Salty tales

— Так, еды я наготовила на ближайшие пару дней, не считая запаса овощей и зерна, тёплая одежда для детей лежит в нашей спальне, Айт, ты помнишь, где лежит мой травник? — Конечно, я помню. — Отлично, да, там сможешь найти средства на крайний случай, и следи за всеми ножами в доме, а то Табита начнёт с ними играть. Отправляй их спать не позже десяти, если не смогут заснуть, расскажи им сказку… ты знаешь сказку? Надо было тебе записать… — Дорогая моя женушка, — посмеиваясь, Айтварас взял ее ладони в свои, не обращая внимание на нетерпеливое ворчание кучера, — я знаю достаточно историй, чтобы уложить наших детей спать. Ты можешь уехать на неделю и положиться на меня. Неужели я настолько безнадёжен в твоих глазах? — Ты просто никогда не проводил с ними наедине целую неделю, — сказала она не без упрёка, на что Айту нечем было оправдываться. Вместо оправданий он решил прибегнуть к убеждению. — Я обещаю тебе, что мы не умрем от голода и холода в твоё отсутствие. Ты и подумать не успеешь, как будешь дома, где все сыты, одеты и без непоправимых увечий. Судя по взгляду Ирэн, к его словам она все ещё относилась скептически. Тем не менее, ей нужно было поторопиться, потому она обратила внимание на детей, стоящих рядом с отцом. — Симур, — она обняла сына, погладила его по кудрявой голове, — помогай папе, хорошо? И следи за своей сестрой. — Да, мам. — Табита, я тебя умоляю, слушайся отца и не лезь больше в камин, — ведьма поцеловала дочку в лоб, посмотрела ей в глаза и улыбнулась. — Как ты будешь себя вести? — Так, чтобы ты гордилась, — ответила Табита по их старой общей традиции. — Я уже горжусь, — после этого Ирэн обратила взор на мужа, торопясь его поцеловать. В его светлых глазах искрился смех. — Я тоже обещаю вести себя хорошо, — с весьма серьезным видом заявил он, и ведьма просто не могла не отреагировать. — Уж постарайся, чтобы мне не пришлось тебя наказывать. Судя по приподнятым бровям и пиратской ухмылке, Айт уже рассматривал способы добиться этого наказания. Наконец Ирэн загрузилась в карету, и нетерпеливый кучер тут же тронулся с места, оставив позади дом знахарки со всем ее небольшим семейством. Какое-то время Айт смотрел вслед удаляющейся карете, пока дети ещё махали руками и кричали слова прощания; из мыслительного процесса его дернула за руку Табита. — Пап, когда завтракать будем? И в этот момент он почувствовал, как стремительно исчезает его самоуверенность. *** Первые три дня он держался отлично, это правда. Когда закончилась приготовленная Ирэн еда, он собрал в кучу все свои немногочисленные кулинарные навыки и сел чистить картошку. Дети были рады поучаствовать в этом занятии, скорее нарезав овощи, нежели почистив. К разваренной картошке они решили добавить сыр, хлеб и немного сала. Все оставались довольны, пока Табита не полезла через весь стол за зелёным луком, задела рукой отцовскую кружку с вином и опрокинула ее на брата. — Табита! — Воскликнул Симур, подскакивая на стуле. — Это новая рубашка! — Ну прости, — она пожала плечами без особого раскаяния. Наткнувшись на суровый взгляд отца, она стушевалась. — Когда доедим, будешь стирать. — Но я не умею, — Табита начала хныкать. — Я тебя научу, — кивнул ей Айт, и они продолжили есть в тишине. Наведя порядок на кухне, он отвёл детей к ручью недалеко от дома. Переодетый Симур устроился рядом с ними на камне и погрузился в чтение маминого травника, пока отец и сестра занялись стиркой. Табита потрогала рукой воду и охнула: — Как холодно! — Не ной, — отрезал Айт, растягивая перед ней грязную рубашку. Винное пятно кровавым следом темнело прямо посреди светлой ткани. — Смотри. Вино просто так не ототрешь, как грязь, поэтому я взял с собой это, — он вытащил из кармана небольшой свёрток, где Табита к своему разочарованию обнаружила обычную соль. — А теперь намочи пятно. Едва сдерживая недовольные причитания, Табита сунула руки с рубашкой в холодное течение. Потом они разложили ткань на принесенной корзине, чтобы не пачкать ее ещё и в земле. — Отлично. Втираем