***
Уильяма не было больше двух часов. И Джек, и команда всё это время провели в напряжённом ожидании. Солдаты со «Скорого», а именно так назывался этот британский галеон, держали пиратов на прицелах ружей. Те отвечали противникам тем же. — Они не будут вступать в бой. Мы с Беккетом нашли общий язык, он дал слово, что не станет открывать огонь, — это было всё, что сказал Уилл, ступив на палубу «Жемчужины». Матросы окружили своего боцмана, но тот не был расположен отвечать на их вопросы. Всё это время в нём кипела настоящая буря. Какие-то два часа в каюте Бэккета, а затем недолгий разговор с его его женой, и Уилл ощущал себя разбитым. Все старые раны, которые он залечивал все эти годы, снова были встревожены. Вернувшись, он точно знал, что Элизабет предала его не из-за отсутствия любви. Ей нужно было положение и деньги, губернатор Суонн не оставил ей никакого выбора. Но, разумеется, это не всё, что узнал Тёрнер. Однако об остальном он молчал, когда его расспрашивали Джек и Гиббс. Британский галеон развернулся, взяв направление на зюйд-вест, медленно скрываясь из вида. Матросы стояли, как вкопанные, уставшие от долгого ожидания и удивлённые быстрым окончанием этого дела. Они переводили взгляды с капитана на старпома, со старпома на боцмана, ожидая каких-то указаний. Пиратам было трудно поверить, что британское военное судно, которое совсем недавно палило по ним, вдруг оставило их в покое. Уилл грозно посмотрел на них и прикрикнул, чтобы те принимались за работу. «Жемчужина» взяла прежний курс, однако мысли и чувства Уильяма больше не были прежними. Всё это время Джек внимательно смотрел на Уилла, будто бы заподозрил его в чём-то, но ничего не сказал при команде. Тёрнер невольно поёжился от того, сколько недоверия и холода было во взгляде капитана. С первых же минут разговора с лордом в его каюте Уильям понял, что между ним и Воробьём было много нерешённых вопросов, а у каждого — по несколько причин ненавидеть друг друга. Уже в самой начале сражения Джек и Беккет прожигали друг друга чуть ли не страстными взглядами. Так ненавидеть можно только истинного врага. В этой ненависти было очень много уважения вперемешку с глубоким взаимным презрением. И дело точно было не в даме сердца. Если бы не личная и политическая выгода, Беккет бы, даже не задумываясь, отдал приказ потопить «Жемчужину», в этом Уилл не сомневался. Теперь же, когда Беккет был в недосягаемости и показывать свою ненависть стало некому, Джек стал задумчив. Однако уже чуть позже капитан решил выяснить всё, что хотел знать. Улучив момент, он спустился на нижнюю палубу, и, подкараулив Уилла, прижал его к стене. Навалившись всем телом и шепча ему в самые губы, Джек начал задавать один вопрос за другим: — Что ты наобещал ему? У них на борту сундук, верно? Или… — Джек нервно облизал губы. —Ты видел Норрингтона? Он на борту? Уилл продолжал молчать, но Джек не остановился: — Если нет, то постарайся вспомнить, упоминали ли они его. Мне нужны все подробности… Расскажи мне всё. Во что ты втянул нас? Откуда он знал, где нас искать? Капитан ещё сильнее приблизил своё лицо и скользнул взглядом по губам Уилла. Тот готов был поклясться, что Джек сделал это специально для того, чтобы он потерял голову, поддался на заигрывания и потерпел поражение. Отчасти ему это удалось. Уилл тяжело и горячо выдохнул в губы капитану, но уверенно поднял глаза. — Я не обязан ничего тебе рассказывать. Это моё дело. Моё и Беккета. — Зараза… Тёрнер, ты не обязан. Но… Я прошу тебя. — Джек безотрывно смотрел на Уилла