Возвращайся

Хижину заливал бледный свет разгорающегося в центре костра. Повсюду были расставлены свечи, и языки их пламени затрепетали на сквозняке, ворвавшемся с улицы. Авгур и головы не повернул в сторону гостей. Он подкинул в костёр несколько зелёных молодых веток и не без удовольствия наблюдал, как растёт синее пламя. — Приветствуем, авгур, — сказал Макс. — Тан Свара сказала, что вы хотели… Едва он приблизился к костру, как тени вокруг заклубились, переплелись и выстроились в образы духов. — Вот и он! — вскинул руки авгур. — Не толкаться! — Жудасть! Жудасть какая! — замахала руками Сэра, отгоняя от себя наваждение. — Эти… безобидны, — Солас протянул руку к клубящемуся алому дыму. Дух не позволил себя коснуться, отпрянул. Бросая взгляды на авгура и его окружение, Кассандра подхватила Сэру под руку и мягко сказала: — Ты можешь подождать нас на улице, если хочешь. Сэра согласно закивала, всё её упрямство в одночасье исчезло. Она с такой силой захлопнула за собой дверь, что в хижину ворвался новый порыв сквозняка, раздувая костёр ярче. Авгур между тем продолжал: — Узрите, достойные, того, кто пылает огнём и латает воздух! — он опустил руки и обернулся: — Приветствую вас, как приветствуют наши боги и боги наших предков. Вдруг с его лица слетел весь официоз и торжественность. Авгур махнул рукой, и тянувшееся к Максу своими худыми руками духи отпрянули. — Всё, с этим закончили! Будьте как дома, Инквизитор. Макс бросил взгляд на тлеющую дымку духов. Первым среди молчания раздался голос Дориана: — И что всё это значит? Авгур покорно ответил: — Боги оплота хотели увидеть вас. И я подчинился, ибо я их голос. Пришлось устроить им представление, иначе они бы ещё полгода меня донимали. — Это ваши… боги? — нахмурился Блэкволл. Хардинг ткнула его локтем в бок и тихо прошипела: — Я только вчера рассказывала вам о культуре оплота. Ты что, не слушал? Туман, оплетающий духов, развеялся, оставив в воздухе лишь едва заметные тени. — «Пылает огнём и латает воздух»? — подал голос Макс. — А как, по-вашему, вы выглядите для богов за Завесой? Ваша рука горит, ярче костра. Макс мельком глянул на ладонь в перчатке и пожал плечами: — Может и так, пока я не нашёл способ избавиться от Якоря. Вдруг хижину сотряс смех. Скрипучий, порывистый, он будто силой вырывался из горла. Хохот этот принадлежал женщине, сидевшей в густой тени, куда едва дотягивались блики уже ослабевшего костра. Лицо её было испещрено оврагами морщин, но глаза продолжали живо блестеть, выглядывая из-под серого меха, обрамляющего большой капюшон. — Зачем же ты отвергаешь дар богов? — проскрипела она. — Тебе от него не избавиться. — Откуда вам знать? — насторожился Макс. Улыбка на потресканных губах старой женщины погасла. Она подалась вперёд и обвела всех своим сухим узловатым пальцем: — Потому что я вижу. Вижу каждого из вас. Вижу то, чего вы сами ещё не знаете. Слова эти в накатившей тишине прозвучали жутко и обдали холодом. Авгур молчал. Солас шагнул в глубину хижины, туда, где наплывали друг на друга тени растаявших духов. Казалось, он и сам растворяется среди них. Блэкволл потупился, Хардинг перебрасывала застенчивый взгляд со свечи на свечу. И только Дориан звонко расхохотался: — Какая прелесть! Среди вас есть провидицы! Я будто снова оказался дома, — он подошёл к ней и продолжил: — А вы гадаете по звёздам? Или остаткам чая? Или, быть может, по ладони? Дориан с готовностью протянул ей руку. — Мне не нужна рука, чтобы видеть, — сказала она, сощурив свои тёмные глаза. — Ты не сломался под шквалистым ветром, и выбрал правильный путь. Но лучше всё же обернуться назад, чтобы оставшийся позади ураган не разбил тебя. Однако избежать его не удастся. Ветер всё равно настигнет и унесёт с собой всё, что было вокруг. Ты останешься один, но только тебе решать, будет ли это одиночеством. Она говорила ровно, открыто смотрела в глаза и каждое её слово отражало уверенность. Когда женщина смолкла, Дориан выпрямился и расхохотался громче прежнего. — Ну разве не чудесно? Моё будущее окрашено такими яркими красками! — Брось, Дориан, — нахмурился Макс. — Всё это чушь. Женщина усмехнулась в ответ на его слова. — Могу и про вас рассказать. — Нет уж, спасибо. — Мне говоришь не брать в голову, а сам? — продолжал смеяться Дориан. — Наболтать можно всего, чего хочешь. Смысла от этого не прибавляется. — Макс, — тихо начала Нитка, но ещё не придумала, что сказать дальше. — На вашем месте я бы прислушалась к Разящей Стреле, — заговорила старуха и осмотрела Хардинг изучающим взглядом: — Ты пролетела так далеко, но отправишься дальше, к самому концу, и во тьму неизвестного. Вам повезло с союзником, Инквизитор. Нитка замялась. — Спасибо… наверное. Макс раздражённо хмыкнул: — Прекрасно. Теперь мы можем идти? Кассандра и Блэкволл согласно закивали. Сейчас они были больше похожи на тень испуганной Сэры, чем на самих себя. — Так, значит, вы думаете, что мои видения — вздор? — медленно проговорила женщина, а лицо её искажалось хитрым прищуром. — Абсолютно в этом уверен, — твёрдо ответил Макс. — Вы верите в одни видения, но не верите в другие? — Я верю только в то, что видел сам. Макс кивнул авгуру, который не проявлял никакого интереса к их беседе, и уже шагнул к выходу, когда скрипучий голос догнал его, громом раздавшись в хижине: — И я верю в то, что вижу. А вижу я три кинжала в спине твоей: чёрный, серебряный и хрустальный. Один из них далеко, два близко. Вы гость оплота, Инквизитор. Моё же дело вас предупредить. Макс не изменился в лице, даже бровью не повёл. — Чудно! Меня ожидает три предательства, — он демонстративно оглянулся по сторонам: — Если кто-то из вас собирается это сделать, то предупредите заранее! Макс уже был за порогом, когда в спину его, не хуже предсказанных кинжалов, ударились слова старухи: — Но нет хуже того кинжала, который ты сам всадил себе с сердце. На лезвии его инициалы твои, но тебе не принадлежащие. Макс на мгновение замер. Лица его не было видно в вечерней тени. — Понятия не имею, о чём вы, — обернувшись, усмехнулся он. — Неужели всё так и было? — проговорила Жозефина. — И в самом деле жутко. Нитка, жуя ягоды, утвердительно кивнула. Налитое сливовым оттенком небо совсем почернело. Занятая работой и увлечённая разговорами, Жозефина совсем позабыла о тревогах и опасностях. Разум её, омрачённый до этого тревожными мыслями, очистился, и она окончательно пришла в себя. Всё, что произошло в этот день, не казалось уже таким ужасным, глупым и наивным. Жозефина вернула себе остроту и трезвость ума. Аввары вернулись в оплот, когда властвование ночи подобралось к середине. Лица их были уставшие, но довольные. Возвратившие в целости воины помогали раненым. В конце большой колонны несли погибших. Нитка сорвалась с