***
Джек очнулся от знакомого блаженного ощущения собственной койки под его собственным отдохнувшим за ночь телом. Качка была знакомой. Он открыл глаза — потолок тоже был знакомым. Он провёл рукой по постели рядом и наткнулся на теплоту нагого человека рядом… Джек обернулся, будто подсознательно желая привычно зарыться лицом в волосы Уилла (о котором, впрочем, ничего не вспомнилось), но… волосы оказались длинные, пшеничные, сильно пахнущие дешёвыми духами. Рядом лежала полногрудая портовая девица, укрытая… мундиром с лейтенантскими погонами. Джек оглядел каюту: какая новизна, чистота. Он посмотрел на свои руки: ни перстней, ни шрамов, ни грязи под ногтями. Голова закружилась, перед глазами всё поплыло. — Зараза… В дверь постучались трижды — это означало, что его ждали на капитанском мостике. Потянувшись и сняв свой камзол с девицы, Джек поднялся, расхаживая по такой знакомой, но вновь узнанной каюте. Всё вокруг было как всегда: такое же убранство, тот же лёгкий беспорядок на столе, только больше документов. Капитан оглянулся: девушка расчёсывала волосы и улыбалась. — Доброе утро, кэп. Как спалось? — Превосходно. Просто превосходно… — задумчиво протянул он, рассматривая своё предплечье. Смуглая кожа без клейма. — Тебе пора идти, дорогая. Сойдёшь в первом порту. Первым же приказом Джека было рассчитать своего верного старпома Гектора Барбоссу. Едва ли можно передать словами, какое удовольствие он испытывал, видя удивлённое и разъярённое лицо будущего-но-не-состоявшегося врага, когда тот услышал об увольнении***
Корабль направлялся за следующим заказом к некоему Беккету. Тогда, в «прошлой» жизни на этот момент Джек слышал о нём как о крайне честолюбивом карьеристе с холодным разумом и проницательным взглядом. Это было не первое и не последнее поручение, менялись лишь заказчики. Вот только на этот раз заказ был на рабов. — Капитан, Вы должны забрать рабов в Африке и передать их на Карибы для дальнейшей перепродажи. — Беккет выхаживал по кабинету, а на стене рисовалась очередная карта. Белых пятен было больше, чем в прошлый раз, когда Джек видел похожую карту на «Перехватчике» несколько лет назад. Или вперёд? Чёрт бы побрал эти перемещения во времени! Теперь Джек не дрожал перед начальством, как раньше. Он испытывал к Беккету смесь отвращения и настороженности. Через две недели они бы встретились снова — в тюремной камере, Джек был бы прикован к потолку, а Беккет вёл бы допрос. Сейчас же он был так любезен, что зубы ныли. — Лорд Беккет, Вам известно моё отношение к работорговле. Я был бы рад выполнить любой другой приказ, кроме этого. — Он ответил так же, как тогда. И замер, всматриваясь в холодные глаза напротив. Теперь он знал, что Беккету только нужен был повод. — О Вашей радости здесь речи не идёт, капитан. — Сделал глоток чая из фарфоровой чашки и звонок поставил её на блюдце. Затем поднял глаза, слегка поджав губы. — Если Вы не выполните этот приказ, его выполнят за Вас. — Многозначительно приподнял одну бровь и выжидательно взглянул в чёрные глаза, показывая, что следующий отказ будет последним. Джек отдал честь, выплюнул краткое «Так точно» и покинул его кабинет. Покидая адмиралтейство и проходя мимо большого зеркала в холле, Джек вздрогнул. На «Жемчужине» не было больших зеркал, и Джеку только теперь довелось хорошо себя рассмотреть. Молодое лицо, нежная кожа вокруг глаз, отсутствие сурьмы… Такие непривычные короткие волосы под фирменным паричком, шляпа. Джек никак не мог привыкнуть к тому, каким юным было это тело. Он не уставал, старые раны не тревожили. Их не было. Перед отплытием молодой капитан «Распутной девки» заглянул в бордель. И не вылезал оттуда целые сутки. Он и забыл, каким неутолимым бывает тело в неполные 24 года. Вот только сердце его словно было недовольно… Будто бы томилось по кому-то. То ли по Анжелике — юной и пылкой красотке, которую он никогда не встретит через какие-то три года (всего-то) в Испанском монастыре, которую не научит наслаждаться свободой, счастья с которой не испугается и которую не бросит одним солнечным утром. То ли по Элизабет, вздорной дочке губернатора. Или по кому-то ещё? Всё