Дело чести

      Новый год, в отличие от Рождества, оказался шумным и очень многолюдным. Господин Фробишшер устроил бал-маскарад, приехало множество гостей, и почти все с детьми, первый этаж наполнился суетой и музыкой. Диаваль, также одетый в парадный костюм и маску с гривой из белых перьев, в этой толчее смог найти Мари, быстро обнять её и снова бежать к роялю, дописывать партитуру. Одно он знал точно — на праздник не хочется играть тяжёлые композиции, наоборот, хотелось лёгкости и яркости, чтобы дать понять, что впереди будет всё гораздо лучше. Он решил записать одну из своих пьес для детей на бумагу, потому что не был уверен в своей памяти относительно одного фрагмента.       — Ди, уже готовишься? — он вздрогнул и поднял глаза на подошедшего Вальдемара. На нём оказалась чёрная бархатная маска с целым каскадом спускающихся по щекам тонких цепочек, лицо было закрыто почти полностью, и узнал Диаваль его только по голосу.       — Да, сегодня хочу сыграть побольше детских произведений, всё же это какой-то волшебный вечер, если можно так сказать.       — Я совершенно не против, решай сам. Сегодня здесь только люди, которых ты уже знаешь, все мои хорошие друзья и партнёры, так что не волнуйся.       Вальдемар на секунду положил руку ему на плечо и куда-то сбежал. Волноваться Диаваль перестал уже давно, когда понял, что публика тут ничем не отличается от той, что рукоплескала ему дома. Они были готовы слушать и внимать, были готовы принять новых для себя артистов. И это несомненно облегчало задачу.       Он открывал этот праздничный приём, потому что потом разгорячённые вином и шампанским люди захотят танцевать. Выбрав самые быстрые и отрывистые весёлые картинки, как он их сам в шутку называл, Ди наслаждался игрой и тем, как дети подтанцовывают и подходят поближе, чтобы рассмотреть, как он так быстро перебирает клавиши. Самые искренние слушатели, по ним сразу видно, удалось произведение или нет. Закончив выступление, он раскланялся под аплодисменты, уступил сцену скрипачам и виолончелистам и быстро выскользнул в зал, взяв бокал белого вина.       — Диаваль, ты, как всегда, неподражаем, — прикрывая себя огромным веером с восточным пейзажем, к нему подбежала Мари. — Ах, у меня есть подарок для тебя, специально приготовила.       — Боюсь даже представить, что это, — Диаваль хохотнул, но принял из её рук свёрток в цветастой бумаге.       — Я думаю, что тебе понравится. Пусть это будет толчком для новых свершений, — Мари отняла веер от лица, открывая восточную лисью маску, и заулыбалась. — Я бы так хотела с тобой поговорить, но увы, ты сам попросил…       — Не переживай, это не последняя наша встреча. Беги к подругам.       — Хах, они прознали, что мы с тобой можем быть знакомы, и очень просят представить их тебе.       — О-о-о, нет, только здесь мне этого не хватало.       Диаваль рассмеялся, краснея от смущения. Он прекрасно знал, что принадлежит к тем людям, которых с одинаковым пылом любят и люди с сединой, и совсем юные, потому что его возраст ничем не выдавался. Но он крайне не хотел привлекать к себе такое внимание, ничем это всё равно не закончится. Ответить взаимностью он не сможет, так нечего и надежду подавать. Отойдя к лестнице, он начал аккуратно разворачивать подарок Мари и чуть не выронил его на пол, настолько растряслись руки. Это то, о чём он думает? Да, неужели! В ворохе бумаги оказалась нотная книга в мягком кожаном переплёте с клапаном. Он пугливо огляделся, надеясь, что ни у кого не возникнет вопросов, и открыл её. Да, это она, белоснежная бумага, плотная, само загляденье, Диаваль знал только одну фирму, которая производила такие потрясающие записные книги, это «Бруно Висконти». Найдя на форзаце его инициалы, Ди прижал книгу к себе. Это действительно потрясающий подарок. Он начнёт писать снова, обязательно!       — У тебя уже объявились поклонники? — Вальдемар, как всегда, подошёл неслышно, но Ди уже был к этому готов, поэтому даже не вздрогнул.       — Мари по старой дружбе подарила. Теперь я сюда много напишу!       — И это будет замечательно. Ты становишься нарасхват, приглашения даже из домов милитаристов, все очень хотят послушать твою игру.       — Я же обещал вам, что сделаю всё, чтобы выполнить свою часть договора.       Диаваль отложил книгу на столик и отхлебнул вина. Отсюда было видно и каминный зал, где люди собирались обсудить в спокойствии свои дела, и праздничную залу, где все кружились в танцах, а между парами бегали дети. Ещё немного постояв в прохладе, Ди подошёл к самому порогу, на границу света и тени. Пригласить кого-нибудь потанцевать или не стоит? Несколько парней в шутовских масках и колпаках веселили толпу, отплясывая вальсы и смешно роняя друг друга на пол. В одном из них Диаваль по голосу узнал Дензела. Пока на тебе маска, можно представить, что любую смешную глупость делаешь не ты. И тут совершенно случайно кто-то из них толкнул слугу. Тот в панике попытался удержать поднос и Диаваль совершенно без задней мысли бросился к нему, чтобы помочь, но не добежал. И без того слегка скользкий мраморный пол вдруг превратился в лёд — выскользнул из-под ног, и Ди упал, ударяясь затылком. Диавалю показалось, что из глаз полетели звёзды, настолько сильным оказался удар. Голова как будто треснула, потемнело. Он только почувствовал, что кто-то хватает его за плечо и пытается что-то спросить. Все звуки доносились как сквозь вату, ничего не разобрать.       — Диаваль! Быстрее, воды! — наконец перед глазами начало проясняться, кто-то аккуратно снял с него маску, и Ди мотнул головой, пытаясь собрать двоящееся изображение в кучу. — Что за чёрт, откуда здесь лёд?!       