места, отправившись разузнать новости. Жозефина продолжала перебирать листья. Перед ними уже стояло несколько готовых зелий эльфийского корня, но её это кропотливое занятие успокаивало. Жозефина всё думала о последних днях. О разрывах на дороге, о прекрасных рассветах, об авварах и их жизни. Всё это было так удивительно и ново, что она уже начинала радоваться своему приключению. — Инквизиция всё ещё там, — сказала Нитка, возвратившись, казалось, вечность спустя. — Гаккониты разбежались, и, думаю, к этому времени крепость уже захвачена. В этот момент всё с той же западной стороны снова послышался гул. Оплот замер, вслушиваясь. Неясный звук разрастался, креп, наливался неистовой мощью и вскоре превратился в рёв. И рёв этот принадлежал существу, гораздо более грозному и могучему, чем виверн или великан. Сначала налетел ветер. Порывистый, шквалистый и холодный до одури. Аввары беспокойно загомонили, женщины укрывали детей в домах. Жозефина и Нитка слепо всматривались в небо. Они уже догадывались, что их ждёт, но всё ещё не могли поверить. Когда над деревьями проплыло исполинское туловище, размахивая кристальными крыльями, поверить, однако, пришлось. Вровень с драконом, по оплоту расползался холод, а верхушки деревьев покрывались инеем. Аварры разметались по разным углам, жались к стенам, возносили молитвы Хозяйке Небес. Дракон кружил над оплотом, словно демонстрируя своё величие и мощь. — Низинники! — вдруг раздалось с высоты. — Я дыхание зимы, холодный ветер войны! Сойдитесь со мной в битве и умрите! Он снова взревел и, яростно махнув крыльями, полетел прочь. Пошёл снег. Холодные порывы ветра погасили все факелы, все костры, выстудили дома. Вокруг было тихо. Так тихо, что, казалось, в оплоте нет ни одной живой души. — Зимодых, — шумно выдохнула Нитка. — Создатель, что у них там произошло. — Он говорил… — только и смогла выдавить из себя Жозефина. Нитка растерянно пожала плечами. — Ну, в нём душа авварского бога, как-никак… Потрясённый оплот оживал медленно. Снова зажигали костры, но тепла они приносили совсем немного. — И куда он улетел? — спросила Жозефина в пустоту. Нитка, однако, услышала, оживилась и схватила Жозефину за руку: — Пойдём, посмотрим! Жозефина и ответить ничего не успела. Бросив все дела, они побежали на окраину оплота, а оттуда по тропе вверх, разрезая шагами корку льда на траве. Внизу, с одной стороны, раскинулся оплот, с другой открывался вид на укутанную ночью котловину. Они припали к земле, и в нос ударила свежесть покрытой инеем листвы. Снежным серебром искрили деревья, листва и земля. Ночью озеро казалось ещё более бескрайним, чем днём. Весь берег его обледенел, превратился в сплошную льдину, и лёд этот наползал на водную гладь. Накатывающие волны замерзали по краям, деля льдину ребристее и больше. На этой глыбе, переливаясь в звёздно-лунном сиянии, раскинул крылья дракон. Он ждал тех, кого вызвал на бой. — Красота, — протянула Нитка и вдруг хихикнула: — Думала, хоть здесь отдохнём от снегов Скайхолда. Но всё равно — красота! Однако полюбоваться запорошёнными снегом пейзажами и сияющей ледяным блеском чешуёй они не успели. Дракон резко обернулся к лесу, а по ледяной глади под ним забегали искры, вспыхнули мелкие молнии. — Дориан! — вскрикнула Хардинг. На лёд ступили знакомые фигуры. Нитка наблюдала за всем с азартом, с блеском в глазах, с детским восторгом. Похоже, ей и правда очень хотелось быть сейчас рядом с ними. — Их всего шестеро? — сказала Жозефина. — Конечно! В таком деле нельзя позволить кому-то забрать твою славу! Дориан, схватив обеими руками посох, посылал молнии, бьющие уже по самому дракону. Солас магией пытался разломить лёд, но у него ничего не получалось. Появившееся трещины вновь леденели от бьющейся под льдиной воды. Сэра стреляла. Макс, Кассандра и Блэкволл обходили дракона кругом, не то отвлекая, не то подыскивая лучшей возможности для атаки. — А раньше они убивали драконов? — с недоверием спросила Жозефина. — Шутишь? Об этом бы весь Скайхолд трубил! Совсем рядом с драконом вспыхнул знакомый ядовито-зелёный свет. Вспыхнул — и тут же погас. — Проклятье! — выругалась Хардинг, вероятно, одновременно с Максом. — Что произошло? — Он не использовал Якорь, — говорила она с досадой. — Похоже, сильно их в крепости потрепало. Дракон резко развернулся, хвостом едва не сбросив Блэкволла в воду, и широким шагом направился прямиком к успешно метающему молнии Дориану. Тот уже едва стоял на ногах, истратив все силы на заклинания, и удар мощной лапы отшвырнул его в сторону. К Дориану тут же метнулась Сэра, и, припав рядом на колено, стреляла, вкладывая в стрелы всю свою ярость и неистовство. Дракон тем временем подыскивал себе новую слабую жертву, но Сэра похоже и правда была умелой в своём деле. Одна из её стрел поразила дракона особенно сильно и тот, содрогнувшись, вновь обратился к ней. Осознав опасность, Сэра попятилась, попутно пытаясь утащить с собой Дориана, схватив того за воротник куртки. Вдруг ночь прорезал пронизывающий рёв. Этот вопль бил в ушах, в голове, разжигал ужас в сознании. Жозефина и Нитка прижались к земле, закрыв уши. Когда вопль стих, они снова поднялись и облегчённо выдохнули. Смертельный холод из пасти дракона обрушивался на магический купол, которым Солас заслонил Сэру и Дориана. Кассандра и Блэкволл били по мощным лапам, стараясь не поскользнуться и не попасться под когтистый удар или в звериную пасть. Макс же стоял под самой драконьей мордой. От откинул в сторону перчатку и поднял руку, осветив всё вокруг сиянием Тени. Жозефина думала, что дракон, подобно иным живым существам, отпрянет от Якоря, но зелёный свет, наоборот, привлекал его. Поймав на руке взгляд дракона, Макс начал медленно, шаг за шагом, отходить. Дракон двинулся следом, громыхая шагами по льду. Отходя, Макс отстегнул от пояса сумку для зелий и отшвырнул её в сторону. Следом полетел сам пояс и ножны. За ними на льду оказалась куртка, которую Макс, продолжая светить меткой и удерживая в другой руке меч, кое-как умудрился снять. Сэра взметнулась с места и под крик Соласа добежала до задних лап дракона, начала полосовать их кинжалами. Стрелы у неё давно закончились. Отвлёкшись на неё, дракон получил удар от Блэкволла. Дракон свирепел и неистовство его достигло предела, когда Макс остановился и снова замаячил перед его носом Якорем. Дракон вздыбился, обратив всю свою ненависть на него, и раскрыл пасть в крике, обдавая Макса пока ещё не смертельным холодом. А тот всё стоял и смотрел. Жозефина не знала, о чём думал Макс, глядя в развернувшуюся перед самым его лицом острозубую пасть. Не думала она и о том, что, глядя в пропасть забвения, Максу отчего-то не хотелось уходить. Гораздо проще для него было шагнуть в эту бездну, чем отступить. Не видела она