ЭПИЗОД 03
Свет белых лун падал на притихший вдали город. Выстрелы и ругань больше не били по ушам. Паника постепенно унималась. Руки гудели от тяжелого груза. Боруто стащил рубаху с разгоряченного тела и укутал ею металлический корпус R2D2 — чтобы не расцарапать обшивку песком и галькой. Затем он обвязал дроида широкой поясной лентой и потянул его на этом импровизированном поводке. Пройдя видавшие еще Первого Гангстера городские врата, он в нерешительности остановился. Холод пустыни пробирался под потную голую кожу. Но… может, его еще поджидают в интернате? С одной стороны, тут холодина. С другой — тетя Банини. С одной стороны, под подстилкой мои инструменты, и они мне нужны. С другой стороны — тетя Банини. С одной стороны, у меня осталось одеяло. С другой стороны — тетя Банини, даттебаса… В любом случае, уйти насовсем было нельзя. В интернате кормили, раз в день разрешалось попить воду; могла даже перепасть прививка биоблокады. Боруто, правда, так и не перепала, но надежды он не терял. Может, тетя забыла или ушла спать… Он медленно поплелся мимо окраинных бунгал из песчаника, таща за собой робота на поводке. Большинство окон уже погасло — судя по положению лун, перевалило за полночь. Горели лишь газовые огоньки на темно-бурых песчаных скалах. Они освещали вырубленные прямо в камне морды Великих Гангстеров Татуина — гигантские и уродливые, принадлежащие исключительно жаббам. Боруто на автомате показал язык морде Седьмого Гангстера — жаббе Бунте. Это давно стало привычкой, но вовсе не потому, что он лично ненавидел Бунту или выступал против программы жаббьей власти (в политике Боруто не разбирался), но просто временами ему неопределенно хотелось бунтовать. А каменная рожа за бунт не отлупит. У калитки, ведущей в зону интерната, стоял знакомый спидер, новенький, чуть не сверкающий. Боруто облегченно выдохнул: сегодня тётке Банини будет не до него. Спидер принадлежал хахалю тети по имени Рё Ва. Тот считался одним из лучших гонщиков на татуинском захолустье. Тетку Банини татуинский спортсмен тоже неслабо… э-э… загонял. Подхватив дроида на руки, Боруто пробрался мимо первого отсека к старым гигиеническим капсулам. Из приемной доносились стоны и оханья тетки, а еще скрип пружин бедного гостевого дивана и сладострастное рычание Рё Вы. В голову против воли полезли образы… Боруто передернуло. Боги, как мерзко… Гигиеническая капсула встретила их с R2 спертым ледяным воздухом. Именно в это неуютное местечко сдвинулась мобильная мастерская Боруто — после того, как его выперли из чулана, совершенно несправедливо. Обустроился он, впрочем, неплохо, даже повесил над потолком люстру — точнее, кусочек клейкой ленты, на который налипали глупые увальни-светляки. Боруто поставил робота на плитку, достал сухие крошки и размазал их по ленте-ловушке, чтоб подкормить свою иллюминацию. — Сиди тихо, — наказал он R2D2, затягивая протертую рубашку поясом. — Я быстро. Только захвачу для нас одеяло. Спальни воспитанников находились в подвале первого блока. Путь к ним лежал через кабинет тетушки. Железные стены вдруг завибрировали от музыки: Рё Ва и тетя Банини решили врубить какой-то треш, состоящий из монотонного бита и неразборчивых слов. Просто орать на весь интернат им мало, мысленно усмехнулся Боруто, закатывая глаза. До музыки ему не было дела. Душу будоражил шанс немного согреться. Он бесшумно спустился в подвал, соскочил с приставной лестницы и на цыпочках пробежал к своей подстилке — третьей справа, у стеночки. Что?! Не веря темноте, Боруто хорошенько разворошил гнездище, в котором провел годы ночей, заглянул под щупальца соседа, но