побольше соли в пятно и оставляем ненадолго. Так они и сделали, в ожидании присоединившись к Симуру на соседние камни. — Пап? — Мм? — Откуда ты это знаешь? Похоже, Табита была в самом деле заинтригована. Симур даже отвлёкся от чтения в ожидании новой истории. У Айта, конечно же, имелись в запасе истории про собственное детство, про жизнь при борделе и на корабле — там всегда находилось место пролитому вину и крови. Но его дети ещё не доросли до таких историй, и даже к факту его пиратства отнеслись со святой детской наивностью. В их мыслях папа отбирал деньги у плохих жадных людей, никогда не проигрывал и, естественно, никого не убивал. Не напивался и не горланил моряцкие песни, очевидно, тоже. — В вашем возрасте я сам стирал свою одежду. И чинил ее тоже сам. Некому было купить мне новую рубашку, если я испорчу ту, что на мне, — он невольно окинул взглядом свою нынешнюю одежду, чистую и целую. В лучшие годы пиратства он перестал беспокоиться об испорченной в бою одежде, когда мог без раздумий потратиться на новую. Тогда его волновали куда более насущные радости, вроде удачи не умереть и не стать калекой. — У тебя не было папы и мамы? — Симур выглядел пораженным этой мыслью. Айт вдруг подумал, как сильно рад такой реакции от своих собственных детей. К счастью, сиротство совсем не укладывалось в их головах. — Нет, но у меня был брат, а потом сестра. Может, когда-нибудь вы с ней познакомитесь, — такие новости взволновали детей, и они тут же начали галдеть, перебивая друг друга: — У нас есть тетя? — И дядя? — А как их зовут? — Где они? — Почему мы их не видели? — Они тоже пираты? — Того брата у меня уже нет, но есть Шен, — бывший капитан улыбнулся, — можете называть его дядей. А сестру зовут Дъна, она живет на суше. С этого берега до неё далеко добираться, так что мы с вами навестим ее, когда вы подрастете. — Я скучаю по Шену, — вздохнула Табита. — Он учил меня драться на кинжалах. — Если отстираешь пятно, я буду учить тебя сегодня, — усмехнулся Айт, — только маме не говори, чтоб она на меня не ругалась. Такое обещание вдохновило девочку больше чего-то ещё, и она кинулась проверять пятно на рубашке, которое почти уже растворилось. — Отлично, — отозвался на отец, — а теперь тебе нужно потереть ее в проточной воде, вот так, — он показал движения руками, не вставая со своего места. Табита понятливо кивнула, села на корточки на самом берегу, смело опуская ладони в холодную воду. Проследив за ней довольным взглядом, Айт обратил внимание на сына — тот нашептывал слова заклинания, найденные в травнике. Когда Симур замолчал, пятно от травы на коленке его штанов испарилось. Айтварас ощутил, как его лицо вытянулось от удивления. — Всегда гадал, как Ирэн это делает, — он похлопал сына по плечу в жесте гордости. — Молодец! От похвалы Симур засиял, загоревшись желанием показать отцу все свои волшебные умения. Его глаза зацепились за трудящуюся сестру, и собственная радость немного поблекла. — Жалко, что Табита так не умеет, — со своей обычной добротой сказал мальчик. Отец потрепал его волосы. — Ничего, ей это на пользу, так она хоть привыкает к труду, — он кивнул на нее, высунувшую язык и пыхтящую от старания. — Да и представь только, каких делов она натворила бы с магией! Нам всем очень повезло, что Табита не может никого поджечь или заколдовать. — Поджечь она может, — резонно заметил Симур, и они оба рассмеялись. *** Ранним утром идти по полупустой дороге было совсем неплохо. Айтварас то и дело порывался ускорить шаг, но дети и без того еле за ним поспевали. Они оживленно обсуждали предстоящий день в школе, прерываясь лишь на зевки. Ему стоило немалых трудов поднять их спозаранку, умыть холодной водой и заставить собраться, выслушав нытьё и хныканье. Тем не менее, Айт был непреклонен, ведь его самого уже заждалась работа, и лендлорд ещё со вчерашнего дня посылал за ним. Детей он ни в коем случае не мог оставить одних дома, да и с чего бы им тратить время зря вместо того, чтобы поучиться грамоте в местной