и того, что он улыбался. Макс закрыл глаза, а когда открыл — сердце и душу его заполоняла горячая ярость. Всё это произошло одновременно, в один миг. Всё слилось в единый долгий момент. Жозефина наблюдала за этим и в душе её всколыхнулось неведомое ей до этого чувство — страх. Это был не тот страх, что царил когда-то в Убежище, и не тот, что одолевал её, по прочтению контракта из Дома Отдохновения. Она боялась не за себя, но за другого. За того, на кого не может повлиять. Она не может лёгким взмахом пера избавиться от угрозы, не может изловить дракона хитростью. Она может только беспомощно смотреть. Это был его мир. И мир этот был жесток. Дракон вскинул голову, чтобы, набрав воздуха, похоронить во льдах своего обидчика. Сердце Жозефины замерло в этот момент. Она не думала о том, что он Инквизитор, о том, что он нужен миру, о том, то без него некому будет латать разрывы. Он был сам собою в этот момент, и вдруг обжигающая мысль пронзила разум, оставляя за собой след, огнём заполняющий щёки и теплотой отзывающийся в душе: Пусть Тедас молится за Инквизитора. А я буду просить Создателя за тебя. Макс вскинул голову и бросился к дракону, ловко ступая по льду и не обращая внимания на проносящийся над головой смертельный ледяной поток. Разогнавшись достаточно, он схватил меч в обе руки и заскользил по льду. Острие меча ловко вошло в плоть, распарывая драконье брюхо от шеи до хвоста. Дракон взвыл. Отчаянно, неистово. Так безумно и громко, что Жозефина и Нитка вновь припали к земле. И в этот момент Кассандра всадила клинок в его шею. Дракон заметался по льду, из пасти его хаотично вырывалось ледяное пламя. Кассандра и Блэкволл едва успевали уворачиваться от этого вихря. Макс стоял у края льдины, не то не в силах, не то просто не желая убегать. Он с равнодушием наблюдал за страданиями своего врага. Дракон вертелся, выл, и в своём неистовстве перед самой смертью всё ещё желал отомстить обидчикам. Обернувшись к Максу, он встретился с ним глазами и лёгким движением мощного хвоста, будто надоедливую мошку, смахнул того в ледяную воду. Последний свой вдох дракон истратил на то, чтобы покрыть льдом водную гладь. Успев сделать только тонкую корку, он содрогнулся всем телом, взвыл звериным криком и рухнул на лёд, проламывая его в нескольких местах. Дрожь прошла по земле, и от драконьего тела взмыло вверх бледное свечение. Небо дрогнуло и свет разошёлся в его вышине. Всё стихло. — Душа Гаккона вернулась! — радостно загомонили аввары в оплоте. Проломив лёд, Кассандра бросилась в воду. Долгие секунды бились в висках. Наконец, она вынырнула, вытаскивая за собой Макса. На лёд они вылезли трясущиеся, но живые. Волосы их тут же обледенели. Но даже в такой сейчас рука Макса продолжала сжимать рукоять клинка. Дориан приходил в себя, хватаясь за голову. Сэра трясла его за плечи и что-то кричала. Солас снова пробовал разломить лёд, но водная гладь озера в ответ на его магию вздыбилась, и волна залила льдину, мгновенно превращаясь в новый ледяной слой. Нитка и Жозефина облегчённо выдохнули. — Я же говорила, — слегка нервно смеялась Нитка, — они справятся. Блэкволл и Сэра ходили по льду, рассматривая драконье тело. Изредка Блэкволл легко пинал носком сапога большие когтистые лапы, на что Сэра хохотала и хлопала его по плечу. Солас водил руками над прислонившимся к дереву Дорианом. Рядом с ними на траве сидели Кассандра и Макс. Кассандра, обхватив себя руками, растирала плечи. Макс, накинув куртку, сидел неподвижно, согнувшись пополам. Нарастающий шум со стороны оплота отвлёк Жозефину и Нитку от наблюдения. — Что там ещё? — в голосе Нитки чувствовалось недоумение, которое разбудило в Жозефине тревожность. Подойдя к противоположному краю, они не сразу поняли, что происходит. В оплоте людей, казалось, стало больше. Бурые куртки авваров мелькали тут и там, но среди них серыми пятнами всё сильнее проступали другие, и в этих пятнах замелькали топоры. Внизу шёл бой, и догадку эту огласил раскат боевого рога, раздавшийся со стороны лагеря Инквизиции. — Гаккониты! — крикнула Нитка и едва успела снять с плеча лук и натянуть стрелу, как из пышной зелени на них выскочил одетый в шкуры человек. Посланная её лёгкой рукой смерть быстро нашла свою цель. — Вниз, быстрее! Вскоре они оказались на песчаной дороге у домов авваров. — Тебе есть чем защититься? — Нет, — растерянно отозвалась Жозефина, но короткое воспоминание тут же пронзило мысли. — Хотя нет, есть! Она достала из-за пазухи кинжал, что всё это время тяжелил её куртку. — Но как мне понять, кто из них кто? — подняла глаза Жозефина, перед которой воедино сливались мельтешащие куртки. — Бей того, кто хочет убить тебя. Едва Жозефина успела обвить пальцами рукоять, как тут же заметила перед собой враждебного гакконита. Рука сама вскинула кинжал и полоснула того сталью по горлу. — Неплохо, — похвалила Хардинг. Жозефина так не считала. Руки задрожали, и кинжал едва не выскользнул из ладони. Она забыла, какого это, держать в одной руке оружие, а другой сжимать в кулаке свою жизнь и балансировать с ними на грани опасности. Всё, что она слышала, было лишь собственное дыхание и биение сердца. Жозефина говорила себе, что покончила с этим, а сейчас ей вновь пришлось вернуться в тот мир. — Жози, ты уверена, что хочешь этого? — А почему нет? — смеётся она. — Разве я чем-то отличаюсь от вас? — Нет, быть бардом, конечно, неплохо, но я не знаю, как тебя там примут. Светские дети таким обычно не развлекаются. — А как же ты? — Я без году неделя в Орлее, аристократия моей матери не делает меня аристократкой с рождения. Мне можно. — Мне тоже, Ширен. Мой покровитель сказал, что я подаю надежды! Если так будет и дальше, он скоро отправит меня на задание. Так волнительно! Жозефина крепче сжала рукоять и подняла глаза. Теперь бой выглядел по-другому, и она даже начала различать нападавших от обороняющихся. Страха не было. Шум оплота вернулся, и она позволила себе раствориться в нём. Они сидели в «бледной розе» — лучшего заведения не сыскать во всём Вал Руайо. Изысканная еда, напитки, музыка — всё, что душе угодно, но и это не главное. Главное — люди, которые тебя окружали. За столом, скрытым пурпурным пологом, их было четверо. Они смеялись, рассказывали истории о своих покровителях, имён которых не называли. — Вы только представьте, — наигранно звонко хохочет Валери, — он третий раз за неделю посылает меня следить за его бывшей пассией. Я говорю ему, что ничего не изменилось, а обо всех её похождениях и без того будет известно всей столице. А он мне: «иди, я хочу первым узнать обо всём!». Старый идиот! Жозефина рассмеялась, чувствуя на плече тяжёлую руку Фердинанда, изредка встречаясь взглядом с нависающим над Валери Дереком. Валери изредка подмигивает ей, бросая взгляд