***
На блаженный миг сознание Кагеямы пустеет, а конечности наливаются приятным теплом. Команда строилась на поклон. Кагеяма дышал, и воздух был так свеж, легок и нужен, что уйти с площадки казалось невозможным. Но эйфория сошла, как тонкая скорлупа, только он столкнулся взглядом с Ойкавой. Битва Кагеямы Тобио еще не закончилась. Они вошли в раздевалку, чтобы остыть и сделать заминку. Тобио фигово тянул икры, постоянно косясь на Ойкаву. Выждать момент, когда все свалят и они останутся наедине. Ждать. — Кагеяма, помочь с растяжкой? — спросил Киндаичи. — Нет, — буркнул Тобио и вернулся к вытягиванию ног. В голове читались мантры "прочь из раздевалки", " идите нафиг", "выметайтесь с глаз долой". — Ну, я тогда пойду куда-нибудь еще... Это, Куними, давай со мной до туалетов? Йес. Минус два. Тобио чуть развернулся, чтобы стало удобнее подглядывать за Ойкавой. Теперь он тянул носок только тогда, когда ловился на "горячем". К слову, Ойкава хорошо провел разминку и поднялся с пола, кажется, отдохнувшим. Забитые мускулы расслабились, и движениям вернулась кошачья ленивая грация. Он не спешил. Переговаривался с Иваидзуми, растирая широкой ладонью шею. Как-то сонно поглядывал и совсем не замечал сталкера-первогодку, как вдруг: — Эгегей, Тобио-чан! Глазки заболят так напряженно смотреть! Если интонацию можно определить как хитро-улыбальную, то именно таким ужимисто манерным образом прозвучала фраза Ойкавы. И сам Ойкава стал таким же. Загадочно-ухмыльным. Кагеяма вздрогнул, не удержал напряженные плечи и завалился бы на бок, как пить дать, если бы лавка удачно не подпирала сзади. — Да, Ойкава-сан, — отдуваясь сказал Тобио. Он поднялся, нарочито развязно, типо ниче не случилось и ниче меня не колебёт, а взгляд его метался по раздевалке. Слишком людном. Слишком шумно. Слишком. — Я хотел бы поговорить с вами, но не сейчас, наедине... — О, Тобио-чан хочет раскрыть своему семпаю какой-то секрет? Глаза Ойкавы блестнули, он шуточно высунул кончик языка и облизнул губы. Сумасшедшее сердце Кагеямы очередью пробивало быстрые. И не только. Кажется колени, челюсти, и даже локти готовы были присоединиться и станцевать внезапное ча-ча-ча. — А ну ка, Ива-чан, убирайся! Ты нарушаешь интим! Ойкава насупился и подтолкнул друга к выходу. Иваидзуми особо и не сопротивлялся, лишив связующего удовольствия отбить ему спину, и вышел. — Давайте, давайте, капуши, прочь из раздевалки! Идите разомните бока, лодыри! Шигеру, натягивай носки быстрее, зачем ты их вообще снимал?! С бубнами, танцами и плясками, одним словом, стараниями Ойкавы-семпая раздевалка в момент опустела. Тобио плюхнулся на лавку, не чувствуя силы в ногах, и уставился в пол. Здесь, в душой и потной тишине, загнивало в зародыше его признание. — Эй, Тобио, мы одни. Ойкава присел на корточки рядом, перехватывая потерянный взгляд Кагеямы. Он рассчитывал потянуть резину и склепать спасительный план для своей задницы, но Ойкава, как всегда, обогнал. Пока Кагеяма едва видит линию финиша — Ойкава уже ждёт. — Что за секретный секрет для меня есть? Кагеяма отвлекся от созерцания шкафчика и, блять... Он снова это сделал! Черт, снова! Облизнул губы! — Ох, прости, Тобио-чан, тебя это смущает? — Ойкава широко распахнул глаза и прикрыл рот рукой. Кагеяма как оглох. — Я... сказал вслух? — Что? Нет, нет, ты молчишь, как рыбонька, уже пять минут, — отмахнулся Ойкава и хихикнул.