этими бесконечно любящими испуганными глазами. — Даже если ты задумал обхитрить меня, я не стану держать зла. Расскажи. Мне нужна вся информация. Полная. Я в ответе за этих людей, ты ведь понимаешь. Тот, кто владеет знанием, владеет… силой. Последнее Джек вздохнул уже в самые губы Уилла, перед тем как медленно поцеловать его — приятно и желанно до дрожи в коленях. Джек выпустил запястья Тёрнера из хватки, а его рука легла туда, где тут же стало тесновато. Уилла словно прошибло током, ему даже показалось, словно палуба выходит из-под ног. Как же давно он не ощущал таких чувственных поцелуев. Хотя, в случае Джека с его лицемерием, о какой чувственности, о чувствах может идти речь? Уилл пропустил руки за спину капитана, обнял, вцепившись пальцами в грубую ткань его жилета, и прижал его к себе. Уильям с чувством ответил на поцелуй, нежно лаская его язык своим и позволяя капитану всё, чего бы тот ни захотел. Он не давал ему отпор, дразнил и ласкал его, словно показывая, как сильно любил его когда-то. Аккуратно, не выпуская Джека из крепких объятий, он заставил его сделать шаг назад, медленно повернулся. Теперь Уилл сам прижимал капитана к стене. Наконец разорвав поцелуй и отстранившись от исцелованных губ, он поднял взгляд. Он провёл рукой по щеке и тепло улыбнулся, когда получил горячий поцелуй в раскрытую ладонь. Уилл мягко погладил запястья Воробья, забираясь под расстёгнутые манжеты рубашки, и прильнул к нему всем телом, лишний раз доказывая, что возбуждён. Шёпот на ухо был таким горячим, что Джек не сразу вник в то, что именно говорил Тёрнер: — Именно поэтому ты молчал о моём отце? Несколько мгновений он молчал, до боли сжимая запястья Джека, а затем резко отстранился, отталкивая его от себя. Во взгляде Уильяма больше не было теплоты, которая исчезла, уступив место холоду, обиде, горечи и боли. Джек удивлённо всматривался в такие знакомые, но такие ледяные глаза напротив. Но никто, кроме Уилла, не знал, что именно было настоящим: горячие и чувственные поцелуи или холодная и цепкая хватка. Он ушёл, не дожидаясь ответа.***
С той ночи всё между ними изменилось. Джек больше не звал Уилла к себе на посиделки за картами, инструментами и книгами. Он стал больше пить, точнее — с меньшими перерывами, теперь практически каждый день. А смотрящий ежедневно докладывал о том, что галеон Беккета «Скорый» следовал за Жемчужиной, пусть на большом расстоянии, но безотрывно. Беда была в отсутствии попутного ветра, без него скороходная Жемчужина не могла развить полный ход. Всё это: преследование и спивающийся мрачный капитан — плохо действовало на настроение в команде. В поведении Уилла ничего не изменилось. Он выполнял свои обязанности, лишь изредка над чем-то сильно задумываясь. Да так, что приходилось трясти за плечо, чтобы вывести из состояния транса.***
В тот день погода была совсем не на руку Жемчужине. Ветра не было абсолютно уже несколько часов подряд. Корабль мирно покачивался на волнах, а матросам было позволено отдохнуть и, как выразился боцман, «посвятить свободные часы облагораживанию судна». Говоря простыми словами, команда занималась мелким посильным ремонтом. Восстанавливали фальшборт, искали течи, приводили в порядок запасы. Сам Уильям лежал в тени у трапа на капитанский мостик, закинув ноги на бочку. В руках его была бутылка рома, из которой он сделал не больше пары глотков. Казалось, он совсем забыл про выпивку, а мысли его были где-то далеко. Джек мрачной тенью прошёл мимо, но затем остановился и зло бросил: — В боцманские обязанности