покрывала не обнаружил. Так вот как его наказали. Забрали. Украли. Украли, сволочи! Рот перекосился, и он сглотнул — от обиды аж запершило в горле. Одеяло было как дом, где можно было спрятаться ото всех. И плевать, что тонкое, синтетическое, что от него несло потом и чесалась спина (не один Боруто нашел приют в этом куске наскоро сваянной ткани). Да там, блин, уже выросли дети моих вшей. Он стиснул кулаки. Ну ничего. Дроид, мы все равно не замерзнем. Это уже принцип, даттебаса. Боруто с угрюмой решительностью порылся в матрасе, отыскивая плоскогубцы, набил карманы болтами и полез обратно, в первый отсек — тетка Банини сама виновата, нечего было отбирать у него тепло. Он вернет его назад. — Да, да, м-м-м, да-а… — протяжные стоны тети переплетались с низким гортанным голосом Рё Вы и тонули в биении пошлого мотивчика. Боруто осторожно заглянул в приемную: крылатое воплощение детских кошмаров и ее хахаль оккупировали диван у окна и ни черта вокруг не замечали. Он опустился на колени и, стараясь не попадать в пятна лунного света, на четвереньках пополз к кофеварке. Кофеварка, так и быть, могла заменить одеяло. К тому же, она была идеальным объектом мести: тётя бы просто не вынесла пропажи единственного в интернате предмета роскоши. Сама изувеченная машина стояла на низеньком столике у подлокотника страдающего дивана. Стояла, хрен ее подери, прикованная цепью к стенке. Ну ничего. Ветер трепал занавески, отчего по комнате хаотично плясали лунные блики. Пахло чем-то крепким, терпким и сильно спиртовым. Рё Ва влажно причмокивал, целуя тетку в места, о существовании которых не хотелось знать. Граммофон выплевывал редкие хрипящие слова, что-то о разбитой посуде и кружевных трусах для гуманоидов. Боруто выкручивал болты, разбирая кофеварку до приваренного к цепям основания. Он багровел от напряжения, не дышал и ощущал себя номинантом на галактическую премию за самое тупое самоубийство. Меня только что чуть не прикончили на свалке, куда я сбежал, чтоб меня не прикончили здесь, и вот опять, даттебаса. — Ах! А-а-р-м, детка, — рыкнул Рё Ва. — Ты пахнешь кофе… М-м… Боруто чуть не уронил бадейку с дефицитными кофейными зернами. Все это время его не покидала одна дурацкая мысль: не мешают ли тетушке крылья? Пора тикать. Наскоро запихав за пазуху рожок, краники и трубки, он прижал к груди цилиндр с водой и ползком вылез из приемной. Закованная в цепи часть кофемашины тоскливо блеснула в дрогнувшем лунном блике.****
Ветер колол щеки и сдувал волосы назад. Спидер вдруг резко ушел вниз, следуя за причудами ландшафта, и от прыжка в бездну у Саске перехватило дух. Внутри стало необычайно легко. Пустыня по сторонам вдруг выросла, закрыла горбатыми скалами звезды. Спидер чуть подбросило вверх, когда воздушная подушка самортизировала падение. Высота движения снова выровнялась до положенного техническим стандартом метра, и Саске, наконец выгнав свой аппарат в ровную ложбину между скалами, прибавил газу. Мотор надрывно ревел и взвизгивал, когда он до предела выкручивал ручку акселератора. Одноместный мотоциклетный спидер был стареньким. Система охлаждения барахлила. Датчик температуры двигателя мигал желтым. Плевать. Мне нужен мой дроид. Сейчас. Он снова дал газу. Мотор возмущенно взвизгнул, и машина вдруг сбавила скорость. Желтая лампочка на панели загорелась красным, спидер плавно затормозил. Саске спрыгнул с него за секунду до того, как тот завалился на бок и упал на землю. Тишина незаметно подкрадывалась к нему из глубин пустыни, скатывалась по склонам и совершила последний решающий бросок, когда спидер выпустил воздух и затих окончательно. Саске