Милая Элиз, если бы знал я, чем обернутся грёзы твои о чудесном городе…
Она нашла его. Нашла, как перелётные птицы находят пристанище в тёплых странах. Как золотые лепестки подсолнуха находят солнце. Как любящая мать находит своего потерянного ребёнка. Нашла, потому что не могла не найти. Макс рассматривал оседающую в столбе солнечного света пыль и никак не мог поверить в реальность происходящего. Командор Вильгельм утомлённо растирал пальцами лоб, хмурясь под надрывом тонкого голоска Элизабет, птичьей трелью дрожащего в капителях. Первый чародей не единожды призывал к спокойствию, но так и не был услышан. Старшая чародейка Мирабелла, чью аудиенцию так грубо прервали, сливалась с тенью колонн, подобная мраморному камню, холодная и отстранённая. Казалось, этот безумный разговор интересовал её не больше отворотов на рукавах платья. Стоявший у двери храмовник тихо посмеивался в кулак. — Чародейка Элизабет, — произнёс Вильгельм, — так вы хотите… — Экспедицию! — выкрикнула Элизабет, хлопнув по командорскому столу. — Чародейка Элизабет! — прогремел Первый чародей. Она отпрянула, нервно разгладила складки на платье. — Командор… Я прошу у вас экспедицию на Глубинные тропы. — И вы абсолютно уверены… — Да, я уверена! Я знаю, что нашла проход в Город четырёх Творений! Вильгельм смерил её суровым взглядом из-под кустистых седых бровей. Элизабет осеклась, покоряясь воле командора. Первый чародей наклонился к Вильгельму, заговорил тише: — Чародейка Элизабет и правда упорно работала над этим несколько лет. Почему бы не дать ей шанс? Если она и правда сделала открытие… — Это правда! Я правда нашла его! — О какой экспедиции вы просите меня? — страдальчески протянул Вильгельм. — О большом походе доброй половины башни? А если вы вернётесь ни с чем? — он резким взмахом руки пресёк новый поток слов Элизабет. — И кого же я могу подвергнуть такой опасности? — Порождений тьмы вблизи Оствика не видели уже много лет! — Элизабет говорила всё слабее, сникая под взглядом Вильгельма, нервно заламывала руки. Её уверенность в благодушие дяди рассыпалась песочным замком. — Но никто не знает, что происходит под землёй. — Позвольте, командор, — голос Мирабеллы раздался так неожиданно и громко, что все невольно притихли. Мирабелла вышла из тени, плавно и грациозно, точно аристократка выступает на императорском балу, остановилась в центре залы. Заговорила уверено и властно, и лишь скрываемая насмешка изредка надламывала этот тон. — Позвольте согласиться с Первым чародеем. Девочка и правда столько лет так упорно работала и получала лишь насмешки, но несмотря на это совершила открытие. А теперь, когда у неё есть доказательства, вы говорите, что не можете помочь? Зачем же тогда мы стараемся на благо Тедаса? Для чего мы трудимся, как завещала нам Андрасте, если вы не можете помочь нам? Мирабелла перевела взгляд на Элизабет, та неуверенно кивнула, не зная, как относиться к такому внезапному порыву добродетели. — И что вы предлагаете? — спросил Вильгельм. — Я верю чародейке Элизабет. Предлагаю и вам поверить ей. Всё это звучит как выдумка, но сказки так часто становятся реальностью. С вашей стороны было бы смелым решением отправить на Глубинные тропы небольшую экспедицию. Не так страшны Порождения тьмы, как их описывают Серые Стражи или селяне из Ферелдена. А маленькая группа будет подвижна и незаметна. Кроме того, если они вернутся ни с чем, то что ж, об этом никто и не узнает. Но если… — Мирабелла выдержала паузу и улыбнулась. — Если артефакт найдётся, то в наших руках окажется сила против Порождений тьмы. Более того — защита, которая разойдётся по миру отсюда — из Оствика. Из обычного Круга под предводительством командора Вильгельма Тревельяна. И, быть может, поняв всю… полезность магов, Киркволл прислушается к… голосу разума? Последние слова дрожью замерли в воздухе. Первый чародей одобрительно качнул головой, но Мирабелла едва удостоила того взглядом. Каждый из присутствующих понимал: Вильгельму бросили вызов. Он явно не верил в сказки о чудесных городах и спасительных коронах, но слова Мирабеллы пошатнули нерушимость его убеждений. Вильгельм сердито постучал пальцами по столу и окинул комнату взглядом в поисках последнего оплота нормальности. — Сэр Тревельян, что вы скажете? Что вы думаете обо всём этом? Макс ничего не думал. Ему хотелось закрыть уши и закричать, пронзительно и громко, чтобы каждый понял, что всё это чушь, что нет никакого города, что это сказка. Но неужели командор и правда верит? Так вот для чего Элизабет притащила его сюда. Она не просто хотела, чтобы он узнал всё одним из первых, но заступился, когда придётся. А это означало солгать. Снова, и снова, и снова. Элизабет смотрела с вопросом, с мольбой, а её большие, отдающие голубизной рассеивающегося после грозы неба, глаза, стали поистине детскими. Как он может продолжать лгать? И как может сказать правду? — Чародейка Элизабет, — кашлянул Первый чародей, и она нехотя отвернулась. Макс не просто не верил — он не хотел верить. Разум отчаянно противился этой выдумке, но как забыть этот полный слепой надежды взгляд? Простая магесса, неизвестная, чужая, опасная — когда она успела стать его давно потерянной сестрой? И как давно Макс знает, что ради неё он готов солгать не только Вильгельму, но и себе самому? — Я верю чародейке Элизабет, командор. Экспедиция и правда может принести пользу. Вильгельм сердито поджал губы, но трудно было сказать, чем именно он недоволен. Он поднялся и неторопливо прошагал к окну, перекрывая поток света. Сцепив руки за спиной, долго размышлял, и ни один из присутствующих не смел нарушить течение этих мыслей. — Хорошо, — прогремело наконец. — Чародейка Элизабет, вы получите свою экспедицию. Надеюсь, оно того стоит. Элизабет вспыхнула, радость залила щёки румянцем, искрами заплясала в глазах. — Стоит! Конечно, стоит! Спасибо, командор, это