Восемь мужчин

      Коллин Томпсон положил в рот довольно большую капсулу синего цвета и запил её водой. Глотать таблетки для поддержания здоровья в столь юном возрасте было как-то странно. Но, если он хотел поддерживать в себе жизнь и бороться с ненавистной болезнью, он должен был следовать всем указаниям доктора…       — Доброе утро, дружище, — услышал Коллин позади себя голос Кендалла и с улыбкой обернулся.       — Доброе!       Они обменялись своим фирменным рукопожатием, и Шмидт сел за столик напротив друга. Сегодня они договорились позавтракать вместе и встретились для этого в кофейне недалеко от университета Коллина. Через два часа у парня начинались занятия.       — Что это за таблетки ты тут пьёшь? — спросил Кендалл больше из любопытства, нежели из беспокойства, и, прищурившись, принялся рассматривать меню.       — Да так, лечусь после неудачного свидания.       Шмидт нахмурился и перевёл настороженный взгляд изумрудных глаз на друга.       — Чего?       — Я пошутил, — быстро попытался оправдаться Коллин. — Извини, что-то неудачно вышло…       — Да нет, хорошая шутка, просто неожиданная.       К ним подошёл официант, и парни быстро сделали заказ.       — К слову, — начал Кендалл, с каким-то смущением вертя в руках салфетку, — ты… ну, видишься с кем-нибудь?       — В смысле, хожу ли я на свидания?       — Да.       Коллин отрицательно покачал головой.       — Ещё ни разу не ходил, — ответил он с лёгкой улыбкой.       — Коллин, ты же не обязан…       — Знаю, что не обязан, но я поступаю так, как чувствую. Мне не нужны отношения, да никого сейчас и нет на примете. Я неплохо справляюсь. Всему своё время.       Шмидт улыбнулся, услышав эти слова.       — Ну а как продвигаются твои отношения? — спросил Коллин, очень осторожно выворачивая разговор на эту тему. — Как Аманда?       — Хорошо, — ответил Кендалл, закивав, — всё отлично, даже и сказать нечего.       — Круто.       Им принесли заказ, и, пока официант выставлял всё содержимое разноса на стол, парни молчали. Как только официант отошёл от их столика, Коллин снова заговорил, но как-то неуверенно:       — Знаешь, я тут недавно говорил с Микой по видеосвязи…       Кендалл напрягся и кинул на собеседника быстрый взгляд.       — Да? — суховато спросил он.       — Да. И она мне сказала, что несколько недель назад заехала за тобой и… ну, увидела в гостиной…       — Следы наркотиков? — сердито перебил друга Шмидт. — Героиновые дорожки, пустые бутылки из-под алкоголя, разбросанную по дому травку? Да?!       — В общем-то, да… Почему ты так нервничаешь?       — Да потому что меня достала мысль о том, что все вы не видите во мне никого, кроме наркомана, который только и ищет удобного момента для того, чтобы шырнуться!       — Никто о тебе так не думает, Кендалл…       — Да? Тогда почему Мика звонит во все колокола, пытаясь привлечь внимание к несуществующей проблеме? Почему она не верит мне? Я ведь уже тысячу раз сказал, что это не моё! В ту ночь в моём доме побывало чуть ли не полсотни людей, откуда мне знать, кто это туда притащил?       Коллин смотрел на него слегка испуганно и в то же время озабоченно.       — Мика доверяет тебе, — спокойно произнёс он, — и я тебе тоже верю. Но Мика очень за тебя беспокоится. Она говорила мне, что лично знала двух людей, которые не сумели справиться с зависимостью… Хотя они тоже уверяли, что завязали со всем этим. Поэтому Мика боится и остро реагирует на любое проявления твоей зависимости. Она не хочет потерять тебя. Как и все мы.       Шмидт тяжело дышал и думал над тем, что сказал ему друг.       — К тому же… — продолжал Коллин задумчиво, — вспомни свой последний срыв. Два года назад. Он чуть было не привёл к кое-чему очень страшному и непоправимому. Поэтому все о тебе беспокоятся, Кендалл. Если честно, я и сам периодически спрашиваю Мику, не замечает ли она чего-нибудь необычного… Потому что она всё же видит тебя чаще, чем я, и должна заметить, если что-то вдруг произойдёт.       — Хорошо, — успокоившись, произнёс Кендалл, — я ещё могу принять вашу опеку и расценить её как заботу обо мне. Но эти подозрения… они переходят все границы. Я не думаю, что за последние два года дал вам малейший повод для беспокойств.       — Конечно, ты не давал повода, но мы всегда должны быть начеку. Извини, если тебя это оскорбляет… Но лучше перестараться, чем недоглядеть.       Они принялись за свой завтрак и пару минут провели в молчании. Затем Коллин осторожно спросил:       — А можно ещё один вопрос, Кендалл?       Парень устало вздохнул, подумал немного и всё же утвердительно кивнул.       — А Аманда… Она что-нибудь принимает?       — Коллин! — возмутился вопросом Шмидт и со звоном положил вилку на стол.       — Прости, но я чувствую от неё что-то такое… Она напоминает мне девушек из твоего тёмного прошлого, и я хотел бы, чтобы это оказалось лишь моим дурным предчувствием.       — Это и есть твоё дурное предчувствие! Аманда чиста, как и я!       Какое-то время они молча смотрели друг на друга, после чего Кендалл опустил глаза и задумался.       — Хотя мы никогда об этом не говорили, — пробормотал он себе под нос. — Нет, она точно ни на чём не сидит! Будь это так, я бы давно заметил.       — Уверен?       — Абсолютно. Я кое-что знаю о зависимости и её проявлениях, так что тут можешь мне полностью довериться.       Коллин слабо улыбнулся.       — Хорошо, — сказал он, — я рад, что мы поговорили.       — Я тоже.       Они снова принялись за еду.       — Кстати, — сказал Коллин, отхлебнув кофе, — раз уж мы говорили о Мике… Ты замечаешь, что её участие и интерес к твоей жизни начинают принимать не совсем дружеский характер?       Кендалл искренне рассмеялся.       — Нет, друг мой, — покачал головой он, — вот тут ты точно ошибаешься. Мы с Микой друзья.       — Конечно, друзья. Но я говорю о том, что спрятано в глубине её сердца и редко проявляется внешне.       Шмидт по-прежнему сидел с весёлой улыбкой.       — Тебе просто самому очень нравится Мика, — сказал Кендалл, — и я не спорю, она хороший человек. И именно из своих корыстных соображений ты желаешь, чтобы Мика заняла место Аманды... Но это невозможно.       — Нет, дело не во мне и не в моём отношении к Мике. Спроси любого: каждый хоть раз замечал особое отношение Мики к тебе. Иногда она по-особенному нежно смотрит на тебя, касается твоей руки, поправляет волосы… Этого ведь невозможно не заметить! Такое ощущение, что один ты не в курсе того, что происходит.       Кендалл вновь лишь снисходительно ему улыбнулся. То, о чём говорил Коллин, казалось ему какой-то небылицей.       Дерок Макдауэлл раздавал ученикам восьмого класса их проверенные домашние задания. Вид у учителя был, мягко говоря, потрёпанным. На лице читались признаки нервного напряжения, недосыпа и раздражения. Именно по этой причине многие его ученики старались в последние дни лишний раз с ним не спорить и даже не говорить: никому не хотелось попасть под горячую руку и, чего доброго, заработать наказание.       — Лео, твоя работа, — унылым голосом произнёс Дерок, шагая вдоль ряда парт. Он бросил на стол ученика папку с заданием и продолжил свой путь. — Твоя работа, Кэтрин. Твоя работа, Гарри. И ваша, мисс Хилл.       Рейчел Хилл, получив своё задание, подняла вопросительный и вместе с тем возмущённый взгляд на учителя. Но Дерок этого даже не заметил. Он раздал все работы и уже стоял у доски, выводя на ней мелом название сегодняшней темы.       Рейчел была не из тех, кто может промолчать лишь потому, что не желает попадаться под горячую руку. Поэтому она, бестактно перебив Дерока, распинавшегося у доски, сказала:       — Меня зовут Рейчел, мистер Макдауэлл.       В классе послышался коллективный вздох. Все знали характер Рейчел и все знали, что сейчас мистер Макдауэлл находился не в лучшем расположении духа. Именно поэтому многие предвидели, что надвигалось нечто неприятное, и не преминули выразить своё недовольство. Никто не хотел быть даже немым участником и зрителем этой сцены. К тому же Рейчел сейчас разозлит учителя ещё больше, и тогда достаться может кому угодно.       Дерок с недовольством умолк и, склонив голову набок, переспросил:       — Что, прости?       — Я говорю, у меня есть имя, — повторила девушка, не отступив под натиском строгого взгляда учителя. — Меня зовут Рейчел.       Дерок не понимал, к чему она это сказала, поэтому развёл руками и сказал:       — Хорошо, Рейчел, приятно познакомиться. Но, насколько я помню, наше знакомство состоялось ещё в прошлом году. А теперь будь добра, возьми карандаш и запиши в тетрадь тему урока.       — Это нечестно! — не успокаивалась восьмиклассница, пропустив просьбу математика мимо ушей. — Раздавая работы, вы всех, всех назвали по имени и только ко мне обратились по фамилии!       Брови мистера Макдауэлла удивлённо сдвинулись.       — Разве? — хмыкнул он.       — Да. Спросите любого, наверняка все это слышали.       Учитель обвёл серьёзным взглядом класс, но никто не поспешил поднять на него глаза. Дерок на самом деле не помнил, чтобы он называл Рейчел по фамилии… Но она, кажется, говорила правду: слишком сурово были сдвинуты её бровки, слишком убедительно и сердито смотрели на него её карие глаза. Что ж… Если он всё-таки назвал её мисс Хилл, то сделал это неосознанно, машинально. И этому могло найтись оправдание: ему просто до дрожи внутри не хотелось произносить это женское имя. Оно вызывало у него неприятные воспоминания... И ничего личного по отношению к мисс Хилл.       Но объяснять свою ошибку всему классу Дероку совсем не хотелось. Поэтому он, сохраняя на лице спокойствие, сказал:       — Хорошо, Рейчел, возможно, я ошибся. Если ты того желаешь, я больше никогда в жизни не обращусь к тебе по фамилии. Идёт?       Ученица хмуро смотрела на него, не зная, что ответить. Дерок принял это за положительный ответ и поспешил вернуться к тому, о чём начал говорить:       — Итак, тема сегодняшнего урока — производные функции. Все записали?       