Возвращайся

      9:35 Века Дракона Эвелин проснулась рано, едва лучи рассветного солнца выбелили край стены за окном. Открыла глаза и тут же вскочила, прижав ладонь к груди, пытаясь унять бушевавшее в преддверии важного события сердце. Это был день, когда её брат вернётся домой. Не взбалмошный Роб и не хмурый Ник — нет, он совсем другой. Тот, кого она часто вспоминала, о ком думала, одиноко сидя в каменных стенах особняка, от безмолвия которых хотелось кричать, кого молча ставила в пример остальным. Вспоминая вереницу женщин Роба, его неуёмные потребности в деньгах и мрачность Ника с его привычкой сторониться людей, Эвелин всё же знала, что он не такой. Он лучше. Лучше их всех, ведь он её настоящий брат, такой же как она сама. Он не может быть, как они. Эвелин поднялась, наскоро оделась, путаясь дрожащими пальцами в шнуровке платья, и ещё долго ходила кругами по комнате, едва не задевая мебель. Нервно кусала костяшку пальца, снова и снова представляя встречу, по-разному от одной мечты к другой. Дробно зазвенел колокольчик, оглашая время завтрака. Эвелин встрепенулась, вмиг оказалась у двери, но вовремя одёрнула себя. Поправила платье, пригладила волосы, отсчитала ещё пару положенных секунд и, расправив плечи, неспешно вышла в коридор. Тишина отзывалась стуком каблуков по мрамору пола. Эвелин вышла на пролёт лестницы и замерла в задумчивости, зацепившись взглядом за картину. Гордость и трепет — вот для чего было создано это полотно. Гордость за семью — великую и знатную, гордость быть здесь, смотреть свысока и знать, что это заслуженно. И трепет пред ликом великого тэйрна и его наследников. Каждый входящий в поместье знал, в чьих руках его жизнь. То же ощущала и Эвелин, всю свою жизнь изо дня в день проходя мимо. Вплоть до этого дня. Сейчас на смену гордости пришло ещё одно чувство — неправильность. Великая картина вдруг показалась ей жалким обрубком самой себя, оторванным лоскутом, мозаикой, в которой не хватало деталей. Исчез с полотна образ леди Натали, но гораздо дольше не было двух других, и Ярвас явно не собирался их возвращать. Тоска накрыла Эвелин, возвращая горький привкус недавней ссоры с отцом, когда она узнала, что он хочет сделать с её младшим братом, которого она так ждала. Лишь имя Создателя и почившей леди Натали, к которым она воззвала, заставил его изменить решение. Это был первый раз, когда Эвелин Тревельян пошла против воли отца, подала голос, но она готова была поклясться, что в тот момент в глазах Ярваса на короткий миг вспыхнуло уважение. Эвелин тряхнула головой и быстро сбежала по лестнице, прочь от тех мыслей. Обеденный стол на двенадцать персон встретил её одним накрытым местом — вторым по правую руку от главы стола. На завтрак ждали только её. Эвелин ела с неохотой, едва разбирая вкус. За спиной бесшумно бегали служанки, лёгким покачиванием воздуха напоминая о себе. Было так тихо, что по всей столовой слышались удары зубчиков вилки о мрамор тарелки. Эвелин часто приходилось сидеть в одиночестве, но сегодня это её тяготило. Она едва заметным жестом подозвала камердинера, ожидавшего у двери. — Что угодно вашей милости? — поклонился тот, говоря в полтона, опасаясь нарушить тишину особняка. — Когда здесь будет отец? — Его Светлость тэйрн Ярвас вернётся с объезда земель завтра утром, миледи. — А мой брат? — Эвелин поскребла вилкой о тарелку, стараясь скрыть неловкость. Камердинер оглядел её как-то странно. — Его Светлость сэр Роберт и милорд Николас возвратятся вместе с тэйрном, миледи. — Нет, я про Макс… Максвелла. Ни одна черта на лице Камердинера не выдала его удивления, тревоги или неприязни. Он только помолчал дольше обычного и ответил лишь когда Эвелин бросила на него требовательный взгляд. — Он прибыл сегодня ночью, миледи. — Так скоро? Но тогда почему я сижу здесь одна? — Прошу прощения, миледи, но по этому поводу у меня не было распоряжений от Его Светлости. — Он мой брат. И он должен быть здесь. — Я не вправе обсуждать приказы, миледи. Как и их отсутствие. Чего и вам не советовал бы. Камердинер произнёс это непринуждённо, будто и вовсе не с ней разговаривал, и в душе Эвелин всколыхнулась волна негодования. Она звонко стукнула тарелкой о стол и поднялась, смерив суровым взглядом камердинера. Шедшая позади служанка тихо пискнула и убежала. — Вы верно забыли, с кем разговариваете. Я дочь тэйрна Тревельяна и не вам давать мне советы. Камердинер тут же припал на колено, покорно склонив голову. — Прошу прощения, миледи. Вы здесь в своём праве, а я лишь на службе у высокопоставленной семьи. Клянусь честью своего неблагородного дома, такого больше не повторится. Говорил он при этом так легко и свободно, что Эвелин сразу поняла — слова эти он выучил очень давно. Ей захотелось ещё распекать его, чтобы узнать, какие речи он припас для подобных случаев. Но в этом не было смысла. Камердинер её не боялся, он был на службе у тэйрна, а не его детей. Эвелин вышла из-за стола, но обернулась у двери. — Где его поселили? Камердинер уже непринуждённо стоял в своей услужливой позе и снова помедлил с ответом. — На третьем этаже, в старых комнатах. Эвелин кивнула и поморщилась, представляя, как этот старый плут будет докладывать обо всём Ярвасу. Она вошла в полумрак коридора третьего этажа. Здесь давно не зажигали свеч, многие канделябры и вовсе были пусты, и только спрятанные в нишах узкие окна разбрасывали вокруг тусклый дневной свет. Когда-то тут были их детские комнаты, ныне запертые и заброшенные. Роб очень рано переехал ближе к отцу, а после занял ещё одну комнату, наоборот подальше от всех. Ник жил совсем рядом, на одном этаже с Эвелин, но виделись они редко. Теперь этот коридор снова ожил. Эвелин знала куда идти. Она остановилась у двери и подняла руку, но не могла заставить себя постучать. Её крепко сжатый кулак мелко дрожал, а сердце стуком рвалось из груди. Эвелин до боли закусила губу и опустила руку. Затем снова подняла и вновь опустила. Она не могла сказать, когда именно начала вспоминать о своём младшем брате. Возможно, она помнила о нём всегда, или это случалось только когда ей было очень одиноко, или когда узнала, что он здесь, в Оствике, совсем рядом. Может, она просто придумала себе идеального брата? Человека, который всегда был бы с ней, понимал и никогда не обидел. Что, если он не такой? Что, если он похож на отца? Или на Ника? Или на Роба? Если он не захочет её видеть? Если разочарует? Эвелин слабо кивнула, признаваясь себе, что боится постучать. Что ей сказать ему? Что ей делать, если он не откроет? Эвелин разозлилась на свою трусость. Как она может бояться, он же её брат! Она решительно подняла руку и, чувствуя холодный ключ бьющейся в висках крови, стиснула зубы и постучала. Стены умножили этот стук, гулко разнося его по коридору. Внутри Эвелин всё сжалось, будто её вдруг услышал весь мир. — И что теперь? — насмешливо послышалось сбоку. Эвелин вздрогнула и отпрянула от двери, хватая ртом воздух. Из темноты на бледный островок света шагнул человек. Выглядел он не просто скверно, он был отражением ужаса. Худой, болезненно-бледный, он был выше её и явно обладал силой, но при этом казалось, что едва стоит на ногах. Пустой взгляд, синяки под глазами, бескровные губы, поперёк которых до подбородка алела рассеченная полоса — будто