Наш полумесяц

       POV – Беатрис        Возможно, я просто стала неприлично привередливой, но какой неудобной кажется эта кровать. И вовсе не потому, что она по-настоящему неудобная. Напротив. Хорошая дорогая кровать в приличных размеров комнате, которая для гостевой кажется более чем обжитой. У Кармы я засиделась допоздна (да и идти мне особо было некуда – не к отцу же), а тут его родители сказали, что на ночь глядя меня никуда не отпустят. Но, конечно, оставлять меня спать в комнате парня они не собирались. С хитрыми взглядами в сторону сына и насмешками в духе "На эту ночь у вас перерыв в отношениях", они положили меня в гостевой спальне, о существовании которой я даже не подозревала. Оно и не удивительно: мы с Кармой почти всё время у него дома сидим или в спальне, или на кухне, и в гостиную-то от силы пару раз заходили, куда уж мне заметить, что в ней есть дверь в ещё одну комнату. Тут и двухместная кровать, и широкая тумбочка, и книжный шкаф, забитый путеводителями, историческими книгами и прочим, что явно принадлежит родителям Акабанэ. Уютно. Только, помимо прочего, с недавних пор меня смело можно записывать в ряды параноиков. Неизвестный в той подворотне, когда рядом, на счастье, оказался Карасума-сенсей. Преследователь из торгового центра. А ещё сегодняшнее ощущение слежки, которое настойчиво цеплялось за тело, даже когда мы гуляли с Йоко-сан.        Взгляд автоматически падает на окно. Оно плотно закрыто – я проверила дважды: когда зашла и перед тем, как лечь в кровать, – плотные шторы задёрнуты так, чтобы не допускать и щёлочки. И всё же на первом этаже спать непривычно. Это не второй этаж, куда с улицы непросто забраться. Ох, я всё же стала параноиком… Хотя было бы странно, будь всё иначе, когда тебя кто-то преследует. По телу проходит дрожь, и я судорожно вздыхаю, заставляя себя отвести взгляд от окна. В доме есть сигнализация, всё будет хорошо. Я в безопасности. Но как же не хватает родных рук, в которых очень приятно засыпать, в которых чувствуешь себя в абсолютной безопасности.        Я стала слишком зависимой от него. «Не могу уснуть…» — отправляю Аристу в игровом чате.        Иронично, ведь было быстрее написать Карме смс или в соцсети, чем тратить время на вход в игру. Но отчего-то странно раззадоривает писать именно Аристу. Моментами бывает сложно стыковать Ариста и Карму, думаю, у него со мной то же. Тогда у нас с Кармой начинается своеобразная игра: общаться в игровом чате, будто мы понятия не имеем, кто есть кто, что Цукийо Беатрис, а Арист Карма. Детский сад со стороны, наверное. Кто вообще это начал? Такое ощущение, что мы всегда так общались. «Что так? Парень бросил?» — тихо фыркаю и ворочаюсь в кровати, заваливаясь набок. «Ага. Бросил на произвол судьбы…» — и моей паранойи. «Чем довела парня, сенши? :)» — на лице появляется улыбка. Да, это мой Арист.        Ненавижу его… Так сильно, что не могу удержать широкой улыбки. «Вечно ты такой бессердечный… А у меня, между прочим, из-за него один стресс!» «Полагаю, что ТЫ его стресс ╮(︶▽︶)╭» — ах, так, да? «Я сейчас кину тебя в ЧС…» «Теряешь хватку? Раньше ты увереннее выдерживала мои удары.» «Арист, это не удары, а дразнилки противного мальчишки, который пойдёт нахрен, если продолжит в том же духе~» — о, да, я умею быть стервой. Школа Кармы. «эй, ты же, вроде как, леди, сенши!» «凸(￣ヘ￣)» «Понял, шутки сегодня мы не понимаем» — «Что за настрой такой?)» «Настрой как раз никакой» — образы Ариста и Кармы плавно сливаются в одно, пусть и не до конца. Прикусываю губу, перекатываюсь назад на спину и чуть подрагивающими пальцами печатаю сообщение. Ладно, после всего, что было, нефиг такого смущаться. — «Парень сейчас где-то там лежит и рубится в линейку, пока я лежу в кровати совсем одна~» — ответ не приходит сразу, и я чуть ёрзаю, думая о том, сработала ли моя провокация и удалось ли хоть немного сбить его с мыслей. «И как он мог тебя оставить..» — и это всё, что он может сказать? Возмущённо дую губы. Я и так собираю всю смелость, чтобы писать такое, Карма, блин.. Но раз ты настаиваешь… «О, он на многое способен. Не только оставить меня, представляешь? Так безжалостно подставлял меня сегодня – ну никакой совести!» «Воу, да ему определённо понадобится бомбоубежище» — не успеваю ответить, как он докидывает сообщение. — «У него вообще