на миг показалось, что уши заложило, слово от перепада высот. Выпрямившись, он откинул за локоть плащ, чтобы не мешался под рукой, и короткий звук хлопнувшей ткани напомнил: уши не заложило. Это просто тишина. Наверняка такая же тишина стояла на миллионах других планет, зараженных Семенем. В том числе и на планете, некогда принадлежавшей его клану. По рукам от плеч пробежал холодок, когда в памяти воскресли пустынные виды планеты Учиха. Саске отогнал их. Развернул запястье и вывел на голограмму карту местности с маячком геолокации. Место, откуда поступило сообщение от R2, находилось где-то поблизости. Он пытался связаться с дроидом, но R2D2 на связь не выходил. O-Ni не мог даже засечь, куда передавать сообщение: фамильный дроид просто испарился. Отрубил системы. Притворился мертвым. Или его отключили принудительно? Саске до хруста сжал кулак, оглянулся на перегревшийся спидер и пешком отправился к тому месту, откуда дроид послал последнее сообщение. Карты называли эту местность Базальтовым Морем. Она отличалась от обычной пустыни, по которой он перемещался засветло. Саске спотыкался. Все здесь было усыпано камнями: мелкими, крупными, острыми. Возможно, это была не издевка тех, кто составлял карты, а дань истории. Когда-то давно тут и вправду могло быть море. Впереди очертания скал отделяла от неба тонкая полоса давно отошедшего солнца. Яркие луны освещали пустыню. На темном куполе неба среди россыпей звезд особо крупные складывались в примитивные рисунки, которым разумные расы присвоили названия. Саске остановился передохнуть и уставился на созвездие, к которому непроизвольно тянулось его сердце. Созвездие Листа, а в нем — третья звезда в черешке — Гамма Листа. Его родное солнце, вокруг которого… пустота. Черный вакуум и широкий пояс астероидов. Шелестел плащ. Камни отбрасывали короткие тени и, сталкиваясь на каждом шагу, ненадолго разбивали тишину. Саске остановился, снова вывел голограмму, сверился с картой геолокации и взял немного вправо. R2 не мог просто взять и испариться. Должны были остаться хоть какие-то следы. Хоть и посреди ночи искать их было не лучшей идеей. Наметив себе вершину гряды ближайших скал, он стал подниматься вверх. С высоты было удобнее осматриваться, даже если ночью. Джавы перемещались в краулерах. Краулеры были огромны и выдавали себя огнями. Пятка соскользнула с булыжника. Саске чертыхнулся, проклиная камни. Как же хорошо было ехать на спидере. Неровности поверхности совсем не ощущались, все сглаживала воздушная подушка. Он посмотрел на облюбованную верхушку скал и понял, что она ни черта не приблизилась. Обман зрения. Так я долго буду идти к ней. Еще и спидер потеряю. Джавы обустраивали себе убежища в скалах. Было бы глупо уехать отсюда, не проверив местность на наличие джавьих гнездищ. Однако по пятам за ним гнался усердный оперативник Конохамару со своей древней обезьяной. Использовать Силу было рискованно. Если поблизости были джедаи, они бы обязательно ощутили всплеск, и удрать на перегревшемся спидере Саске бы никак не смог. И тем не менее он решил рискнуть. Глубокий вдох, выдох. Силы тела — Ян — и силы разума — Инь — сливаясь, давали одну Силу, намного более мощную, чем каждая из составляющих по отдельности. Саске почувствовал ее течение внутри организма и уверенно направил к глазам. Жжение внутри глазных яблок, острое и пряное, как рассеянная по пустыне специя. Шаринган — кровное наследие его клана. Глаза Учиха были способны видеть Силу, а Сила составляла основу жизни. Если в ближайшей скале находилось гнездо джав или молчаливый краулер за гребнем, они зажглись бы роем светящихся