Salty tales

В самый разгар утра жизнь на кухне графского поместья вовсю кипела: к обеду планировался небольшой приём на пять важных гостей. Графская чета взволновано ожидала семью сенатора, хотя волновалась в основном, конечно, Татьяна. Как ни посмотри, а она все ещё не часто виделась со своим молодым супругом, благопристойно проживая в родительском доме и не торопясь с наследником. Причуды высшего света обычно бывали главной темой обсуждения у прислуги, особенно на шумной кухне и в отсутствие господ. Табита любила проводить здесь время, когда мама была занята. Тут кипела жизнь, здорово пахло и порой перепадал кусочек чего-то вкусного, и все это точно было лучше, чем прятаться в комнате. Симур порой увязывался за ней, но мог и провести время в одиночестве, играя старыми графскими игрушками. Табита пока не умела сидеть в тишине, да и учиться этому не хотела. К тому же по реакции на свои действия она быстро сообразила, что ее улыбчивый вид и неуемная болтливость скрашивали кухаркам время за работой. — Что сегодня будет, Марта? Будет пирог? Хочу пирог! — Так я его и делаю, — кивнула раскрасневшаяся женщина, замешивая тесто сильными руками. Она всегда угощала малышей Ирэн лишней ягодой или остатками с блюда. Детки у неё были загляденье: румяные и здоровые, хоть и щупленькие, с одинаковыми радостными лицами в обрамлении курчавых волос. Всегда смирные, будто и незаметные, хотя в Табите нет-нет да прорывалась упрямая и громкая натура. — Когда пирог? — девочка нетерпеливо заёрзала, готовая прямо сейчас съесть что угодно. Однако Марта не смогла ее порадовать, сказав, что придётся подождать. — Тогда я помогу! — Спасибо, Табита, но я справлюсь сама. Может, ты поиграешь пока? — Ладно, — вздохнула малышка, погрустила ровно секунду и достала из кармана небольшую лошадку на колёсах, начав катать ее по полу. — Ой какая хорошая у тебя лошадка! — Проворковала Энни, сухощавая поломойка, проходившая мимо. Табита кивнула и обернулась к ней, спеша похвалиться. — Это папа подарил! Когда я буду больше, он меня научит ездить на коне! Женщины смятенно переглянулись поверх ее головы. Все знали, какой ценой Ирэн достались эти дети; знали из своих же слухов, сама она о пиратском заточении никогда не говорила. С кем она видится и кого близнецы называют папой — этого не знал никто. Говорили, что это были разные мужчины, но Марта не верила и не позволяла в своём присутствии или, ещё хуже, на глазах у детей обвинять Ирэн в проституции. У самой Марты детей было шесть, муж много пил, а концы с концами сводила она сама. Ирэн же, такая юная и столько пережившая, точно заслуживала о себе заботу. — Верховая езда не лучшее занятие для девушки, — поцокала Энни, а кухарки разом фыркнули. — Можно подумать, ты когда-то каталась верхом! Разве не видела, как госпожу этому учили? — То была прогулка, и боковое седло, и ее вели за повод! — Огрызнулась Энн с важным видом. — У меня брат на конюшне работает, он побольше вас в этом знает! — Я буду как папа, — упрямо заявила Табита, отвлекая всеобщее внимание от спора. — На коне буду ездить. И в море пойду. — Табита, золотце, ну какое море… — начала было Энни, чем окончательно разозлила Марту. Ты всплеснула руками и воскликнула: — Ну что ты заладила, это нельзя, то нельзя! Своих детей воспитывай, умница ты наша! Табита, не слушай её. Но с этим было уже поздно. Девочка сморщилась, глаза ее наполнились слезами, и в одно мгновение она провыла: — Я хочу к па-а-а-апе! Я буду как папа! Я… я… я по морю… я буду… — Тише-тише, конечно, будешь! — Марта опустилась к ребёнку, спешно отирая ладони о свой фартук, погладила ее по голове, обняла. — Ну-ну, скоро ты будешь ходить по морю, и ездить на лошадке, и ты будешь самая-самая смелая, правда? — Да, — выдавила Табита сквозь всхлипы. — Я хочу к папе! — Конечно, но он ещё не приехал, давай мамочку найдём? — Марта понятия не имела, где ее искать сейчас, но не могла просто бросить вот так Табиту в слезах. К счастью, в этот момент Ирэн сама возникла в дверях кухни, будто учуяв настроение дочери и прибежав на помощь. Широким шагом она приблизилась к Табите, взвалила ее на руки, поблагодарила Марту и столь же стремительно ушла, что-то приговаривая. Кажется, Марта даже услышала что-то вроде «папа приедет уже совсем скоро, он обещал привезти тебе подарок из-за моря, помнишь?». Быть может, Ирэн виделась с каким-то торговцем или моряком? Хотя после всего, что она претерпела с пиратами, такое просто не представлялось возможным. *** — Судно по правому борту! Табита вздрогнула всем телом, едва не бросив на палубу ящик снастей, который ей было велено принести. Метнула взгляд на мостик — отец уже достал трубу и напряжённо