Спутанное

      Дождь. Сыро и зябко. Из-за тусклого серого света, сочащегося сквозь грязное стекло, кажется, что на улице сумерки, хотя Фенрис знает, что сейчас должно быть не больше трёх пополудни. Камин давно прогорел; по пустым комнатам гуляют сквозняки.       Он сидит за столом, склонившись над вощеными табличками, и, словно школьник-первогодка, честно пытается копировать текст с описанием Денерима из «Путешествия церковного учёного» брата Дженитиви.       «В королевстве нет другого места, которое могло бы сравниться с ним по размеру, населению, богатству или значению. Это резиденция династии Тейринов, столица Ферелдена, крупнейший порт…»       Буквы выходят корявые, кривые, шатающиеся, словно пьяные матросы. Фенрис давит зевок, трёт переносицу и поднимает глаза на Хоук. Та сидит на подоконнике и рассеянно, без интереса листает какую-то книгу. Из небрежно собранного на затылке хвоста падают на шею несколько медных вьющихся прядей.       Накрутить их на палец, прикоснуться к светлой коже, уловить исходящий от неё горьковатый запах веретёнки…       — Закончил? — спрашивает Хоук, видимо, почувствовав, что на неё смотрят.       — Пока нет, — отвечает Фенрис, вновь утыкаясь взглядом в книгу.       — А чего улыбаешься?       — Ничего.       — Тогда прекрати.       — Почему?       — Потому что когда ты так делаешь, мне кажется, ты думаешь о мёртвом Данариусе, а это жутко.       — По-твоему, у меня не может быть других причин улыбаться? Может быть, мне нравится то, что я вижу.       — Знаешь, если тебе нравятся географические описания Дженитиви, ты ещё более жуткий, чем я думала… Эй, погоди, или ты про что сейчас?       — Про книгу, конечно, — ухмыляется Фенрис и возвращается к копированию.       Мариан фыркает и вновь принимается за чтение, и комнату наполняет тишина, мягкий шорох дождя и скрип стилуса… Впрочем, долго это не продолжается. Она сползает с подоконника и уходит куда-то вниз, а Фенрис опять поднимает взгляд на окно… Учёба сегодня совсем не идёт ему на ум. Он рассеянно смотрит на небрежно оставленную на подоконнике книгу, на сползающие по стеклу капли дождя…       В комнату возвращается Хоук с открытой бутылкой в руках и садится рядом. Подвинув к себе вощёные таблички, она тыкает в них пальцем и начинает хихикать:       — Ты сделал две ошибки в слове «резиденция»… А это что такое? По-лом-не-чес-ва… Смотрю в книгу — вижу фигу! Сиськи пророчицы, ты вообще о чём думал, когда переписывал? — заговорщицки дёргая бровями, она наклоняется к нему и громко шепчет. — Обо мне? Признайся!       — О мёртвом Данариусе, — Фенрис изо всех сил старается не улыбаться.       — Ты жуткий, — вздыхает Мариан. — И задница.       Они принимаются за вино, и Хоук рассказывает ему историю про сестру Карлу из церковной школы в Зимних ключах, которая била её линейкой по плечу за каждую допущенную в тексте ошибку. Ошибок было много, а плечо вечно было синим. Они с Карвером хотели подкинуть ей в келью дохлую кошку, но пока раздумывали над тем, как это лучше провернуть, Бет случайно подпалила ей подол, так что им в очередной раз срочно пришлось переезжать.       Ещё одна из Хоуковских историй без начала, конца и смысла.       — И что в итоге стало с сестрой Карлой? — спрашивает Фенрис.       — Да без понятия, — Хоук пожимает плечами. — Надеюсь, её сожрал Мор.       — То есть, морали не будет?       — А тебе обязательно нужна мораль? Типа она била меня линейкой, зато я на всю жизнь запомнила, как пишется слово «подорожник», и это мне очень пригодилось в жизни?       — Тогда какой смысл в твоей истории?       — Ты чего придираешься к моим историям? Не нравится — расскажи свою. С моралью и смыслом. Всё равно делать нечего… Проклятый дождь. Скучно.       — Пойдём в «Висельник», — предлагает он.       — Через полгорода под дождём тащиться, — морщится она. — Да и мама просила не задерживаться… У нас сегодня, видишь ли, гости. Какая-то мамина подруга детства со своим пухлым сыночком. Второй раз уже приходят. Похоже, маман решила выдать меня замуж — они всё время пытаются, чтобы мы остались наедине. Я зову этого парня Эклерчик. Очень похож.       — Эклерчик? — фыркает Фенрис, и в голове у него сразу складывается очень определённый образ.       — Да. Он смешной. У него усики, а ещё он двигает бровями вот так и всё время пытается положить руку мне на коленку. В прошлый раз он даже читал мне стихи, стоя у камина. Очень романтично. В этот раз, думаю, сделает мне предложение.       — И что же, ты разобьёшь ему сердце?       — Почему? — удивляется Мариан. — Я думаю его принять.       Фенрис вскидывает брови:       — Серьёзно?       — Ну да, а что такого? Это приличный мальчик из старой аристократической семьи. Обеспечит мне приличное положение в обществе… Но ты не переживай, на наши отношения это никак не повлияет.       — Это, интересно, как?       Фенрису кажется, что она всё это придумывает, но лицо у Хоук совершенно непроницаемо, а голос — сама невинность. И хоть всё это вызывает в нём ещё больше подозрений, однако…       — Ну сам посуди… Как женщина, я тебя не интересую, а у меня есть определённые потребности.       …однако его это задевает.       — Знаешь, я не думаю, что…       Хоук выгибает бровь и ухмыляется.       — Или всё-таки интересую? И ты тогда думал обо мне, а не о книге или Данариусе, а?       Фенрис хмыкает и качает головой.       — Ты чудовищная и мстительная женщина, Мариан.       — И очаровательная, — подсказывает ему Хоук. — Ну же, скажи это!       — Ты чудовищная, мстительная и очаровательная женщина, Мариан, — сдаётся Фенрис. — И я действительно думал тогда о тебе.       Улыбка у Мариан становится торжествующей.       — Я так и знала! А что именно думал? Давай-ка в подробностях!       — Размышлял, как мило ты будешь смотреться рядом с мёртвым Данариусом, — отвечает он и еле успевает увернуться, когда в него летит увесистый том «Приключений».