есть шанс выжить после этого? :)» — серьёзно задумываюсь над этим вопросом. Ну, даже не знаю… «Хороший вопрос…» — затягиваю молчание, неспешно набирая сообщение, точно хочу помучить человека по ту сторону экрана, но он терпеливо ждёт. Реально, что ли, играет и лишь мельком читает смс?.. Ну ничего, отвлечём. — «Меня не отпускает идея поквитаться с ним. Знаешь, дождаться, пока он расслабится, и повалить его. Отомстить за все мои моральные терзания. Кто знает, может, прибила бы его в процессе…» — смелости написать, как именно бы я его повалила, не находится. «Всегда знал, что ты маньячка, сенши. Кстати, а в процессе ЧЕГО ты могла бы его прибить? ( ͡° ͜ʖ ͡°)»        Да как он так быстро подбирает эмодзи, из-за которых мне хочется краснеть?! Иди в пень, Арист, если думаешь, что я тут сдамся. Провоцирует же, чтобы я всё же написала это… Или думает, что не напишу? Не решусь? Нетерпеливо ёрзаю, не зная, как лучше поступить. Написать очень хочется. Такие слова, которые не факт, что хватило бы смелости сказать, глядя ему в глаза. В то же время немного нервничаю.. Переписки такого рода смущают. Среди тех немногочисленных фильмов, что я смотрела, был такой, в котором парень шантажировал девушку эротическими фото, которые она ему слала. Конечно, к Карме это не относится. При его любви собирать компромат в виде фото, я уверена, что он бы ничего не сделал с моими фото или сообщениями, даже если бы мы поссорились. Но это не значит, что у меня появляется желание, так сказать, творить такой контент. Прикрываю глаза, нетерпеливо выдохнув. Тогда какого чёрта я сама это начала и совсем не хочу останавливаться? «Я ещё не думала о деталях», — наконец отправляю. Сердце начинает стучать чуть чаще. — «Подумала бы над этим, пока срывала с него одежду.» — да, с точкой в конце, чтобы чувствовалась не только грамотность, но и угроза. Никаких смайликов! «Даже не знаю, счастливчик ли он, что избежал этой участи» — пока избежал.. Улыбаюсь уголками губ. «Как знать. Но, избежав этого, он оставил меня одну. Мне, возможно, одной просто страшно.» — шутка получилась не очень шуткой. Взгляд автоматически падает на закрытое окно, пока я прислушиваюсь и убеждаюсь, что за дверью ночная тишина. «Я с тобой, сенши.» — отвлекаюсь от созерцания окна, вновь поднося к себе телефон, и не сдерживаю чуть более широкой и спокойной улыбки. «Завидую твоей девушке :)» «Не завидуй, всё же я бессовестно изменяю ей с одной сенши~» — не сдерживаю смешка. «Оу.. Выходит, и я изменница?» «Ещё та~» «Грешна, признаю.» — не сдержавшись, кидаю вдогонку: — «Стоит Карме меня обидеть, я тут же бегу к тебе :)» «Редкостная изменница :)» «Корыстная и неверная женщина с чертовски широким выбором ƪ(˘⌣˘)ʃ» — ага, широкий выбор. Карма или Арист. Даже и не знаю, кого выбирать тут… В отличие от Ариста, с выбором эмодзи мучаюсь с полминуты. «Значит, теперь одежду срывать будешь с меня?» — а мне уже было интересно, вернётся он к этой теме или нет. Волна жара едва уловимо проходится по телу. «Нагло и бессовестно. Тебе будет сложно оправдаться перед девушкой за порванные пуговицы))» «Я что-нибудь придумаю.» — чего ты там придумаешь, изменник? Усмехаюсь, чуть щурясь. — «Лучше подумай, что сама скажешь парню.» «А мы не планируем быть осторожными и не палиться?» «Быть осторожными? Ты о нас, сенши?))» — что ж, тут он прав… — «Извини, но я не планирую быть таким скучным… Раз парень тебя так нагло оставил, я за него повалю тебя и хорошенько о тебе позабочусь» — готова поклясться, мои щёки залились краской, иначе сильный жар на них никак не объяснить. Кажется, что моё дыхание становится неприлично шумным. «Так что тебя останавливает, Арист?» — пытаюсь дышать тише, и от попытки замедлить своё дыхание голова немного кружится, и я чуть прикрываю глаза, разворачиваясь и утыкаясь носом в подушку, пока не вибрирует телефон. «Сегодня у нас маловато времени, скоро по-любому вырубимся» «Маловато?» — удивлённо моргаю. А сколько нужно время для переписки с эротическим подтекстом? «Ага.» — «Я бы хотел больше времени на это, чтобы можно было пересчитать все твои родинки.» — губы сухи, и меня начинает разрывать навязчивое желание, чтобы к ним прикоснулись. Заторможено пялюсь на сообщение, не в силах сделать лишний вздох. Я точно могу услышать, с какой интонацией он произносит эти слова. Все мысли куда-то улетучиваются, я оказываюсь не в силах выдать что-то связное и радуюсь, что мы переписываемся, потому что голос куда-то пропал и даже пальцы слушаются с трудом, набирая сообщение с приличным количеством опечаток. Перечитываю свой вопрос несколько раз, прежде чем отправить его. «Тебя бы и правда волновали мои родинки?» — искренне интересуюсь. Сердце стучит быстрее секундной стрелки часов в несколько раз. Ложусь на спину, ногами сбивая одеяло вниз – слишком жарко. «Да.» — сглатываю, едва набираясь смелости прочитать следующее смс: — «Особенно те, что ниже пупка.»        