вглядывался в цель на протяжении минуты. Он обмолвился с возникшим рядом Шеном, кивнул и прикрикнул: — Они идут другим курсом, все на вёсла, догоним по ветру! Рулевой, право на руль! Обрасопить реи! Азарт погони зажегся в Табити со скоростью молнии. Подхватив свою ношу, она сломя голову помчалась отнести ее на место, едва ли не швырнуть в руки матросу и тут же скрыться в другом направлении. Никто и заметить не успел, как она уже держалась за весло, подначивая соседей: «Ну, поднажмите, барышни!». Суматоха приближающейся битвы будоражила ее каждый раз с новой силой. Сегодня она точно сумеет прорваться в бой, и никто ее не остановит: ни мама, ни отец, ни Шен. Как же она устала ждать позволения проявить себя! И это когда в команде были мальчишки едва ли старше ее, три-четыре года разницей. Над головой раздались приказы пушечным командам готовить цепные ядра. По мачтам целят, ну конечно! Даже если один такелаж повредят, противник далеко не уйдёт. По «Крылу» прокатился грохот первого пушечного залпа: значит, они достаточно приблизились, чтобы больше не грести. Табита подскочила со своего места, не дожидаясь ответной атаки, и к своей неудаче налетела прямо на Гелоса. — Мелкая! Ты что здесь забыла? — Ничего, уже ухожу! — Далеко собралась, — над ними раздался грохот — с ответным залпом не стали церемониться. Гелос схватил ее за предплечье и повёл за собой. — Тебе сколько раз сказали сидеть в каюте? — Сегодня никто мне не говорил, — выворачивая голову вслед начавшейся битве, отозвалась Табита. Попытки выдернуть руку из хватки Гелоса не приносили результата. — Я тоже часть команды! Я должна драться! — Ты должна исполнять приказы капитана, как часть команды. Всем известен приказ о том, что в абордаже ты не участвуешь. — Добродушный кок сейчас выглядел совершенно непримиримо, загоняя ее в каюту и заслоняя собой дверной проем. — Мне забрать твой ключ или ты закроешься сама? — Сама, — буркнула Табита, указывая ему на выход и запирая дверь за спиной. Она знала, что пытаться сбежать сейчас же бессмысленно — ещё несколько минут Гелос точно простоит за дверью в ожидании. Шумно протопав прочь от входа, Табита прокралась обратно к двери и прислушалась. Она слышала скрип дерева под переминающимся здоровяком, пробегающих мимо пиратов, грохот пушек и приглушённые крики на палубе. Учитывая продолжительность дальнего боя, отсутствие ощутимой ответной атаки и обычный ход развития подобных сражений, команда уже должна была забросить абордажные кошки. Табита наконец расслышала, как все стихло прямо за дверью: значит, и Гелос уже побежал на подмогу остальным. Провернув ключ, пиратка выглянула в ведущий к палубе коридор и оценила обстановку, после чего выскользнула в сторону битвы, держа руку на эфесе меча. Там, за поворотом и лестницей, шум нарастал с каждым шагом; Табита сама не заметила, как начала дышать глубже. Они встали совсем вплотную с противником, едва не цепляясь шкотами. Ещё не успевшие перебраться на чужой борт пираты бежали по трапам и прыгали в гущу боя. Табита вновь оглянулась в поисках того, кто мог бы ее остановить, и за неимением взбежала на трап, в момент оказываясь между двумя бортами. Но высотой и водой ее давно было не испугать: не глядя вниз, она пробежалась по доске и спрыгнула на чужую палубу, почти оглушенная творящимся там безумием. Пару секунд ее как будто никто не замечал, пока она не попалась на глаза незнакомому моряку, без доли сомнения ринувшемуся на неё с мечом. Неуклюжий выпад Табита без труда отразила, тут же получив ещё дюжину яростных взмахов клинка. В отличие от высчитанных движений Шена, эту беспорядочную яркость легко было разглядеть на предмет слепых зон: Табита заметила неловкость в плече и незамедлительно ударила туда, оставляя рабочую руку врага бесполезной. Второй режущий удар пришёлся по запястью, пытавшемуся выхватить из-за пояса мушкет. Краткий миг триумфа прервался, стоило Табите проследить взгляд противника себе за спину и метнуться в сторону от обрушенного удара. Теперь за ней гнался моряк поумнее, не тратя время на бессмысленные взмахи мечом. Выпад за выпадом она отражала его атаки, ощутимо прижимаясь к борту судна, едва полоснула по животу, отчего моряк отвлёкся на вспышку боли. Этого Табите хватило, чтобы сделать рывок и всадить нож в область почек — и в смешанном с восторгом ужасе смотреть на хлынувшую из раны кровь. Кого-то пиратка уловила боковым зрением. Не успевая обернуться, она уловила движение меча к своей шее… и выстрел, сопровождаемый грохотом упавшего рядом тела. Табита вздернула голову в попытке проследить траекторию пули, и в конце пути столкнулась взглядом с Елеафамом. Глаза у канонира оказались