***
Уилл злился. Скотт, этот дерзкий проныра, вечно оказывался около капитана. Он втягивал его в разговор при первой же возможности, при этом соблюдая формальную почтительность. Однако в его тоне и взглядах читались интерес, обида и желание вернуть то, что, по его мнению, было у него украдено. Тёрнер же был занят с утра до ночи: теперь он часто подменял Гиббса, так как старпом временно взял на себя обязанности кока (ввиду того, что последний сбежал ещё на Тортуге). Кроме тому, Уиллу не нравилось общество этого матроса, и он старался держаться от Скотта подальше. Уильям чувствовал, как каждый раз в нём вскипает ярость, но и загрузить неугодного матроса работой, когда тот всё делал быстрее остальных, он не мог. Так что оставалось Уиллу тихо давиться своей ревностью, бросать на Джека мрачные взгляды днём и страстно напоминать ему, кому он принадлежит на самом деле, ночью.***
Был полдень, и солнце палило так, словно они пересекали линию экватора, а не дрейфовали в Карибском море. Уилл с Джеком нежились в прохладе капитанской каюты. Им подали обед, Воробей блаженно прихлёбывал ром из бутылки, а Тёрнер просто наслаждался едой и тем, что они наконец были наедине посреди дня. Под покровом ночи всё кажется иным, и ты спешишь или заняться любовью, или провалиться в сон после тяжёлой работы. Сейчас же можно было никуда не спешить. К тому же, настроение поднимал тот факт, что рядом наконец не было Скотта. — Ты решил, куда плывём? Не завтра, а… Вообще. — Поднявшись со своего места, Уилл присел на край стола и дотронулся пальцами до лба Джека, проверяя наличие жара. Этот жест уже стал скорее привычкой, чем необходимостью. Жара не оказалось, значит, всё было в порядке. — Я пришёл к выводу, что… Древние правы. Лучшая оборона — это нападение. Мне нужно будет бросить вызов Джонсу и его твари… Если я хочу освободиться. Долг можно заплатить по-разному. — Джек пребывал в странном расположении духа, как всякий раз, когда его сознание озаряла какая-то рисковая идея. — Мне нужно достать ключ… Беда в том, что в этом случае мне будет нужно пробраться к Джонсу… вплотную, так сказать. А этого я сделать не могу. Ведь… окажись я на Голландце, я проиграю. И будет у тебя свой корабль, Уилли. Джек иронично скривился и прикрыл глаза, отставляя пустую тарелку и лениво разваливаясь в кресле. Уильям задумался, нахмурив брови, и ничего не ответил. Все эти идеи капитана сейчас казались ему пьяным бредом, в них было мало смысла. Должно быть, эта бутылка на столе для Джека уже не первая за сегодня.***
В тот же день, спустившись в камбуз за питьевой водой для матросов, Уилл сразу увидел капитана, сидевшего за пустым столом с неизменной выпивкой. Тёрнеру не понравилось, что Джек продолжает целенаправленно напиваться, однако он нацепил очаровательную улыбку и присел рядом: — Так что конкретно ты думаешь делать? Может, я как-то смогу помочь? Ловко забрав бутылку из рук Воробья, Уилл сделал большой глоток и чуть не подавился, едва не орошая себя, стол и Джека её содержимым, потому что за спиной капитана возник Томас. Он сделал шаг из темноты дверного проёма, и кто знает, не шёл ли он за Уиллом с самой палубы? «Опять ты… Привязался, словно зараза!» — пронеслось в голове у Уильяма. Долго оставаться здесь он не мог, его ждали матросы наверху, а потому он поднялся из-за стола и прихватил небольшой бочонок с питьевой водой, за которым пришёл. Всё равно дельного разговора при этом типе не получится. Лучше он застанет Джека одного и в более трезвом состоянии. Бросив одновременно грозный и презрительный взгляд на Скотта, Уилл театрально почесал в затылке, выразительно заглядывая капитану в глаза, что означало «Как закончишь, жду тебя в каюте». — Приятного аппетита, — улыбнулся Тёрнер матросу, намекая, что лучше бы ему прийти сюда за чем-то съестным, чем