, наверное, будет лучше. Они продолжили работать в тишине, нарушить которую не мог ни хруст сургуча, ни шелест бумаг. На пороге комнаты возникла Ширен, держа в руке письмо. Она долго смотрела на его оборот и печать, пока Жозефина не обратила на неё внимание: — Создатель, Ширен, что там ещё? В ответ та без слов протянула ей конверт. Лицо Жозефины, усталое и осунувшееся, преобразилось, стоило ей прочесть имя отправителя. Улыбка вспыхнула на её губах, словно луч света озарил гостиную. По мере прочтения её выражение менялось стремительно: удивление, радость и снова ошеломление. — Это невероятно, — воскликнула она. — Что там, Жози? — сказала Ширен. — Она согласилась? Что она пишет? — Семейство Дионн окажет всяческую поддержку дю Паракеттам в их стремлении достичь дворянского титула, а также, — она запнулась, пробегая глазами по строкам ещё раз, — её светлость графиня Дионн выражает свою благодарность и признательность лорду Инквизитору за спасение Эллерли, и желает Инквизиции… Не дочитав, Жозефина подняла взгляд на Макса, который стоял нахмурившись, не замечая, как подгорает сургуч. — Кого ещё раз? — Эллерли, — сказала Жозефина. — Это того мага, с которым у неё роман? — подала голос Ширен. Макс вспомнил, что на пути с равнин в самом деле наткнулся на мага. Тот занимался привычным занятием всех путешественников в этих местах: яростно защищал свою жизнь не то от бандитов, не то от дезертиров. Вместе они добрались до Вал Руайо, и в течение всего их пути Эллерли ни на миг не смолкал. Он рассказал обо всех сплетнях столицы и о своей жизни до восстания. Расстались они у главных ворот, и Макс был уверен, что больше никогда о нём не услышит. — Ах маг, — усмехнулся он. — Это был кто-то важный? — Вы шутите? — сказала Жозефина. — Мы уже несколько дней ждём ответа от леди Дионн, — пояснила Ширен. — Покровителя лучше неё не найти, но такое долгое молчание почти означает отказ. Мы совсем отчаялись, а тут она присылает письмо. С согласием. И, похоже, всё благодаря вам. — Ну, значит, я не так уж и бесполезен, — сказал Макс, обращаясь к Жозефине. — Но как вам это удалось? — Это вышло случайно, — пожал плечами он. — Но теперь мне понятно, откуда магу известно столько придворных сплетен. — Он вам что-то рассказывал? — оживилась Ширен. — Миледи, лучше спросите, что он мне не рассказывал. Я провёл с ним целый день, и за это время узнал о его жизни в Круге, о войне, о придворных интригах, о семействе Дионн, и о людях, о которых вообще никогда не слышал. — Некоторые в Вал Руайо заплатили бы большие деньги за эту информацию, — хохотнула повеселевшая Жозефина. — Быть может. Я обязательно воспользуюсь этим, когда мне понадобятся деньги. — Значит, это правда, что о вас говорят, — выпалила Ширен. — А что обо мне говорят? Ширен покраснела и потупилась, но ответила: — Ну, Инквизитор приходит в час нужды и никогда не отказывает в помощи… — Интересно, — протянул Макс. — Похоже, иногда я бываю очень добрым. — А это не так? — Вам виднее, миледи. Ширен, явно под давлением неловкости, потупилась ещё больше, и комнату накрыло молчание. Но длилось это недолго: Ширен подняла взгляд, и лицо её озарил свет посетившей голову идеи. — Жози, а почему бы нам не пойти на приём к маркизу Вискотту вместе с Инквизитором? Раз уж всё так удачно складывается. — О каком приёме идёт речь? — без особого интереса отозвался Макс. — Шерин, я думаю это не очень удачная идея. — Да брось, ему удастся получить эти бумаги куда как быстрее, чем у меня. — Я вообще-то всё ещё здесь, — Макс одарил их суровым взглядом. — Сегодня вечером, — с неохотой начала Жозефина, — Ширен идёт на приём у маркиза Вискотта, на котором будет особа, от которой зависит успех всей нашей затеи. — И если вы пойдёте туда со мной, то мы точно получим от неё всё, что нужно, — сказала Ширен. — Графине Бенетт долго придётся ждать её внимания, а Инквизитору и делать ничего не нужно. И все обещания из ваших уст будут выглядеть увесистее. Да за одну лишь встречу с вами она должна будет отдать свою подпись! — А как же граф Бенетт? — Микаэль будет лишь поздно вечером. Я всё равно должна была идти одна. Макс устало выдохнул и перевёл взгляд на Жозефину. Та запечатывала