Песня главы: Red — Faceless
Тени наступают на меня, Больше нет сил им сопротивляться. Я не могу отдать выкуп за себя, Монстры внутри меня таятся. Но они умрут, я так предначертал!
Тихий ход часов, доносящийся из проходной комнаты, вкупе с треском догорающего в камине полена пробудил уснувшую в удобном кресле Сару, плотно укутанную в шерстяной плед. Колючие ворсинки надоедливо щекотали её щёку, отчего Сара поморщилась и смахнула рукой настойчиво мешающие её дрёме ниточки. Ещё пара ударов — и она, ворча и ворочаясь, с трудом распахнула заспанные глаза. Она осмотрелась, и минутное замешательство ловко словило её в свои силки. Вне всяких сомнений, она была в гостиной, в доме своих родителей. Оглянувшись по сторонам и проведя дрожащими пальцами по подлокотнику, она изучила каждый предмет интерьера, надеясь найти зацепку, указывающую на правдивость сего зрелища. Ведомая страхом, Сара не смела дышать, опасаясь, что в любой миг, стоит ей лишь моргнуть пару раз да смахнуть белую пелену, покрывающую её глаза, — и стены комнаты упадут подобно карточному домику. Она по-прежнему не верила безупречным декорациям и приняла единственное, как ей показалось в данной ситуации, верное решение. Сара с силой ущипнула себя. — Нет, я не сплю. — Как бы убеждая саму себя, высказала она играющее на её нервах утверждение. — Значит, мне всего-навсего приснился кошмар. Сара устало поднялась и приблизилась к камину. В кучке седых пепельных хлопьев догорало не до конца расколотое надвое полено. В его трещинках всё ещё танцевали маленькие язычки пламени, протягивающие свои заостренные пальчики к дымовой трубе. Со стороны двери донеслись неторопливые шаги. — Сара, — прозвучал слегка скрипучий женский голос. — Ну наконец-то. Мы думали, ты уснула навечно. Обернувшись, Сара увидела Ирен, держащую на руках маленького Тоби, а прямо за ней, придерживая дверь, стоял Роберт. — А, вот и наша спящая красавица проснулась. — Он подождал, пока Ирен минует порог комнаты, и вошёл за ней следом. — Ну, теперь наконец-то можно начать праздновать, осталось только торт принести. В кухне слишком прохладно, так что проведём этот вечер здесь. Она проводила взглядом севшую на её место мачеху. Пока Сара собиралась с мыслями, Роберт присел на корточки у камина и подкинул внутрь поленьев, дабы не дать огню вкрай погаснуть. — Какая отвратительная погода. Вся эта сырость и холод — вот уж прелести поздней осени. Так и знала, что нам следовало уехать на это время в тёплую страну. — Ирен опустила голову на спинку кресла и с недовольством уставилась в окно. — Ты же прекрасно знаешь, Ирен. У Сары учёба, и мы не можем оставить её одну, — обратился к супруге Роберт. — Какая глупость. Ей не пять лет, Сара в состоянии обслужить себя самостоятельно. Да она и не калека, и не прокажённая. — Ирен, пожалуйста... — вздохнув, сказал Роберт. — Не раздувай скандал на пустом месте. — Я и не раздуваю. Ты слишком о ней печёшься. Хотя, возможно, это я ошибаюсь, и ты просто боишься доверить ей дом, — съязвила Ирен, демонстративно выгнув бровь и переведя взгляд с мужа на падчерицу. «Замечательно. Обсуждать меня подобным образом при том, что я стою у неё прямо перед носом». Сара вдохнула, зажмурила глаза и медленно-медленно выдохнула. Ей пришлось постараться, дабы не высказать пару ласковых своей «любимой» маменьке. Да и не было никакого желания поддаваться на провокации и затевать ссору прямиком на дне рождения младшего брата. Сара проглотила обиду, уверяя себя, что как только она закончит учёбу и накопит достаточно денег, то съедет из этого места, которое давно уж стало ей чуждо благодаря стараниям Ирен. Пока Ирен не успела продолжить свою браваду, Роберт поторопился сменить тему, дабы остудить пыл