мёртвый восстал из пепла. От него даже веяло холодом. И только растрёпанные белоснежные волосы выдавали в нём того, кого она так ждала. — Здравствуй, — тихо выдавила из себя Эвелин, стуча зубами и колотясь внутри. — Я Эвелин. — Я понял. И что теперь? Она хотела ответить, но горло будто зажали в тисках. Сглотнула тяжёлый колючий ком, едва заставляя себя говорить. — Я… Я хотела сказать, что рада тебя видеть. Рябь судороги исказила его лицо, будто он хотел рассмеяться, но вместо этого появилась только кривая изломанная ухмылка. — Ты рада? — повторил он. — Какое счастье для меня, что ты рада. Ведь тебе больше нечем заняться в своём огромном доме, да? Тебе не хватает ни семьи, ни слуг, ни твоих безделушек для счастья. Ведь ты так несчастна и теперь так рада меня видеть! Эвелин снова с трудом сглотнула, в волнении до крови раздирая палец. — Вот только я тебе не рад. Никому из вас. И это твой отец заставил меня приехать сюда. Ты рада меня видеть? А знаешь ли ты, что твой прекрасный дом теперь для меня тюрьма? Всё, чего я хочу, это убраться от всех вас как можно дальше. Вот только я и шагу сделать не могу из этого проклятого города. — Зачем ты так? — просипела она. — И знаешь ли ты, что для того, чтобы я оказался здесь, нашей с тобой сестре пришлось умереть? Ей и многим хорошим людям. И всё для того, чтобы ты была рада. — Я не… — Как её звали? — спросил он, подойдя к ней вплотную и нависая грозной тенью. — Ответь мне, как её звали? Эвелин тихо качала головой, не в силах ответить. Слёзы обиды душили и щипали глаза. — Вы даже имени её не помните. А сколько раз вы о ней вспоминали? Не обо мне — о ней! А она всего лишь хотела быть частью семьи. Я видел вашу картину, и она мне противна. Эвелин больно впилась ногтями в своё запястье и вскинула голову. — Ты сам этого не хотел, — проглотив страх, несмело возразила она. — Я писала тебе. Он оглядел её с отвращением. — И когда же? — Когда узнала, что ты в Оствике. Я хотела… — Эвелин замолчала, отводя глаза. Он уже взялся за ручку двери, как вдруг замер, мрачно задумавшись. На мгновение его взгляд прояснел, чтобы треснуть болью и снова заледенеть. — Я его не читал, — бросил он и рванул на себя дверь. Эвелин бросилась следом. — Пожалуйста, можно… — она потупилась и отошла, нервно потирая руки. — Можно я буду приходить к тебе? — Зачем? Тебе больше нечем заняться? — Ну я же… Я ведь твоя сестра… — У меня была только одна сестра. И она мертва, — отрезал он и захлопнул перед её носом дверь. Эвелин распахнула глаза и резко села, пытаясь смахнуть с тяжёлых век остатки сна. За окном была глубокая ночь, тонкими дорожками лунного света заглядывающая в комнату. Эвелин выровняла дыхание, успокоилась и огляделась, пытаясь понять, что могло её разбудить. Но всё вокруг было так тихо и мирно, что Эвелин, всё больше снедаемая дрёмой, начала думать, что ей просто приснилось. Она уже собиралась снова лечь спать, когда услышала шорох за дверью. Перебрав в уме всех слуг, она так и не нашла причины кому-то из них шастать по особняку в середине ночи. Эвелин могла позвать служанку, послать за камердинером или просто уснуть, забыв обо всём, но вместо этого, будто ведомая какой-то силой, она поднялась и на цыпочках прокралась к двери, осторожно выглянула. Густой мрак заполнял коридор, но он не смог скрыть скользнувшую в его недрах тень. Эвелин вгляделась и позвала наугад: — Макс? Стены передали её голос. Тень замерла, слегка обернувшись. Сердце Эвелин гулко забилось, она сорвалась с места, шлёпая босыми ногами по ледяному полу. — Макс, что ты делаешь? — Ухожу. — Что? Как… Куда? — А не всё ли равно? — Макс рывком обернулся. — Меня привезли сюда силой, но я больше не намерен оставаться здесь ни минуты. Иди в свою постель и забудь. Эвелин задрожала от бессилия и страха. Страха, что может потерять то, что так давно искала. И даже больше — надежду. Надежду на то, что всё ещё может быть хорошо. Что однажды всё изменится. Что и у неё появится родственная душа. — Но ты не можешь уйти! — Неужели? Она крепко вцепилась в его руку, будто и правда могла удержать. Зашептала горячо, не думая: — Макс, умоляю, не уходи. Ты не знаешь, что тут было после смерти мамы, как всё изменилось. Если ты уйдёшь, то гнев отца падёт на нас. Он не станет тебя запирать, я точно знаю. — Эвелин в отчаянии трясла его за руку, чувствуя, как катятся по щекам предательские слёзы. — У меня никогда не было брата, никого не было. Ник и Роб, они… они не такие. Я всегда была здесь одна. Я думала, что наконец-то нашла тебя, что у меня тоже будет семья. Эвелин подняла голову, встретилась с ним глазами и отшатнулась обжёгшись. Его взгляд был насмешкой, плевком, пощёчиной. Ему было плевать и на неё, и на всех вокруг. — Почему ты так ненавидишь меня? — прошептала она одними губами. — Разве это я виновата в её смерти? Лицо Макса изменилось так быстро и так страшно, что Эвелин тут же пожалела о своих словах. Всё слетело с него в один миг: равнодушие, колкость, насмешка — будто треснула маска, оставляя бледную тень раскаяния. Макс пошатнулся, припал спиной к стене и, будто умалишённый, рассматривал темноту перед собой пустым беглым взглядом. И было в этом столько боли, что её холодный укол почувствовала даже Эвелин. И, глядя на Макса, она поняла, что он ненавидит её точно за то же самое, за что она так горячо его любит. Эвелин сделала шаг, хотела коснуться его руки, сказать, что всё понимает, но он порывисто вскочил, хмурясь и будто злясь на себя. — Я ненавижу вас всех одинаково. Каждого Тревельяна, каждый белый волос и вашу проклятую картину. Вы для меня никто. Эвелин стеклянным взглядом наблюдала, как тень Макса всё больше сливается с темнотой. Бессильно протянула руку, пытаясь удержать, остановить, образумить. И безвольно опустила. — Я твоя сестра, Макс. Я тоже твоя сестра. Макс замер лишь на мгновение, чтобы окончательно скрыться из виду. Эвелин опустила голову, всхлипнула, прислонилась плечом к стене и съехала на пол, тихо и одиноко заплакав. Наутро Эвелин вышла в холл встречать вернувшихся отца и братьев. Она остановилась на пролёте лестницы, возле картины, разгладила платье, чинно сложила руки — фарфоровое изваяние идеальной дочери. У скульптуры нет своих мыслей, она смиренна и молчалива. Припухшие от слёз глаза — единственный дефект, выдававший в ней живую душу. Слуги внесли вещи. Гогот Роба слышался едва ли не от самых ворот, а по ворвавшемуся с ним душку Эвелин поняла, что он всю ночь проторчал в дешёвом, позабытым Создателем, кабаке. — А вот и ты, сестрёнка! Сально улыбаясь, Роб картинно раскинул руки, поднялся по лестнице, но вместо объятий сжал подбородок Эвелин. Повернул её голову в одну сторону, в другую, критично рассматривая. — Выглядишь совсем дохлой. Такую точно ни один нормальный мужик не возьмёт. — Непременно учту. — Ну и где же там мой младший братец? — гаркнул Роб, разглядывая верхний пролёт лестницы, и ткнул Эвелин локтем: — Надеюсь он не похож на тебя, а? В этом доме и без того хватает зануд. Слышал я, чем они там в своих обителях занимаются, потому-то и баб не берут. Как по мне — уж лучше в жрецы, от компании стыдливых церковных сестричек я бы не отказался. Эвелин болезненно зажмурилась от всей этой мерзости, чувствуя, будто пачкается в грязи. — А я слышал, что наследник