***
Спустя неделю доктор Березин наконец-то дал добро на перевод Кузи в общую палату, а это значило, что теперь к нему можно было пускать посетителей. Теперь ребята по очереди безвылазно проводили в палате коллеги, который практически все время спал под действием разных препаратов, лишь изредка просыпаясь, чтобы попить воды. Один раз к нему заехала бабушка, чтобы повидать внука, после чего Голованов отправил ее в санаторий МВД, опасаясь, что Коржов попытается через нее добраться до Вовы. Сам же Андрей Борисович тоже принимал активное участие в дежурствах, очень возмутившись, когда в графике, составленном Павлом, не увидел себя. Когда закончилось ночное бдение у постели товарища, и Красавченко отправился отдыхать, настало время подполковника занять свой пост. Он только устроился на неудобном стуле, когда Кузьмин наконец проснулся. — Андрей Борисович? — слабо спросил он, пытаясь сфокусировать взгляд на начальнике. — Проснулся? Как чувствуешь себя, Володь? — Хорошо, — соврал лейтенант, борясь со сном. Сердце подполковника сжалось от боли при виде Кузьмина в таком состоянии. За те две недели, которые он уже находился в больнице, он потерял почти половину веса, отчего руки, лежащие поверх одеяла, казались тонкими, почти прозрачными. Под глазами залегли глубокие тени, а в самих глазах в те немногие минуты бодрствования было столько боли, что Голованов сам невольно мечтал сжать руки на горле Коржова. А Кузьмин при этом говорил начальнику, что чувствует себя хорошо. Голованов решил не лезть к Кузе с расспросами, пока тот не окрепнет. Моральное состояние подчиненного было для него в приоритете. — К вам можно? — в палату заглянул Волынский. — О, Борисыч, ты здесь? — Приходится, — выдохнул подполковник. — Ребятам работать надо, отдыхать. — Я в общем-то пришел с твоим орлом побеседовать. Ничего не имеешь против? — Имею, — коротко ответил Андрей и вывел Петра в коридор. — Ты совсем рехнулся? — шепотом спросил подполковник. — Парень слаб! Он говорить толком не может, а ты решил ему допрос устроить? Нет уж! Я не позволю. — Мне надо задать ему всего пару вопросов! — Нет, Пётр, ты не будешь сейчас его допрашивать. Дай ему прийти в себя! В этот момент в дверях палаты показался Кузьмин. Он с трудом держался на ногах, привалившись к стене. — Кузьмин! Какого лешего ты встал? — рявкнул Голованов. Он успел подхватить парня, когда тот начал падать на пол. Они вместе с Петром помогли ему улечься обратно в постель. — Я хотел сказать… — пробормотал он, заходясь в приступе кашля. Андрей Борисович подал Кузе кислородную маску. — Пётр, уходи. Я понимаю твоё желание посадить Коржова. Но Володя сейчас не в том состоянии, чтобы давать показания. Волынский лишь кивнул в ответ и молча покинул палату.***
— Дима? Сейчас же Антон должен дежурить, — сказал Голованов, когда вечером приехал Красавченко. — Они с Тимуром не успели вернуться. — Мужчина снял пиджак и повесил его на вешалку. — Как он? — Встал сегодня даже боец. Правда, ненадолго. Хорошо, хоть швы не разошлись и катетер не выпал. Я уж думал, Березин нас повесит на пару с Петром Сергеевичем, так он бушевал. — Что ему было надо? — нахмурился Красавченко. — Хотел допросить Володю, да я не дал. Пусть пока сил набирается. Дима кивнул в ответ, устроился на краю кровати и провел рукой по лицу Кузьмина, забыв на мгновение о присутствии Голованова. — Дима, я не мешаю? Что это за телячьи нежности? — спросил подполковник, явно удивившись подобному жесту. — Извините. — Дима повернулся к