очень… — Сэр Ларсен, приведите лейтенанта Линна, — Вильгельм кивнул стоящему у дверей храмовнику и, когда тот вышел, продолжил: — Старшая чародейка Мирабелла, сэр Тревельян — вы отправляетесь с Элизабет. Более того, вы понесёте ответственность за эту экспедицию. — Мы? — удивился Макс. — Ну вы же сами поручились за чародейку Элизабет и её исследования. Вильгельм смотрел на Макса так, будто ждал, что тот откажется от своих слов. Макс отвёл взгляд и, стиснув зубы, кивнул. — Благодарю за доверие, командор, — поклонилась Мирабелла. — Не подведите меня. Вошёл Айзек, бодро прошагал по залу и остановился у стола командора, отдал честь. — Экспедиция, командор? — усмехнулся он. — От вас ничего не скроешь, лейтенант, — Вильгельм бросил строгий взгляд в сторону храмовника Ларсена. — Чародейка Элизабет утверждает, что на Глубинных тропах находится важный артефакт. — Ваши исследования всё же привели вас к заветной цели? Поздравляю, — кивнул Айзек Элизабет, и в жесте этом читалось искреннее одобрение. — И вы возглавите этот поход, лейтенант Линн. — Благодарю за оказанное доверие, — ответил Айзек так, словно знал, для чего его позвали. — Но, позвольте, командор. Насколько важен этот артефакт? Вопрос вышел резким и отдавал ядом. На мгновение Айзек и Вильгельм сцепились взглядом, между ними словно прошёл короткий безмолвный диалог. — Говорят, настолько, что может изменить мир. Или чью-то судьбу, — холодно ответил Вильгельм. Айзек медленно кивнул, отходя на шаг назад. Бунтарство и спесь схлынули с его лица, уступив место покорности. — Старшая чародейка Мирабелла и сэр Тревельян отправляются с вами. Ответственность они берут на себя. Третьего храмовника я назначу позже. А пока все, кроме чародейки Элизабет могут быть свободны. Элизабет быстро закивала, всё ещё заламывая руки. — Наш разговор мы закончим позже, - обратился Вильгельм к Мирабелле. — Боюсь, в этом больше нет необходимости, командор, — улыбнулась та и, бросив лукавый взгляд в сторону Первого чародея, направилась к двери. — Ты что, шутишь? — кричал Том, наступая Максу на пятки. — Ты идёшь в экспедицию, и без меня? Я всегда говорил, что ты тот ещё тип, Тревельян, но ты, оказывается, ещё и предатель! — А что мне, по-твоему, нужно было сделать? — бросил на ходу Макс. — Не я собираю экспедицию, и не я виноват… — Ты! Ещё как ты! Командор-то твой дядя, ты мог ему сказать! Макс остановился так резко, что Том едва не налетел ему на спину. — Слушай, во-первых, это опасно. А во-вторых, я правда не думаю, что мы найдём там хоть что-то кроме камней, пыли и Порождений. — Нет-нет-нет! — Том остервенело замахал руками у его лица. — Подумай же ты головой! Мирабелла никогда ни за кого не заступается. Она злобная, эгоистичная… — Магесса, — подсказал Макс, пока Том не выдал слова похуже. — Магесса. И она ни за что не станет вкладываться в дело, которое не сулит выгоду! Это было очевидно даже для командора. — И какая же ей выгода от этого похода? — Ты что, правда не понимаешь? Ты настолько непрошибаемый дурак? Трев, очнись! Всем, кто будет в этой экспедиции, сулит повышение! — Это если мы что-то найдём. — А вы найдёте! Если Мирабелла сама выступила перед командором за экспедицию, значит, точно найдёте. Кого командор позвал первым? Кого назначил главным? Айзека Линна! Это его очевидный шанс стать капитаном и занять, когда-нибудь, пост командора, понимаешь ты? Кто ещё идёт в экспедицию? Ты — его племянник, и Мирабелла… — Том запнулся на полуслове, вдруг схватил себя за волосы и от изумления пришедшей в голову мысли только хватал ртом воздух. — А Мирабелла станет преемницей Первого чародея! — Слишком надуманно, Том. — По-твоему такой пост занимают просто так? Нет. Это нужно заслужить, показать мощь, силу, доказать, что достоин. И экспедиция — идеальный шанс! Командор выбрал вас не просто так! Макс задумался. Теория Тома и правда казалась правдоподобной и, более того, заманчивой, но вслух он этого не признал. — А ты… Ты станешь капралом. Понимаешь? И что же это, ты получаешь повышение и бросаешь меня одного? — Ничего, тебе тоже придумаю задание, — усмехнулся Макс. — Нет, ты не понимаешь. Оглянись вокруг, Макс. Посмотри на себя. Нет, нет, посмотри! Мы здесь чахнем. Мы превращаемся в храмовников, которые только и думают, что о магах да о том, как поскорее спустить всё жалованье на дрянное пойло и дешёвых девок в порту. А этот поход, это… глоток воздуха. Это возможность сделать что-то важное. Даже если мы ничего не найдём, мы хотя бы издали увидим жизнь. А если получим повышение, то всё и вовсе изменится. И ты просто хочешь уйти и бросить меня здесь. Мы же всегда… Всегда всё… А теперь ты хочешь пойти один?! — Ладно, Том, — растерянно ответил Макс. Никогда прежде Том ничего подобного не говорил о своей службе, считая её священным долгом, принять который отважатся немногие. — Ладно, ладно! Я попробую поговорить с ним, но ничего обещать не могу. — Нет, ты не попробуешь. Ты пойдёшь и поговоришь, — Том указал в сторону лестниц. — Сейчас. Макс устало выдохнул в потолок. — Хорошо, я пойду и поговорю. Но, я уже сказал, от меня ничего не зависит. — А ты постарайся, любимый племянник. Макс круто развернулся на носках и быстро зашагал к лестницам, до последнего чувствуя спиной тяжёлый взгляд Тома. Макс замедлил шаг, заметив у двери в кабинет командора две ожидающие аудиенции фигуры. Нетрудно было узнать в статной и строгой Мирабеллу, а в худой и высокой — её ученика Альберта. Он прислушался, а гулкие стены и рады были донести отзвуки шёпота, лучших сплетников не найти во всей башне. — Я всё равно не знаю, смогу ли я… — робко говорил Альберт. — Вы уверены, что это необходимо? — Если я сказала, что ты готов, значит, иного быть не может. Я сделаю из тебя великого чародея, хочешь ты этого или нет. — Я хочу, но… Глубинные тропы, Порождения тьмы… — Чепуха! Нет таких тварей, с которыми