Дело чести

      Казарма оказалась сырой и прохладной. Не согревало ничего, одеяло было мокрым и холодным, ноги замёрзли до потери чувствительности, нос он уже давно не чувствовал. Даже не казарма, а кое-как утеплённая длинная палатка с двухъярусными кроватями. Вальдемар рассматривал сетку койки над собой и с каждым глотком старался загнать в себя поглубже ярость и желание рвать всех на своём пути руками. Кулаки саднило, подбитый глаз закрывала повязка, но он наконец чувствовал моральное удовлетворение от того, что разбил офицеру всё лицо. Пусть знает своё место, он такое же пушечное мясо, как и солдаты. А ещё он считал секунды, слушая, как во внутреннем кармане грубой шинели на спинке кровати тикают его часы. На стоянке непонятно где, в какой-то деревне, он украл, страшно подумать, несколько центов, чтобы отправить телеграмму Лайонелу — пусть тот знает, где его искать: в небольшом городке Койвисто под Кауксамо, который только недавно взяли и уже разграбили до кирпичика.       От тяжёлых размышлений его отвлекло тихое пение под нос справа. На койке лежал, закинув руки за голову, парнишка с грузным лицом и чёрными длинными волосами, от влажности прилипшими ко лбу. Он хмыкнул и обернулся на Вальдемара.       — Я представляю, как лежу дома на патио посреди виноградника и загораю. Сразу теплее становится, — Вальдемар в ответ грустно улыбнулся на один бок. Его сейчас не согреет ничего. Тиканье отцовских часов каждую секунду напоминало о том, что произошло. — Я Фрэнк Адер, — парень решил пойти дальше и, свесившись с койки, протянул руку для рукопожатия.       — Вальдемар Фробишшер, — парень удивлённо вскинул густые насупленные брови.       — Однофамилец?       — Нет.       — И… Почему здесь, а не с офицерами?       — Потому что они мне не верят, что я Фробишшер. У меня ведь на лбу не написано, как жаль.       — Так… Тебя украли? — дождавшись кивка, Фрэнк сел на кровати, подбирая под себя ноги и кутаясь в одеяло. — Тут таких много. Призывников-то больше не становится, следующие только через год, а тут каждый день нужно трупами дороги выстилать.       — Тебе настолько не хочется спать, что ты решил со мной поболтать?       — А что, знать с простолюдинами не разговаривает? — Вальдемар тяжело вздохнул и кинул на надувшегося и явно приготовившегося к перепалке парня самый равнодушный и спокойный взгляд, на какой был способен сейчас, тем более с одним глазом.       — Нет, я пытаюсь заснуть, голова болит.       — Это из-за глаза. Хорошо ты отделал того петуха, хех, — Фрэнк тут же сдулся и захихикал тихонько, чтобы никого не разбудить. — Они так дуются и не понимают, что умрут первыми из-за их формы. У севера же офицеры одеты так же, как солдаты, а у нас вона какие важные, в синих мундирах ходят. Ещё бы точку на лбу нарисовали сажей, чтобы целиться было удобнее.       Вальдемар в ответ всё же измученно улыбнулся. Тяжёлая муштра, полосы препятствий, а спустя буквально сутки после прибытия — обустраивание в каменистой почве дотов. Измотанный постоянной руганью с офицерским составом, смертью родителей, непониманием, тяжёлым физическим трудом, который даже работники полей не все выдерживали, он сорвался и вцепился в горло к больно пнувшему его в бок ногой офицеру. И только когда его оттащила комендатура, тот ударил его в лицо. Без их помощи даже за себя постоять не смог, какой он офицер, вчерашний напыщенный, начитавшийся лозунгов курсант. Вальд и то больше знал об изнанке войны, чем эти сукины дети.       — Я слышал ты музыкой занимаешься, верно? — Вальдемар кивнул в ответ и приподнялся на локтях. Фрэнк залез в карман шинели и протянул ему губную гармошку. — А на таком можешь?       — Ну… — Вальд повертел в руках незатейливую штучку и протёр её краем одеяла. — Попробую, но завтра.              