точек. Саске открыл веки. Пустыня вспыхнула. Он на миг задохнулся: никак не ожидал такого. Безжизненные пески и скалы, камни и дюны — дно высохшего Базальтового Моря. Пустыня была царством мертвых, так считал Саске. Но кругом творилось невероятное. Под слоем песка и камней все пылало голубым светом. Саске присел на корточки, отшвырнул первый попавшийся камень и опустил на его место ладонь. Это помогло немного сконцентрироваться. Жжение в глазах смыло выступившими слезами. Мир прояснился еще сильней, и пятно света под ногами распалось на мириады мелких продолговатых. Они извивались, сжимались и вытягивались. Саске прислушивался к ощущениям тела. Ему казалось, копошение существ должно как-то отзываться в ладони, но он ничего не чувствовал. Черви были глубже, под слоем песка. Песчаная форель. Личинки гигантских татуинских червей. Открытие потрясало. Мертвая на первый взгляд пустыня оказалась океаном жизни. Некоторые огни Силы были намного крупнее тех, что обозначали песчаную форель. Круглые, они лежали на поверхности неподвижно. Саске присел у одного из таких огней, взял в руку, легко подбросил. Гладкий холодный камешек. Однако концентрация Силы в нем зашкаливала. Иерихонская роза. Саске хмыкнул и швырнул живой камень обратно в песок, снова разбив гробовую тишину пустыни. Свечение песчаной форели было равномерным и покрывало всю долину, но джав поблизости не оказалось. Он погасил шаринган. Бесполезно. Лунного света было мало. Саске развернул меч, подкрутил рукоять и из задней части Кусанаги вырвался столб белого света. Обычный фонарик. Он еще немного отрегулировал свет, сделал луч шире, прошелся по долине, внимательно глядя себе под ноги. И наконец нашел следы.****
Конохамару и Энме не повезло. Активация шарингана и всполох Силы прошли для них незамеченными, и за всю ночь они так и не объявились, а Саске спокойно продолжал свой путь на Север. Утреннее солнце плавило припорошенные песком скалы. Спидер вырвался на возвышенность. Впереди внизу ослепительно сверкнули зеркала. Он притормозил. Спидер покачнулся, и Саске уперся левой ногой в землю, чтобы не потерять равновесие. Под другим углом зеркала стали черными. Ровные ряды одинаковых панелей заполняли равнину. Солнечная ферма. Саске понял, что здесь Базальтовое море наконец закончилось, а это означало, что неподалеку был город Мос-Айсли и его космопорт-сателлит. Если на твердой породе «моря» гусеничные следы гигантского краулера отпечатались прочно, то в пустыне впереди их благополучно замело песком. Саске на всякий случай снова попробовал связаться с дроидом и, потерпев очередную неудачу, погнал спидер вперед. Панели на солнечной ферме синхронно меняли угол наклона, следуя за растущим светилом, словно искусственные подсолнухи. Ферма была огромной. Саске гнал мимо нее минут десять. Затем снова началась пустыня, но она уже не казалась мертвой, как ночью. Поле Силы отдавало присутствием миллионов разумных форм жизни. Мос-Айсли был уже совсем рядом, и немного погодя Саске увидел вдали первый стартующий звездолет.****
Сквозь дверную щель и огрызок окна под потолком пробивался утренний свет. Убаюканная зарей иллюминация засыпала и гасла. Боруто вытер о штаны чумазые ладони — они остались такими же черными, только теперь испачкались еще и штаны — и оглядел плоды бессонной ночи. Раскуроченный дроид взирал на него безжизненным глазком-сенсором. — Вот и все, дроид, — весело заключил Боруто и щелкнул тумблером включения. — Теперь ты еще и кофемашина. Дроид молчал. Он не включился и никак не выразил своей радости. Апгрейд не вернул его к жизни, и Боруто загрустил. — Ну эй, R2D2, — он