не входит пьянствование в тенёчке. В мою каюту, Тёрнер. Живо! Ром прихватить с собой. Его шатало пуще обычного, но он выглядел как-то решительно и раздосадовано. Уильям удивлённо изогнул бровь, но всё же поднялся, «прихватил ром с собой» и прошёл следом за капитаном. Зайдя в каюту, он закрыл за собой дверь, пересёк комнату, поставил бутылку на стол к парочке пустых и одной рукой уперся в деревянную поверхность. — Я слушаю вас, капитан, — ровным голосом произнёс Уилл, выдержав почтительную паузу. — Я давно уже понял, что ты задумал. И, как только я выйду на палубу, первым приказом будет развернуть корабль и дать бой Беккету. И мне плевать, что на борту твоя стародавняя дама сердца. Джек скривился и отпил из бутылки Уилла. Видимо, его пойло кончилось. — Я заберу сердце и вопрос решится в ближайшие пару часов. А ты… Ты получишь всё, чего хотел. Корабль, женщину, если её не убьет пушечным залпом, и моё отсутствие в твоей жизни… Всё это Джек шипел сквозь зубы. У Уилла создалось впечатление, что сейчас капитан произносил всё то, что не мог высказать вслух не один год. Самым благоразумным решением сейчас было дать Джеку выговориться. Вдруг выболтнет важную информацию или наконец скажет что-то правдивое? — И да, ещё ты получишь своего чёртового старика Прихлопа, который бросил твою мать и тебя, как ненужный мусор, и отправился со мной грести ацтекское золото и пить ром в объятьях шлюх. Ты думаешь, ты был ему нужен когда-то? Ты нужен ему сейчас, когда у него больше нет надежды. Но я помню времена, когда он о тебе даже не вспоминал… Тёрнер слушал, не перебивая, а Джек уже не мог остановиться. В нём накопилось много обиды и злости, и теперь становилось яснее, что именно приводило его в ярость. Он не мог простить Уиллу тот выбор. Он не мог простить, что Уилл выбрал не его, а своего отца. Он не мог простить, что Уилл послушал не его, а проныру Скотта. — Ты помчался на Голландец в надежде на что? Что ты получил? Иди сюда, сними рубашку, покажи мне, что ты там получил. Дай мне пересчитать шрамы на твоей спине. С сотню наберётся? Ты думаешь, я не знал, чем это закончится? Почему нельзя просто довериться человеку, который доверяет тебе самое дорогое, что у него есть? Скажи, Уилл, почему ты поверил какому-то отродью, а не своему капитану? Почему ему, а не мне? Уилл терпеливо выслушал его, не меняя выражение лица. Сердце его билось быстро, но показать то, насколько потревожили его слова Джека, он не мог. Скрестив руки на груди, он всё так же стоял около капитанского стола. Когда Джек закончил свою тираду, Тёрнер склонил голову набок и посмотрел на него с лёгким прищуром. — Раз ты так уверен в своём решении, дерзай. Зачем ты позвал меня? — Уилл неопределённо пожал плечами и снова вскинул бровь. Ему было больно слышать всё это, возможно, где-то даже Джек был прав. Но какое это имеет значение теперь? — Если тебе интересно моё мнение, «Жемчужина» не одолеет военный корабль. — Он как-то любовно и с сожалением глядел каюту. — Всё здесь разлетится в щепки. Если это всё, я могу идти? У меня куча работы. Особенно глубоко в голове засели слова о его ненужности. Не нужен даже отцу. Какой вообще смысл стараться сделать что-то для его спасения? — Видел я, сколько у тебя работы… Бездельничать и лениться собрался? — Джек сник и отвёл взгляд, опускаясь в кресло. — Из стали ты сделан что ли, Тёрнер? — Он прошептал это едва слышно себе под нос. Затем он снова вскинул голову и пристально уставился Уиллу в глаза. — Ты когда-нибудь любил меня? Боцман уже собрался уйти, но