Злой голос Вальдемара наконец стал отчётливо слышен, и Диаваль попытался встать. Не самая ловкая ситуация, особенно учитывая, что он только начал карьеру. Голова всё ещё жутко кружилась и болела, вдобавок начало тошнить. Похоже, он ударился сильнее, чем мог подумать. Его усадили в кресло, все стояли вокруг на почтительном расстоянии, рядом с ним оказалась только Белла и, аккуратно держа его за подбородок, оглядывала голову.       — Разбил… Придётся звать врача.       — Разбирайтесь, а я, похоже, знаю, откуда чёртов лёд.       Лицо Вальдемара уже без маски на секунду показалось перед ним и исчезло. Диаваль наконец смог нормально разглядеть всё перед собой, обеспокоенный взгляд Беладонны, Подлетевшая к нему Ани присела, подавая стакан воды.       — Выпей глоток, станет полегче.       Ди послушно кивнул и, отхлебнув, резко обернулся к парадной. Там, с улицы, было слышно не просто спор, нет, он чётко слышал, как кричит Вальдемар. Он вне себя ругал кого-то, послышались какие-то странные звуки, и наконец открылась дверь. Вальдемар волок одного из парней в колпаках за руку. В голове мелькнула мысль о том, что, даже несмотря на праздник, он весь вечер следил за гостями и слушал, раз так быстро понял, кто это сделал. Почти вышвырнув мужчину в зал, господин Фробишшер скрестил руки на груди и поджал губы, рассматривая того, кого поймал. Диаваль благоразумно спрятался за Беладонной, прекрасно помня, как страшен в гневе может быть Вальдемар. В том, чьё лицо скрывается под маской шутника, сомнений не было никаких, кто ещё мог настолько разозлить господина Фробишера. Нет, если бы это был его знакомый или друг, он бы не позволил себе так поступать, он бы поговорил, разрешил ситуацию, а здесь было видно, что Вальдемар от одного присутствия этого человека в его доме в настоящем бешенстве. Он резко сдёрнул с Квинси шутовскую шляпу и сжал пальцы в кулак, явно едва сдержавшись, чтобы не дать ему пощёчину.       — Ты обманом проник в мой дом, но это ещё не так плохо, как то, что ты позволил себе так поступить с моим гостем. Не слишком ли много ты себе позволяешь? Думал, я тебя не узнаю? На что ты надеялся?       — Я ни на что не надеялся, я не хотел, чтобы он так расшибся, это была бы просто шутка…       — Как же мне надоело, надоело закрывать глаза, терпеть, молчать. Надоело, — Вальдемар выпрямился и, брезгливо поморщившись, кинул нагрудный платок на пол. — Я вызываю тебя на дуэль и, клянусь, закончу наконец твои страдания и попытки испортить мне жизнь, если ты не понимаешь ни просьб, ни угроз.       Стоящие на приличном расстоянии от них люди в ужасе начали перешёптываться, Мари и вовсе закрыла лицо руками. Дуэли официально были уже давно запрещены из-за наличия капсульных пистолетов, но дуэли на шпагах всё ещё случались. Диаваль боялся даже представить, сколько Вальдемар вытерпел от этого ублюдка, чтобы это оскорбление можно было смыть только смертью обидчика.       — Лучше быть ублюдком по рождению, а не по сути. Пошёл вон из моего дома, я пришлю к тебе секунданта.       — Ты не посмеешь… — Квинси попытался возразить, явно впав в не меньший ужас, чем все окружающие, но Вальдемар залепил ему звонкую оплеуху и молча указал на парадную. Пряча испуганные глаза, господин Мёрдок поспешно вылетел из поместья, и в зале наступила неприятная тишина. Её прервал господин Фробишшер, подняв наконец взгляд и улыбнувшись.       — Предлагаю забыть об этом инциденте, до полуночи ещё много времени, и я хочу, чтобы вы провели его самым лучшим образом, не думая о таких вещах.       Он похлопал в ладоши музыкантам и, дождавшись, когда все тактично отвернутся и вернутся к своим разговорам, присел перед Диавалем на колено. Тот едва смог собрать глаза в кучу, они разбегались в стороны.       — Хорошо, что живой, Боже, такой звук был, я испугался… — Вальдемар аккуратно взял его лицо в свои руки и, заглянув в мутные глаза, поджал губы. — Белла, уведи его в комнату, сейчас же, пусть Хильда приговорит всё для перевязки.       — Я хорошо сыграл? — господин Фробишшер сначала удивлённо вскинул брови, а потом тихо рассмеялся.       — Все аплодировали тебе, твоя игра, как всегда, вызвала фурор. Столько людей ехали сюда только чтобы тебя послушать. Да, ты сыграл прекрасно. Но сейчас тебе нужно уйти.       Диаваль послушно кивнул и медленно, поддерживаемый слугой, имени которого не знал, пошёл к себе в комнату. Там Хильда быстро вытащила его из парадной одежды, помогла надеть ночную сорочку и принялась промокать особенно нарывающее место на голове. Под её тихую болтовню о недавней их поездке в Ровенберг за новыми книгами для библиотеки он почти сразу провалился в благословенную темноту, прижимая к себе подарок Мари. Тьма проглотила боль и тошноту и дала отключиться.       — Я начинаю бояться захмелеть, зря вы решили устроить мне дегустацию, — Диаваль, уже изрядно раскрасневшийся, закинул в рот кусочек сыра и откинулся на спинку не очень удобного стула.       — Меня, как прирождённого винокура, оскорбляют заявления о том, что вино может бить в голову, и тем более — что от него может быть плохо на следующий день, — Вальдемар окинул цепким взглядом винный стеллаж и выудил очередную тёмную бутыль без этикетки. — Я давно исследую рецепты нашей страны и зарубежья и убеждаюсь, что это признаки вина самой низшей пробы. А таких мы не делаем, за это я своей головой отвечаю.       — Вы, как фольклорист, собираете народные рецепты? Вы настоящий поклонник своего дела и прогрессивный человек. Но все эти аристократы… Они вас не поймут.       — Всё это ужасная чушь, каждый винокур делает вино на свой вкус, каждое вино уникально, поэтому хаять домашние вина может только ханжа, — Вальдемар взял ещё одну бутылку со стола и плеснул в чистый бокал. — Вот это моё любимое, попробовал впервые что-то подобное в Ашби, там один мужчина делает вино из сорта Изабелла, так зовут его жену, очень чёрный и крупный виноград, пахнет просто изумительно. Я купил несколько лоз, доработал рецепт и теперь у меня есть такое же ароматное вино.       