К утру следующего дня курс уже был известен. Норд-ост, к Панаме, а там, через сеть широких речных каналов — в залив Москитос, и снова три дня на Норд-ост. Они плыли на Багамы, к Нассау, к одному из «пристанищ свободных людей», «земле без налогов и слёз», где можно было обменять золото необыкновенное (в виде сокровищ, ценностей разного вида) на обыкновенное. На борту «Чёрной Жемчужины» осталось множество интересных, дорогих и, по мнению Джека, абсолютно ненужных вещиц, а в капитанской каюте обнаружилось несколько тайников с золотыми монетами. Воробей знал пару нужных людей, которые смогли бы помочь им выручить целое состояние за это добро. Барбосса сослужил им хорошую службу, перед долгожданным обрядом на Исла-де-Муэрте забив трюм провиантом, ядрами и порохом на несколько месяцев вперёд. И теперь, пополнив запасы воды и фруктов, набрав в команду ещё десяток молодцев, они шли на всех парусах.
Настроение у матросов было приподнятое, должно быть, приобретение нового судна и непустые карманы прогнали все дурные мысли. Вот только, в отличие от команды, капитан не радовался. Уже который день он был угрюм и даже если изредка шутил, то выходило это слишком горько и зло. Даже старина Гиббс теперь получал настоящие нагоняи. Старпом не обижался на своего давнего товарища, как-никак, теперь он снова капитан, а потому имеет право на крепкое словцо в сторону своего наёмного работника. Однако дело было вовсе не в капитанстве и не в переменах. Джека мучила вина.
Воробей давно привык к грубому обращению с пиратами, пусть они и оказывались в его постели. Эта жизнь не для неженок, так он считал. И нет никакой разницы: днём ли на палубе они или ночью в капитанской каюте, предаются страсти — об этом нельзя забывать. Теперь же Джек не был уверен, поступил ли он верно. Он винил себя за то, что оттолкнул доверившегося ему мальчишку, вместо доброго слова наградив поркой. И вроде всё бы ничего… сколько было у него любовников? Разве стоит жалеть о каждом, кто рано или поздно ускользнул из его жизни? Ведь со всеми Джек так или иначе расставался, не говоря уже о женщинах, которые обычно не задерживались подле него более, чем на пару ночей. Однако, когда он думал о Тёрнере, с ним творилось нечто странное — Джек испытывал настоящую тоску, жгучую и сладкую, как лучший кубинский ром. Похожее чувство у него было много лет назад, когда он прощался с матерью... Отца не было добрых полгода, и семилетний Джек уже свыкся с его отсутствием и перестал грустить. Слушая рассказы матери о великом Эдварде Тиге, в которых английская речь путалась с её родным наречием, мальчик начинал забывать, что этот человек не просто герой легенд и приданий. Но в ту холодную, штормовую ночь пират вновь появился на их пороге, с радостной улыбкой на лице и грустью в глазах. О своём решении забрать сынка с собой на корабль он объявил только через пару дней, пресытившись обыденной домашней жизнью. Видимо, он думал, что пора делать из крошки Джекки мужчину, а потому нечего потомку грозы морей прятаться за материнскую юбку так долго. Джеку было больно тогда, и было больно теперь. Эта тоска имела ещё одно название — чувство потери. Такое сильное, будто он потерял того, кого любит всем сердцем.
Уильям замечал все эти перемены в настроении Джека, благо, было их немного: из плохого состояние капитана стало ещё хуже. Теперь Уилл чаще ловил на себе осуждающие взгляды Гиббса и Анны-Марии. Они словно уговаривали его, мол, посмотри на капитана, подойди к нему наконец, поговори не о снастях и ветре.
На четвёртый день плавания, когда после блужданий по Панамскому проливу «Жемчужина» наконец нашла большую воду и снова шла полным ходом, Уилл всё же решился на разговор по душам. Солнце уже клонилось к горизонту, скоро должны были подавать ужину, а Уилл только закончил перепись провизии, которую на них с коком спихнул Гиббс. Джек сидел на бушприте*, уперевшись ногами в тросовый вулинг, и грелся на солнышке, не обращая внимания на прохладное щекотание брызг. Он едва заметно вздрогнул, когда сзади раздался голос Уилла:
— Что-то наш капитан невесел... Плохая примета.
Воробью вспомнилось, как в первые дни знакомства Уилл всегда то и дело возникал за его спиной, как по волшебству, или же шёл позади, то ли прикрывая тылы, то ли не упуская пирата из виду, то ли из простого уважения, а может, и всё вместе. На то и был расчёт Тёрнера.
— А что веселиться? — Джек удивлённо поднял брови и обернулся.
В руках у него была подзорная труба — старая, с потемневшими стальными ободками. Видимо, некоторое время назад Джек что-то высматривал впереди. Уилл засмотрелся на то, как ловко пират развернулся, перемахнув одну ногу через широкий брус, и не ответил.