начальнику. — Ладно, поеду я, надо еще отчет писать. Володя проснется, передай — пусть выздоравливает. — Непременно. Полковник покинул палату, оставив ребят вдвоем. Дима максимально тихо, чтобы не разбудить Кузю, пересел на стул, который до этого занимал Голованов, осторожно взял перевязанную руку. — Прости нас, ладно? — тихо сказал капитан, поглаживая руку Кузьмина. Он ощутил прилив благодарности докторам, которые спасли руки Володи от ампутации. Сейчас, со слов доктора, худшее позади, но парень все еще нестабилен. Веки Кузьмина дернулись, с губ сорвался совсем тихий стон, потом Кузя тихо всхлипнул и жалобно забормотал: — Пожалуйста, не надо… мне больно… нет… — Кузя! Парень начал метаться в постели, и Дима стал опасаться, что он сейчас порвет швы на спине. — Успокойся, это я. Все хорошо! — Дима попытался успокоить Вову, одновременно судорожно нажимая на кнопку вызова дежурного персонала. Медсестра прибежала почти сразу. К счастью, доктор назначил успокоительные препараты и когда медсестре и Диме удалось разбудить Кузю, ему сразу вкололи препарат. — Все в порядке, — прошептал капитан, запустив руку в волосы Володи. — Я здесь, слышишь? Кузьмин слабо кивнул и прикрыл глаза. На миг Диме показалось, что все успокоилось, как вдруг Кузя нарушил тишину. — Ты меня бросишь, — совсем тихо сказал он. — Не говори ерунды. — Дмитрий стал успокаивающими движениями гладить волосы парня. — Они изуродовали меня. Эти шрамы… никогда не заживут… — Для меня они ничего не значат… Дима склонился над Кузей и поцеловал его в висок. — Спи. Когда ты проснешься, я буду рядом. Когда успокоительное сделало свое дело, и Володя наконец-то заснул, Дима аккуратно расправил его одеяло, а сам переставил стул так, чтобы, проснувшись, Кузя первым делом увидел его. С чего он взял такую глупость? Как он мог подумать, что Дима его бросит? И из-за чего? Из-за шрамов! Красавченко даже усмехнулся такому заявлению. Утром следующего дня в больницу снова пожаловал Пётр. Дима как раз собирался на работу, оставив Кузю на попечение Норы Леонидовны. Она согласилась побыть с ним в больнице, пока Антон или Тимур не освободятся и сейчас разбирала принесенные с собой пакеты, наблюдая за тем, как Красавченко пытался привести себя в порядок в условиях больничной палаты. — Здравствуйте. Вчера наше общение немного не задалось, — поздоровался мужчина. Ему на самом деле не сильно хотелось волновать Кузьмина, но он единственный, кто мог знать, куда мог сбежать Коржов. — Стоп, а мы разве давали разрешение допрашивать Владимира? Голованов вчера доходчиво объяснил, почему нельзя сейчас никого допрашивать! Он ещё слишком слаб. Вы понимаете, что можете навредить? — тут же пошел в атаку Дима. — Дима, — парень поднял мутные глаза на капитана, — все хорошо. Я расскажу все, как было… я больше не могу. — Ты уверен? — спросил Дмитрий, присаживаясь рядом и взяв его за плечо. Вова в ответ кивнул. — Только не уходи. Красавченко кивнул, не убирая руки с плеча Кузи. — Я надолго не задержу, — сказал Петр, усаживаясь на свободный стул. — Владимир, можете рассказать, что случилось в тот день? — Я выходил на работу. Возле подъезда меня подловил Коржов. С ним был ещё один человек. — Кузя замолчал, переводя дух. Слова давались ему с большим трудом. — Описать сможешь? — поинтересовался Петр, когда парень немного отдышался. — Могу, — кивнул Кузьмин. — Высокий, полный, на моржа чем-то смахивает… Красавченко невольно улыбнулся. Вот она — отличительная черта Володи: шутить даже тогда, когда