испуганные, полубезумные, он пытался что-то крикнуть ей и побежал навстречу, остановленный новой схваткой. Табита в нерешительности дернулась то ли к нему, то ли прочь от него, забегала глазами, увидела знакомое лицо матроса, умирающего под натиском чужака, кинулась на помощь, чтобы со страшным криком всадить ему в шею нож. Кровь брызнула во все стороны, заливая пирата, попадая ей в глаза; Вилли скинул с себя мертвое тело, его радость при виде спасительницы быстро сменялась смятением и страхом. — Табита, хуя ты тут забыла? — Не за что, приятель, — она протянула ему руку, помогая встать на ноги. Они вместе тут же огляделись в ожидании нападения, когда над шканцами раздались три последовательных выстрела. Там, конечно же, стоял капитан Айтварас Жалтис, направляя дуло мушкета ровно в висок капитану этого судна. — Сложить оружие! — Потребовал он в наступившей тишине, и этому голосу уже никто не смог противиться. — Весь товар и любые ценные предметы будут перемещены на борт «Драконьего крыла», оружие конфисковано, провизии и пресной воды мы оставим вам достаточно до ближайшей суши, это три дня по такому ветру. Но если я услышу ещё один выстрел, вся команда пойдёт на дно. Торговцы переглядывалась, ища поддержки и совета друг в друге, смотрели на поверженного капитана, переводили взгляд на переломанную фок-мачту. С глухим стуком и лязгом на палубу начали падать мечи и мушкеты. Табита ощутила, как внутри ее распирает от восторга, с трудом прикусила широкую улыбку. Пираты вовсю оживились, ликуя и деловито заталкивая выживших членов чужой команды в трюм. Оттуда всегда начинались поиски наживы и там, судя по яростному сопротивлению, лежало что-то ценное. Табита застыла, не зная, в какую сторону бежать скорее, повертела головой и вновь поймала отца в поле зрения. Может, стоило вернуться на «Крыло» и залечь на дно до его возвращения? Да ну, а в чем тогда суть всей ее вылазки! К тому же столько людей ее видели, смысла прятаться уже не было. В итоге любопытство взяло на ней верх, и следом за остальными Табита спустилась на нижние ярусы. Там вовсю командовал Шен, следя за выгрузкой и считая каждый вынесенный сундук. Вот уж кому точно сейчас на глаза попадаться не стоило. Решив, что носильщица из неё бесполезная, Табита поторопилась вернуться на палубу: пожалуй, действительно хватит шляться по чужому судну, пока ее не прирезали тут в углу трюма по случаю. Переступая тела на пути к штуртрапам, Табита почувствовала запоздалый тошнотный узел где-то в желудке. И в тот момент, когда до борта оставались считанные шаги, на ее плече сомкнулась стальная хватка. — Какого дьявола ты тут делала? — Прошипел отец над ее головой, и она испугалась встретиться с ним взглядом. — Скажи мне, что только что перелезла. — Я участвовала в абордаже со всеми, — она упрямо вскинулась, сталкиваясь с ледяным спокойствием на лице своего капитана. Если бы взглядом можно было убить, то она бы уже лежала замертво. — Возвращайся на «Крыло». — Айтварас разжал хватку и замер на месте в ожидании. Табита хотела что-то ему ответить, но не решилась и выполнила приказ. Вокруг происходила привычная послепобедная суматоха, в которой она не могла увидеть себе места. Зато заметила брата, помогающего перетащить раненого матроса на их палубу. Мама тоже оказалась неподалёку; Табита почти подошла, чтобы предложить помощь, но успела задуматься о своём внешнем виде. Вся взмокшая, наверняка перемазанная в крови — не стоило маму сейчас отвлекать этим. К ее облегчению, кто-то окликнул ее и позвал возиться с отнятой у торговцев провизией. Выгрузка заняла не больше часа, и за это время голову Табиты заняли уже совсем другие мысли. Когда они отчалили, она сидела в окружении своих приятелей и увлечённо обсуждала особенности разных видов оружия. Внезапно оживленный спор оборвался на полуслове, а сама она почти затылком ощутила взгляд подошедшего бесшумно отца. Было у него в глазах что-то безжалостное. — Пошли. Он развернулся и ушёл, отлично зная, что она последует за ним. Зайдя в капитанскую рубку, Табита нерешительно прикрыла да собой дверь. Папа вновь посмотрел на неё. Внутри похолодело. — Ты ослушалась моего приказа. — Я знаю, пап, но послушай… — Ты могла умереть сегодня из-за своей глупости. — Но я даже не ранена! — Ты забыла тот случай с «Плачущей вдовой»? — Ты постоянно мне напоминаешь! И тогда мы тоже победили. — Мне пришлось тогда сдать корабль, чтобы сохранить жизнь твоей матери. Ты хотела оказаться на ее месте? — Такого бы не случилось! — Загнанная в угол его напором, Табита начинала злиться. — Я лучше мамы в сражении, и убивать я не боюсь! Я даже спасла жизнь нашим сегодня, а ты даже послушать не хочешь… Ее прервал