на Фердинанда, но она лишь отмахивается. — Валери, Жози! — вклинивается в общий шум тонкий голос, привлекающий внимание к ним. — Это что, ваша подруга? — с издёвкой говорит Дерек. Валери смеётся уголком губ. — Это Мадлен. Дурочка ещё та. Мадлен спешит к ним через весь зал. Белая юбка её развевается от быстрой ходьбы, но лицо сияет детским счастьем. — Чего тебе? — Валери откинулась на спинку стула. — Я давно вас ищу. Я решилась! — Мадлен, подумай ещё раз. Ты знаешь как тяжело… — начала Жозефина, но Валери пихнула её локтем в бок и заговорщически подмигнула. — А вдруг у девочки получится? Не нужно лишать её потенциала, — сказала она и добавила уже тише: — И нам же проще будет… в некоторых делах. Мадлен вспыхнула счастьем, не замечая за его сиянием издевательских взглядов. Жозефина вздохнула и взяла со стола кинжал. — Хорошо, тогда давай мы покажем тебе как правильно держать оружие… Кинжал сидел в руке идеально, не хватало только второго, а движения были точны и изящны. Жозефина не била в спину, не подкрадывалась, лишь защищалась. Это не приносило удовольствия, как в юные годы, это был только способ выжить. Она не убивала, била в бок, в руку, в плечо, чтобы выиграть время и отойти, либо вывести соперника из боя. И каждая пролитая ею капля крови отзывалась болью не меньше, чем у раненого. Жоан вошла в их общую спальню и тут же остановилась, наткнувшись на её отражение в зеркале. — И куда же ты собралась? Очередное дело от графа? Жозефина кивнула, застёгивая серьги. — Сегодня же приём у леди Паллер. Кстати, моё приглашение можешь забрать себе, я всё равно иду инкогнито. Жоан бросилась к столику, достала из ящика конверт и запищала от радости. — Спасибо, дорогая! А ты будешь там петь? — Я не пою, но буду играть. А потом, — Жозефина пожала плечами, — потом посмотрим. — А я побуду леди Монтилье, — сказала Жоан, прижимая конверт к груди. — Только ты меня не знаешь, понятно? — Понятно, понятно, — закивала та. — А Фердинанд там тоже будет? — Будет, — с улыбкой отвечала Жозефина своему отражению. Скорость и ловкость — вот чего у неё всегда было в избытке. Жозефина легко уворачивалась от ударов аввара, обходя сбоку, стараясь уловить момент для атаки. Полностью сосредоточившись на враге, она не заметила, как оказалась у края обрыва, ведшего к реке. Уходившая вниз земля была скользкой, и Жозефина пошатнулась, но смогла устоять. Эта короткая заминка стоила ей манёвра, и она оказалась в ловушке перед врагом. Ничего другого не оставалось, кроме как развернуться и броситься вниз, отчаянно надеясь не сломать себе шею. Жозефина остановилась, хватаясь за ствол дерева, и обернулась. У реки было темно, людей не было. Наверху, в оплоте, что-то горело, и столб густого серого дыма поднимался в небо. Бой был там, а здесь, внизу, тьма поглощала все звуки, пропуская лишь отголоски. Жозефина с облегчением выдохнула, как вдруг увидела спускающегося к ней по склону того самого аввара, который и загнал её сюда. Двое других спешили к нему навстречу с другой стороны. Бежать было некуда и всё, что осталось — разливающее в груди жгучее отчаяние. Жозефина аккуратно сошла по лестнице. Руки её дрожали. Вокруг царил полумрак нескольких зажжённых свечей и тишина. Тишина такая, что слышался стук собственного сердца. Она подошла к распластавшемуся на полу телу, коснулась кончиками пальцев чужой ладони. Та была ещё тёплой, но уже неживой. Жозефина села рядом, сняла маску. И узнала его. — Фердинанд, — невольно вырвалось у неё, и она тут же прикрыла рот ладонью. В тот момент она поняла, что пора заканчивать. Это зашло слишком далеко. И всё, что осталось, было лишь одиночество и отчаяние. Но сейчас она не сдастся. Она заберёт с собой хотя бы одного. Аввар бежал с поднятым топором, и в глазах его блестела победа. Победа истинного героя, — с иронией думала Жозефина, — разрубить пополам девчонку с кинжалом! Хотелось зажмуриться, хотелось остановить ухающее сердце, но она продолжала смотреть в искажённое яростью лицо, считая секунды. Когда тот, вздрогнув всем телом, схватился за горло и, так и не сумев вдохнуть, рухнул на траву, Жозефине показалось, что это упала она сама. Над сражённым телом стоял человек, настолько искажённый боями и усталостью, что Жозефина не сразу узнала его. — Так и знал, что это будешь ты, — сказал Макс. — Всегда к твоим услугам. И он резко развернулся, скрещивая оружие с теми, кто бежал от реки. Жозефина была так поражена, что едва могла дышать. Не замечала она и катящихся по щекам слёз. У неё было лишь несколько секунд, чтобы привести мысли в порядок, и всё это время она невольно наблюдала за Максом. Она была уверена, что стиль борьбы у него должен быть схож с Калленом или, если уж на то пошло, с Кассандрой. Но то, что она видела сейчас, отличалось и от первого, и от второго. Клинок, казалось, существовал отдельно от его руки и сам знал, где, кого и как рубить. Макс же словно находился в глубокой задумчивости, взгляд его стекленел, а глаза темнели. Из мыслей её вывел боевой клич, доносящийся из-за реки: к гакконитам поспевала подмога. Жозефина, покинув укрытие, подбежала к Максу. — Дай мне кинжал! — крикнула она, не помня, когда успела заметить ещё один клинок на его поясе. — Что? — Макс обернулся, взглянул так, будто и вовсе забыл о ней. — Зачем? — Два лучше, чем один, — ответила Жозефина, показывая окровавленный кинжал. Макс нахмурился, но просьбу выполнил. Жозефина легко поймала брошенный ей клинок и по руке её пробежала слабая волна холода. Конечно, какое же ещё оружие он мог носить, если не зачарованное на холод. Второй кинжал придал Жозефине уверенности. Воскрешая в памяти старые привычки и трюки, она ловко управлялась с врагами, уже совсем не замечая, что делает и куда бьёт. Не чувствовала она и наливающей руки свинцовой тяжести. — Неплохо, — крикнул Макс, изредка пересекаясь с ней взглядом. — Ты тоже, — рассмеялась она. Они сражались плечом к плечу, как два старых товарища, как обычно бьются со злом Инквизитор и его свита, как Америдан и Теланна. Но едва им удалось справиться с одной волной авваров, как тут же у реки показалась вторая. — Проклятье, их слишком много! — выругался Макс, и Жозефина только сейчас заметила, что волосы его покрыты льдом. — Тогда назад? — предложила она, оборачиваясь. Макс взглянул наверх и покачал головой: — Здесь слишком крутой склон, а добежать до той стороны мы не успеем. — Тогда мы в ловушке. Хочешь принять героическую смерть? Говоря это, страшно ей не было. Нитка говорила, что Инквизиция всегда находит выход и всегда возвращается невредимой. Нужно верить в своих героев. И она верила. Макс издал звук, похожий на раздражённый вдох и злобный рык одновременно. Он шагнул вперёд и крикнул Жозефине: — Их слишком много, сбежать мы не сможем, поэтому — за спину! Жозефина выполнила без лишних вопросов. В какой момент она стала настолько доверять ему? — Думаешь так умирать не страшно? — А теперь, — сказал он, — ради Создателя, Андрасте, эльфийских и авварских богов и всех, в кого ты веришь, Жозефина — не выходи за пределы круга. — Какого круга? — нахмурилась она, наблюдая за приближающимся отрядом авваров, — Макс, ты что задумал? Смерть вдруг показалась такой близкой. Она сияла на лезвии топора и на острие меча. И дышала в затылок мёртвым дыханием. Только сейчас Жозефина явственно почувствовала её присутствие, как никогда прежде. И в этот момент клубящуюся ночную мглу разорвал, заполоняя собой, зелёный свет. Сперва вокруг не было ничего, кроме этого света. Не было бегущих авваров, оплота, деревьев и реки, не было смерти. Всё это заменила собой густая масса свечения Тени. Затем послышались голоса — тихий, переливающийся, накатывающий волнами шёпот издалека, с грани сознания, существования, мира. Жозефина открыла глаза и увидела перед собой купол, заполненный Тенью. Опустив голову, она поняла, про какой круг говорил Макс: под их ногами был островок земли, не затронутый этим светом. Стараясь избегать клубящейся Тени, Жозефина вжалась в спину Макса, тот стоял несокрушимой скалой. Над их головами вторым солнцем светил Якорь, а возле него — разрыв, из которого и струилась Тень. Гаккониты, попав в этот свет, замирали, падали на колени, пытались бежать, но всех их в итоге ждало лишь одно — забвение. Часть за частью сияние поглощало их, растворяло и втягивало в разрыв. Сердце Жозефины замерло в ужасе этого зрелища, и больше всего на свете она боялась оказаться на их месте. Вокруг, состоя из света Тени и обитая в нём, проступали образы духов. Они тянулись к вопящим авварам, к Якорю, к Жозефине. Всё это, казалось, продлилось вечность. Но вот всё вокруг начало тускнеть, теряло краски. Разрыв закрылся, метка погасла. Несколько уцелевших гакконитов в ужасе бежали за реку. Жозефина выдохнула и шагнула вперёд, с интересом разглядывая всё вокруг, словно впервые увидела. Снова стало темно и пусто, а все звуки ушли далеко. Сердце бешено стучало, и трусливо хотелось сбежать. Руки Жозефины тряслись от усталости и пережитого. Отойдя на пару шагов, она выронила кинжалы, не в силах их больше держать. Якорь искрил, успокаиваясь. Охваченный усталостью, Макс с шумом рухнул на колени, сжимая плечо ладонью. — А вот это уже нехорошо, — прохрипел он. Жозефина обернулась, поняв, насколько далеко отошла и тут же метнулась к нему. Она упала рядом, не зная, чем может помочь. — Я в порядке, — сказал Макс и поморщился, когда она дотронулась до его плеча, — просто очень устал. — Я позову кого-нибудь, подожди, — Жозефина хотела подняться, но он остановил её. — Не суетись, сейчас они прибегут, они видели свет. Макс поднял голову, взглянул на неё, и его лицо озарила тень блеклой кривой улыбки: — Я ещё живой, Жози. Рано меня оплакивать. — Я не плачу, — ответила она с удивлением. — В самом деле? — Макс мягко коснулся кончиками пальцев её щеки, смахивая слезу. Жозефина вдруг улыбнулась, сама не зная, почему. — Так-то лучше, — ответил ей тем же Макс и легко, словно делал это каждый день, поцеловал в лоб. — Здорово мы их, а? — Это всё ты. Я бы дважды была мертва, если бы ты не пришёл. — Инквизитор всегда приходит вовремя, так? — усмехнулся Макс. Жозефина рассмеялась: — Четырежды, Макс! Я была бы мертва четырежды, за эти недели, если бы не ты. Она оборвала смех, на смену которому пришла тревога. — Если честно, я не знала, что Якорь делает… такое. Макс всмотрелся в её лицо и качнул головой. — Я не сказал тебе не смотреть, да? — не дожидаясь ответа, он тяжело вздохнул. — Да, Якорь делает ужасные вещи, но они были бы ещё хуже, достанься он Корифею. — Я тебя не обвиняю. Мы живы благодаря нему. — Конечно, Жози, но ты думаешь, я не… — Макс зашипел сквозь стиснутые зубы, оборвав фразу и вновь схватившись за плечо. Жозефина, не в силах больше ничем помочь, обняла его, привлекая к себе. Он уткнулся лбом ей в плечо и больше ничего не говорил. — Ладно, — прошептала Жозефина, стараясь успокоить его и себя, — ладно, это не важно. Она гладила его по голове, не замечая, как ломается под её пальцами лёд, царапая кожу. — Макс! — послышался оклик Кассандры, и у Жозефины отлегло от сердца. — Ну вот, — тихо произнёс Макс. — Начинается. К ним спускалась Кассандра, за ней Солас и Блэкволл. Волосы Кассандры также покрывал слой льда, как и большую часть её доспехов. — Мы видели Якорь, — сказала она, подхватывая Макса под руку. — Зачем? — Хотелось остаться в живых, — отшутился тот. — Что с гакконитами? — Сбежали как трусы, — ответил Блэкволл, поглядывая на Жозефину. Он уже направился к ней, но Кассандра не позволила ему отойти: — Блэкволл, помоги мне. Жозефина наблюдала за ними, оставаясь на месте. Макса окружали настоящие друзья, которые не предадут, которым можно доверить в бою свою жизнь и которые несмотря ни на что не требуют ни улыбок, ни фальшивой приязни. Их сплав обожжён войной и бедствиями, помощью и поддержкой, шутками и дурачеством, и не распадётся, даже когда судьба раскидает их по разным уголкам Тедаса. Знает ли Макс, как ему повезло? — Леди Монтилье, — услышала она голос и вздрогнула. Но, подняв голову, увидела протянутую ладонь Соласа. — Спасибо, — сказала она, приняв помощь. — И можно просто Жозефина. По крайней мере, тут. Жозефина подобрала брошенные кинжалы, и они направились следом за остальными. Костёр разгорался в центре пещеры, обдавая стены теплом. Яркие блики освещали лежащего на толстых шкурах Дориана. Рядом точила стрелы Сэра. Она вскинула голову навстречу вошедшим и, остановив взгляд на Максе, радостно гоготнула: — А мы думали, ты уже всё. — Не дождёшься, — бросил он в ответ. Они расселись вокруг костра. Кассандра сбивала с плеч лёд, пыталась расстегнуть нагрудник. Блэкволл устроился в тени, Макс привалился спиной к стене. Все молчали, но продлилось это недолго. В пещеру вбежала Нитка. Щёки её раскраснелись, рука сжимала колчан с оставшимися стрелами. Выглядела она обеспокоенно. — Все целы? — Нитка бегло осмотрела всех и остановилась на Жозефине, выдохнула: — Я тебя потеряла. Ты как? — В порядке. Хардинг кивнула, успокаиваясь. Кассандре наконец удалось стянуть с себя нагрудник, а с её волос начинала капать вода. — Вы убили дракона! — в восхищении воскликнула Нитка. — Это было… Это было… — Превосходно? — хрипло усмехнулся Макс. — Невероятно! Вы освободили авварского бога, истребили культ… — Видели живого Америдана, — как бы невзначай подметила Кассандра. Жозефина подняла голову, не до конца поверив услышанному: — То есть как живого? — Америдан не справился с Зимодыхом и запер себя во времени вместе с ним, — пояснил Солас. — Но как? — С помощью