школе? Школа находилась аккурат за рыночной площадью: небольшой двухэтажный дом, где все комнаты были отведены под классы. Четверо учителей и домоправитель работали с небольшим потоком детей, чьи родители имели лишние деньги на образование. Учителя эти имели роль больше воспитателей, следя за ребятней в свободное от уроков время и отвечая перед родителями за сохранность их чад в течение дня. Пару месяцев назад Айт сам настоял на том, чтобы его дети знали счёт и письмо, историю и географию. «Пусть они будут умнее нас с тобой вместе взятых», — сказал он Ирэн, и она согласилась. С тех пор школа стала не только и не столько местом познания, сколько способом занять близнецов, когда у отца и матери было слишком много работы. — Вот бы сегодня мистер Баррэт рассказал ещё про новые места, — до Айта донёсся голос Табиты. — Даааа, — протянул ей в ответ Симур, — а я хочу посмотреть, какую новую книгу принесёт мистер Уилкерсон. — Ох, только бы без уроков чтения вслух, — фыркнула Табита, — а то Олли опять будет целый час читать название. Айт не мог сдержать усмешки над заносчивостью дочери. Конечно, они пришли в школу не с пустой головой: к шести годам дети давно уже умели читать, наученные матерью, и без ошибок считали до ста. Неграмотные соседские ребятишки иной раз и имя своё на бумаге бы не признали, а Табита уже вовсю училась письму. — Пап, смотри! — она дернула его за руку, указывая на лавку с головными уборами. — Хочу такую ленту! Пап, купи ленту, ну пожалуйста! — У нас нет времени, — Айт даже не замедлил шаг. — Ну папа!.. — Я не могу опоздать на службу, а ты с братом — на занятия, — его тон был непререкаем. Отлично зная, что отца не продавить и не переспорить, Табита обиженно надулась. — А мама бы купила, — пробурчала она под нос. Папа не повернул в ее сторону головы, лишь отозвался: — Мама и вполовину не балует тебя так, как я. К тому моменту они почти уже стояли на пороге школы, где учитель истории встречал детей и считал их по головам. Прежде, чем сдать близнецов на поручение учителю, Айт присел рядом с ними, заглядывая каждому в глаза. — Я рассчитываю на ваше достойное поведение и старание. И чтоб меня вечером не отчитали за драку, хорошо? — Этот вопрос был адресован, конечно же, дочери. Она все ещё дулась, но под долгим его взглядом нехотя кивнула. Улыбнувшись, Айт щёлкнул ее по носу. — Вот и славно. Наскоро поздоровавшись с учителем, он развернулся и поспешил к дому лорда Гринвуда. В своё время этот предприимчивый лендлорд знатно обогатился на торговле пряностями, и теперь одной из обязанностей Айта как секретаря был учёт товарооборота. Он не знал, чем именно заслужил благосклонность Гринвуда вместе со своей должностью: исполнительностью ли, знанием мореходства и ведения судового журнала, обстоятельным подходом к любой работе или даже пересудами о том, что лорд имел слабость к мужчинам — Айту было плевать. Денег с его жалования вполне хватало им четверым, да и сама Ирэн ни на день не прекращала работать. Свободные от работы и домашних дел часы он всецело посвящал изучению того, что действительно его интересовало. Порой он мог просидеть до глубокой ночи под слабым светом свечей, рискуя собственным зрением, ради обработки очередного драгоценного камня. Отлученного от моря и разбойничей жизни, Айта неумолимо тянуло к ценным вещицам, и ювелирное дело восполняло эту неутолимую жажду. После долгой и кропотливой работы ему даже не особо-то и жалко было расставаться с готовым изделием; осознание того, что своими руками он смог создать что-то нужное, а не отнять чужое, по-особому грело его самолюбие. Если уж он, Айтварас Жалтис, согласился на сухопутную жизнь, то пусть его поддельное имя станет известным за мастерство, на постижение которого ему было не жаль времени и сил. Карьера услужливого клерка противоречила самой Айтовой природе, но собственное нытьё он никуда не выносил, пока на эти деньги жили его дети, а заказы, перепадавшие от более опытного мастера ювелирных дел, ещё не приносили существенного достатка. Жизнь