На перемене, как только из класса вышел последний ученик, Дерок буквально повис на стуле и закрыл глаза. Впереди его ждал ещё один урок с седьмым классом, но выносить всё это уже казалось невозможным. Голову сдавливала боль, сердце то колотилось как сумасшедшее, то замедляло своё биение настолько, что кровь, казалось, застывала в жилах. «Чёртовы таблетки, — сокрушённо думал парень, сжимая руками голову, — если бы они хотя бы немного мне помогали…»       За дверью шумели дети. Каждый их вскрик, каждый отзвук смеха отдавался в мозгу Дерока приступом гулкой боли. Ему казалось, он слышал каждый разговор, каждый смешок, каждый шаг детских ног по кафельному полу школьного коридора. И каждый из этих звуков до невозможности раздражал его нервы.       Когда последний урок был окончен (не верилось, что эта минута вообще когда-нибудь наступит), Дерок неспешным шагом отправился в учительскую, чтобы взять оттуда некоторые бумаги и поработать с ними в классе. Оставаться в учительской у него не было никакого желания: разговоры коллег сделали бы ему мало приятного. Дероку вовсе хотелось стать невидимым на пару часов, чтобы никто не донимал его разговорами и любопытными взглядами...       Коллеги видели, что с ним что-то происходило, и потому благоразумно не обращали на него внимание в то время, как он собирал бумаги со своего стола, чтобы благополучно ретироваться в класс. Но когда Дерок покидал учительскую, в дверях ему встретился Саймон Паркер — учитель истории. Он не был таким же благоразумным, чутким и тактичным, как его коллеги, находившиеся в тот момент в учительской. Поэтому Саймон сказал:       — Ох, Дерок, на тебе что-то вообще лица нет! Как жизнь? Что-то случилось? Если хочешь, можешь поделиться со мной абсолютно всем.       Дерок метнул на него взгляд исподлобья и довольно сдержанно ответил:       — Не нуждаюсь. Спасибо.       — Но всё в себе держать — это тоже не дело. Если хочешь, могу посоветовать тебе очень хорошего психолога, он мне в своё время здорово помог…       — Да отъебись от меня, Паркер! — закричал Дерок, не сдержавшись. Его собеседник испуганно отшатнулся в сторону. — Я ведь сказал, что помощь мне не нужна! Что здесь непонятного, а?!       — Но я подумал… что у тебя что-то случилось…       — Даже если что-то и случилось, это не твоего ебучего ума дело! Ясно тебе, чёрт драный?       Саймон опустил глаза и быстрым шагом, не проронив ни слова, прошёл к своему столу. Дерок, покрасневший и задыхавшийся от гнева, окинул тяжёлым взглядом всех остальных. Его коллеги, ловя на себе этот взгляд, быстро опускали головы и делали вид, что ничего не слышали.       Дерок ещё постоял немного, тупо глядя на них, и затем ушёл в класс. Как только он сел за стол, его рука как-то машинально потянулась к телефону и набрала номер Логана.       — Здорово, дружище, — устало протянул Макдауэлл, когда на другом конце провода послышалось приветливое «Хей». Дерок надавил пальцами на свои веки, словно это могло уменьшить головную боль, и вздохнул. — Я звоню тебе, чтобы кое-что предложить… Не хочешь сегодня нажраться?       Вечером Дерок приехал домой к Логану, чтобы обсудить с другом всё то, что происходило в его жизни, и забыться за стаканом хорошего виски. Хендерсон в вопросе алкоголя не поддержал друга: завтра рано утром ему нужно было ехать в студию, поэтому хозяин дома ограничился чаем.       — Каждый считает своим долгом напомнить мне о том, как паршиво я выгляжу, — жаловался приятелю Дерок, выпив первый стакан, — а я и без них это знаю, чёрт возьми. Неужели так сложно понять, что мне херово и единственное, о чём я мечтаю, это чтобы все оставили меня в покое?       — Это правила хорошего тона, — пожал плечами Логан, — если не спросишь у плохо выглядящего человека, что у него случилось, можешь прослыть равнодушным и безучастным человеком.       — А по-моему, наоборот. Я бы таких людей назвал тактичными и не сующими нос не в свои дела.       — Выходит, если я спрошу у тебя, что случилось, ты сочтёшь, что я сую нос не в свои дела?       — Нет, конечно, — махнул рукой Дерок, наливая себе ещё виски, — ты ведь мне друг, а не чужой человек. Тебе я и так, без лишних вопросов всё расскажу. — Дерок залпом осушил стакан и сморщился. — Рейчел опять объявилась.       — Рейчел? — переспросил Логан, нахмурившись с недоумением и каким-то отвращением. — Рейчел Дорси? Твоя бывшая?       — Ага.       — Стой, это ведь она постоянно посылала своих подруг знакомиться с тобой, чтобы тебя на верность проверить?       — Да-да, она самая, — кивнул Дерок, зацепив вилкой салат, — чокнутая девка.       — Помнится, ты из-за неё даже переехал год назад, чтобы она перестала донимать тебя… Как она снова тебя нашла?       — Да хер знает! Но я не удивился, знаешь ли. Она ведь как-то находила меня и до этого. Дважды.       — И с чем она теперь к тебе пожаловала?       — В этот раз она не одна приехала, — помрачнев, выдал Дерок. — С ребёнком.       — Чего? — в изумлении выгнул бровь Логан, слегка подавшись вперёд. — С т-твоим ребёнком?       — Не задавай бессмысленных вопросов, Логан, ты ведь прекрасно знаешь, что у меня не может быть детей!       — Знаю, но… в жизни всё бывает.       — Нет, пацан не мой, это я утверждаю с полной уверенностью. Видел бы ты её глаза, когда я сказал, что бесплоден… Такого исхода её маленький гладенький мозг, видимо, не ожидал.       — Так чего она хочет?       — Ну, сначала она пыталась вернуться ко мне, прикрываясь ребёнком как щитом против всех моих аргументов. Потом, когда поняла, что номер с малышом не прокатит, переключилась на угрозы. Она сказала, что, если мы снова не будем вместе, она по всему городу разнесёт слух о том, что я сплю со своими ученицами, и не видать мне любимой работы как собственных ушей.       — А она может? — с некоторым испугом спросил Логан.       — О, не стоит сомневаться в её способностях…       — Тогда ты очень спокойно говоришь об этом в тот момент, когда твоя жизнь, честь и карьера буквально висят на волоске!       — Это всё успокоительные, — безмятежным тоном ответил Дерок, бултыхая виски в стакане. — Принимаю их каждое утро. Только они не очень помогают: из-за них у меня начинаются страшные головные боли, из-за которых я становлюсь раздражительным и срываюсь на учеников и коллег. К чёрту! Виски — лучшее успокоительное.       И он вновь залпом выпил ещё один бокал.       — Я теперь каждый день жду какого-то подвоха, — вздохнул Макдауэлл, мутными глазами глядя на друга. — Жду её выходок чуть ли не каждую сраную минуту.       — Но это незаконно! Ведь незаконно же?       — Пока ничего такого она не сделала… Она не угрожала напрямую моей жизни и здоровью. Тем более никаких доказательств у меня нет. Единственное, что я могу, — дождаться от неё действий и подать в суд за клевету. Только я что-то не уверен, что смогу доказать свою правоту. Мои коллеги меня недолюбливают. И наверняка используют любую возможность, чтобы как-нибудь мне насолить…       — Да нет, Дерок, брось… Это твоя паранойя. Они не станут лжесвидетельствовать против тебя.       — Не знаю, чёрт, не знаю… Но если этой суке удастся провернуть что-нибудь такое, моя голова слетит с плеч. В худшем случае я сяду на несколько лет, в лучшем — навсегда лишусь учительской лицензии. И меня такая перспектива устраивает немногим больше, потому что, кажется, единственное, чем я хочу заниматься в жизни, — это учить юных несмышлёнышей математике. И кем я буду, если меня такой возможности лишат? А? Кем?       — Тише, тише, она ведь ничего ещё не сделала… Кто знает, может, она вернётся туда, откуда пришла, и оставит тебя наконец в покое?       — Сомневаюсь. Больные люди не становятся здоровыми резко, как по взмаху волшебной палочки. А она реально двинутая, Логан. Ей лечиться надо, а не ребёнка воспитывать. Бля-а-а, — протянул Дерок, с жалостью подняв брови, — вернуться бы на пять лет назад и сломать самому себе ноги, чтобы я не сумел подойти к ней на той долбанной вечеринке… Сейчас всё было бы намного проще.       Ближе к ночи Дерок уже еле держался на ногах. Он один выпил почти две бутылки виски и потому теперь с трудом мог связать два слова. В тот момент, когда Логан уговаривал друга лечь спать, а тот противился и уверял, что и сам прекрасно доберётся до дома, послышался хлопок входной двери, а затем женский голос крикнул:       — Логан, я приехала!       Дерок поднял голову и с удивлением посмотрел на дверь кухни.       — Кто это? — пробормотал он.       — Эми.       — Она живёт здесь?       — Нет, но у неё есть ключи. Ну давай, Дерок, вставай! Я отведу тебя наверх.       Макдауэлл всё же уступил другу и с его помощью поднялся на ноги. В этот момент в кухне появилась Эми.       — О, здравствуй, Эмили, — пьяно улыбнувшись, помахал ей рукой Дерок.       — Эми, — сердито поправил его Логан и с виноватым видом посмотрел на свою девушку. — Привет, малыш.       Они обменялись поцелуями, и Эми с любопытством посмотрела на Макдауэлла.       — Это Дерок, насколько я понимаю? Что ж, рада знакомству. Правда, я рассчитывала, что оно пройдёт при несколько иных обстоятельствах…       — Я пойду уложу его в постель, — сказал Хендерсон, толкая друга в сторону выхода, — а то он совсем на ногах не стоит. Сейчас вернусь.       — Слушай, Логан, — начал Дерок, пошатывавшийся при каждом шаге, — а ты разве не с Эмили встречался?       — Нет.       — Странно… А я помню, что ты про Эмили рассказывал. И ни про какую Эми я никогда не слышал.       — Тебе это кажется.       Когда Логан вернулся к своей девушке, то застал её на кухне. Она разложила на столе свои сегодняшние покупки и перебирала их со счастливой улыбкой на лице.       — Только посмотри, Логги, какая прелесть! — воскликнула она, показав ему набор золотых и красных ёлочных шаров. — Начинаю закупаться к Рождеству. У меня были такие в детстве, и я подумала, что они неплохо смотрелись бы на твоей ёлке. Нравится?       Логан почувствовал укол совести: он ещё не рассказал своей возлюбленной о том, как планировал встретить это Рождество. Он оттягивал этот момент намеренно, потому что мог с высокой вероятностью предсказать её реакцию на эту новость. Он взял упаковку с игрушками в руки и натянуто улыбнулся.       — Да, они классные.       Эми, с чуткостью заметив его смятение, подняла на парня глаза и вопросительно нахмурилась.       — Что-то не так?       — Нет-нет, всё в норме… Просто я вспомнил, что кое-что забыл тебе сказать.       — Кое-что об Эмили, о которой только и твердит Дерок? — засмеялась девушка.       Логан тоже хохотнул, но уже через мгновение стал серьёзным.       — Видишь ли, — неуверенно начал он, играясь с этикеткой на упаковке, — мы с друзьями решили встретить Рождество вместе. Где-нибудь в заснеженных горах, в уединённом месте.       — Замечательная идея, — улыбнулась Эми, — по сколько нужно скидываться на вечеринку?       — Нет, Эми, ты… То есть мы… Мы решили побыть ввосьмером. Без девушек и без жён. Только мы и Рождество.       Взгляд её потух, брови сердито сдвинулись вместе, и девушка оттолкнула от себя коробку с ёлочными шарами. Логан не хотел смотреть на неё: именно такой реакции он от неё и ожидал.       — А со мной ты не подумал для начала посоветоваться?       — Посоветоваться? Мы, слава богу, не женаты, чтобы я спрашивал у тебя разрешения!       — Что значит — слава богу? — ещё больше возмутилась Эми. — По-твоему, я последняя девушка, которую ты хотел бы видеть своей женой?!       — О господи, Эми, не цепляйся к словам…       — У меня были планы на Рождество, — с детской обидой в голосе сказала она, — и ты тоже был в этих планах!       — Извини, мне жаль, что так вышло, но мы с парнями договорились гораздо раньше…       — Это наше первое Рождество! Как-то неуютно праздновать его в такой дали друг от друга…       — Но это всего лишь праздник, — развёл руками Логан, — Новый год мы обязательно встретим вместе.       — Мне уже всё равно, — дрожащим голосом ответила девушка, складывая свои покупки обратно в пакет, — можешь и Новый год встретить в компании своих дружков-алкоголиков.       Пока она уверенным шагом двигалась к выходу, Хендерсон возмущённо сказал ей вслед:       — Ты понимаешь, что это может стать последней каплей?       — Да, но всё это не я начала!       Логан зашагал следом за ней и в порыве эмоций бросил:       — Мне надоело это всё. Верни мне мои ключи.       Не оборачиваясь, Эми бросила связку ключей на пол.       — Забирай. Я больше никогда в жизни не переступлю порог этого дома.       — Ну и хорошо, потому что тебе здесь больше не рады.       Она хлопнула дверью так яростно, что у Логана зазвенело в ушах.       Подняв с пола ключи, он бросил их на тумбочку и пошёл на кухню, чтобы слегка прибраться там после посиделок с Дероком.       Чем-то подобным их с Эми встречи заканчивались уже не раз, но именно сегодня всё было как-то по-особенному изнурительно. Хендерсон не мог сказать, что был равнодушен к Эми. К тому же она была единственным человеком, знающим тайну, которая связывала Логана и Аделин, а это много значило. Но в то же время Эми для него являлась слишком… экспрессивной. Он, конечно, тоже не был скуп на эмоции, но в Эми всё было как-то чересчур. Она отличалась удивительной способностью находить драму везде и всюду, закатывать истерики на ровном месте и по-театральному, эмоционально с ним ссориться. И как бы ни была она хороша собой, какие бы чувства Логан к ней ни испытывал, всё же эти недостатки перевешивали всё. Американские горки в отношениях, взлёты и падения, ссоры и примирения до невозможности ему надоели. И именно по этой причине сегодня вечером Логан принял решение, что больше не позволит Эми вернуться обратно. Завтра он не позвонит ей, как обычно это делал после ссор, и не ответит, если она позвонит или напишет сама.       Душевный покой и эмоциональная стабильность оказались для него дороже, чем Эми.       Джозеф Карсон вышел из душа и, взглянув на Сару Бэйтс, сидевшую на постели в красивом шёлковом халатике, улыбнулся.       — Налить тебе вина? — спросила женщина, потянувшись за бутылкой, которая стояла на разносе.       — Нет, не нужно, — ответил Джозеф, подсушивая руками влажные кудряшки. — Ты же знаешь, что я не пью.       — Да, я слышала от тебя эту фразу несколько раз, но до сих пор не могу ей поверить. Особенно, если брать в расчёт твою непростую работу… Удивительно, что ты не выпиваешь при любом удобном случае.       Сегодня Меган Бэйтс, дочь Сары, уехала к друзьям на всю ночь, а у Джозефа завтра намечался выходной. Поэтому они с Сарой решили воспользоваться моментом и провести эту ночь вдвоём, в доме Бэйтсов.       Сара сделала глоток вина и протянула руку к Джозефу, этим жестом прося его подойти ближе. Он покорился, их пальцы переплелись, и Сара притянула парня к себе.       — Как от тебя вкусно пахнет, — прошептала женщина и, целуя Джозефа, начала медленно опускаться на подушки.       Он навис над нею, упершись обеими руками в матрас, и целовал сначала губы, затем спустился к шее. Они с Сарой не были вместе уже довольно давно. Он знал, что она по нему соскучилась, знал, чего она от него сегодня хотела. Но… Джозеф не мог ей этого дать. Не сегодня. На этом нежелании сказался и сегодняшний тяжёлый рабочий день, и последние несколько ночей, которые он из-за своих шумных мыслей проводил практически без сна... Коротко поцеловав Сару в ключицу, Джозеф отстранился, перевернулся и оказался лежащим на подушках рядом с ней.       — А-а-а, — протянула женщина, обольстительно улыбнувшись, и приподнялась на локте, — хочешь, чтобы сегодня я была сверху? Окей…       — Нет-нет, Сара, — остановил партнёршу он, коснувшись её плеча. — Напротив, я… Что-то я подустал на работе. Не уверен, что сегодня всё получится…       В её глазах промелькнуло разочарование, но затем Сара улыбнулась, положила руку на низ его живота и медленно начала спускаться вниз.       — Ничего, мой мальчик, со мной у тебя всё получится…       — Сара, — с усталой улыбкой протянул Джозеф. — Я люблю тебя. Но правда, давай не сегодня? Почему бы нам просто не пообниматься и не проговорить до самого утра?       Взгляд её потух, уголки губ опустились, и она медленно легла обратно на подушки.       — Да уж, Джозеф, — произнесла она тоном, в котором явно слышалась обида, — так жестоко ты со мной ещё не поступал… И кому из нас тридцать: тебе или мне?       — Сара… Ты обиделась?       — А мне радоваться нужно, что ты меня не хочешь?       — Хочу, дорогая, хочу, но…       — Не сегодня. Конечно.       Он подвинулся ближе, чтобы обнять её, но Сара встала с постели.       — Сейчас я хочу побыть одна какое-то время, — сказала она ледяным голосом, не глядя на партнёра. — Скоро вернусь.       Женщина взяла бутылку вина и вышла из спальни, захлопнув за собой дверь.       Джозеф лежал в прежней позе и смотрел на дверь неподвижным взглядом: он ничего не собирался делать. Будь на месте Сары кто-нибудь другой, он не стал бы так спокойно на это реагировать. Будь он сам ещё немного моложе, он бы, вероятно, тоже захотел показать характер и театрально хлопнуть дверью… Но это была Сара. И Джозеф, слава богу, в свои тридцать один получил кандидатскую степень по медицине. И поэтому он хорошо знал, что поведение Сары соответствует её возрасту, ведь её организм переживал вполне очевидные и предсказуемые биологические процессы. Через несколько минут она успокоится и вернётся к нему, как ни в чём не бывало. Ведь человек — существо биологическое, всецело подчиняющееся законам природы. Любые отношения можно свести к физиологии и биологии. Именно поэтому они, становясь для Джозефа предсказуемыми, всё же оставались интересными.       Сара вернулась примерно через двадцать минут. Взгляд её уже не был холодным, но выдавал её маленькую тайну в виде нескольких осушенных бокалов вина.       — Прости, я тоже устала, — сказала она с лёгкой улыбкой и, упав на кровать, прижалась к Джозефу. — Все эти неутешительные новости, проблемы, суета… Я хотела немного отвлечься от всего этого с тобой.       — Нет, это ты извини, ведь мы так давно не виделись и всё такое…       — Всё, замолчи, — прикрыв глаза, сказала Сара и прижалась носом к его щеке. — Проехали. Хочешь рассказать, как прошёл твой день?       — Не горю желанием, — признался он, ласково поглаживая женщину по волосам, — голова и так забита одной работой, не хочу вываливать всё на тебя.       Сара перевернулась на живот и, подперев подбородок кулаками, внимательно всмотрелась в лицо любовника.       — Ты стал каким-то другим, — задумчиво заключила она, быстро переводя взгляд с одного его глаза на другой.       — Другим? Каким же?       — Не знаю. Отстранённым. Ты как будто очень много думаешь над чем-то и пытаешься это скрыть ото всех. В том числе и от меня.       Он молча улыбнулся, не зная, как на это ответить.       — Что-то случилось? — спросила Сара, склонив голову на бок и не сводя с него взгляда, словно боялась не уловить в его выражении лица нечто такое, что выдало бы его с потрохами.       — Нет, — задумчиво ответил он, покачав головой. В глубине души он не был уверен, что сказанное было абсолютной правдой: с одной стороны, ничего действительно не случилось, но с другой...       — Джозеф, — серьёзным тоном начала Сара и опустила глаза, словно говорить об этом ей было весьма непросто, — если в твоей жизни появилась другая… скажем, кто-то более молодой, чем я…       — Нет, Сара, — захохотал Джозеф, одарив её ласковым взглядом, — глупенькая, конечно, нет! Даже если я в чём-то и изменился, это точно не связано с другой женщиной. И перестань говорить о своём возрасте как о недостатке.       Сара улыбнулась, но невесело. Она слегка нахмурилась и спросила:       — В чём же тогда дело, Джозеф?       Негромко вздохнув, парень поднял задумчивый взгляд к потолку. Он пытался собрать мысли воедино и облечь в слова всё то, о чём напряжённо размышлял последние несколько дней.       — Почему ты никогда не говоришь о Стивене? — наконец спросил он её.       Женщина нахмурилась и отвела взгляд в сторону, словно ей стало стыдно от этого вопроса. У Джозефа возникло ощущение, что она сама впервые задала его себе.       — Почему я не говорю о нём с тобой? — задала она уточняющий вопрос.       — И со мной в том числе. Я заметил, что ты никогда не называешь его по имени, уводишь разговор в сторону, если я оброню о нём хотя бы слово, и ещё… приходя к нему в палату, ты на него практически не смотришь. Извини, если своими вопросами я лезу слишком глубоко, но… что ты чувствуешь к нему теперь?       Сара отодвинулась от любовника и огорчённо покачала головой. Эта тема разговора ей не нравилась, и, если до этого её настроение было на высоте, то теперь оно упало до самых низких отметок.       — Я не знаю, Джозеф, это так сложно…       — Ты никогда об этом не думала?       — Нет. Я не люблю думать о том, что чувствую.       — Постарайся ответить на эти вопросы, пожалуйста. Мне очень хочется услышать твой честный ответ…       Она уткнулась подбородком в колени и прикрыла глаза, пытаясь заглянуть в глубину собственного сердца. Рефлексия не была свойственна Саре. Она, напротив, всегда пыталась поступать и делать не думая, а о сделанном никогда впоследствии не размышляла.       — Я не знаю, — наконец начала она спустя несколько минут молчания, — я не знаю, как мне относится к тому человеку, который лежит в палате с именем моего мужа на двери. Последние два года я уже будто… живу без него. Его больше нет. Я не могу воспринимать его полуживое — полумёртвое тело как своего мужа и уж точно не могу чувствовать к нему то же, что и прежде. Если во мне и остались какие-то положительные чувства к мужу, то только к тому, старому Стивену, которого я знала и которого больше никогда не увижу.       Голос её звучал неуверенно, и в продолжение своего монолога Сара ни разу не посмотрела на Джозефа. Он, напротив, не сводил с неё внимательного взгляда. Он понимал, насколько непросто дался ей диалог с самой собой, и был приятно удивлён тем обстоятельством, что Сара позволила ему вывести себя на откровенный разговор.       Она замолчала, но Джозеф не стал ничего говорить: он дал ей ещё немного времени, чтобы она собралась с мыслями.       — Почему я никогда не говорю о нём? — задумчиво спросила она и тоскливо вздохнула. — Не знаю. Думаю, на то есть несколько причин. Первая — я не могу говорить или слушать о нём без воскрешения в сознании образа того странного, усохшего, бледного тела, которое сейчас лежит в больничной койке. Это непросто. Особенно, после двадцати лет совместной жизни с ним. Особенно, если вспоминать, каким он был, когда мы только-только познакомились и решили пожениться. Вторая причина — я боюсь признаться себе в том, что я… что я плохая жена и мать, раз позволила себе разрушить основу, на которой строился наш с ним брак, и нарушить свою клятву верности…       Тут Джозеф не мог не вмешаться. Он подвинулся к ней ближе и, осторожно коснувшись её руки, перебил её признание:       — Нет, Сара, не говори о себе таких слов, ты не плохая…       — Ты сам хотел услышать честный ответ, разве не так? — Она быстро посмотрела на него, и в её взгляде он заметил скользнувший холод. — А сейчас я честна как никогда.       Джозеф умолк и покорно прилёг на подушки, дав Саре возможность закончить высказывание своих мыслей.       — Не уверена, что я могла поступить по-другому, — продолжала она, нервно сжимая в руках угол подушки, — и не уверена даже, можно ли считать мои отношения с тобой изменой мужу. Ведь фактически я его не обманываю… Нет-нет, это глупо. Я не знаю, как к этому относиться. Я хочу оправдать себя за свои чувства к тебе, но и одновременно хочу наказать себя за них. И я постоянно мечусь от одного своего побуждения к другому, благодаря чему в моей личной жизни происходит полная неразбериха. Ну, и третья причина — это… стыд. Мне стыдно это признать, но я желаю Стивену смерти.       На последних словах её голос дрогнул, и она зажала рот рукой, удерживая рыдания. Джозеф хотел её обнять, но Сара встала и отошла от кровати на несколько шагов.       — Не нужно меня утешать, Джозеф, — покачала головой она, быстро вытерев слёзы, — я не нуждаюсь в этом. Я на самом деле почти ничего не чувствую. А слёзы — это просто реакция на новые эмоции. Я ещё никогда не была ни с кем так откровенна, и вот, во что это вылилось…       Было видно, что Сара осуждала себя за проявление слабости. Она не хотела плакать при Джозефе и не хотела, чтобы он вообще когда-нибудь узнал о её истинных чувствах к Стивену… Но всё вышло так, как вышло. И теперь она пыталась ободриться и быстро взять себя в руки.       — Я желаю ему смерти не из зла или вредности, — продолжала она, вернув голосу ровное звучание, — и совсем не потому, что хочу стать официально свободной и открыто жить с тобой. Под смертью я подразумеваю своеобразное благо и избавление от земных страданий. Я знаю, что шанс того, что он придёт в себя, ничтожно мал. И знаю, что, если это случится, он никогда не будет прежним. Как и его здоровье не будет прежним. Я не хочу, чтобы он мучился осознанием того, что является для своей семьи камнем на шее… Это будет тяжело. Для всех. Поэтому мне было бы легче узнать, что он ушёл из жизни мирно и тихо, спя крепким сном в своей палате, нежели чем узнать, что уход из жизни стал его собственным решением.       Она подошла к столику, налила себе вина, сделала глоток и с бокалом в руке присела на кровать.       — Я хорошо понимаю тебя, — сказал Джозеф, глядя на неё одновременно с благодарностью и восторгом, — и это не пустые слова для поддержки. Я на самом деле разделяю с тобой твои мысли и не осуждаю за них.       Сара улыбнулась ему мученической улыбкой, словно то, о чём она только что говорила, отняло у неё много сил и энергии.       — Могу я спросить ещё кое о чём? — задал вопрос он, поправив её неровно лежавший локон.       — Спрашивай.       — Что будет дальше с тобой и мной?       Женщина посмотрела на него так, словно это был единственный вопрос из всех возможных, на который она точно не хотела отвечать.       — Я задаюсь этим вопросом все эти два года, — добавил Джозеф, увидев реакцию Сары, — но прихожу к выводу, что дальнейшее развитие наших отношений будет зависеть далеко не от меня. И не от того, что хочу я.       — Возможно, — неопределённо пожала плечами она, сделав ещё один глоток вина. — Я думаю, это будет зависеть и не от меня тоже. Наши дальнейшие отношения будут зависеть только от Стивена.       — Ты имеешь в виду, всё зависит от того, придёт он в себя или нет?       — Да, именно так.       — Ну и как же всё будет, если он, допустим, очнётся завтра? — спросил Джозеф с замиранием сердца.       Сара задумчиво закусила губу.       — Я бы не стала его обманывать, — призналась она, — он этого не заслуживает. Думаю, я бы рассказала ему обо всём сразу же и предложила бы мирно развестись. Но, учитывая то, что после выхода из комы он может стать полным овощем, возможно, развод нам светит в любом случае… И оставлять его одного, без опеки и ухода, я тоже не желаю. Он будет в этом нуждаться.       Джозеф помолчал, обдумывая сказанное. Признаться, он не предполагал, что ответ Сары будет таким.       — Я никогда не говорил тебе этого прежде, — сказал он, нервно барабаня пальцами по своей коленке, — но прогнозы его выздоровления весьма и весьма неутешительны. Более вероятным будет другой исход событий, Сара. И с этим ничего нельзя сделать. Извини, что я раньше не сообщил эту безнадёжную новость… Я давно её знаю. Просто хотел немного оттянуть этот час.       Она устало улыбнулась.       — Ничего, я понимаю, — тихо сказала она. — Возможно, это и хорошо, что я узнала об этом только теперь. Тогда всё ещё проще. Всем будет легче.       Внутри Джозефа что-то напряглось. Он ещё не вполне ясно отдавал себе отчёт в этом, но в одно мгновение ему стало ясно вот что: Меган, вероятно, ни словом не обмолвилась при матери о том, что была в кабинете Джозефа несколько дней назад и говорила с ним. Иначе Саре были бы известны лживые подробности о состоянии здоровья её мужа, которыми он поделился с Меган, и она не преминула бы сказать что-нибудь вроде «Но Меган, напротив, говорила мне, что он идёт на поправку…»       Однако Сара этого не сказала. Тогда закономерным становился вопрос: почему Меган скрыла от матери подробности своего, можно сказать, интимного разговора с доктором Карсоном? Новости, которыми он с ней поделился, были довольно радостными, и было бы логично предположить, что Меган поделилась ими с матерью… Так из каких соображений она этого не сделала?       — И ты совсем не чувствуешь горя, — снова заговорил Джозеф, отвлекая свои мысли от Меган, — зная, что твой муж больше никогда не вернётся к жизни?       — Я пока этого не понимаю. Кома — это ещё не смерть. Мне живётся легче с мыслью о том, что он ещё в этом мире, что он где-то есть, пусть и не рядом со мной и дочерью, но всё же есть. А окончательный его уход… Я не могу сказать, что чувствую по отношению к этому, пока не проживу этот момент. Пока в моей груди всё спокойно.       Упоминание ею дочери вновь заставило сердце Джозефа стыдливо съёжиться. Он снова вернулся в мыслях к своему последнему разговору с Меган в его кабинете и с сожалением в голосе спросил у Сары:       — Но что о нас скажет Меган?       Она удивлённо взглянула на него, словно не понимала, почему такой вопрос вообще пришёл ему в голову.       — Меган большая девочка, — ответила она. — Думаю, она рано или поздно меня поймёт и простит. Как и тебя. Впрочем, я думаю, она уже о чём-то догадывается… Она у меня очень сообразительная.       Джозеф не думал, что Меган что-то подозревала, — напротив, это он смутно подозревал её в чём-то, — но благоразумно промолчал.       Сара одним глотком допила остатки вина и со звоном поставила пустой бокал на место.       — Больше вопросов нет, доктор Карсон?       — Нет, — улыбнулся он и, притянув возлюбленную к себе, поцеловал её. — Спасибо за честность. Это было очень важно для меня.       — Для меня тоже, видимо... Хотя до сегодняшней ночи я этого не понимала. Так что тебе тоже спасибо.       — А знаешь, мою усталость как рукой сняло, — признался ей Джозеф, медленно развязывая пояс её халата, — поэтому, я думаю, мы можем вернуться к прежнему разговору…       — Извини, — сморщила нос Сара, убрав от себя его руки, — но сегодня ничего не получится.       Его опешивший и по-мальчишечьи разочарованный взгляд заставил женщину рассмеяться.       — Ну, должна же я была хоть немного поломаться! — сказала она с улыбкой и обвила руки вокруг шеи парня. Он тоже засмеялся и поцеловал её. — Но не могу я, не могу долго тебе сопротивляться…       Она скинула с себя халатик и посмотрела на Джозефа заблестевшими от вина глазами.       — Вы осмотрите меня, доктор Карсон? В последнее время у меня что-то сердце пошаливает… Положите руку вот сюда. Чувствуете, как бьётся?