замер у двери. Немного помолчал. — Когда мне было семнадцать, я был простым кузнецом, был влюблён в прекрасную девушку. А потом её похитили, и я бросился спасать жизнь той, кто бы в никогда не стала моей. И тогда в моей жизни появился пират. Легендарный капитан, который перевернул всё с ног на голову. — С каждой новой фразой на губах Уилла начинала теплиться улыбка, а глаза — блестеть. — Мы проводили вместе дни и ночи напролёт. Потом… — усмешка, — ты меня поцеловал. Ты помнишь? Я был самым счастливым человеком на всей земле. И между нами всё было замечательно. Моя жизнь обрела новый смысл с тобой. Я увидел мир, множество стран, узнал столько людей, научился стольким вещам. Я узнал множество тайн и о море, и о жизни, и о самом себе. Уилл прикрыл глаза. Он сделал глубокий вздох и ещё немного помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли борясь с нахлынувшими чувствами. — А затем… Нашему счастью начали завидовать. Стоило мне пройти мимо, сзади раздавался шёпот. Ты думаешь, почему я запил тогда на весь день? Он внимательно посмотрел на Джека, но, встретив его отчаянный взгляд, снова отвернулся, садясь спиной к двери и невидящим взором смотря перед собой. Улыбка медленно исчезла с его лица. — И что сделал ты? — Он снова замолчал, не желая вспоминать детали, хотя события тех дней словно стояли перед глазами. — Затем я сделал первый шаг. Я был не прав, ты вспылил, с кем не бывает. — Уилл неясно пожал плечами и криво усмехнулся. — А потом этот твой Томас. Что за секреты ты хранишь, что не позвал тогда на помощь? Что такого знает он, чего ты не мог рассказать мне наедине?.. Он как-то сказал мне, что тебе нужен верный пёс, готовый умереть за него, и им стал я. Знаешь, теперь я думаю, что он был прав. Я был готов убить его в ту ночь, когда он был с тобой. Я хотел убить его каждый раз, когда он к тебе прикасался. И ты смеешь спрашивать меня, любил ли я тебя? Уилл легко рассмеялся и вдруг совсем по-мальчишески шмыгнул носом. На его щеках давно блестели влажные дорожки. Опустил взгляд, но выпрямился и расправил плечи, вытирая лицо рукавом. Он бросил короткий взгляд на свою забинтованную руку, потом на Джека и коснулся дверной ручки… — Жду указаний ваших, капитан, — в тот момент ему стало всё равно и на недавний договор с Беккетом, и на Элизабет, так отчаянно смотревшую ему в глаза несколько дней назад. Пускай капитан сам принимает решение. …И тихо вышел. Первым порывом Джека было остановить Уилла, броситься за ним, наговорить того, о чём бы он пожалел. Он даже сделал шаг к двери. Но затем он представил себе всё, чем может закончиться очередная вспышка и всё же решил дать этому юнцу остыть. Джек знал, что Уилл из таких, каким всегда нужен часок, чтобы убедиться в своей правоте, а затем понять, что эта правота могла быть несправедливой и жестокой. Джек тянул с приказом до самой ночи. И перед тем, как развернуть «Жемчужину», перед тем как вступить в бой, исход которой мог быть абсолютно любым, он отозвал Уилла в сторону. Было темно, огни на корабле были погашены, что давало им преимущество в маскировке. Чтобы разглядеть лица друг друга, приходилось напрягать зрение. — Уилл… Если бы мне нужно было, чтобы ты умер за меня, я бы не пытался уберечь тебя от ошибок. В том числе и своих же. Пожалуйста, не лезь на рожон сегодня. И впервые Уильям не воспротивился. По крайней мере, рисковать и вести команду вперёд на абордаж он не стал.***