Оствика шалопут и бездельник, но стоит ли верить слухам? — донеслось сверху. Эвелин вздрогнула и вскинула голову, чувствуя, как снова начинает щипать глаза. Роб расцвёл улыбкой и протянул: — А вот и наш храмовничек! Что, не выдержал всех этих обетов и лишений и сбежал? Брось ты, я бы так же сделал! Макс спустился к ним с самым неприязненным видом, но Роба это похоже мало волновало. Эвелин молча хлопала глазами, не в силах поверить, что он и правда вернулся. — Выглядишь отвратно, — продолжал Роб, — но парочка-другая красоток приведут тебя в чувства. Ты только скажи — у меня тут есть такие… — Ну хватит уже, — фыркнул, понимаясь, Ник. — Доброе утро, Эвелин. Ник холодно и заученно обнял Эвелин за плечи, Роб усмехнулся. — Или, если угодно, можем подобрать тебе кого-нибудь… другого. Говорят вы, храмовники, своими обетами только от женщин отрекаетесь, а? А вот… Макс встретил эти слова взглядом, полным усталости и отвращения. — Да заткнёшься ты наконец? — рявкнул Ник. — Оставь его в покое. — Да ты никак забыл, с кем разговариваешь, — со смешком протянул Роб. — Может, стоит напомнить? — Отцу напомни. — Что ты… — Хватит, — тихо, но грозно выдохнула Эвелин. Они тут же замолкли, обменявшись ядовитыми взглядами. Роб дружески хлопнул Макса по плечу, отчего тот пошатнулся, и взметнулся наверх. Шаги его быстро растаяли где-то в глубине дома. — Здравствуй, Макс. — Ник протянул руку и, неловко переминаясь, добавил: — Мне жаль, что так вышло. Макс пожал его руку в ответ и слабо кивнул. В холле словно бы стало темнее. Эвелин обернулась и увидела, как сурово Ярвас смотрел на лестницу. Ник вернул ему такой же взгляд, обменялся парой слов с Максом и не торопясь отправился наверх. Эвелин присела в реверансе. — Добро пожаловать домой, отец. Надеюсь, всё прошло удачно. — Вполне, — холодно бросил тот. Эвелин стоило больших усилий, чтобы не отвести глаза. Она не знала точно, выполнит ли Ярвас своё обещание, но готова была с упорством идти до конца. Особенно сейчас, когда Макс поверил ей и вернулся. Ярвас жестом подозвал камердинера. Эвелин сжала зубы. — Генри, этот человек, — он указал на Макса, — имеет родовой знак, но он не Тревельян. Он не член семьи и не гость. Обращайтесь к нему не лучше, чем к черни, которая ниже вас по статусу. Это понятно? — Да, Ваша Светлость. Ярвас кивнул, мазнув взглядом по Эвелин. Она не ответила ему благодарностью, только вздёрнула подбородок, показывая, что считает себя правой. Макс дёрнул щекой, криво усмехаясь. — А я всё равно твой сын. Ярвас на мгновение замер посреди лестницы и бросил, не оборачиваясь: — Докажи. Эвелин и Макс проводили его взглядом и смогли выдохнуть только когда наверху хлопнула дверь. В холле сразу стало теплее и будто солнечнее. Они долго молчали, прежде чем Эвелин осмелилась заговорить. — Ты вернулся, — улыбнулась она. — Спасибо. Макс смотрел перед собой пустым взглядом, а после этих слов едва заметно вздохнул и поднял на неё глаза. — Ты права, — сказал он. — Во всём права. Эвелин не успела ответить, как Макс достал из-за пазухи апельсин и слабо пожал плечами: — Надеюсь, ты всё ещё любишь их. В детстве любила. Эвелин кивнула, прижимая к груди оранжевый, словно само солнце, фрукт.

* * *

Луна серебрила верхушки гор, блёстками чертила дорожки на снегу, белила небо. Ветер свистел над барханами. Под заснеженным скальным навесом мирно спала Инквизиция. Тлеющие угли костра отдавали последнее тепло. Двое солдат зарывшись носом в воротники курток понуро ходили вокруг, поглядывая с тоской на спящих товарищей и с нетерпением на небо, будто это могло приблизить рассвет. Помимо них ещё двое были выброшены на милость морозу и ветру. — Задница Андрасте, — выругался Варрик, отхлебнув из фляги. — Угораздило же засесть здесь в такую погоду. — Ты совсем разнежился в Скайхолде. — Дориан достал из мешка с припасами хлебную лепёшку, разломил пополам и начал по очереди откусывать. — Уже и дня прожить не можешь без своей кровати, камина, горячей ванны и пряного вина. — Что бы ты говорил, не будь у тебя на плечах этого замечательного плаща на меху? — Уж точно бы не ныл так, как ты. — Дориан приложился к фляге, вернул её Варрику и оглядел небо. — Но в чём-то ты прав, погода дрянь. Как бы метель не началась, иначе точно до Скайхолда не дойдём. В лицо дыхнул порыв ледяного ветра. Варрик поёжился, крепче запахнув куртку. — Точно нужно было оставаться в Скайхолде. «На равнинах спокойно, дойдём быстро», «разомнёшься в битве, Инквизитор зовёт» — чтобы я ещё раз вам поверил. — Что, уже не собираешься писать о наших подвигах? — усмехнулся Дориан. — А о чём тут писать? О шайке хилых разбойников, которые от одного нашего вида разбежались по ущелью? Или об остатках башни, так глубоко увязших в снегу, что никто не захотел их раскапывать? — Ну ты же писатель, придумай что-нибудь. Варрик пожал плечами. Высоко над головой среди горных вершин зловеще завыл ветер. — Вот, например, — Дориан указал наверх. — Что, если это демон? — И откуда же здесь взяться демону? Нельзя начинать историю с середины. Позади послышалось шевеление. Макс резко сел, обсыпая с одеяла снежные крошки, сосредоточенно глядел перед собой, сдвинув брови. — Эй, ты что это подорвался? — спросил Варрик. — Спи, твоё дежурство ещё не скоро. Макс поднял на него глаза, но взгляд не изменился. — Приснилось что? — осторожно спросил Дориан. Ветер вновь просвистел звериным криком, сметая с горной вершины горсть снега. Макс вскинул голову, будто мог рассмотреть что-то сквозь скалистый свод. Варрик обернулся к дозорным. Солдат озадаченно смотрел на верхушки гор и, поймав его взгляд, развёл руками. Дориан пожал плечами и отвернулся, возвращаясь к мешку с припасами. — Неужели показалось? — задумчиво произнёс Макс. — Не показалось, — ответил, поднимаясь, Коул. В тот же миг на лагерь грохотом снежной лавины обрушился смертоносный ураган массивного тела высшей драконицы. Кассандра и Блэкволл не успели толком понять, что происходит, как уже стояли на ногах с оружием в руках. Отряд стремительно просыпался. Прогремел боевой зов рога. Драконица прыгала по пушистому снегу, сметая собой всё и всех. Всё это явно представлялось ей игрой, она резвилась, не заботясь об опасностях. Одним взмахом крыльев она поднимала вокруг снежную бурю, прыгала снова и снова, растрясая землю и верезжа радостным звериным криком, перемешивая снег и людей. Открылась тайна разрушенной башни. Дориан одним из первых бросился в атаку, собираясь поразить драконицу яростью молнии. Мелкая магическая рябь прошла по чешуйчатому телу драконицы и она, лишь вздрогнув, подмяла Дориана под себя и, перемолов со снегом, отбросила подальше. Коул успел ударить кинжалом в хвост, прежде чет также был сметён в сторону. Драконица била хвостом вокруг, пытаясь достать обидчика, но вместо этого придавила пару лошадей. Снег летел в лицо мелкими льдинками. Варрик всё пытался прицелиться, но Бьянка сейчас была явно ни к месту: слишком быстро двигалась драконица и слишком много снега поднимала вокруг. Оставив это дело, Варрик поспешил на помощь Дориану. Остальные держались на расстоянии, пытаясь улучить момент для атаки. — Макс, надо уходить, — крикнула Кассандра. — Нам тут не победить. — Когда это мы отступали? Или ты хочешь оставить на растерзание дракону ещё пару