нельзя справиться. Трусость — вот твой главный враг, Альберт. И перестань сутулиться! — Простите, Мирабелла. — Эта пигалица нашла важный артефакт, и мы с тобой не можем остаться в стороне, понимаешь? — Мирабелла резко замолчала и приветливо растянула губы в сторону Макса: — Сэр Тревельян. Пришли просить за кого-то из храмовников? — Как и вы, полагаю, — кивнул Макс на Альберта. — Думаю, мы с вами полезны друг другу. Вы знали, что командор уже назначил третьего храмовника? — И кого же? — спросил Макс, стараясь казаться безразличным. — Мортимера Сонарта, — размеренно произнесла Мирабелла. — Любопытный выбор, не правда ли? Макс бездумно кивнул. Компания Мортимера его совсем не обрадовала, и вместе с тем появилась ещё одна причина просить за Тома. — Вы сказали, мы можем быть полезны друг другу? — Командор придерживается строгих правил. Ещё одного храмовника не возьмут без мага, а мага без храмовника. Нам с вами выгодны наши спутники, кем бы они ни были. Кроме того, мы избавляем командора от лишних волнений. В залу они вошли вместе. Вильгельм слушал изречение Мирабеллы о своём ученике и пользе, которую тот может принести в походе, молча, с виду сосредоточенно, но взгляд его то и дело опускался к устилавшим стол картам, рассеянно проходился по желтоватым листам, почти ни на чём не задерживаясь. Макс присмотрелся: это оказались те самые карты, которые Элизабет не раз показывала в библиотеке. Только свежие, алые пометки ядовито бросались в глаза. Значит, маршрут определён. Она всё-таки добилась, чего хотела. — Что скажете, Альберт? — выслушав Мирабеллу, обратился к ученику Вильгельм. — Я… Я думаю… Думаю, это было бы весьма полезно для меня и моего обучения. Если вы позволите, командор. — Что ж, я обговорю это вопрос с Первым чародеем. И придётся назначить ещё одного храмовника. Мирабелла покосилась на Макса, тот учтиво кашлянул. — Командор, вы позволите? Вильгельм кивнул. — Позвольте предложить Маллигара. Он давно хотел… — Макс на мгновение задумался, но решил не милосердствовать. — Он давно хотел проявить себя. — Маллигар, — несколько раз повторил Вильгельм. Откинувшись на спинку стула, он долго размышлял, сплетая и расплетая пальцы. На его хмуром лице ясно читалось сомнение, более того — неудовольствие. Не впервые Макс замечал подобное, но едва ли когда-нибудь сможет понять причину этой немилости. Наконец, Вильгельм выпрямился и озвучил: — Хорошо, пусть так. Итак, в поход отправляются четыре храмовника и три мага. Меня это устраивает. Мирабелла одарила его сдержанной улыбкой и, подхватив Альберта под руку, словно податливого ягнёнка потащила к выходу. — Сэр Тревельян, останьтесь. Льющийся из коридора солнечный свет поглотил Мирабеллу, а залу охватила небывалая лёгкость. Словно она унесла с собой нечто тяжёлое, вязкое и гнетущее. — Макс, позволь мне быть честным. — Вильгельм поднялся и не спеша прошёлся от одного окна к другому. — Я ещё не выжил из ума, чтобы верить во все эти небылицы и чудодейственные артефакты. Элизабет я бы ещё смог приструнить, но Первый чародей и Мирабелла… — он с досадой покачал головой. — Я не думал, что это может зайти так далеко. — Я тоже, — тихо ответил Макс. — Тем не менее Глубинные тропы — опасное место, что бы там ни говорили. Поэтому я назначил ответственным и тебя. Ты всё понимаешь, Макс. Ты не хуже меня знаешь, какие опасности таят в себе тихие воды. Я назначил главным Линна только потому, что того требует должность. Но надеюсь я на тебя. — Вильгельм обернулся и встретился взглядом с Максом, проговорил с болью, с ноткой истерики: — Я доверяю тебе как никому в Круге. Ради Создателя, Макс, не подведи меня. — Будьте уверены, командор, я не подведу. Клянусь своей верой. Вильгельм вернулся за стол, долго и неотрывно смотрел на свои сложенные руки. — Хорошо, Макс. Я знаю, ты не лжёшь мне. По крайней мере, сейчас. Ты ни капли не похож на своего отца. Ярвас эгоистичен, надменен, вспыльчив. И ложь его неотличима от правды. Ты лгать не умеешь, не умеешь скрываться. Всё можно увидеть на твоём лице и, поверь мне, прочитать это легче, чем тебе кажется. — И что же вы видите? — Много чего. И ложь в том числе. Нет, ничего общего с Ярвасом. Как, впрочем, и с Натали. Думаю, чем-то ты похож на меня, — Вильгельм качнул головой в ответ своим мыслям. — Пожалуй, мне бы этого хотелось. — Он резко выпрямился, тряхнул головой. — Но хватит тебе слушать бредни старого храмовника. Я знаю, ты не подведёшь меня, ведь ты Тревельян. Можешь идти. Макс отдал честь и покорно направился к выходу. Голос Вильгельма снова нагнал его у двери: — И всё же, скажи мне, Макс… Ты ведь больше меня не веришь во все эти выдумки. Зачем ты солгал мне и Элизабет? Макс горько усмехнулся, ни минуты не раздумывая над ответом. — Неправильные Тревельяны. Вильгельм понимающе кивнул, будто и не могло быть ничего другого. Взмахом руки показал Максу, что тот может быть свободен. Едва захлопнулась за спиной тяжёлая дверь, Макса охватило холодное, липкое чувство неотвратимости. Он не знал, но судьба их решилась ни в кабинете командора, ни в мыслях принимающего решения Вильгельма и даже ни на Глубинных тропах. Всё было решено ещё до того, как Элизабет переступила порог библиотеки с вестью об открытии на устах. Семь имён — четыре храмовника и три мага — скреплённые жалостью Макса и глупостью Элизабет — маленькой девочки, слепо стремившейся угодить отцу.…я бы убил тебя раньше.
Как причудливо играет судьбами Создатель.***