«Скорый» был разбит в течение часа. Уилл знал все преимущества их судна, знал, что темнота позволит им подойти к противнику, оставаясь незамеченными. Дело оставалось за малым — дерзкая атака, ближний бой, а только потом залпы орудий. События той ночи запомнились Уиллу отрывочно. Уже спустя некоторое время, чтобы восстановить в своей памяти всё, что произошло в течение тех часов, ему понадобилось слушать рассказы других. Джек вступил на палубу «Скорого», когда половина британцев уже отправилась на тот свет. Первым приказом капитана было найти и запереть леди Беккет в капитанской каюте. Элизабет сначала отбивалась, словно дикая кошка, отчаянно сражавшаяся за свою жизнь. — Предатель, чёртов предатель! Вы заключили сделку! — кричала она, скрестив шпаги с Тёрнером. Однако, стоило ей взглянуть в лицо Джеку, она прекратила сопротивление. Среди них не было честных людей, все они нарушили множество клятв, а поэтому её ярость угасла так же быстро, как и проснулась. Вторым приказом было обыскать корабль. Третьим — доставить на «Жемчужину» раненого в плечо Беккета. Бледный, растерявший в битве весь свой лоск, лорд сохранял молчание. Однако так же, как и его супруга, с тревогой смотрел в сторону Воробья. Он больше других опасался мести старого врага. Джек понимал, что этот галеон шёл не один, за ним в десятке миль должна идти пара боевых судов. Уильям встал за его спиной, сцепив руки в замок за своей. Их отношения подождут. — Каков план? Уилл был серьёзен, и было видно, что его мозг тоже отчаянно ищет решение. Джек выглядел напряжённым, и, услышав крик Гиббса: «Джек, сердце!» — и увидев заветный сундучок, вздрогнул. — Перенести на «Жемчужину». Мы уходим. Он оценил повреждения: две мачты были целы, и они ещё могли уйти. Команда, похватав всё, что смогла найти ценного на «Скором», перебиралась на «Жемчужину», оставляли только безнадёжно раненых. И вдруг Уилл заметил, что Пинтел с Раджетти ведут до боли знакомого пленника. Это был Томас Скотт. Правда, одет он был в военный мундир, гладко выбрит и острижен по моде, и.… у него не хватало одного глаза. Видимо, он носил повязку, закрывающую увечье, но сейчас её не было. Томас хищно и чуточку удивлённо улыбнулся Уиллу, было в этом что-то зловещее. От того, что все услышали далее, похолодело в сердцах. Смотровой кричал: — Голландец! Летучий Голландец! Джек был прав в том, что за «Скорым» следом шла охрана. Но он ошибся. Это был не военный корабль, это был корабль-призрак. Взгляд Уильяма быстро бегал из стороны в сторону, оглядывая потери и степень разрухи. А затем ему в голову пришла идея. Глянув на Джека, он попятился назад и забежал в его каюту. На поиски ключа ушло слишком много времени, и боцман услышал голос Джоунса на палубе. Элизабет, сидевшая там, не смогла и слова вымолвить. Похолодев изнутри, Уилл выглянул и увидел его дуэль с Джеком. Аккуратно выбравшись, он забрал сундук и подошёл к Беккету, позвав девушку с собой. — Мистер Беккет, у Вас есть шанс избежать смерти. Вы будете лучшим капитаном всех времён. — Подвинул сундук и вложил в его слабую руку отцовский ножик. — Чтобы я стал пиратом? Никогда! — выпалил лорд и закашлялся. — Прошу тебя… — проговорила Элизабет со слезами на глазах.***
Джек был на последнем издыхании. — Скажи, Воробей, ты боишься смерти? — Джоунс мерзко захихикал. — А ты? — крикнул Уилл. В ту же секунду капитан Голландца почувствовал боль там, где раньше было его сердце. Он весь задрожал, пятясь назад, и, зацепившись за трос, упал в морскую пучину.***