Он поставил бокал на стол и пошёл к лестнице, ведущей из погреба, чтобы попросить принести ещё. Угрозу показать Диавалю винодельни он начал исполнять с дегустации. После Нового года пошёл такой сильный снег, что замело все дороги, несколько повозок с продуктами едва добрались до Сансет Энд. Поэтому в один прекрасный, или ужасный, день Вальдемар, явно изнывающий от вынужденного безделья, пригласил Ди на дегустацию в винный погреб. Большая каменная комната с винными стеллажами по стенам и несколькими бочками сначала напугала Диаваля. Одна мысль о том, что его, похоже, собираются заставить выпить это всё, его ужасно покоробила. Но вот уже часа два, судя по часам на стене, они сидят за столом и открывают одну бутылку за другой, а головной боли и вправду нет. Диаваль уже допустил, что она была вовсе не от вина, а от неприятного общества. На стол Ани принесла пару блюд с разным закусками и, бросив ехидный взгляд на сидящего Ди, убежала по делам. Судя по тому, что на Рождественском столе было даже не одно, а три вида вин, Вальдемар не скупился и с удовольствием разливал напиток не только людям своего сословия, но и всем, кто ему приятен.       Уже неделя прошла с тех пор, как Диаваль неудачно упал, и хоть врач и заключил, что пациент уже на следующий день сможет вставать и через неделю оклемается, всё равно накатывали приступы лёгкой тошноты и головокружения. Совсем как сейчас. Он медленно выдохнул и вдохнул, привычно подавляя это ощущение, и вдохнул запах вина. Врач же сказал, что повреждения поверхностные, внутри всё цело, и несколько дней в постели вернут его к жизни, так нечего и переживать.       — А это странное вино, сладкое-сладкое, для тех, кто любит новомодные помадковые конфеты, — Вальдемар прищурил один глаз, похоже, его от одного воспоминания коробило. — Чисто десертное, к блюдам я его никогда не советую подавать.       — Пожалуй, от него я тоже откажусь, лучше что-то с кислинкой, — Диаваль допил «Изабеллу» и встал со стула. В теле ощущалась небывалая лёгкость, хоть он и понимал, что это временно, и скоро всё развеется. — Вальдемар, прошу прощения, но в меня столько не влезет… Не потому, что я уже чувствую себя пьяным, а потому, что скоро ужин, а Шерли обещала грибной суп, который я обожаю.       — Отговорки, — Вальдемар улыбнулся ему через плечо и, взяв свой бокал, залпом допил содержимое. — Завтра ещё один свободный день. Есть в каникулах что-то ужасно приятное, нет надобности куда-то бежать, ехать. Можно просто сесть и насладиться.       — Не могу не согласиться. Но развлечения у вас какие-то ленивые, — Диаваль чуть не одёрнул себя, но, словив взгляд Вальдемара, понял, что не он один достаточно пьян для слишком распущенных разговоров.       — А у тебя есть предложения?       — Вы любите только верховую езду и вино, или у вас есть ещё какие-то занятия, которым вы отдаётесь всей душой?       — Фехтование, пожалуй. Ещё была игра на пианино, но не будем об этом.       — Фехтование, говорите…       — Хочешь предложить себя как партнёра?       Вальдемар чуть наклонился к нему и улыбнулся. Диавалю всё ещё сложно было обращаться к нему по имени, слишком привык к официальному обращению, но в мыслях он старался называть его только Вальдемар. Это помогало не видеть того барьера, что существовал между ними. И дело не в том, что сейчас Диаваль здесь никто, а в том, насколько они разные люди, насколько разные подходы к жизни, какие разные события пережиты. Но сейчас, когда собранный и слегка холодный господин Фробишшер вдруг оттаял, и глаза его перестали казаться ледяными, Диаваль хотел этим воспользоваться. Улыбнувшись в ответ, он вскинул бровь и кивнул. Словно прочитав его мысли, Вальдемар быстро пошёл из погреба в трофейную, вынул из оружейного шкафа две тренировочные шпаги и кинул одну Диавалю.       — Ты же говорил, что пьян, да и врач не будет рад тому, что пациент уже так активно двигается.       — А вы утверждали, что ваше вино никак не влияет на человека, а только развязывает языки.       — Тебе уже развязало. Хотя ты всё время такой острый, — Вальдемар кинул взгляд на улицу, там с самого утра светило солнце, освещая идеально белый толстый покров. — Предлагаю отправиться на смотровую площадку, там места много, а здесь мы непременно что-то разобьём или расшибёмся сами.       Диаваль, уже схвативший азарт, почти побежал за ним, предвкушая наконец увидеть не похожего на статую господина Фробишшера. Можно считать это первым серьёзным шагом к дружбе после того, как тот разрешил называть себя по имени и почти уровнял по статусу с дворецким. Пробежав через кухню, заставив Шерли от изумления выронить половник, они оказались на площади.       — Ну что, — Вальдемар встал в стойку и прищурился, — защищайся.       Ди уважительно кивнул, как требовал этикет, и сделал неожиданный выпад. Как давно он не фехтовал, какое наслаждение снова держать в руках шпагу. Это всегда напоминало танец, изощрённый, непредсказуемый и изящный. Многие его партнёры со шпагой были похожи на дровосеков с топором, никакой лёгкости и скорости. А Вальдемар напоминал танцора балета, для которого шпага — просто реквизит. Получать наслаждение от возвращения к нормальной жизни, к тем же увлечениям, что только может быть лучше. Диаваль увлечённо вальсировал, не замечая, что за окнами кухни собрались все слуги — наблюдать за их дуэлью. Да, не такой ловкой, как хотелось, всё же количество выпитого вина сказывалось. Диаваль даже не заметил, что они подошли к краю склона, к реке, и успел только вскрикнуть, когда сорвался вниз. Снег смягчил падение, Ди прокатился до подножия и едва не врезался в забор вдоль дороги. В глазах снова начало двоиться, но он быстро смог сконцентрироваться, когда увидел тёмное пятно перед собой. Вальдемар спускался к нему с видом победителя, и это раззадорило как никогда. Ди зашарил вокруг себя и с разочарованием понял, что потерял шпагу ещё когда поскользнулся.       — Сдавайся, — Вальдемар прислонил кончик шпаги к шее, заставив его поднять лицо. Диаваль обиженно поджал губы и сдул с лица волосы.       — Что ж, я подумаю.       — О чём? — Диаваль проследил, как Вальдемар хмурится, пытаясь понять, широко улыбнулся и дёрнул бровью.       — Принимать мне поражение или нет.       Он отвёл взгляд куда-то в сторону, отвлекая Вальдемара всего на мгновение, и этой секунды хватило, чтобы он успел рукой отвести шпагу и свалить его с ног. Не ожидавший такой подлости Вальдемар выронил шпагу и попытался встать, но Ди навалился на него, пытаясь удержать. На их смех и крики сбежались все слуги, подумав, видимо, что кто-то из них расшибся. Диаваль тщетно предпринял попытку придавить Вальдемара к снегу, но тот был сильнее его и подмял под себя.       — Это было подло!       — В настоящем бою любая подлость хороша! — Диаваль попытался брыкнуться и рассмеялся.       — Но мы не в бою.       — Зато скажите мне, когда вы в последний раз так валялись в снегу?       Вальдемар хмыкнул и, поднявшись, протянул руку. Лежать в снегу — не самая лучшая идея, даже в тёплом пальто. Они уже поднялись на пригорок под хихиканье служанок и поварят, как со стороны подъезда послышались звуки экипажа. Вальдемар быстро пошёл через кухню в дом, пытаясь привести себя в порядок, Диаваль за ним едва успевал. Если бы это были продукты или уголь, они бы прибыли с другого въезда и подъехали сразу к служебному крылу. Неужели гости? Кто-то смог добраться сюда в такой снег? Вальдемар кинул взгляд в окно и, видимо, что-то увидев на экипаже, кинулся к официальному кабинету.       — Белла, ты его ко мне отвела? — Белла стояла у подножия лестницы и крутила в пальцах брошь с платья.       — Да, он тебя ждёт.       От Диаваля не скрылся её изумлённый взгляд, которым она проводила красного растрёпанного господина Фробишшера без платка и в расстёгнутом жилете. Ди сделал тщетную попытку пригладить волосы, но Белла застала его именно за этим.       — Что, позвольте спросить, вы делали в кухне?       — Ну… Вальдемар предложил испробовать красных вин из его запасов…       — О-о, бедный, надеюсь он не слишком тебя напоил? Он это умеет, сам не пьянеет очень долго, а других опаивать может только так, — Белла жестом указала Диавалю на каминную залу и наконец улыбнулась. — Но не от вина же вы такие растрёпанные.       — Мы фехтовали и скатились по склону.       — Мальчишеские забавы, как знакомо, — она отдала пальто Ди Ани, а сама принялась поправлять ему волосы. — У нас важный гость, надеюсь, ты нигде не ушибся, после твоей-то травмы. И Вальд тоже.       — Нет, там же снег.       — Наконец-то я узнаю Вальдемара, который мог затеять снежные бои от скуки или привести в поместье пони и кататься на нём с кухни в кабинет. Уже боялась, что этот траур будет вечным, — Белла отстранилась от Ди и, оставшись явно удовлетворённой своей работой, присела в своё креслице. А Диавалю стало ужасно интересно посмотреть на то, как сухой и серьёзный господин Фробишшер катается на пони прямо по паркету и мраморным полам.       — Я могу задать вопрос, кто приехал к нам?       — Пожалуй, один из самых важных людей на твоём пути, Лайонел Соль, вернулся с севера, — Диаваль почувствовал, как сердце проваливается в пятки, а лицо и руки холодеют, хотя только что горели. Так скоро? Неужели наконец он встретит родного человека в этом водовороте жизни? Захотелось кричать от радости, но при Беладонне это было бы невежливо, поэтому он усилием заставил себя криво улыбнуться.       — Так скоро? Боже, я думал он приедет после…       — Он не сказал точных сроков, не хотел, чтобы его отследили, и встал на почтовой станции, где отцепляли вагон, чтобы его не ждали на центральном вокзале. Сюда, как видимо, приехал в бричке. Неудивительно, что именно к Вальдемару решил заглянуть первым, он оставлял его своими ушами и глазами здесь, наверняка они будут разбирать бумаги. А тебе я, наверное, попрошу сварить чая, что-то ты такой бледный… Как бы не простыл, на приёме у братьев тебе нужно будет сыграть хотя бы одно произведение…       — Я помню.       Диаваль стеклянным взглядом проследил за вышедшей из залы Беллой и прикрыл рот рукой. Да, научно-техническая выставка у братьев Люмьер, он совсем забыл. Вальдемар даже не спрашивал, что он будет играть, дав полную свободу. Но сейчас ему хотелось только узнать у дяди, что с его родителями и братом. Он едва сдержал себя, чтобы не кинуться в кабинет. Ди подскочил с дивана, когда услышал хлопок двери и приближающиеся голоса. Он резко отвернулся к окнам, пытаясь вернуть лицу спокойное выражение.       — Да, до меня дошли слух о выступлениях женщин. В тылу я вижу всё не лучше, чем на передовой, такой хаос, раздрай…       — Мы уже близки к тому, что страна сама отторгнет милитаризм как явление. Главное в этом хаосе — удержать всех от применения оружия, — в отражении на стекле Диаваль увидел, как в залу вошёл Вальдемар с едва знакомым человеком рядом. Узнает ли его дядя? Столько лет прошло… — Ди, как хорошо, что ты здесь. Я бы хотел тебя познакомить с моим партнёром, лучшим другом отца Лайонелом Соль. Самый важный человек в стране.       — Ну это ты уже преувеличиваешь, — Лайонел рассмеялся, он даже сейчас был гладко выбрит по северной моде и с собранными в хвост волосами, как будто старался показать южанам, что он другой. Ди наклонил голову, пряча лицо, и закивал.       — А это Диаваль Энсен, мой партнёр, между прочим, очень важный свидетель, который может знать местоположение того лагеря и имена предателей Диноша.       — Вальдемар, может я ошибаюсь, но твой партнёр меня боится, — Лайонел заулыбался и положил руку Ди на плечо. — Ну что вы, молодой человек, я совершенно не собираюсь вас чем-то обижать.       — Я не боюсь вас, — Диаваль заставил себя вскинуть лицо и прямо посмотрел в глаза дяде. Непонимание, потом узнавание, потом неверие, они молча смотрели друг другу в глаза. Тишину разбил стук трости Беллы по полу, но и он замер, когда Ди прерывисто втянул воздух сквозь зубы. — Здравствуй, дядя…       — Диаваль, Боже… — Лайонел взял его лицо в свои ладони, прерывисто обнял и расплакался. — Не верю, не верю! Господи, спасибо тебе! Живой, живой…       Диаваль обнял его в ответ, не пытаясь сдержать слёзы. Плевать, на всё плевать, его помнят, его признали, от него не отвернулись! У него есть семья, дальняя, но семья.       — Вальд, это не ты, не ты должен меня с ним знакомить, а я! — Лайонел, всё так же обнимая Ди, обернулся на даже не выказавшего никакого удивления Вальдемара и засмеялся. — Это Диаваль Соль, мой племянник, младший сын моего брата, пианист-виртуоз и композитор, как я знаю через зарубежных партнёров, бывавших на его концертах. Где, где ты его отыскал?       — На рынке. Никто ведь не знал, кто он, вот и… — дядя оторвался от Ди и обнял Вальдемара.       — Спасибо, спасибо тебе! Случай сам свёл вас, это удивительно! Диаваль, я заберу тебя, ты просто обязан познакомиться со своим кузеном, и я наконец успокою Лилиану. Ах да, я же привёз тебе подарок, идём быстрее!       Он почти вытащил Ди на улицу к неприметному экипажу без гербов и украшений и аккуратно снял с диванчика закрытую корзину. Откинув крышку и развязав платок, он протянул её Диавалю и тот не смог сдержать стон боли. На дне корзины свернувшись клубком сидел трёхцветный кот с обгоревшими ушами и шрамами на морде. Он сначала напрягся, готовясь к нападению, а потом громко мяукнул, видимо, узнав хозяина.       — Марс… — Ди тут же вытащил кота из корзины и прижал к себе покрепче. Тот тут же вцепился в него когтями и начал тереться мордой о подбородок. Страшно представить, что он пережил, он так отощал и шерсть торчит, как проволока, бедняга.       — Если бы не жетон на ошейнике, я бы и не приметил его. Жалко стало, он такой облезлый сидел, домашний, ну и взял, а потом начал читать, что хозяин и по какому адресу… Я в доме был, там… Весь квартал выгорел.       — Я знаю, пожары были сильные… Их предатели устроили, чтобы панику посеять и отвлечь от того, что открыли ворота…       — Я клянусь, что устрою ублюдкам самую сладкую жизнь, в карцере весь остаток. Вальдемар, прости, что всё так скоро, я… Я ведь могу забрать Диаваля? — Лайонел мельтешил, не в силах совладать с радостными эмоциями. Диаваль же наоборот от водоворота слишком уж счастливых событий оцепенел и стоял, уткнувшись носом в макушку коту. Тот громко мурлыкал и явно пребывал в не менее счастливом состоянии.       — Ну это не мне решать, а Ди. Я не его хозяин. И только попробуйте попытаться вернуть мне деньги, я вас отсюда выставлю за оскорбление.       — Тогда поедем прямо сейчас! Мне ещё со столько мест нужно попасть, развезти документы. Оденься, пожалуйста потеплее, — Вальдемар кивнул подошедшей к нему Жанин.       — Соберите вещи Диаваля, но, скорее всего, их привезут уже завтра. И принесите угли для грелки.       Лайонел тут же побежал за Жанин, чтобы поскорее забрать угли и наступила тишина. Вальдемар стоял на ступеньках, всё такой же спокойный и сухой, как будто не было того боя на шпагах. Он поймал Диаваля на разглядывании себя и широко улыбнулся.       — Так это и есть причина того шрама? А браслет?       — Отняли все украшения, даже кольцо серебряное отобрали, — Диаваль вдруг почувствовал себя по-настоящему виноватым. Он, получается, сбегает, даже не объяснившись. — Простите, я… Столько раз хотел рассказать, но я понимал, что только беду навлеку на вас. Ведь… Мне кажется, что за мной всё ещё охотятся. Меня хотели унизить, уничтожить, но ничего не вышло, и они захотят исправить эту ошибку, — он склонил голову, прекрасно понимая, насколько все эти оправдания меркнут перед его планомерной ложью. Но он даже не успел пристыдить себя, как почувствовал тёплую ладонь на плече и, подняв глаза, столкнулся со взглядом Вальдемара. Он стоял почти вплотную и слегка улыбался, в глазах было море спокойствия и сожаления.       — Не стоит оправдываться. В это неспокойное время всем нам приходится играть роли, чтобы этот спектакль стал со счастливым концом, поэтому я не имею права на тебя обижаться. Ты ведь просто недоговаривал. Я не удивлён тому, что ты из знатного рода, поверь, я не слепой и прекрасно видел, как ты держишься, даже в той убогой клетке. Так что не стоит корить себя. Прошу обращаться ко мне на ты. Всё же раз мы из одного сословия, это будет нечестно с моей стороны. Тем более я младше тебя, хоть для меня это и удивительно.       — Ну… Я старше на целую жизнь. Я помню мир без войны, — Вальдемар вздрогнул, словно что-то было в его словах особенно болезненное. Захотелось просто обнять его, чтобы перестало быть так холодно и самому, и чтобы его согреть. Диаваль, с тех пор, как узнал историю его семьи, всё явственнее ощущал в себе порывы помочь ему, защитить. Теперь он может. Но сейчас, на виду у всех, он смог только аккуратно дотронуться до его руки и сплести с ним пальцы.       — Я верю, что смогу его увидеть.       — Сможешь. Так нехорошо, что вот так сбегаю практически, и не могу ничего рассказать о себе…       — Мне достаточно того, что я о тебе уже успел узнать, пока ты у меня жил. Всё остальное можно и потом.       Диаваль улыбнулся ему и сделал шаг назад, когда из дверей появился дядя с его тёплым пальто и шарфом в руках. За ним почти бежала Жанин с двумя грелками. Выпускать Марса из рук не хотелось, поэтому Ди, ещё раз попрощавшись с Вальдемаром, просто накинул пальто на плечи и залез в экипаж, укутываясь посильнее. Дядя сел на противоположный диванчик и, закрыв дверь, удобно откинулся на подушки. Похоже, дорога на поезде, а потом в экипаже его порядком вымотала. Ди отвернулся к окну. Все эти платаны и фонари, сколько раз он их видел… Интересно, когда он вернётся сюда?       