— Ты тоже невесел, сынок. Хочешь, покажу то, чего ты точно в своей жизни ещё не видывал? — Джек игривым жестом подозвал его к себе, а затем, потянувшись, передал ему трубу и направил её в нужную сторону.
Оперевшись боком о борт и приглядевшись к спокойной синеве залива, Уилл вдруг различил... фонтан брызг, бивший откуда-то из-под воды. Затем поверхность моря всколыхнул огромный рыбий хвост.
— Блювэл... Кит, древняя морская тварь... Вполне безобидная, но при желании может проглотить корабль. Конечно, если сильно разозлить... Этот её хвост, меньшее, что мы видим. А в длину эта рыбина побольше «Жемчужины» будет... — с улыбкой говорил Джек, наблюдая вовсе не за фыркающей морской животиной, а за Уиллом.
И правда, Тёрнеру ещё не доводилось наблюдать этих существ вживую, он лишь однажды видел картинку в Британской Энциклопедии, которую листал в доме губернатора Ямайки. Уилл широко улыбнулся, слегка приоткрыв рот и опираясь локтями на фальшборт, чтобы крепче держать трубу. Кит тем временем выпустил ещё несколько фонтанов, из-под воды показалось его гладкое тело. Его спина имела тёмный окрас, с какими-то желтоватыми разводами, а ближе к хвосту виднелись несколько белых застарелых шрамов. Должно быть, следы неудачных попыток охоты на этого гиганта.
— Потрясающе... – восхищённо протянул Уилл.
Он ещё немного посмотрел на кита, пока тот не скрылся в глубине, и с блаженной улыбкой вернул трубу Джеку, останавливая свой взгляд на нём. Первый шаг сделан, хотя и самим Воробьём. Должно быть, тот сам искал возможность поговорить. Тёрнер ощутил непривычную неловкость, отвернулся и опустил глаза на свои руки, хрустя пальцами.
Джек соскользнул с бушприта, сделал шаг к Уиллу, осторожно дотронулся до его запястья и взял за руку. Смело, несмотря на то, что на палубе ещё было несколько матросов и их могли увидеть.
— Уилл… Ввиду недавних событий, я должен был сказать тебе, что... я перестарался. Я... — И Джек запнулся. Видимо, ему было тяжело просить прощения. — Я хочу, чтобы мы были... хорошими товарищами, раз уж ты разобрался в себе и понял, что наши пьяные шалости были заблуждением. Ошибкой. И... ещё мне… мне жаль. Я не должен был.
Уильям тяжело вздохнул и снова поднял глаза на Джека, крепко сжимая его руку. Теперь это больше походило на жест взаимного уважения, чем на любовное прикосновение.
— А ты... Ты считаешь это ошибкой? И я не про порку. А то, что было с нами... До. Пьяные шалости, — повторил за ним Уилл и, почти невесомо, погладил руку Джека большим пальцем.
— То, что я сбил тебя с праведного пути... Конечно же, ведь я толкнул тебя на скользкую дорожку, — саркастично, но нежно промурчал Воробей и сжал руку Уилла покрепче. — Ты сказал больше не прикасаться к тебе...
Джек сам не мог понять, почему был не в силах отпустить Уилла. Ощущение чужой тёплой ладони в своей было приятным и успокаивающим.
Тёрнер вдруг странно усмехнулся:
— Если ты будешь и дальше пороть меня, то лучше скажи сейчас.
Он резко дёрнул Джека за руку, так, чтобы прижать к себе всем телом, а затем приподнялся на носках и поцеловал. Кто-то из команды наверняка увидел их, но боцману было абсолютно всё равно.
— Только если ты сам попросишь, — прошептал ему в самые губы Джек и едва сдержался от того, чтобы отпрянуть.
Шумно выдохнув, он сгрёб ворот рубашки Уилла, притянул его к себе поближе и поцеловал в ответ, горячо сминая его губы своими и зарываясь пальцами в его волосы.
— Ты... Имеешь полное право... отомстить мне, — Джек задыхался, так сильно всё это вскружило ему голову.
Гиббс, оказавшийся в числе свидетелей столь пикантной картины, только через несколько длинных мгновений вышел из оцепенения и теперь раздавал подзатыльники немногим зевакам. Тилак сунул Дункану один шиллинг. Видимо, проиграл спор.
Уилл же хитро усмехнулся, позволяя Воробью распустить себе хвостик.
— Нет уж, Джек. Я не смогу просто так выпороть своего... хорошего товарища. Тем более капитана... — шутливо сказал Тёрнер, выскальзывая из объятий Джека.
Он дружественно похлопал его по спине, рассмеялся и пошёл прочь. Негоже пропускать ужин, тем более Уилл хотел насладиться шёпотом за своей спиной, который теперь скорее веселил, чем расстраивал. В камбузе Гиббс всё так же отупело хлопал глазами и ртом, посматривая на Тёрнера, а Анна-Мария, сидевшая в другом конце стола, подняла чарку в знак одобрения.