Катлер Беккет отпустил нож и закрыл глаза. На палубе Жемчужины появились морские гады, держа сундук и окружая Беккета со словами: «Часть команды — часть корабля». — Держи. — Уилл обернул Элизабет одеялом, растирая плечи. — Ты в порядке? Получив кивок в ответ, он хотел было подойти к Джеку, но увидел, как из-под воды выплыл Голландец с его новым капитаном. Беккет улыбался и сделал отмашку от виска Тёрнеру. Уильям с улыбкой кивнул и отдал приказ плыть за Голландцем. Менее чем через полчаса военные корабли были разбиты, Элизабет высажена на остров, а Беккет пожимал руку Уиллу. — Благодарю вас, боцман Тёрнер. — Улыбнулся, довольно искренне, и подошёл к Джеку. — Что ж, очевидно, теперь мы союзники.***
После битвы Джек был у себя, перевязывал раны и приводил мысли в порядок. Уилл нашёл его сидящим на кровати и мажущим свежий порез оливковым маслом вперемешку с лекарственным порошком из баночки. И дезинфекция, и заживление — старинные допотопные народные средства и новые технологии. Джек выглядел помятым и очень испуганным. Ещё несколько часов назад у него был чёткий план на ближайшее будущее, теперь же он не знал, что делать. Был бы он один на этом свете — всё было бы просто. Он бы просто сказал: «Удача при мне, так посмотрим, что припасла капризная судьба для меня», теперь же его сердце… Было намертво сцеплено с другим человеком. И он задыхался от этой несвободы. Ведь он был уверен: Уилл покинет его. Уилл хотел стать капитаном, а не ходить под чужим начальством. А отдать «Жемчужину» Джек больше не может… или может? — Мы победили, капитан. — Уильям взял со стола треуголку и надел её на Джека, сев перед ним на корточки и устало улыбаясь. — Теперь «Чёрной Жемчужине» нечего бояться. А её капитан может спать спокойно. Уилл вздохнул, пытаясь поймать взгляд Воробья. — Да, Уилли… — Джек взглянул на него и прикусил губу. Забылся… Так он называл своего милого боцмана очень давно — в постели, когда учил его любовным хитростям и прочему в науке страсти. — Куда подашься ты? Боцманство тебя не устроит, я прав? Уилл усмехнулся и поднял брови. — Если ты хочешь меня уволить… — Наигранно грустно отвёл глаза, а затем взглянул с огоньком. — То я буду просить не делать этого. — Коротко рассмеялся, взял Джека за воротник обеими руками, притянул к себе и поцеловал, пока только губами. Приоткрыв один глаз, следил за реакцией. А увидел он удивление на лице Джека и даже какое-то странное выражение растерянности и растроганности. Джек повалил его на себя, отвечая на поцелуй, и замер, на секунду отрываясь от губ Уилла. — Что же это всё значит? Уильям слегка поджал губы и закатил глаза, ложась на свои руки на груди Джека. — Это значит, что ты должен сам решить, увольнять своего боцмана или нет. — И широко улыбнулся, нарочно говоря только на рабочие темы и как бы дразня этим. — Мне кажется, тут всё зависит от самого боцмана. Он… должен показать мне, на что он способен. Убедить меня… что такое сотрудничество будет мне выгодно. — Джек взял Уилла за подбородок и притворно-строго заглянул ему в глаза, состроив уморительную мину. — Итак, мой мальчик… Уилл поднял брови, делая по-юношески невинное выражение лица. — Но капитан… Что я должен сделать? — сполз обратно на пол, устраиваясь между ног Джека. Неотрывно смотря ему в глаза, ладонью поглаживал пах и невинно хлопал длинными ресницами. — Ты знаешь, что делать. Я ведь тебе показывал. Помнишь? — Джек довольно лыбился, глядя на этого хитреца и ласково поглаживая его по щеке. — Ты не останешься не отблагодарённым. «Уж я-то помню», — подумал Уилл и начал снимать штаны Джека, не сводя с него наглого взгляда. — Капитан! Тёрнера нигде не…! — Резко открылась дверь, в