супруги до того, как их разговор пересечёт черту и выйдет за грань разумного. — Сара, будь так добра, принеси с кухни торт и захвати спичек, похоже, мы припозднились с поддержанием огня. — Роберт обратился с просьбой к дочери перед тем, как вновь обратить свой взгляд на начавший затухать огонёк. — Да уж, даже в доме становится прохладно. Надеюсь, Тоби не простудится, — проворчала Ирен, подхватив за край оставленный Сарой плед и укутав себя и сына в толстый шерстяной кокон. Она недовольно засопела, бурча что-то себе под нос, и затем скрестила ноги, в ходе чего складки её юбки громко зашуршали. Складывалось впечатление, что Ирен пребывала не в лучшем расположении духа. Обычно за ней не наблюдалось столь открытых нападок. Она зачастую намекала на то, что чем-то недовольна, но, как правило, не высказывала это прямо в лоб. На мгновение Саре стало любопытно, отчего её мачеха злилась, как неприрученная собака, посаженная на цепь. Однако довольно частое проявление неприязни со стороны Ирен напрочь отбило мысль о том, чтобы поинтересоваться, в чём же заключалась столь внезапная перемена в приоритетах её мачехи. — Сейчас принесу, — сказала Сара и в спешке покинула медленно прогревающуюся гостиную. Дверь захлопнулась за ней, как только Сара услышала ещё одну неприятную фразу, сказанную в приказном тоне: «Не копошись там. Поторопись, пока мы все тут не околели». «Да что я тебе такого сделала? Почему ты вечно мной недовольна?!» — прошипела Сара, бросив испепеляющий взгляд на вход в гостиную и яростно тряхнув головой. Она начала закипать не на шутку. Как же ей хотелось в порыве ярости ворваться обратно и высказать всё своё недовольство, скопившееся за несколько лет совместного проживания. Или и вовсе кинуть что-нибудь увесистое прямо в мачеху. «Может, если я пару раз притворюсь умалишённой, готовой наброситься на неё за любое нелестное слово, она наконец-то отвяжется от меня, или же отец снимет мне отдельную комнату?» — Сара задумалась, закусив кончик ногтя на большом пальце. — «Ха! Нет, они скорее сплавят меня в сумасшедший дом. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон». Сара перестала грызть ноготь и стряхнула со лба выбившуюся прядку волос, зачесав её назад пальцами, после впилась взглядом в коридор. Не сдвинувшись с места ни на шаг, Сара замерла. Нахмурив брови, она поймала себя на мысли, что что-то в этом месте изменилось, и изменилось довольно кардинально. На стенах красовались картины с разнообразными пейзажами в узорчатых рамках из кедрового дерева, и Сара никак не могла взять в толк, когда и при каких обстоятельствах они тут оказались. Она абсолютно не помнила, с каких пор салатовые обои обзавелись довольно-таки заурядными предметами роскоши, ибо ни отец, ни Ирен не были поклонниками изобразительного искусства. Да и обои — разве они были не тёмно-синего цвета с блекло-золотыми вкраплениями? И откуда взялось это угрюмое гротескное зеркало с болезненно ржавыми рамами? Сара с отвращением оглядела его. Трещины присутствовали не только на чугунной раме, но и на самой зеркальной поверхности, ничуть не красившие этого мрачного уродца. Саре до безумия захотелось от него избавиться, намеренно разбить или же просто выбросить. Её не покидало ощущение, что от его нахождения в этом доме могло произойти что-то плохое, что-то зловещее. Сара покрылась мурашками. В коридоре и правда было изрядно холодно. Она обхватила себя руками и начала упорно растирать плечи. В этот момент Сара заметила ещё одну странность, на которую доселе не обращала внимания, с самого момента своего пробуждения. Она была одета в лёгкое белое платье, доходящее ей до щиколоток. Рукава, прикрывающие руки воздушным шифоном, немного щекотали кожу, создавая