конверт с самым обычным видом, явно не надеясь на одобрение этого плана с его стороны. — И это сильно поможет? — сказал Макс. Шерин закивала: — Если мы сегодня вечером получим от министра Беллиз всё необходимое, то уже завтра к утру эта история закончится. — Если так, то я с удовольствием составлю вам компанию, леди Ширен. И Макс вернулся к письмам, чувствуя спиной недоверчивый взгляд Жозефины. — Отлично, — радостно воскликнула Ширен. — Я принесу вам что-нибудь более подходящее для приёма. Видишь, Жози, как всё удачно складывается. — Удачно, — растерянно проговорила Жозефина, всё ещё пытаясь найти во всём этом какой-то подвох. Макс понимал, что всё удачно складывается не только для Жозефины, но и для самой Ширен: явиться на приём в сопровождении Инквизитора! Граф Буавер в сравнении с ней и вовсе ничего не смыслит в Игре. Приём маркиза Вискотта проходил в его особняке, таком же помпезном, как и все постройки аристократической части Вал Руайо. Ширен облачилась в светлое, украшенное ажурной вышивкой, платье, а лицо её полностью скрыла маска с такими же, как у Микаэля, синими перьями. Всё в особняке маркиза Вискотта пестрело золотом всех оттенков: от массивных картинных рам и окантовки диванов, до расшитых бархатных штор и расписных фужеров. В отличие от особняка Бенеттов, не было здесь ни цветущего сада, ни витражных окон, ни единого стиля. Людей был не так много, как ожидал Макс, и гораздо меньше, чем хотелось бы маркизу. Ширен пояснила, что большинство пришло сюда по той же причине, что и они: в поисках благосклонности министра Беллиз. Она без умолку рассказывала о каждом, на кого натыкался её взгляд. Несмотря на маску, Ширен оставалась живой, и Макс в самом деле слушал её, прекрасно зная, что он забудет всё это, как только выйдет за порог дома. Она рассказала о герцогине Арно, которая недавно потеряла мужа, но тут же обрела любовника в лице маркиза Габена. О леди Моро, тихоне и затворнице, и проявила живейший интерес к причине её пребывания на этом приёме. О конфликте в семье Венсан, в котором был замешан бывший маг Круга, дворянин из Ферелдена и оливковое дерево в саду баронессы Лефевр. О леди Андре, сбежавшей в Неварру со слугой их дома. О капризах графа Мореля и причудах лорда Дюбуи. Она говорила и говорила, до тех пор, пока… — Ваша Светлость, — поклонилась Ширен в изящном реверансе, приветствуя министра Беллиз. — Рада видеть вас, графиня Ширен, — кивнула она и повернулась к Максу: — Приветствую, Инквизитор. Что привело вас сюда? План Ширен сработал как нельзя лучше, именно на них обратили внимание почти сразу. Ширен поклонилась и отошла в сторону, ровно настолько, чтобы слышать разговор, но не выглядеть при этом подслушивающей. — Прекрасный приём маркиза Вискотта, — натянул улыбку Макс. — Оставьте, Инквизитор, — она окинула взглядом толпу. — Почти каждый явился сюда в поисках моей милости. Так что же могло понадобиться вам? — Сущий пустяк, ваша светлость. Всего лишь подпись. — Ну вы же знаете, какие дороги могут открыть в Вал Руайо документы с правильными подписями? Помилование, торговля… — Возведение в ранг дворянства, — вставил Макс. — Дю Параккеты, конечно. Я слышала, что кто-то хлопочет об их наследниках, но не думала, что сам Инквизитор нашёл в этом толк. — Однако я здесь. — Для чего вам это, Инквизитор? По-вашему, в Орлее не хватает знати, выбравшейся из черни, да к тому же не смыслящей толком ни в чём? — Я думал, ваша Светлость попросит нечто большее за свою благосклонность, чем просто маленькую тайну о причине возвышения дю Паракеттов. — И что же вы можете мне предложить? — На самом деле ничего такого, чего не могут предложить другие. Леди Монтилье предлагает вам свои связи, — он задумался и неожиданно добавил: — Или связи Инквизиции. Как пожелаете. — Я думаю, вы можете предложить мне не только это, Инквизитор, — сказала она, окинув его взглядом, и, хотя её лицо и закрывала маска, Макс был уверен, что та улыбается. И она подошла так близко, что Макс почувствовал запах её едких духов. Он никогда не умел строить из себя дурака, даже если бы очень захотел, не смог бы. Ему вдруг стало очень смешно, и он впервые пожалел, что на нём нет маски. Ширен, должно