проёме появился Гиббс. И встал как вкопанный, видя Уилла на коленях между ног капитана, в штанах которого шарила рука боцмана. — Мистер Гиббс, я вернусь к своим обязанностям через пять минут. — Не успел Уилл договорить, как получил подзатыльник от Джека и, еле сдерживая смех, поправился: — Через сорок. Вы можете идти. Гиббс промямлил что-то невнятное и исчез. Потом вернулся, закрывая дверь. Уилл перевёл взгляд на Воробья и прыснул со смеху. Джек поудобнее улёгся на подушках и довольно улыбнулся: — Не отвлекайтесь, боцман Тёрнер. Вам ещё трудиться, не поднимаясь, сорок минут. И будьте старательны. Джек стянул с Уилла рубашку и мягко огладил его плечи, дотрагиваясь до уже заживших шрамов и цыкая языком, мол, бедный мальчик. — Да я же это так просто сказал… Какие ещё сорок? — Уилл поднял брови и провёл двумя пальцами снизу вверх, дразня. Джек откинулся на спину и не сдержал стона. — Издеваешься над стариной капитаном? Хочешь, чтоб я умолял? Не дождёшься. Давай. Ну же… — Не дождусь? — Хмыкнул, улыбнулся и, наблюдая за Джеком, коснулся возбуждённого органа кончиком языка, несколько секунд быстро водя по кругу, а потом снова отстраняясь. — Тебе стоит всего лишь попросить… — прошептал Уилл и крепко сжал ладонь у основания, неторопливо проводя снизу вверх и обратно. Джек вздрогнул от таких ощущений и с рыком толкнулся Уиллу в ладонь. — Чёрт тебя дери, Тёрнер… пожалуйста. Не прекратишь эту пытку — я за себя не ручаюсь. — Джек сжал его волосы на затылке и потянул на себя. Уилл с ухмылкой дотянулся до губ капитана и глубоко поцеловал его, быстро водя рукой вверх-вниз и так же быстро лаская его язык своим. Затем он отстранился, и движения тоже остановились. Завидев злобные искорки в глазах Джека, Уильям усмехнулся и опустился вниз, проводя языком по всей длине, а затем взял полностью, плотно обхватывая губами. Вслед за ртом он совершал движения ладонью, чтобы доставить ещё больше удовольствия. Джек не выдержал и пяти минут, с блаженным всхлипом-стоном попачкав Уиллу губы, а затем, едва отдышавшись, поцеловав его — грязно, пошло и любовно. Джек крепко обнял его и, довольно облизываясь, заглянул ему в глаза со странной благодарностью. — Ты… За что ты мне такой достался? За какие добродетели…? Уильям скромно улыбнулся, поджимая губы, и устроился на груди у Джека, бодаясь макушкой в его шею, словно кот. — Уж не знаю, мой капитан. Но какое это имеет значение? — Уткнулся носом в шею Воробья и затих. — Я скучал… Очень. Одинокими ночами… — Джек щекотно поцеловал его в лоб и запустил пальцы в волосы Уилла, мягко потягивая и расчёсывая. Свою гриву не расчешешь — так чужую за милое дело. — Иди сюда. Я сделаю тебе приятно. Он поудобнее и поближе к себе придвинул его и скользнул тёплой сухой рукой по груди и животу Уилла вниз. Джек знал, как и что ему нравится, с какой силой и в каком темпе. Они оба слишком устали для полного веселья, а потому в целях Джека было не измотать Тёрнера, а только успокоить и расслабить. Уильям также не продержался долго, с тихим всхлипом в шею Джека изливаясь в его руку. — Я тоже скучал, — шепнул он на грани слышимости и нежно поцеловал Джека в шею. Через какие-то полчаса капитан с боцманом вышли из каюты, чистые и весёлые. — Если вы не имеете возражений, я возвращаюсь к своим обязанностям, капитан, — улыбнулся Уилл, на несколько секунд стиснув ладонь Джека в своей. Тот лишь поспешно кивнул. А после, уже поднявшись на капитанский мостик, то и дело переводил взгляд на Уилла, словно проверяя, не делся ли куда его прекрасный боцман.