TEA legend

Дэн спустился на кухню и начал тушить огонь бензином Взошедшая луна прошла уже половину своего пути над Минас-Тиритом. Где-то там, в одном из белокаменных домов, свернувшись калачиком на слишком большой кровати, спал маленький хоббит. Перегрин, новоиспеченный рыцарь Гондора, неровно сопел, ежась во сне. Что-то недоброе снилось ему, заставляя вздрагивать до тех пор, пока, вздрогнув больше прежнего, он не сел в кровати, сжимая в руках одеяло. Хоббит тяжело вздохнул. — Опять кошмары… Комната, в которой поселили его и Гэндальфа, была пуста и залита неровным лунным светом. Маг отсутствовал — видать, опять ходил по каким-то своим тайным делам, которые с недавних пор практически перестали вызывать любопытство Пина. А вот снаружи слышался тот самый гул, что прокрался в его сон: звучание многих настороженных голосов. Прижавшись к холодному стеклу, хоббит разглядел темные фигуры с факелами в руках. Толпы людей спешили куда-то, и одна и та же неразборчивая фраза тревожно передавалась из уст в уста. Что случилось? Не связано ли это с Мордором? Схватив плащ и кинжал, Перегрин незаметной тенью выскользнул из дома. Жители мерцающей волной стекались к центру города — на площадь, где один за другим загорались факелы — все больше и больше. Говорили здесь шепотом, словно боясь тревожить ночную тишину. И все — одну и ту же неразборчивую фразу… Бормоча извинения, Перегрин тщетно пытался втиснуться в плотные ряды людей, из-за спин которых ему ничегошеньки не было видно, хоть с некоторых пор он и сам заметно подрос. Но пролезть вперед никак не выходило, как и разглядеть то, что находилось в центре толпы у самого дворца. Хоббит встал на цыпочки, вытянул шею, щурясь, но так ничего и не увидел. На секунду он ощутил полнейшее бессилие, но затем вспомнил, что, вообще-то, его тут сам Дэнетор на днях нарек рыцарем Гондора. А значит, он не просто имеет право, а должен знать, если что-то случилось в цитадели! Пин решительно нахмурился и открыл было рот, но тут чья-то рука цепко ухватила его за плечо и потянула сквозь толпу. Перегрин увидел белые одежды и бороду Гэндальфа, ощутив мгновенную радость, но через несколько секунд от неё не осталось и следа. Теперь хоббит смог разглядеть то, что послужило причиной всеобщих волнений: Наместник Гондора, человек, с которым он еще вечером имел возможность разговаривать, лежал на мраморе в неестественной позе со странно выгнутыми руками. Он был мёртв. Его кровь, темная в свете факелов, стекала по белым ступеням цитадели. Урывками проносились мимо рыдания и фразы людей. Кто-то говорил о покушении, кто-то указывал на открытое окно. Перегрин стоял, во все глаза уставившись на мертвеца и все никак не мог связать в голове хотя бы одной мысли. Уже не было дела до того, как это случилось. Это просто случилось. Человек, которому он принес клятву верности, только что умер. Странное чувство нелепости происходящего накрыло его, а затем, как по волшебству, встала перед глазами четкая картинка из прошлого — стрелы, пронзившие тело Боромира. Того, кто защищал их с Мерри до последнего. Только теперь хоббит осознал наконец, что по его щекам катятся горячие слёзы. Где-то там уже тащили носилки: толпа расступалась неслышно, как вода при отливе. Гэндальф помог уложить тело Наместника, и лишь немногим дольше задержал пальцы на его плече: — Ты правил достойно, Дэнетор, сын Эктелиона. Твой народ сохранит в преданиях память о тебе. Стражи с носилками исчезли из поля зрения, унося тело прочь. Пиппин шмыгнул носом, стараясь вытереть слезы незаметно, но, мельком оглянувшись, он увидел, что плакали многие. Город лишился своего Правителя. Многие были растеряны, почти все — напуганы. И в мирные дни смерть наместника принесла бы горе людям, а ныне перед грядущей угрозой горе смешивалось с отчаянием. — Так двое из вас — очевидцы? — голос мага Перегрин почему-то различил отчетливо сквозь весь шум и споры. Страж цитадели в полном обмундировании быстро закивал: — Я все видел, клянусь своими глазами! Мы отстаивали свой пост по службе, вон то окно как распахнется — а из него Наместник выпрыгивает, да с таким истошным криком! До сих пор кровь в жилах стынет! — Да как бы не так он тебе выпрыгнул! — возразил второй, по виду, обычный житель. — Разве ж станет здравомыслящий человек сам вниз сигать? — Если бы в нем осталсь хоть толика здравомыслия… — скорбно покачал головой Гэндальф. — Нет, Дэнетор, наместник Гондора, не был убит! — маг по-прежнему говорил негромко, но теперь его услышали все собравшиеся на площади. — Не верьте пустым слухам! Возвращайтесь каждый в свой дом, возжигайте памятные свечи — пусть горят в каждом окне до утра. А с рассветом — проводим наместника в последний путь! Когда большая часть растерянных, расстроенных людей покинула площадь, Перегрин подошел к магу, все еще чувствуя, как дрожат пальцы и как отчаянно сжимается что-то внутри. Мёртвое тело, унесенное стражами, стояло у него перед глазами. Что бы это ни было, покушение или безумие, Дэнетор мёртв. Мёртв. — Что нам теперь делать? — онемевшими губами произнес он. — Война еще не окончена, — нахмурился Гэндальф. — И смерть Дэнетора не должна сломить наш дух, как бы горько то ни было. Не бойся, Перегрин! — маг тепло поглядел на хоббита. — Цитадель не останется без защиты. Этой же ночью стражи пошлют гонца в Итилиэн, а до возвращения Фарамира я позабочусь обо всем. И о достойном прощании с погибшим — тем более. Перегрин лишь покачал головой. Он не боялся, но его сердцем всецело завладела печаль. Каким бы человеком ни был наместник Дэнетор, его жизнь не должна была завершиться вот так. Это было неправильно. Слишком неправильно и настолько же реально. Ничего нельзя было исправить. Опираясь о посох, маг зашагал в сторону дворца — куда унесли ранее носилки с телом. — Идем со мной, — мягко произнес он, обернувшись. — Все одно до утра уже не уснешь. Хоббит поспешно зашагал рядом. Он и впрямь ни за что не хотел оставаться сейчас один — одна мысль об этом уже казалась невыносимой. Маг был для него островком надежды и защиты, и рядом с ним Пиппину было куда спокойнее. Печаль наполняла его, как холодная прозрачная вода, но думать не мешала. И он думал обо всем, что увидел: о городе и людях, о мертвеце и о том, как тот погиб. — Гэндальф, — позвал хоббит, — почему ты сказал людям, что Дэнетор не был убит? Разве ты знаешь что-то о его смерти? Маг глянул вдаль и немного сощурился — во взгляде его сверкнул светлый отблеск зарождающегося рассвета. — Вот что я обнаружил неподалеку от тела, — приоткрыв складки мантии, Гэндальф показал хоббиту краешек стеклянного шара. — Я давно подозревал, что здесь, в Белой Башне, сокрыт один из семи Зрячих камней, и напрасно наместники мнили то великой тайной. До поры у Дэнетора хватало мудрости не трогать палантир. Но с годами её поубавилось и, когда над Гондором нависла угроза он, должно быть, в камень заглянул. И заглядывал после не раз, боюсь, после ухода Боромира даже слишком часто. Враг не мог подчинить его себе, но видел он лишь то, что ему позволялось видеть. Зрелище великой мощи Мордора пошатнуло его рассудок и довело до отчаяния. Что же стало последней каплей? — маг покачал головой. — О том я могу лишь догадываться, и не скажу ничего более до тех пор, пока догадки мои не окажутся опровергнуты. Или же… — лицо его помрачнело, — не подтвердятся. *** От края до края белую площадь наводнили люди, заполонив всё её пространство. В это утро горожане не были заняты привычными