Коварное солнце пряталось в бликах зеркальных стёкол, переливалось в лоснящихся мостовых, нещадно ослепляя прохожих. Вал Руайо душил пылью извечной городской засухи, хватал за горло приторно-затхлым ароматом роз. Алые бутоны, уставшие от солнца и духоты, всё ниже клонились к земле, лепестки их сгорали, чернели и скручивались, тоскливо опадали на землю, но запах был всё сильнее, будто перед смертью жаждали они удавить и своих повелителей. Горожане сновали по улочкам, гордо задрав носы, не замечая, как подолами одеяний собирают весь уличный сор, как тускнеют белоснежные кружева и расползаются узоры шёлковых нитей. Ветер лениво гнал хороводы палой листвы, и в этом тандеме тошнотворной, слепящей, удушливой засухи Макс понял, как ненавистен ему этот город. Город мощёных площадей, выгоревших на солнце праздничных лент. Город золотых львов, победно ухмыляющихся безразличию масок. Город церквей и соборов, подобно виноградной грозди усыпанных золотом, гипсом и мрамором, фресками, живописью и цветными стёклами. И Андрасте, Андрасте повсюду… Макс остановился у фонтана, вдохнул влажный, освобождённый от благоухания роз, воздух, но и он пылью оседал в горле. Вокруг было немноголюдно. Люди торопились миновать площадь, желали поскорее оказаться на рынке, на разодетых цветастых улицах, спешили на набережную или к собору, на пышный приём или на повозку, уносящую в дальние странствия. — Ну и где же ваше хвалёное величие, лорд Отранто? — прошипел Макс себе под нос. — Милорд Инквизитор, — прокатилось с другого конца площади. — Надеюсь, я не заставил вас ждать? Как непростительно было бы с моей стороны! Макс обернулся, выдав самую презрительную улыбку. Лорд Отранто, однако, встретил его тем же. Двое его спутников, остановившись поодаль, сурово молчали. — Я не в обиде, милорд. Кому бы ни хотелось отсрочить свою смерть? — Лишь благородный может с достоинством принять судьбу. — И всё же славно, что вы приехали. Я уже начал думать, что придётся преследовать вас до Антивы. — Должен признать, подобные мысли посещали и меня. Какое облегчение, что мне не нужно искать вас в этой промёрзшей насквозь конуре. Думаю, вы бы легко смогли затеряться в зловонии ферелденских псов. Не дожидаясь ответа, лорд Отранто заглянул Максу за спину, обвёл взглядом площадь и развёл руками в удивлении: — Вы не взяли посредников? — Предпочитаю сам разбираться со своими делами, а не чтобы за мной бегала толпа нянек, — Макс покосился на смиренно ожидавших спутников лорда Отранто, на их лицах не дрогнул ни один мускул, даже глаза, казалось, остекленели. — Или вы просто ничего не знаете о дружбе. — И сколько же вы платите своим друзьям? — Боюсь, младшему Тревельяну такая сумма не по карману. Лорд Отранто не спеша подошёл к одному из спутников, тот сложился пополам в поклоне. — Позволите выбрать оружие? — Конечно, вы же наверняка долго об этом мечтали. Все сказки о рыцарях перечитали. Лорд Отранто бережно подхватил рапиру, с какой-то нежностью оглядел волну эфеса. — Думаю, это подойдёт. Прекрасный инструмент, не находите? — А меч поднять у вас силёнок не хватает? — Простите, Инквизитор, но меч — это так… вульгарно. Мы ведь не на поле боя. Я понимаю, что в вашем захолустье об этикете не слышали, но здесь, в сердце Орлея, нужно соблюдать хоть какие-то приличия. — Ах, ну конечно, — рассмеялся Макс. — Хотите устроить представление на потеху толпе? Так жаждите похвалы, что даже обычные споры не можете решить вдали от чужих глаз? — А вы так боитесь людей, что некоторые считают вас мифом. Вдоволь насмотревшись, лорд Отранто бросил рапиру Максу, и тот ловко поймал её. — Прекрасная реакция, — сухо похвалил лорд Отранто. — Согласитесь, было бы неловко подбирать её с земли на глазах у толпы. Рапира оказалась необычно лёгкой и неловкой в привыкшей к тяжёлому мечу руке. Макс подкинул её, укладывая в ладонь удобнее. — Что такое, Инквизитор? Боитесь потерять инструмент? — Ну что вы. Боюсь не почувствовать, как проткну вашу шею. — О, не беспокойтесь, вам и не придётся. Шаг в сторону. Взмах. Лезвие с тихим свистом полоснуло воздух. Дуэльный поклон — чересчур вычурный для Макса и слишком простой для лорда Отранто. — Начнём, пожалуй. Надеюсь, храмовники в силах совладать с таким изящным оружием? Макс дёрнул щекой, но не ответил. Филигранные лезвия сошлись в смертельном танце. Слёзно звучала сталь встретившихся клинков, замирала, дрожа, и расходилась со скрежетом. Проходивший мимо стражник хотел было вмешаться, но, узрев хорошо одетых, явно благородных, господ, поспешил ретироваться в сторону площади, оставив Создателю заниматься судьбой дуэлянтов. Убедившись в безопасности, сначала несмело, но после всё более массово, к площади начали стягиваться люди, обступая её плотным кольцом. В пёстрой толпе перемешались горожане и приезжие, знать и слуги, лавочники, торговцы, извозчики, захмелевшие ещё с вечера гуляки и праздные зеваки. И каждый, до последнего ребёнка, понимал, что за пьеса здесь разворачивается. Воздух накалялся движением клинков. Вниз. Влево. Разворот. Удар. Лезвие холодит у щеки, самодовольный взгляд лорда Отранто выворачивает злостью. — Хорошо, что леди Монтилье не стала свидетельницей нашего небольшого спора. Говорят, она натура утончённая. Макс вывернул клинок, спустил вражеское лезвие по своему, отпрянул. — Говорят? — со смешком проговорил он. — И это всё, что вы о ней знаете? Слухи? — После вашей смерти у нас будет много времени познакомиться поближе. Макс уклонился от очередного удара, подставил клинок, парируя, отвёл угрожавшее лезвие в сторону. Толпа за спиной колыхалась под шёпотом, раздражала комариным жужжанием. — Как, должно быть, нечестно, — заговорил лорд Отранто, — после всего погибнуть в бесславии и неизвестности, в одиночестве. — О, не волнуйтесь, мы с Жозефиной обязательно постоим над вашим телом. Я даже расскажу ей как храбро вы сражались. — Жаль, что о вас подобного я сказать не смогу. Пропитанные ядом слова — всё, что они слышали. Ни гула толпы, ни лязга клинков, ни собственных мыслей. До тех пор, пока в центр площади ни упало грозное, ледяное и, проклятье, такое знакомое: — Хватит! Лорд Отранто вдруг ослабил хватку, и Макс едва успел отвести клинок. Лезвие со свистом прошло мимо. Новая волна шёпота разлилась по головам зрителей, и толпа