магии, — он поймал взгляд Жозефины и кивнул: — Да, Америдан был магом. — Эльфийским магом, — добавила Кассандра. — Я знала, я знала! — повторяла Нитка. — Я знала, что тут какая-то тайна! Даже не представляю, что на это скажет профессор! Жозефина зябко передёрнула плечами и подвинулась ближе к огню. Сидевшая напротив Кассандра выглядела так, будто только что вылезла из воды. Крупные капли стекали по её коротким волосам, затекали под рубашку. Обхватив себя руками, она сидела так близко к костру, что огненный жар румянил ей щёки. Радости Нитки поубавилось. Она посерьезнела, подошла к столу, загремела бутылями, разложила полоски чистой ткани. — И что бы мы без тебя делали, — протянул Макс, наблюдая за ней. — Умирали бы от ран, очевидно. Вам же некогда о себе позаботиться. Солас отказался от её помощи. Он сам, осторожно, оборот за оборотом, перевязывал изрезанную руку. Кассандра и Блэкволл с благодарностью приняли эльфийский корень, но пить не стали, лишь промыли раны. Сэра, похоже, была единственной, кто отделался лишь царапиной на скуле. — У меня есть выбор? — усмехнулся Макс, когда Нитка подошла к нему. Она помогла ему избавиться он насквозь промокшей куртки, изрядно повозившись с больной рукой. Речь уже зашла о том, чтобы просто разрезать рукав, но Макс был категорически против. Затем Нитка, вымочив в эльфийском корне полоску ткани и выложив несколько чистых листьев, приложила её к растёкшемуся на боку пятну крови, что до этого было скрыто курткой. Всё это Макс переносил молча, стиснув зубы и с напускным безразличием, изредка поглядывая на Жозефину. Заметив это, Нитка улыбнулась, но ничего не сказала. Кассандра, сурово сдвинув брови, бросала взгляды на Макса с тех пор, как открылась его кровавая рана. И взор её был настолько тяжёлым, что он не выдержал: — Ну скажи уже. Только не смотри на меня так. — Мы просили тебя остаться, — отчеканила она. — И отсидеться в стороне? Каким же героем я бы тогда был? — усмехнулся Макс и тут же зажмурился от раската боли. — Никто не просит тебя быть героем. Достаточно просто остаться в живых. Мир возвращался в сознание Жозефины. Становилось теплее, и она уже с интересом вслушивалась в разговоры вокруг. Обсохнув, Кассандра поднялась, осмотрела свой щит, меч, нагрудник, высокие латные сапоги. Затем развернула плащ, выдохнула с досадой: — Надо же было так изодрать. Нитка, ты не могла бы… — Шутка стара как мир, Кассандра, — неожиданно подал голос Дориан, и сидящая рядом Сэра вздрогнула. — А, так ты тоже живой, — протянула она. Хардинг усмехнулась, ухватила со стола моток ниток и бросила Кассандре. — А ведь могла бы быть белошвейкой, — снова заговорил Дориан. — Сидела бы дома, латала рубашки. А вместо этого латаешь нас. — Сидя в самой заднице мира! — гоготнула Сэра. — Кстати об этом, — Нитка снова подошла к столу. Стоило только раздаться звону стекла, как Дориан тут же запротестовал: — Нет-нет, Нитка! Я в порядке, правда! Не нужен мне твой эльфийский корень. — Тебе досталось больше всех. По-хорошему я должна дать тебе вдвое больше. — А я думал, вам достаточно одного хмурого бледного призрака, — он махнул рукой в сторону Макса. — Но нет! Вы хотите сделать меня таким же! — Переживёшь, — бросил Блэкволл, но Дориан не унимался. — И я больше не отведаю прекрасной авварской еды! Бессердечные вы, бессердечные! Не обращая внимания на все мольбы, Нитка всё же заставила его выпить зелье. Закончив с Дорианом, она подошла к Максу и вручила тому пузырёк. — Ничего другого нет, — виновато сказала Нитка. Макс понимающе кивнул, откупорил склянку и поморщился. — Либо ты наслаждаешься авварской едой и остаёшься здесь, либо пьёшь эльфийский корень и завтра возвращаешься в Скайхолд. Ты слышал меня, Дориан? — Скайхолд, — протянула Кассандра. — Будто вечность там не была. — Нас ждут тёплые постели и гора еды! — сказала Сэра, похлопывая себя ладонью по животу. — Ванна и виноград, — замечтался Дориан. — Леди Монтилье, вы же нашли мне слугу? Жозефина вынырнула из задумчивости, но не сразу смогла снова собрать мысли. — Хватит уже приставать к леди Монтилье, — сурово произнёс Блэкволл, воспользовавшись её замешательством. Дориан воскликнул, обиженно: — Ну вот. Только позволишь себе размечтаться и всё, никакого тебе винограда! — Я думаю, что сперва вам всем нужен хороший лекарь, — запоздало подала голос Жозефина. — Нет уж, сначала ванна! — Сначала еда! Рядом присела Нитка, растёрла ладони над костром. — Кажется, тебе тоже помощь не помешает, — тихо сказала она, глядя на освещённые пламенем ладони Жозефины. — Нет, — растерянно ответила она, разглядывая мелкие царапины и пытаясь вспомнить, где и когда могла их получить. — Нет, не нужно. В воздухе повисло молчание. Кассандра зашила свой плащ, уложила его рядом с остальными вещами. Сэра привела стрелы в порядок, обернулась к Дориану, но тот явно был не в настроении разговаривать. Макс уже не казался таким бледным, но выглядел измученным. — Надо поговорить со Сварой, — подал голос он. — Ей сейчас не до нас, — ответила Нитка. — Она разбирается с делами Оплота. — Думаешь, много погибло? Она пожала плечами. — Немало. Но как они были рады убийству дракона! — Я слышал, они собирались устроить праздник в честь освобождения Зимодыха, — вклинился Солас. — Если бы не нападение на оплот, они бы устроили его прямо этой ночью, — добавила Кассандра не без доли иронии. Макс усмехнулся: — Авварского праздника нам сегодня только и не хватало. — Мы захватили крепость, — загибала пальцы Сэра, — убили дракона, отбили оплот. Я считаю, мы заслужили отдых. — Возможно, утром, — ответил Блэкволл. — Когда эта ночь наконец закончится. Макс схватился за бок, попытался встать, но был остановлен железным голосом Кассандры: — И куда ты собрался? — Нужно ещё проверить лагерь Инквизиции. Мы понятия не имеем, что произошло там. Солас поднялся, опираясь о посох. — Оставь, Макс, — сказал он. — Мы с Блэкволлом сходим. — Ты и половины пути не пройдёшь, — вторил ему Блэкволл. Макс окинул их взглядом. Его напряжение выдавала лишь глубокая складка между бровей. — Хорошо, — согласился он под тяжёлым взглядом Кассандры. Солас и Блэкволл вышли. Нитка сменила повязку на голове Дориана и тот, кажется, заснул. Затем она составила склянки с эльфийским корнем и подошла к Жозефине. — Пойдём, поможешь мне. Не хочу оставлять припасы на улице. Свет факелов продолжал разгонять темноту. Тут и там можно было увидеть авваров, в некоторых домах было светло, слышались стоны раненых. Они собрали пустые склянки, зелья, листья и ягоды. Вылили воду, вымыли тарелки с остатками толчёных листьев. Нитка совсем сникла. Всё это время она молчала и подала голос, только когда завязала последний мешок и всё работа была сделана. — Прости меня, — сказала она, и это было последнее, что