Дело чести

      Диаваль медленно, как во сне, ходил из угла в угол. Со стороны казалось, что он носит на голове хрустальную вазу, настолько плавно он ступал. На самом деле ему хотелось метаться по всем стенам и потолку, как барс в клетке. Потому что всё его существо кипело, поджаривалось и корчилось на огне адской ревности. Он не собирался картинно падать ниц и вопрошать у неба, за что ему эта ревность из-за Вальдемара. Нет, все свои грехи он знал наперечёт, и самым главным из них было влечение только к мужчинам. Но Диаваль искренне считал, что поплатился за эту слабость сполна, жизнь лишила его даже шанса на прощание с семьёй. Столько лет он умело прятал под сукно любые свои связи с мужчинами и успел выработать список правил, нарушать которые считал опасным или аморальным. Никаких состоящих в браке мужчин, никаких отношений по расчёту, никаких интимных переписок, никаких ветреных ловеласов. И никаких мужчин, в чьих предпочтениях он не был уверен. Но, похоже, сердце само решило, куда податься, и подалось прямо к Вальдемару, захлёбываясь криками восторга. И Диаваль понимал, почему так. Уверенный, сильный, твёрдо стоящий на ногах мужчина, который стал его самым близким человеком, который знал, что сказать, как утешить, он был рядом в одни из самых страшных минут его жизни после рабства. Он понимал свои чувства. Но помочь сам себе ничем не мог.       Понять бы ещё, почему именно так, зачем себя доводить? Неразделённая любовь? Стивен говорил о соломинке, и Диаваль боялся, что это могла быть она. Если кто-то отверг чувства Вальдемара, он мог окончательно сломаться от стольких душевных травм. Душа — орган нежный. Даже если человек на вид стойко сносит удары, на ней остаются дыры. И в какой-то момент её совсем не станет, одна сплошная пустота. Это страшно, от этого сходят с ума и этого нельзя допустить. Кинув взгляд на часы, Диаваль скинул с себя халат, погасил свет и залез в кровать. Он не был уверен, что сможет сегодня спокойно спать. После таких сногсшибательных новостей. Но нужно попытаться, чтобы завтра, если он пойдёт к Вальдемару, выглядеть свежо и здорово, чтобы не подрывать окончательно и без того расшатанного Вальда.              Проснулся Диаваль на удивление выспавшимся, сам, что случалось не так уж часто. Одевшись в домашнее и кое-как приведя себя в порядок после вчерашнего изматывающего дня, он вышел к позднему завтраку. Прислуги уже не было за столом, там обнаружился только зевающий Стивен и много пустой посуды на столе.       — Доброе утро. Умеет же Вальд навести шуму.       — Зато на дирижабле полетали, — Стивен саркастично хмыкнул и долил себе кофе в чашечку.       — Оно того не стоило. Хотя тут как посмотреть. Если бы не успели приехать мы, они бы дождались, пока он впадёт в горячку, в бессознательном бы прикрутили к кровати и насильно лечили, — Диаваль нервно сглотнул и присел на свободное место с ещё чистым прибором. Вот такой вариант развития событий был самым нежелательным для него, он знал, что жар всегда появляется в конце, точнее, перед концом. — В общем, я не жалею, но, если честно, обратно лучше на поезде поеду…       — Вы вчера не виделись с ним?       — Нет, меня врач не пустил, он над Вальдемаром колдовал как мог. Я был у него только что, вид у него, конечно, так себе, — не знающий всех перипетий Стивен спокойно ел утреннюю кашу, щедро накладывая в неё мармелад. — Ужасно что-то утром себя чувствую. Особенно после Вальда, может, тоже заболел… А может, организм решил, что с него хватит после дирижабля.       — А что такое? — Диаваль без особого аппетита закинул в рот пряник и запил кофе. Может, ему и кажется, но какой-то он не такой как обычно. Сорт сменили?       — Голова кружится и подташнивает. Хотя, может, от голода, я ж не ужинал вчера, не до того было.       Накануне Стивену пришлось поехать к отцу, чтобы решить несколько вопросов, вернулся он уже после одиннадцати и сразу завалился спать. Так что всё может быть. От размышлений их отвлёк звук разбитого стекла. Собирая со стола на поднос прибор уже позавтракавших, Шерли случайно упустила одну из чашек. Тяжело охнула и принялась быстро собирать осколки в фартук.       — Не переживайте вы так, это всего лишь чашка. Вальдемар и сам умеет бить посуду, — Шерли поднялась, придерживаясь за край стола и медленно пошла на кухню. Ей что, плохо?       — Уже пятая чашка за неделю, — посудомойка вышла сама забрать поднос, тихо бурча себе под нос. — Врач в доме, обратилась бы, лучше, чем посуду колотить.       Диаваль проследил за выкидывающей осколки в корзину с мусором Шерли и принялся есть. Опять каша недосоленная. Ну хоть мармелад есть. Щедро положив себе в тарелку большую ложку, он решил после завтрака обязательно сходить к Вальдемару. Он знал, слышал вечером и когда просыпался посреди ночи, что мистер Ру сидел над ним всю ночь. Значит, они оба не спали или спали очень плохо. Сразу и мистеру Ру поможет, и поговорить по душам сумеет.       В комнатах Вальдемара стоял лёгкий полумрак, чтобы не раздражать и без того больную голову. Сильно пахло лекарствами одно резче другого. На кофейном столике выстроилась целая батарея пузырьков и баночек, тут же стоял горячий чайник для заваривания содержимого склянок, весы, приборы, ртутный градусник. Тяжело вздохнув, Диаваль проскользнул в саму спальню. Казалось, что всё здесь пропахло солодкой, он даже поморщился от резкости. Мистер Ру сидел в кресле, поставленном вместо одного из прикроватных столиков, и слегка кемарил. Вальдемар тоже дремал, но, услышав сквозь дрёму шаги, тут же встрепенулся.       — Доброе утро, — Вальдемар поднял на Ди взгляд и улыбнулся. Мистер Ру тоже проснулся и, тяжело вздохнув, потёр глаза под очками.       — Доброе. Я на самом деле рад, что ты приехал, мне спокойнее, когда ты рядом.       — Понимаю, — Диаваль кивнул мистеру Ру и присел рядом с ним на кровать. — Как дела?       — Лечить и лечить. Как бы я ни хотел, а вылечить такой запущенный бронхит за ночь я не могу. Но всё гораздо лучше, чем я ожидал, организм оказался сильнее обстоятельств. Температура высокая, но приемлемо. Ночью смог сбить до тридцати восьми и четырёх, сейчас ещё спала. Температура означает, что организм борется с болезнью.       — Спасибо организму, — Диаваль не удержался от маленькой колкости. — Я могу сейчас с ним посидеть, если вы не против?       — Нет, конечно. Что-то мне нехорошо, давление, что ли, упало, к непогоде… — мистер Ру аккуратно поднялся на ноги и поправил пиджак. — Если закашляется, вот этот отвар подадите. Кстати, как ваши руки?       — Очень хорошо, я уже играл на пианино, — Диаваль краем зрения увидел, как облегчённо вздыхает Вальдемар.       — Значит, повреждения были не такие уж серьёзные. Порезы ладони и пальцев обычно очень сильно кровоточат, даже если просто надсечена кожа, пока не заживёт — не понятно, как глубоко лезвие вошло. Так что я искренне за вас рад. Раз уж вы здесь, я пойду свежим воздухом подышу, может, полегче станет, — он откланялся и вышел, закрыв дверь. Повисло какое-то неловкое молчание, которое срочно требовалось хоть чем-то разбить, но Диаваль просто не мог понять, чем.       — Вы так быстро приехали? На чём?       — На дирижабле, — Вальдемар удивлённо вскинул брови.       — Вот это да. Вам понравилось?       — Стивен всё время бубнил стихи и метался по комнате, чтобы не так сильно бояться, а Муниш начинала молиться каждый раз, как нас встряхивало, так что обстановка была крайне нервная и не располагающая к рассматриванию красот. Я так переживал…       — Я знаю, простите, мне так стыдно что я заставил вас испугаться, — Ди взял его за руку и нахмурился.       — Это последнее, о чём тебе стоит думать. Лучше думай о скором выздоровлении, это полезно для лечения.       — Если бы…       — Белла мне рассказала про письма, — Вальдемар фыркнул и зажмурился, как будто это причинило ему боль. — Я хочу знать одно, почему ты их сжигал? Почему ты не пошёл и не признался?       — Потому что между мной и ней целая пропасть бед, которые я приволоку за собой в её дом, если даже преодолею эту пропасть.       — Скажи, разве любовь не заслуживает, чтобы жить? — Вальдемар нервно рассмеялся в ответ.       — Моя любовь заслуживает жизни, но для этого я должен умереть, — Диаваль дёрнулся и постарался ничем не выдать на лице испуга. — Я проклятье, я демон смерти, каким был мой отец. Если бы он не был тем, кем был, моя мать и он были бы живы, а жизни моя и Беллы не висели бы на волоске. И это перешло мне по наследству. Я не имею права подставлять невиновных, не имею… — он закрыл лицо руками и закашлялся. Диаваль торопливо подсунул ему чашку с отваром солодки и ещё чего-то ужасно вонючего. Послушно выпив несколько глотков, Вальдемар скривился и скрестил руки на груди. — Если хоть одна душа узнает, что я влюблён, эти твари начнут землю рыть, чтобы достать… из-под земли и сделать своим щитом… Я могу обречь любовь на смерть одним своим существованием. Поэтому я не отправил ни одного письма и ничем и никогда себя не выдам, пока не буду уверен, что всё позади. Я видел это, видел, что они способны творить, видел, как они поглумились над мамой, и никому такого не желаю. Зачем я туда поехал, боже, ну почему меня никто не остановил, мне это снится в кошмарах уже шесть лет… Мне надоело быть как банши…       — Мне, если честно, кажется, что банши тут именно я. У вас в партии сразу всё забурлило так, как только я появился… — Вальдемар сжал его пальцы и грустно улыбнулся.       — Нам приходится быть сильнее и устойчивей, чем мы есть. И это страшно… Но пока мы стоим спиной к спине, никто не нападёт на нас незамеченным, — Диаваль кивнул и улыбнулся как можно веселее.       — И даже нам с Беллой ты не назовёшь имени?       — Я не хочу вас обрекать на хранение ещё одной тайны, как будто вам других мало… — Вальдемар отвернулся к окну. Ди слегка наклонился над ним, чтобы понять, ему не показалось, или Вальдемар плачет. Нет, не плачет, но…       — И она стоит того, чтобы за её безопасность умереть? — Вальдемар молча кивнул. — Настолько сильно?       — Ты даже не представляешь, как… — Диаваль допускал это, хоть это и вызывало боль. Он любил излишне спокойно и зачастую его обвиняли в безучастии, потому что он любил на холодную голову. Но эти слова ударили слишком больно, как будто его уличили в бесчувственности. — Мне никогда ещё не было так плохо…       — Ты пытался довести себя до смерти, — Вальдемар скривился, и Диаваль, не выдержав, притянул его к себе. — Плачь, — в ответ на его попытку отстраниться Ди взял его лицо в ладони и заглянул в глаза. — Плачь сейчас же.       Несколько мгновений взгляда глаза в глаза и по щекам Вальдемара потекли слёзы. Он опустил лицо и всхлипнул, а Диаваль притянул его к себе и обнял. Он как никто другой знал, настолько хорошо слёзы могут успокоить сердце, хоть на время. Они были как сердечные капли для души. Вошедшая с подносом Муниш смущённо зарделась и, увидев кивок Ди, вышла за дверь. Погладив Вальдемара по встрёпанным волосам, Ди постарался мысленно отстраниться хоть на сантиметр. Казалось, что он ворует то, что предназначено не ему, всё это не для него, а для некоей девушки. И это было ужасно неудобно, как будто он застал интимную сцену и никак не может сбежать, потому что его держат за руку. Хотя, Вальдемар уже не раз обнимал его, да и Стивена тоже, для него это простой жест поддержки и близости. Но сейчас всё как будто обрело другой смысл. Вальдемар относился к нему слишком тепло, слишком близко подобрался, так незаметно, влез в самое сердце, хотя почти ничего не говорил. Диаваль видел, что он так общается со всеми, кто ему приятен, со Стивеном, дядей, мистером Эндикотом, многими. Но почему-то именно он споткнулся на этом и сейчас больно упал. Вальдемар наконец оторвался от его плеча и рукавом рубашки вытер слёзы. Диаваль глубоко вздохнул, на его лице он видел облегчение, значит, его тактика сработала.       — Дедушка говорил, что мужчине нельзя показывать слабость при людях и плакать.       — Знаешь, может, слёзы в наше глупое время и могут навредить репутации мужчины, но уж точно не его расшатанным донельзя нервам, — Вальдемар облегчённо рассмеялся и тяжело вздохнул.       — Знаешь… Я не думал, что плакать в подушку и плакать кому-то в жилет — настолько разные вещи… Если бы у меня после смерти родителей нашлась смелость так сделать…       — Я знаю, нет ничего важнее человека, перед которым ты можешь открыть все свои эмоции и чувства, — Диаваль погладил его по плечу и обернулся на дверь. — Муниш, заходи, — она тут же проскользнула в спальню, принялась расставлять на столике ужин и собирать грязный прибор. — Что на обед?       — Брнскй суп, — она еле выговорила слово, потеряв все гласные буквы, ужасно засмущалась и опустила глаза. — Сфеле с рисовм кремом и кофе.       — Свеле, — Диаваль её поправил и уже начал вставать, как его очень сильно повело. Весь мир как будто начал вращаться, и он едва успел ухватиться за столбик кровати. В глазах потемнело, а в ушах зазвенело очень сильно. Что за чёрт? Сквозь неприятный писк он едва услышал обеспокоенный вскрик Вальдемара. — Что-то голова резко закружилась…       — Не у тебя одного. У меня уже несколько дней слабость, голова кружится и тошнит ужасно…       Диаваль присел обратно на край кровати. То, что произошло дальше, стало настоящим шоком: Муниш, как взявшая след ищейка, начала ходить по комнате, принюхиваясь. Как будто она что-то увидела или поняла. Она заглянула подо все батареи, занавески, обошла всю комнату и, наконец, бесцеремонно задрала покрывало кровати.       — Шраимта прансала! — из-под кровати тут же раздались её злые, едва не рычащие слова. — Шраимта груртсала! Груртсала!       — Муниш? — Ди обеспокоенно заглянул под кровать, и Муниш буквально вылетела из-под неё, держа в руке нечто из тёмного стекла, некогда бывшее горлышком и пробкой какого-то пузырька. На лице читался настоящий гнев.       — Кырьярт! — Вальдемар тихо застонал.       — Яд. Почему я не удивлён.       — Муниш, собери осколки, — Диаваль протянул ей салфетку. — Только не порежься, пожалуйста.       Преодолев головокружение, он дошёл до окна и, распахнув его настежь, сделал несколько вздохов. Вот откуда все эти жалобы слуг, Стивена и мистера Ру на плохое самочувствие. Открыв все окна и приказав Вальдемару накрыться тёплым одеялом, он вышел в гостиную.       — Белла, — Та тут же нервно подскочила, видимо, что-то поняв по лицу. — Вальдемара пытались отравить.       — Жизель, Мадса ко мне, сейчас же, — её голос тут же сел до сипа, домоправительница стремглав кинулась в коридор. — Чем?       — Не знаю. Но, думаю, Муниш сможет опознать.       — Отведи её ко мне в кабинет. Я, может, и плохо знаю Атуйемский, но достаточно, чтобы поговорить.       Диаваль кивнул и, выхлебав почти стакан воды, пошёл к себе. Немного полежать на кушетке, пока голова не перестанет кружиться, потому что и без того тошно. А ведь он просидел в комнате всего ничего, страшно подумать, что происходит с Вальдемаром и мистером Ру. Ужасное ощущение двоения ушло только спустя полчаса, и он, умывшись для верности, пошёл в парадный кабинет. Белла сидела там, перед ней Муниш старательно на блюдце из осколков складывала пузырёк. В углу стояли трое мужчин, неприметных, серых, как и всегда. Они учтиво поклонились Диавалю.       — Ну что?       — Я так поняла, это какой-то летучий яд, и его не так подсовывают, просто открывают и ставят под кровать. Тогда человек точно угорит. А чтобы его разбивали, она впервые видит, — Беладонна вздохнула и налила себе кофе. — Что-то у Шерли не задалось всё нынче. Кофе всё хуже и хуже, может, тоже умудрилась ноги промочить и заболеть…       — Погода у вас, конечно, не самая приятная, слякоть такая, — Диаваль присел в кресло и заглянул Муниш под руку. — Я так понимаю, это сувенир из Атуйема?       — Да, экстракт какого-то местного ядовитого растения. Его ещё сажают под окном неугодных, потому что распускается ночью, и к утру человек задыхается от его аромата.       — Не хватает, — Муниш грубо её оборвала и ткнула пальцем куда-то в блюдце. — Я собрала всё. Под кроватью его нет.       — Интересно, — Белла наклонилась к ней и прищурилась. — Значит, его разбили в другом месте и под кровать подбросили то, что осталось?       — Да. Он не убивал, только делал плохо, — Муниш откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. — Отравитель должен был вдохнуть свежий запах. Ему очень плохо сейчас.       — Нет… — Диаваль тут же попытался выкинуть пришедшую на ум догадку из головы, но ничего не вышло. Упавшая чашка, плохой кофе, тот поднос, что чуть не полетел на пол, жалобы… — Нет.       — Диаваль? Ты что-то понял? — Беладонна обеспокоенно принялась наливать ему кофе. — Скажи.       — Шерли. Ей плохо ровно столько же дней, сколько на головокружение и тошноту жаловался Вальдемар.       — Чёрт. Ты только вчера приехал и уже всё пронюхал? Как я могла упустить?       — У тебя и так слишком много дел, а я окинул всё свежим взглядом, — Диаваль опустил глаза на руки. — Шерли… Какой кошмар…       — Приведите её мне, только аккуратно. Муниш, ты пока можешь идти.       