быть, уже представляет, как будет рассказывать эту историю подругам. Но пора заканчивать с этим. Макс поразмыслил, стоит ли ему солгать насчёт обетов Церкви, либо придумать более изысканный ответ, и сказал: — Я безумно рад вашей компании, ваша Светлость. Но это всё. Министр Беллиз отпрянула в ту же секунду. Макс сейчас отдал бы всё, только бы взглянуть на её лицо. — Вы так высоко цените себя? — усмехнулась она и пошла прочь. — Вы совершенно не умеете играть в Игру. Макс промолчал, глядя ей в спину. Он смерил взглядом беспокойно озирающуюся по сторонам Ширен, неспешно отпил вина и только потом сказал: — Или я играю лучше вас. Ведь главное то, как вы оцениваете себя. Министр Беллиз остановилась, неспешно обернулась и одарила Макса изучающим взглядом — Пусть леди Монтилье представит меня пред двором Антивы, — невозмутимо сказала она. — Мою подпись вы получите. И передайте ей, что… Впрочем, я сама ей скажу. Кивнув, она скрылась в толпе. Макс облегчённо выдохнул. Больше им с Ширен тут было делать нечего. Вряд ли кому-то удалось видеть Жозефину более радостной, чем в тот момент, когда Ширен объявила об успешности их замысла. Макс обыкновенно отмахнулся от благодарностей. Хоть приём в кругу аристократов и был для него настоящим испытанием стойкости, но он не считал, что совершил что-то, достойное таких похвал. Ночь опускалась на Вал Руайо и Макс, надеясь, что в тавернах к его приходу ещё останутся свободные комнаты, объявил о своём намерении покинуть прекрасный особняк леди Ширен. — О нет, нет, — заговорила та, — оставайтесь. Я просто не могу отпустить вас в ночь, какой же хозяйкой я тогда буду? «Какой же аристократкой Орлея я буду, если упущу такого гостя?» — добавил про себя Макс. — Прошу, останьтесь, — продолжала Ширен. — У нас достаточно гостевых, выбирайте любую. Спорить не хотелось. Отчасти потому, что Макс чувствовал себя смертельно уставшим, отчасти потому, что Ширен была так любезна. Было в её знакомых чертах что-то родное и милое сердцу, и он позволил себе поддаться на уговоры. Выбирать комнату Макс не стал, устроившись прямо в гостевой на диване, который мог потягаться с любой кроватью не только в мягкости и роскоши, но и в размерах. Ширен не стала спорить, вероятно, уже представляя, как рассказывает о том, что у неё дома ночевал сам Инквизитор. Жозефина также промолчала, очевидно, вспоминая вечно пустующую комнату в Скайхолде. Дождавшись Микаэля, Ширен ушла к себе наверх, Жозефина, подхватив все бумаги и письма, скрылась в своей комнате, рядом с гостевой. Наступала тишина и покой, и Макс погрузился в сон, как только его голова коснулась подушки. Проснулся он неожиданно. На улицах ещё было темно и, судя по ощущениям, прошло всего пару часов. Дом утопал во мраке, и темнота очерчивала контуры предметов. Макс злился на своё внезапное пробуждение и водил глазами от одного силуэта к другому в попытке снова заснуть или понять, что же его разбудило. Вот цветные многоугольники окон, сквозь которые видна только непроглядная тьма. Вот золотой подсвечник, расположившийся прямо посередине каминной полки. Вот расписная шкатулка. Странно, кажется, он такую уже где-то видел. Вот кресла, обитые бархатом. Вот фарфоровая ваза, без каких-либо рисунков. И цветы, которые меняли каждое утро. Вот зеркало в резной раме, в котором отражается противоположная сторона комнаты и… Проклятье, ну конечно. В коридоре стоял человек. Едва ли это мог быть один из слуг, только если они выходят ночью в плаще с капюшоном на голове. Когти отчаяния, нужно было не слушать Жозефину и разгромить весь их архив к демонам и дело с концом. Какое-то время убийца стоял на месте, затем пошёл в нужном ему направлении, и Макс подумал, что либо он очень везуч, либо заранее знал, где спит Жозефина. Двигался тот так тихо и незаметно, что, если бы не привыкшие к тому времени к темноте глаза, Макс бы и вовсе не заметил ночного визитёра. «Проклятье, ну кому пришло в голову положить её на первом этаже» — ругался про себя Макс. Нащупав под подушкой привычную холодность кинжала, он мысленно поблагодарил себя за то, что не избавился от привычек даже в этом на вид безопасном поместье. Осторожно поднявшись, Макс