You are my light in the dark

— Я хочу, чтобы моя будущая жена, умела играть профессионально в гольф, — говорил самый противный человек на Земле для Мари — её будущий муж.       На следующий день после дня рождения, нет, чтобы поспать. Отдохнуть, как обычно, делают люди на единственных выходных перед тяжелой неделей. Но увы полноценный выходной для Мари скорее всего наступит в следующей жизни, ведь её «жених» предпочитает активный отдых в компании клюшки и мяча для гольфа.       Госпожа Чхве тоже присутствовала, она сидела в беседке и сладко попивала чай, наблюдая за своими внучками.       Сию тоже присутствовала. Но мягко говоря, она была не восторге участвовать в игре. Она не вникала в речь господина Ли Джэхуна, ей откровенно плевать, только дайте поспать и чтобы поскорее время пролетело.       Мари стойко держалась и, смотря на политика, просто глубоко дышала, чтобы не дать клюшкой ему по голове, иначе потом от бабушки доброты не ждать. — Я сам занимаюсь профессионально гольфом и требую, чтобы моя жена этим тоже занималась. — Не переживайте, господин Ли. Моя внучка спортсменка и ей не составит труда научиться играть, — сказала бабушка, после взглянув на старшую серьёзным взглядом, показывая, что если та не сможет угодить мужчине, она порвёт её на части.       Джэхун встал в позу и готовился сделать удар клюшкой по мячу. — У него ноги кривые, — тихо, как думала сама сестра Мари, сказала младшая. — Согласна. Он принял стойку неправильно. Гарантирую, что сейчас промахнётся.       Мужчина хоть и плохо, но всё же отдаленно слышал, что его обсуждали девушки. Когда политик сделал замах, Хонджун неожиданно чихнул, после чего мужчина сделав удар — промахнулся.       Девушки тихонько начали смеяться над господином Ли. Находящиеся повсюду телохранители сами пытался держать себя в руках, чтобы не рассмеяться в полный голос. — У вас лужайка скользкая! — громко и грубо сказал Джэхун. — Прощу прощение, господин Ли. Обещаю больше такого не повториться, — переживая начала говорить Дуонг, приложив руку к груди и сделав жалостливое выражение.       Мимо пролетающая птица исполнила свою нужду на голову господину Ли. Сестры не выдержав, рассмеялись в голос, забыв о манерах. Хонджун и Гонхак опустили головы и прикрыли рот ладонью, чтобы не показывать лёгкий смех. Телохранители и другие работники особняка сами старались держать себя в руках.       Одной лишь госпоже Чхве было не смешно, и она смотрела на своих внучек злобным взглядом, напоминая, что они ведут себя не воспитано. Девушки увидев не добрый взгляд бабушки постарались успокоиться и перестать смеяться, чтобы не навлечь рукоприкладство, когда гости покинут территорию особняка. Домом это место тяжело назвать. — Извините, господин Ли, за наши манеры, — поклонившись, извинилась Мари, не хотя этого делать.       Мужчина осуждающе оглядел девушку, он был о ней лучшего мнения. — Я хочу увидеть, как вы играете, — сказал он.       Мари взяв клюшку, спокойно приняла правильно стойку, замахнулась и с первого раза попала по мячу. Она играет впервые, но показала куда лучше свои навыки, чем господин Ли. — Мари уделала этого самовлюблённого политика, или кто он там, — выразил откровенно своё мнение Гонхак. — Из него такой профессиональный спортсмен, как из меня балерина. — Пачка была бы тебе к лицу, — усмехнувшись, сказал Хонджун.       Блондин слегка толкнул плечом напарника и тоже усмехнулся. — Знаешь, а ведь ты один из лучших в военной академии. — Что с того? — Ты отличный лидер и замечательный стратег. Тебе в командиры нужно идти, а не в телохранители. Военным ты принесёшь гораздо больше пользы, чем здесь. Если быть до конца честным, то я тобой восхищаюсь. Хотел бы быть я таким же. — Спасибо за такие слова! Ты не хуже меня поверь. Ты прекрасно справляешься с любым видом оружия. Это не каждому под силу, я трачу на это много времени, а тебе это даётся куда легче. — Приятно слышать! Ты правда так считаешь? — Конечно! Врать не в моём стиле. Лучше промолчать, чем соврать. — Так что, собираешься торчать в телохранителях всю свою жизнь? — Да! — уверенно ответил Ким без капли сомнения. — Это ужасно! Ты готов отдать всю жизнь на это. Ты железный человек. Я так не смогу. — Я не чувствую, что быть военным это моё, мне это не нравится. Убиваешь людей и тебе говорят, что ты отдаёшь честь стране. Я не такой ярый патриот. — Но, а как же другие прелести жизни? Я бы не отказался от компании красивой девушки. Я хотел бы в будущем жениться, иметь детей, чтобы понимать, что не зря прожил эту жизнь. Это лучше, чем всю жизнь быть одиноким. — Знаешь, в чём-то ты прав, но мне кажется, что у меня не получиться с девушками начать отношения. — Это почему? Ты не урод, значит всё получиться. — Дело не во внешности, а во мне. Я даже не знаю, о чём с ними говорить, как себя вести и… — Так же как с Мари, — перебил Гонхак товарища.       Хонджун закусил нижнюю губу. — Другие девушки не Мари. — А понял! Ты втюрился в неё. — Тихо ты! Чего орёшь? Тут уши есть даже у лужайки. — Та не так уж и громко. Скажу тебе так, ты загнал себя в могилу. — Знаю! — прошептал парень и продолжил смотреть глазами полными любви на старшую Пак.       Как можно думать о других девушках, когда уже есть та, без которой мир кажется ничем? — Теперь понятно, чего в военные не хочешь идти, боишься, что на твою возлюбленную будет так же смотреть другой телохранитель. — Не будь здесь свидетелей, убил бы тебя. — Мне жаль тебя, дружище, ради девушки, с которой никогда не будешь вместе, ты готов пожертвовать жизнью. — Знаю, я полный дурак. — Я бы и не так выразился.