— Ты такой милый, когда злишься, Тобио-чан. Прям-таки хмурый обиженный ребенок! Ойкава смеялся, прикрывая рот, но внимательно следил за Тобио. Легкий звонкий голос мурашками пробегал по загривку, заставлял волоски Кагеямы будто парить, а взгляд, тянучий, топкий — разжигал предвкушение в паху. Кагеяму ошпарило этим контрастом. — Ойкава-сан, вы восхитительны, — всё, что смог выдавить Кагеяма из легких. — Да, да, я такой, — кивнул Ойкава и успокоился. — Ну, и? — Вы мне нра... — А? Тобио, говори громче, — Ойкава приблизился еще, столкнувшись с Кагеямой коленками. Жар. — Вы мне нравитесь! Тобио крикнул громко. Даже сквозь ток крови в ушах было слышно. Ойкава не моргая смотрел на плечо Тобио. Всё. Пиздец. — Я догадывался. Старший связующий поднялся. Кагеяма видел, как выпрямились его ноги. Но он упустил момент, когда Ойкава поймал его лицо ладонями, приподнял и... Кагеяма зажмурился. Вдох перехватило в горле. Ойкава наклонился, и что-то влажное и горячее прижалось ко лбу Кагеямы, но тут же с причмокиванием оторвалось. Его что, только что поцеловали в лоб?! — Тобио-чан, не смотри на меня так, словно я убил котёнка! Кагеяма распахнул глаза. Верхняя губа его оттопырилась, он часто и поверхностно дышал, раздувая ноздри. Это да? Это нет? Что ему, блять, делать?! — Я... — Тобио, я понимаю твои чувства. Иногда между связующим и доигровщиком, как бывает, когда мы встаем в пару, возникает особая связь. И эта волна возбуждения, когда проводишь блестящую атаку... — Ойкава прикрыл глаза, словно поймал ощущение от сказанного. — Это здорово. Но вот встречаться с сокомандником это нездорово, понимаешь? Это скажется на команде, а значит и на общей игре. — Да, я... Забудьте, что я сказал! Вчера плохо выспался, на завтрак съел подгоревший омлет, сам не знаю, что на меня нашло, — Тобио агрессивно кивал и пятился к выходу. Только бы не разнюниться, только бы не раскиснуть! Но, несмотря на то, что злые слезы схватили за глотку, Кагеяма испытал странное облегчение. Он понимал, что идея его накрылась медным тазом еще на стадии придумки, но надежда... Подсластил пилюлю, а теперь захлебывайся горечью, придурок. — Кагеяма, постой. Сколько тебе лет? Кагеяма остановился. Это первый раз, когда Ойкава назвал Кагеяму Кагеямой. — Семнадцать исполнилось сегодня. А, точно. У него же день рождения. — Как, уже семнадцать? Ойкава почесал затылок, раздумывая и сразу же прикидывая на пальцах. Кагеяма подумал, что уходить сейчас будет невежливо, и просто наблюдал за связующим. — Кажется, у меня есть кое-что подходящее по этому случаю. Иди пока, успокойся. Я вечером напишу в подробностях. — Есть, так точно, слушаюсь! Кагеяма схватил сумку и вылетел из раздевалки. Запоздалые слезы брызнул ярко. Ойкава напишет вечером. Слова успокаивали, как холодная вода ожог. Возьми себя в руки, тупица.***
Кагеяма мало что смыслил в ночевках. Пару раз он видел по нетфликсу, как хмельная молодежь заваливалась в огромный коттедж богатых родителей главного героя и устраивало что-то среднее между оргией и петушиными боями. Но то было в сериалах. По законам жизни всё пройдет унылее. Однако Кагеяма не был уверен на все сто. Нечасто получал приглашения на ночлежку. Точнее впервые его получил. Ойкава обещал описать подробно, но по сути ничего не сказал толком, ссылаясь на желание сделать сюрприз. Кагеяма смутился от инициативности и внимания старшего связующего, но и напрягся. Чтобы идти в бой, нужно знать о противнике всё: сколько спит, сколько есть, как часто опорожняется. К ночевке Кагеяма не был готов. – Чертов тупица, расслабься уже. Это просто вечер с Ойкавой. Ты делал это миллион раз на сборах. Спал рядом. Ходил в общую ванну, – твердил Тобио, пытаясь впихнуть запасную щетку в рюкзак. Там уже болтался надувной матрас, кассеты с играми, которые Тобио зачем-то прикупил по случаю, и фильмы, взятые в киоске на прокат. Да, Тобио