иллюзию нежного касания. Её бюст и талию облегал кружевной корсет, а узор напоминал ей цветки лилий — королевских лилий. — Странно. — Сара провела рукой по корсету, ощущая на пальцах шероховатость поблескивающих золотом тычинок. — Не припомню у себя такого платья. Когда она достигла кухни, подмерзать начал даже кончик её носа. Сара была удивлена: раньше дом не остывал до такой степени, чтобы виднелись облачка горячего воздуха, обрывисто покидающего её лёгкие. Сара второпях юркнула в кухню. Там оказалось даже холоднее, чем в коридоре. Она заглянула в холодильник и вынула праздничный торт с несколькими свечами, воткнутыми в верхушку. Десерт выглядел довольно аппетитно: слегка поблескивающий шоколад вальяжно красовался на поверхности и кое-где стекал по краям прямиком до серебристой подставочки. Кремовые завитушки-розочки были усеяны карамельными сердечками и стружкой апельсиновой цедры. Торт уж точно был не покупной, и Сара поняла это сразу, как увидела кучу грязной посуды, перепачканной шоколадом и кусками застывшего теста. Раковина чуть ли не ломилась от всего этого безобразия, не говоря уже о столешнице с кучей рассыпанной по её поверхности муки. «Что ж, не поспоришь, тут Ирен превзошла саму себя. Наверное, она кучу времени над ним корпела, её небось сейчас распирает чувство гордости», — хмыкнула про себя Сара, прекрасно зная о том, что её мачеха не горела любовью к готовке. — «А весь этот бардак, как я понимаю, убирать предстоит именно мне. Спасибо большое, Ирен». Сара ещё раз осмотрела весь этот хаос, словив себя на мысли о том, что всё это было сделано намеренно. Ничего удивительного. Ирен всё чаще не упускала возможности насолить ей: стоило Саре заикнуться о встрече с друзьями или банальном желании посетить какое-либо мероприятие, как тут же появлялась Ирен и заявляла, что у них с Робертом уже наметились планы на это время, и Саре в итоге приходилось сидеть с Тоби. Однажды Сара получила главную роль в спектакле, к которому она готовилась каждый вечер по несколько часов. Она была безмерно рада предоставленной ей возможности проявить себя и вкладывала все свои усилия в то, чтобы всё прошло замечательно. Как же она надеялась, что отец придёт посмотреть на нее. Но нет. Хоть Роберт и пообещал дочери, что обязательно явится на представление, в очередной раз объявилась Ирен, бескомпромиссно заявив о наличии неотложного дела, с которым без помощи своего супруга она никак не могла справиться. Сара помнила, как она упрашивала отца прийти хотя бы на конец спектакля, и то, как она до последней минуты, пока не опустился занавес, ждала его прихода. В тот вечер он так и не пришёл, даже не заехал забрать её, сославшись на то, что Ирен стало плохо, и они заехали в госпиталь. Когда Сара вернулась домой с зажатым букетом анемонов в руках, оказалось, что с Ирен всё было в порядке. Не было ничего серьёзного. Врач осмотрел её, сказав, что сильные головные боли были вызваны скорее резкой переменой погоды, нежели более серьёзными причинами. Не говоря уж о том, что Ирен выглядела довольно свежо и явно не страдала от сильной мигрени. Сара, конечно же, высказала свои мысли на этот счёт, но в итоге не получила ничего, кроме упрёков о своей эгоистичности, а вместе с тем заявление о том, что у неё ещё будет куча других спектаклей, которые, скорее всего, посетит её семья. Через минуту красочный букет полетел в мусорную корзину, так и не удостоившись чести быть помещённым в хрустальную вазу. Обида в очередной раз скользнула по душе острым лезвием, и Сара прикусила губу, что начала предательски подрагивать. — Всё в порядке. Всё хорошо, — твердила себе Сара. — Ты всё вытерпишь, сделаешь то, что запланировала, и спокойно будешь жить в своём