Сжимаю колени друг с другом, а в кулаке край майки, буквально пытаюсь удержать себя от того, чтобы плюнуть на всё, откинуть телефон и сорваться на второй этаж. Когда у нас с Кармой была близость, в комнате было темно. А сейчас я представляю, что в комнате светло. Что я вижу каждую черту его лица, каким взглядом он проходится по моему телу, как высматривает на нём родинки – совсем незаметные и побольше. Даже я понятия не имею, где у меня какие родинки, а сейчас, в тёмной комнате, не могу рассмотреть себя. Свечу телефоном на руку, высматривая небольшую родинку с внешней стороны запястья, смотрю выше, но рука чуть дрожит и никак не могу сосредоточиться. Пусть мы были близки, от мысли, что можем заняться этим при свете, голова идёт кругом. Боюсь, я не выдержу, если буду не только чувствовать его, но и видеть азартный взгляд. Я сгорю под его взглядом. Рвано вздыхаю – воздух заканчивается внезапно.        Приходит ещё одно смс, и от вибрации едва не роняю телефон, удерживая у груди – ещё немного, и телефон бы при падении больно ударил грудь. Видимо, не получив ответа, Арист идёт дальше, наслаждаясь ответной тишиной, точно зная, отчего я замолчала. «Как бы ты хотела, чтобы я их пересчитал? Можно отметить каждую поцелуем. Изобразить из твоих родинок какое созвездие~»        Вспоминаю, как его губы скользили по животу, очерчивая пигментные пятна, едва касались синяка, чтобы не причинять боли. Представляю, как теперь он изучает всё моё тело от кончиков пальцев ног и по всему телу вверх. По тому, как в руке подрагивает телефон, понимаю, что дрожу. «у тебя большие планы» — ничего более связного у меня не получается. «Не представляешь, насколько, сенши~»       — Мм… — тяну вслух, зажмуриваясь и опуская ладонь на лоб. Такое ощущение, будто у меня шалит температура.        Если этот разговор сейчас не закончится, я точно сорвусь. «Буду ждать.»        Отправив сообщение, резко откидываю телефон куда-то в ноги и обнимаю подушку, утыкаясь в неё носом. Слышится какой-то странный звук: помесь смущённого писка и радостного возгласа, и до меня не сразу доходит, что этот приглушённый подушкой звук принадлежит мне. Я действительно чувствую себя маньячкой, которая готова завалить Карму и без всякого смущения пристроиться сверху. Кажется, я впервые понимаю, что значит вожделеть кого-то. Мне мало даже того, что уже было между нами! Карма сотворил из меня монстра. Я начинаю понимать ту пылкость, с которой он касался меня – мои мысли поглощаются желанием обладать им. Я так хочу всего его: с наглой ухмылкой, азартными янтарными глазами, способными темнеть под натиском возбуждения. Я хочу завладевать его мыслями и чувствами, быть единственной, к кому он хочет прикасаться.        Появляется настойчивая мысль, что я просто не смогу дожить до момента, когда мы снова встретимся взглядами. А ведь нас разделяют всего две двери и одна лестница! Сжимаю в кулаки подушку, перекатываюсь на другой бок. Как дожить до утра… Застигнутая врасплох внезапными чувствами, пытаюсь взять себя в руки, призвать к спокойствию, рассудительности. С чего вдруг меня так накрыло, мы же не первый день вместе.. И не находится ни одного разумного объяснения, кроме того, что он подсадил меня на себя как на наркотик. Я как чёртова наркоманка, которая и так получает больше других, а хочет ещё и ещё. Даже кажется, что он прекрасно это понимает и ещё лучше знает, как не дать мне соскочить.        Телефон вибрирует прямо у ноги, и я с запалом влюблённой дурочки – иначе не могу никак это назвать – сразу же переваливаюсь на четвереньки и подползаю к телефону. «Я тоже~» — «Спокойной ночи».        Какой уж тут спокойной… «Спокойной ночи, Арист.»        Если он там, не ведя и бровью и даже слегка не понервничав, просто возьмёт и уснёт, я начну его ненавидеть…        В этот раз телефон цивилизованным способом отправляется на тумбочку, я же расправляю одеяло и заматываюсь в него поплотнее, представляя себя в капкане любимых рук. Всё же Йоко-сан была права. Устоять перед Акабанэ – это что-то из разряда фантастики. Во всяком случае, для нас с ней точно…