делами. Прежде чем взошло солнце, печальную весть знали от мала до велика, и теперь пришли — прощаться. Перегрин стоял здесь — у Белого древа — вместе с другими стражами цитадели, и совсем близко от открытого гроба. Против воли хоббита его взгляд все время соскальзывал на бледное лицо мертвеца, но он больше не плакал — за ночь слезы уже успели высохнуть. Горе съежилось внутри — тянущим комком где-то под сердцем, но скорбь здесь сквозила почти на всех лицах. Город потерял своего правителя. Его сын пока не ведал о несчастье, гонец должен был быть еще в пути. Белая фигура отделилась от толпы, и маг встал у тела. — Люди Гондора! — возвестил Гэндальф, и в тоне его по-скорбному тихого, но слышимого всем голоса звучала печаль. — Дэнетора, сына Эктелиона, нет более с нами. Тяжела была его ноша, и он нес ее с честью и храбростью. Почтим его память! Ныне Гондор потерял своего Наместника. Он погиб в темный час, и смерть его — наше общее горе. Но потеряем ли мы все, нам оставшееся? Или же храбро отстоим? Сегодня мы проводим Дэнетора в последний путь, с печалью и благодарностью, но не с отчаянием. Скорбите, плачьте и оплакивайте — умер Наместник. Но жив Гондор! И будет жить, покуда вера не покинет наши сердца. Когда семеро стражей приблизились к гробу и подняли его на плечи, унося наместника в место его последнего упокоения, Перегрин ощутил, как его сердце сжалось и снова вернулось на секунду чувство неправильности. Так не должно было произойти. Никто не должен умирать вот так. И все же он понимал. Лучше многих понимал, почему Дэнетор погиб. Слишком свежа была память о том, что он сам увидел в темном стеклянном шаре. *** — Итак, — коротко вздохнул Фарамир, — отныне ответственность за Гондор лежит на мне и времени на то, чтобы оплакивать отца, у меня нет. Но все же мне хотелось бы знать подробно о его смерти, Митрандир. Наследник престола сложил пальцы в замок. Скорбь в его лице читалась ясно как в открытой книге, но голос звучал спокойно. Перегрин, стоящий за спиной Фарамира, смотрел на него с весомой долей уважения. Лишь несколько часов назад единственный оставшийся в живых сын Наместника вернулся в город и на подходе к Минас-Тириту его поджидали черные тени, слишком хорошо знакомые хоббиту. Тогда впервые Перегрин увидел, как белый луч из руки мага прогоняет призраков прочь. Фарамир прибыл в город невредимым, лишь с тенью пережитого ужаса на лице. Говорили, что сперва он отправился в усыпальницы, но пробыл там не так долго, как можно было ожидать, и возвратился в цитадель. Возвратился — готовым вести за собой людей. Он, Перегрин, вряд ли бы так смог… Гэндальф медленно выдохнул сизую струю дыма. — Долгое время правители Гондора владели одним из семи Палантиров Феанора, — отрывисто произнес он. — Дэнетор хранил эту тайну и предпочел унести ее с собой в могилу. С тех пор, как камень Итиля попал в руки Врага, использовать их стало смертельно опасно, но это не остановило твоего отца. Долгое, долгое время борьба с Сауроном подтачивала его разум и волю… Пока не сломила до конца. Вчера ночью Дэнетор шагнул из окна Башни Эктелиона, — тихо сказал маг. — Палантир был при нем, я нашел его рядом с телом. — Вот как, — произнес Фарамир и долгое время молчал, оперев подбородок на сложенные пальцы. Пин заметил, что прежде гордая осанка сына Дэнетора несколько осунулась. Видимо, он до последнего продолжал отрицать случившееся, но сейчас, у могилы, все же убедился в смерти своего отца, и сомнений у него не осталось… Даже мысли об этом были грустны и горьки для Пина, а каково же самому Фарамиру? Ноша правителя Гондора — судьбы тысяч людей — в столь темный час неожиданно легла на его плечи. А поддержать его некому, ведь и брата нет рядом… Но отчего-то Пин был уверен, что Фарамир справится. Новый наместник Гондора выпрямился в кресле. — До победы над Мордором пусть камень останется с тобой, Митрандир, — сказал он. — Я не желаю даже видеть его. Фарамир вздохнул коротко, покачав головой: — Печальны твои новости! Но и у меня есть вести, о которых тебе стоит знать. Я ехал, чтоб поведать отцу о положении дел на границе, теперь же я отвечаю за них лишь перед собой, но помимо этих новостей есть и другая — странная. Тут он неожиданно посмотрел прямо на хоббита. — Дело в том, что это — не первый полурослик из тех, что пришли к нам на юг из северных преданий. Некоторое время назад мы встретили двоих, пришедших в Итилиэн из гиблых болот, они переночевали в Хэннэт-аннун и двинулись дальше. С ними был третий — странное существо и, несомненно, злое — некто Голлум, их проводник к перевалу Кирит-Унгол. Я хотел казнить его, но Фродо поручился за его верность, и они ушли втроем в Моргульскую долину. Теплая радость пробудилась в сердце Пина, когда услыхал он речи Фарамира. Друзья еще живы и, не замеченные врагом, продвигаются вперед! Не так давно… Но… Голлум? Неужели тварь та мерзкая, из рассказов Бильбо? Жива еще, не издохла! Пин с тревогой перевел взгляд на Гэндальфа. Тот глядел куда-то сквозь Фарамира и будто вовсе забыл о своей трубке. Хоббит заметил, как впились в подлокотники белые пальцы мага, и вдруг понял, что маг, сам Гэндальф, напуган. — В Моргульскую долину? — произнес Гэндальф, поднявшись, — Кирит Унгол? Нет, когда именно вы встретились? Как скоро они должны были дойти туда? Фарамир ненадолго задумался, припоминая произошедшее. — Я расстался с ними неделю назад, — сказал он. — Утром они пошли дальше. До долины Моргулдуина им пятнадцать лиг ходу, если идти на юг по прямой, но и тогда им останется еще пять лиг до самой башни. Даже самым быстрым шагом это не меньше трех дней ходу, а значит попасть туда они должны были не раньше, чем четыре дня назад… Фарамир замолк, выражение его лица неожиданно изменилось. — Я понял чего ты боишься, — медленно произнес наместник. — Нет же, не должно было этому случиться! Но если и впрямь так, плохи наши дела… Пин удивленно перевел взгляд на новоиспеченного наместника. Что понял Фарамир, того не понял он сам, и сейчас его живое воображение рисовало картины — одну хуже другой. Забыв трубку на столе, Гэндальф взволнованно прошествовал к окну. — Тьма стоит над городом, и слуги Врага не знают страха! И вот теперь ты сообщаешь о Хранителе в Кирит-Унгол… Какое видение могло испугать Дэнетора настолько, что он потерял голову и решил покончить с собой? — обернувшись, Гэндальф тяжело оперся рукой о столешницу, и лицо его было бледно. — Я много размышлял об этом, и каждый новый день лишь подтверждал мои догадки — похоже, что Кольцо попало в руки Врага! Воздух сделался глухим и мягким, заложив уши. Хоббит похолодел. Потом медленно сжалось сердце и вдруг резко начало неровно вздрагивать в груди. Он всё еще не понял до конца… — Пока мы не знаем точно, — произнес Фарамир после короткого молчания. — Но это ненадолго. Битва близка, силы Неназываемого приближаются к границам Гондора. С нашими силами нам не удержать Осгилиат, но Минас-Тирит должен выстоять. Должен… Гондорец тяжело выдохнул и провел ладонью по лбу. Казалось, будто на его спину легла непомерная тяжесть. — Я не стал бы делать скоропостижных выводов, — отвечал он, и Пин молчаливо, но горячо соглашался с ним, — Хотя от той скользкой твари прямо-таки несло предательством. В любом случае, мы примем бой и будем сражаться с честью, даже если битва эта — на смерть. Пока своими глазами я не увижу Единого Кольца на Вражеской руке, я не поверю в то, что наша надежда разбита. И, Митрандир, прошу тебя, пусть это предположение не