проводил ночевки с командой. Но это была необходимость. Формальность, которую нужно переживать. Сегодня всё совсем иначе. Ну вот. К вещам примкнула щетка и целый тюбик пасты. Хорошая работа, Тобио. Кагеяма вышел из дома. На улице уже вечерело, но фонари еще не зажглись. Было довольно прохладно, даже зябко. Он шел быстро, ноги его как пружины отталкивались от дороги. Живот крутило, хотя он почти ничего не съел на ужин, и постоянно хотелось в туалет. Наверное, Кагеяма волновался. Совсем капельку. Кагеяма понял, что добрался до места, когда увидел Ханамаки Такахиро. Третьегодка стоял, прислонившись к фонарному столбу, запустив руки в карманы. Он с неохотой высунул одну, чтобы поприветствовать Кагеяму. – Здорово, Кагеяма. – Добрый вечер, Такахиро-сан. Кагеяма коротко поклонился и огляделся. Рядом никого, даже рюкзака Такахиро не оказалось. С доигровщиком они особо не общались, но Кагеяма понимал, что он хороший приятель Ойкавы и Иваидзуми. Но всё-таки хмурое общество Такахиро его угнетало. – Прости, а где Ойкава и остальные? – спросил Тобио. – А, вот же холод! – Такахиро поежился, зарываясь носом поглубже в куртку. – Дуракава и Ива удрали за пивом и оставили меня мерзнуть. Еще должен пёс подбежать. – Кентаро? – удивился Кагеяма. С дерзким второгодкой мало кто ладил, а их отношения с Иваидзуми можно назвать соперническими, но не дружескими. Вообще, компания собиралась странная. Чутьё подсказывало Кагеяме, что он вляпался по самые кончики ушей. – А кто-нибудь из первогодок придёт? Такахиро зыркнул на Кагеяму и цыкнул: – Что, дуракава совсем что ли ничего не сказал? Серьезно? – О чем Ойкава-семпай должен был... –Эгей, Тобио-чан! Ойкава и Иваидзуми вышли из-за поворота. Нагруженные пакетами, сквозь бока которых проглядывала просто тьма банок, третьегодки неловко переваливались как утки, шлепая сланцами по асфальту. Они были одеты в домашнее, будто вышли на балкон перекурить. Кагеяма отвесил поклон, но Ойкава больше не обратил на него внимания. – Где Кентаро? – Мне почем знать, застрял в какой-то заднице, – огрызнулся Такахиро. – Ты сказал ему про пиццу? Иначе будешь жрать собственную жель. – Да сказал я, Ойкава-семпай, – прошипел Такахиро, ухмыляясь, будто так и надо: смеяться над Кагеямой в присутствии Кагеямы. – Ну и черт с ним, дорогу знает. – Иваидзуми потер ногу тапком и передернул плечами. – Пошли, пока у всех яйца не отмерзли. – Ива-чан, как грубо! Не забывай, что с нами ребёнок! Тобио-чан, прости этого грубияна. Идём. Кагеяма не двинулся с места. Междоусобное обращение сокомандников резко отличалось от поведения на площадке. Во время игры разговоры были аккуратными и ободряющими, слова помогали отвлечься и расслабиться, скинуть напряжение. И даже не грубость отворотила Кагеяму, а то ощущение нервозного предвкушения, которое окутало старшеклассников. Кагеяма терялся в догадках, какое дело сплотило столь разных людей, и даже побаивался. Он словно Робинзон, оказавшийся на палубе в разгар шторма. И корабль его тонул. Ойкава и остальные уже довольно отошли, прежде чем Тобио нагнал их. В конечном итоге он просто не мог отказаться от возможности побыть рядом с Ойкавой. Он бы погиб без него. Долго идти не пришлось. Дом связующего оказался на соседней улице. Поэтому Ойкава с Иваидзуми и выбежали в шортах и футболках, круглосуточный магазинчик был в двух минутах ходу. Они поднялись на третий этаж по лестнице. На площадке разбили плафон, и было хоть глаз коли. Ключ кувыркнулся два раза в расхлябанном замке. – Тобио, осторожно, тут порог, – сказал Ойкава и открыл дверь. Они завалились в темную прихожую, маловатую для четверых. Кто-то