грохот удара кулаком по столу, заставляя дёрнуться от неожиданности. — Ирэн в сто раз сильнее тебя, не заблуждайся в этом, — начал отец, и каждое слово в его спокойным голосе было тяжелее могильной плиты. — Видно, в пятнадцать лет ты так и не повзрослела, если не научилась исполнять приказы своего капитана. Я бы вывел тебя на палубу прямо сейчас и выпорол ремнём, чтоб дошло наконец, что пора перестать баловаться. Табита ощущала, как с каждым его словом всю ее внутри переворачивает: в глазах защипало, челюсти сжались до спазма, а ногти впились в ладонь в кулаке. Шумно выдохнув, она вскинула подбородок и предприняла ещё одну попытку отстоять свою правоту. — Я правда ослушалась приказа и готова за это отвечать. Но ты не можешь прятать меня здесь вечно. Ты уже выходил в абордаж в моем возрасте, чем я хуже? — Я в твоём возрасте был нахер никому не нужен. Если б я сдох тогда, никто бы и не заметил. У меня не было такой роскоши, как мать, отец и брат… — Но у тебя был брат! — вклинилась Табита. — Когда не знаешь, о чем говоришь — молчи, — обрубил Айт. — Как, по-твоему, Симур справится, если тебя случайно пристрелят? — Ты так говоришь, будто я беспомощная! — Огрызнулась Табита, едва сдержавшись, чтобы не топнуть ногой. Она не умела держать лицо, как отец и брат, ее эмоции всегда летели искрами во все стороны. Хорошая черта для пирата. Для капитана плохая. — Ты сам учил меня драться, в том числе с теми, кто больше меня, и фехтовать учил, и стрелять тоже… — Только послушанию не научил. С неожиданным тяжёлым вздохом Айт оперся на край стола, потирая рукой переносицу. Этот невыносимый разговор давался ему нелегко. Вот стоит перед ним дочь, смотрит как на врага — и что он, высечь ее должен? На такое ему духу не хватит, да она того и гляди шлюпку ночью спустит и сбежит. Но и спускать подобные выходки уже нельзя было, как-то нужно найти способ до ее чугунной башки достучаться. И в кого из них она такая упрямая? — За намеренное неповиновение приказу ты отправляешься в карцер на три дня, — он наконец озвучил своё решение. Глаза Табиты неверяще расширились, она хотела возразить, но прикусила губу и кивнула. Пора доказать всем, что она в самом деле не ребёнок. — Запрещены любые визиты и встречи. А сейчас сдай оружие. С этим смириться было куда труднее. Да как он мог! Сам ведь никогда со своим мечом не расставался, а с ней вот так… С минуту они глядели друг на друга, пока Табита не сдалась и сняла с себя ножны, чтобы отдать их отцу. Затем он открыл дверь, выводя ее обратно на палубу, и под прицелом любопытных взглядов повёл в сторону трюма. До спуска по лестнице обернулся на команду и сказал достаточно громко, чтобы слышали все: — Табита под арестом на три дня. Кто решит составить ей компанию, неделю будет чистить гальюн и не получит свою долю с этого абордажа. После этих слов все резко поспешили вернуться к работе. Под конвоем отца Табита дошла до той части трюма, где были расположены несколько тюремных камер с проржавевшими от влаги решётками. В детстве она любила тайком пробираться сюда: запретные места всегда пробуждали в ней чрезмерный интерес. Сейчас же, оказавшись по ту сторону двери, она чувствовала только бессильную злость. — Еду тебе будут приносить в одно время со всеми, а пока посиди и подумай о своих действиях и их последствиях. — Да, капитан. На какое-то время Айт замер на месте, глядя на дочь сквозь железные прутья. У его действий тоже будут последствия, в этом он не сомневался, как и в своём решении. Ему самому есть о чем поразмыслить. * — Айт, какого хера происходит? — Ирэн ворвалась в его каюту, обрывая доклад Елеафама на полуслове. — Почему наша дочь заперта в трюме? Канонир перевёл взгляд с капитана на лекарку и обратно, вроде желая вступиться, но не решаясь. Айтварас выглядел спокойным, лишь подавленный вздох выдавал его эмоции. Прежде чем ответить жене, он обратился к Елеафаму. — В целом ситуацию я понял, уточним детали позже. Намёк был яснее некуда, так что Фима поспешил ретироваться с этого поля боя, уже на выходе не сдержавшись и сказав Ирэн: — Я сегодня пристрелил матроса, чуть не снесшего ей голову. Мне кажется, я в тот момент постарел лет на десять. Когда двери за ним закрылись, Ирэн уже не выглядела так воинственно. Она перевела на Айта непонимающий взгляд, приблизилась к его столу и потребовала: — Объясни. — Табита пролезла в абордаж, — без церемоний сообщил ей муж. — Кого-то убила, кого-то чуть не убила. Я поймал ее за руку, когда она уже собиралась вернуться домой. Она ничего не отрицала, я должен был принять меры. — И ты… — не желая верить в услышанное, Ирэн провела рукой по лицу и прочесала волосы, будто вцепившись в них для