было не то. Джек не помнил. Корабль причалил к месту получения живого груза. Бедные темнокожие люди стояли с низко опущенной головой, словно стыдились чего-то. Матросы то и дело насмехались, но вскоре были утихомирены капитаном, который также настоял на отсутствии какой бы то ни было жестокости при погрузке. После этого был получен приказ плыть на Карибы. Матросы занялись своими делами, а Джек расхаживал по палубе, разглядывая людей, которых не может спасти, и старался не смотреть им в глаза. Почти все жались по углам, с опаской глядя на проходящих мимо служащих, но одна женщина сидела у самой клетки и улыбалась капитану. — Parlez-vous francais? — Джек помнил, что рабы с Сенегала чаще всего уже знали французский и совершенно не владели английским. — Oui, monsieur, oui, mon cher, — женщина кивала и широко улыбалась, рассматривая капитана. Было в ней что-то неуловимое, загадочное, она словно что-то знала, но скрывала. — Прости меня, дорогуша, но я не могу пригласить тебя к себе в каюту, сама понимаешь… Однако… Как твоё имя? — Джек знал его, но играл свою роль, намереваясь высвободить Тиа Далму, посадить её в лодку и отправить в безопасное место, раз уж сам не сможет сойти с курса. Вот только видеть знакомые лица было тяжело: некоторые из мужчин служили бы у Джека в команде ещё несколько лет после освобождения — так сильно привязались к капитану. Но это было в другой жизни. В этом настоящем он мог рисковать только в отношении ведьмы. — Tu as perdu quelque chose de précieux, n'est-ce pas*? — спросила его ведьма, уже садясь в лодку. Младший матрос Стивенсон, добрый парень, которому Джек всецело доверял, должен был отвезти Тиа Далму к ближайшему острову и вернуться до рассвета. Позади него, прижимаясь к ведьме, сидело двое детей. В их руках — пара яблок и сухари. Капитан всё же не мог оставить этих малюток в трюме, зная, что за судьба их ждёт. Перед начальством оправдаться за исчезновение столь хрупкого товара легко. Женщина и два слабых ребёнка просто не выдержали транспортировки, тела выброшены за борт, дабы не допустить заражения или болезни. — Я ничего не терял, милая… — растерянно усмехнулся Джек. Он стоял у фальшборта и смотрел на беглецов сверху вниз. — Ce que tu as perdu te reviendra. Je vais essayer que tu te souviennes de ta perte, alors ce sera plus facile à trouver, ** — загадочно ответила ведьма. Даже когда силуэт шлюпки с сидящими в ней людьми исчез из виду, эти слова всё ещё крутились у капитана в голове.***
За все эти годы (почти что) верной службы Короне Её Величества и Британской Ост-Индской торговой компании Джек почти привык к своему новому положению. Он получил дворянский чин и небольшой дом на Ямайке, однако чувство тревоги и неудовлетворённости давно дало корни в его сердце. Конечно, быть уважаемым человеком было приятно. Приятно было иметь постоянный доход, власть и уважение. Приятно было просыпаться каждое утро, не думая, что, возможно, сегодня его настигнет смерть, месть врагов, виселица или пуля британского офицера. В какой-то мере даже было приятно знать, что он всегда сможет найти кров, и не в каком-то борделе или пансионате. Слуг Джек не держал, лишь платил приходящей женщине, чтобы та следила за его хозяйством, пока сам он уходил в море. Дом этот никогда не казался ему местом, где он хотел бы жить, и напоминал ему мрачнейший из постоялых дворов, пусть и с дорогой обстановкой. Этому дому Джек всегда предпочитал каюту на «Распутной девке» да общество своих матросов. Он был знаком с новым губернатором Суонн и пару раз видел малышку Элизабет. В тайне Джек даже сожалел, что из-за его маленькой сделки со Временем эта вольная птичка никогда не поведает настоящей свободы перед замужеством, не выйдет в море и не узнает, насколько она на самом деле отважная пиратка. С годами одновременно с именем мисс Суонн всё чаще упоминали о странном мальчике, выловленном в море. Кто-то говорил, что он плыл на пиратском судне, кто-то утверждал, что он наоборот был единственным выжившим после нападения головорезов на простой торговый корабль. Были также слухи, что мальчишка вообще был сынком русалки и полюбившегося ей моряка…