Жозефина думала услышать из её уст. — За что? — Я должна была увести отсюда тебя и профессора, а вместо этого полезла в драку. Вы могли погибнуть. — Я неплохо сражаюсь, — попыталась успокоить её Жозефина, решив умолчать о том, что в самом деле, едва не погибла. — А что профессор? Нитка усмехнулась. — Едва заметил, что на оплот вообще напали. — Вот видишь. — Я нарушила приказ. Инквизитор за это сошлёт меня в Скайхолд. Или отстранит от работы. — Я не думаю, что Макс настолько суров. Нитка пожала плечами. — Раньше я приказов не ослушивалась, вот и посмотрим. — А даже если и так, они же в полях не проживут без тебя, — рассмеялась Жозефина. — И то правда, — улыбнулась Нитка. — Ты в самом деле хорошая травница. Где ты научилась? — Скажешь тоже. Ну какая я травница. Так, бегала в детстве по полям Редклифа, собирала эльфийский корень. Только его и умею делать, да так, пару припарок и мазей. Они разговаривали, пока холодный ночной ветер не погнал их обратно. В пещере было темно. Костёр горел совсем слабо, но воздух заполняло тепло, клонящее в сон. Кассандры не было. Дориан лежал на том же месте, мерно и спокойно дышал, погрузившись в сон. Рядом с затухающим огнём, свернувшись, сопела Сэра. У стены, в густой темноте, лежал Макс. Жозефина подошла к нему и положила рядом кинжалы. Макс был бледен и, казалось, почти не дышал. Она провела рукой по его волосам, смахнула с его лба всё ещё влажные пряди. Макс не дрогнул. Глядя на него, Жозефине вдруг захотелось, чтобы он, случайно, сквозь сон или в бреду, что-нибудь сказал. Как в тех глупых историях, выдал страшную тайну или хотя бы слово. Но он молчал. Поднявшись, Жозефина не сразу заметила Нитку, и смогла разглядеть только когда та ей помахала. Они улеглись рядом, накрывшись большим покрывалом. В полудрёме она слышала, как вернулась Кассандра, а за ней Солас и Блэкволл. Они тихо разговаривали и сошлись во мнении, что в следующий раз проще будет привязать Макса к дереву, чем уговаривать остаться и не вступать в бой. Спиной Жозефина чувствовала чей-то взгляд, но, чем больше она погружалась в сон, тем меньше её это волновало.

***

На следующий день аввары и вправду устроили праздник. Барабаны слышались со всех концов оплота с самого утра, но не было ни плясок, ни пиршества. Вместо этого аввары устроили охоту, показательные бои и соревнования. Никто из Инквизиции не принял в них участия, но все они исполняли роль зрителей не хуже, чем участников. Кроме Нитки. Карабкаться на скалу наперегонки с авварами она, почему-то, не захотела, но среди стрелков стояла наравне с лучшими охотниками оплота. Дориан чувствовал себя лучше. До полудня он только и делал, что жаловался на жизнь и отсутствие аппетита от треклятого эльфийского корня. После полудня его видели только там, где стояла еда. Но если сначала бой барабанов и общий гомон казались праздничными и весёлыми, то к середине дня шум начинал отдавать болью в голове. И Жозефина, в поисках тишины и покоя, спустилась к реке. На скалы ложился вечер, начиная окрашивать реку в оранжевый цвет, когда её в первый раз за последние пару часов потревожили. Но это не стало неожиданностью. — А, ты снова здесь, — сказал Макс. — Как по мне, обычная река. Не пойму, что тебя сюда тянет. — И не поймёшь, — спокойно ответила Жозефина. — Ты видел всё это слишком много раз. Макс посмотрел на неё с удивлением, но её ответ ему явно понравился. — Где ты научилась сражаться? Этот вопрос Жозефина ждала с утра, но лгать не собиралась. — Я была бардом, — честно призналась она и сама удивилась, как легко ей это далось. — Орлейским шпионом. — Бардом, — фыркнул Макс. — Никогда не любил бардов. Можно играть, можно петь, но, когда ты превращаешь искусство в кровавую арену для шантажа и убийства… — он покачал головой. — Это тоже искусство. — Искусство лгать. — Ну вот, — выдохнула Жозефина. — Теперь я не нравлюсь тебе ещё больше. — Вовсе нет. Ты ведь теперь не бард. Жозефина помолчала. — Аристократы обычно не становятся бардами, я была исключением, — снова заговорила она. — Думала, что такая жизнь мне подходит. — И почему же ты оставила эту великолепную жизнь, полную роскоши и опасностей? — Однажды я столкнулась с бардом, которого послали убить моего покровителя. Мы стояли на лестнице, были напуганы, вцепились друг в друга. Я оттолкнула его, — Жозефина запнулась. — Когда я сняла с него маску, то узнала. Это был… В общем, мы были знакомы. Ходили вместе на вечера. Она опустила голову, рассматривая солнечные блики на воде. — Понимаю, — только и ответил Макс. Наверху всё ещё слышался шум оплота вперемешку с ржанием лошадей. Похоже, готовились к отъезду. — Аввары сказали, что я в любой момент могу вернуться в оплот, — заговорил Макс. — Я больше не гость оплота, а его часть. — Видишь, — улыбнулась Жозефина, — теперь тебе есть куда вернуться. Макс пожал плечами. — Кстати, — он отстегнул от пояса зачарованный кинжал, — раз уж ты так хорошо обращаешься с оружием, думаю, можно отдать его тебе. — Макс, ты что? Зачем? — Пусть будет и у тебя авварский трофей. И на дорогах безопаснее. Жозефина хотела отказаться, но так и не смогла придумать причины. Кинжал уже привычно обдал холодом, идеально лежал в руке. — Спасибо, — сказала она. — Своими бедами я принесла вам столько проблем. Всё это могло решиться раньше и, может быть, они не собрали бы столько сил, не было нападения на оплот, да и вы бы чувствовали себя лучше. — Сомневаюсь. Нам не впервые собираться в спешке. Да и солдаты рады были отдохнуть без меня, — Макс задумался и добавил: — Да и если бы не Вал Руайо, то Сэра так бы и не получила свою деревянную лошадь, которой донимала меня две недели. — А вы с Сэрой… — сорвалось против воли. — Мы — что? — склонил голову Макс и разразился хохотом: — Нет, Жози, нет! Это было бы уже слишком! Холод вокруг него на миг развеялся от перелива смеха, который хотелось забрать, спрятать, оставить себе, чтобы наслаждаться этим моментом не только в воспоминаниях. Подумав об этом, Жозефина почувствовала, как в груди разливается неясное тёплое чувство, заворачивается и зажигает улыбку. Потерявшись в ощущениях, Жозефина задала, навеянный историями об Америдане, самый нелепый и глупый во всём мире вопрос: — Тогда почему ты один? Смех Макса оборвался порванной струной. Он посмотрел на неё, натянул улыбку и развёл руками: — Я не один, Жози. У меня есть друзья, Инквизиция. — Ты понял, о чём я, — сказала она, и улыбка Макса потухла. Он подошёл к реке, всматриваясь в бурлящий поток, и, утонув в его молчании, Жозефина уже сотню раз успела обругать себя за неуёмное любопытство. — Я не идиот, — наконец сказал Макс. — Я вижу, как все они смотрят, знаю, что говорят и чего хотят. В Вал Руайо, Скайхолде или даже здесь, — он указал ладонью наверх, в сторону