форпостов? — Да она же издевается над нами. — Мы должны её одолеть. — Может у тебя и план есть? — спросил Блэкволл. — Никакого. Мы просто убьём её. Как насчёт штурма? — Какого штурма, Макс? Ты с ума сошёл? Кассандра тщетно пыталась удержать его. Макс выступил вперёд, снял перчатку и, зажав в кулаке сияние Тени, побежал навстречу раззявленной пасти. Едва драконица собралась броситься в атаку, он поднял руку, ослепив её светом. Она заревела, мотая головой из стороны в сторону, и попятилась, махая крыльями. Мечники с криком бросились в бой. Драконица будто слепая шарила лапой по снегу, иногда ей всё же удавалось зацепить неосторожного солдата. От яростных взмахов крыльев поднялся буран, снежные хлопья хлестали по лицу и сбивали с ног. Макс, зажмурившись, наугад пробирался вперёд без страха, сомнений и мыслей и едва не сделал последний смертельный шаг, но словно невидимая рука удержала его. Буря вдруг стихла и Макс открыл глаза только для того, чтобы увидеть, как перед носом сомкнулись драконьи челюсти. Так близко, что можно было рассмотреть острые бритвы зубов, пересчитать каждую чешуйку. Макс рывком отшатнулся, едва устояв на ногах. Он никогда не боялся смерти, зная, что встретит её с радостью, когда придёт время. Но сейчас, почувствовав её всего в одном шаге, он впервые почувствовал страх. И у страха этого было имя. Прекрасное имя. Всё это длилось лишь миг и так же быстро исчезло, вернув привычный задор. Но Макс уже знал, что это не его бой. Он бросил яростный, дерзкий вызов самому себе, судьбе и дракону. Он проворачивал подобное десятки раз, как настоящий плут искал лазейки и выходил победителем. Но не сегодня. Инквизитор впервые проиграл. Драконица визгливо вскрикнула и придавила его лапой, вдавливая в снег. Зажала в когтях и с размаху отшвырнула к скале. В голове оглушительно зазвенело, разнося боль по телу. Хватаясь за остатки сознания, Макс успел вскинуть меч и вонзить его ей в шею. Драконица рассвирепела. Макс съехал по скале безучастно наблюдая, как катятся по снегу капли крови и с таким же равнодушием смотрел на приближающуюся снежную лавину. — Ложись! — крикнул кто-то из солдат. Волна пламени прокатилась над головами, растапливая снег и этим облегчая битву Инквизиции. Драконица с бешенством бросалась в стороны, шипя, плевалась огненными угольками. В ярости она размётывала людей, бросая их на скалы или затаптывая в снегу и ревела так, что казалось скоро обрушатся горы. Но хаос огня и снега не мог длиться вечно. Всё решил Блэкволл. Он проскользнул под когтистой лапой и одним рывком выдернул клинок Макса, разодрав шею драконицы до основания. Кровь хлынула на него потоком, залила снег, вой рвал уши, дрожала земля. Но бой был выигран. Драконица повержена. Тишина наступила так внезапно, что трудно было поверить. Солдаты переглядывались, кто-то смотрел по сторонам удивляясь, что вокруг ещё та же самая ночь. Придя в себя и поверив в реальность, все разом вскинули клинки оглашая победу Блэкволла. Тот, залитый липкой драконьей кровью, только сдержанно кивнул. Коул шатаясь подошёл к телу драконицы, опустился на колени и зашептал. Кассандра поднялась, смахнула с рассеченной губы кровь, окинула взглядом заметно поредевший отряд и грозно приказала отставить радость и приступить к поиску раненых. Спорить с ней никто не стал. Большинство солдат оказалось разбросано у подножия скалы, остальных пришлось искать на равнине. Первым нашли Дориана. Варрик сидел с ним, придерживая за голову и рассказывал какую-то историю, не обращая внимания на безучастие слушателя. В снегах нашли ещё четверых живых солдат, трое из них отделались легко, едва ли переломом, четвёртый был совсем плох. Последним отыскали Макса. Он сидел, глядя перед собой и слегка покачивался. Половина головы алела от крови. Кассандра опустилась на снег рядом и осторожно тронула его за плечо. — Макс? Макс, ты слышишь меня? — Я слышу, — громко, но медленно, с трудом пережёвывая слова, отозвался он. Снег захрустел под торопливыми шагами. Кассандра обернулась к подбегавшему солдату. — Насколько всё плохо? — Хотел бы я знать, леди Кассандра, — запыхавшись отвечал тот. — Двоих мы потеряли, но о раненых я говорить не могу. У нас нет лекаря, мы понятия не имеем, что с ними. — Он перевёз взгляд на Макса и побледнел. — Инквизитор… — Всё с ним в порядке, — рявкнула Кассандра. — Скажи остальным, пусть собираются. Мы выходим сейчас же. Солдат кивнул и так же стремительно побежал прочь. — Не закрывай глаза! — Кассандра тряхнула Макса за плечи. Макс лениво приподнял веки, глянул на неё с раздражением. Блэкволл кое-как оттёрся от крови и поспешил на помощь Кассандре. Вместе они подняли Макса на ноги, но он едва мог ровно стоять, шатался и всё пытался схватиться за окровавленную голову. — Давай его к остальным раненым. — Не надо, Кас… — Макс запнулся, будто забыл, как говорить. Слова были вязкими, плотными, с привкусом железа. Он с трудом проглотил ком в горле и продолжил: — Я сам доведу Инквизицию до Скайхолда. — Ты сошёл с ума? Ты едва на ногах стоишь! — Макс, послушай Кассандру, — добавил Блэкволл. Но вместо этого Макс выпрямился, перестал шататься и оглядел их со всей суровостью, на какую был способен. — Я сказал — доведу. — Он провёл рукой по лицу, будто пытался стереть с него кровь и бледность, другой шарил в пустоте сбоку и, когда понял, что там ничего нет, огляделся. — Рев… Ревас. Кассандра обернулась к отряду и сразу поймала с десяток взволнованных взглядов, в которых читался вопрос, и отчаяние, и ужас. Как бы ей ни хотелось, но пришлось уступить. — Блэкволл, найди Реваса, — вздохнула она. На его немой вопрос Кассандра кивнула в сторону солдат и Блэкволл скрипя зубами согласился. С трудом им удалось усадить Макса в седло. Ревас шёл спокойно, не нуждаясь в командах ездока — все эти тропы ему были давно знакомы. Макс же время от времени кренился в сторону, грозя упасть, и Кассандре пришлось ехать рядом, из раза в раз не позволяя ему уйти в забытье. Отряд шёл без остановки весь день. Изредка лошади устало всхрапывали, пару раз солдаты подавали голос, но Кассандра напоминала о раненых и все недовольства тут же смолкали. Всю дорогу затягивали песни, славя Блэкволла — убийцу дракона. Сам Блэкволл отвечал на это вымученной улыбкой и всё поглядывал на раненых. На половине пути Макс перестал отвечать Кассандре, только слабо качал головой. Дориан так и не пришёл в себя до самого Скайхолда. Когда по небу прокатились раскаты приветствия, все выдохнули с облегчением и с новой силой затянули очередную песню. Во дворе началась суматоха, слышались нервные окрики, шум толпы, последние отзвуки струн лютни из распахнутых дверей таверны. Ревас, никем не остановленный, прошагал до самой стены. Голоса мешались в один тяжёлый гул. Макс отпустил поводья, скользнул взглядом по красной полосе поперёк пальцев. Густые капли крови скатились с виска на щеку, в глазах потемнело. Макс вытянул руку, но вместо твёрдого камня пальцы погрузились в вязкую чёрную воду. Он отдёрнул руку, она оказалась в крови. Он ещё слышал, как Бык восхищался поверженным драконом и как спорили Сэра и Нитка, разделяя его на трофеи. Но затем на него обрушилась волна мутной холодной воды, та самая, которая должна была быть крепостной стеной. И всё стихло. Во мраке беспамятства