Вдребезги

Вэй Ину больно смотреть. Их расставание неизбежно. После происшествия в храме и разоблачения Цзинь Гуанъяо нужно действовать решительно, чтобы не допустить разлада в великих орденах. Если медлить сейчас, конфликта не избежать. Вэй Ину так больно его отпускать. Он привык к молчаливой поддержке, практически бесшумным шагам рядом и редким полуулыбкам в ответ на шутку или любопытное замечание. — Вэй Ин. Разумеется, он замечает. Предстоящие дни порознь раздирают на части, словно бешеные голодные псины — сырое мясо. Ноет там, где когда-то горело ядро. Они в двух шагах, только протяни руку, а он тоскует, как сумасшедший. Во имя всего святого, как Лань Чжань пережил эти долгие годы? Как находил силы просыпаться каждый день, справляться с клановыми обязанностями? Он ждал и верил, оставался верным, он любил и страдал, он себя проклинал. В горле ком, а слёзы застилают глаза. Мгновение — и он чувствует тёплые ладони на щеках. Пытается проморгаться. Не помогает. Слёзы всё бегут и бегут, будто в насмешку над глупым Вэй Ином. — Что случилось? От ласкового тона сердце замирает. — Я буду скучать... Уже скучаю. Нелепо, да? Но ничего не поделать. Ты невероятно сильный, Лань Чжань. Мой Лань Чжань... Зачарованно наблюдает за тем, как чужие пальцы легонько ведут по едва зажившему порезу от нити. Касания нежные и трепетные — удивительно для заклинателя, способного переносить неподъёмные тяжести и не морщиться даже. — Без Вэй Ина я — ничто. Прошу, всегда помни об этом. — Боже, Лань Чжань, ты... Не целуются — делят дыхание. «Пожалуйста, вернись. Вернись ко мне». «Я вернусь. Я люблю. Найду тебя и останусь. Не сумею иначе».