дрогнула, нехотя расступаясь. — Леди Монтилье… — криво поклонился лорд Отранто, лихорадочно подбирая слова. — Какая честь видеть вас. Но как вы… — Варрик, — прошипел Макс, хватаясь за голову. Жозефина так и осталась стоять на краю их арены. Строгая и равнодушная, она явно не торопилась разнимать их и выглядела скорее уставшим от этого представления зрителем. И только два тёмных, бездонных осколка глаз холодят… Обидой? Досадой? Возмущением? Нет, так выглядит разочарование. — Хватит, я сказала, — чеканно донеслись слова Жозефины. — Что вы здесь устроили? Решили потешить толпу? Так может вам пойти в придворные шуты — вышел бы прекрасный дуэт! Жозефина говорила обоим, но иглы холодного гнева были обращены на Макса. Лорд Отранто едва удостоился её скользкого взгляда. Площадь мерно затихла, прислушиваясь. — Я убью его, — процедил Макс себе под нос. — Что?! — грозно воскликнул лорд Отранто и хотел снова схватиться за клинок, но, поняв, что имеют в виду не его, смягчился. — Леди Монтилье, это не то, что вы… — Я всё правильно поняла, — осекла его Жозефина и впервые взглянула, но в глазах её было столько неприязни, что лорд Отранто нехотя отступил. — Вам, милорд, не стоило бы связывать семью ещё одним скандалом. — Она вернула взгляд Максу. — А Инквизитор уже выполнил свою миссию, раз так легко бросается на клинок? — Я не стану прикрываться своим титулом, Жозефина. Жозефина нахмурилась, взгляд её потемнел. Едва ли она надеялась, что Макс так просто согласится, однако уместнее ему было бы сейчас тактично молчать, подобно лорду Отранто. — Так может, мне нужно было дождаться, пока вы покалечите друг друга? — Стоило бы. — Есть мнения, отличные от твоего. Я бы решила этот вопрос, обойдясь без того представления, что ты здесь устроил. — Неужели ты думала, что я могу позволить тебе снова решить всё самой? Лорд Отранто хотел было вмешаться, но с каждым новым словом всё больше сникал. Он перебрасывал изучающий взгляд с Макса на Жозефину, и со стороны казалось, будто не спеша, медленно открывается ему какая-то страшная тайна. — Так ты взялся решать мои проблемы? — со смешком воскликнула Жозефина. — Прекрасно! Но зачем? Зачем всё это? — она обвела ладонью площадь. — В мире хватает проблем, а ты взялся решать мои! — И правда — зачем? — Потому что в этом смысл, Жозефина, — устало протянул Макс. — Тебе больше нечем заняться? Ты едешь в Орлей, устраиваешь здесь сцену, и всё для того, чтобы… — Да потому что я люблю тебя! — воскликнул Макс, отбросив рапиру. Та, жалобно звякнув о камень, покатилась в сторону. Жозефина осеклась на полуслове, прикрыла рот ладонью и только смогла выдохнуть: — Что?.. — Он сказал что? — подал голос лорд Отранто. Толпа вновь зашлась шёпотом. Макс всплеснул руками в немом бессилии. Жозефина, будто опасаясь, что он может передумать или в любой момент раствориться в воздухе, спешно ответила: — И я, Макс… И я тебя люблю. Что он мог ей сказать? Макс протянул руку — по сути всё, что он мог ей дать. А она не раздумывала, не медлила ни мгновения — бросилась к нему. И какой же огромной в тот момент была эта площадь! Макс кружил её в льющихся солнечных бликах до клокочущего в груди счастья, до огненной рези в плече. Кутал в тёплых объятьях. А она никогда ещё не целовала его так забвенно. Слова, которые он раньше никогда не говорил и значение которых едва ли мог понять, сейчас прозвучали так удивительно просто и честно, словно для неё одной и были предназначены. Толпа всколыхнулась новой волной, вдыхала восторженно и выдыхала растрогавшись. — Видишь, на что другие ради любви идут. Не то что ты, только ревновать и можешь! — упрекала одна особа, мужчина рядом с ней только терпеливо кивал. — А мой меня совсем не любит, — зашлась слезами другая. — Ой, где же такого кавалера отыскать! — мечтательно протянула третья. — Да вон он стоит, только, кажись, занят. А я парень свободный! — гоготнул мужской голос. — А я тебе точно говорю, чернявый бы блондинчика уделал! — Какое там! Этот блондинчик под дланью Создателя ходит! — Прикусите язык, оба! — шикнул на спорщиков грузный немолодой голос. Лорд Отранто поднял прикатившийся к его ногам клинок, кашлянул: — Инквизитор… Жозефина хотела броситься в объяснения, но Макс мягко коснулся её плеча, останавливая. — Желаете продолжить? — Я вижу, что проиграл. Примите мои извинения, милорд. Одно дело скрестить мечи с вами и другое — идти против воли леди Монтилье. Вы прекрасны, миледи. — Отранто поцеловал руку Жозефины. — Дом Отранто с сожалением расторгает помолвку. Они скрепили примирение рукопожатием, и лорд Отранто со своими безмолвными спутниками быстро растаяли в толпе, мельчавшей отголосками вздохов, всхлипов и разговоров. Жозефина прикорнула к плечу Макса, он поцеловал её в макушку, усмехнулся: — Варрик разболтал, да? — Ты ничего ему не сделаешь, Макс. — Не сделаю, — ответил он, посчитав это достаточным наказанием — будет сидеть в Скайхолде, пока Корифей сам в дверь не постучится. — Если бы не он, то неизвестно, чем бы всё закончилось. — Ты совсем в меня не веришь, — покачал головой Макс. — Только в тебя и верю. — В Скайхолде знают, куда ты отправилась? Ответом ему было молчание и брошенный украдкой лукавый взгляд, заставивший рассмеяться. Непохожи? Какая чепуха! Как он вообще мог так думать? — Давай не поедем, — обронил Макс, — в Скайхолд. — И что мы будем делать? — Не знаю. Чем обычно занимаются люди, не занятые войной и спасением мира? — Понятия не имею. Наверное, они просто… живут? — Живут, — повторил Макс. — Мне нравится. — А ещё мы в Вал Руайо, в сердце империи. — Да, — тихо выдохнул Макс. — Мы всё ещё в Вал Руайо. Что остаётся, когда не лязгает вокруг сталь бесчисленных клинков? Когда не кричат протяжно демоны в тишине ночи, и не хватают за душу тревожным страхом трещины в Завесе? Остаётся жизнь, простая и мирная. И им тоже отчаянно хотелось жить, вложив в один