выйдет за границы этого зала. Нельзя наносить такой удар по вере людей. Тяжело вздохнув, маг дотянулся до своей трубки и заткнул ее за пояс. — Получил Саурон свое Кольцо, или же нет — Минас-Тирит примет удар первым. Мы должны встретить Врага с уверенностью. Отступать некуда, за нами — все Средиземье. Пин не чувствовал в себе сил задавать вопросы или даже просто посмотреть на мага. Вся его сущность не принимала услышанное, выталкивая его, как вода выталкивает пробковый круг. И всё же медленно, по капле, оно просачивалось внутрь. Кольцо у Саурона. Фродо с Сэмом давно мертвы. Он не хочет, не хочет этого… Такой мир не нужен ему! Как только прием их был окончен, Пин быстрыми шагами нагнал Гэндальфа. Сердце стража Гондора билось, как бешеное. — Гэндальф! — позвал он, и голос его дрожал. — Кольцо… Как же так? Почему ты так уверен? — Увы, все обстоятельства указывают лишь на этот исход, — покачал головой маг. — Всей правды и мне знать не дано, но если существует вероятность этого, мы не должны ею пренебрегать. — Сэм и Фродо… — Об их судьбе мне ничего не известно. Но, Перегрин, я сильно сомневаюсь в том, что они еще живы. Пин сжал кулаки, пытаясь побороть растущую внутри колкую обиду на Врага, Кольцо, и вообще на весь этот злой несправедливый мир. — Но что теперь? — и хоббиту приходилось почти бежать, маг не сбавлял шага, — Гондор ведь не выстоит… Или выстоит?! Лицо Гэндальфа несколько помрачнело. — Шансы есть — небольшие, я бы даже сказал — почти незначительные… Понимаю, обнадеживает мало, но, Перегрин, — маг остановился и внимательно посмотрел на хоббита. — Прошу тебя и знаю, ты справишься: ни словом, ни делом не выдавай паники или отчаяния. Перед нами пропасть — такая же темная и неизведанная, как в Мории. И если уж выйдет так, что мы в нее с грохотом провалимся, то хотя бы с осознанием, что нами было сделано все возможное, чтобы это предотвратить! *** К вечеру седьмого дня с прибытия Фарамира армии Мордора достигли стен Минас Тирита. Битва не началась еще — под покровом тьмы, заслонившей звезды и закат, велись приготовления. Орки копали рвы и зажигали тысячи багровых огней вокруг города, а за ними шли люди — дикие орды юга и востока, и они везли за собой огромные катапульты. Воины Гондора смотрели на них со стен, мрачно усмехаясь. Внешняя черная стена города не страшилась летящих камней. Пока не было видно Призраков Колец, но их присутствие ощущалось всеми. Где-то высоко над облаками кружили они, незримые и неслышимые, и тень черного отчаяния ложилась на сердца людей. Стояла духота — как перед грозой, и ни один человек во всем Минас-Тирите не спал. Перегрин Тук стоял у Белого древа на белой площади, тревожно вглядываясь в алое зарево на востоке. Пришел тот час, которого он ждал и боялся, и страх стискивал сердце хоббита холодной рукой. И все же ничем не выдавал он этого страха. Лицо его было печально и сурово и сильно походило сейчас выражением на нового наместника Гондора, которого Перегрин за эти дни успел крепко полюбить. Фарамир напоминал ему Арагорна. Был в нем схожий оттенок древнего благородства, хоть и неуловимо иного. Похож он был на хрусталь — своей чистотой и прочностью, но не был холодным. Вернувшись под тенью ужасных призраков, потеряв отца, а до того и брата, вынужденный теперь править городом, заранее обреченным на гибель, Фарамир не выказывал ни смятения, ни отчаяния. Лишь иногда Перегрин замечал, как подолгу наместник смотрит в никуда застывшим взглядом и как каменеет при этом его лицо. Немало помощи ему оказывал Гэндальф по его же просьбе. Теперь маг вышел из дверей цитадели со встревоженным лицом, и Перегрин, не имея права покидать пост самовольно, подал знак рукой, окликая его. — Вот и пришел час, — сказал хоббит, когда маг подошел ближе. — Почти не страшно даже, только так грустно. Скажи мне, Гэндальф, что ждет нас теперь? Я имею в виду, если Он победит, что станет с нами? Мы умрем, да? Он говорил отрешенно, и лишь немного печали сквозило в его голосе. «Я видел дерево. Белое дерево… Всё в огне». — Мы и все светлые народы до самого Шира. Что станет тогда с этой землей? Встревоженное лицо мага несколько смягчилось, стоило хоббиту заговорить с ним. Он не спеша вытащил из-за пояса трубку, набил ее и незаметно зажег. — Мрак, духота и пыль, — хрипло сказал он, — огни, полчища орков и земля, изрытая шахтами — это все видишь ты теперь, и это все будет, и будет хуже. Обители Врага — Мордору, вот чему уподобится Средиземье. Гэндальф выдохнул бесформенную струю дыма. Задумчивый взгляд его был устремлен туда, где сквозь темноту все же пробивались далекие огненные всполохи. — Выживем ли мы, или умрем — зависит от нас самих, Перегрин. Многое зависит и от того, что мы будем готовы сделать ради победы. Возможно, нам придется долгие года влачить ужасное существование под тенью Врага, но пока останутся те, кто желает идти вперед, у нас будут шансы. Вспомни, разве впервые Средиземье подвергается подобной угрозе? — маг вздохнул. — Во все времена добро сияло неугасимо лишь ценой жертв таких вот душ! Но… Отчего же, друг мой, Добро не может полностью победить Зло, как, впрочем, и наоборот?.. Задавая вопрос, Пин надеялся, на одну секунду надеялся услышать в ответ что-то, что успокоило бы его страх и дало надежду. Нет, маг сказал всё то же, что знал он сам — мрак, духота и пыль… Они говорили о Враге впервые со дня, когда хоббиту не посчастливилось заглянуть в палантир. Он старался забыть, но слишком хорошо помнил то, что ему довелось увидеть. Багровое пламя являлось ему в кошмарах, и он снова и снова слышал Его голос. Голос, напрочь лишенный сострадания, тепла и чего-либо человеческого. Да, у него не было никаких оснований сомневаться в участи Средиземья, но… Так хотелось. Краем глаза Гэндальф внимательно наблюдал за ним, и читалось в его взгляде сочувствие. Вот он вновь затянулся. — Не хочу я в такое верить, — вздохнул хоббит. — И никогда не хотел, а вот теперь приходится. Только теперь вот все больше кажется — что ни делай, всё недостаточно будет чтоб победить Его. Разве мало сделано уже? Пусть не мной, но Фродо… Он же нес это Кольцо распроклятое, столько страдал, и что получил теперь? Смерть, верно? И хорошо, если быструю. Если и есть справедливость в этом мире, я её не вижу. Он покачал головой, глядя на белые плиты под ногами. — Мало сделано! — воскликнул маг. — Если бы… Если бы и правда в этом мире старания всегда окупались вровень! Фродо сделал все, что было в его силах, и даже превыше, — в голосе Гэндальфа читалась явственная печаль. — А теперь и нам предстоит это — бороться, превозмогая усталость, вновь и вновь. Поможет ли это? Есть ли справедливость в этом мире?.. Я не знаю, Перегрин. Не знаю, и не могу знать всего. Вот значит как… — На одно я надеюсь, — Пин вдруг еще больше наклонил голову и точно съежился, сглотнув. — Надеюсь больше не встретить Его. Пусть даже погибнуть раньше… Порыв ветра вдруг отчетливо донес до них звон оружия. Неуловимо сгустилась тьма вокруг, и далекие огни Мордора сделались тусклее. — Кто знает, — глухо ответил Гэндальф. — Иногда наш страх лишь притягивает то, чего мы боимся. По спине Перегрина неожиданно прошелся холод, и его сердце пропустило удар, вздрогнув от предчувствия чего-то ужасного. Он заозирался, не понимая сам, чего испугался, но вот его взгляд застыл, устремившись в небо. Из клубящейся мглы над их головами вынырнула летучая тварь. Назгульская тварь! И она кружила над белой площадью, точно бы… выбирая место для