сполна научила его терпению, а ещё — уместным улыбкам и правильным знакомствам, чуйке на самый подходящий момент для рывка. Уж что-что, а выгоду Айтварас Жалтис для себя извлекать умел. — Добрый день, милорд! Как обстоят дела? *** День выдался прохладный; с самого утра небо было чистым, но к обеду спряталось в темные тучи и осыпало город мелким дождем. Сейчас уже давно наступил вечер, и в рабочем аврале Айт не мог не возвращаться мыслями к детям, которые должны были ждать его в школе. Он заплатил учителю, чтобы тот отвёл близнецов домой и ждал там Айта, если тот задержится после семи, но дождь все усиливался, а часы назойливым стуком напоминали ему о собственной безалаберности. Окончательно изведённый плохим предчувствием, он подскочил из-за стола, спешно накидывая плащ и бросив слуге на выходе из залы просьбу передать лорду, что вернётся к работе завтра же утром. Выйдя на улицу, он вздрогнул от подзабытого ощущения ветра и холодного дождя на лице. Едва ли не бегом добрался он до школы, чтобы с разочарованием и растущей тревогой увидеть потушенный свет и запертые двери. На подходе к дому сердце Айта колотилось так сильно, будто могло остановиться в один момент в ужасе. Льющийся из окна кухни свет заставил его облегченно выдохнуть, но пиратская привычка вернула ладонь на рукоять ножа под плащом. Дверь не была заперта, и дети выбежали ему навстречу, едва заслышав скрип. Чувствуя упавший с сердца камень, Айт опустился на колени, обнимая их и проводя ладонями по мокрым от дождя кудрям. В коридоре появился учитель Баррэт, так что Айт поднялся ему навстречу, чтобы пожать руку. — Я вам очень благодарен за то, что присмотрели за детьми. Позвольте отплатить вам за то, что пришлось идти сюда под дождем, — он потянулся к карману, но Баррэт покачал головой. — Пустое, не мог же я оставить их одних. А теперь, если позволите, мне нужно поторопиться к себе домой. Когда дверь за учителем закрылась, Айт обернулся к детям, которые подозрительно притихли. — И давно вы тут ждёте? — Меньше часа. — И не переоделись? Живо переодеваться! Заболеть хотите? — Ты тоже переоденься, — сказал Симур с серьезным видом. — Естественно. А потом будем есть мёд. Глаза близнецов заблестели в предвкушении. Наперегонки дети унеслись за сухой одеждой. Впрочем, вскоре выяснилось, что с мерами предосторожности он уже опоздал. Табита не переставала кашлять через каждые две минуты, и Симур от неё не отставал. Пока они пили травяной чай, который заботливая Ирэн оставила с запасом, Айт пытался приготовить нечто похожее на бульон. Он помнил, как ведьма лечила его самого, но ни разу ещё ему не доводилось заботиться о здоровье своих собственных детей. Их кашель не прекращался, и мысленно Айт уже переворачивал все записи жены в отчаянной надежде найти там что-то подходящее. Хоть бы колдовать не пришлось… — Апчхи! — Симур прервал эту мысль громогласным чихом. — Па, можно нам в школу завтра не идти? — Жалобно спросила Табита. Айта этот вопрос ошарашил. — Конечно же вы завтра никуда не идёте. И я тоже дома останусь с вами. Табита едва не подпрыгнула на стуле, зато Симур выглядел не слишком счастливым. Айт вопросительно кивнул сыну, на что тот лишь вздохнул, не пожелав делиться. Табита поспешила раскрыть все секреты брата. — Сегодня пришёл новенький, Фергюсом звать. Они с Симуром подружились. — Я обещал, что завтра прид… апчхи! — Не переживай, объяснишься с ним через пару дней, когда выздоровеешь. Что мама обычно даёт вам, если вы кашляете? — Она варит отвар и даёт чай с мёдом, — ответил Симур. — А ещё она всегда засыпает с нами и поёт колыбельные, а наутро вся одежда чистая и тёплая! — прибавила Табита. Кипячение тканей, вероятно, было хорошей идеей, но Айтварас сильно сомневался в своих способностях в этой стезе. Пока бульон закипал на огне, мужчина сходил за травником и сел за обеденный стол, придвигая страницы как можно ближе к свету свечи. Дабы ускорить поиск, он пробегался глазами по названиям и назначениям, избегая полных рецептов. Многое, казавшееся