вольный день всё, что не успели за долгие месяцы. Подобно праздной аристократии они отправились бесцельно бродить по солнечным улицам Вал Руайо. Бьющие о балюстрады воды залива холодили рассыпающимися искрами волн, отражения солнечных лучей в куполах собора заставляли жмуриться, Макс и Жозефина теряли друг друга на людных площадях и без труда находили вновь. Даже слова иногда казались лишними. О ночлеге задумались ближе к ночи, когда тяжёлые вечерние тучи захлестнули город стылым ветром. Они нашли пристанище в гостинице на окраине Вал Руайо, подальше от десятков людей и едкого запаха роз, который даже ночная прохлада не в силах развеять. Главный зал набивали приезжие: деловитые и не очень, в богатых одеждах и с купеческими кошелями на поясе — но все они были настолько заняты собой, что едва ли кто-то узнал Инквизитора. Да и разве это было важно? Важны были её губы, её прикосновения, её жаркое дыхание. Жозефина любила его так, как никогда не смогла бы полюбить холодная Виконтия, как не любила огненная Тари в мрачной обители, и та девушка, блондинка, — проклятье, как же её звали? С каждым новым мгновением их близости Макс всё больше понимал — Жозефина навсегда останется с ним, в его мыслях, в чувствах, в воспоминаниях обжигающих поцелуев, ласковых рук и бессвязных слов, срывающихся с губ. И даже внутренний голос, извечно насмешливый, замолчал. Утро ослепило солнцем. Вырвавшись из сна, Макс рывком сел, силясь понять, где он, отчего вокруг так светло и почему рядом нет привычной стали меча. Вскоре сознание стряхнуло остатки дрёмы и он, вспомнив, расхохотался, откинувшись на подушки. Непривычно долгий сон оставил след на тяжёлых веках, мерно гудел отголоском в голове. Жозефины рядом не было. На подоконнике одиноко стояла плетёная корзина, в которой грели в лучах солнца свои блестящие пузатые бока яблоки. Подкинув одно в ладони, Макс тускло усмехнулся от чего-то понятного только ему. Дверь за спиной едва слышно скрипнула. — Думала, я не замечу? — не оборачиваясь сказал он. Жозефина сбросила плащ, коротко поцеловала Макса в щёку. — Не хотелось тебя будить. К тому же я не могу позволить нам умереть с голоду, — она кивнула на корзину. — Там, кстати, не только яблоки. — И благодаря тебе я проспал до полудня, — укоризненно подметил Макс и добавил тише, скорее рассуждая, чем спрашивая: — Есть смысл ехать сегодня в Скайхолд? — Никакого, — Жозефина обняла его за шею, пригладила вихрящиеся волосы. — Лелиане я уже написала, иначе она точно пошлёт поисковый отряд. — Что случилось с моей правильной леди Монтилье, которая ни на минуту не могла оставить свои бумаги? — Твоей леди Монтилье надоело делить тебя со всем миром. Один день пусть обойдётся без Инквизитора. — Один день, Жози. — Нет, Макс, — покачала головой Жозефина. — Вчера я была твоей, а сегодня ты — мой. Она пропустила сквозь пальцы белоснежные пряди его волос, провела подушечками по щеке и, подавшись вперёд, едва ощутимо коснулась губ, обожгла дыханием и вдруг отпрянула. Склонила голову, лукаво прищурившись. — Или ты хочешь уехать? — Уехать? — хрипло прошептал Макс. — Нет, уехать — явно не то, чего я сейчас хочу. Он вернул ускользнувший поцелуй, и Жозефина, тихо усмехаясь, прижалась губами и увлекла на кровать. И в самом деле, на один день он может забыть о войне. Вечер очерчивал комнату силуэтами, но зажигать свечи не хотелось. Было в этом полумраке что-то сокровенное, тайное, принадлежавшее только им. — Ну, а этот? — Жозефина защекотала дыханием шею, лёгким касанием провела кончиками пальцев по длине почти слившегося с кожей шрама. — Понятия не имею, — подумав, ответил Макс. — Скорее всего ещё с обучения остался. — Когда ты говорил об этом, я была уверена, что ты шутишь. — Думала, я так сомнительно хвастаюсь? — Вроде того, — она едва ощутимым прикосновением провела ладонью по его спине, изрешечённой давно затянутыми белёсыми полосами. — Но их как-то слишком уж много. — Не был я в темнице или в тевинтерских шахтах, если ты об этом. И сто плетей за разбой мне тоже не давали. — Ни о чём таком я и не подумала. — Жозефина коснулась его левого плеча и тут же отдёрнула руку: — Не больно? Плечи Макса дрогнули в коротком, полном иронии, смешке. — Какие болтливые у меня друзья… Нет, Жози, не больно. Жозефина несмело коснулась короткой, казавшейся почти зажившей, полосы. — Это… — Ледяной осколок под Убежищем, — кивнул Макс. — Тому магу тоже здорово досталось. — Ужасная была ночь. — Ты за меня волновалась, — улыбнулся он. — Я волновалась за всех. — И за меня тоже. — И за тебя тоже. Жозефина хотела спросить что-то ещё, когда разглядела очередную белую отметину старого ранения. Шрам оказался точно с другой стороны предыдущего, и с первого взгляда казалось, будто это тот осколок прошёл насквозь. Но, присмотревшись, становилось понятно, что этот рубец старше, обширнее и, возможно, ощутим до сих пор. — А этот, рядом? — Жозефина аккуратно коснулась белеющей на коже отметки. Макс вздрогнул, отрезвлённый стылой волной, в висках похолодело. Идиот! Какой же он идиот! Забылся, захлебнулся глотком мимолётного счастья, основа которого — ложь. А Жозефина правда верит в него. Как и все, считает героем, праведным и честным, посланником Андрасте! Смешно. Но что она скажет, когда узнает? Как скоро признает, что поторопилась? Он никогда ничего не боялся: ни скрежета демонического крика, ни Тени, ни клацающих бритвенно-острых драконьих челюстей, ни, тем более, смерти — главный страх давно белел на плече. Поймёт Жозефина его или нет — по сути, не так уж и важно. Гораздо больше страшила жалость и холодный ужас разочарования. Проклятье, он должен был рассказать ей обо всём задолго до этого дня! Ещё тогда, на крепостной стене, в тот морозный вечер. Рассказать, с кем она хочет связать себя. — Даже мне интересно, что ты ей скажешь? — Макс? Он резко вдохнул, разгоняя мысли, помимо воли