посадки! На секунду Пину захотелось сжаться в комочек и стать как можно более незаметным, дыхание перехватило от страха, но он оглянулся, вновь увидев Гэндальфа. Нет же, он не один! Сделав последний широкий круг над площадью, тварь прянула вниз, опустилась на белые камни площади метрах в двадцати от них, но не успел Пин схватиться за меч, как она уже взмыла вверх и скрылась во тьме, откуда явилась. Хоббит пораженно посмотрел ей вслед, но больше ничего не происходило — точно ее и не было. И лишь медленно опустив взгляд, он наконец заметил, что в центре площади остались стоять двое в темных одеждах! Диверсанты? Нападение? — Мистер Фродо? — тихий голос отчетливо донесся до него через стоячий воздух. Незнакомцы обернулись к ним, и теперь Пин разглядел явственно — Сэма Гэмджи и Фродо Бэггинса. И нет, это не было сном. Опомнившись, он замахал было рукой, закричал, окликая друзей по именам, но тяжелая рука мага сжала его плечо и хоббит резко обернулся — Гэндальф, чуть нахмурившись, молча покачал головой, и обернулся к «незнакомцам». Те сделали несколько шагов навстречу. — Гэндальф! Гэндальф! — позвал Сэм, прижимая руки к груди. — Это же ты, ты жив! И весь в белом теперь! — Сэм, Фродо, — произнес маг спокойно. — Мы и не чаяли вновь увидеть вас живыми! Но подойдите и объяснитесь же. Что это значит? Почему вы прилетели на вражеской твари? — А, это, — Сэм легко улыбался, но вот его улыбка угасла, сменившись растерянностью. — Кольцо у Него, — сказал он. — Ну… Мы… Попались. «Попались». Попались! Попались самому Саурону! Пиппин втянул воздух носом и напряженно оглянулся на Гэндальфа. Все-таки это оказалось правдой. Развеялись их последние сомнения. Что же: в любом случае, кажется, ничего хорошего Гондор не ждет. — Это я виноват! — отчаянно выкрикнул Сэм, и сердце Пина, дрогнув, сжалось. — Если б я понял, что мистер Фродо жив, если б не оставил его, всё б пошло иначе! Прости нас, Гэндальф, пожалуйста, прости! Я не… Я не хотел, — упавшим голосом закончил он, а Пиппин всё вглядывался в знакомые лица. К его удивлению, ни Фродо, ни Сэм не выглядели как изможденные пленники: незнакомая темная одежда их была опрятна, сами хоббиты не исхудали, лица их были чисты. Словно и не было у них долгого путешествия за плечами. Разве так должны выглядеть пленники самого Врага?.. — Он… Не так ужасен, как мы думали, — тихо сказал Сэм, сжавшись и глядя себе под ноги. — Странный. Не могу сказать, что согласен с ним хоть в чем-то, но больше не могу желать ему смерти. Он ведь не стал убивать нас. И вот мы здесь. Как Он и обещал… Простите, — тихо пробормотал хоббит. — Я не знаю, что должен сказать… Рука мага уже не держала Пина, и он со всех ног ринулся к друзьям. — Вы не виновны! — он обнял их двоих очень крепко. — Все хорошо, теперь мы снова вместе. Все хорошо! Ничего не было «хорошо», но Пину хотелось повторять эти слова снова и снова. Он слышал, как сзади подошел Гэндальф и почти ощутил, как тот тоже улыбается — мягко, хоть и печально. — Фродо! — Пин обнял друга за плечи, и тот поднял голову. — Привет, Пин, — сказал Хранитель без всякой интонации. Его бледное лицо ничего не выражало. Ясные глаза смотрели словно сквозь. Радость словно оглушили. Улыбка исчезла с лица Пиппина так же резко, как появилась — точно свечу задули. И возвратилась тревога, усилившись в разы. — Фродо? Что с тобой? — Я… Я устал, — голос Хранителя не изменился: все тот же пустой, равнодушный и мертвый. — Что?.. Что с тобой сделал Враг? — вместо крика вышел почти шепот. Фродо… на площади не было. Была лишь его оболочка. — Мистер Фродо, — Сэм виновато коснулся плеча друга, и лицо его выразило глубокую скорбь. — Чем я могу помочь? Тот молчал, и Пин, все еще держа его за плечи, потерянно обернулся к Гэндальфу. А затем… — Боюсь, уже ничем. Чужой, незнакомый голос раздался за их спинами… Нет, все же неуловимо знакомый. Где-то он его слышал. Высокая фигура в одеждах белых — как полированный мрамор площади, как ствол мертвого дерева. Силуэт пришедшего ясно выделялся в нависшей над городом тьме… И всё же сливался с ней, походя на призрака. Тяжелым мертвенным золотом спадали пряди волос по обе стороны от точеного лица, не шевелясь от пыльного ветра. И точно таким же золотом сверкнуло Кольцо на четырехпалой руке, заставляя сам мир идти трещинами, рассыпаясь на кусочки. Почему? Почему? Почему?!.. Пиппина охватила лихорадка, и хоббит затрясся всем телом, бездумно нащупывая рукоять меча. Ему казалось, что он сейчас умрет — от невыносимого ужаса, и нехватки воздуха, и от чего-то еще, нахлынувшего разом. А потом пальцы его онемели, и рука камнем повисла вдоль тела. В голове проносилось лишь: Он же страж Гондора, он должен… Защищать… Защитить Фарамира, и… Пойти против Него… Он же страж Гондора, страж Гондора… Одежды Гэндальфа мелькнули перед глазами — и вот уже маг стоял впереди, закрывая спиной их троих! Судорога пробежала по лицу Пина, и хоббит сомкнул дрожащие пальцы в кулак. Теперь они стояли друг напротив друга: Гэндальф и сам Враг. Оба — одетые в белое. Но одновременно непохожие друг на друга настолько, на сколько вообще возможно. — Минас-Тирит еще не перешел в твое владение, Саурон! — медленно произнес Гэндальф, и в голосе его сквозила холодная решимость. — Так почему ты находишься здесь, в самом центре Цитадели, словно победитель? — И тебе мое почтение, — против воли Пин скользнул взглядом по высокой фигуре и тут же боязливо отвел глаза. Очень хотелось съежиться, стать незаметным, а еще лучше — оказаться за тысячу лиг отсюда. —  В течение ближайших суток я стану фактическим правителем этого города, — сказал Саурон. — Но некая нетерпеливость мне порой и впрямь присуща, так что я не стал ждать победы, чтобы увидеть своими глазами белое древо Гондора. Глубоко выдохнув, хоббит попытался подавить жуткую панику, поднимающуюся в горле всякий раз, когда он слышал Его голос. Враг, он… был уже абсолютно уверен в захвате города, да так, что заявился на площадь самолично! Кольцо блеснуло слепящим огнем когда Враг развел руками. Почему у него вообще были руки? Такие нормальные, почти человеческие! Это было неправильно. Никак не вязалось с тем, что глядело на него тогда из палантира. — Я здесь, чтобы поговорить с тобой о твоем, так называемом, плане, и о тех, кому пришлось расплачиваться за твою недальновидность. Вот об этих двух хоббитах. Пиппин сжался еще сильнее. Сэм стоял рядом, держа Фродо за руку и выглядел совсем растерянно. Но ужаса в его лице не читалось. Не появилось даже, когда Враг указал на них широким жестом. — Ждал ли ты, что я оставлю их в живых? — тем же тоном продолжал тот, и с каждой секундой Пин ощущал в воздухе все возрастающее напряжение. — И, скажи — какой ты предполагал вероятность их победы? Один случай из ста? Из миллиона? Еще меньше? Кто из нас истинный убийца Фродо Бэггинса? — Ты прав, — спокойно произнес Гэндальф. — Я отправил Фродо на смерть. Пин немигающим взглядом уставился на мага. Нет же, что он такое говорит? Зачем вторит лжи Врага? Ведь не может, не может такого быть! Гэндальф никогда бы так не поступил! — Это — зло, и свою кару за него я приму сполна, — продолжал маг спокойно, но голос его едва слышно дрогнул. — Но выбор был между этим злом и злом большим, и смотри — жертва Фродо победила отчаяние в сердцах людей. Надежда — искра куда более глубокая чем ты способен понять, слуга Моргота! И пока она жива, твое владычество не будет полным на этой земле. Я, впрочем, удивлен — с каких пор тебя столь волнует