Последняя надежда человечества

Часть 4. На пути к свободе Глава 5 – Вы собираетесь начинать или нет?! – слова вырвались против воли. Драко ни в коем случае не желал показывать своим мучителям, что больше не в состоянии терпеть невыносимую боль во всем теле, нараставшую с каждой секундой. Невозможность пошевелиться в разы увеличивала давление на поясницу и усиливала дискомфорт. – Ваша магия еще недостаточно восстановилась, – в поле зрения Драко возник высокий мужчина довольно приятной наружности. – Инспектор Уинслоу, – констатировал Малфой, словно находился на светском рауте, а не лежал голый и связанный на операционном столе. – Совершенно верно, – кивнул тот. – Еще десять минут – и можно будет приступать к операции. «Десять минут, – повторил про себя Драко, – десять минут...» Он посмотрел на висевшие прямо напротив него часы. Секундная стрелка лениво двигалась по кругу. Драко закрыл глаза и принялся считать. На него накатили ужасная слабость и апатия, а на грудь точно положили свинцовую плиту. – Жизненные показатели обоих резко упали, – заметил Блейн. – Если не достать ребенка сейчас же, боюсь, мы их потеряем. – Значит, доставайте! – властно произнес Уинслоу. – Брикс, поассистируйте целителю. Сквозь обволакивавшую его дремоту Драко почувствовал прикосновение к животу чего-то холодного, а затем без всякого предупреждения обрушилась страшная боль. В этот момент он внезапно словно распался на две отдельные личности. Одна его сущность, страдавшая от невыносимых мук, заходилась в крике на пропитанной кровью простыне, другая – отстраненная и расчетливая – готовилась нанести решающий удар по всем находившимся в комнате магглам и волшебникам. – Разрез брюшины выполнен, – донесся до него сквозь собственный вой голос Блейна, – приступаю к изъятию ребенка. Снова боль. На сей раз у Драко появилось ощущение, что целитель ворошил его внутренности раскаленной кочергой. «Давай же! – скомандовал кто-то внутри него. – Сейчас или никогда!» Драко вспомнил, как много лет назад тетка Беллатриса учила его противостоять Круцио. «Ты должен разделиться надвое, – говорила она. – Оставь глупое тело корчиться и вопить о пощаде. Собери в кулак всю свою волю и не позволяй пытке сломать тебя! Сделаешь, как я сказала, и почувствуешь лишь легкий дискомфорт! Круцио!» Разумеется, у Драко ничего не получалось! Он падал на пол, забывая о том, что у него вообще существует воля, и кричал, пока не срывал горло. – Слабак! – презрительно усмехалась Беллатриса, отменяя пыточное заклинание. – Тряпка! Таким, как ты, не место возле Темного Лорда! К счастью для Драко, мать каким-то образом узнала про «дополнительные занятия с тетей Беллой» и прекратила их, в пух и прах разругавшись с сестрой. Теперь же всплывшие в памяти неудавшиеся уроки внезапно действительно помогли Драко абстрагироваться от того, что с ним происходило. Он ощутил, как по пальцам, точно расплавленный металл, струится чистая магия, наполняя его измученное тело новой, невиданной мощью. – Замечательно, двадцать девятый! – похвалил его Блейн, вероятно, тоже уловивший изменившуюся магическую ауру Драко. – Ваш сын родится сильным и здоровым. Еще пару секунд и... Операционную огласил громкий плач ребенка. Блейн осторожно перенес его на специальный стол с ярко горевшей над ним лампой и кивнул Бриксу, немедленно принявшемуся зашивать разрез на животе Малфоя. Не в состоянии оторвать взгляда от новорожденного сына, так похожего на Асторию, Драко задрожал. От напряжения на лбу у него выступили крупные капли пота. Он попытался заставить магию слушаться его и превратиться в огненный смерч, сметающий все на своем пути, но волшебство внезапно иссякло, оставив его совершенно истощенным и выжатым как лимон. Судя по всему, он слишком долго был вынужден носить антимагические браслеты. – Красивый мальчик! – с видом триумфатора воскликнул Уинслоу, водя над младенцем волшебной палочкой. – И, к сожалению для его новых родителей, не лишен магических способностей. Впрочем, позже это можно будет исправить, воспользовавшись специальными подавляющими магию артефактами, – последние слова, очевидно, предназначались Драко, едва не заскрипевшему зубами от ненависти. – Блейн, Брикс, вы отлично справились и можете рассчитывать на премию. Так же как и тот сержант, который вовремя позвал на помощь, – Уинслоу отошел от стола, где Блейн продолжал диагностику новорожденного мальчика, и