забвение укрывает чёрным плащом, скрывая прошлое и настоящее, забирая будущее. Длинными худыми руками оно тянет в бездонную пропасть, погружает в маслянистую болотную топь, размывает остатки мыслей, пожирает чувства. Не было больше злобы, тоски, сожалений, ненависти… Как не осталось и радости, восторга, веселья, любви и счастья. Даже пустота заполнилась мутной водой. И нет спасения от этих холодных объятий. Как вынырнуть из омута вод? Как сделать вдох, когда нет сил дышать? Это ли граница смерти или просто глубокий сон? Водная гладь подёрнулась рябью жалящих ледяных осколков. С далёкой поверхности невнятно и глухо доносились голоса. — Сколько ты ему дала? Двадцать капель?! Я же сказал не больше трёх! — Простите… Я… Я думала… — Думала, что так он быстрее на ноги встанет? Любое лекарство в избытке превращается в яд. Если бы не ты, он давно бы очнулся. — Разве могла я подумать, что веретенка окажется ядом? — Мне плевать что ты там думала! Ты хоть представляешь, что теперь с нами будет? Видела помост? Наши с тобой головы прямо там насадят на пики! — Но, может, ещё что-то можно сделать? — А чем я, по-твоему, тут занимаюсь? Убери руки от настоев и подай мне иглу! Руку будто сжало в тисках, тупая боль поразила предплечье до кости и рывком выдернула на поверхность. Чёрная пелена дрогнула, уступая алой вспышке. Мягкий бледный свет устилал стены — не то раннее утро, не то промозглый день. Рядом склонился совсем седой человек, от его прикосновения бритвенные зубы боли вгрызались в кожу. Из-за плеча выглядывала эльфийка, с живым интересом наблюдая за работой. — Он очнулся! — вскрикнула девушка и прикрыла рот ладонью. Лекарь поднял голову с неподдельным удивлением во взгляде. — Интересно… — протянул он тоном заметного облегчения. — Похоже, сегодня Создатель милостив ко всем нам. Можешь прямо сейчас идти и молиться за его спасение! Эльфийка потупилась и шмыгнула носом. Лекарь привстал с места, внимательно рассмотрел его, будто пытался отыскать что-то во взгляде, кивнул своим мыслям. — Милорд, скажите, вы понимаете меня? Не отвечайте — можете просто моргнуть. Макс прикрыл глаза. — Хорошо, — выдохнул тот, усаживаясь обратно. — Уже хорошо. А вы… Хлопнула дверь. В комнату не спеша, даже по-хозяйски, вошла девушка, принеся с собой запах мороза и такой чуждый аромат цветов. Она выглядела уставшей, пряди вьющихся чёрных волос путались между собой, но черты её лица, как и других, смывались, расплывались и таяли. Девушка остановилась у изножья кровати, сложив руки на груди, скользнула по нему взглядом и оживилась. — Он очнулся? Как он? — её голос был ожидаемо приятен и мягок, но отдавал тревогой. — Мы как раз это выясняем, — ответил лекарь. Она кивнула и присела на край кровати. Лекарь снова обратился к Максу: — Скажите, вы знаете… — он покосился на девушку и исправился: — Вы помните, что произошло и где вы находитесь? Девушка с укором взглянула на лекаря, но смолчала. Вопрос был странен. И забавен. И неуместен. Макс точно знал звучание и назначение всех слов, понимал, о чём ему говорят, но совершенно не мог представить, что происходит. Он осмотрел сначала собравшихся, затем комнату, и вернул лекарю пустой взгляд. Девушка длинно выдохнула, поднеся кулак к лицу. — Понятно. Ну, это не так страшно, с такой-то травмой. Я думаю… Да, думаю, это скоро пройдёт. Айлана, подай мне лоскут. Эльфийка оживилась, над ухом что-то звякнуло. Руку наконец освободили из тугого плена. Макс попытался пошевелить пальцами, но они, онемевшие, не слушались. Девушка бросила в его сторону короткий взгляд и подозрительно сузила глаза. — А что вы делали? Разве это необходимо? Лекарь заметно смутился. — Избыток трав может привести к… нежелательным последствиям. Я бы не стал рисковать жизнью Инквизитора. — Я всё же позову Элан. Последних слов Макс уже не слышал. Сотни чёрных мошек заплясали перед глазами, сбираясь в тёмные вспышки. Макс снова остался один в темноте. Страшные цепкие руки больше не тащили ко дну, но он всё ещё тонул на грани поверхности, жадно хватал ртом воздух, пытался удержаться. Мимо проплывали горелые обрывки воспоминаний, от одного прикосновения рассыпались на пальцах. Сил не хватало, но что-то держало его на поверхности, не то спасая, не то насмехаясь. Сквозь мерный гул воды в ушах снова стали слышны голоса. — И как он? — спросил первый голос, в котором чувствовалась ввинченная сталь. — Я не Создатель, Кассандра, — вздохнул второй, мягкий и знакомый. — Я даже предположить не могу. — Но что-то же они говорят. — Ничего, кроме того, что мы видим сами. Может начаться горячка, а может и нет. Возможно, проснётся до завтра, возможно, через пару дней. — Нет у нас пары дней, — бархатисто прозвенел третий голос, укрывая ласковыми объятьями. Голос, за которым хотелось идти. — Ох, Инквизитор, как не вовремя. — Я согласна, дело не терпит отлагательств, — сказала та, кого назвали Кассандрой. — Мы должны снарядить армию и, боюсь, выступить без Инквизитора. — И кто же займёт его место? — Думаю, Каллен справится. — Каллен, — голос мелодично усмехнулся переливом ручья. — Ни один из нас не может стать в пример командору, вот только пойдут ли солдаты за ним в самую бездну, потому что туда нам и проложен путь? Повисло молчание. — Вы слышали, какие песни о нём поют? Какие рассказывают истории, слухи? Даже здесь, в Скайхолде, у вас под носом? А в других концах света и вовсе слагают легенды. Не нужен вашим солдатам доблестный полководец. Им нужен символ, избранный Андрасте или кем-то ещё, в кого они верят. Символ, за которым они пойдут даже в Тень, убеждённые, что вернутся домой. Потому что он всегда возвращается. — Можно вернуться и в саване, — едко отозвался второй голос. — Я понимаю. Но это лишь делает его ближе к нам, простым, неизбранным. Иначе в него бы просто не верили. — Это всё, конечно, верно, — вздохнула Кассандра. — Но что нам делать? — Разве у нас есть выбор? Мы можем только ждать. Я найду Варрика и мы попробуем что-то придумать, раз уж Скайхолд так всполошился от моего появления то, может, это отвлечёт людей от уныния. — Я всё же поговорю с Калленом. Лучше, чтобы армия была наготове. — Дело ваше. — И спасибо за вашу помощь… — Кассандра отчего-то замялась. — Мариан. Иногда люди называют меня так. — Спасибо, Мариан. — Я знаю, вы хотели сделать меня Инквизитором, и могу благодарить судьбу, что этого не случилось. Я бы не смогла так, как он. Голос смолк, затем послышались гулкие шаги, и он снова раздался где-то совсем близко, но теперь это был не звон колокольчика, а калёное железо. — Но знаете, Инквизитор, будь я на вашем месте, я бы восстала из пепла, чтобы помочь своим друзьям. А я считаю вас другом. — Выдержав паузу, голос продолжил: — Как мне расценивать ваше молчание? Снова шаги. Хлопок двери. И вновь молчание, нарушаемое едва слышным скрежетом. — Жози, — несмело начала Кассандра, — я должна извиниться за это. — И ты тоже? Сколько ещё вы будете ходить за мной с покаяниями? — Блэкволл? — Утром приходил. — Нет, пожалуй, тут и правда есть наша вина. Мы ведь… Мы ведь даже не сразу вспомнили о нём. Мы и подумать не могли. Наверное, привыкли, что он всегда со всем справляется. — Значит, в этот раз не вышло. Это же нужно додуматься — пойти в пасть к дракону! — Ты же знаешь, что Варрик любит приукрасить. — Не