***

      После того как наконец-то господин Ли уехал со своими людьми. Мари побежала в ванну, внутри вереща от счастья. Хонджун спокойно стоял за дверью спальни. В комнате послышался странный звук. — Госпожа, это вы? — спросил, немного переживая Хонджун.       Ответа не послышалось. Сглотнув, парень ворвался в комнату. Вдруг что-то случилось и Мари повредилась или ещё что похуже. Но какого было удивление, когда он увидел, что госпожа стоит в одном полотенце, поднимая уронивший стул. Сердце внутри забилось в бешеном ритме, дышать стало тяжело, прежде всего, молодому парню, не пробовавшего вкуса женского тела к двадцати годам. — Простите, госпожа, я не знал что это вы… Я боялся, что вам грозит опасность и… извините меня, я не специально, — на переживаниях не переставая, говорил Хонджун, застыв в поклоне.       Мари слегка смутилась, но ей было приятно, что он, выкинул все правила приличия, зашёл внутрь, потому что переживал за неё, а не ради чего-то невоспитанного. Хонджун хотел уже покинуть комнату, но неожиданно для него девушка начала гладить его по голове. — Не стоит извиняться, ты выполнял свою работу, — мягко сказала Пак.       Парень вернулся в исходную позу и поджал виновато губы. Ему было стыдно смотреть в глаза госпоже, но он продолжал смотреть в её искренние, невинные глазки. Мари улыбнувшись, обняла парня. По телу Кима пробежалась приятная дрожь, даже через одежду он чувствует мягкость её тела, или это уже плод его фантазии играет с ним в плохую шутку. — Лучше ты будешь видеть меня в таком виде, чем этот старикашка. Я не хочу тебя потерять и не хочу, чтобы ты уходил. Мне с тобой спокойней.       Слегка дрожа руками Хонджун сглотнув вязкую жидкость, он хотел отстранить свою госпожу, которая ещё сильнее к нему прижалась, не хотя отпускать родного для неё человека. Глубоко вдохнув, он убрал руки девушки и выбежал из спальни.       Мари застыла на месте, хотелось заплакать. Шмыгнув носом, она обняла себя за плечи и вернулась в ванную, взяв со стола забывшую раннее одежду, ради которой и вышла.       Хонджун спустил немного галстук, внутри всё пекло и щекотало. Он себя чувствует иначе, в нём играли животные чувства, которые он закрыл в себе ради работы. Он не должен. Он не имеет право, но запретный плод всегда очень сладок. Опустив взгляд вниз, он увидел выпирающую через штаны возбуждённую плоть. Ухмыльнувшись, он закрыл лицо ладонью. Ему так стыдно за это желание. Гонхак прав он загнал себя в могилу.