судьба твоего врага, что ты заявился говорить со мной аж в Цитадель? — Я — не слуга, — отчетливо произнес Саурон, а глаза его нехорошо блеснули. — И никогда им не был. Пиппин уставился себе под ноги. Еще никогда, не считая разговора через Палантир, ему не было настолько плохо. И все же, несмотря на невыносимую дрожь в ногах и во всем теле, несмотря на пересохшее горло, он очень отчетливо слышал каждое новое издевательское слово Врага. Зачем, зачем он здесь? Пожалуйста, пусть это будет сном! Очередным кошмаром! Он так хотел проснуться… — Значит, жертва во имя общего блага, Олорин? Занятно, что когда так делаю я, меня называют жестоким. Вот она, сила правильной репутации… Впрочем, не будем об этом. Я пришел сюда не ради Фродо Бэггинса. Мне, скорее, интересно было попробовать хоть что-то понять в вашем способе мышления… И я разочарован в очередной раз — говорить с хоббитами оказалось куда занимательнее, чем с тобой. Так что перейдем к рутине. Кольца. Нарья, в частности. Использовать их вы теперь все равно не будете, так что лучше просто сразу отдайте мне — избежим многих проблем к обоюдному удовольствию… Воцарилась тишина. Пиппин собрал всю свою смелость, чтобы посмотреть в сторону говорящего. Впрочем, куда больше хотелось спрятать лицо в ладонях. Он был счастлив, так счастлив, что Гэндальф здесь! Ведь если он, Перегрин, стоял бы здесь один, он бы точно умер. Но теперь хоббит не понимал, почему все молчат. Вообще-то, он просто почти ничего не понял из сказанного. — Даже не знаю, зачем я это говорю, — сказал вдруг Враг и в его голосе проскользнула невозможная усталость. — Все равно ведь не послушаешь. Опять придется воевать, захватывать, убеждать поделиться знаниями… И если я на этом потеряю время, то вы потеряете все. Так объясни мне — зачем? От Тьелпэ я в свое время ответа на этот вопрос так и не добился. — Нет, Саурон, Колец ты не получишь, — твердо сказал Гэндальф. — А за то, что принадлежит нам, мы будем сражаться до конца. Все, что когда-либо тебя касалось, оборачивалось против Света: так ты всерьез считаешь, что после всех твоих деяний мы хоть на секунду поверим тебе? — Я учил Гвайт-и-Мирдайн и у меня в любом случае больше прав на Кольца, чем у тебя, — теперь голос Саурона стал еще хуже. Он казался просто ледяным. — Реши мы заключить мир, я б первый потребовал у вас клятвы о его ненарушении. Говоришь, вы не поверили бы мне. Тебе напомнить, что случилось когда я в последний раз пришел к светлым людям для заключения мирного договора? Нет, о доверии между нами не может идти речи. Лишь о сотрудничестве и совместной Разумности. Но ты выбираешь Войну даже зная, что шансов в ней у тебя нет? Что ж. Так тому и быть! В эту секунду Пину вновь почудилось, что сейчас вот-вот случится нечто страшное, нечто совершенно непоправимое… Враг воздел руку, и золото на его пальце вспыхнуло. Ослепительным жестким сверканием, от которого в глазах остались аквамариновые пятна. Секунды растянулись, как тонкая резина, готовая сорваться или лопнуть, всё замерло, точно перед грозой, в тот самый последний миг перед ударом молнии. Пальцы Пина нащупали рукоять оружия и сомкнулись вокруг — беспомощно. А затем волна ужасающей незримой силы прокатилась по площади, и медленно качнулся назад старый маг, точно не выдержав ее напора. Ледяным жутким огнем вспыхнули глаза Врага и он пошел к ним — пошел с обманчивой медлительностью — так невыносимо медленно стекает лава по склонам вулкана. Ноги Пина подкосились. Он осел на белые плиты площади, не в силах ни зажмуриться, ни оторвать глаз от надвигающейся фигуры. Оцепенение нарастало, не давая вдохнуть, и Пину оставалось лишь в безмолвном ужасе наблюдать, как Саурон… приближается… проходит совсем рядом от него… пропадает из поля зрения… Враг прошел мимо — за их спины и дальше — к самому краю мраморной площади. Белое слилось с белым, и лишь золото вспыхнуло в лунном свете, когда он сделал шаг вниз с обрыва, и тотчас взвилась в облачную мглу черная тварь, унося на восток светлый силуэт на своей спине. *** — Перегрин Тук, — раздался чей-то голос над ухом, и хоббит, крупно вздрогнув, очнулся, обнаружив себя съежившимся на коленях посреди площади. Кажется, он шептал что-то вроде: «Не хочу умирать, не хочу умирать…» — Я в порядке, — неясно пробормотал он Гэндальфу, и, поднявшись на ноги, выдохнул, успокаивая противную дрожь во всем теле. Гул, донесшийся до площади нарастал, превращаясь в глухие удары и крики — шум начавшейся битвы. Пин нахмурился, медленно вспоминая что он — страж Гондора. Страж Гондора — и битва началась наконец! Хоббит повернул голову, чтобы обратиться к Гэндальфу, и осекся… Фродо неподвижно лежал на мраморных плитах, и Сэм, упав на колени рядом, глядел на друга невидящими глазами. Таким Сэма… ему еще никогда не доводилось видеть. Внезапно, словно молния, его пронзило Осознание. — Сэм, нет времени, — громче произнес Гэндальф, и во взгляде его скользнуло нечто невыразимое. Тот не слышал его. До самого Пина слова доходили медленно, по капле просачиваясь через одну только мысль. «Фродо мертв. Фродо Мертв. Фродо мертв!» А шум битвы внизу нарастал. — Очнись, Сэм Гэмджи! — склонившись над хоббитом, маг с силой потряс того за плечи. — Враг на подходе! — Нет… — прошептал тот одними губами, не осознавая слов. — Оставьте меня, я умру вместе с ним… В полнейшей растерянности Пин застыл рядом. Он глядел на белое, до боли знакомое лицо друга. На его неподвижные, потухшие глаза. И не верил, все еще не верил. Нет, так не бывает. Нельзя, чтобы вот так… Внезапно яростная ненависть поднялась в его груди. Проклятье! Проклятье, проклятье! В бессильной злобе он с силой пнул белокаменную ступень. Ей-то, впрочем, было все равно на чувства хоббита, как и всему остальному миру. Услышав за спиной голоса, он обернулся. Стражи в полном боевом облачении, как оказалось, уже осматривали площадь по периметру, стоящий неподалеку Гэндальф говорил что-то одному из них с крайне усталым видом. А затем раздался знакомый голос, несколько успокоивший ненавистный порыв в душе Пина. — Митрандир! — обратился Фарамир. — Что здесь… Случилось? Гэндальф, напряженно сжимая посох, устало глянул на наместника и вновь перевел взгляд на тело Хранителя. — Саурон, — коротко ответил маг. — Он был здесь только что. Как и ожидалось, теперь он ведет охоту на Кольца… Ему пришлось уйти с пустыми руками. И, — добавил он тихо, — мы потеряли Фродо. Присутствие Фарамира почти ощутимо придало Пину сил и храбрости. Он предпочел не вспоминать, как лишь несколько минут назад дрожал на земле на коленях и был рад, что Наместник не застал эту картину. — Все было так! — мигом подтвердил он, заметив удивление и недоверие в глазах Фарамира, и спешно заговорил: — На его пальце было Единое, он воздел руку вверх, Кольцо вспыхнуло, а потом Фродо упал на землю, и… — Пин запнулся, не находя внутри подходящих слов, и сжал кулаки. — Он просто ужасен! — Он должен умереть, — внезапно сказал Сэм Гэмджи — тихо-тихо и так бесцветно, словно все эмоции внутри него разом сгинули. Пин не знал, что и думать — он бессильно глядел на друга, понимая, что ведь… ничего, ничего уже не сделаешь! Чтобы исправить Смерть, недостаточно одного желания. А они, увы, находятся не в древних легендах. Чуда не случится… Фарамир степенно опустился на одно колено, и рукою прикрыл глаза Фродо. — Мне жаль, — сказал он, и хоббит всей душой ощутил горечь в его голосе. Наместник выпрямился, и гамма невыразимых чувств промелькнула на его лице, казалось, он