Боль, неизменная спутница всех этих дней, пустых и серых. Старые шрамы в такую погоду слишком настойчиво напоминали о себе. Сны от ноющей боли становились особенно муторными и отвратительными, после них не хотелось жить, хотелось вздёрнуться в петле, настолько больно они били в самое ценное. Спустя пару дней всё вернётся на круги своя, но как только снова выпадет снег на сухую промёрзшую землю — Вальдемар опять не будет спать. Бесконечный бег по кругу за собственным хвостом. Вальдемар чувствовал внутри опустошение после очередной мучительной ночи. Не было сил ни на эмоции, ни на чувства, даже смысла вставать по утрам не было. Остаться в постели навсегда. Поднимали его с кровати только две вещи. Честь и долг. Он не имеет права бросить. Сидя в холле на лестнице, он слушал дом, слушал ветер, бьющий в окна и воющий в ветках, и старался ни о чём не думать.       — Дорогой, ну кто тебя в такую рань вырывает из кровати?       — Мне и спать в последнее время не хочется, — неухоженная, одетая в сорочку Белла присела на ступеньку выше и обняла его.       — Знаешь, что меня раздражает больше всего? Что мне нечем тебе помочь, я чувствую то же самое, — она погладила его по плечу и накрыла ладонью то самое болезненное место. Как будто даже легче. — Снова ноет на погоду?       — Не проходит ни дня без этого, ты же видишь, что творится на улице.       — Нельзя было тебе туда ехать… Нельзя было…       Вальдемар согласно кивнул. Он не мог ничего сделать тогда. Ему не поверили, или этим людям хорошо заплатили, чтобы они закрыли глаза. Зато после этого случая этой практике пришёл конец и всех причастных упрятали в тюрьму на долгие годы. Он считал, что это закономерная плата за то, что тот ад закончился.       — Вы подготовили Диаваля?       — Да, речь вышла неплохой.       — Ты прекрасно знаешь, что вся твоя речь будет отправлена в топку, как только он выйдет. Он звереет, когда видит врагов, так что наговорит много всего хорошего.       — Это понятно, но хоть основные тезисы пусть проговорит, и то хорошо. И я уверена, что он найдёт более подходящие слова. Мне иногда кажется, что его слова как пули, и стреляет он без промаха. Как он тебя тогда отделал, даже не зная ещё, что это твоя больная мозоль, — Белла хмыкнула и закинула ногу за ногу, насколько ей позволял рост.       — Ему повезло, что у меня очень хорошее зрение, и я увидел фамильное сходство. Ну, и его гонор. Иначе быть ему битым уже много раз.       — Я всё слышу, — Вальдемар резко обернулся на стоящего наверху Диаваля. В ночном исподнем и халате, он тяжело вздохнул и шагнул к ним. — Вряд ли кто-то бьёт сильнее надсмотрщиков в лагерях.       Ещё несколько секунд смерив их взглядом, Диаваль пошёл в сторону музыкальной залы. А Вальдемар наклонил голову, чтобы спрятать лицо. Ему снился город в огне, снилась страшная катастрофа, взрывы, крики людей, сгорающих заживо в домах, топот солдат, всех, как один, похожих на несчастного Адера. Бедный парнишка, он не заслужил этого... Ему снился Диаваль, обгоревший, залитый собственной кровью, с безумием в глазах, прижимающий к себе своего кота. И Вальдемар во сне делал то единственное, что мог, чтобы помочь ему. Он стрелял в сердце, чтобы остановить страдания. И просыпался в холодном поту. Шёл в его комнату, чтобы услышать, как он ворочается в кровати, и только после этого успокаивался. Диаваль пытался скрывать шрамы, но получалось плохо. Каждый шрам рассказывал о том, кто, чем, как бил, Вальдемар выучил все эти раны наизусть в госпиталях. И это выводило его из себя. Он не представлял, что должен сделать человек, чтобы он захотел его так бить, действительно захотел. Его хватало только на угрозы и пощёчины, он знал, что причинить боль легко, слишком легко, и боялся это сделать. Но он был готов на всё ради защиты. А Диаваль... Он не просто жертва, он Дьявол, так его называл Лайонел. И милитаристы пожалеют, что связались с ним.       