включил свет. Кагеяма увидел, что прижимался спиной к шифоньеру, сквозь запыленные створки которого торчали рукава потрепанных кожанок и еще какой-то закусанной молью одежды. Залежалый запах старья и сигарет ударил по носу. Кагеяма побыстрее скинул обувь и протиснулся в кухню. Там обстановка была не лучше. В рыжей раковине болталась посуда, покрывшаяся налетом, пустой чайник завалился на бок на плите. Пепельница обросла окурками, как пень – плесенью. Кагеяма поморщился и открыл настежь окно. – Что за бомжатник, а, Ойкава? – спросил Такахиро. – Мне чё, босиком по такому полу шастать? – Вообще-то мы пришли пораньше, чтобы убраться, – ответил Иваидзуми, втаскивая пакеты на кухню. – Но с этим дураком, какая уборка? Сам ушел по телефону болтать, а я у него, значит, за золушку. Хрена с два. – Брось дуться, Ива-чан, ты прекрасно понимаешь, что это был за разговор! Ойкава тоже прошел на кухню и принялся разбирать покупки. На стол летели в основном пивные банки и какая-то мелочевка вроде чипсов и сырных шариков. – Это... это не твоя квартира? Кагеяма перетаптывался с ноги на ногу, чувствуя себя последним дибилом. Из окна сквозило холодом прямо в спину, но закрыть его казалось невозможным. Он же сам полез без спроса его открывать минуту назад. – Нет, моей кузины. Она уехала в гости к парню... Откуда он, блин? Из России? – Ойкава глянул на Иваидзуми, но тот лишь отмахнулся, мол они не в школе и эта не задачка по алгебре. – Да, из неё вроде, и оставила меня присматривать за квартирой. А вообще, раньше она принадлежала бабушке, поэтому здесь много старых вещей. – Понятно. На самом деле Кагеяма не догонял, почему нельзя было прийти в дом к Ойкаве. На столе теснились банки, как жуки, наскакивая друг на друга, и он догадывался о причине. Они хотели избавиться от взрослых. – Вот и славненько! – воскликнул Ойкава, когда с сумками было кончено. Парни без приглашения взяли по банке и прошли в комнату. Кагеяма как примерз к подоконнику. – На, Тобио-чан, возьми. Такая обстановочка, должно быть, напрягает тебя? – Нет, – поморщился Тобио, толи отвечая на вопрос, толи отказываясь от протянутого пива. – Эй, выдохни и пей. Ойкава надавил на крышку и из дырочки с шипением поднялась мутноватая пена. Пахнуло горьким хмелем. Связующий буквально влил в Кагеяму напиток, фиксируя шею и прижимая банку к губам. Тобио оказался зажат между окном и Ойкавой, а единственный способ сбежать – вывалиться в открытую створку. – Вот так вот, до дна, до дна! Умница! Ойкава смял пустую банку и выкинул ее через плечо Кагеямы за окно. Тобио хмурился, пытаясь сглотнуть горький привкус с языка и поглядывал на Ойкаву злобно. – Ну, ну, не обижайся на меня. С пьяной головой всё проще и веселее. Ойкава наклонился, чтобы закрыть окно. Обходить Кагеяму он не счел нужным, навалился на его продрогшее тело горячим бедром. Прижался пахом к боку, задел плечо плечом. Ойкава был настолько близко, что раздраженный куревом нос Кагеямы, как бы не соврать, уловил запах шампуня от чистых волос. Кагеяма вцепился в подоконник до побеления пальцев. И чего он боялся: не выдержать давления и упасть, или дать разгуляться рукам, провести ладонями по чужой горячей спине и притянуть за бедра ещё ближе? Ещё, пожалуйста. Пусть это чертово окно заклинит на долго. На вечно. Ойкава ловко повернул ручкой и через мгновение вновь выпрямился напротив. – Тобио-чан, ты какой-то ненормально горячий. Не заболел? Он улыбался. Эта сука, что... Нарочно, да? – Порядок. – Тогда пойдём. Кроме старья тут есть вполне новенькая магнитола с колонками.***