Только когда экипаж выехал за ворота Сансет Энд, самого спокойного места, которое Ди уже успел полюбить, он наконец смог поднять на дядю глаза. Признаваться в самом сложном и непонятном страхе было неудобно, но он должен сказать вслух, чтобы отпустить. Тяжело вздохнув, он наконец решился.       — Я боялся, что ты меня не узнаешь… Хотя гораздо больше я боялся, что ты меня не примешь… — Диаваль поёжился и пересел поближе к подушкам, чтобы удобно на них откинуться. Экипаж с натугой преодолевал заносы на дороге, то и дело накреняясь.       — С чего ты это взял?       — Я… Ты ведь знаешь истории, когда мошенники изображают погибших на войне родственников людей, чтобы выманить деньги…       — Знаешь, осталось не так много людей, которым я могу довериться, и Вальдемар один из них. Он никогда не впустил бы в дом преступника, это исключено. Ему нет резона выдавать кого-то за моего племянника, потому что он от этого не выиграет. Тем более, ты так похож на мать и отца… У тебя лицо нашей породы, особенной! — Лайонел вздохнул и слегка поворошил угли в грелке. — Вальд принадлежит к особенным людям… Он молод, но это разве недостаток? А ещё у него есть качества, которые делают его хорошим другом, но страшным врагом. До смерти родителей что он мог вытворять, подумать смешно, он подшучивал над всеми, кем мог, писал издевательские стишки и пел их прямо на приёмах. Он горячий, очень порывистый, как порох, если где-то летят искры, его всегда стараются не задевать, иначе будет взрыв. Он копит всё до последнего, играет в свои никому не известные игры, одному шепнёт на ухо, второму шепнёт — и вот уже на два противника меньше. После смерти родителей он стал таким отстранённым, злые языки говорили, что бочку с порохом залило слезами, дескать, мокрый порох не взрывается. Но это не так. Он копит, ищет документы, он знает, что я его жду, жду для обращения в суд, он, как правопреемник родителей, должен вместе со мной выступать истцом на этом процессе.       — Дядя… До меня доходили слухи… — Диаваль тяжело вдохнул и сцепил зубы, видя, как каменеет его лицо.       — Мы разрыли все братские могилы, установили всех. Льюис… — он сглотнул и вытер слезу. — Я приказал перезахоронить его в семейном склепе, ну ты понимаешь. Кладбище, конечно солдаты, не посмели трогать. Только его не убивали, его держали живым, пытались вытащить сведения… Он застрелился сам, чтобы избавиться от мучений.       — Господи! — Диаваль не выдержал и закрыл лицо руками. — Что нужно делать с человеком, чтобы он решил убить себя? Его же пытали, да?!       — Но есть и хорошая новость. По крайней мере, я надеюсь. Я нигде не нашёл останков Мишема и Делайлы, хотя мы перерыли всё, выкапывали котлованы такие, как будто собрались строить завод. Их не было нигде. Я верю, что они либо, как и ты, смогли просочиться в ряды рабов, либо, во что я верю больше, сбежали. Мишема ведь военный, наверняка он знал все пути отступления. По нашим бумагам выходит, что в рабство было взято не больше сотни человек, это невероятно мало для такого города. Я уверен, что вывели почти всех. Но я не понимаю, почему Льюис остался?       — Капитан покидает корабль последним. Он говорил так очень часто в последнее время, как будто что-то знал…       Диаваль попытался успокоиться. Не стоит заранее взращивать в себе надежду, это порой гораздо хуже осознания однозначного конца. Злость на тех, кто сотворил всё это, вспыхнула с новой силой. Он сделает всё, пойдёт на что угодно, чего от него ни попросят, чтобы добиться мести, чтобы встретиться с каждым офицером и каждым предателем, чтобы плюнуть им в лица с видом победителя. Они всё смогут, потому что страна умирает, истекает кровью, и если это не остановить, случится настоящая катастрофа.       Диаваль не знал, сколько они ехали, ему пришлось почти распластаться по диванчику, потому что дядя опасался, что его могу увидеть с ним в одном экипаже. Они успели заехать, наверное, в сотню разных мест, словно Лайонел раздавал документы по одному листу, чтобы никто из врагов не собрал эту головоломку. Возможно, так это и было. Ди успело немного укачать, начало нестерпимо клонить ко сну и, обнимая горячего Марса, он всё же задремал. Проснулся он от лёгкого прикосновения к плечу. Приехали.       Пожалуй, что настолько тёплого приёма в доме дяди Диаваль не ожидал. Тётушка Лилиана оказалась настоящим ангелом, она долго плакала на плече у Ди, пока её успокаивали все окружающие, настолько её задело это. А ведь они виделись всего пару раз очень давно. Но, похоже, дядя очень часто и много рассказывал о них, потому что даже Даниэль, который родился уже после перерастания конфликта в войну, принял Диаваля как старого друга. Он оказался действительно очень похожим на Ди, недостаточно, чтобы спутать, смотря в лицо, но если увидеть мельком на улице, то можно принять одного за другого. После того, как Лайонел после ужина уехал в городской дом, Диаваля буквально засыпали вопросами о том, где он был, как всё происходило, как он попал к Вальдемару. И если перед Ани, Шерли и Хильдой приходилось вилять и врать, здесь он наконец смог выговориться. Он рассказывал обо всём, сглаживая углы, чтобы не напугать излишне впечатлительную тётушку. Услышав рассказ о Дерене и Айрише, она и вовсе расчувствовалась и начала говорить о других детях. Сначала Диаваль не понял, о чём она, но Даниэль шепнул ему на ухо, что Лилиана Соль является меценатом и благотворителем множества сиротских приютов и защищает права детей-рабочих. Быть может, именно поэтому она такая эмоциональная, ей наверняка приходится сдерживать себя на людях, особенно в парламенте, а дома она расслабляется. Мягкая, бледная, полная, с большими карими глазами лани и с облаком едва русых, похожих на облака, волос, она казалась очень беззащитной, и неудивительно, что Даниэль запрещал ей читать письмо Лайонела.       