Диаваль проследил, как все выходят, и прикрыл глаза рукой. Он прекрасно понимал, чем можно купить любого в этом доме. Конечно же, родственниками. Поэтому не сомневался в том, что и без того вымотанные войной и бесправием люди из отчаяния пойдут и на такой шаг. Шерли, милая добрая женщина… Ему даже гадать не надо было, чтобы понять, она потому и не поставила полный пузырёк, что не смогла себя преодолеть. Он, может, и не политик, но в людях разбирается отменно. Поэтому, когда на пороге показалась Шерли, Ди буквально впился в неё глазами. Как много вещей он не замечал, болезненный вид, ей явно очень плохо, хоть она и пытается делать вид, что всё нормально. Видно, как трясутся руки и как она болезненно щурится.       — Проходи, присаживайся, — Белла говорила спокойно, но для человека, знающего о своём проступке, это страшнее крика. Увидев на блюдце осколки, Шерли отвела глаза в сторону и молча села в кресло. Сзади трое соглядатаев, справа Диаваль, спереди Беладонна. Бежать некуда. — Вижу, тебе знаком этот флакон. Ничего не желаешь мне рассказать? — молчание. — Если ты не будешь говорить со мной, я сдам тебя полисменам как отравительницу. А там тебя слушать не будут из-за твоего положения. Так что я — твой самый выгодный вариант для ведения разговоров, — Диаваль проследил за тем, как Шерли нервно крутит на большом пальце перстень, и в голове наконец всё сложилось.       — Тебя шантажировали, мужем, — Шерли тут же обернулась на него. В глазах было столько удивления и боли, что Диаваль не удержался и накрыл ладонью её руки. — Но ты не смогла, — Шерли всхлипнула и опустила глаза.       — Я разбила его, эту дрянь. А осколки подкинула чтобы они думали, что я и вправду отравила, — она тяжело всхлипнула и подняла глаза в потолок. — Господин Фробишшер всё равно уже был болен, я думала, что из-за плохого самочувствия он и дальше будет сидеть дома и всё будет выглядеть так, будто его уже нет. Шпионов-то он не допускает. А он отказался от помощи врачей, и я пыталась зайти и забрать осколки, но не смогла…       — Ты сама надышалась этим, — она торопливо закивала. Диаваль кинул тяжёлый взгляд на излишне спокойную Беладонну и обнял рыдающую Шерли. Глупость со стороны милитаристов делать так. Всё равно всё раскрылось бы, да и никто из прислуги не смог бы убить Вальдемара, не смог… Всё наперекосяк, как всегда.       — Опиши того, кто к тебе приходил, — Шерли попыталась что-то сказать, но у неё перехватило горло. Белла протянула ей лист с пером и принялась задумчиво листать какие-то документы, словно там была какая-то подсказка. Может, список тех, кто был в Атуйеме? Наконец Шерли закончила писать и протянула лист Беладонне. Та пробежалась глазами по написанному и хмыкнула.       — Понятно, одни старые знакомые.       — А кто это?       — Секретарь бывшего владельца рынка, — Диаваль выхватил у неё лист бумаги и фыркнул. Как точно Шерли описала того крысоподобного молодого человека, совсем как он его запомнил, ещё будучи товаром. — Мне нужно поговорить с Вальдемаром. Он должен сам решить, что делать дальше. Ты под арестом.       Белла встала с кресла и пошла к выходу. Шерли так и осталась сидеть на кресле и мять платок, вытирая слёзы. Диаваль даже не представлял, как на это отреагирует Вальдемар, Белла казалась настроена очень холодно, но кто знает… Диаваль понимал Шерли, но он переживал за Вальдемара и не хотел его смерти. И от этого его разрывало. Он не понимал, чью сторону занять, если его решат спросить. А это точно случится. Он готов был убивать того, кто подкинул Вальду яд, но сейчас… Комната встретила промозглой прохладой — видимо, проветрили на славу, чтобы точно яда не осталось. Вальдемар уже не лежал, а полусидел и листал бумаги.       — Я запретила тебе заниматься документами до выздоровления, — Вальд поджал губы и повернул лицом к Беладонне какие-то вексельные листы.       — Тебе не кажется, что это не подождёт до выздоровления? Я полчаса сидел на балконе, мне уже лучше, так что пару вещей я разберу, потому что они лично мне.       — Мы нашли отравителя, — он тяжело вздохнул в ответ и откинулся на подушки.       — Кто-то с кухни?       — Откуда знаешь? — Белла присела на край кровати и сжала его руку. — Это Шерли. Её шантажировали, заставили поверить, что у них её муж.       — Кто? — Беладонна даже ничего не сказала, а просто вздёрнула бровь, и Вальдемар тут же хмыкнул в ответ. — Понял. У него вполне мог быть кто-то из родственников моих слуг. Ты знаешь, где лежит то, чем на него можно надавить. Нужно выяснить, правда ли у него кто-то есть и кто это приказал.       — Ты не накажешь Шерли, — Диаваль не спрашивал, он знал это точно. Если Вальдемар так быстро соскочил на другую тему, значит, даже не думал о наказании.       — Чем я могу наказать человека, которого настигли военные действия, который попал в рабство, потерял всю семью и в итоге сам себя загнал в такое положение? Тебе не кажется, что наказание тут будет смотреться смехотворно? — в ответ Диаваль широко улыбнулся. Он не сомневался в том, что знает Вальдемара.       — Нужно допросить всех слуг, чтобы выявить тех, кого ещё могли склонить к преступлению. Тебе повезло, что Шерли — мягкая душа, она даже кур сама рубить не может, только тушки без головы свежевать. А уж на тебя её рука так и не поднялась.       — Пусть мистер Ру её осмотрит, даст лекарство, она под временным домашним арестом, пусть все думают, что мы переполошились. А пока тихонько всех допросить. Пусть это делают мои парни. А ты пока займись антидипломатией с нашим другом.       — Ты думаешь, не стоит придержать эти улики для чего-то более важного?       — Он пытался меня отравить, о какой большей важности речь. Я ещё никогда не был так близок к тому, что мне всадят нож в сердце, мне это ощущение не понравилось.       — Не переживай, даже если тебе и вправду попробуют нож воткнуть, это ещё не конец и есть все шансы. Уж я знаю, как никто другой.       