усмехнулся. — Не знаю, откуда он. Не помню. Молчать, никогда не рассказывать, забыть. И значит снова лгать. Нет, он и без того уже слишком долго молчал. Жозефина не заслужила такого. Пусть знает. Она должна знать. Жозефина больше не спрашивала, обняла так крепко, будто всё понимала, всё чувствовала и хотела помочь, забрать все тревоги. Но от этого становилось только тяжелее: не заберёт и не поможет. — Знаешь, — вдруг сказала она, — ты выглядишь так, будто собрался уходить. — Сейчас? — Макс глянул в окно, за которым вечерний мрак поглотил алые всполохи заката. — Вряд ли. — Когда утром собираешься уходить, обычно так же сидишь. — Я не уйду, Жози. — Я знаю. А даже если уйдёшь, то вернёшься. Но будет ли она ждать? Макс выпутался из объятий, которые вдруг стали напоминать оковы, лёг, увлекая Жозефину за собой. — Так лучше? — Лучше, — ответила она, прижимаясь к его груди. Они долго молчали, наслаждаясь тишиной и дыханием друг друга. Но горькие мысли продолжали медленно точить душу, и Максу отчаянно хотелось, чтобы Жозефина снова заговорила. О чём угодно, любая тема, любой вопрос, только бы не слышать угрызений совести. Тем более он давно догадывался, что именно она хотела знать. — Спрашивай. — Что? — подняла голову Жозефина. — Что угодно. Я же знаю, что хочешь. — И ты будто бы честно ответишь? — Отвечу, — серьёзно заверил Макс. Но она только покачала головой. — Ничего мне не нужно. — Хочешь сама думать над ответом? Что ж — дело твоё. Жозефина помедлила, будто подбирая слова. — Ладно. Знаешь, что мне всегда было интересно? Почему храмовник, служащий в Круге, не давал обеты? — С чего ты взяла, что я их не давал? — расплылся в улыбке Макс. — Ну вот, ты снова юлишь… — Жози, я просто не хотел связывать себя ещё одной церковной цепью. — Но ты больше не храмовник и в Создателя не веришь. Не думаю, что сейчас ты бы остался им верен. — Зато тогда пришлось бы. Она понимающе кивнула и несмело добавила: — И много их было, таких, как я? Макс снисходительно рассмеялся. Он знал, что она спросит. Они всегда спрашивают. — Из всех вопросов, которые ты могла бы задать, тебя интересует это? — Можешь не отвечать, и правда глупо. — Таких, как ты? Ни одной. — Врёшь ведь. — Не веришь мне — можешь узнать у Лелианы. — У Лелианы? — Тайного канцлера Инквизиции и твоей подруги. Только не говори мне, что вы ни о чём таком не говорили. — Я спрашивала её, но… — Правда? И о чём же? — оживился Макс. Жозефина замялась, потупила взгляд и, прикусив губу, вовсе замолчала. — Не скажешь? — Я не хотела, так получилось… — Мне нужно угадать? — Я… спрашивала её о пиратах, в которых ты был. — Пиратах? Откуда ты знаешь? — Ты же сам говорил… Жозефине явно было неловко от своего любопытства, Макс же не находил в этом ничего постыдного, особенно если он сам рассказал ей об этом. Только вот он никак не мог вспомнить, когда. — Правда? Ну надо же… И что она тебе рассказала? — Почти ничего. Макс помолчал, чувствуя, как ворочается в груди холодный осколок — смутная догадка, за которую не хотелось цепляться. — Жози, а что ещё ты знаешь? Она вскинула голову, и во взгляде огоньком промелькнуло нечто, клинком пронзившее мысли: она знает! Но тут же Макс успокоил себя: если бы знала, её бы тут не было. — Больше ничего. — Ты в этом уверена? — А есть что знать? Он неопределённо пожал плечами. — Если она ничего не рассказала, значит, тебе всё ещё интересно. — О пиратах? Ну, не то, чтобы… Макс протяжно выдохнул, легко приподнял её лицо за подбородок и всмотрелся в глаза. — Жози, я не хочу, чтобы ты узнавала обо мне от других, пусть даже от тайного канцлера. — Мне просто это кажется… неправильным. Лезть в твою жизнь. — До сих пор, Жози? Как ты можешь любить меня, если не знаешь? — Как она может знать тебя, если ты не рассказываешь? Жозефина едва заметно кивнула. — Лелиана рассказа мне о пиратах, не о тебе. А ты ведь тоже разбойничал с ними, да? Ах Жози, если бы это было худшее, что ты могла узнать. — Ты хочешь знать, был ли я подлецом, грабителем и преступником? Был, уже только за то, что состоял в команде. Занимался ли я этим на самом деле? — Макс помедлил с ответом. — У Амадора было десять псов. Меня называли Белым. Не по цвету волос, конечно. Я был из тех, кто не пачкал руки. Белый и Золотой, шестой и девятый пёс — мы стояли подле Амадора, давали советы, исполняли поручения, но крови на нас не было. Крови невинных по крайней мере. Но, поверь мне, часто бездействие хуже разбоя. — И это правда, что Амадор устраивал бои за место в команде? На этот раз Макс совсем не торопился отвечать, размышляя, что сказать и говорить ли вообще. И в итоге решил быть честным. — Правда. Жозефина помолчала, гладя его по волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, выпрямляя и вновь спутывая вихры. — Расскажи. Макс горько усмехнулся. Вот так просто рассказать о трёх годах жизни, потонувших в морской пучине, устеленной пеленой тумана? Но лучше уж он расскажет сам, чем Жозефина узнает это от кого-то другого. — Бои, на которых возвысился Амадор, были, по сути, бойней, настоящим пеклом на потеху опьянённым пойлом и жаждой крови зрителям — таким же пиратам, разбойникам, контрабандистам. Честью было видеть это зрелище с высокой трибуны, а те, кто был на арене, дорого платили за своё безрассудство. Не было там победителей. Иногда кого-то брали в команду, в псы — никогда. Остальных добивали, чаще всего впавшие в раж наблюдатели. Редко кого-то отпускали. Но и оплакивать их было некому, участники — в основном беглые, бродяги и уличное жульё, изредка младшие сыновья мелких лордов, не желавшие идти в Церковь. Все они хотели показать себя, жаждали вкусить пиратской жизни, полной золота и приключений. Наивные глупцы. — Но ты тоже ввязался в это. — Я был не меньшим глупцом, чем остальные. Думаю, меня и выпустили на арену только для того, чтобы было кому первому умереть. — Но ты