больно. — Орешкин, походу, — пробормотал Петр. — Это особист наш… — Что ж за РОВД у вас такое? Сплошь оборотни, — фыркнул Дима, но плеча Кузи не отпустил. — Они направили на меня пистолет и посадили в машину. Потом «морж» ушел, и в подвале его уже не было. По крайней мере, я не видел. — Куда мог сбежать Коржов, не знаешь? Может, он говорил что-то? — Не знаю. Помню только, что он говорил своему напарнику, что надо будет позже вернуться и меня закопать в лесу. Почему-то они не смогли в тот день вывезти меня оттуда и закрыли в ящике… — Я его убью, — тихо пробормотал Дима, резко вскочив с кровати. Он подошёл к окну и до побелевших костяшек сжал подоконник. Ярость медленно нарастала в нем, а вместе с ней — желание разгромить все, что попадется под руку. Он пулей вылетел из палаты, боясь, что Кузя заметит его состояние. Волынский вышел следом и остановил Диму. — Ты извини, что я про паренька такое сказал. Теперь вижу, что не при делах он. — Засуньте свои извинения знаете куда? — зло сказал Дмитрий. Он все ещё не мог простить полковнику тех слов в адрес Кузи. Однако злость немного утихла, и он быстро вернулся в палату, наспех попрощался с Кузей до вечера, и затем покинул больницу.***
Только на работе Дима понял, что смертельно устал. Глаза буквально слипались, стоило ему только сесть. Сказалось то, что он почти не спал уже два дня. Утром Дима работал, а с вечера сидел в больнице, поспав там от силы пару часов. — Дима, — Паша пощелкал перед ним пальцами, — ты живой? Красавченко поднял глаза на коллегу. Лицо Павла расплывалось перед глазами, а его голос звучал словно сквозь вату. — Слушай, ты меня пугаешь. Дима! В глазах капитана потемнело, и, кажется, он начал заваливаться на бок. Что-то вонючее оказалось перед носом Димы. Он резко открыл глаза и, кажется, даже немного взбодрился. — Как самочувствие, Дима? — спросил Голованов, помогая подчинённому сесть. — Все, на сегодня ты отработал. Домой. — Андрей Борисович, я в норме, правда. — Вижу я, в какой ты норме. Уже в обмороки падаешь. У тебя там накопились отгулы, вот бери их и приводи себя в порядок. Иначе Кузьмин, того глядишь, за призрака тебя примет. Дима бы с удовольствием посмеялся над шуткой, если бы призраки не были для Володи пугающей реальностью. — Паш, отвезешь его домой? Желательно ещё проконтролируй, чтобы носа из дома не высовывал до утра. А то ты за порог, а он опять к Кузьмину рванет, а завтра снова откачивать. — Дим, давай правда домой? — спросил Павел. — Я сегодня вечером свободен, если надо, съезжу к Кузе. Прослежу, чтобы все было хорошо. Красавченко кивнул, соглашаясь с Пашей. Он и правда чувствовал, что не хватит сил перенести ещё одну такую ночь. — Паш, возьми ключи от нашей с Кузей квартиры. Привези его ноутбук. Он очень просил. А меня до родителей подбрось. Я у них переночую. Не могу находиться один.***
Павел зашёл в квартиру, которую снимали Кузя и Дима, чтобы забрать ноутбук перед тем, как поехать в больницу. Он зашёл в спальню, где находился компьютер, и быстро положил его в сумку. Квартира, на взгляд Павла, выглядела весьма прилично, не считая того, что там было слегка не прибрано, ведь с момента похищения Кузи Дима туда заходил лишь раз — забрать свои вещи, когда думал, что Володя погиб. Больше, видимо, он возвращаться в это жилье не планировал. Но насторожило Павла не это. Насторожило его то, что двуспальная кровать в спальне была застелена явно на двоих. Вывод напрашивался сам собой. — Ну вы даете, ребята. Дешевле снимать, значит?