возвращения в реальность. -… закрыл ее в карцере? — Всего на три дня. Мне стоило бы ее выпороть, но я не могу. Она подвергла опасности себя и всех вокруг. Ирэн тяжело опустилась в кресло, мысли в ее голове мчались во все стороны со скоростью света. Табита всегда имела пугающую предрасположенность подвергать себя опасности, однако никогда раньше Ирэн в такой мере не ощущала смертельность в действиях дочери. Она легко могла умереть сегодня: по чистой случайности, по неопытности, по сотне других причин. Все возможные разумные доводы, которые позволяли Ирэн уверовать в неуязвимость Айта, здесь попросту не работали. Но даже перспектива лишиться дочери не смогла отвлечь ее от мысли: — Это должно было рано или поздно произойти. Ты прекрасно ее знаешь — у нас просто не получилось бы прятать ее вечно. — Она ещё ребёнок, — Айт занял кресло рядом с ведьмой, откинувшись на спинку так, будто лишь она держала его сейчас в нормальном состоянии. — Я была не многим старше, когда ты меня сюда привёл. — Хочешь внушить мне чувство вины? — огрызнулся Айт. — Не переживай, у меня его в избытке. Ирэн протянула к нему руку, ожидая, что он увернётся от прикосновения в знакомой раздражённой манере, но Айтварас лишь принял ее ладонь в свою. — Я не об этом. Я о том, что ты также боялся за меня и пытался запереть здесь, чтобы сберечь, и разве это приводило к желаемому? Сколько раз мы одну эту несчастную дверь чинили, — она улыбнулась, погладила его руку большим пальцем. Айт не отвечал, погруженный в свои мысли. — Я никогда не любила причинять вред кому-то и все равно чувствовала себя обязанной перед командой, и я шла в абордаж, даже когда меня тошнило от вины и жалости. А Табита живёт этим, как и ты. Она горит этими битвами, и морской жизнью, и навигацией, и каждым твоим ежедневным делом. Я никогда не смогу вас остановить, как бы мне не было страшно. Похоже, Айту с непосильным трудом давалось сейчас каждое слово. Он почесал щеку свободной рукой, заметил мозоли от рукояти меча. У него никогда не было столько великодушия и отваги, как у Ирэн, и в этой ситуации он не видел ни одного хитрого выхода, где он оказался бы победителем. Речь шла о жизни дочери; помедлив, он все же решился озвучить свою навязчивую идею. — Если кого-то из вас троих не станет раньше меня, то я просто вздернусь на рее. Ирэн убрала руку, но лишь для того, чтобы обхватить лицо ладонями и развернуть к себе. Она выглядела совсем не расстроенно, скорее яростно, от чего Айту на удивление стало легче. — Айт, если ты забыл, мне ещё лет сто пятьдесят жить полагается! И Симуру тоже, скорее всего. Насчёт Табиты не знаю, но вряд ли ее срок короче других людей! Мы так долго учили ее выживать и бороться, неужели ты думаешь, что наша девочка не будет своё место под солнцем зубами выгрызать? — Ирэн отпустила его лицо и теперь активно поддерживала свою речь жестами. — Да, она слабее многих, но жива и здорова! Ты ее жизнь заново не проживешь, не переломаешь ее и не переучишь. Хочет равняться на тебя — так бери чёртову ответственность, сделай так, чтобы у неё получилось. Я тебя, Айтварас Жалтис, заклинаю: научи нашу дочь тому, чтоб никто ей навредить не мог. Ты меня понял? Айт так опешил, что ни разозлиться, ни съязвить не сумел — лишь кивнул неуверенно. Ирэн подарила ему ободряющую улыбку, потянулась навстречу ради краткого поцелуя, поднялась со своего места. — Пойду проведаю ее. И с Симуром поговорить надо, пока он сюда с тобой драться не прибежал. — Я запретил ей визиты на время ареста, — рассеянно начал он, пока не заметил взгляд ведьмы, не предвещающий ничего хорошего. — Ладно, но не больше получаса. — Это я сама решу. — Голос у неё сейчас был такой же непререкаемый, как у него самого. — Ты здесь капитан, но в этом случае мы прежде всего родители. — Делай, как считаешь нужным, — устало отмахнулся Айт, закрывая глаза и полностью расслабляясь в кресле. Ему нужно было немного отдыха в собственной компании. И, возможно, в обществе пары бутылок рома. * В соответствии с приказом капитана, в самом карцере Табиту никто не сторожил. Пленники у них водились крайне редко, и большую часть времени этот отсек трюма пустовал; раз в час из-за стены выглядывала голова кого-то из команды, отмечала отсутствие лишних гостей и исчезала в неизвестном направлении. Табита сидела на плесневелой лавке и перебирала в голове названия снастей. Своей любовью к мореходству она не просто забавлялась, как казалось многим при взгляде на неё. Не имея терпения и прилежания, Табита восполняла свои недостатки упрямой целеустремленностью. Скучала ли она на уроках навигации и астрономии? Да, боги морские и небесные, до смерти скучала! Но отец знал, как