Ойкава был прав, утверждая, что на пьяную голову всё становится проще и веселее. Они расселись на полу комнаты-катастрофы, как остроумно подметил Иваидзуми, потому что в ней ремонт завершился лишь на треть. Старые пожелтевшие обои ломтями отходили от стен, выпячивая гнойную паклю, а новые тут и там вставали на дыбы от сырости. Европейская кресло-качалка рядом с убогим, скатавшимся футоном, люстра из хрусталя посреди запятнанного потолка. Магнитола с колонками на фоне прогрессирующего запустения и вовсе походили на пришельца. Играл какой-то качовый кач, и от выпитого голова забавно гудела, вторя битам. Музыка тянулась к потолку и разбивалась на шумные волны, пробирающие до копчика. Ойкава начал обсуждать последнюю игру с Шираторидзвавой, изображая рожу Ушиваки во втором гейме, и даже Кагеяма рассмеялся. Ему стало неожиданно хорошо, словно стены смущения, до этого стискивающее каждый его шаг, ненадолго расширились до пределов комнаты. Он еще говорил с оглядкой на Такахиро, но тому было по фене, что там делает первогодка. И Кагеяма расслабился, позволяя событиям просто происходить. Ойкава как раз учил Кагеяму танцевать "тусовочные танцы", когда в дверь постучали. Старшеклассники напряженно уставились в проход. Ойкава, словно протрезвев, скинул руки Тобио со своих плеч и вырубил музыку. Он пошел встречать гостя. Кагеяма не понял, почему все так взъершились, да и не очень-то хотелось понимать. Ойкава вместе с припозднившимся Кентаро, псом, как его кликали, внесли пиццу. Аромат парного теста и плавленного сыра, встряхнул дымку с глаз. Это было кстати, потому что алкоголь неприятно пожигал пустой желудок. Пару минут они увлеченно жевали, запивая. Потом снова ели. И пили. Странно, но у Ойкавы из воды было только пиво. Время клонилось к полуночи. – Предлагаю выпить за нашу победу! – Ойкава прыжком вывалился с кресла-качалки. Из открытой банки брызнуло, темное пятно поползло по ковру. – Давайте, поднимайтесь, лодыри. И ты, Иваидзуми, тебя тоже касается! Когда все успешно встали, капитан продолжил: – Мы долго работали и заслужили этот выходной. Победа наша не была случайностью, как у Карасуно три года назад! Мы работали и стали сильнее, и будем ещё лучше. С нами гений-первогодка, черт возьми! Мы надрали зад Ушиваке! Блять, мы охуенно крутые чуваки! Я вас так люблю, так люблю... Ойкава повис на Иваидзуми, одной рукой стискивая его футболку на груди, а второй продолжая ляпать пятна на ковре, и, кажется, всхлипывал. – Ой ну всё, кому-то пора завязывать с выпивкой, – нападающий усадил Ойкаву в кресло и забрал банку. Капитан особо не сопротивлялся. – За победу! Они шумно осушили банки. В дверь снова стучали. Сокомандники выпрямились по струнке. – Ну наконец-то, уж думал, с ума сойду слушать дуракаву весь вечер! – воскликнул Такахиро. – Эй, ты хочешь сказать, что я не гениально показывал игроков Шираторидзавы? А ну, извинись, не то вылетишь из этой квартиры! – Ойкава подскочил с кресла и хотел было налететь на нападающего, но в дверь ударили снова. Лупили какой-то нервной звонкой очередью. – Я открою. – Сидеть, пёс, – рявкнул Ойкава, резко, но без злобы. – Пусть Тобио откроет. Его же сюрприз. – Ой, да иди в задницу. – Мой что? – спросил Кагеяма, но Ойкава ничего не ответил, схватил его за локоть и, вытащив в коридор, толкнул к двери. – Давай, смелее, Тобио-чан! – Но... Стук повторился, и Кагеяма невольно щелкнул замком. Дверь распахнули пинком и в коридор влетело нечто до чертиков суетливое, мелкое и рыжее. Бесенок с воплями кинулся на Ойкаву, и кулачная дробь прошлась по ребрам старшего связующего. Следом за торнадо вошли ещё две девушки. Из-под разноцветных целофановых курточек торчали голые коленки. Они