последовал за убийцей, стараясь ступать как можно тише. Уже покинув гостиную, он подумал, что меч оказался бы куда полезнее, но возвращаться было уже поздно. Жозефина мирно спала, судя по лежащей на подушке руке, даже не переодевшись перед сном. В камине догорали поленья, отдавая комнате последние блики света. Убийца остановился, глядя на Жозефину. Возможно, размышляя, ту ли жертву он выбрал. Упорядочив мысли, он уже подался вперёд, но сталь кинжала у горла не позволила этого сделать. Убийца не дрогнул. — А теперь ты так же тихо оставляешь свой клинок и возвращаешься назад, — прошипел ему на ухо Макс. — Ты же не хочешь потревожить покой прекрасных леди? Пару мгновений убийца не двигался, вероятно раздумывая, кто бы мог его облачить. Затем разжал пальцы, и его кинжал упал на стол, отдавая лёгким звоном. — Зря, — протянул Макс. — Не умеешь слушать. Но Макс забыл, что перед ним стоял не уличный воришка, это был хорошо обученный наёмный убийца, который знал своё дело и, вероятно, всегда выполнял свою работу. Он рванул плечом в сторону, затем обхватил сжимающую кинжал руку Макса и резко развернулся, уходя от лезвия. Но и убийцы Дома Отдохновения совершают ошибки. Эта ошибка была в самоуверенности. Убийца с самого начала думал, что ему вздумал угрожать кто-то из слуг, но, обернувшись, замешкался лишь на мгновение, и это стоило ему удара. Любопытное, должно быть, зрелище наблюдала Жозефина после своего неожиданного пробуждения: Макс, припечатавший к стене вторгшегося сред ночи незнакомца, который, судя по всему, был послан по её душу. — Почему вы никогда не слушаете? — устало вздохнул Макс, прежде чем ударить его в грудь, от чего тот съехал по стене. И ещё интереснее зрелище должна была наблюдать прибежавшая на шум спавшая в соседней комнате служанка Виола: убийца, казалось, на последнем издыхании поднялся на ноги и попытался взять реванш, схватившись за свой кинжал. Тут Макс церемониться не стал, одним ударом свалив его на пол и припечатав ногой — безотказный приём, как и всегда. — Прекрати геройствовать, — вздохнул он. — Хозяева тебя за это не похвалят. Макс обернулся и оглядел комнату. Жозефина стояла, опершись о стол, и только бледность выдавала её испуг. Виола прикрывала рот ладонью, так и продолжая стоять в дверях. — Ну вот видишь, — сказал он убийце, — ты разбудил прекрасных леди. А я говорил, что этого делать не стоило. — Будь у меня мой меч, у тебя не было бы и шанса, — тяжело дыша, ответил тот. — Так кто же виноват, что ты его проворонил? — С улыбкой сказал Макс. — У меня вот тоже только кинжал, но где ты, а где я. — Я один из лучших убийц Дома Отдохновения. — Не повезло вашему Дому. Ты и с кинжалом-то не управился, — съязвил Макс и отошёл в сторону. Убийца и не думал сопротивляться. — Столько лет карьеры и, — тот мазнул взглядом по Жозефине и остановился на Максе: — И не одолеть какого-то лорда, — со злостью закончил он. От этого слова по спине Макса прошла неприязненная дрожь. Его много как называли за всю его жизнь, но лордом — никогда. И почему-то именно это показалось ему наибольшим оскорблением. — Какого-то лорда? — усмехнулся Макс. — Лорда?! Взгляни повнимательнее, кто я такой! — Инквизитор, — сплюнул тот. — О тебе тут каждая эльфийская дворняга говорит. Вот только я-то знаю всю правду о вас, фанатиках, и о вашей этой Инквизиции. Ярость, такая неожиданная, непривычная, как в далёкие годы, нахлынула, будто приливная волна, размывая грань спокойствия и свирепости. Макс пользовался ею часто, но именно этот порыв он встретил, как старого друга. — О нет, — протянул Макс, и взгляд его потемнел. — Ты ничего не знаешь. Я тебе не просто какой-то лорд. Я один из лучших учеников Виммарской обители, и поверь мне, таким титулом там мог похвастаться не каждый. Я один из десяти наёмных псов Амадора Хранителя Волн. В своё время в Ривейне за наши головы давали столько, сколько тебе и не снилось. Я видел Город Четырёх Творений, о котором рассказывают лишь сказки. Я дважды был в Тени, и выжил. Я Вестник Андрасте. Я носитель Метки и да, я Инквизитор. Вот, кто я такой. А ты сейчас вернёшься к своим хозяевам и расскажешь, кого не сумел одолеть. А ещё ты скажешь им, что я очень