таскаться за капитаном. — И тебе хорошего дня, кэп… Как бы ни была ему противна эта идея, Уилл всё же оставил его с Джеком наедине. Конечно же, ему приходила мысль, что, возможно, оставляя их вдвоём, лишь усугубляет ситуацию. Должно быть, он повторяет ту же ошибку, что и тогда: Элизабет ведь изменила ему, добровольно оказалась в руках другого, проведя с этим Бэккетом всего несколько дней. Откуда он вообще взялся, чёртов аристократишка? А Уилл дал попятную, не вмешался, пустил всё на самотёк, почти что струсил. Сейчас он вопреки всем инстинктам, которые кричали: «Борись и защищайся!» —поступал так же, но ничего не мог с собой поделать. Да и работы было много, от обязанностей его никто не освобождал, да и вообще… Джек и Томас говорили недолго, но, видимо, о чём-то серьёзном, ведь после этого ещё целый день у капитана было такое выражение лица, будто у него разом заболели все зубы, и золотые тоже. И что только этот Скотт наговорил ему? Наверное, изводил напоминаниями о прошлом и высмеивал «мальчишку-боцмана». И почему Джек позволял ему таскаться за собой, словно Скотта нужно было держать на поводке, рядом? Всё, что Уилл уяснил из бредового, ненормального плана Джека: ему нужно было выбрать матроса понаходчивее и поглупее, чтобы послать его к Джонсу на корабль. Ловкого и удачливого воришку. Кстати, за что там Скотта выгнали с прошлого судна? Не за воровство ли? Для тех, кто не был осведомлён о прошлом капитана, Томас же вёл себя вполне прилично, он даже стал душой компании среди матросов и заимел некий авторитет. Пару раз позволял себе вступать в спор с боцманом напрямую, пытаясь уличить его в незнании чего-то, а затем среди друзей поднимая его на смех. Чаще всего поводом было его незнание морских поверий, всяких легенд или известных личностей. Да и откуда ему, проведшему всё отрочество в кузнице, знать всё это? Но эти неловкие попытки задеть Уилла не беспокоили. Его тревожили… Нет, даже выводили из себя странные продолжительные разговоры Томаса с Джеком, случавшиеся иногда абсолютно без повода и продолжавшиеся дольше, чем нужно. Уилл наблюдал за ними со стороны, пытаясь оставаться незамеченным. Воробей был показательно добр к Скотту, иногда освобождал его от трудной работы, а тот и не скрывал наглой, довольной усмешки в такие моменты. Однако после каждой такой беседы, когда Томас исчезал из поля зрения, Джек становился мрачнее тучи. Уильям больше не ночевал с Джеком, а тот и не звал. Раз уж откровености от Воробья не добиться, то и в его постели делать нечего. Так рассуждал Уилл, когда окончательно перебрался в кубрик к матросам, пытаясь игнорировать насмешливый взгляд Томаса из противоположного угла. Уильям всё ещё общался с Джеком, будто ничего между ними и не случилось, однако говорили они всё чаще на рабочие темы, как было когда-то очень давно… Но те времена вспоминать не хотелось. Зато Томас времени не терял, он наслаждался своей маленькой победой. Нагловато, с долей сочувствия Скотт улыбался Уиллу издали. Не давая боцману ни единого шанса отыграться на себе, он беспрекословно выполнял указания, однако всё чаще заводил споры, намеренно цепляясь к нему и выводя Уильяма из себя. Тёрнер, никогда не бывший своим человеком в команде, только и мог что пресекать подобное на корню, строго осаждая Скотта и его дружков, либо же молча уходил, не обращая на матросов внимания и оставляя этих шакалов потешаться. В такие моменты Уилл ловил себя на мысли, что понимает Джеймса Норрингтона, который больше десяти лет безукоризненно справлялся со своими обязанностями капитана. Ещё недавно его выдержка и холодность казались пороками, теперь же Тёрнер хотел чем-то походить на него. Неправдой будет, что Джек не пытался вновь завладеть вниманием Уилла. Через несколько дней этой дистанции, через несколько одиноких ночей Воробей