***
К удаче Уилла, в тот день (благодаря той самой треклятой переписи провизии) ключи от трюма оказались у него. Спустившись в сырую темноту нижней палубы, он нашёл пару крупных бутылей рома. Уиллом овладели самоуверенность и решимость, а, когда он направился к капитанской каюте, к ним прибавилось ещё и волнение. Дверь была не заперта, однако Воробья там не оказалось. Видимо, отлучился совсем ненадолго. Поставив обе бутылки на стол, Тёрнер вернулся ко входной двери и облокотился спиной на стену, поджидая.
Когда ничего не подозревавший Джек зашёл к себе и запер дверь, то был тут же прижат к стене, а его дыхание сбилось от сладких, глубоких поцелуев Уилла. Всё тот же милый мальчишка? Или же возмужавший боцман? Кто так страстно целовал капитана, не давая тому опомниться? Да один чёрт, решил Воробей, точнее — чертёнок. Джек снова ласково потянул Уилла за волосы, развязывая хвостик, отчего по его спине побежали приятные мурашки.
— Ты осмелел, Уилли… С чего такие перемены? — Джек откинул голову назад, прижимаясь затылком к стене и призывно открывая шею для поцелуев. — Повторишь всё то же, что делал я?
— О нет, Джек... — усмехнулся тот и, игриво укусив того в шею, медленно спустился вниз.
Он встал на колени, запрокидывая голову и кокетливо заглядывая Воробью в глаза. Получив молчаливое разрешение, он потянулся к застёжкам на штанах и игриво улыбнулся, прежде чем коснуться его губами. У Уилла не было никакого опыта в таком искусстве ублажения, однако он многого насмотрелся в ту ночь на Тортуге. Стараясь не касаться чувствительной плоти зубами, он безрезультатно старался взять поглубже, но Джек ласково провёл рукой по его волосам, останавливая. Сверху донёсся его хриплый голос:
— Не торопись... Ты не есть его собрался.
Тёрнер тихо прыснул со смеху, отвечая неясным мычанием. Спустя пару минут аккуратных ласк ртом и языком Уилл отклонился назад, переводя дыхание и довольно посматривая на раскрасневшегося от удовольствия капитана. Поднявшись с колен, он кое-как нацепил на него штаны, теперь державшиеся только на бёдрах, взял Джека за руку и грубовато потянул его в сторону спальни. А там, довольно улыбаясь, усадил на кровать, забираясь сверху к нему на бёдра. Уилл медленно стянул с себя камзол, а следом за ним скинул на пол рубашку. Джек был приятно удивлён такой находчивостью. Он позволил Уиллу делать всё так, как он хочет, и всё время, пока тот раздевал, ласкал, а затем снова нагло седлал его, смотрел какими-то пьяными, шальными глазами...
***
Когда время уже было близко к полуночи, Тилак и Дункан у двери капитанской каюты переругивались и делали ставки на то, кто там кого побеждает в битве страсти. Первый должен был отнести капитану ужин, однако, услышав тихие стоны, не осмелился даже стучаться. Второй же просто любил делать всевозможные ставки.
Джек удивлённо приоткрыл глаза, когда Уилл, измотанный и сонный от блаженной неги, вдруг приподнялся и, поднеся указательный палец к губам, накинул камзол. Он бесшумно выскользнул в основное помещение, подошёл поближе к двери и резко распахнул её, заставляя двух пиратов свалиться с ног.
— У вас какие-то вопросы, господа?
Те пробормотали что-то несвязное и смылись, будто их и не было.
— Иди сюда, не дразни их, им и так завидно, — донеслось из спальни.
Джек лежал на животе поперёк кровати. Взгляд Уилла снова, против его воли, приковали письмена на его спине и плечах. Он впервые видел спину Джека так близко, ему хотелось рассмотреть эти занятные татуировки.
— Что они значат? – Сел рядом и положил руку на спину, сверху вниз проводя по влажной от пота коже.
— Прочитай... Возьми свечу и прочитай, только не капай тут воском... Это на английском. Мудрое наставление о том, как завоевать благосклонность богини Фортуны, — промурчал Джек, поворачивая голову и хитро косясь на Уилла. — Видишь три круга? Это те самые колёса Фо... М-м, негодник!
Джек промычал это с притворным недовольством, когда Уилл коснулся узоров на его спине губами...
«Жемчужина» стремительно шла в направлении Нассау, а её капитана больше не мучила тоска. Впереди Джека, его команду и Уилла ждали захватывающие приключения, не всегда весёлые, почти всегда неожиданные и никогда – простые. Но теперь Джек не испытывал чувства потерянности и одиночества. Теперь он знал, для чего колёса Фортуны разгоняют ветра над Семью Морями — для того, чтобы они подгоняли «Жемчужину» и несли её туда, куда указывает стрелка его старого, неисправного компаса.