разрывался между множеством решений, и, не в силах выбрать сразу все, с трудом решался на что-то единственное. И вновь где-то глубоко в душе Пин ощутил внутреннюю гордость за то, что сражается с этим человеком на одной стороне, и что жизнь его — в руках Фарамира. — Битва началась, — произнес Наместник громко и четко. — Битва началась и я должен быть внизу, со своим народом. Ты пойдешь со мной, Митрандир? Люди ждут тебя. — Поспешим же! — кивнул тот. — Времени мало, да и Враг не станет ждать, пока мы здесь наговоримся. — И я! — дернулся вдруг Пин. — Я должен… Гэндальф тотчас обернулся, и лицо его смягчилось. — Нет, — покачал головой маг, — ты нужен здесь, Перегрин. — Понял… — выдохнул тот. — Хорошо. Идите, и о нас не беспокойтесь. Теперь они с Сэмом остались здесь совсем одни. На секунду у Пина мелькнуло опасение, что тварь, приземлившаяся на площадь, может статься и не последней. Сэм стоял на краю площади, спиной к нему. Помедлив, Пин приблизился к другу. Он тоже не мог смотреть на бездыханное тело Фродо… Накалившийся от битвы горячий воздух доносился и до них, и редкие порывы ветра трепали волосы Сэма, но тому было все равно — он не шевелился. А Пин колебался: что сказать ему? Что он может сейчас сказать?.. — Сэм, ты… — выпалил он. — Мы… обязательно отомстим Врагу за все-все, что он натворил. За каждое свое деяние он получит сполна! — хоббит тронул друга за плечо. — Ты слышишь? Фродо обязательно будет отомщен, вот увидишь! Сэм обернулся растерянно — сейчас он имел вид человека, в окно к которому посреди ночи залетел дракон и разбудил его пожеланиями доброго утра. А затем сделал шаг вперед и неожиданно обнял его — от неожиданности Пин и не слова произнести не успел. — Сэм… — пробормотал он, опустив голову. Друг ведь секунду назад выглядел абсолютно потерянным, что это на него вдруг нашло?.. Неужели пришел в себя? — Лучше бы это был я, — Сэм отвернулся, и Пин не видел выражения его лица. — Но… — Лживая тварь! — с болезненной злостью процедил Сэм, взглянув куда-то в темное небо. — Будь проклят он и все его назгулы! Трижды права была Нэрт, и тем больше ненавижу я и ее теперь. Пин вздохнул. Руки его потерянно висели, он даже совсем позабыл о том, что стоит на посту и должен держать меч наготове. Хоббит с грустью взглянул на эмблему Белого древа на груди. — Нэрт? — устало спросил Пин, опустившись на ступени рядом с другом. — Что еще за Нэрт? Он должен отвлечь Сэма. Должен заставить думать его о чем-то другом, по-хорошему… Но как? И о чем? Он и сам-то не знает теперь. Просто все пустые утешения вдруг сразу стали бессмысленны. — Одна женщина, — пробормотал Сэм. — Ты её не знаешь. Шум битвы внизу — далекий лязг мечей, ржание коней и громкие голоса то становились тише, то нарастали вновь. — Вот так, — горько прошептал Сэм, оглянувшись в сторону… тела. — Он отдал все, а они просто бросили его лежать здесь. Да, я знаю, битва, но разве это правильно? Может мы можем позвать кого? Или они все теперь там внизу? Пин тоже глянул в ту сторону, и тотчас поежился, словно его продул на секунду ледяной ветер. — Знаешь, — сказал он. — Не думаю, что сейчас кому-то до нас есть какое-то дело. В голове Пина все никак не укладывалось случившееся за последний час. Слишком… много всего. События и эмоции, бросающие его, словно из огня в ледяную воду, порядком измучили хоббита. — И так же не думаю, — добавил он, — что нам стоит выходить. Быть может, Гэндальф еще вернется — он будет искать нас здесь. Так странно. Совсем недавно он был уверен, что друзья его мертвы, а начало решающей битвы будет все откладываться и откладываться. Но всему всегда приходит свое время… Хоббит поставил меч перед собой и сложил пальцы на рукояти, положив на них голову. — И, честно говоря, — нехотя произнес Пин. — Иначе я представлял себе окончание нашего похода. Уж точно оно не должно было выглядеть, как чья-то злая шутка… Нет, не ради этого мы приложили столько усилий! — он со злой досадой выдохнул, и повертел меч в руках. — Да теперь-то уже какая разница? Хоббит досадливо глянул вниз — что же?.. Призрачная надежда еще была жива — Минас-Тирит отстоят. Должны отстоять! Мечи гондорского войска с готовностью встретили врагов, и поднимать знамена с возвращением Фарамира тоже стало за кого. Вот только людей и орков по ту сторону было — тьма тьмущая… Свысока хоббиту открывался прекрасный вид на белые полукружья городских стен, нижние уровни которых были усеяны нестройными огоньками факелов. Темные фигурки закидывали длинные лестницы на крепостные стены и с криками падали, пронзенные стрелами, вслед за ними порой отправлялись убитые метко брошенным камнем защитники крепости. Черные тени мелькали чуть поодаль, и Пин старался не глядеть на них — вот мелькнула белая вспышка, и призраки сгинули, и появились вновь… Гэндальф, это же сделал Гэндальф, правда?.. От созерцания битвы его отвлек шорох — Пин обернулся и увидел, как Сэм вытащил что-то из кармана рубашки Фродо, а сквозь его пальцы пробежал на мгновение ясный лучик света. Фиал Владычицы Лориэна! — Может, представится случай вернуть его Галадриэль, — объяснил Сэм, — раз уж Фродо он больше не понадобится. Пин кивнул и слабо улыбнулся, вспомнив золотой Лориэн и сладковатый вкус лембас, которые неизменно спасали хоббита за многие дни его путешествия. — Как там Мерри? — спросил Сэм, и голос его вдруг прозвучал по-прежнему знакомо. — Арагорн, Гимли, Леголас? Все остальные? Они здесь? Они еще живы? — А, Мерри! — Пин хмыкнул. — Этого разгильдяя я оставил вместе с ними по пути в Рох… А, ты ведь и не знаешь ничего! — воскликнул он, несколько оживившись. — Так слушай же: в тот день, когда мы потеряли Фродо и разбрелись кто куда, мы с Мерри наткнулись у реки на орочий отряд — Боромир защищал нас, да только полег сам, ты, верно, слышал об этом от Фарамира… Орки эти были Сарумановы, с ними мы и дотопали почти до самого Ортханка, а там… — хоббит махнул рукой, — долгая история, но теперь долина Изена затоплена энтами, а башня пустует — Сарумана оттуда выдворил Гэндальф. Мы их и не ждали, а он вернулся вместе с Гимли, Леголасом и Арагорном. До сих пор понять не могу, как удалось ему выжить в Мории… Видимо, чудеса все-таки случаются. Поднявшись со ступеней, Пин подошел к краю площади, одним глазом продолжая наблюдать за битвой. — По пути к Хельмову ущелью увидели мы вражину на этой черной твари, и Гэндальф заторопился — оседлал Тенегрива, прихватив меня с собой. Так я и очутился в Минас-Тирите, а где сейчас остальные — знать не знаю, но думается мне, Мерри сейчас точно в Рохане околачивается, — Пин вдруг встревоженно охнул, и указал вниз. — Ты только посмотри… Таран подвезли, ворота выбить решили! Должно быть, с земли грозное орудие казалось высоченным, но с вершины города оно виделось Пину совсем маленьким — лишь немногим больше человечков, что шаг за шагом толкали его к главным воротам. — Плохо дело, — вздохнул Сэм. — Конец Средиземья, каким мы его знали… И ты знаешь, это я ошибся. Пин чутко уловил тяжелую горечь в словах друга. Сэм… Неужели он правда решил возложить всю вину на себя одного?! Друг выглядел так устало, будто не спал с неделю, а еще — в нем, казалось, больше не хватало чего-то важного. Какой-то части прежнего Сэма, которая теперь отсутствовала, оставив на этом месте лишь пустоту. — Голлум, проклятый Голлум! — воскликнул Сэм, — Надеюсь, заслуженная кара найдет этого мерзавца. У нас не было другого проводника, а он привел нас в ловушку, к пещере с огромным