Из музыкальной залы стало слышно какие-то отдельные ноты, потом аккорды. Стивен остался в диком восторге от его игры, и Вальдемар его поддерживал. Он компенсировал собственную боль тем, что вытаскивал музыкантов и буквально за руку втягивал в высший свет. Сам он не может, а вот помочь кому-то другому — всегда пожалуйста. От размышлений о ночи и предстоящем выступлении Диаваля его отвлекло отдалённое ржание лошади. Спустившись вниз, он выглянул в окно и решил выйти навстречу мчащемуся по аллее всаднику. Только когда тот буквально свалился с лошади и размотал шарф, Вальдемар узнал своего информатора. Парень задыхался так, словно бежал сюда сам, пешком.       — Тольн… На верфях дымится уголь! Там… Волнения… Я… Я…       — Так, стоп, быстро заходи, выпьешь воды, и мы поедем туда вместе.       Приказав дать парню тёплой воды, Вальдемар побежал в свои комнаты за одеждой. Буквально за минуту одевшись, не завязав платка, абы как намотав шарф и схватив папку с документами, он вышел в холл. Диаваль молча следил за его метаниями от дверей музыкальной залы. Отдав документы Белле и ничего не ответив на её вопрос, Вальдемар выволок парня из дома и, вскочив на своего уже поданного коня, пришпорил. Ему не нужны были долгие объяснения, всё к этому шло, счёт шёл на дни. После той спровоцированной анархистами стрельбы волнения захлестнули всю страну. Вылетев на дорогу и обернувшись, чтобы убедиться в том, что за ним едут охрана и информатор, он снова перевёл коня в галоп.              Вот почему на севере нет никакого сельского хозяйства, всё пушные и мясные фермы, максимум жидкие сады айвы и мелких поздних яблок. Вогнал лопату — попал в камень. В другом месте вогнал — опять камень. Попал между двух камней — молодец, можешь попробовать копнуть. Как чиновники предполагали окапывание под пулями, было непонятно. Никакой подготовки, кинули, как мясо под топорик. Вальдемар сжимал винтовку под проливным холодным дождём. Видел всё вокруг он только чудом, благодаря полям на каске. Северяне по ту сторону поля тоже засели в окопы. Чудом сапоги попались новые и не текли, Вальдемар привалился к стенке и прищурился. За спиной в дотах артиллеристы тщетно пытались прицелиться через стену ливня. Стоящий рядом Фрэнк то и дело тряс головой, чтобы смахнуть с каски летящие куски земли и каменную крошку. Северяне, в отличие от них, то и дело проходились пулемётной очередью прямо перед окопом, чтобы запугать.       За месяц, что он провёл здесь, они едва продвинулись до города Ихантала; его промышленные трубы, точнее остатки, виднелись за небольшим каменным возвышением. Скорее всего, жители города сами разбили трубы, чтобы те не служили ориентирами для наводчиков. Зато Вальдемар успел завести дружбу с Фрэнком и выудить из него фамилии тех, кто так же был украден, чтобы потом доказательств было побольше. Ну и, пока он копал до седьмого пота очередной блиндаж, он раз за разом обдумывал побег. Бежать назад смысла нет, его отловят и прибьют по-тихому, чтобы никому ничего не сдал. А вот бежать вперёд казалось самой лучшей идеей. Северяне то и дело выходили на переговоры, на обмен пленными, то и дело парламентёры по часу стояли и что-то обсуждали в чистом поле. Они не хотят воевать так же, если не ещё сильнее. Есть шанс проскользнуть туда, там у его отца были знакомства, есть надежда что по доброй памяти ему помогут.       — Зачем нас сюда выволокли? Ну посидели бы хотя бы под навесами, опять промокнем насквозь и сырыми будем. И так не просыхаем уже месяц, — Фрэнк втянул голову в плечи от новой очереди и покрепче сжал винтовку. — Они же не дадут нам пройти, у них выгодная позиция всегда. А мы, как дураки, штурмуем то отвесные берега, то какие-то пригорки и скалы.       — Ты ж слышал, нам сказали, что Рождество мы будем встречать в Райволо, — стоящий рядом парень, тоже украденный, искусно плюнул на пол окопа, который превратился в сплошную лужу по щиколотку. — А мы ещё даже до Куутерса не дошли и Стоунбонс не форсировали. Свистуны. Эй, Вальд, как тебе такие планы грандиозные?       — Враньё и бравада. Северная армия не истощена так, как наша, у них настоящие казармы и казематы, притом с отоплением, — Вальдемар покачал головой и вздрогнул от раската грома. Май выдался очень холодным и невероятно дождливым. Офицеры жили в захваченных домах, им хорошо и тепло, тут умеют строить на славу. — Они тут живут, им нет надобности городить времянки.       — Как же мне всё это надоело, кто бы знал… Хорошо хоть зима не такая лютая была, — Фрэнк, по его словам, был тут уже больше года и испытал все прелести боёв на местности, которую впервые увидел.       Над головами пролетел крик старшины о построении, и они постарались хоть немного выровняться. Услышав приказ, Вальдемар подумал, что над ними издеваются. Форсировать это поле в такой ливень? На возмущённое роптание ответом стала угроза отправить под трибунал. Конечно, а куда же ещё.       — И там и там от пули сдохнешь, — Фрэнк невесело хмыкнул. — Глянь, не подходит к нам, помнит, от кого получил.       — Не жалею.       Вальдемар прекрасно понимал, что трибуналом здесь называют тихий расстрел за палатками, а никак не суд, а значит, он не сможет доказать, что его приволокли сюда незаконно. А вот если ему удастся сдаться в плен к северянам, там у отца остался один знакомый в офицерском чине, он знал, что северяне не торгуют людьми и в лагерях даже кормят хорошо. Фрэнк даже как-то обмолвился, что если бы он был уверен, что свои же в спину не выстрелят, он бы давно ушёл к ним с белым флагом. Поэтому он проглотил все возмущения и прошептал Фрэнку «прорвёмся». Если он действительно такой проницательный, каким всё это время казался, он всё поймёт. Тем более он, как неглупый человек прекрасно понимал, что именно Вальдемар может помочь солдатам и остановить это всё.       Ползти по каменистой грязи оказалось очень сложно. Она была глинистой, налипала на одежду, засасывала, Вальдемар старался не выпустить из рук винтовку. За таким дождём их почти и не видно, это хорошо, есть все шансы доползти. Фрэнк старался не отставать.Они уже доползли до середины, и тут что-то произошло. То ли кто-то что-то заметил, то ли кто-то из солдат неосторожно поднял голову, но в окопе северян вдруг началось оживление, и в поле прилетел снаряд. Разорвавшись позади, он осыпал их комьями грязи и осколками. Крики, гвалт, шум, Вальдемар схватил Фрэнка за шиворот на правах более физически сильного и поволок его вперёд, даже не собираясь кидаться в атаку, как кричал старшина. Снова снаряд, взрыв, крики… Сколько людей умрёт на этом чёртовом поле? Он даже не успел подумать об этом, как рядом с ними взорвалась мина, одна из тех, которые какой-то идиот приказал вчера сюда забросить непонятно для чего. Боль пронзила голову, все звуки исчезли, и остался только писк. В глазах поплыло, тело онемело, только усилием воли он смог заставить себя прижаться к грязи и сжать посильнее руку на вороте куртки Адера. Фрэнк вскрикнул и едва не вскочил, Вальд его удержал.       — Твою мать!! Их сюда чтоб нас убить кинули! — он схватился за живот и согнулся пополам, одежда тут же окрасилась алым. Вальдемар попытался что-то понять там, но всё оказалось бессмысленно красным, ясно только, что это была шрапнель. — Бросай, бросай иди вперёд, как договаривались, вытянешь всех…       — Не дождёшься.       Вальдемар быстро поднялся, преодолевая жуткую тошноту и двоение в глазах, и за руки поволок его к окопу северян. Взрывы стали чаще, от них уже не вздрагивал организм, казалось, они стали тусклее и тише, хотя, скорее его, просто оглушила мина. Попытки некоторых бежать вперёд, держа винтовки, обрывались очень быстро, все отступали. А Вальдемар под прикрытием этого хаоса наконец доволок стонущего Адера до первой линии обороны. Последние метры ползком под колючкой и — ему почти в лоб упёрлось дуло винтовки.       — У меня раненый, — солдат в немом шоке вскинул брови. — Раненый, говорю, заберите его, у нас не вылечат!       Он не сильно надеялся, что их не застрелят, но если им дали добраться сюда, значит, есть шанс. Несколько таких же мокрых, как и они, солдат втянули их с Фрэнком в окоп. Рухнув под стенку, как мешок с песком, Вальдемар скинул каску, которая как будто стянула голову, и увидел на ней несколько рваных дыр.       — Парень, эй, парень! — перед лицом возник полевой медик. Он внимательно посмотрел в глаза и выругался. — Несите двое носилок.       — Вальд, эй… — Фрэнк наконец подал голос. Теперь стало видно, что у него ранен не только низ живота, но и бедро. — Ты хороший парень, хоть и богач…       — Деньги не делают человека хуже.       — Кха, зато ранения в голову могут. Грун, третий проезд, ферма Ирвина Адера…       — Не мели чуши, ты выживешь…       — Запомнил?!       Дождавшись утвердительного кивка, он спокойно выдохнул и измученно улыбнулся. Фрэнка затянули на носилки и, пригибаясь, потащили куда-то в лесок. Самого Вальдемара повели под руки — видимо, не хватает носилок. За спиной всё ещё было слышно, как сквозь вату, взрывы и стрельбу. Наконец перед глазами потемнело, и он провалился в беспамятство.              Издалека было слышно гвалт со стороны портовых складов. Там же, за охраняемым забором, были общежития рабов, работающих в порту, конторы предприятий — целая куча зданий, и все они в опасности. Едва увидев Вальдемара, солдаты тут же открыли ворота, он заставил всех выучить своё лицо, чтобы ни у кого не было сомнений в том, кто перед ними. Внутри творился настоящий хаос.       — Нас хотят убить, вы нас убиваете! — толпа бушевала и рвалась через оцепление военных к бюро и нескольким стоящим там людям. Крики, угрожающие взмахи руками, казалось, что ещё немного — и прольётся кровь. Этого допустить нельзя. — Пропустите нас сейчас же! — Вальдемар вынул пистолет и выстрелил в воздух, привлекая внимание к себе.       — Что тут происходит?! — На него тут же обернулась вся толпа. Он спрыгнул с лошади и окинул всех внимательным взглядом.       — Уголь начал тлеть! — наконец голос подал один из мужчин, которые кричали громче всех. — Ещё позавчера он начал греться, сегодня уже дымит! Мы тут все сгорим к чертям собачьим, а нам ничего не дают делать! — Вальдемар старался не показать на лице ни капли паники. Если вспыхнут склады Ашера, Тольн сгорит дотла, никто не сможет потушить. Память метнулась ко сну, но Вальдемар отогнал его как муху.       — Кто управляющий? — все ткнули пальцами в стоящего на постаменте мужчину в потрёпанном костюмчике.       — Я ничего не могу сделать, господин Ашер не выходит на связь.       — Значит, я, как член парламента, могу взять управление в свои руки, — Управляющий активно закивал. В полной напряжённой тишине все ждали его решения. Стоящие чуть поодаль рабочие угольных складов переминали совковые лопаты. — Приготовить повозки, отгружать в них уголь и вывозить за ворота! Все лопаты в руки и быстрее! Насосы приготовьте, чтобы водой заливать очаг!       Толпа тут же зашумела, мужчины, женщины, даже подростки хватали лопаты и, задирая рукава, начинали закидывать уголь на тут же стоящие повозки. Те, кто не мог этого делать, столпились под бюро. А управляющий тут же оказался рядом с Вальдемаром. Он трясущейся рукой сжимал какие-то документы и протягивал ему.       — Я не могу никак связаться с господином Ашером, он за границей, вы же знаете… Я писал ему, у нас переизбыток угля, никто его не берёт, это очень опасно, он начинает под своей массой греться, — пожилой уже мужчина нервно затянулся мятой сигаретой и принялся кепкой вытирать взмокший в такой холод лоб.       — Вы уверены, что это не поджог.       — Если бы поджог, тут бы всё как спичка вспыхнуло. Там достаточно керосину куда надо плеснуть, он сам рано или поздно загорится. Я ж говорю, его слишком много на складе, он никому не нужен за такую цену.       