Диаваль погладил его по плечу и улыбнулся. Вальдемар выглядел лучше, чем вчера, разительно; глаза перестали так лихорадочно блестеть, да и нездоровый румянец начал спадать. Кто знает, сколько потребуется для выздоровления, но если есть улучшения, даже небольшие — это хороший знак. Диаваль ободряюще улыбнулся Беладонне и положил руку ей на плечо. Не нужно было ему уезжать. Хотя кто знает, что лучше? Есть в этом мире хоть кто-то, кто может с точностью предсказать все действия врагов? Даже свои собственные действия предсказать оказалось проблемой, а залезть в голову другого, совершенно незнакомого человека казалось чем-то на грани чёрной магии. Чтобы отвлечься от всего происходящего, Диаваль решил вытащить Стивена в музыкальную залу и ещё пару раз прогнать романс, чтобы понять, что поменять. Тем более, звуки музыки привнесут в эту ужасно сонную атмосферу немного жизни.              Неделя прошла подозрительно тихо, Вальдемар шёл на поправку, стал часто заходить в кабинет, чтобы хоть немного разобрать те завалы, которые образовались за время болезни. Мистер Ру пытался его контролировать, но заставить его соблюдать хотя бы частичный постельный режим помогли только уговоры Диаваля и Стивена. Перед ними он сразу размяк и согласился, хоть и кривился, и вздыхал. Но, видимо, два укоризненных взгляда не выдержал. Диаваль очень старался его не осуждать, но получалось плохо, всё равно проскакивали мысли о том, какой же он дурак. В тот день мистер Ру объявил, что если за ночь никому не станет плохо, он оставит лекарства и поедет в город. Диаваль согласно кивал, понимая, что они, по сути, отнимают у людей прекрасного военного врача, который может совершенно всё.       Пообедав, он снова взялся за доработку романса и писал, пожалуй, самую эмоциональную часть, слова к которой написал сам. Всего четыре строчки, но нужно было забить не очень интересный кусок. Так он из проигрыша превратился в прекрасный эмоциональный взрыв перед финалом. От работы его неожиданно оторвали шаги за спиной.       — Добрый день, Белла, — он даже не поднял взгляда от нот, и так знал, кто это.       — Добрый. Тебе телеграмма.       — От кого ещё?       — От дяди, — Белла протянула ему завёрнутый лист бумаги и присела рядом на пуф. — Я не открывала ещё.       — Странно… — Диаваль пробежал взглядом по строчкам. Казалось, что дядя перемудрил с шифром, хотя он и так понял, просит Ди приехать к себе в городской дом. — Он хочет, чтобы я приехал.       — Нужно проверить эту телеграмму. Подожди полчаса.       Беладонна вышла из залы, оставив его в тишине и недоумении. Что за странности? Ди понимал, что дядя уже знает о его приезде, не может не знать. Но зачем понадобилось его выдёргивать — непонятно. Они так старались его спрятать, и вдруг… Не лучше ли было приехать самому? Тем более если дядя знает, что Вальдемар не может его сопровождать.       — Ди, я тебя сейчас соберу и поедешь, — Белла стояла на пороге и прямо там вскрывала письма. — Прости, у меня куча работы, а Вальдемар ещё и не до конца выздоровел.       — Сам?       — Ну почему же сам, с тобой поедут доверенные люди, так что не переживай, мы не собираемся бросать тебя на произвол судьбы. Всё в порядке, — Ди постарался кивнуть со спокойным выражением лица и принялся складывать черновики нот в папку к тетради. Он покажет потом всем законченный результат.       Диаваля одели в форму секретаря торговой кампании вместо гораздо более уместного сейчас пальто, нацепили широкополую шляпу. Хорошо хоть солнце сегодня действительно есть, иначе он смотрелся бы ещё более комично. Волосы кое-как удалось заправить под шляпу, чтобы уж точно не выделяться. Лёгкий кейп, простой почтовый экипаж, в котором его ждали двое соглядатаев. Они казались не людьми, а тенями, настолько они неслышно и незаметно двигались по дому и в экипаж проскользнули так, словно это просто дымок. Ди нервно выдохнул и поправил воротник кейпа. Решили ехать от чёрного входа, из кухни, Вальдемара из кровати не выпустил мистер Ру, поэтому провожала его только Белла.       — Вот, документы сразу захвати, — Беладонна протянула ему стопку бумаг и улыбнулась. — Ты и вправду похож на секретаря в таком виде. Держи документы на виду, в подмышке, текстом вверх, пусть думают, что это неважные бумажки по торговле, тогда всё будет хорошо.       — После этих слов мне что-то расхотелось куда-то ехать… — Диаваль сглотнул. Белла нахмурилась, вынула из рукава два стилета и протянула оторопевшему Ди. — Я… Я не умею ими пользоваться…       — Лезвие должно войти в сердце по ручку. Или в глазницу, что будет ближе. Всё, никаких правил, это не фехтование. Все средства будут хороши, даже самые нечестные и мерзкие, — проследив за тем, как он прячет стилеты в подкладку рукава, она тяжело вздохнула. — Поправь шляпу, чтобы поглубже на лоб сидела. Я знаю, что ты не привык убивать, но это не люди. Не думай о них как о людях. Они ублюдки, посмевшие поднять на тебя руку. Ты должен видеть в нападающих только цель, потому что уж они тебя не пожалеют.       — Я понимаю, но… Ты убивала?       — Да, и не раз. Я не церемонюсь с теми, кто посмел ко мне лезть, — Беладонна приняла как можно более отвлечённый вид. — Или они тебя, или ты их.       — Мне до сих пор плохо оттого, что я случайно убил того… В парламенте. Я даже в дуэлях никогда не участвовал. Обращаться с оружием умею, но я так боюсь кого-то убить.       — Это нормально. В какой-то момент нам всем приходится ломать свою мораль об колено. Я лет пять как поломала. Иначе не выжить, нужно научиться с каменным лицом смывать с рук кровь и делать вид, что заляпалась вином. И тебе может повезти, эти штуки не понадобятся. А может не повезти. Так что будь готов и не думай о смерти.       