не люблю, когда угрожают моим друзьям. Макс отошёл ещё дальше от него и рявкнул: — Свободен. Убийца медленно поднялся и, ковыляя к выходу, продолжал смотреть на него округлившимся глазами. Хотя и неясно было, что именно из всего сказанного его испугало. — Виола, будь добра, проследи, чтобы наш гость благополучно покинул дом, — сказал Макс. Бледное лицо Виолы ярко контрастировало с её тёмными волосами. Она была напугана сильнее прежнего, но ослушаться не решилась. Проводив её взглядом, Макс выдохнул, и вместе с воздухом тело оставили и все его силы. Он пошатнулся и, отойдя на пару шагов, опустился на край кровати, уронив голову на руки. — И половины ведь не запомнил. Молчание, абсолютное, нерушимое, разлилось по комнате. Макс слышал только удары собственного сердца и уже начал думать, что остался совсем один, пока Жозефина не села рядом. — Макс… — Испугалась? — поднял голову он. — Нет. Правда, нет. — Вот и прекрасно, — вздохнул Макс. «Потому что я испугался» — добавил он про себя. — Макс, это правда? — спросила Жозефина, вероятно не относя свой вопрос ни к чему конкретному. — Может быть, — усмехнулся Макс. — Как тебе хочется думать. Стоило ли оно того? Ярость всегда ослепляет, делает глухим и бесчувственным — учил сэр Лоран. И иногда накрывает внезапно. Но когда всё заканчивается, именно тебе самому приходится разбираться со всем, что она натворила. С чего он вообще сорвался? — Иногда можно и добавить пару слов, для впечатления, — запоздало попытался оправдаться Макс. Жозефина понимающе кивнула. Поверила? Конечно, нет. — Спасибо, — прошептала она, но голос её прерывался. — Ты мне жизнь спас. Поколебавшись, Макс протянул к ней руку и осторожно обнял за плечи. В отличие от своего голоса, сама Жозефина не дрожала, но напряжение в ней ощущалось натянутой струной. — Как там говорила Ширен? — сказал Макс. — Инквизитор приходит в час нужды. Не так уж я и бесполезен. Жозефина усмехнулась, заметно расслабившись. Вторя ей, улыбнулся и Макс, на душе у него потеплело. Конечно, стоило. Ещё как. Вскоре прибежала разбуженная Виолой Ширен. Успокоить Жозефину у неё получилось бы куда как лучше, но к её приходу та уже почти пришла в себя. Микаэль заявил, что вся прислуга завтра же утром полетит вон из дома за этот промах, но под уговорами Жозефины изменил решение. Он также был недоволен тем, что убийцу отпустили, на что Макс ответил, что смерть была бы слишком простым наказанием, и вместо этого убийца вернётся с позором к своим хозяевам. Микаэль явно был несогласен, но спорить не стал. Ширен приготовила чай, и спокойствие разлилось по телу вместе с ароматным напитком. За чаепитием Макс узнал подробности поимки первого убийцы. Как оказалось, того поймали сразу же, как только он перешёл порог особняка, и потому особого страха никто не испытал. Ближе к утру все наконец успокоились и разбрелись по комнатам в надежде собрать последние крошки сна. Разбудила Макса Виола, но так неожиданно было это пробуждение, что он сначала и вовсе не понял, где находится, и первым делом схватился за кинжал, чем напугал бедную девушку. От Ширен он узнал, что Жозефина убежала на встречу с дю Паракеттами ещё рано утром, и потому делать ему в этом доме больше было нечего. Не сломившись под натиском уговоров остаться, Макс покинул особняк Бенеттов, и оказался на улицах Вал Руайо как раз в то время, когда позволяли себе утреннюю прогулку все местные аристократы. Макс миновал ряды особняков, на разный манер украшенных лепниной, позолотой и барельефами, оказался на полной народу рыночной площади и в итоге снова вышел к набережной. В расставленных вдоль балюстрады каменных вазах густо росли цветы, явно не нуждающиеся в поливке. Они горели оттенками красок, сливаясь вдалеке в единую цветную симфонию. Вода под ногами плескалась мелкими волнами, отдавая на поверхности бликами солнечных лучей. Люди если и проходили мимо, то держались отстранённо, не желая никому мешать и чтобы мешали им. — Я уже думала, ты уехал, — раздался за спиной весёлый голос Жозефины. — Спасти тебя от убийц, но оставить погибать на дорогах до Скайхолда, — задумчиво протянул Макс. — Не самое лучшее решение. — В прошлый раз ничего не