***

      До самого вечера Хонджун не подходил к Мари ближе, чем на два метра, он не смотрел на неё, хотя очень хотел. Пак была расстроена такой отдалённостью парня. Он сегодня уезжает. Хотелось провести с ним этот день, но Ким будто поставил стену между ними. — Ким Хонджун, вас ожидает ваш автомобиль, — сказал вошедший без стука дворецкий. — Уже? Он же через час должен был уехать, — сказала нервно Мари, выбежав из гардеробной комнаты. — Добрый вечер, госпожа, извините, что зашёл без стука, — поклонившись, говорил мужчина. — Объясните, что за срочность? — сплетая руки на груди, с ноткой переживания спросила девушка. — Господин Ким Гиюк потребовал, чтобы его сын прибыл раньше. — В чём причина? — Этого мне, госпожа, неизвестно. «Всё тебе известно!» — Прошу меня простить, мне необходимо отлучиться.       Хонджун вздохнул, только он хотел повернуться к Пак лицом, как Мари крепко обняла его. Сколько бы времени не прошло, он всё равно уедет, без права отказаться. Время быстро летит, когда хочется, чтобы оно шло помедленее. — Я уже скучаю по тебе! — грустно произнесла девушка, крепче обнимая парня. — Я тоже! — прошептал Ким, поглаживая по голове госпожу. Ему тоже не хочется ехать в красную зону, ему тоже страшно, каждый раз, когда он уезжает, он боится оставить Мари. Если не она, то у него не было бы стимула возвращаться. — Мне пора. Прошу не устраивай глобальные проблемы без меня, — усмехнувшись, попытался поднять настроение девушке, сказал он.       Пак слегка улыбнувшись ответила: — Постараюсь, а то кроме тебя меня никто не спасёт.       Взяв за руки девушку, парень расцепил их от крепкого объятия. — Мне, правда, пора. Я быстро вернусь, не заметишь, как вернусь и буду мозолить глаза.       Хонджун ласково преподнес хрупкую ручку девушки к своим губам и нежно поцеловал тонкие пальчики. Его глаза в этот момент сияли ярче звёзд, этот водоворот новых ощущений поглощал молодых людей. Нехотя он отпустил руку и ушёл.       Мари пыталась сдерживать слёзы, чувства внутри неприятно щипали горло. Хонджун тот, кто скрашивает каждый её день. Он вызывает ту эйфорию, без которой весь мир в серых тонах. Смотря в окно, как он садится в автомобиль, она уже ждала его возвращение.       Хонджун из окна машины видел грустное лицо девушки, понимая, что ничего поделать не может, остаётся только, надеется на лучшее.       Удобнее расположившись в кресле, Ким решил немного вздремнуть. Путь не близкий. — Господин Ким, не рекомендую вам ложиться спать, вас хотел видеть ваш отец. — А он сказал зачем?       Водитель проигнорировал вопрос парня, будто не о чём его не спрашивали. — Понятно! — сказал про себя Хонджун, с ноткой раздражения и отвернулся к окну. Отец требует видеть его только, чтобы в очередной раз отчитать за все возможные грехи.

***

      Прибыв в «Межгосударственную компанию защиты и обороны», Хонджуну всё меньше и меньше хотелось туда заходить. Доехав на лифте до нужного этажа, он замялся около кабинета отца. Он красной зоны не так боялся, как кабинета отца. Дрожа руками, он постучался. Не успев открыть дверь, из кабинета вышла секретарша. Опустив лицо, она поприветствовала парня и быстро скрылась с поля зрения. — Отец, я могу войти?       Мужчина, куря сигару, медленно пускал дым наружу, вальяжно сидя на своём мягком кресле, с полурасстёгнутой рубашкой. — Вижу прибыло, моё отродье.       Младший Ким закрыл дверь и подошёл к столу отца опустив голову. — Понимаю, девочки госпожи Чхве прекрасны. Будь я в твоём возрасте не смог бы перед ними устоять. — Отец, я не собирался ничего плохо делать с внучками госпожи Чхве. Они совсем ещё девочки. Тем более я телохранитель и работаю на них. — Но ты думаешь о том, как откусить кусочек этих девочек. — Нет! — Ложь! — резко встав из кресла, крикнул Гиюк, сверкая дикими глазами на сына. — Мне госпожа Чхве рассказала, как ты трогаешь её старшую внучку. — Отец, я… — Ты долго позорить меня будешь? — схватив за волосы Хонджуна, продолжал, как дикарь разговаривать с сыном мужчина. — Ты ничтожество, которое позорит меня всю жизнь. Если я узнаю ещё раз, что ты трогал своими руками внучку госпожи Чхве. Клянусь, ты не вернёшься живым. Ты понял меня? — Да, я понял! — Пора уже давно отрезать эти волосы, выглядишь как баба.       Схватив ножницы, он принялся отрезать отросшие волосы Хонджуна. — Отец, пожалуйста, прекрати, — пытаясь сопротивляться, умолял младший Ким. — Ты ещё смеешь мне перечить?! Вижу, в академии тебя совсем ничему не научили, но ничего я преподам тебе урок.       Не отпуская шевелюру, мужчина начал снимать кожаный ремень. Страх окутал тело Хонджуна, руки с коленями тряслись. Зажмурив глаза, он приготовился принять наказание отца. Ему некуда деваться, некуда бежать. Он в такой же клетке, как и Мари. Парень закусил нижнюю губу до крови, подавлял в себе желание кричать от боли. Ему не привыкать.