сдался первым. Прошла всего неделя, и Джек заигрывал с Уиллом, когда на них никто не смотрел. В остальное время, когда вся команда была наверху, Воробью только и оставалось, что отчаянно смотреть на него с капитанского мостика через всю палубу (Тёрнер всё ещё старался держаться от него подальше). Пару раз Джеку удавалось поймать его на нижней палубе, тогда он боязливо оглядывался, убеждаясь, что за ними никто не подсмотрит, и прижимал Уилла к стене. Он не пытался поцеловать, а говорил что-то горькое и ласковое, будто прося одуматься… Уильям же обещал себе не поддаваться на эти уговоры до тех пор, пока Воробей не дойдёт до края, не признает свою вину и наконец не разоткровенничается перед ним.***
Та ночь была тихой и очень тёмной. Они легли в дрейф, качка была едва заметна, ветер несильный. Уилл возвращался из трюма в кубрик, полностью погруженный в свои мысли. Держа в руке тусклый фонарь, он проверял, закрыты ли решётки хранилища, так как уже несколько раз находил трюм открытым. За неделю пропало несколько бутылок, и боцман не знал, дело ли это рук капитана, забывшего запереть замок, или же какой матрос повадился воровать. Из мыслей его выдернул шорох где-то впереди. Уилл замер в тёмном проходе, всматриваясь в мрак перед собой вслушиваясь в странные звуки: чей-то голос и шум возни. Выставив руку с фонарём вперед, чтобы хоть чуточку осветить дальний угол, он наконец увидел Томаса. А под ним — поваленного на смолёную бочку, тяжело дышащего и тщетно пытающегося вырваться из болезненного захвата Джека. Уильям застыл на месте, безмолвно наблюдая и не веря своим глазам. Злость вперемешку с ужасом мешали ему дышать, сжимая горло. Заломив обе руки капитану за спину и вцепившись ему в волосы, этот ублюдок грубо брал Джека, между делом шепча грязнейшие из ругательств и веля вести себя потише. «Ты же не хочешь, чтобы твой мальчик узнал все твои секреты?». Видимо, Томас был так увлечён процессом, что не заметил света позади. Едва ли Джек получал хоть каплю удовольствия. Сдавленно рыча, он пытался лягнуть Скотта, как только мог. Но почему Джек не звал на помощь? Томас был сильнее, но голос всегда при Джеке. Гордость? Стыд? У Уилла защемило в груди. Он не понимал, почему Джек молчит. Неужели эти «его секреты» настолько ценны? Но Тёрнеру сейчас было совершенно плевать, что скрывает капитан, он был готов кинуться на Скотта в ту же секунду, убить его голыми руками, но… — По ночам нужно спать. Особенно тебе, ведь в первом же порту ты сойдёшь, — холодно сказал боцман, направляя на Томаса оружие. Тёрнер не дурак — он убедился, что Скотт не вооружён, а в углу было пусто, потому отбиваться было нечем. Не проклятым бочонком же? — Отойди от него, иначе твои мозги украсят стены. — Уилл был серьёзен, он действительно был готов нажать на курок и сделал бы это с превеликим удовольствием. Томас не сумел скрыть своего удивления и ярости. Он зарычал, поняв, что его жестоко обламывают перед самой разрядкой, что он попался и теперь его дела плохи. Но делать было нечего: он отошёл, натянул штаны и, гадко поправив хозяйство, улыбнулся во все оставшиеся двадцать восемь зубов и попятился назад в сторону трапа. — Такими вопросами ведает капитан. Хэй, Джеки, я что, уволен? Что-то капитан молчит. Джек же даже не имел сил одеться, он просто рухнул в угол, тяжело дыша и заторможенно смотря перед собой, не смея поднять глаза на Уилла. — Тебя увольняю я. А теперь пошёл вон! — рыкнул Уильям, нетерпеливо нажимая на спусковой крючок и стреляя чуть выше головы наглеца. Томас сорвался прочь и скрылся в темноте, Уилл услышал его быстрые шаги на трапе. Сбежал, гад. Только бы не додумался спустить шлюпку на воду и скрыться в море. Но что-то подсказывало Тёрнеру, что этот трус не осмелится подвергнуть себя такой опасности по доброй воле. Джек тем временем уже