случилось. — В прошлый раз тебе повезло. Там и правда сейчас небезопасно. Жозефина не спорила. Выглядела она куда лучше, чем за все прошедшие дни и гораздо счастливее, чем Макс когда-либо вообще видел её. Казалось, блики на воде пляшут не от солнечного света, а от сияющей радостью Жозефины. — Итак, с этим покончено, — сказала она, подойдя к балюстраде. — Мне сказали, что контракт аннулирован, а дю Паракетты получили титул. Всё прошло прекрасно. — И в ходе этого даже никого не убили. — Хорошо, — улыбнулась Жозефина, — в следующий раз будем действовать твоими методами. — Тебе понадобилось два покушения, чтобы согласиться со мной? — Мне правда жаль, что я втянула вас с Ширен в это. — Ерунда, — отмахнулся Макс, — иногда это даже бывает интересно. Жозефина помолчала и заговорила, но уже серьёзно: — Спасибо. Ты спас меня, дважды. И весь дом Монтилье у тебя в долгу. — Не так уж много я и сделал. — Нет, ты даже представить не можешь, скольким я тебе обязана. Я даже не знаю, что я могу сделать, чтобы отплатить за это. — Ну, ты можешь пообещать мне в следующий раз решать такие проблемы более быстрым способом, ладно? Жозефина невесело усмехнулась: — Вам не нравятся ни мои методы, ни маски, которых быть может и правда больше, чем мне бы хотелось. Но это я, Инквизитор. Это я, моя работа и моя жизнь, и другой у меня не будет. — Я не говорил ничего такого. — Нет, говорили. Вы даже представить себе не можете, как тяжело бывает сохранить лицо перед гостями, быть приветливой и милой со всеми, особенно с теми, кто считает, что весь мир создан только для них. А потом приходите вы и говорите, что всё это лишь вздор, ерунда, фальшь. Что вы вообще об этом знаете… И в самом деле Макс ничего о ней не знал. Или не хотел знать, не хотел видеть, думать. Но Жозефину Монтилье создал не благородный пансион, не аристократия Вал Руайо, не Орлей и даже не её семья. Жозефина Монтилье сама себя создала. Она стала такой, какой ей хотелось быть, и следует этому. Так кто он вообще такой, чтобы задавать ей вопросы или диктовать правила её же игры? — Ты права, я ничего не знаю. И я очень сглупил, задавая тебе тот вопрос. — И не мне вам говорить, как бывает страшно сбрасывать все эти маски. — Потому что никогда не знаешь, кто в итоге окажется под ними, — закончил Макс. Жозефина кивнула. Её волнистые, угольной черноты локоны спали с плеч, закрывая лицо, и в этих чёрных прядях пряталось солнце. Она неотрывно смотрела на волны, или на своё отражение в водной глади, и Макс вдруг понял, что видит её впервые. Жозефина стояла сейчас перед ним настоящая, существующая, и не нужно было даже видеть её лицо, чтобы понять это. Макс знал, что она красива, знал, что она умна, но Жозефина всегда была для него неотъемлемой частью Убежища и Скайхолда. Она была декорацией, подобно вещам в доме леди Ширен, прекрасным закатом, который забывался к утру. Ровно до этого момента она никогда не была для него настоящей. Жозефина создала себя сама и стала такой, какой хотела быть. И всё это время она была прекрасней всех, кого он видел.       Проклятье, Тревельян! Ты слепой идиот! — Я думаю, под твоей маской скрывается прекрасная девушка, — сказал Макс. Жозефина взглянула на него с долей недоверия и пожала плечами. Макс молчал. Удивительно, но в голове не было ни привычного вороха размышлений, ни эмоций. Совсем ничего. Только две мысли явили себя в этой пустоте. Первая, спутанная и громкая, кричала ему: «теперь ты пропал, Тревельян!» и ругала за глупость. Вторая же маяком мерцала на горизонте сознания, но до неё было не достать. Далёкая настолько, что нельзя было её почувствовать, распробовать, дотянуться, она, тем не менее, вычерчивала себя не только в сознании. Её слова были на бликах воды, на серебряных камнях мостовой, на сияющих вдалеке шпилях, на собственной ладони, в глазах Жозефины… — Макс? — услышал он своё имя, и все мысли исчезли. — Думаю, нам пора, — сказал Макс внезапно охрипшим голосом. — Чем быстрее окажемся в Скайхолде, тем лучше. — Конечно, — улыбнулась Жозефина. — Мне просто очень нравится Вал Руайо, могу на эти воды смотреть часами. Они тепло попрощались с Ширен, которая взяла с Жозефины слово появляться почаще. Затем