выжил. — Да… Я выжил, — Макс поморщился, словно слова кислили на языке. — Жози, ты не хочешь это знать. Жозефина взяла его за руку, переплетая пальцы, крепко сжала и с такой же твёрдостью повторила: — Расскажи. — В конце той ночи я остался на арене один. Всегда кто-то оставался, но я, хоть и выглядел скверно, стоял на ногах, не молил о пощаде или… наоборот. И гостей это не устраивало. Тогда Амадор выпустил против меня своего пса, шестого, совсем ещё мальчишку. Его целью было добить меня. — Но у него не вышло, — кивнула Жозефина. — Не вышло. Я победил его. Но на это ушли последние остатки моих сил. Тогда-то ко мне и спустился Амадор. — Макс усмехнулся. — Сам Хранитель Волн! Какая честь! — Ты одолел и его? — Жози, к тому времени я едва стоял на ногах. Он даже оружие не взял. Ему хватило одного удара, чтобы скосить меня. Гул ревущей толпы оглушал. Заведённая, она волной неслась вперёд, бушевала, смешанная тошнотворным запахом вина и крови. Кровь, своя вперемешку с чужой, насквозь пропитала рубашку, густыми вязкими каплями стекала по рукам, по прядям бурых волос. Казалось, никогда ему теперь не отмыться. Тело саднило, плечи сковывало усталой судорогой, в боку пульсировало, но боли не было — её всё ещё не было! На губах отвращал привкус железа, как ещё зубы целы остались… Подавшись вперёд, Амадор рассматривал его, но не было в этом взгляде интереса или удивления, будто всё это он уже видел много, много раз. Макс глянул на него исподлобья, с яростью, с вызовом. Амадор поднялся и скучающе, неторопливо спустился с помоста. Макс вскинул меч — бесполезные трепыхания, он уже и держать его толком не мог, отчего лезвие быстро и жалобно дрожало. Один удар — и в нос колюче ударил песок, в висках зазвенело. А толпа наконец-то зашлась единым криком: «Щенок! Щенок! Щенок!». — Ты слышишь? — протянул Амадор. — Это всё тебе. А знаешь, что они обычно кричат? — Добей, — не то догадался, не то взмолился Макс. — Добей, — кивнул тот. — Кто ты такой? Беглый преступник? — Почти, — сплюнул кровь Макс. — Что ты совершил? — Не твоё дело. Амадор медленно покачал головой, опустился на колено рядом. — У щенка есть зубки, но до пса ему далеко. Только тявкать и может. И, сказав это, резким ударом всадил кулак в грудь Макса. Дыхание прервалось, защемленное в тисках. Перевернувшись на спину, Макс судорожно хватал ртом воздух, но получался лишь сиплый кашель. Амадор схватил его за плечи и рывком посадил. Дышать стало гораздо легче. — Мне нет дела до тебя и твоих деяний, но смертника я узнаю сразу. Вы сражаетесь остервенело, без боли и страха. И побеждаете. Смерти не угодны те, кто к ней стремится. — Амадор окинул взглядом потонувшие в гуле ряды зрителей. — Я не дарую тебе жизнь, парень. Не стану соблазнять богатствами и девками. Я предлагаю смерть в окружении таких же мертвецов, как и ты. И пускай судьба сама распорядиться тобой. — Они отплывали утром. Решили, если доживу — отправлюсь с ними, займу место убитого пса. Если нет — слабаки им не нужны. Рассвет я встретил на корабле. — Зачем ты вообще пошёл к ним? — От скуки. Чем мне ещё было заняться после храмовников? Та жизнь была хоть и опасной, но вольной. Особенно после Круга. Ты спрашивала о женщинах? Их было достаточно. В каждом порту, готовых выполнить любое желание, только бы посмотреть, как выглядят золотые монеты. Полуголые девицы бросаются с порога, стелются под ноги, хихикают: «любая прихоть господина», и ничего не просят, лишь надеются. Тошно. Других тоже полно: разносчицы, лютнистки — а взгляды завистливые, просящие. Куда охотнее бросились бы они на шею головорезу. Она расстёгивает рубашку, шарит по груди, будто ищет проклятые деньги. Он ухмыляется: получишь, когда заслужишь. Эй ты, за стойкой, ещё вина! — И почему ты тогда ушёл от них? — Что? — воспоминания рассеялись. — Иногда я приезжал к Эвелин, когда отца и Роба не было, конечно. В один такой день она меня просто не выпустила. Какой скандал тогда устроила! Я сбежал, но было поздно. Они никого не ждали, особенно когда впереди была большая нажива. Наверняка решили, что никуда я не денусь и разобраться со мной можно и позже. — Амадора и правда повесили? — У этого старого плута лазейки были везде. Их поймали и перебили всю команду — это правда. Вздёрнули ли самого Амадора? Я не уверен. Вполне возможно, что отсиживается он сейчас в Тевинтере или ещё дальше на западе. К восточным берегам ему путь закрыт. — Лелиана говорила, бежал ещё один пёс. Он так же может знать и о тебе. — Серый пёс, трусливый предатель. Нет, от него проблем не будет. Не станет он рисковать, выходя из тени. Да и я-то теперь вон как высоко сижу. Попробуй достань Инквизитора. — Инквизитора, — тихо повторила Жозефина. — Что, не таким уж и героем оказался Вестник Андрасте? — А это важно, каким ты был в прошлом? — Важно. Вдруг я никогда не изменюсь. — Макс подумал и добавил: — Вдруг Конклав — это моих рук дело? — А ты мог? — Тогда — мог бы. Поэтому я и не уверен, что хочу вспоминать. Жозефина медленно покачала головой. Снова обняла, положив голову на грудь. — Спасибо, что рассказал. — Спасибо, что веришь в меня. Помолчав, она выдохнула едва слышно: — Так не хочу возвращаться в Скайхолд. Там ты снова будешь далеко. — Хочешь, не поедем? Сбежим. Куда угодно. Пускай другие разбираются. — И ты правда сможешь вот так всё бросить? — Если ты попросишь. — Нет, Макс. Не попрошу. Я и так позволила себе слишком много. Украла тебя у мира. — День ещё не закончился. Жозефина подняла голову, провела кончиками пальцев по его щеке, задевая полосу шрама, но больше ни о чём не спрашивала. — Не закончился, — прошептала она и припала к его губам. «Ты не можешь любить меня, если не знаешь», но говорила бы она всё это, если бы знала? Последние мгновения построенного на пыли счастья утекали вместе с остатками дня. Хватит тянуть с этим, достаточно он молчал. Она должна знать.