надо его защищать. Эхо голосов медленно покрывалось коркой мрака, кануло в мутную воду, растворяя слова. Бездонное море превратилось в липкую, вязкую лужу, которой не было видно края. Макс стоял на коленях, руки по локоть увязли в воде, пальцы бездумно шарили по илистому дну, зарываясь всё глубже. — Поднимайся, — прогремело отовсюду и тут же потонуло в абсолютной тишине. Макс поднял голову. Горизонт застилал туман, в клубах которого мелькнула тень — он и не он одновременно. Кто-то знакомый и чужак. Без лица, без формы, без имени. Но Макс не хотел противиться этому зову. Он с трудом поднялся на ноги и медленно, тяжело зашагал, рассекая темноту. Холодная вода иногда доходила ему до колена, иногда была по пояс, а иногда приходилось плыть. Он выдыхался, спотыкался, падал. Каждый следующий шаг давался всё труднее, но он боялся потерять из виду призрачный силуэт тени и продолжал идти на этот неслышимый зов. Внезапная вспышка света ослепила. Макс открыл глаза. Сквозь сомкнутые занавески слабо пробивались лучи солнца. Всё та же черноволосая девушка сидела за большим столом и что-то торопливо писала, тихо напевая тоскливую мелодию. — Красиво, — хрипло выдохнул он. — Никогда не слышал. Она вздрогнула и уже через мгновение сидела рядом, крепко сжимая его руку. — Макс, ты вспомнил! Он качнул головой. — Нет. Просто не слышал. Её взгляд потух как пламя свечи на ветру. Она отвернулась, поджав губы, и Макс почувствовал себя таким виноватым. Он знал, что должен был помнить её. Помнить раньше, чем самого себя. Тяжело, лихорадочно пытался отыскать в памяти хоть деталь, хоть намёк. Но в голове было пусто. Он точно слышал её имя, но никак не мог вспомнить. Макс насколько мог крепко сжал её руку в ответ. — Как тебя зовут? Она взглянула на него с таким ужасом, будто готова была в любую минуту сбежать. Едва смогла произнести: — Жози… Жозефина. Макс провёл рукой по её волосам, в которых прятался луч солнца. Она была красива. — Я знаю, что ты кто-то очень важный. Она тускло улыбнулась, прижимаясь щекой к его ладони. — Ты… — Макс задумался, подбирая ускользнувшее из памяти слово. — Ты моя сестра? — Нет. — Тогда кто? Она растерянно окинула взглядом вокруг, пожала плечами. — Я… Я люблю тебя. Макс помолчал, пытаясь вспомнить, что это значит. Потом спросил с тревогой: — А я? Она задумалась, слабо повела плечом. — Тоже. По крайней мере говоришь так. — Хорошо, — усмехнулся он, погладив её по щеке. — Я был бы идиотом, если бы не любил тебя. — Ты и так… Она покачала головой, так и закончив. Переплела их руки и мягко коснулась губами его пальцев. Улыбнулась. На этот раз искренне. Вспышка света стремительно пронеслась мимо и растаяла без следа. Макс смутно разглядел своё отражение в тёмной воде. Всё вокруг было затянуто блеклой пеленой тумана, а впереди медленно ворочался клубок густой тьмы. В нём было что-то зловещее, холодное, жуткое, но при этом тянуло к себе. Тень слабо покачивалась возле него, словно вот-вот сольётся с туманом. — Даже здесь я помогаю тебе. А ты никогда меня не слушал. И тень растаяла, сливаясь с хаосом заворачивающейся тьмы. Макс подошёл ближе, не слыша, но чувствуя вой ледяного ветра. Осторожно коснулся зияющей бездны, и она, раззявив пасть, поглотила его. — Добро пожаловать домой, — прошептал чей-то зловещий голос и разревелся гнусавым и мерзким смехом, будто острым концом пера царапали по стеклу. Макс вскочил, резко сел и согнулся пополам от пронзающей головной боли. Перевалился на бок и встал, одной рукой хватаясь за стену, а второй за больную голову. Дневной свет резал глаза, барабанный бой пыткой пульсировал, бился в ритме крови. Чувства нахлынули все разом, смешивались с вернувшимися воспоминаниями и обрушились градом, разрезая голову и ломая мысли. — Зачем ты встал, тебе нельзя! — прикрикнула на него Жозефина. — Жози, подожди. — Макс, шатаясь, пытался найти опору, но вместо этого сбросил что-то с тумбочки. — Ты помнишь! — Конечно помню, я же не идиот. — Макс с силой сдавил виски, чувствуя, что голова вот-вот разорвётся на части. Жозефина схватила его за руки, тщетно пытаясь удержать. — Макс, пожалуйста, вернись в постель. — Я не могу, я должен… Макс легко выпутался из её хватки, прошёл к столу и схватил перо. — Должен написать разъяснения в Виммарк. Иначе храмовники приедут сюда. Жозефина замерла, глядя на него широко раскрыв глаза. — Что? — И должен успеть к отплытию «Гончего», иначе Амадор уйдёт без меня. Ты хочешь, чтобы меня бросили в Оствике? — Макс… — И мне не помешает подпись какого-нибудь церковника. Церковника… Криса! Кажется, он собирался уехать в Орлей. Нет, это был не он… А кто? Макс запрокинул голову, пытаясь остановить хлынувшую из носа кровь. — Макс, послушай… — Гончий, гончий… Или «Погонщик»? Нужно было догнать… — Макс! — Жозефина со всей присущей ей силой тряхнула его за плечи, заставив остановиться и взглянуть на неё. — Сейчас сорок первый год, Макс. — Она задумалась и несмело добавила: — Инквизиция. Макс недоверчиво оглядел Жозефину. Обвёл взглядом комнату, остановился на окне и снова глянул на неё. — Так вот почему я опоздал. Он оперся спиной о стену и ещё успел почувствовать, как подкашиваются ноги. Теперь всё было иначе. Этот мрак был другим. Ни забвение, ни граница — всего лишь беспокойный, рваный сон. Возвращаться в мир оказалась тяжело. Воспоминания перемешались с мыслями и вспышками, вразброс проносились перед глазами, пока наконец не обрели единый порядок. И этот сон стёр всё, что было до него. Макс проснулся. Из окна лился мягкий розовый свет морозного вечера. Макс тяжело вздохнул и сел, опустив голову на руки. Тело ломило от слабости, горло сушило привкусом травяных настоев, в висках кололо эхом недавней боли. Он коснулся раны на голове и глянул на руку. Крови не было. — Ты наконец проснулся, — сухо бросила Жозефина, закрывая за собой дверь. — Уже вечер. Я пропустил совет. Она бросила на него быстрый взгляд, но не ответила. Макс рассеянно наблюдал, как Жозефина собирает со стола бумаги, сортируя их по стопкам. — Ты решила превратить комнату в кабинет? Жозефина нахмурилась и, не отрываясь от своего занятия, бросила: — А тебя только собрание интересует? — Ну а что ещё? — Кто знает… Приезд Хоук, сбор армии, пара десятков молитв за твоё спасение? Макс непонимающе разглядывал её спину. — Пять дней прошло. — Жозефина хлопнула стопкой бумаг по столу и обернулась. — И да, ты пропустил совет. — Пять дней? — повторил Макс и вскочил, оглядываясь по сторонам, будто мог найти что-то, что подтвердило бы эти слова. — Я пробыл здесь пять дней? Жозефина прислонилась плечом к окну, с усталостью наблюдая за Максом. — Такое бывает, когда дракон бьёт тебя головой о скалу. — Жози, мне сейчас не до этого. — Ну естественно. — А что мне надо было делать? Стоять в стороне? Отправить кого-то на смерть? Я Инквизитор, это моя работа. — Работа идти на смерть ради того, чтобы произвести впечатление? Макс раздражённо махнул рукой. — Ты не понимаешь… — Куда мне, — смешком перебила его Жозефина. — Нравится играть в героя? Пожалуйста. Хочешь умереть в когтях дракона? Прекрасно. Но иногда мне кажется, что ты не знаешь, что делаешь. Ты будто специально ищешь смерти, которая освободит тебя от всех обязанностей, а если так, то вон, — она кивнула в сторону