вплотную приблизился к Драко. – Твой план провалился, красавчик! – со злой усмешкой произнес он. – Как только твой шрам затянется, тебя ждет месяц карцера, а затем ты поступишь в мое личное распоряжение. У тебя, как я погляжу, получаются очень красивые детки. И моли Мерлина, чтобы я не передумал и не отдал тебя майору Бриксу и его подчиненным, потому что в этом случае от твоей нежной попки останутся одни кровавые ошметки. *** – Сколько можно показывать одно и то же?! Рон в сердцах выключил телевизор и зашвырнул пульт в угол палаты. За прошедшие со дня его заточения два месяца он уже по меньшей мере раз двадцать видел эту серию «Мистера Бина». Сначала многие шутки маггловского комика казались ему непонятными, затем – смешными, а в последнее время – невыносимо скучными. То, что еще пару недель назад могло вызвать на бледном лице Уизли подобие улыбки, теперь до крайности раздражало. Безусловно талантливый комик представлялся пустым кривлякой, дешевым балаганным клоуном. Рон отлично осознавал, что на самом деле Мистер Бин здесь абсолютно ни при чем. Всему виной было ужасное, разъедавшее душу – а еще сильнее разум – одиночество. Он и не предполагал, что это окажется настолько страшным испытанием, перед которым меркли даже пытки и изнасилования. Выросший в большой шумной семье Рон буквально сходил с ума от давившей на уши тишины изолятора. Если бы не беременность, ежедневно напоминавшая о себе тошнотой, усталостью и, разумеется, растущим как на дрожжах животом, он бы, наверное, просто сошел с ума от отчаяния. Но, как ни странно, именно этот нежеланный крохотный комочек, угнездившийся внутри него, позволял сохранять остатки самообладания. Рон совершенно не понимал, что с ним творится. По логике вещей ребенок, зачатый с помощью насилия, после месяцев издевательств, должен был вызывать у него лишь отвращение, но этого не происходило. Более того, Рон жаждал защитить маленькое беспомощное создание, не сделавшее ему лично ничего плохого. Обвиняя во всех свалившихся на его голову ужасах Гермиону, Рон тем не менее не испытывал к их будущему ребенку злобы и ненависти. По ночам, после обязательной часовой прогулки вокруг лагеря, он ворочался без сна и размышлял о том, как вырваться из этого ада самому и не дать явно безумной Гермионе отнять у него малыша. Впрочем, чем больше Рон думал об этом, тем сильнее впадал в уныние: без магии у него не было никаких шансов на побег, разве что на самоубийство. А этот способ сбежать от невыносимой действительности он уже пробовал. Помимо мыслей о своем безрадостном будущем, Рона тревожила судьба Драко. По его расчетам, до родов тому оставались считаные недели. Если Гермиона не солгала, Малфой тоже коротал свои дни в изоляторе. Справится ли он с одиночеством? Не сойдет ли с ума от ожидания неизбежного расставания с собственным ребенком? Переживет ли роды? Рон, конечно, и не предполагал, что когда-нибудь будет так беспокоиться за бывшего школьного недруга, но факт оставался фактом. В этой свихнувшейся, перевернутой с ног на голову реальности у него не оказалось никого ближе Малфоя. И, по-видимому, спасти их обоих могло теперь лишь чудо. *** – Мы почти справились, малыш, – Гарри выключил воду в душе, вытерся красным полотенцем и натянул на себя комбинезон точно такого же цвета. Часов с шести вечера, когда солдат принес ему ужин, Гарри пребывал в состоянии необъяснимого беспокойства, так контрастировавшего с владевшей им последние недели апатией. После того как он отказался написать Северусу письмо с просьбой сотрудничать с похитителями и выполнить все их условия, прошло уже около двух месяцев. Судя по тому, что он все еще был жив, захватившие его люди нашли иной способ убедить Снейпа изготовить для них огромную партию Зелья мужской беременности. Гарри не хотел и думать о том, что творилось на душе у Северуса все то время, пока он находился в плену. Зная Снейпа, не оставалось сомнений, что тот терзался невыносимыми угрызениями совести и винил себя в предательстве. А ведь ему еще нужно было заботиться об Алексе! Алекс! При одном воспоминании о сыне сердце Гарри болезненно сжалось. Он ни на секунду не забывал обращенный на него взгляд мальчика сразу перед тем, как им пришлось расстаться. Взгляд, полный ужаса и боли. Вряд ли пятилетний ребенок мог адекватно оценить ситуацию и понять, что, помедли Северус еще несколько минут, и их схватили бы всех. В