ориентироваться по карте или по звёздам, и Шен знал, и каждый лоцман это знал, а чем она их хуже? Она просто не могла позволить себе быть хуже, дать даже видимость слабины. За ней не вечно будут стоять старшие мужчины, определяя свои на нее права и ограждая от любой опасности; Табита не могла этого позволить. Пусть ей было пятнадцать, пусть она была меньше и легче самого хилого моряка на этом судне, но ее ума, ее ярости и уверенности хватило бы на целый пиратский флот. У двери вновь раздались звуки шагов, немедленно привлекая внимание Табиты. Вид брата, без страха шагающего к ней, вызвал ее улыбку. Симур выглядел заметно потрепанным после часов работы со всеми ранеными, а ещё невероятно возмущённым для своего обычно спокойного лица. — Поверить не могу, что отец запер тебя, а я только сейчас услышал из сплетен! — Неясно было, что Симура разозлило сильнее. Он безуспешно дернул дверь камеры, оценил взглядом замок. — Я сейчас открою, подожди минуту. — Симур, постой, — Табита поднялась со своего места, ее улыбка терялась между извинением и одобрением. — Я ценю это, но не нужно. Мне нужно объяснить всем, что я не ребёнок, я серьёзно отношусь к наказаниям и не ищу снисхождения. Ради этого я готова сидеть тут и месяц, а три дня — это ерунда. — Но тут же… крысы, — Симур брезгливо поморщился. Нелюбовь к трюмной живности они с сестрой разделяли, как и многие иные мнения. Табита лишь пожала плечами. — Мы пираты, Сим. Это часть нашей жизни. Да и куда мне в капитаны, если я буду бояться крыс? Симур тяжко вздохнул, примиряясь с ее решением. Ему ужасно это все не нравилось, но ведь куда хуже было бы, если б Табиту высекли на палубе на глазах у всех. И, как ни противно было Симуру происходящее, авторитет отца как капитана тоже мог оказаться под ударом. Жилось ли бы им всем проще, вышивай Табита крестиком? Точно не в этой жизни и не с их семьёй. — Давай я хоть с тобой побуду пока? Ты ведь расскажешь про свой первый абордаж? — парень зашёл в клетку рядом и опустился на холодную лавку. — Я бы с радостью, но не хочу, чтобы ты потом чистил нужник. — Делов то — глаза отвести, — фыркнул Симур, почти оскорбленный сомнениями сестры в его способностях. — По дороге сюда никто не потрудился меня заметить, даже Гелос, с которым я столкнулся нос к носу. — Скорее нос к пузу, тебе до его носа ещё расти и расти, — рассмеялась Табита, заражая брата своим смехом. — Я уже выше его плеча! И ещё вырасту, в отличие от некоторых, — он знал, что не заденет не этой подколкой. Табита и так была выше мамы и со своими габаритами уже давно смирилась. — Ну не зря же меня Джо учил целить по коленкам, — они вновь прыснули со смеху. * Два следующих дня прошли для Айта в каком-то полубреду. Он мало спал, ворочаясь по ночам от своих вездесущих мыслей, был крайне раздражён и срывался на любые мелкие провинности. Пожалуй, тот испуг, с которым матросы избегали его взгляда, для капитана мог быть приятной и статусной вещью, но Айтварасу было куда спокойнее, когда его все же считали за часть команды. Его неустанно накрывало ощущением, что вместе с Табитой от него закрылись все кругом — или он же сам их закрыл; лишь Ирэн из своей вечной доброты, наученная годами жизни бок о бок, старалась проявить к нему терпение и ласку. Симур избегал его общества. Айт был уверен, что сын в тайне бегает к своей сестре, но уличить его не мог и не хотел. Более того, не встань Симур на ее сторону, Айт бы в нем сильно разочаровался. Удивительно, как в отсутствие Табиты на вечно шумной и оживленной палубе будто стало тише. Теперь он сидел в каюте Шена, перебирая с ним варианты возможных маршрутов. Курс, по которому они шли сейчас, не очень удобно проходил через мелководье, им хотелось избежать подобных затруднений. Если свернуть южнее на пять миль, можно было наткнуться на чей-нибудь торговый путь, хотя вероятность этого была неясной. В любом случае, им стоило бы встретить ещё парочку таких хороших грузов, чтобы одним разом удачно все обменять на выручку для команды. — Если продолжим держать на дюжину узлов, скоро заполним трюмы доверху. — Или встретим кого-то из старых друзей, — хмыкнул Шен. — Свято место пусто не бывает. — Стоит проверить артиллерию, — согласился капитан. — Может, тогда не будем пока что Табиту открывать? — шутливо предложил старпом. Он надеялся, что друг хотя бы улыбнётся, но тот лишь выдохнул сквозь зубы. — Ага, чтобы она объявила голодовку или прирезала меня во сне, когда выберется. Я вообще не понимаю, что делать, — Айт провёл ладонью по лицу, почесал подбородок, пока его потерянный взгляд оставался на карте. — Я был уверен, что Ирэн меня поддержит, а она только сказала, что Табиту уже никак не изменить. — Она