стоял на ногах и застёгивал ремень. Он был босиком, и вода (утром была найдена новая маленькая течь, которую ещё не успели залатать) холодила ему ноги, но он не чувствовал этого. Он молча, так и не посмотрев на Уилла, прошёл мимо. Единственное, чего сейчас хотелось Воробью, — запереться у себя и не выходить до самого утра. А ещё жизненно необходимо было напиться. Видимо, когда с Джеком происходило что-то, что становилось последней каплей, он закрывался, впадал в ступор и сбегал, забиваясь в угол, словно раненый зверь. — Джек? — тихо шепнул ему вслед Уилл и хмуро проводил его взглядом. Поговорить было о чём, но, если бы капитан хотел, он бы остановился. — Скажи, если что-нибудь будет нужно, — крикнул он так, чтобы тот точно слышал, и ушёл спать. Его всё ещё трясло от ярости. Всю ночь Тёрнеру снилось, как он убивает Скотта, всаживает ему нож между ребёр, застреливает, топит в море. Всё, что угодно, только бы отомстить за Джека. Томас захотел взять то, что ему не принадлежало. То, что никогда не принадлежало даже Уиллу. И он должен был поплатиться.***
На следующее утро Уилл проснулся очень рано, хотя спал всего пару часов. Голова раскалывалась, словно его приложили чем-то тяжёлым. Тихо, чтобы не разбудить остальных, Тёрнер выскользнул из гамака. Покидая кубрик, он бросил короткий взгляд на место Скотта. Оно было пустое, видимо, негодяй не возвращался сюда ночью. Уилл вышел на палубу, щурясь от тёплого солнца и лениво потягиваясь. На какие-то пару мгновений он забыл и о произошедшем вчера, и о головной боли, и обо всём остальном, что его терзало. Но его взгляд тут же наткнулся на фигуру капитана поодаль. Джек стоял у штурвала, один на капитанском мостике. Горделивая осанка, одет во всё чистое, и даже… умыт? Уильям невольно залюбовался. Он выглядел вполне хорошо, отдохнувшим и расслабленным. Вот только между бровями залегла напряжённая морщинка, как в моменты, когда Воробей глубоко задумывался о чём-то неприятном. Завидев Уилла, он прищурился и широко, но как-то дежурно улыбнулся и отвёл взгляд. Его сжирал стыд, теперь Уильяму это стало понятно. Но ведь пиратам, а в особенности Джеку, не бывает стыдно? «Стыд есть страх перед самим собой», как говорил он сам давным-давно. Двое матросов лениво занимались снастями, видимо, ещё никаких приказов не было. Только с корабельной кухни шёл запах готовящейся молочной каши. Гиббсу удалось выменять старую козу на новую, и поэтому теперь на «Жемчужине» было молоко. Уилл подошёл к Джеку, думая, что сказать. Надо аккуратно узнать, хочет ли он обсудить вчерашнее. — Как себя чувствуешь? Вот так сразу? «Просто молодчина, Уильям». — Я? — у Джека в глазах на миг промелькнули те пустота и отрешённость, которые Уилл видел в его взгляде прошлой ночью, и тут же исчезли. — Я в полном порядке. И я решил, кто отправится к Джонсу. — Усмешка Джека не понравилась Уиллу, было в ней что-то жуткое и мстительное. — Томас подойдёт. Поверишь или нет, но он сам изъявил желание помочь. Вместо того, чтобы отправиться за борт кормить рыб. Уилл стоял достаточно близко и, услышав такое заявление и от удивления втянув носом воздух, учуял тонкий аромат арабского мыла, которое Джек хранил как трофей в своём сундучке. «Жаль часто тратить, возьми обычное», — вредничал капитан, а Уилл не обижался. Должно быть, уж слишком Джеку нравился аромат. А теперь… И пальцы были чисты, даже под ногтями ни частички грязи. Недовольно скривившись от этих наглых разглядываний, Воробей повёл штурвал на пару градусов правее, а сам чуть отвернулся. Видел бы Тёрнер, как вчера, сотрясаясь от рыданий, Джек пытался отмыться над тазом с солоноватой кипячёной водой, и как у него не выходило избавиться от ощущения липкости и мерзости на коже и под ней. Потому что, как бы Джек ни тёр себя мыльной тряпицей, оно не отставало, а со