улицы, — пожалуйста. И не надо ради этого искать дракона. Макс остановился у стола, опершись на него руками, и горько усмехнулся. — И какой шанс того, что ты меня не остановишь? На губах Жозефины скользнула едва заметная ухмылка. — Такой же, как шанс того, что ты остановишься, если я попрошу. Макс поднял голову, и они впервые столкнулись взглядами. Только сейчас он заметил, как усталость опустила её плечи, а живая искра в глазах покрылась инеем. Макс отвёл взгляд, тщетно пытаясь избежать чувства вины. — Зато теперь я знаю цену твоим обещаниям. Ведь не важно, как ты вернёшься, да? Живым, раненым или мёртвым. Ты оставил меня ждать, вот только условий не обговорил. — Ну так не жди меня больше! — вскричал Макс, хлопнув ладонью по столу. — Ты знала, на что идёшь, так чего же теперь хочешь? И тут же пожалел о своих словах. Жозефина тихо хмыкнула и отвернулась. Макс выпрямился, провёл руками по лицу, словно так мог стереть усталость последних дней. Бессильно махнул рукой и сел на край стола. — Прости, — помолчав, выдохнул он. — Я не то хотел сказать. — Я знаю, — отозвалась Жозефина, подошла к столу и присела с другой стороны от Макса. — И мне не стоило так начинать. Извини. — Ты имеешь на это право. — Да, имею. И всё же не стоило. Глупо вышло. Что ещё ты мог мне ответить? Они помолчали, каждый в своих мыслях. — Я пять дней тут просидела. И я просто… — Жозефина бессильно всплеснула руками. — Просто подумала, что бы я делала без тебя. И не нашла ответа. — Я тоже об этом думал. С таким же успехом. — Хоть в чём-то мы сошлись, — усмехнулась Жозефина. Макс мягко коснулся её руки. — Я знаю, что ты устала, но всё это скоро закончится. На этот раз точно. — И что потом? Он задумался, рассматривая потолок, и в конце концов пожал плечами. — Всё что угодно? Жозефина рассмеялась, а Макс уже без опаски обнял её за плечи. — Неужели ты совсем не помнишь, сколько прошло дней? — Понятия не имею. — Но ты просыпался. Мы разговаривали. — Надеюсь я не сболтнул какую-нибудь ужасную глупость? — Ну… — со смешком протянула Жозефина. — Ты спросил, не сестра ли я тебе. — Конечно, ведь мы с тобой так похожи. Жозефина аккуратно провела ладонью по его волосам. — Не больно? — Нет. Думаю, я даже слишком здоров, чтобы ещё хоть минуту находиться здесь. Ты говорила, вернулась Мариан? — Ждёт тебя уже несколько дней. И ситуация ужасна. Вместо ответа Макс притянул её ближе к себе, коснулся губами виска и прошептал: — Если всё так ужасно, то пусть подождёт ещё немного. Жозефина не противилась, наоборот, крепко обняла его за шею. Макс поставил подбородок ей на макушку, вдыхая цветочный аромат волос. — Прости меня, — тихо произнёс он, будто сам боялся своего голоса. — За что? — За всё, что тебе пришлось пережить. Не сейчас — вообще. Мне не нравится играть в героя. Я не знаю, зачем я всё это делаю, просто не могу иначе. Мне кажется, что только так правильно. — Я понимаю, Макс, не нужно. Ты ничего мне не должен. — Я должен себе и… — Макс запнулся, словно не мог или не знал, как сказать. Жозефина поцеловала его в щёку и нехотя отстранилась. — Тебе надо идти, у Мариан правда важные сведения. Поговорим об этом позже, хорошо? Макс кивнул с благодарностью, поправил выбившийся из её причёски чёрный локон и спешно поднялся. Стоило ему выйти из комнаты, как тут же, едва не на лестнице, столкнулся с Кассандрой. Та в порыве радости тут же обрушила на него все дела Скайхолда. События следующих дней пронеслись нескончаемой вереницей, за ходом которой сложно было уследить. Мягкий взгляд добродушной Хоук, бархатисто разливающей мелодию своего голоса туманным сном. Небо над Крествудом, подёрнутое тяжёлыми грозовыми тучами. Вой демонов, раздающийся из туманных болотных глубин. Скрывающийся под капюшоном в тенях Скайхолда великий полководец Логейн, непонятый и отвергнутый. Железный марш армии Инквизиции. За все эти дни Макс и Жозефина смогли поговорить лишь однажды, когда перед самым выходом в Адамант Макс спросил, действительно ли она хочет ехать с ними. Жозефина ответила, что останется при своей роли, пока полезна армии, и не собирается сбегать с поля боя. Макс не был рад этому, но согласился.

* * *

Весь долгий переход Жозефина неустанно занималась нуждами армии, едва ли хоть раз задумавшись об отдыхе. Поставки, припасы, сборы — не взмахни она пером, и солдатам пришлось бы мучаться голодом от собственной расточительности или, наоборот, забывчивости. Жозефина держала под надзором все целебные снадобья и была путеводной звездой орлесианским купцам, не знавшим собственные западные земли. Так, лагерь под Адамантом был оснащён всем необходимым, пусть даже её рука и осталась незамеченной. Но как умела Жозефина справляться с работой, так и легко принимала её окончание и, когда всё вокруг подёрнулось дымом и потонуло в грохоте начавшегося сражения, она отошла в сторону. Усевшись подальше от поля боя и лазарета, она с тоской наблюдала, как огненное зарево над крепостью Серых Стражей безжалостно разрывает ночь в клочья. Грохотал арьергард требушетов, пламенными вспышками снарядов озаряя стены крепости. Сотни голосов слились в один вой, изредка прерывавшийся глухими отзвуками взрывов. Всё вокруг ожило, всколыхнулось морскими волнами, несшими в себе людей, кровь и смерть. То был ужасающий голос войны. — Занимательно, не правда ли? — послышалось рядом. — Здравствуй, Дориан, — не глядя ответила Жозефина и приглашающе похлопала по ящику рядом. Дориан огляделся, будто среди общего хаоса мог найти место получше, но всё же сел, вальяжно раскинувшись. Достал из-за пазухи флягу, отпил и довольно поморщился. — Какая красота, а? И всё веселье достанется им, ну что за досада! — Разве можно назвать войну весельем? Мимо пробежали двое солдат, Дориан проследил за ними взглядом и усмехнулся. — А как иначе? Если постоянно думать о всяких ужасах, то недолго свихнуться. — Он предложил флягу Жозефине, она отказалась. — Но стоит сменить подход и вот — твой разум уже в порядке. — Для вас это всё несерьёзно, да? Как игра? — Политика Орлея тоже Игра, а между тем там смерти не меньше, чем на войне. Если бы аристократы задумывались об этом, смогли бы они спокойно спать по ночам? Жозефина неопределённо качнула головой. — Я была в сражении. Мне не понравилось. — Зато ты прекрасно чувствуешь себя в Игре. Убить втихую — тоже дело. На войне всё решает мастерство. В Игре ум… или деньги. Залп требушетов в последний раз обдал стены крепости мощным градом снарядов. Теперь грохот взрывов слышался редко и глухо, а холодный степной ветер разогнал серые клубы дыма, возвращая взгляду мрачный силуэт Адаманта. Ужасен был художник, написавший эту картину в тёмно-алых цветах — поле боя, возвышающееся на линии неба. Разрывы зияли на этом холсте ядовитыми каплями краски, которые не удалось скрыть чёрным оттенком стен, отбрасывали зелёные блики на небо. — Крепость, должно быть, кишмя кишит демонами, — заметил Дориан. — Но знаешь, что меня поражает больше всего? — Он поймал заинтересованный взгляд Жозефины и ответил: — Хоук. — Думаю, Мариан многих поражает. — Ты же стояла там с нами, должна была видеть. Солдатам нужно было благословение Создателя, Андрасте, поддержка, пламенная речь Инквизитора или командора. А Хоук просто взяла посох и… пошла. Вот это я понимаю, настоящая боевая