неловко улыбнулись и, не снимая каблуков, боком, будто извиняясь, прошли в комнату. Кагеяма закрыл дверь и обернулся. – Ойкава, дурень, безмозглый, противный, уродец! Рыжий паренёк устал и замедлился. В руках у него оказалась бутылка шампанского, он сунул её Ойкаве вместо извинений. – Это будешь пить, коротышка? – хмурился связующий, разглядывая этикетку. – Сладкое? – И что? У тебя всё равно, кроме гадкого пива пить нечего, уродец! Кагеяма так и стоял у двери, не зная, стоит ли вмешаться. Но вмешаться хотелось. Еще как вмешать подзатыльник наглой мелочи. Что, собственно, Кагеяма и воплотил. Легко быть смелым, когда противник повернут спиной. – Ты как Ойкава-сана назвал, коротышка? Кагеяма схватил рыжего за патлы и изо всех сил дернул вниз. Волосы были длинными и хорошо наматывались на кулак. – Ай! Вырвешь с корнями, тупица! Паренёк фырчал и ёрничал, но ноги скользили по полу. Скулежом напоминал собачонку. Это было забавно. Стриженные коготки царапали Кагеяме руку, но он лишь дернул еще раз, заставляя парня запрокинуть голову и прогнуться в спине. – Извиняйся! – Не буду! – шипел рыжий. Два карих глаза сверкали бешенством. – Тогда я выдеру твои тупые волосы, тупица! – Дери, раз так хочется. Я привык, что меня дерут, как суку! Парень визжал противно. Сопел, раскрасневшись, противно. Смотрел с вызовом, даже когда слезы скопились у краешка глаз. Противно. – Эй, Тобио-чан, отпусти его. – Но этот же... – Кагеяма подумал, что ослышался. Ойкава никогда не прощал пустых оскорблений, даже от сокомандников. Назови его дуракавой кто-то, кроме Иваидзуми или Такахиро, он бы взбесился. – Я сказал отпусти. Тобио разжал пальцы. Рыжий с шипением потрепал волосы. Больше спиной он не поворачивался, неотрывно следил за Кагеямой. – Тобио, знакомься, это недоразумение – Хината Шое. – Приятно познакомиться, недоразумение Хината, – передразнил Кагеяма, за что получил неожиданный тычок в живот от рыжего. – Называй меня Шоё, тупица угрюмая! – А ты называй меня Кагеямой, коротышка конченная! Кагеяма хотел было снова дернуть рыжие патлы, но юркий сукин сын спрятался за Ойкавой, прижимаясь к нему со спины. Кагеяма не знал, что и делать. Такая близость людей к Ойкаве аморально-ненормальна. Кроме Кагеямы Тобио. Он не в счет. – Миритесь, иначе обоих накажу, – улыбнулся Ойкава и отцепил от себя коротышку. Рыжий выпячивал огромную неприязнь и раздражение, когда брал руку Кагеямы по приказу Ойкавы. Кагеяма же решил, что сможет любую пытку стерпеть ради семпая. Рука у коротышки была мелкая и потная. Царапины, которые тот наставил, защипало. Кагеяма случайно фыркнул. – Это я сделал? – рыжий указал на ямки от ногтей. – Как думаешь, тупица? – прошептал Кагеяма, чтобы Ойкава не услышал его неуважительного обращения. – Прости. – Что? Кагеяма даже удивился. Руку его отпустили, но теперь он задержал мокрую ладошку. – Но и ты тоже дернул меня за волосы. Сам знаешь! – Это было минуту назад, я типа помню. – Ну вот и прости тогда, – коротышка отступил и приглушил голос. – Я не хотел делать больно. – Ну так и не сделал, тупица. – Да? Хорошо тогда. Коротышка улыбался во все тридцать два. Верхняя губа его натянулась, оголяя передние зубы, острые, как у грызуна, и розовую десну. Коротышка улыбался, ну словно пятилетка на горшке. И это было, ну блин, мило. – Может отпустишь? Кагеяма разжал пальцы, только сейчас осознавая, что держался с незнакомым парнем за ручки неприлично долго. Рыжий, как ни в чем не бывало скинул ботинки и прошлепал в комнату. Кагеяма оглянулся, но Ойкавы и след простыл. Всё что оставалось – поспешить за коротышкой. Хината Шоё. Зачем-то запомнил. Бестия.