доме. Оставив торт на столе, она начала заглядывать в ящики с целью найти коробку спичек. Разворошив верхнюю полку, Сара перевела своё внимание на среднюю, однако та всё никак не хотела поддаваться и открыться полностью. Пыхтя, словно рассерженный ёж, Сара просунула руку в глубь ящика в попытке отыскать картонную коробочку наощупь. Она никак не ожидала того, что должно было случиться в следующий момент. Сара вскрикнула, резко отдёрнув руку и ударившись о бортик кухонного ящичка. — Чёрт тебя раздери! — гаркнула Сара. Парочка красных капель поспешно соприкоснулась с кафелем. На указательном пальце проступила алая черточка, отчего у Сары глаза на лоб полезли. Порез не был глубоким, но, тем не менее, саднил до слёз в глазах. Сара начала посасывать палец, осматривая предметы, которые вынырнули на свет из задней части ящика. — Это ещё что такое? — Сара сглотнула, перестав сосать палец и вместо этого уставившись на странную находку, которая тут же привела её в немой ужас. Тонкое острое лезвие угрожающе торчало из кучки старых столовых приборов, которыми никто не пользовался уже пару лет. Даже в комнате, освещённой лишь лунным сиянием, Сара узнала покалечивший её предмет. Бритва. — Почему она здесь? — прошептала она, сглатывая образовавшийся в горле ком. В голову полезли совсем скверные мысли. «Могла ли она подложить её сюда намеренно?» — подумала Сара. — «Нет, с чего бы... Она же не могла быть уверена, что я полезу сюда в ближайшее время. Тем более что отец тоже мог искать что-то в этом ящике и, следовательно, поранить руку первым». Сара завертела головой в разные стороны, загоняя свои страшные размышления как можно глубже. «Успокойся, Сара, ты всё выдумываешь. Ты просто сегодня на взводе... И не только ты». Она с досадой выглянула в окно. Ни одной тучи на небе. Только тьма и луна. Птицы не пели, листья не шелестели. Спокойствие. Мёртвое спокойствие. «Проклятье, второй раз за этот день себе палец режу». Сара задумалась, отчего на её лбу проступили морщины. «Второй?» — Сара! Сара встрепенулась, словно её по спине огрели. — Что так долго? У тебя всё хорошо? — прозвучал крик отца. — Ах. Да! Всё в порядке! Я скоро приду! — прокричала Сара. Она скривилась от боли и поспешила разыскать чёртовы спички. Проклиная про себя весь белый свет, она наконец обнаружила их на верхней полке, рядом со специями. Когда оба искомых предмета оказались в её руках, Сара направилась обратно — туда, где её дожидались. Она вышла в коридор. Сару окружила тревожная тишина, как будто за углом её поджидала затаившаяся опасность. Тихо. Слишком тихо. Сара поморщилась, когда сквозняк пробежался по её позвоночнику, и двинулась вперёд, удерживая торт и коробку спичек подмышкой. Она передвигалась медленно, боясь уронить увесистое кондитерское изделие, которое так и норовило сдвинуться то в одну сторону, то в другую. Сара почувствовала, как у неё начали трястись руки. «Почему он такой тяжёлый?» — проворчала про себя Сара. Она снова задумалась: об обоях, о картинах и... о зеркале. Сара почти дошла до гостиной, когда в отражении сверкнуло что-то багрово-чёрное. Её глаза, словно завороженные, воззрились на своего близнеца, отражающегося в стеклянном озере. Кровь и бледность. Сара раскрыла рот, не в состоянии ничего сказать. Лишь приглушённый то ли хрип, то ли писк вырвался из её горла. Она покрылась холодным потом. Красные струйки, представшие пред ней, походили на ветви деревьев, опущенных к земле. Они струились вниз, пропитывая край лифа, плотно прилегающего к её груди. Она задохнулась. На её шее, словно в каком-то страшном сне, красовалось колье. Лепестки роз, вырубленные из рубинов, находились в оправе серебряных лоз с острыми шипами, кровожадно пронзавшими