пауком. Я не уследил, и эта тварь покусала Фродо. И он тогда стал такой бледный, зеленый…. Ну и я его оставил. Подумал что он всё… Взял Кольцо чтоб донести его до конца… А потом слышу — орки явились. Я Кольцо надел чтоб спрятаться от них и стал понимать что они говорят — вот значит, тварь эта не убивает, а только парализует на время… Тут я и понял какой я дурак… Голлум… Фарамир сообщил им правду — эта скользкая тварь действительно за ними увязалась, чтоб ее! — Вот так, Пин, — вздохнул Сэм. — А кто еще знает что бы было, если б не это… Глухой, тяжелый отзвук возвестил поле битвы о первом ударе мощного тарана. И Пин ощутил, как внутри все на секунду застыло от напряжения… — Знаешь, Сэм, — отрывисто произнес он, — ты все правильно сделал. Я бы на твоем месте поступил точно так же. Да и Фродо, наверное, тоже… Разве он бросил бы тебя? — хоббит искоса, с некой укоризной глянул на друга. — Провинился ты только в том, что теперь пытаешься запятнать себя грешками других! Этот Гондор у Саурона прямо под носом — рано или поздно все равно бы он на него напал… Обернувшись к другу, Пин ободряюще хлопнул его по плечу. — Если мы сегодня выживем… Нет, не так! Сегодня мы выживем, хоть даже ради того, чтобы ты пообещал мне и Фродо никогда больше так о себе не говорить, — строго произнес хоббит. — А после ты побеседуешь по душам с Гэндальфом, и тебе станет легче! Вот увидишь. — Если б так, Пиппин, — горько сказал Сэм. — Да только умерших не вернуть. И разве не могли мы этого избежать? Если бы я был хотя бы немного мудрее, если бы старался лучше, все могло бы случиться иначе. И этим людям не пришлось бы погибать там внизу! Пин не ответил ни слова, лишь молча перевел взгляд вниз. Сэм, он… не понимает. И не хочет понимать, что его вины в том нет. Что ж он, Пиппин, не будет больше ничего пытаться ему доказывать — возможно, много позже, когда друг оправится от потрясения, то поймет все сам… Тем временем одна из жутких черных теней выехала вперед и встала рядом с тараном. Пала тишина и над воздетой рукой призрака мелькнула ярчайшая вспышка, а затем, качнувшись в третий раз, таран с оглушительным грохотом раздробил главные ворота надвое. — Король чародей! — с долей отвращения в голосе пробормотал Сэм. — Нет, это точно он, Первый из назгулов. И ворота пали, смотри! Они идут! Огненно-темная волна ринулась внутрь города, неумолимо сметая на своем пути его защитников, и ряды воинов в черных с серебром одеяниях редели на глазах. А впереди войска из орков и людей степенно шествовала все та же черная тень, и дрожь пробегала по спине Пина при одном только взгляде на нее. Титул «Король-чародей» для Пина значил маловато, но зато «Первый из назгулов» ставило его чуть ли не в один ряд с Сауроном, и хоббит даже и сравнивать не пытался бы, кто из них страшнее. — Проклятье! — отчаянно воскликнул Сэм. — Проклятье! Нет же! Не может такого быть! Не должно! Пин вскочил на ноги. На лице его отразился панический ужас, но затем хоббит одернул одеяния стража Гондора, и сжал рукоять меча. — Надо что-то делать! — воскликнул он. — Найти Гэндальфа… Нет! Я не знаю, где он. Но нельзя теперь сидеть, сложа руки! — Пиппин шумно выдохнул и быстрыми шагами направился к воротам, ведущим на нижний уровень. — Согласно клятве, — процедил он, — я обязан отдать свою жизнь за Минас-Тирит! Но не доходя пары шагов, хоббит остановился, опустил голову, и слова его прозвучали куда тише. — Должен… Я должен идти… Ворота распахнулись стремительно, но бесшумно. Пин поднял голову, и радостное облегчение озарило его лицо. — Гэндальф, господин Наместник! — воскликнул он. Белые одеяния мага, на удивление, остались почти незапятнанными грязью или кровью, а обмундирование Фарамира было цело, хоть изрядно испачкано. Судя по его виду, Наместник не успел получить серьезных ран, и это немного успокоило Пина. Гэндальф стремительно осмотрел площадь, на секунду задержавшись, однако, на темном силуэте, лежащем на земле. Видимо, более не обнаружив неожиданных гостей, он обратился к хоббитам. — Сэм, Перегрин, — быстро произнес маг, — вам двоим нужно бежать отсюда. Скорее, пока не разразилась настоящая бойня. — А ты как же? — охнул Пин. — Если я попаду в руки Саурона, нам всем будет несравнимо хуже, чем сейчас, — нахмурился Гэндальф.— Но и так легко оставить Минас-Тирит на пир врагам я тоже не могу. — Куда нам бежать? — Сэм развел руками и оглянулся. — Город окружен, все ворота захвачены. Скоро мы все присоединимся к мистеру Фродо! Пин заметил, как предательски задрожал на последних словах голос друга. — Есть еще один путь, — произнес Фарамир. — Потайной тоннель, пролегающий в горе. Враг может знать о нем, но шанс есть… Для вас. Я останусь со своим народом до конца и разделю участь Гондора, какой бы она ни была. Но ваши судьбы не связаны с последним королевством людей, друзья. И ты, Митрандир, прав. Вам всем пора бежать, и тебе тоже. Я проведу вас к нужному месту и поспешите же! — Но мистер Фродо… — Я обещаю позаботиться о нем, если у меня будет возможность, Сэм, — отрезал Наместник. — Не стой, времени мало! И они покинули верхний ярус, оставив за своими спинами тело Фродо… Пину приходилось бежать, чтобы поспевать за магом и Фарамиром. Изредка он оглядывался на Сэма. Спустившись по лестнице, они спешно вышли к усыпальнице королей — на улицу Рат Динен. Здесь шум бойни стоял такой, словно они сами находились на поле боя. Казалось, хоббит уже отчетливо различал голоса, произносящие нечто угрожающее на своем этом Темном наречии. Пин в беспокойстве вертел головой, ужасно нервничая. Всякий раз его взгляд в итоге останавливался на широкой спине Фарамира, идущего впереди, но мысль, горячо желающая быть высказанной, замирала на языке. — Сюда, — Наместник вошел прямиком в Дом Королей, но вместо дороги в главный зал сразу свернул налево. Здесь, минуя узкий коридор с несколькими дверьми, он остановился у последней из них и провернул в замке ключ. Изнутри пахнуло сырой прохладой, но ничего, кроме темноты, Пин не увидел. — Благодарю за помощь, государь Фарамир, и вверяю судьбу Гондора в твои руки, — Гэндальф возжег набалдашник своего посоха… — Господин Наместник, позвольте мне остаться с вами! — выпалил Пин, взглянув человеку в глаза. — Чтобы вы один шли вот так на гибель, я не намерен допустить… — Перегрин Тук, — спокойно прервал его Фарамир. — Мой последний тебе приказ, как стражу Гондора — выживи. Все слова на языке Пина как отсекло, он отступил на шаг назад… Схватив хоббита за плечо, Гэндальф молча утянул его в тоннель. Дверь за ними захлопнулась. *** Пин не забредал внутрь гор, наверное, со времен перехода по Мории, и воспоминания эти не вызывали у него ничего хорошего. Спертую темноту разгонял лишь светоч Гэндальфа, но видно было хорошо — шагов на семь вперед. Пин крепко держал Сэма за запястье, пуще всего опасаясь, что друг упадет от усталости или пережитых эмоций. Все трое молчали: смутное напряжение, висящее в воздухе, заставляло хоббита изрядно нервничать. — Фарамир сказал, — шепотом произнес он, — Враг может знать о проходе. А что если… Гэндальф обернулся к ним и приложил палец к губам. — Поменьше болтал бы ты, Перегрин Тук. Слово иногда может и сбыться, и пуще того — брошенное неосторожно. — Откуда б ему знать, — тихо вздохнул Сэм. — Да и зачем мы ему теперь? Два хоббита. Ему нужен город, да, может быть, Фарамир. Разве что… Гэндальф знает что-то важное, — закончил он спустя секунду, неуверенно посмотрев на мага. — Да, тогда он может… — Вы оба уж