Диаваль кивнул, стараясь скрыть своё нервное возбуждение. Выйдя на кухонное крыльцо, он махнул Белле на прощание и сел в экипаж. Надвинув шляпу на лицо, он откинулся на не очень удобную спинку, делая вид, что собрался поспать. Сидящие в густой тени соглядатаи вжались в углы противоположного сиденья, наверняка со стороны всё смотрится так, словно он действительно один и заснул. Ехать прилично, как не взвинтить себя за это время, Диаваль не знал. Он впервые после того нападения вот так один, без никого практически, появляется здесь. Он не знал, что конкретно узнали милитаристы, знают ли они о его приезде сюда, что они успели вынюхать. Он сгорал от любопытства, настолько хотелось залезть в ту почту и записки, которые получали Вальд и Белла, но он понимал значение слова «секретный». Нет — значит, нет. Он прекрасно понимал, что они умеют оценивать уровень опасности и никогда не подставят никого просто так.       Ди старался не торопиться, когда выходил из экипажа на заднем дворе у дяди в городском доме. Даже скорее лениво, словно только проснулся. Небрежно подхватив документы в подмышку, он поднялся на крыльцо, учтиво поклонился открывшему дяде и зашёл внутрь.       — Я тебя сначала не узнал. Даже подумал, что такого могли мне прислать из моей же конторы, — дядя хохотнул и снял с него шляпу. — Беладонна придумала, узнаю её находчивость в плане маскировки.       — И всё равно было страшно. Хоть у меня и сидели рядом двое профессиональных убийц.       — Понимаю, после смерти Фробишшеров у нас всю столицу штормило от паники. Люди боялись даже на улицы выходить. А насчёт тебя… Кто-то пустил слух о том, что тебя убили, — Диаваль хмыкнул. — Ты очень долго не появлялся на публике, и такие слухи очень легко рождаются в наше время.       — Я не удивлён. И я даже не вижу в этом ничего такого, знаешь, я ведь жив и могу просто появиться перед людьми, успокоить их своим присутствием.       — Это нужно будет сделать обязательно, потому что ты теперь почти народный герой, мы сделали всё, чтобы растиражировать твою речь и фотографию, потому что нам нужно доверие рабов. Чтобы они были уверены в том, что мы им не враги и хотим им только добра.       — Я не против.       Диаваль снял кейп, прошёл в каминную комнату и замер на пороге. Показалось, что у него случилось помутнение и это всё просто бред. Но прошедший мимо него дядя только подтвердил реальность того, что он видел. Этого не может быть! Потому что не может быть никогда! Диаваль даже не заметил, как из рук выскользнули все документы. Прямо перед ним в чёрном платье в клетку и с закрытым вуалью лицом и со смесью ужаса и счастья стояла…       — Мама… — услышав это, она словно отмерла и, схватившись за сердце, начала оседать на пол. Диаваль тут же кинулся к ней и крепко обнял, не давая упасть. — Мама…       — Ди, мальчик мой! — она разразилась громкими рыданиями и вцепилась в его плечи. — Я должна была найти тебя раньше, я должна была приехать сюда ещё тогда и искать, слышишь?! Прости, прости!       — Мам, — Диаваль кивнул протягивающему сердечные капли дяде и аккуратно усадил её в кресло. А сам опустился на колени и уткнулся лицом ей в ладони. — Я думал, что всё… Я думал, что не узнаю, простили ли вы меня…       — Глупый, глупый, ты сам себе придумал наказание и сбежал от нас, — мать обняла его и поцеловала в макушку. — Даже думать не смей, что мы на тебя можем так долго злиться! Мишема! Мишема, быстрее! — Диаваль в шоке обернулся. В дверях, ведущих на задний двор, стоял брат. Тут уж Ди сам влетел в его объятия.       — Ди! — Мишема оторвал его от пола и закружил, от чего Диаваль вскрикнул и посильнее вцепился в него. — Я после той статьи сразу купил билеты! Мы ехали так быстро, как могли, но на границе простояли больше четырёх дней, ты подумай! — он наконец поставил Ди на пол и обнял. — Как я рад, кто бы знал, я хочу орать от радости!       — Главное, чтобы не мне в ухо, — Диаваль рассмеялся и обернулся на мать. Дядя заботливо капал ей в стакан капли и хитро улыбался.       — Я не сообщил тебе о том, что они едут, потому что боялся. Телеграмму могли перехватить, и тут бы никакой шифр нас не спас. После второй телеграммы стало понятно, что их читают, и я решил пока ничего не писать. Тем более такие важные сведения. Кому-то ещё нужны капли?       — Нет, у нас всё в порядке, — Мишема притиснул Ди к себе и заулыбался.       — Тогда я, пожалуй, себе парочку капну, а то что-то излишне растрогался, врач не будет рад, — Лайонел накапал себе в чай и выпил чашку залпом.       — Откуда вы узнали, что я жив? Почему мне тоже пришла книжка?       Мать открыла стоящий на полу саквояж и вынула оттуда газетную передовицу. Под большим названием красовалась большая надпись «очевидец в парламенте» и его фотография. Диаваль даже слегка приоткрыл рот, он думал, что она утеряна навсегда. Отец старался каждый год устраивать всей семье фотосьёмку, портретную и общую. У него самого от отца не осталось ничего, а фото Лайонела было одно и там он был ещё подростком. Он говорил, что в неспокойное время такая память очень важна. И это фото было сделано в феврале, за пару месяцев до захвата города. Диаваль тогда был в Райволо с гастролями, но о традиции не забыл и сделал портрет в одной из лучших фотомастерских в городе, при полном концертном параде. Откуда она? У матери была копия, но она точно не могла дать фото, находясь в другой стране. Откуда тогда? Значит ли это, что кто-то из врагов точно так же мог изначально знать о его происхождении и всё это время следил за ним?       — Лайонел, ты… Ты устроил похороны? — мать, едва выпив капли, уже снова готова была разреветься. Диаваль вывернулся из хватки брата, быстро подошёл к ней и обнял её.       — Не переживай, дорогая, конечно. Мы этим очень долго занимались, всех установили, так что всё как положено. Я так рад, что Вальдемар решил порыться в документации банка. Он нашёл вашего нотариуса, и через него уже я смог добыть ваш адрес.       — Кто такой Вальдемар? — Мишема немного нахмурился. — Фробишшер? — дождавшись кивка, он изумлённо вскинул брови. — Это тот живчик с Ихантала, который смог перейти фронт! И друга проволок, но тот на мине подорвался, бедняга…       — Ты о нём знаешь больше, чем я, — Диаваль скрестил руки на груди. Всё больше и больше подробностей, и все откровенно нерадостные.       — О нём среди военных хорошо известно, он умно поступил, бежать обратно было опасно, а он перешёл фронт и на севере тут же нашлись друзья его родителей.       — Я его перевозил через три границы потом. Жаль, что мне даже выйти за пределы военного госпиталя не давали, мы с Беллой там были без документов…       — Так вот как до нас дошла та твоя телеграмма, ты из госпиталя смог отправить, — Делайла улыбнулась и схватила Диаваля за руку, словно боясь, что он сейчас исчезнет.       — Через своего друга, тогда как раз самое жёсткое противостояние было…       — Так ты знаком в Фробишшером? — Мишема решил оторвать всех от невесёлого разговора.       — Да, он меня выкупил из рабства, содержал и привёл к дяде. И до сих пор занимается моей охраной и вообще мной.       — Мы всем обязаны этому прекрасному человеку, обязательно отблагодарим его! Хотя я даже не знаю, чем, что можно дать человеку, спасшему жизнь близкого? — мать прижала руку к сердцу. — Он сделал нам самый ценный подарок, какой можно представить, я… — Она вздохнула, чтобы не расплакаться, и прижалась к руке Ди щекой.       — Я бы на вашем месте не предлагал ему ничего, он из-за твоих денег, дядя, переругался с Беллой.       — Не удивлён. Он, насколько я знаю, болен. Странно, что ты так сорвался, мистер Ру вроде сказал, что ничего страшного…       — Ну… Кхм. Они тебе не сказали, что Вальда пытались отравить? — в комнате наступила тишина, Диаваль на секунду пожалел, что сказал это, но потом откинул сомнения в сторону. Если Вальдемар решил рискнуть своей жизнью и никому ничего не сказал, значит, пора брать дело в свои руки. А вот от Беллы такого он не ожидал, неужели настолько не хотят беспокоить Лайонела своими, как им кажется, проблемами?       — Так. Отлично. И от меня это всё хотели скрыть? — скрестив руки на груди, чтобы скрыть раздражение, дядя поджал губы. — Мы едем к нему.       — А это не опасно? — впечатлённый словами Ди Мишема нахмурился.       — На самом деле это пока что самое безопасное место в городе. Я не могу отпустить вас сейчас, это опасно, на границе могут появиться милитаристы. Поэтому я вас скрою в Сансет Энд. Он был отравлен, а мне соврали про болезнь?       — Нет, он вправду заболел и, пока лежал, ему подкинули осколки, так, скорее просто не давали выздороветь.       — Едем, собирайтесь, ваши вещи ещё не доставали из дилижанса, — он поманил к себе соглядатаев и слегка наклонился. — Обыщите весь задний двор и все места, откуда может быть его видно, чтобы мы могли спокойно сесть в экипаж.       Мать нервно сжала пальцы Диаваля, Он её понимал, первое время такие меры пугали и его, но сейчас на страх уже никаких сил не осталось. Мишема приобнял его за плечи. Когда-то один знакомый сказал ему, что дом там, где любимые люди, место не важно. Сейчас он это по-настоящему понял.              Дорога до Сансет Энд прошла в молчании и полумраке, дилижанс нагрузили какими-то тюками и коробками, сделав вид, что это грузовой экипаж. Всю дорогу Диаваль обнимал мать и старался не плакать. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, после всего произошедшего казалось, что это просто неуместная шутка и он крепче сжимал объятия, чтобы самому себе доказать, что это реальность. И в ней всё действительно хорошо и правильно.       Их завели под прикрытием грузов на кухню. Шерли всё ещё не было, поварята бегали туда-сюда, пытаясь успеть друг за другом, лёгкое ощущение хаоса добавляла ещё не убранная после ужина посуда. Лайонелу не требовалось приглашение, он просто прошёл в холл и только там столкнулся со встрёпанной Беладонной.       — Мистер Соль… — она тут же присела в реверансе и испуганно распахнула глаза. — Мы вас не ждали сегодня.       — Судя по тому, что мне рассказал Диаваль, вы меня и завтра бы не ждали. Почему я узнаю обо всём последним?       — Ну почему же последним? Об этом никто, кроме слуг дома и нас не знает, — Белла слегка отвела глаза. — К тому же, мы уже почти закончили это дело. Выяснили, что за яд, кто отравил, кто шантажировал, и сейчас я как раз веду недружественные переговоры с заказчиком.       — И кто? — Белла дёрнула плечом, и дядя сразу хмыкнул. — Понятно. Всё вам простить не может своего разорения?       — Была бы моя воля, я бы его на мостовую уложила и ноги об него вытерла, — со стороны лестницы послышался шум, и все туда обернулись. На верхней ступеньке стоял кое-как причёсанный Вальдемар в наполовину расстёгнутой домашней рубашке и накинутом на плечи халате.       — Прошу прощения за внешний вид, немного приболел.       — Это у тебя немного? А ампутация руки у тебя будет царапиной? — Лайонел нахмурился, давая понять, что не слишком рад тому, что от него утаили такие важные вещи. — Вальдемар, ты один из самых важных людей из всех, кто меня окружает. Если тебя не станет, у меня пропадёт важная опора, ведь именно ты самый быстрый и самый точный, именно ты незаменим как шпион и диверсант. Я могу тебя просить более не подвергать себя излишней опасности, если того не требует долг? — уже успевший спуститься Вальдемар покорно кивнул и пытался застегнуть побольше пуговиц на рубашке.       — У нас сейчас и без того слишком много информации для планирования и проверки, я не хотел вас излишне нагружать. Мы справились своими силами и обещаю, если ситуация действительно будет важной, обязательно буду вас извещать.       — Не выкручивайся, дипломат. Пообещай, что твои проблемы теперь и мои. Я обещал твоему отцу, что вынесу тебя сухим из воды. А так хоть если не сухим, то хотя бы живым, — Вальдемар поджал губы, на лице на секунду промелькнула боль.       — Обещаю, — Лайонел тяжело выдохнул и обнял его.       — Я не желаю тебе зла, пожалуйста, пойми, я очень хочу тебя уберечь от твоей собственной жажды мести и справедливости.       — Я знаю, спасибо, я… Я правда ценю вашу заботу, — Вальдемар кинул взгляд на Диаваля, и тот легонько улыбнулся в ответ.       — Ну что ж, теперь я наконец перейду к изначальной цели визита, — дядя шагнул в сторону, чтобы представить Делайлу и Мишема, и кашлянул. — Прошу простить меня за то, что я превращаю твой дом в пристанище для политический преследуемых, но… Познакомься, Делайла Соль и Мишема Соль, они приехали сегодня в три ночи.       — Очень приятно познакомиться, — Вальдемар галантно поцеловал руку Делайле и пожал протянутую ладонь Мишема. — Я очень рад, что мои поиски наконец соединили семью.       — Я не знаю, как вас благодарить за то, что вы спасли Диаваля. Вы…       — Ничего страшного, это моя работа, — Вальдемар успокаивающе улыбнулся матери и обернулся к Белле. — Знакомьтесь, это моя соратница, сестра и самый доверенный человек, Беладонна Литлфут.       — Подождите-ка… — Делайла шагнула вперёд, что-то рассматривая в Белле. — Я ведь вас помню, точнее, помню туфли.       — Да, их заказывали у вас.       — Я запомнила из-за необычной колодки. Очень приятно познакомиться с такой необычной женщиной, — мимо них попыталась просочиться Ани, но Вальдемар почти схватил её за руку.       — Возьми Муниш и приготовьте нашим гостям спальни. И найдите Стивена, он опять сбежал без охраны.       — Опять твой друг шалит? — Лайонел хитро ухмыльнулся.       — Иногда я чувствую себя его папочкой, а не другом.       — Боюсь мне уже нужно ехать обратно. Время уже позднее, нужно успеть хотя бы до восьми доехать до дома, — Лайонел обнял Делайлу, Мишема, Ди и пошёл к чёрному выходу. — Белла, у меня грузовой дилижанс.       — Поняла, сейчас устроим.       Беладонна подхватила юбки и побежала за ним, по дороге что-то приказывая попавшемуся под руку слуге. Вальдемар учтивым жестом пригласил всех посидеть в каминной зале за чашечкой горячего чая со сладким, пока комнаты готовятся. Слуги почувствовали оживление, начали бегать по дому, чтобы быстрее исполнить распоряжение, вниз спустился мистер Ру, пришёл мокрый, но очень довольный Стивен. После почти месяца сна и заторможенности казалось, что наконец-то забурлила жизнь. И это радостное ощущение витало в воздухе над всеми сидящими в зале перед камином. Хильда принесла целый поднос сладостей, два чайника и много чашек на всех. Диаваль налил себе чаю и откинулся на спинку диванчика. Мать сидела рядом, очень близко, но он не возражал. Скорее всего она тоже не верит всему происходящему и боится опять его потерять. Незатейливая форма секретаря кампании была как раз кстати, чтобы закинуть ногу за ногу как хочется.       — Как так вышло, что вы спасли Ди? — Мишема первым решил начать разговор. Он всегда был решительным и за словом в карман не лез, чем-то похож на Вальдемара.       — Я просто знал, что он может оказаться среди рабов. Мои шпионы донесли, что из всех Соль в плен попал только глава семьи. Я искал вас всех, хотя именно вас меньше всего, если вы военный, вы или ушли бы с отрядом или были бы убиты при сражениях.       — Логично. Но мне кажется, что это не всё.       — Конечно, я искал человека с отменным слухом, свистел или что-то пел себе под нос так фальшиво, как мог, смотрел в лица. Но Диаваль сам себя выдал, запел, и я понял, что это то, что я искал. У меня были определённые сомнения, но когда он прокрался к роялю… — Вальдемар хитро улыбнулся. — Тут он и попался, как бы ни пытался скрыть. Я просто решил, что нет смысла его разубеждать в том, что не знаю о его происхождении. Это одновременно играло на его защиту, на слуг обычно внимания не обращают, и при этом я мог за ним наблюдать. Я сомневался до последнего, если честно.       — Я себя почувствовал дураком… — Ди нахмурился и опустил взгляд в чашку. — Представляю, насколько нелепо я выглядел.       — Вовсе не нелепо. Если бы я не знал куда смотреть, я бы ничего не заподозрил. А так мне добыли твою очень подробную биографию. И я понимал твою скрытность, я бы тоже всеми силами пытался скрыть происхождение после того, как тебя засунули в лагерь военнопленных. Они хотели твоей смерти, но изрядно промахнулись.       — И всё же вы понимаете, что мы не можем просто так вас не отблагодарить? — Мишема окинул Вальдемара изучающим взглядом. — Мы, правда не так уж много можем предложить, наши отрасли не пересекаются, сотрудничества не выйдет. Мы понимаем, что благодарить деньгами не совсем… приемлемо, но всё же.       — А мне всё ещё ничего не нужно взамен. Я спас его потому что это мой долг, перед самим собой. Когда на войне страдают мирные граждане, обычные люди, люди искусства, которые далеки как никогда от этого всего, это ужасно.       Диаваль решил не вслушиваться. Он прекрасно знал и брата, и Вальда, они до последнего будут вести переговоры на эту тему, пытаясь каждый потянуть в свою сторону. Сейчас его интересовал вопрос, ответ на который вряд ли кто-то даст. А именно — откуда у них та его фотография. Он точно помнил, что положил её в саквояж, в карман к документам, паспорту, билету… Он кинул взгляд на Вальда и вздохнул. А что, если его шпионы не только биографию ему принесли, но и некоторые вещи? Или это дядя нашёл? Может быть, это совсем не важно, но ему казалось, что это должно что-то значить. И Ди надеялся, что фотографию всё же первыми подобрали свои, не враги, ведь тогда получится, что всё это время они не шли по написанному сценарию загадочного кукловода, а ломали его представление каждым своим шагом.