подруга. И при том она не училась воевать и не провела в сражениях половину жизни, как, например, Кассандра. — Верно. И Мариан не выглядит достаточно… — Жозефина задумалась, подбирая слово. — Достаточно бойкой. — И это тоже. Жозефина наблюдала за свечением разрывов и малахитовыми переливами в небе, и сама не заметила, как произнесла вслух: — Дориан, ты встречался с демонами в Тени? — Мы каждый день встречаемся с толпами демонов, — хохотнул он. — Но ты ведь не об этом, да? — Не об этом. Дориан откинулся назад и долго молчал, будто раздумывал, стоит ли отвечать. — Приходилось. Каждый маг рано или поздно встречается с демоном. Не верь, если скажут иначе. — И как всё прошло? — О, весьма забавно. В то время я ещё не мог ему ничего предложить, как и потребовать. Мы мило побеседовали, выпили чаю и разошлись. Жозефина с осуждением покачала головой, но выражать вслух своё недоверие не стала. — Кто из демонов самый сильный? Дориан иронично хмыкнул, откинулся ещё дальше, и, лёжа на локтях задумчиво потёр подбородок. — Пусть будет желание. — Я ожидала чего-то нового. Все говорят, что желание одолеть трудно. — А ты думаешь иначе? Чтобы справиться с желанием нужно иметь железную волю. — Я слышала, люди часто понимают, что находятся во власти демона. — От этого он не становится менее сильным. Мимо них прошли двое солдат, один на плече тащил другого и тот вяло противился, тихо скуля и шепча что-то о моровой бездне. В уголке рта собиралась пена. — Но не желание заставляет дезертировать, — медленно произнесла Жозефина, провожая солдат взглядом. — Предавать клятвы или отступать за шаг до победы. — Демон страха, — понимающе кивнул Дориан. — Да, тут нужно на горло себе наступить. А демон гордыни? — Макс рассказывал, что это один из самых сильных демонов. — И был прав. Его трудно победить, но вырваться из хватки не так и сложно. Не настолько он коварен. Есть ещё отчаяние, но он схож со страхом. А есть… Его слова потонули в протяжном вое. Всё вокруг всколыхнулось, люди озирались, не понимая. Постепенно поднимался шум десятков голосов, и все отчего-то смотрели на небо. Над Адамантом кружил дракон. Никто не мог точно сказать, откуда и в какой момент он явился. Чёрная громадина ярко очерчивалась на фоне оранжево-алого неба. Раскаты рёва ужасом отзывались в груди. Дориан выкрикнул какое-то тевинтерское ругательство, вскочил с места и тут же снова сел, болезненно поморщившись и потирая рану на боку. — Вот это знатная битва! Варрик же меня засмеёт! — Это… дракон Корифея? — Похоже на то, и, уверен, у него проблемы! Хотел бы я сейчас быть там с ними! Дориан прищурился и указал на крепость. — Смотри, вон там. Видишь разрыв? — Который? — Жозефина присмотрелась и отметила, что разрывов осталось совсем немного. — Наверху, самый большой. Остальные наш Инквизитор уже закрыл. Думаю, это из-за этого разрыва весь сыр-бор. Уверен, когда его не станет, мы сможем отпраздновать победу. Дракон между тем бросился на стены крепости и в тот же миг сверкнул огненный всполох, за которым последовал страшный рёв. — Так его! — радостно вскричал Дориан. — Уж не знаю, кто это сделал, но твари явно пришлось не по вкусу. Не успела Жозефина ответить, как над крепостью вспыхнул столб света. Новая едко-зелёная вспышка разрезала небо вдоль, заставляя звенеть воздух, и даже не обладающие магической силой почувствовали, как дрогнула Завеса. Небо горело лишь миг и так же быстро погасло, опустив на землю густой мрак. Жозефина взглянула на Дориана, тот был бледен. — Дориан, что это? — Я не знаю… Дориан поднял ладонь к лицу и на пальцах заискрились мелкие молнии. Он внимательно рассмотрел, как они перекатываются по его руке и повторил: — Я не знаю. Похоже на действие Якоря. Вот только раньше я что-то за ним подобного не замечал. Жозефина снова обратила взгляд к крепости. — А куда делся дракон? — Дракон? — Дориан поднял голову и молнии на его ладони погасли. — Улетел домой? Может от этого? Все звуки быстро стихали. Бой замедлялся, будто произошедшее всех так поразило, что солдаты не знали, что им делать дальше. — Разрыв, — бросила Жозефина, наблюдая за переливами зелёного. — Да, на месте, — кивнул Дориан. — Значит дело ещё не закончено. — Но почему Макс не закрывает его? Битва почти окончена. — Хороший вопрос, — мрачно протянул Дориан, но тут же вернул себе привычный вид. — Значит, какие-то проблемы. Я знал, что они не справятся без меня. — Ты видел раньше что-то подобное? — Нет, — помолчав, ответил он. — Уж такое волнение Завесы я бы заметил. Жозефина не ответила. Только крепче обхватила колени руками, неотрывно наблюдая за колебаниями разрыва. Отсюда казалось, что это живое существо, способное дышать. Она слушала размышления Дориана о Завесе и магах, но отвечать не хотелось. — Думаешь, если будешь на него так смотреть, он закроется сам собой? — наконец усмехнулся Дориан. — Сомневаюсь. Только Максу такое под силу. — Как скоро вы избавляетесь от разрывов? — сухо спросила она. — Сразу как находим, — выпалил Дориан и тут же спохватился: — Но часто оставляем… Он запнулся под тяжёлым взглядом Жозефины, неловко прокашлялся и сдался. — Ну хорошо, это правда странно. И я тоже не знаю, в чём дело. Но ведь от этих разговоров нам с тобой лучше не станет, так? Что бы там ни произошло, это одинаково плохо. — Дориан замолчал, приглядываясь к толпе. — Погоди-ка… Он живо замахал рукой, подзывая кого-то. От солдат нехотя отделился высокий, худой парень, один из тех, кто помогал в лазарете. Воровато огляделся по сторонам и в несколько крупных шагов оказался рядом. — Тихо ты, перестань махать! — шикнул он. — Чего тебе? — Кроме твоего карточного долга? — усмехнулся Дориан и кивнул в сторону крепости: — Что там на поле боя творится? — Ну да, тебя же не взяли, — съязвил парень. — Хватит уже. Расскажи лучше, что говорят. Парень неопределённо пожал плечами. — Мы заняли крепость. Там дракон налетел, разрушил стену… или мост. Нескольких из-под камней достали, повезло им. Командор приказал расчистить, он за главного сейчас. Ну, там, где разрыв. — А Инквизитор и его свита? Парень развёл руками. — Говорят, исчез вместе с драконом. Я толком не понял. Дориан отпустил парня, чему тот был несказанно рад. Жозефина устало сжала пальцами переносицу, как это обычно делал Макс. — Опять… — выдохнула она и соскользнула с ящика, на котором сидела. Дориан проследил за ней взглядом и кашлянул. — Ты настолько в него не веришь? А я думал, ты должна быть первой, кто стоит за его спиной. — Я устала, — честно призналась Жозефина и, не оглядываясь, направилась к лазарету. Но не успела она сделать и пары шагов, как небо снова озарилось изумрудным светом. Разрыв вспыхнул, затрещал по краям и погас. — Вот видишь! — воскликнул Дориан. — Я знал! — Что ж, — ответила Жозефина, снова присев на ящик. — Может, ты и прав. В рядах армии проскользнули сначала неуверенные, но с каждой минутой всё более оживлённые возгласы. Толпа дрогнула рябью радостных восклицаний. Сейчас в этом хаосе трудно было разобраться, что вообще произошло. Дориан останавливал проходящих мимо солдат, но их ответы не вносили ясности, ещё больше запутывая. Лишь когда начали возвращаться люди из крепости, им удалось получить две более-менее схожих в словах каждого истины: Инквизитор вышел из Тени, и он очень зол.