подходящим, приходилось пропускать из-за включённых в изготовление заклинаний. Когда бульон подошёл, Айт все ещё не отыскал ничего применимого им на практике. Выставив детям по тарелке и посмотрев на то, как скоро они сметают всю еду, он решил отложить чтение до того момента, пока они спокойно не уснут. Зевота участилась вместе с кашлем, уставших близнецов очевидно клонило в сон, так что отец проводил их к себе в спальню. Расстелив постель, он сперва уложил их и хотел лечь с краю, но Симур перелез через Табиту, тоже желая лежать рядом с папой; в итоге Айт оказался с обоих сторон окружён жмущемуся к его бокам детьми. — Пора бы вам спать уже. — А как же сказка? Расскажи сказку! — Да, расскажи про море! — Хорошо, тогда закрывайте глаза и слушайте, — дети закопошились, устраиваясь поудобнее, — жил да был один моряк. Все в его жизни было ладно, но не давала покоя одна мечта — стать капитаном… Вскоре они уже крепко спали, хотя спокойное дыхание то и дело прерывал сухой кашель. Бесшумно Айт поднялся на ноги и поспешил продолжить изучение травника, поставив к почти затухшей свече вторую. Наконец он добрался до рецептов чая от жара и кашля, внимательно вчитался в строчки, выдохнул, не обнаружив никаких обязательных заклинаний. С этим он мог справиться, ещё бы найти все травы и ничего не напутать. Подняв подставку со свечой, Айт направился к шкафу, где Ирэн в строгом порядке хранила все свои снадобья. Можно было, конечно, разобраться со всем утром, но он боялся, что дети могут проснуться посреди ночи из-за простуды. Трудно было что-либо разглядеть в вечерней темноте: слабый огонёк выхватывал названия трав, написанные крупно и разборчиво (вероятно, для Симура). — Как же я тебя обожаю, — подумал он вслух про свою предусмотрительную ведьму. Ему уже прилетало от неё за неразборчивое пользование её зельями, и с собственными детьми Айт не стал бы так рисковать. Ещё час он потратил в попытках сварить чай в правильных пропорциях, не отступая от рецепта. Это у Ирэн было магическое чутьё к врачеванию и травничеству, а Айт вряд ли отличил бы полынь от укропа без ее подсказки. Готовый чай должен был ещё пару часов настояться. Устало потирая шею, Айт вернулся в спальню, сел в изножье кровати, глядя на спящих близнецов. Сон сморил его там же, готовый рассеяться от любого шума и шороха. *** — Пап, мне плохо, — проплакала Табита, тормоша отца за плечо. Тот вздрогнул, тряхнул головой, смахивая сон, потянулся к дочери. Лоб под его губами был ужасно горячим, а Симур рядом все ещё ворочался в беспокойном сне. Айт умчался на кухню за целебным чаем, разлил его по чашкам и принёс в спальню; Табита выпила свою порцию и закашлялась. — Мама тоже такое давала. Мысленно Айт похвалил себя за верную догадку. На деле же он погладил дочь по голове, укладывая ее обратно на подушку. Табита прикрыла ладонями кашель, чтобы не заразить отца. — Хочу мёда. — Будет тебе мёд. Вот бы твоя мама скорее вернулась… Через полчаса раздался стук в дверь. Айт успел поблагодарить всех известных богов по пути к ней, но на пороге вместо Ирэн оказался слуга из дома лорда. Парню велено было привести с собой секретаря как можно скорее. — Передай милорду, что сегодня меня не будет. Мои дети больны, а жена в отъезде. Я вернусь к работе так скоро, как это возможно. Если какую-то часть работы я могу выполнить дома, то принеси мне нужные бумаги. — Хорошо, сэр. Час спустя стук в дверь снова дал Айту ложную надежду: слуга и впрямь вернулся с ящиком записей и поручениями Гринвуда. Симур к тому времени тоже проснулся и выпил лекарство, что пока не сильно ему помогло. Дети кашляли так, что их было слышно через две комнаты. Однако через пару часов произошло то, к чему Айт уж точно не был готов. Почтальон доставил ему письмо от Ирэн, которая извинялась за то, что вынуждена задержаться в доме графини. Похоже, у Татьяны были какие-то осложнения после родов первенца, не особо страшные, но требующие внимания подруги-ведьмы. Айт посмотрел на дату письма и в отчаянии ударил по