Вальдемар подошёл к воротам склада и тяжело вздохнул. Самые крупные угольные склады почти всегда были полупустыми, а сейчас ломились от Данского угля. Данцы, чуя лёгкую наживу, заломили Луису Ашеру, крупнейшему поставщику топлива, руки и заставляли его покупать по грабительским ценам. Он и так продавал этот чёртов уголь в убыток себе, но дела шли хуже некуда. Он только недавно уехал на тяжёлые переговоры с Данцами, чтобы вернуть хоть часть средств. Люди торопились, сталкивались друг с другом, но быстро расчищали ближайшую к воротам площадку. Те, что были дальше, уже заливали морской водой из насосов несколько портовых рабочих. Вальдемар обернулся к толпе у бюро и уже хотел идти туда, как за спиной, почти у ворот, вдруг из ниоткуда возникла яркая вспышка. Его с силой толкнуло вперёд; расшибая колени и руки, он упал и зажал тут же взорвавшиеся болью уши. Казалось, что голова раскололась — настолько сильной оказалась боль. Его буквально вздёрнули на ноги подбежавшие солдаты, и Вальд смог обернуться. Взрыв. От бессильной ярости тут же затряслись руки и в голове прояснилось.       — Уводите всех за ворота, быстро, продолжайте заливать водой! — собственные слова отозвались эхом. Он не слышал криков толпы, хотя знал, что они должны быть. — Всех уводите, быстрее! Раненых не трогать!       Вальдемар тряхнул головой, пытаясь прогнать туман из головы и быстро пошёл внутрь склада. Там ничего не случилось, что ужасно обрадовало. Сейчас нет смысла говорить о спасении одной жизни, нужно спасти тысячи других. Поэтому от залитых кровью изуродованных трупов и раненых он через силу отвернулся. Но хватило только на несколько секунд, и он опустился на колени перед одним из этих раненых. Молодой парень совсем, как Фрэнк. Но этот должен выжить, должен!       — Сейчас приедут медики. Сейчас, ещё немного потерпи, — Вальдемар показал ему, как зажать артерию, чтобы остановить кровь из порванной ноги.       То, что произошло в следующее мгновение, заставило его опять упасть на землю. Второй взрыв раздался ближе к бюро, где солдаты выводили последних людей. Милитаристы, они хотят запугать, чтобы как можно больше жертв. Не дождутся. Вальдемар вскочил на ноги и тут же оказался рядом с одним из солдат.       — Всем покинуть территорию, остаются только те, кто на насосах, — мужчина закивал и быстро начал выводить всех оставшихся, остальные кинулись выносить раненых за ворота порта к медикам, чтобы никто не попал на территорию. Нет, нужно всё оцепить и найти все бомбы, которые ещё тут есть.              Уже две недели он находился в госпитале. О том, в каком конкретно он городе, Вальдемар не знал. Радовало, что Фробишшеров знали и по эту сторону баррикад, поэтому, услышав его фамилию, в штаб тут же послали телеграмму, и уже на следующий день приехал тот самый старый знакомый отца. Он даже не знал о том, что Аарона убили. Самым страшным стало то, что спустя двое суток борьбы Фрэнк скончался от перитонита. Стоя над телом человека, которого едва знал, но к которому уже успел привыкнуть и даже сдружиться с ним, Вальдемар старался не плакать, врачи не рекомендовали ему никаких потрясений после ранения в голову и контузии. Но не сдержался. Он аккуратно снял с бедного Фрэнка кольцо и, проговорив ещё несколько раз его адрес, всё же дал себя увести.       Вальд чувствовал свою и только свою вину в его гибели. Это он его потащил на смерть, хотя мог и сам, без помощи добраться… Он сделает всё, чтобы довезти его до родных, и оплатит самые лучшие похороны, парнишка заслужил. Совсем мальчишка рядом с Вальдемаром, который стал взрослым в пять лет, когда впервые почувствовал на себе молот немого осуждения. Да и по возрасту Вальд был старше него на четыре года. Он должен был заставить его остаться там, потом бы вытащил.       