точно ни на что ему не сгодились, — покачал головой Гэндальф. — Ну, а я, верно говоришь — другой разговор. Маг на несколько секунд задержал на Сэме пристальный взгляд, словно уловил в его словах нечто подозрительное. Пин тоже это заметил. Друг говорил о Сауроне без боязни, без даже ненависти, с какой повторяли его имя почти все, кого он встречал на своем пути. Он, Пин, сам говорил о Нем с каким-то тайным благоговейным ужасом. А Сэм… Неужели какая-то пара недель может сделать из Саурона нечто обыденное? Неровный каменный пол под ногами плавно уходил то вниз, то вверх. Ход изредка поворачивал в обе стороны, очевидно, минуя какие-то провалы или твердые горные породы. Мало-помалу Пин привык к быстрому темпу, и шел, почти не задыхаясь. В окружавшей их полутьме звуков шагов слышно не было — Гэндальф, хоть и являлся человеком, умел ходить бесшумно. В какой-то момент маг вновь прибавил шагу. Сэм заозирался, вид у него был такой, словно нечто донимает его изнутри. В душе Пина тоже внезапно засвербела тревога. Чувство, столь знакомое, словно… — Гэндальф! — Сэм сделал два быстрых шага вперед, догнал мага и прошептал ему очень тихо, но Пин все равно услышал: — Назгулы. В темноте лицо хоббита посерело. — Я ощутил его еще пару минут назад, — произнес Гэндальф одними губами. — Скорее всего, Ангмарец. Его одного я побороть не в силах, и Враг прекрасно об этом осведомлен… Пин продолжал идти, втянув голову в плечи. Где-то глубоко внутри него нарастала дикая паника. За ними погоня! Да такая, которая и Гэндальфу не под силу! И… если Первый назгул разыскал ход на четвертом ярусе, то… Ужасные картины предстали перед глазами хоббита. — Быстрее, быстрее, — громче произнес маг, пригасив свет в набалдашнике посоха — теперь они почти бежали. Пин не видел лица Гэндальфа, но, кажется, оно было напряжено до крайности. Вдруг маг застыл на месте. Одновременно с этим хоббит услышал далекий, постепенно нарастающий не то шум, не то лязг… И вместе с шумом накатили новые волны страха и тревоги. — Засада, — даже в темноте было видно, как побелело лицо Гэндальфа. — Направляются сюда. — Можем ли мы прорваться?.. Маг отрицательно покачал головой. — Даже если я и смог бы, Ангмарец настиг бы меня раньше, чем я уложил бы остальных Восьмерых. Гэндальф медленно обернулся, глядя в пугающую тьму за их спинами, и вновь вперед. — Нет, — глухо пробормотал он, — нет шансов… Хитер лис, все предусмотрел… А гомон нарастал. Столь же неумолимо, как когда-то жуткий рокочущий грохот в глубинах Мории, и это воспоминание вкупе с происходящим оказалось последней каплей для выдержки храброго Перегрина Тука. — Что делать? — Пин схватился за голову, он уже не мог справляться с паникой. — Что нам делать?! Мы в ловушке! — Молчи, Перегрин, — раздраженно пробормотал Гэндальф, обессилено прислонившись к стене хода. — Что толку от твоего крика?.. — Мы все умре-ем! — выдавил Пин шепотом, обхватив себя руками. — Не все… — занемевшими губами выговорил Сэм. Хоббит посмотрел на друга так, словно тот издевался над ним самым жутким образом. Кажется, он хотел что-то ответить, но рот его бесшумно открывался, Пина трясло от страха. Внезапно лицо мага озарила догадка. Склонившись над стеной в том самом месте, где он только что стоял, Гэндальф принялся простукивать ее, водить пальцами по шероховатой поверхности. И с каждой секундой обреченность все быстрее покидала его лицо. Пин озадаченно открыл рот. Молча. А маг, закончив ощупывать стену, посохом начертил на ней какой-то знак, и стена пошла трещинами, а затем рванула, на мгновение открыв зияющий проход. Туда то Гэндальф и утянул обеих хоббитов в мгновение ока, а на том месте, где они стояли, остался лишь каменный завал, плотно закрывший собой пробоину в тоннеле. *** Грохот за спиной оглушил Пина. Но когда он все же сумел унять звон в ушах и открыть глаза, то узрел перед собой вовсе не ход тоннеля. Сказать честно, сперва он вообще ничего не увидел. — Горные пещеры! — объявил Гэндальф, вновь возжигая свой посох. Однако, теперь даже его свет не мог полностью рассеять тьму на огромном сводчатом пространстве пещер. Природный камень возвышался над ними, уходя на неизвестную высоту. Где-то вдали серели своды помельче, видимо, ход сквозь гору менял свои размеры согласно капризу природы. — Ну вот, — сказал Сэм в тишине. — Вот и хорошо. Отдышавшись, Пин поднялся на ноги и вытер холодный пот со лба. — Что тут… хорошего? — пробормотал он. — Из огня да в полымя, и как нам теперь отсюда выбираться? — Не время сейчас говорить, — сурово оборвал их маг, — что опасность миновала. Идемте, нечего стоять прямо у завала. И вновь им ничего не оставалось, кроме как положиться на Гэндальфа. Где-то вдалеке звенела капель, но камень под ногами был сух. Прежний леденящий страх отступал с каждым шагом, и Пин ощущал себя легче, хотя воздух в пещере оставался не менее спертым, чем в тоннеле. — Куда мы идем? — подал голос Сэм. — Есть ли шанс отсюда выбраться раньше чем он предпримет меры? — Не знаю, — ответил Гэндальф. — Уж где-где, а здесь мне ни разу не доводилось бывать. Одно я знаю точно — идти нам следует на север, тогда, может, и выйдем к границам Рохана. — Если этот ход — творение природы, мы ведь и знать не знаем, куда он может нас вывести, — осторожно заметил Пин. — И может ли! — воскликнул Гэндальф. — Одному лишь Создателю известно, выведет ли он нас хоть куда-нибудь, и сколько нам здесь придется проплутать. Потому, не думаю, что в погоне за нами есть нужда. Враг будет рассчитывать, что своды пещеры и станут нашей могилой. — Но… этого же не произойдет, верно? — Пин выдавил из себя кривую улыбку. — Как знать, — покачал головой маг. — Будем идти на север. На удачу. Пин вздохнул. Что же. По крайней мере, теперь они могут хотя бы не опасаться погони. Волнение его постепенно сходило на нет, и только теперь хоббит почувствовал ноющую тяжесть в животе. Его собственные карманы военного обмундирования были пусты, последнюю припасенную лепешку он съел, стоя на посту. Кто же знал, что теперь она ему понадобится… Гэндальф будто бы спиной ощутил сомнения хоббита, и, не останавливаясь, протянул им обоим по две лепешки и флягу с мирувором. — Восстановите силы, — произнес он тоном, не требующим возражений. — Будем идти медленнее, но останавливаться нам нельзя. Когда по их ощущениям минуло часа три, Гэндальф все же сделал знак остановиться, и Пин изнеможенно свалился на холодные камни. — Сколько? — выдохнул он. — Пять минут на отдых, — Гэндальф так же присел на один из валунов, — и двинемся дальше. И, Сэм, — напряженный взгляд мага стал чуточку теплее. — Понимаю, что тебе сейчас сложно говорить о произошедшем. Но я настоятельно прошу рассказать обо всем, что случилось с тобой и Фродо в обители Врага. Как именно Он заполучил Кольцо? И — как обращался с вами все это время? Сэм вздохнул шумно и глубоко. Повертев в руках флягу с мирувором, он отдал ее Пину. — Хорошо, — сглотнув, сказал он. — Я расскажу. Все равно придется, так лучше уж скорее. Отхлебнув немного из фляги, Пин отставил ее в сторону. Он не мог не заметить, и это сильно бросалось в глаза — в голосе друга сквозила тяжесть и усталость еще более острая, чем на площади. Видимо, по прошествии времени воспоминания лишь обострились. И смотреть на это Пину было по своему тяжело. — Расскажи, как есть, — тихо произнес он. — Станет легче. Сэм неопределенно мотнул головой и облизал губы. — Не знаю даже, с чего начать, — сказал он. — Наверное, с того, как все пошло не так.