Ближе ко времени отхода ко сну Лилиана удалилась в свои комнаты, а Диаваль с Даниэлем решили ещё посидеть в каминной. Казалось, что они упустили слишком много времени впустую, могли играть вместе в игрушки и читать книжки, и нужно срочно наверстать всё это, наговориться всласть. Тем более что Даниэль оказался прекрасным собеседником, он мог ответить почти на любой вопрос о юге, мог обсудить с ним музыку, и с интересом слушал истории о его детстве, особенно о последней встрече с Лайонелом.       — Не обращай внимания на мать, она всегда хотела много детей, очень любит с ними возиться, у неё дар, находить подход к кому угодно, зря она, что ли, учительница литературы и чистописания? Но… Я едва не убил её, когда родился, и иметь детей ей запретили, вот она и вкладывает нерастраченные эмоции в сирот.       — Она замечательная, правда… Я даже не знал, жив ли дядя, а тут такая встреча.       — Я рад, что ты жив, правда, Соль всегда жили на севере, вся наша кровная родня сейчас там. Отец приучил быть причастным ко всему, что происходит в стране, не могу спокойно это сносить, — Даниэль присел на диванчик у камина и заулыбался, поглаживая накормленного и хорошенько вымытого Марса, который нежился у камина, как в старые времена. — Ты так много о себе рассказал, а мне даже сказать о себе нечего.       — В наше время это можно считать большим успехом, значит, в жизни твоей не было ещё достаточных потрясений, чтобы разделить её на до и после. Можешь этому радоваться.       — Стараюсь. Не скатиться в мрачные метания — вот главная задача любого из нас. Оставлять себе право на радость, на счастливые моменты, и не корить себя за них, — Диаваль присел в кресло рядом и поджал губы, прекрасно понимая, что эти слова можно отнести и к нему самому. — Вальдемар настоящий человек, смог найти, вытащить, это так важно, напомнить людям, которые разучились доверять кому-либо, что ещё есть свет в этой темени…       — Он так изощрённо из меня выжимал согласие на сотрудничество, так внимательно смотрел. Так торговался.       — Сколько ты ему обошёлся?       — Девятьсот, — Даниэль присвистнул и попытался пригладить вьющиеся волосы.       — Вальдемар, конечно, их не возьмёт, но я Белле передам, она их отложит на его банковский счёт, он и не заметит. Это мы должны были тебя выкупить, но даже мысли не было о том, что такое возможно, что кого-то упустят и допустят попадание на рынок.       — Предатели решили меня не сдавать, хотя могли. Значит, у них был какой-то план на мой счёт, и, скорее всего, Вальдемар его сорвал.       — Он считает, что любой человек может стать залогом победы или поражения, как одна песчинка может склонить чашу весов, — Даниэль лениво потянулся и развязал платок. — Не с моей шеей носить эти чёртовы платки, всё душит и чешется…       — Мы похожи куда сильнее, чем можно подумать, — Диаваль рассмеялся. — Я тоже не могу носить платки. Но ведь Вальдемар сам может склонить эти весы, он — плод любви между враждующими сторонами. По сути, одно его существование уже насмешка над милитаристами.       — Да, он это знает и частенько этим пользуется. Он может быть сдержанным, но поверь, с милитаристами он иной раз позволяет себе отпускать такие колкости, что все краснеют. Хотя, знаешь ли, Белла его сильно в этом обогнала. Женщина в парламенте — это нонсенс, карлица в парламенте — диковина, а уж такая острая на язык так и вовсе как кость в горле.       — Да уж, — Диаваль пересел поближе к огню и откинулся на подлокотник. — Я хочу задать вопрос, если ты, конечно, знаешь… Почему её называют сестрой Вальдемара, если у неё даже фамилия другая?       — Ну, она сестра не по крови, а по сути. Сложно объяснить. Она из цирка уродов, её оттуда выкупили за большие деньги родители Вальдемара ему в няньки. Почему именно её — не знаю. Но они действительно как родные, особенно это видно, когда Вальд немного завирается, и Белла ставит его на место. До сих пор помню, как он отпустил нехорошую шутку в адрес моего отца, когда тот его обидел, а она ему так на ногу наступила, что он сразу замолчал. Они с отцом потом помирились, и он даже пошутил над Вальдемаром, что не хочет, чтобы Белла снова ему увечья наносила, — Даниэль улыбнулся и отхлебнул вина. — Фробишшеры были и остаются серьёзной политической единицей. В парламенте голоса разделены не поровну, именитые фамилии имеют больше прав, чем любые другие. И если Вальдемар стукнет кулаком по столу, то закон практически любой могут завернуть на месте. Он редко пользуется привилегиями, предпочитая наблюдать и делать выводы, но предыдущую поставку оружия на фронт он обрубил как топором, его даже купить пытались, я знаю, а он пригрозил доложить о попытке подкупа парламентариев премьер-министру. Так что, поверь, он чего-то ждёт, чего-то особенного, чтобы воспользоваться своим положением.       — Если честно, он так странно ко мне относится, как будто ждал именно меня. Как будто я особенный и что-то решаю…       Отвлёк Диаваля от разговора какой-то странный звук со стороны окон, выходящих на парадную. Он тут же напрягся, готовый буквально к чему угодно, и обернулся. Это не могла быт птичка или упавший с ветки снег, нет. Он чётко слышал человека, который или кашлянул, или издал какой-то другой звук. Он медленно, не обращая внимания на вопросительный оклик Даниэля, подошёл к окну и слегка приоткрыл занавеску. Показалось, что его кипятком облили, мгновенно стало жарко и страшно. На другой стороне подъезда кто-то перебежал от дерева к дереву, думая, что его не заметили. Вряд ли стражники будут так делать.       — Там кто-то есть, — Даниэль мгновенно оказался рядом с ним и, увидев неровную цепочку следов на свежем снегу, побледнел и обернулся к холлу.       — Марк! Срочно сюда! — на пороге каминной залы тут же показался начальник охраны дома в офицерском мундире даже в такой поздний час и с винтовкой наготове. — Во дворе посторонний, сейчас же всё обыскать и доложить мне лично, матери не говорить ничего!       — Если он меня здесь увидел, если он знает, что Вальдемар у себя дома… Это родит такие слухи, что за мою голову тут же объявят награду, — Диаваль отшатнулся от окна и вжался в стену. — Мне нельзя здесь оставаться. Нужно уехать…       — Куда ты на ночь глядя уедешь? И к кому?       — К кому бы ни поехал, ему будет грозить опасность… Да что за чёрт! Я как чумная крыса, за собой на хвосте беды таскаю.       — Ты тут ни при чём. Ты обычный человек, который хочет обычной жизни, — Даниэль отмахнулся от его заявления и прикрыл глаза рукой, явно пытаясь всё обдумать. — Если ты вернёшься к Вальдемару, это улучшит ситуацию? До собрания в парламенте любые слухи могут тебе навредить, тебя попытаются убить. После того, как отец тебя представит общественности, ты будешь у всех на виду, так убить будет куда сложнее.       — Я вернусь к Вальдемару. Он сказал, что не допустит ошибок и… Я верю ему. Любому человеку сейчас будет опасно находиться рядом со мной, но от вас дядя сбежал, значит и я должен это сделать. И для всех я всё ещё его секретарь.       — Сейчас? Ты с ума сошёл?       — А когда? Ждать утра, чтобы все окрестные сплетники и любопытные увидели, как я еду от вас? Вальдемар хотя бы на отшибе живёт, посреди своих виноградников, а у вас целая улица поместий. Нет уж, или сейчас, или может случиться что-то нехорошее.       — Как я объясню матери?       — Утром скажешь, что я уехал с рассветом по срочным делам, она ведь уже у себя? Марса придётся оставить, позаботься о нём.       — Придётся ехать верхом. И я дам тебе трёх солдат.       Диаваль закивал, а сам тяжело сглотнул, прекрасно понимая, что ему много километров ехать на лошади. Он, может, и привык к этим животным, но страх не уйдёт никогда, да и держаться в седле его так и не смогли научить, потому что он превращается в статую, как только отрывается от земли. Это будет тяжёлая дорога… Похоже, что Даниэль не до конца доверяет своим охранникам, если даёт уехать к Вальдемару, боится чего-то. Он не мог даже представить, насколько их напугала смерть Фробишшеров. Он чмокнул между ушами Марса и быстро пошёл в холл.       Даниэль одевал его потеплее, ещё и заставил надеть шинель поверх пальто. Она не такая тёплая, но плотная, а на улице снова пошёл снег. Трое бравых солдат, уже получившие указания, ждали их у крыльца с лошадьми. Теперь бы не спасовать перед ними. Везёт, что он научился садиться в седло, не очень ловко, но хоть как-то. Только бы ничего не случилось по дороге. Ди взял в руки поводья и подавил тошноту в очередной раз. Быть может, он не долежал лишние сутки? Должно же это когда-то закончиться? Даниэль помахал им рукой и быстро вернулся в дом. Теперь только вперёд.       Ехать верхом в снег оказалось очень тяжело. Даже без ветра снег как будто хлестал его по лицу. Он постоянно неосознанно переводил коня в рысь и солдатам приходилось его ждать. Диаваль прекрасно понимал, что это может их раздражать, но сделать ничего с собой не мог, каменеющие ноги и спина требовали хоть коротких передышек. Тем более, когда лошадь мчалась галопом, Ди начинало казаться, что он не может ею управлять. Казалось, прошла целая вечность, настолько напряжение и страх вымотали его, что он готов был благодарить кого угодно, когда впереди показались ворота Сансет Энд. Быстро спешившись и чуть не упав от накатившего головокружения, Ди тряхнул головой и обернулся к солдатам.       — Ехать обратно уже поздно, переночуете здесь?       — Как скажете, если нас ещё горячим чаем угостят…       — Конечно, идёмте за мной.       Он впервые входил в этот дом в одиночестве, без Вальдемара, что было весьма странно. Быстро тряхнув головой, чтобы смахнуть снег с шапки и шарфа, он огляделся по сторонам. По правилам этикета его должны представить господину, и он уже решит, проходить ему дальше или нет. Но времени на это тратить не хотелось ни секунды. Поэтому он почти подбежал к вошедшей со стороны парадной залы Ани.       — Ди… — Ани замялась и присела в реверансе. — Господин Соль.       — Обращайся по имени, прошу. Вальдемар у себя?       — Да, в личном кабинете.       — Пожалуйста, найди место для моих спутников, чтобы они могли переночевать, слишком поздно ехать назад. И пусть лошадей отведут на конюшню.       Диаваль отдал ей пальто, почти взлетел вверх по лестнице и без стука вошёл в кабинет. Сидящая на кресле гостя Беладонна едва не выронила чашку с кофе, когда его увидела.       — Диаваль?       — За домом дяди следили, я не имею права оставаться там и подвергать их опасности. Пока я официально твой слуга, все вокруг меня в безопасности.       — Я почему-то так и думал. Не за ним одним следят, — Вальдемар повернулся к нему и широко улыбнулся. — Я очень громко дал понять шпиону, что послал тебя туда с поручением. Вещи твои, правда, уже собраны, но, думаю, этим ты будешь заниматься завтра. Тебе приготовят комнату.       — А та, что была, разве не подойдёт? — Диаваль проследил за нечитаемым взглядом Вальдемара и пожал плечами. — Я жил в таунхаусе, там все комнаты такими и были, разве что без такого прекрасного вида.       — Не переживай, вид из окна хуже не станет, но я предпочитаю, чтобы гости жили в гостевых комнатах. Не зря же они гостевые.       Он налил кофе из серебряного кофейника и протянул Диавалю. Да уж, этот день оказался сложнее, чем виделось с утра. Тяжело опустившись в кресло и отхлебнув кофе, Ди потёр глаза, устало улыбнулся Вальдемару и наконец смог расслабить спину. Верховая езда — сомнительное удовольствие, но он смог, и это грело душу. Похоже, что сегодня он будет спать не очень уж спокойно.