оплота. — Интересно, куда она делась. Макс обернулся. — И знаю, сколько писем приходит в Скайхолд. От приглашений до женитьбы. Но все они хотят… — он запнулся, ущипнул переносицу и, подумав, развёл руками: — Нет, не так. Посмотри на меня и скажи, кто я такой. — Макс, — в недоумении пожала плечами Жозефина. — Максвелл Тревельян. Из Вольной Марки. Вестник Андрасте. Инквизитор. Она ещё не озвучила ответ, а Макс уже был готов говорить дальше. Но заготовленная фраза так и осталась невысказанной. Выслушав Жозефину, Макс нахмурился, выдохнул и всплеснул руками. — Нет, это уже смешно! — воскликнул он в небо. — Знаешь, что? Я не собираюсь это обсуждать. И без того много сказал. Наверху готовят лошадей, скоро отъезд. Бросив это, Макс решительно направился к оплоту. Жозефина смотрела ему в спину и чувствовала, как разрушается что-то между ними. Рвётся тонкая нить, рассыпается мост, который они так долго строили. И всё из-за её собственной глупости и неуёмного любопытства! Кто она такая, чтобы задавать такие вопросы? Советница, подчинённая, случайная попутчица на дороге, едва ли даже друг. Она подошла слишком близко ко льду. И обожглась холодом. — Тот, кто четыре раза спас мне жизнь, — бросила Жозефина ему в спину, и, когда Макс остановился, в душе затеплилась надежда. — И которому я никогда не отплачу этот долг. Макс шумно вздохнул, вскинув голову к небу. — Это было не сложно. — Ты был ранен и мог погибнуть, но всё равно бросился в бой. Это чего-то да стоит. — На самом деле, я больше боялся когтей Лелианы. Случись что с тобой, и мне даже в Андерфельсе не спрятаться, — усмехнулся Макс. Жозефина рассмеялась ему в тон, чувствуя, как напряжение между ними спадает. — На самом деле я не мог погибнуть, — сказал Макс серьёзно. — Не сейчас. — Ты так в этом уверен. — Потому что знаю, чем всё закончится. — И чем же? — улыбнулась Жозефина, приняв это за шутку. — Морем, — ответил Макс. — Бескрайним синим морем. С большими накатывающими волнами, пеной и чайками. Всё как положено. — Значит, одним предсказаниям ты веришь, а другим нет? — сказала она, чувствуя, что где-то это уже слышала. — Это не было предсказанием. И я верю только в то, что видел сам. В голосе Макса Жозефина чувствовала не столько серьёзность, сколько простую холодную обречённость. Улыбка её тут же погасла. Заметив это, Макс расхохотался. — Не стоит так близко воспринимать это, Жози. Здесь нет моря, и я пока жив. И до Корифея умирать не собираюсь. Послышался раскат рога Инквизиции. Основная армия двинулась в путь. — Идём, — сказал Макс. — Мы же не хотим остаться здесь навсегда. Жозефина бы с этим поспорила. Лошади фыркали, мотали головами. Со всех сторон их обступили аввары, тепло прощаясь со своими гостями. Дориана усадили на лошадь первым, прочно закрепив в седле и пригрозив, что если тот свалится, то на руках его никто не потащит. Со своей высоты он наблюдал за укладывающей поклажу Сэрой, командуя ей что и как закреплять. Её тёмная галла иногда фырчала, но звук этот был больше похож на смех, и Сэра злилась ещё больше. Тан Свара прощалась со всеми по очереди, остановившись в итоге возле Блэкволла и Кассандры. Солас разговаривал с авгуром. Сумки были наполнены подарками авваров и трофеями с убитого ночью дракона. Пускай в нём и была душа авварского бога, телом он был всё тем же великолепным зверем, с которого можно было увести с собой много ценного. Ревасу большое скопление людей было явно не по душе, но Макс и не думал его успокаивать. Эквинор, галла Жозефины, с интересом смотрела по сторонам. — Не передумали, лорд Инквизитор, — скрипнуло рядом, и Жозефина вздрогнула. Макс тяжело вздохнул, выпрямился и обернулся. Позади него стояла пожилая женщина. Она была меленькой и аккуратной, в нагромождении одежд и с зачёсанными назад волосами. Назвать её старухой язык не поворачивался. Жозефина сразу узнала героиню из рассказа Нитки. — Не передумал, — ответил Макс. Женщина вдруг тепло обняла его, похлопала по плечу. — Удачи вам, Инквизитор. Благослови вас Хозяйка Небес, чтобы мои видения и в самом деле оказались бредом старой женщины. — Это так и есть, — усмехнулся Макс. Он снова вернулся к Ревасу и всем своим видом изображал занятость, хотя все ремешки были перевязаны по несколько раз. Когда женщина снова заговорила, Макс склонил голову, будто слова её обрушивались на него. — Она чёрной тенью стоит за твоей спиной. Не пора ли её отпустить? — Да что вы понимаете, — прошипел Макс, сжимая в кулаке шерсть Реваса до побелевших костяшек. Жозефина, не то пожалев Макса, не то испугавшись их возможной ссоры, ни то в очередной раз просто из глупого любопытства, вышла вперёд. — Если вы и правда всё видите, то что можете сказать обо мне? Жозефина всегда считала, что её жизнь предсказуема, а она сама может распланировать её до самой старости, и потому сейчас ей было вдвойне интереснее. Макс взглянул на неё с благодарностью. Женщина же осмотрела её беглым взглядом и махнула рукой. — О тебе нечего говорить, и так всё понятно. Ты сияешь ярче солнца, что в весеннюю пору согревает землю после долгой зимы. Ты луч света, разгорающийся во тьме. Но будущего твоего я не вижу. Жозефина нервно усмехнулась. — Вы всегда говорите такую жуть? Женщина рассмеялась. — Жуть? О нет, это не значит, что будущего у тебя нет. Это значит, что тебе самой выбирать судьбу. Немногим достаётся такая удача. — Вот видишь, Жози, как тебе повезло, — с иронией сказал Макс. Вскоре снова замелькали поля с россыпью цветов и морские волны лесов вдалеке. Ехать назад было быстрее и веселее. Время от времени солдаты запевали песни, смеялись, травили байки. Сэра на своей резвой галле носилась вокруг, Солас и Блэкволл долго ехали отстранённо, обсуждая что-то своё. Дориан повеселел и даже перестал крениться вбок, и наблюдавшая за ним Нитка смогла вздохнуть спокойно. Всё возвращалось на свои места, но пока Жозефина старалась не думать о том, сколько работы её ждёт в Скайхолде и что скажет Лелиана на все её приключения. Она наслаждалась красотами мира, которые скоро снова скроют от неё серебряные стены крепости. До самой границы Морозной котловины она замечала среди деревьев бурые одежды провожающих их авваров. Жозефина взглянула на Макса, тот смотрел вперёд, ведя за собой Инквизицию. О нём пели песни, ходили легенды, истории, слухи. Какой нелепый вздор это всё, ведь он совсем не такой, как о нём говорят. Он улыбался ледяной улыбкой, обдавал холодом и скрывал какую-то страшную тайну. Ну и пусть, — думала Жозефина, — не все истории должны быть рассказаны. И вместе с этим в груди возродилось то неясное чувство, охватившее её ночью, когда Макс стоял перед лицом смерти. И мысль, жаром заполонившая щёки: Пусть Тедас молится за Инквизитора, а я попрошу Создателя за Макса Тревельяна.