девичью шею. Её кожа была бела, как бумага, словно к Саре незаметно подкрался вампир и одарил свою очаровательную жертву поцелуем смерти. — Нет... нет... — Сара шептала это слово, словно молитву или заговор, надеясь, что страшное видение рассеется. Сара перестала смотреть на истекающую кровью шею и подняла глаза на своё лицо, отчего её затрясло так, словно она провела кучу времени в ледяных цепях бушующего мороза. Вместо глаз, которые ещё были там, где им было положено, мгновение назад, теперь зияли две чёрные дыры — пустые, бездонные глазницы. Кожа, будто бы потеряв упругость, обвисла на щеках и веках. Чем сильнее она истекала кровью, тем быстрее происходили болезненные глазу изменения. Послышался жуткий хруст — и голова отделилась от шеи, упав на плечо. Забыв, где она находится и что с таким усердием держит в руках, Сара закричала, схватившись за голову. Торт с грохотом шлёпнулся на пол, заляпав кремом ковёр и носки её туфель. Она отшатнулась, изо всех сил стараясь смотреть куда угодно, но не на картину в зеркале, пошатнувшую её внутреннее равновесие. Она медленно сползла вниз по стенке, пытаясь перевести дыхание и успокоить взбешённое сердце. Изуродованное лицо всё никак не желало исчезать из памяти, сколько бы раз Сара ни повторяла, что этого не могло быть, что это всё не было настоящим. Дверь распахнулась, и в коридор выбежал Роберт. — Сара! Что стряслось?! Роберт ошарашенно уставился на сидящую на полу дочь, безмолвно глядящую в ответ выпучеными глазами, полными слёз. Заурядная картина, представшая перед ним, казалось, отбила у него дар человеческой речи. Он переводил свой взгляд то на Сару, то на размазанный по узорчатому ковру торт. — Да что же ты такое вытворяешь?! — послышался громкий визг, от которого Роберт с Сарой подпрыгнули на месте и, как показалось, пришли в чувство. В дверях стояла Ирен. Её лицо с красным, словно помидор, носом казалось таким ярким, что можно было поклясться, что на нём одновременно полопалось внушительное количество кровеносных сосудов. Выражение, с которым она посмотрела сначала на торт, а следом и на Сару, опасно походило на лицо человека, готового убивать. Здесь и сейчас. Она впилась ногтями в свою юбку с такой силой, что казалось, она разорвёт её на части, после чего наступит очередь Сары, которая наконец-то поднялась с пола, продолжая при этом опираться одной рукой на стену, словно та была единственным, что не позволяло ей свалиться обратно. Челюсть Роберта с силой сжалась, отчего сразу стало ясно: он мысленно готовился к худшему. — Сара, — бесстрастно произнёс он. — Зайди в комнату. И ты тоже, Ирен. Как только все трое миновали порог комнаты, на Сару неожиданно обрушился хлёсткий удар. Она отступила на два шага, не понимая, что только что произошло. Сара пошатнулась, с ужасом схватившись за покрасневшую щёку. На секунду ей померещилось, что кожа на её лице лопнула на месте удара. Она была готова взвыть от обиды и боли. Лямка платья сползла с плеча — упала, как и её сердце. Последнее сжалось от страха на устращающую секунду, отчего у Сары затряслись колени. Она отстранила ладонь, обнаружив на нём пятно алой крови. Было похоже, что кольцо на пальце Ирен рассекло ей кожу. — Почему ты вечно всё портишь?! — прокричала Ирен, приготовившись нанести очередной удар. — Тебя никогда нельзя ни о чём попросить! Ты постоянно отнекиваешься! А теперь решила сделать гадость?! — Ирен! Перестань! — Роберт схватил супругу за обе руки, пытаясь оттащить её как можно дальше от дочери. — Я уверен, она это не специально. Успокойся! — Не специально?! — прошипела Ирен в попытке вырваться из крепкой мужской хватки. Сара плотно сжала губы и уставилась на беснующуюся Ирен. Перед глазами пролетели все