столу. Ирэн обещала вернуться через неделю, письмо было отправлено лишь два дня назад. Это означало одно: с болезнью детей ему придётся справляться в одиночку. Для начала необходимо было следить за приемом лекарств и давать отвар каждые три часа. Также следовало сварить новый бульон, чтобы близнецы не только пили, но и насыщались. Спальня нуждалась в проветривании, а сам Айт — в сытном обеде и времени на выполнение своей срочной работы. Он засучил рукава и принялся решать одну проблему за другой. До наступления темноты он так ни разу и не присел, чтобы перевести дух. С больными детьми было сложно. Они не просто кашляли и шмыгали носами, но и плакали, капризничали, отказывались пить, не хотели отдыхать и требовали постоянного присутствия с ними отца. Поесть ему нормально так и не удалось, лишь перебиваться весь день остатками чего-нибудь съедобного. Как только Симур с Табитой уставали и проваливались в недолгий сон, Айт садился за рабочие бумаги. Травник был проштудирован им вдоль и поперёк, когда у детей начался жар. Какая-то разумная часть Айтвараса знала, что он всё сделал верно, что ухудшение было неизбежно и что самое тяжкое ещё нужно перетерпеть. Но, глядя на своих больных детей, умывая их пылающие лица и принуждая пить воду, сердце его разрывалось. Конечно, он-то привык видеть их здоровыми, румяными и счастливыми, а с ушибами и болячками они шли всегда к матери. Неужели на него и впрямь ни в чем нельзя было положиться? В час ночи Табиту стошнило. К двум часам отец умыл ее, перестелил постель, напоил обоих детей лекарством от жара и уложил спать. Надо было как-то справляться с жутким кашлем Симура, и тут Айту пришло в голову неожиданное воспоминание из далекого прошлого; он быстро нарезал луковицу и перемешал с мёдом, оставив ненадолго настояться. Точно, как же он не додумался! Ох, боги, хоть бы их больше не тошнило. Табита так страшно ревела, когда у неё сводило живот, что Айту хотелось застрелиться. За ночь он сомкнул глаза минут, наверное, на двадцать, все остальное время дергаясь на любые всхлипы, стоны и жалобы. В бреду дети звали маму и тянулись к объятиям, Айт лёг между ними, чтобы смогли успокоиться и уснуть. Они притихли, когда на улице совсем уже рассвело, позволив отцу бессильно сползти с кровати и добрести до кухни. Ему хотелось выпить крепкого рому и уснуть до следующего утра. Вместо этого он заварил себе крепкий чай и съел щедрую ложку мёда. В этот час было так удивительно тихо, что Айт лишь бездумно смотрел на поверхность стола перед собой, пока уставшие мысли неслись куда-то мимо, не задерживаясь в гудящей голове. Больше по наитию он поднялся к шкафу с зельями, погремел пузырьками и выудил склянку с валерианой. Капнул немного в чашку. Потом капнул ещё. С остывающим чаем он тихо вышел на крыльцо, стараясь не скрипеть дверными петлями. На улице было по-хорошему свежо; можно было бы закрыть глаза и представить себя на мостике. Почему-то за все дни в море он не мог сейчас вспомнить ни одного, когда он так сильно переживал бы — и даже не за себя. Среди пиратов не о ком было переживать или горевать. Случались с ним разные беды, конечно, и за Ирэн ему не раз приходилось бояться едва не до приступа. Вот только страх за жизнь детей, давящий и раздирающий, будто пытка килем, оказался тяжелее любых личных бед. Кажется, последний раз такой ужас и бессилие были в нем, когда Симура похитили; и даже тогда Айтом двигала ярость, и вера в лучшее, и долг перед семьей, а сейчас усилившаяся лихорадка ткнула его носом в собственную несостоятельность. Ему куда проще было бы убить кого-то, если это значило бы решение проблемы, чем метаться в поисках и неуверенных надеждах. — Поспать или поработать? Дьявол, — он выдохнул, прочесал пальцами растрепанные волосы. На такую забитую голову много не насчитаешь. Срочно спать, хоть часок, пока дети не плачут. К счастью, разбудили его лишь к полудню с просьбой поесть. После какого-никакого сна Айту стало гораздо легче, а от сделанного заново куриного бульона он и сам