права, — Шен лишь плечами пожал. — Да я, блядь, знаю, что она права! — На секунду сорвался Айт. — И что мне теперь, махнуть рукой, пусть мою дочь случайно пристрелит какой-нибудь ублюдок на следующем абордаже? Или она в пятнадцать лет уже абсолютно непобедима, и я один идиот, который это не видит? — Ты не идиот, а просто отец, — начал Шен своим размеренным голосом. — Я даже не представляю, что творится у тебя в голове сейчас. Возможно, тебе любовь мешает ясно мыслить, но кто может в этом тебя винить? И, без обид, ты когда-нибудь взаправду думал, что Табите перехочется быть пираткой и идти в абордаж? — Нет, конечно. Я просто надеялся не дожить до того дня, когда она начнёт рубить врагов саблей, — смешок вышел немного нервным. — Надеюсь, ты не собрался на тот свет через неделю, потому что она ждать точно не будет. Ты сам стал пиратом в тринадцать, Ирэн в семнадцать, а Табита вас обоих в сто раз хуже, потому что у неё есть цель. Так что тут вижу один выход: научить ее всему, чтобы она могла убить любого пирата в любой момент. Даже нас с тобой. На какое-то время они оба замолчали, пока Айт перемалывал в голове свои мысли. В такие моменты Шен искренне радовался, что выбрал море и не удосужился обзавестись женой и детьми. — Лучше бы она мечтала о богатом муже, — капитан покачал головой, ощущая внезапную тоску по жизни на суше десять лет назад, когда близнецы были ещё совсем маленькими. — Ага, размечтался, — хохотнул Шен. — Табиту замуж, Ирэн на сушу, меня в родительское имение, Симура куда? Сапожником пусть идёт? — Пошёл ты, — рассмеялся Айт в ответ. Шен был прав, и с отсутствием осуждения в его словах самому Айтварасу становилось куда легче. Несмотря на своё неискоренимое упрямство, огибать ситуацию под иным углом он умел как никто другой. * Разбудил Табиту лязг ключа в замке, когда последний дозорный пришёл открыть ее камеру с утра пораньше. Плесневелая лавка ни в чем не походила на кровать или гамак, так что спала пиратка сидя, прислонившись спиной к сырой замшелой стене. Свою брезгливость она преодолела ещё в первый день, пнув от остатков обеда особо наглую крысу. После затхлого полумрака трюма залитая светом палуба поначалу ослепила ее; Табита проморгала слёзы в раздражённых глазах и огляделась. Ничего, естественно, не изменилось. Встречавшиеся ей матросы здоровались или махали в знак приветствия, шутливо интересуясь, хорошо ли она отдохнула. Беззлобно улыбаясь, Табита ласково предлагала самим испытать на себе несравнимое удовольствие. Не тратя особо времени на развлечение окружающих, она быстро выяснила, где ей найти Шена. Старпом нашёлся на ахтердеке проводящим проверку такелажа бизань-мачты: судя по его приказам и окружающей суете, стеньги на нижнем брамселе оборвались то ли от ветра, то ли от недосмотра дежурных на корме. Табита надеялась, что она здесь тоже не помешает. — Доброе утро, — сказала она Шену, отвлекая его от распекания неуклюжего Майкла, три месяца как ходившего под их парусом. Майкл одарил ее лучезарной улыбкой из-за спины отвернувшегося начальства и смылся с глаз долой делать свою работу. — Рад тебя видеть, — кивнул ей Шен. К своему облегчению, в его лице она не видела ни разочарования, ни злости. Вывести из себя Шена у неё точно цели не было, скорее заслужить его одобрение. — Спасибо. Что мне сегодня делать? Наряд по кухне? — Меня пугает, когда ты такая покладистая, — неожиданно рассмеялся старпом, — начинаю подозревать очередную выходку. В камбузе сегодня достаточно народу, а ты отвечаешь за грот-марсели и брамсели. Табита удивленно моргнула. Шен оказывал ей невиданное доверие, причину которого она не вполне понимала. Решив не портить его настроение и оценить жест, она лишь согласно кивнула и быстро удалилась на свой пост. После этого день несся как щепка в шторме, не давая Табите шанса отвлечься и продохнуть. Симур мелькал рядом и умудрился поболтать с ней не больше получаса за весь день, мама тоже лишь проходила мимо, временами бросая ей ободряющие фразы. Ближе к вечеру, но ещё засветло на палубе наконец появился отец. На поясе его кроме собственного клинка висел меч Табиты. — Спускайся, — приказал он ей, вынуждая спрыгнуть с трапа на палубу. Затем капитан указал пальцем на ближайшего к ней матроса. — Ты займёшь ее место, пока я не велю смениться. — Есть, капитан, — пират полез наверх, оставляя Табиту в замешательстве перед ее отцом. Он вынул саблю из ремня и бросил ей. Привычно поймав ее за эфес, Табита ощутила странное спокойствие, будто к ней вернулась законная часть тела. Затем капитан достал из-за пояса своё оружие. Табита хоть и не до конца осознала происходящее, по привычке встала в исходную стойку. — Атакуй, — сказал