забрали из конюшен рыжую галлу, позаимствованную Жозефиной из конюшен Инквизиции, и пугающего на вид Реваса. Глядя им вслед, хозяин конюшен вздохнул с облегчением. Имперский тракт в Орлее и вправду оказался на удивление спокойным. Часто встречались другие путники, торговцы и трактиры, что избавляло от необходимости ночевать в лесу. Жозефина была весела, облегчённо сбросив с себя тяжкий груз тревожности и страха за свою жизнь. Макс же тщетно пытался отыскать в голове утраченную мысль. В её поисках в сознании вдруг вспыхнуло воспоминание, вместе с которым возник образ тёплой таверны, запах трав и треск поленьев в печи. — Нашего Героя не ждите, — хохотнул Варрик, подтягивая себе кружку Блэкволла. — Видел его в главном зале. — О нет, снова? — воскликнул Дориан. Варрик пожал плечами: — Обычная история. — О чём речь? — вклинился Макс. — А ты не знаешь? Снежок, я думал Инквизитор должен знать обо всём, что происходит в Скайхолде. Да об этом уже половина слуг судачит. — И тем не менее у меня есть более важные дела, чем гоняться за слухами. Так в чём дело? — Ну, Блэкволл и леди Монтилье, — многозначительно начал Дориан. — Так они вместе? — Ну, в воображение Блэкволла может быть. На самом же деле он только и делает, что ходит вокруг да около, но даже толком не разговаривал с ней. Варрик даже предлагал написать для неё от его имени стихи, но Блэкволл отказался. — И очень зря, — усмехнулся Варрик. — Вот уж не думал, — сказал Макс. — Ну, а чему ты удивляешься? — развалившись на стуле, протянул Дориан. — Она мила, умна, хороша собой. Макс равнодушно пожал плечами. — Ты хочешь сказать, что это не так? — подначил Варрик. — Я ничего не хочу сказать. — Конечно, не хочешь. — Я просто его не понимаю. — С чего бы? — Слушай Варрик, я знаю, что она умна и мила, ну и что? Понимаешь, она обычная. Нет в ней ничего такого. Жозефина — простая аристократка, каких очень много в любом уголке Тедаса, и все они одинаковые. — Это наша-то Рюшечка обычная? — рассмеялся Варрик. — Снежок, ты совершенно ничего не понимаешь в женщинах. — Ну куда уж мне до тебя. В любом случае, если Блэкволлу нравятся аристократки в бессмысленных масках, то дело его. — Ну, смысл-то есть, — начал Дориан. — Странно ты на людей смотришь, — сказал Варрик. — Мне кажется, ты сам не знаешь, что тебе надо. — Я знаю, что мне надо. И аристократы не входят в этот список. — То есть, по-твоему, все женщины знатного происхождения однозначно будут скучны и пресны? — выпив добрую половину кружки, снова заговорил Варрик. — Не все… — Кроме Эвелин, - в один голос воскликнули Варрик и Дориан. — Большинство. А ещё с ними душно. — Душно? — стукнув кружкой о стол, сказал Дориан. — Как бы тебе объяснить… — Ну представь, что люди — конфеты. — Люди — не конфеты, Дориан. — Тогда пирожные, — подхватил Варрик и ткнул Дориана в бок: — Ты помнишь такие в Вал Руайо были? — С белым кремом и маленькими розочками сверху, — мечтательно сказал тот. — С лимонными дольками, — продолжал Варрик. — С шоколадом и апельсином… Макс устало вздохнул. — Одни люди обычные, другие, как ваши пирожные, безумно вкусные и их хочется съесть как можно больше, иные ты просто не любишь. А есть приторно-сладкие, от одного взгляда на которые ты понимаешь, что это не твоё. Да, есть те, кому они по душе. Вот Блэкволл, кажется, из таких. — И всё же я думаю, ты ошибаешься, Снежок, — сказал Варрик. — Но дело твоё.       И Варрик, как всегда, оказался прав.       Проклятье, Макс ещё никогда так не ошибался. В Фередене окружение резко изменилось. Таверны попадались куда реже, дороги были пустынны, а в затылке появилось жгучее чувство тревоги, которое Макс никак не мог себе объяснить. Но причина этому нашлась быстро, когда однажды ночью среди тёмных стволов и ветвей деревьев Макс разглядел далёкий огонёк костра. Подобравшись ближе, он обнаружил и людей, облачённых в толстые шкуры. — Проклятье, — выругался он, наблюдая за ними. — Самое настоящее, — отозвался его внутренний голос. Утром они продолжили путь. Дорога была сухой и пыльной. Жозефина молчала, вероятно, разглядев настроение Макса. Сам же он неотрывно наблюдал за линией леса, но широкие ветки кучерявых деревьев не позволяли