обиды, что накапливались достаточно долго, чтобы в итоге обрушиться внушительным шквалом сквернословия. В Саре боролись две стороны. Одна из них твердила наорать на мачеху, обвиняя во всех смертных грехах, и затем быстро ретироваться в свою комнату и запереться там до утра, плача в подушку, другая же требовала самой наброситься на неё и выдрать ей волосы, дабы Ирен поняла, что не только она может прибегнуть к рукопрекладству. — Как ты можешь такое говорить?! — не унималась та. — От кухни до гостиной — всего ничего! Как она могла случайно уронить его?! — Ирен, прошу, мы же не знаем, что случилось. Может, она оступилась, зацепившись за складку ковра, или ногу подвернула. Не бросайся необдуманными обвинениями. — Роберт отпустил Ирен, взяв её лицо в ладони и заставляя посмотреть себе в глаза. — Оступилась? Ногу подвернула? Не смеши меня! Один лишь ты такой наивный, раз думаешь, что твоя дочь не способна на такую подлянку. — Ирен тыкнула пальцем в Сару, у которой из глаз полились слёзы разочарования. — Да что ты такое говоришь?! — воскликнул Роберт. — Да, именно так! Маленькая пакостница, которая никогда и ничего не может сделать, как следует. Она умеет лишь жаловаться и кричать о том, что все вокруг с ней нечестно поступают! — Она ещё ребенок, — прогремел голос Роберта. «Я ещё ребенок? Ты говоришь это, чтобы оправдать мой поступок... Значит, ты всё же считаешь, что я могла сделать это назло ей?» — От этой мысли Сара спрятала лицо в ладони и почувствовала, как те стали невыносимо мокрыми. — Действительно, — оскалилась Ирен. — Противный. Капризный. Ребёнок. — Она выплюнула каждое слово по отдельности с тамим отвращением, словно ей пришлось засунуть себе в рот гниющие отбросы. — Я же попросил, чтобы ты прекратила! — не выдержал Роберт, с силой потянув на себя жену и схватив её за предплечье. Ирен поморщилась от сдавливающей её руку хватки, из которой она никак не могла вырваться. Но это ничуть не отрезвило её — напротив, заставило сказать то, что разорвало последнюю нить, удерживающую Сару от впадания в истерику: — Ты и сам знаешь, что я права, не так ли? О да, я соверщенно уверена, что именно она... — Ирен бросила полный ненависти взгляд на Сару, — ...именно она стала причиной того, что твоя обожаемая Линда сбежала, поджав хвост. Даже у её собственной матери не хватило терпения на неё! — Ненавижу! Всё это! Ненавижу! — сорвалась Сара. — Оставьте... оставьте меня в покое! Просто исчезните! Вот бы вас никогда не было! Сара схватилась за голову, яростно впиваясь ногтями в кожу. Она продолжала кричать снова и снова. — Исчезните! — Сара упала на колени, согнулась и упёрлась лбом в пол. — Сгиньте! Сгиньте же! По её спине скользнула холодная шёлковая ткань. Она приподняла голову, оглянувшись через плечо. Серебристые волосы и неодинаковые зрачки стали тем, с чем она встретилась печальным взглядом. — Нет. — Прохрипела она. — Я не... — Не нужно больше слов, любовь моя, — пропел бархатный голос. Сара уже развернулась на коленях в сторону незваного гостя, чуть не запутавшись в подоле собственного платья, и протянула к нему руку, чтобы остановить его, дабы тот не воплотил в жизнь свой жестокий замысел. Послышался щелчок пальцев — и комната погрузилась в сжирающий душу мрак. Следующим, что услышала Сара, были детский плач и дикий крик боли нескольких людей, слившиеся в дьявольский хор. Захрустели кости, Саре в лицо брызнула горячая струя. В тот миг она осознала, что ей суждено пережить страдания в разы страшнее, чем самая ужасная, изощрённая и немыслимая пытка. Мужчина, рядом с которым она не могла дышать, поднял Сару и закружил в танце в обьятьях кромешной тьмы. — Давай же станцуем, милая Сара, — прошептал он, коснувшись её израненной щеки.