предпринял еще одну попытку. — Если ты скажешь, откуда эти болты и куда прикрепить вот эту микросхему, я сделаю, как было. Снова пощелкал тумблером. Может, контакт плохой? Или дело все-таки в этой микросхеме? Не помню, куда она там крепилась… да и места внутри корпуса больше нет. Черт. Эти кофейные краны слишком большие. — Дроид, тебе что, не нравится кофеварка? Дроид, я ведь едва приварил эти железяки! Дроид все так же молчал. Возможно, он с самого начала был нерабочий, и джавы просто не успели переправить его на свалку? Потому и отпустили так легко. Или он был банально расстроен. Возможно, привык к иному обращению. Дроид… R2D2… Это же не имена. Когда-то у Боруто тоже не было имени, только интернатовский номер — 3158 ЕМ. И на свой номер он так же не откликался. А потом старшие пацаны, увидав, как он играется с мелкими детальками, найденными на свалке, дали ему кличку. Боруто понравилось его новое имя. В переводе с диалектов общекосмического — «болт», разумеется, но еще «осколок электрической силы» и «удар молнии». Звучало круто. Может, R2 тоже нужно имя? Что-то живое. Типа как… Денки. Электричество. Оно же его питает. Точно, даттебаса! — Эй… — Боруто помедлил, еще раз пробуя имя на вкус, и ласково позвал: — Денки? Выпотрошенный дроид старательно его игнорировал. По крайней мере, Боруто убеждал себя в этом: Денки рабочий, просто не в настроении. — Если не понравилось, я могу выбрать другое имя! Хочешь быть Конфуцием? Патрицием? Аль-Жана-Ля-Ля-Ля абу Али? …Хрен-Трамваем? …Нет? Ну, значит, останешься Дэнки. Если не нравится, так и скажи. С верхних этажей тяжело ухнул грохот гонга. Сигнал к завтраку. Боруто оживился и, оставив как попало раскиданные инструменты, понесся в четвертый отсек. Есть хотелось страшно. Быть может, тетка Банини все еще была под впечатлением от Рё Вы. Он бы успел тихонько стянуть свой паек. Боруто вылез с минус первого уровня на нулевой, пронесся через второй блок и в коридоре третьего привычно затаил дыхание. Тут держали госпиталь. В третий блок время от времени переезжал кто-то из заразившихся ребят — из тех, кому не посчастливилось попасть в список избранных на очередную прививку биоблокады. А Боруто не делали прививку: он бы обязательно запомнил такое редкое счастье, после которого можно было не опасаться за свою жизнь — и потому мимо госпиталя всегда пробегал с замирающим сердцем. В столовке стоял мирный гомон. Воспитанники шуршали пакетами с завтраком. Боруто, воспользовавшись суетой и отсутствием тети, стянул со стола ничейный пакет и разорвал обертку. Внутри оказался знакомый прессованный батончик с протеинами — сухой и невкусный — но Боруто жадно запихнул его в рот, практически целиком. — Эй, Боруто! — ехидно окликнул его здоровяк Ивабе. — Как прошла ночь? Разномастные товарищи за столом перестали так громко галдеть и повернулись к нему с синхронным интересом. Еще бы, за последние сутки он наверняка стал сенсацией. Боруто окинул их вызывающим взглядом — тойдарианцев, людей, салластанцев, родианцев, тви’леков, — и в конце концов посмотрел в глаза Ивабе. — У кого прошла ночь? У тетки Банини? Ивабе фыркнул. О ночах тетки Банини знал весь интернат. Их было хорошо слышно. — У нее отлично прошла! Я сам видел, ттебаса. Ивабе его всевиденья почему-то не оценил. Напротив, сжал челюсти и побледнел, глядя куда-то сквозь него. На плечо мягко опустилась рука. Боруто вздрогнул всем телом и как-то смешно икнул, осознав, кому рука принадлежала. Он покосился на тетю и выпалил: — Я… это не то, что вы подумали. — Пойдем, — промурлыкала тетя с непривычным дружелюбием. — К тебе приехали родители, Боруто.