Айтварас, держа свою саблю опущенной. Его дочь отлично знала, что на эту показную расслабленность нельзя вестись. Не выложиться на полную тоже нельзя — она все равно не сумеет его ранить. Выждав пару мгновений, Табита резким движением попыталась выгадать слабое место в его защите, а ещё через минуту обезоруженная ощутила холод клинка на своём горле. — Мертва, — заметил Айтварас как бы между прочим, отводя от неё острие и указывая на упавшую саблю. — Заново. За изнурительные полтора часа, тянувшиеся как пара вечностей, она успела раз десять упасть на палубу, с полсотни раз лишиться оружия, бессчётно собрать тычков и ударов плашмя, дважды успешно поставить блок. Когда капитан убрал свою саблю за пояс, Табита уже не пыталась сдержать тяжелое дыхание и убирала ладонью пряди со взмокшего лба. Папа смотрел на неё своим долгим внимательным взглядом, в котором никогда нельзя было прочесть его мысли, и вдруг улыбнулся. — Хорошее начало. У тебя все впереди. — Правда? — трудно было поверить в услышанное, когда последний час с лишним походил на изощрённое издевательство. За свои безуспешные попытки она ожидала что угодно, кроме похвалы. — Ты понимаешь, как защищаться, дальше научишься атаковать. Табите хотелось возразить, что нападать она умела, но это было бы такой же глупостью, как учить капитана править судном. Ее отец держал оружие в два раза дольше, чем она жила на свете, и она не встречала равных ему в бою. Оставалось лишь радоваться своей небезнадежности в его глазах. — Спасибо, капитан. Я могу вернуться на свой пост? — Можешь, — он помедлил секунду, а потом протянул руку и потрепал ее по волосам. * Ночью на капитанском мостике было холодно, но Табите нравилось ощущать свежий ветер на своём лице. Она оделась потеплее, взяла с собой покрывало и ушла из каюты, как частенько делала раньше. С мостика открывался лучший вид на спящее «Крыло»: сейчас кроме неё лишь пара дозорных не смыкала глаз на мачтах. Табита и сама спала бы, но волнение взяло верх над усталостью — слишком много всего скопилось в ней за эти несколько дней. Одиночества вовсе не хотелось (им она наелась сполна), а вот посидеть под звёздами и голову проветрить никогда не мешало. Прошло вроде бы немного времени, когда по лестнице к ней поднялся Шен: ему частенько не спалось по ночам, и потому он пару раз ловил ее за руку на очередной шалости. Он махнул ей рукой, она указала ему на покрывало рядом с собой, приглашая в свою компанию. Шен сел, не проронив ни слова, и также принялся смотреть вдаль. Он был одет куда легче Табиты, привыкший и к худшим морозам, полы его рубашки даже не были заправлены. Взаимная тишина совершенно не напрягала — они слишком хорошо друг друга знали. Одна только мысль не давала Табите покоя. — Так почему ты меня не ругал? — А должен был? — Шен посмотрел на неё, где-то в его темных сейчас глазах затерялся смех. — Ты ругал меня и за меньшие выходки, — фыркнула она в ответ. Старпом вновь отвёл глаза в сторону, проверяя работу дозорных. — Ну, я тебе не отец, чтобы воспитывать, — на это Табита едва ли не закатила глаза. — Да и не считаю это проступком. Не большим, чем благородный наследник, сбегающий от своей семьи. Или служанка, бросившая сушу ради пиратской жизни. Мы все что-то выбираем для себя и потом разгребаем последствия. — И я выбрала. Я не сдамся, пока не добьюсь этого. Я ничего не боюсь. Шен недовольно цокнул, как делал всякий раз, когда она не слушала его уроки. — Те, кто ничего не боятся — идиоты, они всегда умирают первыми, — Табита хотела возразить, но Шен оставил ее одним взглядом. — Ты не имеешь права быть идиоткой. Ты должна быть умнее, хитрее, бить точно в цель, знать свои слабые места и никому не подставляться. Будь ты мужчиной, могла бы стать сильнее других, но тебе придётся быть яростнее. Я сам не знаю, какая команда и каким чудом примет себе молодую девушку в капитаны, поэтому тебе придётся подчинить их себе, стать беспощадной и безжалостной, а ещё быть умнее их всех вместе взятых. Ты должна быть такой, чтобы тебя нельзя было заменить и сотней других пиратов. Но если ты все же решишься, не сдашься и пойдёшь до конца — я пойду с тобой вместе. — Зачем? — только и смогла выдавить Табита, слишком поражённая такой открытостью всегда молчаливого Шена. Казалось, что сейчас он сказал больше не связанных с прямыми приказами слов, чем за последние полгода. — Хочу увидеть это своими глазами. Табита порадовалась тому, что он на неё не смотрел, пряча за зевком и потиранием уставших глаз набежавшие слёзы. Подумав, она всё-таки решилась склонить голову ему на плечо, никак иначе не касаясь. Оказанное ей доверие она совершенно точно собиралась оправдать.