этом случае участь каждого была совершенно ясной. Алекса отдали бы в приемную семью магглов. Снейпа – уговорами, шантажом или даже пытками – заставили бы варить Зелье мужской беременности в количестве, необходимом похитителям. А Гарри... Гарри так или иначе оказался бы в лагере. И превратился в двуногую утробу, по меткому выражению коменданта Лоусона. Поттер инстинктивно дотронулся до уха, в которое было вживлено металлическое кольцо с чипом, и передернулся от боли: несмотря на то, что миновало уже почти два месяца, рана отказывалась заживать и периодически слегка кровоточила. Ребенок в животе завозился сильнее обычного, а перед глазами внезапно потемнело. Гарри заторможенно, точно во сне, протянул руку к тревожной кнопке (во время последнего осмотра целитель Блейн велел ему при любом недомогании сразу же звать на помощь), но тут же сжал пальцы в кулак. До полуночи к нему никто никогда не заходил. Как знать, если роды начнутся прямо сейчас, то, быть может, через два-три часа охранникам останется лишь констатировать его смерть. Разумеется, этим самым он убьет и своего нерожденного ребенка, но похитители не оставили ему иного выхода. Разговор с Лоусоном, который явился проинструктировать нового заключенного, полностью уничтожил надежды Гарри на спасение. Комендант доходчиво объяснил ему, что из лагеря выбраться невозможно. Разве что вперед ногами. – Ты должен понять только одну вещь, пятьдесят первый, – распинался Лоусон перед единственным слушателем, – с этого момента твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Она переходит в распоряжение военного правительства Великобритании. В отличие от немагического населения, вы, волшебники, наделены редчайшим даром, способным предотвратить вырождение человечества. Именно поэтому ты и находишься здесь. Вы и вам подобные – ангелы жизни. Вы – Избранные! Забудь все, что было раньше. Теперь ты – солдат на службе Великобритании и обязан выполнять приказы. – И что же мне прикажут? – безучастно поинтересовался Гарри. – Для начала – строго соблюдать режим дня, хорошо питаться, гулять в отведенное для этого время. Словом, все, что предписано человеку в твоем положении, – он указал на внушительный живот Гарри. – Насколько я знаю, рожать тебе еще через два месяца. Во избежание эксцессов эти месяцы ты проведешь в изоляторе. У тебя будут все условия и даже кое-какие развлечения. Если пожелаешь, мы достанем книги и журналы, которые тебе хотелось бы почитать. Надеюсь, ты умеешь пользоваться телевизором и видеоприставкой. Если же нет – не стесняйся. Наш персонал к твоим услугам. «Надо же! Не тюрьма, а прямо пятизвездный отель!» – подумал Гарри, а вслух произнес: – И что случится со мной и малышом после родов? – После рождения ребенка и передачи его в достойную семью тебе предоставят двух-трех недельный отдых, в зависимости от состояния здоровья, – без запинки ответил Лоусон. – А затем инспектор Уинслоу, с которым ты уже успел познакомиться, подберет родителей для твоего следующего ребенка. Ты пройдешь Церемонию оплодотворения и, если будешь хорошо себя вести, перейдешь жить в блок красных комбинезонов. А теперь к общей информации. С момента прибытия в лагерь тебе предписано носить антимагические браслеты. Порча или попытка снять эти браслеты приравниваются к побегу и караются наказанием. За отказ от выполнения биологического долга ты можешь быть подвергнут превентивному изнасилованию, а за рецидив – отсечению пальца, кисти руки или даже члена. Эти же наказания введены для тех, кто, несмотря на все наши предупреждения, пытается сбежать или наложить на себя руки. На территории нашего лагеря соблюдается неукоснительная дисциплина, и нарушителей преследуют по всей строгости устава. Советую тебе придерживаться правил – и твоя жизнь здесь будет вполне сносной. *** Боль становилась все сильнее, постепенно охватывая низ живота и поясницу. Гарри со стоном сполз с койки, кое-как доплелся до душевой кабины и, с большим трудом втиснувшись в нее, опустился на пол. Часы показывали восемь вечера. До ночного обхода оставалось еще четыре часа. За это время и он, и ребенок, несомненно, погибнут. Гарри закрыл глаза и представил себе лица Северуса и Алекса. В горле противно запершило, и он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться и постараться смириться с неизбежным. – Простите меня, – прошептал Гарри, – но другого выхода у меня просто нет.