временем только усиливалось. Уилл нахмурился и опустил взгляд. Зашёл Джеку за спину и, бросив короткий взгляд на палубу (убедиться, что никто на них не смотрит) осторожно обнял, укладывая голову ему на плечо. Словно пытался сказать, мол, это я, я здесь, всё будет в порядке. — Так мы отправляемся навстречу… ему? — Да, да, — глухо отозвался капитан. Джек сначала напрягся, а затем обмяк, прижавшись спиной к Уиллу и положив ладони на его руки на своей талии, ненадолго выпуская штурвал. И плевать, что такая ласка не для дневного света. — Не слушай никого. Тебе будут шептать разное, но ты не слушай. Уильям кивнул. — Конечно, Джек. Я приду к тебе сегодня? — Он ещё раз тиснул капитана в объятиях и отошёл. — Пора будить этих бездельников, — очаровательное улыбнулся и пошёл вниз поднимать матросов.***
Во время полуденного отдыха Уилл решил вздремнуть, ведь ночь выдалась почти бессонная и нервная. Ещё бы, совершить столько убийств одного и того же человека за пару часов! Вот только стоило боцману провалиться в сон, его выдернул из блаженной дрёмы резкий толчок через гамак. Резко распахнув глаза, Уилл увидел наглое лицо Томаса, склонившегося над ним. Он улыбался. — Не спи, Тёрнер, у меня есть к тебе разговор. Уилл поджал губы и поднялся, потирая бедро и грубовато отталкивая Скотта от себя. — Что тебе нужно? — Считай, что я пришёл загладить вину, — ухмыльнулся Томас. — Мне грустно смотреть, как такой бравый, честный малый тратит свою жизнь, служа человеку, который обманывает на каждом шагу. Уилл вскипел за несколько секунд. Он подался вперёд, сжимая кулаки, но Скотт театрально поднял руки вверх: — Ну, не кипишись, командир. Знаешь ли ты, кто принёс Джеку весточку от Джоунса? — И откуда он знает? Гиббс проболтался? Или сам Джек рассказал? Или тот знал задолго до? — Знаешь, почему на Голландец спасать грешную душонку Джека пойду я, а не ты? Уилл нахмурился и сделал шаг вперёд, желая пройти мимо. Он не желал слушать враньё из уст этого ублюдка. — Если Джек посчитает нужным, он сам мне расскажет. Конечно, Тёрнеру было любопытно. Но он не доверял ни единому слову Томаса. Но тот, видимо, был другого мнения. Он не дал Уиллу пройти, а резко прижал к стене, сжав оба его запястья и подняв их над головой боцмана, и зашептал ему прямо на ухо. Теперь Уилл понял, почему Джек не смог отбиться: в этом молодце была недюжая сила. — Знаешь ли ты, как попадают к Джоунсу на корабль? Знаешь, что ждёт всякого, погибшего в море? Представь, как это — задыхаться под толщею воды, пока сознание не погаснет. А подводные твари раздирают твою плоть, грызут кости. Любой схватится за малейший шанс избежать такой незавидной доли. Особенно такой бойкий, как ты… Порода Тёрнеров мне знакома. Я знал твоего про́клятого папашу. Ты чересчур похож на него, поэтому-то Джек и держит тебя при себе. Ему всегда нужен был верный идиот рядом, готовый отдать за него жизнь. Так вот… Если хочешь узнать правду, если хочешь увидеть отца — отправляйся на Голландец. И спроси его, по чьей вине он там оказался. Томас резко отпустил Уилла, толкнув в первый попавшийся гамак, и пошёл дальше, будто ничего между ними и не было. Уильям нахмурился. «Почему этот сукин сын всё знает, а я снова остался в дураках?» Тёрнеру не давали покоя слова Скотта. А Джек… Джек вечно скрывает что-то, юлит, врёт, недоговаривает. Уилл ненавидел это чувство беспомощности, когда от него прячут правду. Особенно когда она касается его самого. Злой, встревоженный, он вышел на палубу и, не увидев Джека наверху, зашёл в капитанскую каюту без стука. Тот стоял у окна, заложив руки за спину и погрузившись в свои мысли. — Дже-е-к? — ласково протянул он и подошёл к капитану, плотно прижимаясь к его спине и водя ладонями по его телу. Уилл решил попрощаться так, чтобы напоследок получить как можно больше удовольствия.