рассмотреть ничего дальше них самих. Наконец, Макс остановил Рева и долго молча наблюдал за лесом, пока наконец не увидел то, чего ждал. — Смотри, — сказал он, указывая в нужную сторону. — Я ничего не вижу, — после паузы сказала Жозефина. — Это потому, что ты не смотришь. За деревьями. Жозефине пришлось хорошенько напрячь глаза, но ей всё же удалось разглядеть среди первых деревьев группу людей в странных одеждах. — Кто это? — тихо спросила она. — Аввары, — спокойно ответил Макс. — Ав… Аввары? И что они тут делают? — Они следовали за мной до границы Ферелдена и, похоже, решили подождать. — Они ждали две недели? — И, как видишь, дождались. Жозефина помолчала и с опаской спросила: — Они опасны? — Если вообще, то более чем. Если сейчас, то нет. — Откуда ты знаешь? — У них было достаточно шансов, чтобы напасть на нас, — усмехнулся Макс. На самом деле аввары беспокоили его куда больше, чем можно было подумать. Раз уж они вылезли их своей котловины вслед за ним, значит всё действительно серьёзно, а он уже и без того потерял две недели. — Но что им нужно? — В Морозной котловине мы затевали одно… дело. Они об этом знали. Но мой внезапный уход, видимо, вызвал у них любопытство. Думают, я затеял какую-то игру, — Макс помолчал и добавил: — Вот только когда они поймут, что никакого плана нет, и я направляюсь в Скайхолд, они тут же вернутся назад, и у них будет два лишних дня на подготовку. — А двух недель им не хватило? — Скорее всего, они ждут своих разведчиков. — Тогда, думаю, нам надо разделиться. Ты отправишься в котловину, а я в Скайхолд. — Если мы разделимся, — продолжал Макс, потирая подбородок, — то так же могут сделать и они. Им понадобится день, чтобы понять, куда ты направляешься. До Скайхолда два дня пути, а эти дороги и без того небезопасны. — Я не думаю, что они и правда последуют за мной. — Нет, Жози, — резко ответил Макс. — Если тебе так хочется умереть, то ты могла бы просто прийти в Дом Отдохновения, а не ждать неделю. Поехали. Дальше они ехали в молчании. Макс глубоко ушёл в своим мысли, размышляя о плане наступления, и в попытке успокоиться говорил себе, что, не дождавшись разведчиков, аввары в самом деле не станут нападать ни на Инквизицию, ни на оплот их союзников. — Тогда я могу поехать с тобой, — осторожно начала Жозефина. — В котловину. Макс усмехнулся, приняв это за шутку: — И даже Скайхолд без тебя не развалится? — За две недели не развалился. Кроме того, у меня есть помощники. — Конечно, — бросил Макс. — Макс, я серьёзно, — сказала Жозефина и, дёрнув за поводья, остановила галлу. — Жози, не глупи. Ты правда хочешь поехать на край света в невиданные земли к дикарям? Насчёт последнего он, конечно, преувеличил. Аввары не были такими уж дикарями. По правде говоря, многие из них были даже честнее и приличнее некоторых виденных им людей, живущих в городах. — Ты и без того потерял из-за меня много времени. И это меньшее, что я могу сделать. Макс задумался. Два дня. Время, за которое может произойти всё, что угодно. С одной стороны ждут шпионов, с другой Инквизитора. Но что они могут натворить, узнав, что он далеко? А здесь Жозефина, которая понятия не имеет во что ввязывается. Это не прогулка и не визит во дворец на чаепитие.       И вот ты снова сомневаешься в ней. — Ехать далеко, — наконец сказал Макс. В ответ Жозефина лишь пожала плечами. — И трудно, — продолжал он. — И там не будет дорог, удобств и комфорта. И… — Макс, — прервала его Жозефина. — Я не избалованная аристократка, не видевшая мир дальше отцовского замка. Я знаю, что такое дикие земли и трудности. И знаю, на что иду. Макс честно признался себе, что по многим причинам ему совсем не хочется брать её с собой. Но это была война, на которой нет места ни сантиментам, ни жалости, ни бесцельно потраченному времени.       Что ты знаешь о ней, Тревельян? Ничего. Тогда не смей в ней сомневаться. — Я предупредил. Жозефина кивнула и Макс, мысленно говоря себе о безумии принятого ею решения, направил лошадь вниз по склону. Потерянная мысль так и не вернулась, но он уже и не пытался отыскать её. Она оставила шрам в сознании, и Макс знал, что, быть может, однажды она вернётся и тогда всё станет по-другому.