неплохо подкрепил силы. Лица детей были все ещё горячие, но кашель после лука с мёдом ослабел, и весь день Айт снова провёл у их постели. В свободные минуты он сидел за небольшим столом в углу комнаты, погруженный в журналы учёта, пока его не прерывала очередная жалоба или просьба. Почему-то горячка повторялась ближе к ночи, будто для Айта это было наказанием за все его прегрешения. Эту ночь он и сам провёл в каком-то полубреду, заставляя детей пить лекарства, уговаривая, успокаивая, убаюкивая. К пяти утра он отряхнулся от полудремы, обнаружив Симура у себя на руках; погладил сына по спине, задержав ладонь на его спокойном дыхании, и взглянул на смявшую все подушки дочь. — Как же ты справлялась с этим одна? — Задал он вопрос в пустоту, не представляя, что бы услышал в ответ от ведьмы. Симур заворочался на руках, засопел в плечо отцу. Айт убрал пряди с его заметно остывшего лба. — Сколько я пропустил? Он не видел их рождения и первых шагов не видел, не слышал первые слова, хоть и знал их («мама» у Симура, у Табиты «дай»), не лечил и не кормил ежедневно, не боялся за их жизни каждую минуту. Все это он спокойно доверил Ирэн, а у неё и выбора такого не было — подвести. Редко ему во всей пиратской жизни доводилось испытывать стыд, который сейчас ощущался почти осязаемым. Вспомнились абсурдные обиды на Ирэн за то, как она далеко, страх оказаться ей ненужным и быть отвергнутым ради другого; куда ей было отвечать на чужие знаки внимания с двумя младенцами на руках? Ещё себя хвалил за то, что ни о ком другом не думает, идиот. На секунду Айт прислушался к себе в поисках желания оказаться сию секунду далеко отсюда, править штурвал или нестись в абордаж с саблей наголо. Такое желание в нем не нашлось. Все мысли его оказались заняты надеждой на то, что Табита с Симуром завтра не будут плакать. Он вдруг ясно представил их счастливыми, вьющимися вокруг него, вечно спешащими. Они сходят на рыбалку вместе, как только все образуется. Он купит Табите ленту или научит держать меч в любой руке, только бы она снова радовалась. Симур пробормотал во сне что-то смутно похожее на «папа». Айт ощутил, как будто сердце заполнило всю его грудную клетку. *** Ирэн приехала рано утром, в нетерпении едва не выпрыгнув из повозки на ходу. Ключ тихо лязгнул в дверном замке, она поставила свою сумку у входа и начала снимать обувь, когда дети выбежали к ней и накинулись с объятиями. К ее бесконечному облегчению, выглядели они здоровыми и довольными, только руки у Табиты почему-то были запачканы в саже, а Симур не переставал хихикать. Шикая друг на друга, чтобы не шуметь, они потянули ее за собой в спальню. Там преспокойно сопел Айт, пока Ирэн не разбудила его вырвавшимся невольно смехом. — Ирэн? — прохрипел он в полудреме, поднимаясь на локтях и глядя на неё. Она села рядом, улыбка на ее лице, накрыла ладонью его руку и кратко поцеловала. — Прости, что разбудила. — Ничего. Давно ты…? — Только что. Я скучала по тебе, капитан. Вижу, вы без меня отлично справились? — А ты во мне сомневалась? — Он усмехнулся, падая на подушки и роняя ведьму себе на грудь. — Ни на секунду. Я никому бы не доверилась так, как тебе. Он начал распутывать пальцами прядки на ее макушке. Сам он не станет говорить ей о том, как четыре дня назад молился о ее возвращении, не будет жаловаться, если дети расскажут ей о болезни. Ну, может, похвастаться своими успехами в целительстве и не помешает… — Если хочешь, можешь ещё поспать, а я пока приготовлю завтрак, — она поцеловала его куда-то в открытый ворот рубашки и поднялась. При взгляде на его лицо ведьма снова рассмеялась. — Жаль, ты не можешь отпустить бороду. Тебе идёт. — Хм? — на немой вопрос не ответила ни Ирэн, ни сбежавшие следом за ней близнецы. Немного полежав в недоумении, Айт встал с кровати и подошёл к кадке с водой, чтобы умыться. В отражении мутного зеркала он появился с повязкой через глаз и неким подобием бороды. Весело хмыкнув, он принялся оттирать лихо завитые усы. С повязкой на глазу он тоже выглядел неплохо.