Милые девушки-медсёстры, которые ничем не заслужили видеть все эти страдания, ходили между койками и проверяли пациентов. Одна из них улыбнулась ему, прощупала повязку на голове, посчитала пульс и, ещё раз кивнув, пошла дальше. В этом огромном зале с высоченными потолками царила сонная молчаливая атмосфера. Поэтому грубое вмешательство тут же привлекло внимание всех.       — Вальдемар! — на пороге стояла Белла в клетчатом платье, заплаканная и растрёпанная. Она кинулась к нему и почти повисла на шее. — Мы думали, тебя убили!       За ней в зал вошли Лайонел Соль и тот папин друг, кажется, он представился Маркусом. В последнее время Вальдемар забывал всё слишком быстро, поэтому адрес Фрэнка он повторял как мантру, чтобы он не вылетел из головы случайно. Обняв Вальдемара, Лайонел промокнул лоб платком. Беладонна всё ещё тихо надрывно всхлипывала у него на шее.       — Мы уже думали, тебя тоже убили, искали твоё тело. Ты себе не представляешь, через какие круги ада пришлось пройти, чтобы сюда попасть, а перед этим на передовую.       — Карандаш и бумага, — увидев удивлённые взгляды, Вальдемар нахмурился. — Мне нужно записать адрес того, кто мне помогал, чтобы отвезти тело. И фамилии тех, кто ещё в моей казарме был украден.       Лайонел тут же засуетился, почувствовав удобный крючок, на который можно поймать всех устроителей этого ужасного предприятия. А Вальдемар обнял сестрёнку покрепче и, вдыхая её духи из сандала, наконец перестал чувствовать себя пустым и лишним. Наконец-то он стал самим собой, и никто этого не оспорит.              Казалось, что прошла целая вечность. На дороге от порта к городу царил хаос: повозки с углём, людьми, шум, гвалт, медики, пожарные. Вальдемар сидел на козлах одной из повозок и прикидывал в голове варианты того, откуда оппозиционеры узнали, что на сегодня у них была запланирована забастовка на верфях. Конечно, после взрывов ни о каких выступлениях и речи идти не могло. Нужно сохранить тех людей, что остались. Они и так готовы прямо сейчас с вилами идти на парламент, но придётся их остановить ещё здесь. Повозка качнулась от того, что рядом с ним сел управляющий портом в пыльном костюме и с пожёванным карандашом за ухом.       — Общежития сгорели… Бюро… Им нельзя возвращаться туда, там останутся только военные, они тушат склады Ашера, — он потёр нос рукой и поджал губы. В глазах его до сих пор было видно отражение залитой кровью мостовой. Он шмыгнул носом, задавливая слёзы. Смотреть на это уже давно не было никаких сил.       — Бараки в Трайте ещё пригодны для жизни, придётся отвезти всех туда. И уголь по нескольким складам.       — Каким?       — Это будут делать мои люди, никто не должен знать. Нужно продолжить отгрузку, но под контролем. Эти твари воспользовались временным замешательством из-за тления угля…       Вальдемар провёл руками по лицу и вынул из кармана часы. Ну да, так и есть, ему нужно срочно ехать, сегодня слишком важное заседание. Тем более, нужно как можно скорее всех уведомить о том, что здесь произошло. Показав рукой тайный знак нескольким стоящим в отдалении людях в чёрных пальто и дождавшись их кивков, он вскочил в седло. Его ребята точно знают, по какой схеме будет раскидан уголь и люди, он был готов к провокациям здесь ещё в прошлом году, но они дождались самого критичного периода, чтобы попытаться запугать. Но только ещё сильнее разозлили толпу. Со всех сторон было слышно возмущённые выкрики. Вальдемар чувствовал свою вину перед этими людьми и старался не смотреть им в глаза, пока ехал мимо. Но тут ему в спину полетело то, что он не ожидал. «Уничтожьте их, вы же можете!»       — Да, могу. И сделаю.       Под восторженный вой толпы второй раз потерявших всё рабов Вальдемар пустил коня в галоп, даже не дожидаясь своего сопровождения. Догонят, а он ужасно опаздывает на одну очень важную встречу. Он обязательно должен увидеть выступление Диаваля.