***

       При том, что заснула я, фантазируя о любимом человеке, а не дёргаясь из-за неизвестного преследователя, всё равно параноически подорваться из-за шума за дверью странно. Обычно, если не снятся кошмары, у меня более-менее крепкий сон, но, видимо, ситуация с преследованием расшатала мне нервы. Затихший параноик поспешил оттолкнуть влюблённого подростка во мне, схватил большой плакат с надписью "ОПАСНОСТЬ" и начал размахивать им из стороны в сторону. Чуть хмурюсь, приподнимаясь в постели. В комнате темно, так как шторы всё ещё задёрнуты, а они из плотного материала, поэтому не пропустят и солнечного света. Оттого не определить, сколько примерно времени. Настороженно замираю. Кто-то за дверью на кого-то шикает, и я не уверена, хочет ли некий преследователь попасть в мою спальню или просто кто-то из Акабанэ что-то ищет. Хмурюсь, чувствуя всем естеством своё колотящееся сердце. Но вскоре слышится мужское ворчание, на которое женский голос издаёт смешок, и я узнаю в голосах родителей Кармы. Они шепчутся – даже не знаю, как вообще услышала их голоса: параноик во мне, вероятно, окончательно окреп, – что-то, возможно, находят и уходят из зала. Сна уже ни в одном глазу.        Вздохнув и мысленно покорив себя за излишнюю нервозность, тянусь к телефону. На часах нет и девяти утра. Господи, во сколько они встали?.. В этой семье все, что ли, жаворонки? Да что с вами не так?..        Долго не думая, решаю проверить, проснулся ли уже Карма. Заправив постель, тихонько покидаю спальню. Отчего-то чувствуя себя ниндзя, на носочках крадусь через гостиную, не хочется пока попадаться на глаза старшим Акабанэ. Мне всё ещё немного неловко. И, спасибо учителям класса убийц, моя поступь в стиле нанба позволяет двигаться тише приготовившегося к нападению хищника. Я прохожу мимо кухни, слышу голоса Акабанэ, но, очевидно, они моих шагов не слышат, и я позволяю себе лёгкую улыбку. Хочу направиться к лестнице, но вдруг замираю.        Взгляд цепляется за лукавую улыбку Йоко-сан, что демонстративно отстраняет от себя мужа и хочет пройти мимо него. Он тут же разворачивается, и теперь я могу видеть, как он так знакомо чуть щурит янтарные глаза. Уголок его губ изгибается в ухмылке, он не даёт Йоко уйти, ловит её за талию, тянет к себе, а, когда она театрально всплескивает руками, внезапно подхватывает под бёдра. Йоко смеётся, оплетает Кохэку ногами за талию, руками за шею, пока он делает широкий шаг к столу, ногой отпихивает стул и усаживает на стол Йоко, размещая по бокам от неё руки.       — В доме дети, Акабанэ, что ты себе позволяешь? — не вижу лица Йоко-сан, но уверена, что она хитро улыбается.       — Можем их выгнать, — миролюбиво предлагает господин Акабанэ.       — Ты что! — даже по голосу слышно, что Йоко-сан сдерживает смех. — Как можно! — пока она деланно возмущается, Акабанэ-сан наклоняется к её челюсти, очерчивает губами, спускается ниже, и я впервые вижу, как расслабляются черты его лица – так он кажется куда более привлекательным, чем когда стреляет своими глазами-пулемётами. — А впрочем… — сдаётся она, вновь обвивая его руками.        Стыдливо краснею и резко отстраняюсь. Учили же, что подглядывать некрасиво! Ладони вспотели от страха, что они поймают меня на подглядывании. Если честно, не считала себя настолько любопытной. Нет, фу такой быть, Беатрис! Отвесив себе пару мысленных тумаков, ретируюсь. Слава Богам, никаких внезапных скрипов не происходит, ветки из неоткуда не возникают, и я благополучно добираюсь до лестницы и поднимаюсь по ней.        У двери в комнату Кармы уже берусь за ручку, как вспоминаю о банальных правилах приличия, существование которых в жизни с Кармой становится весьма и весьма призрачным. Когда я вообще стучала при входе в его комнату в последний раз?.. Учитывая тем более, что это в каком-то смысле уже наша комната… Стучать, не стучать… Немного потупив, всё же коротко стучу – тихо, вдруг спит, – но и ответа не дожидаюсь и сразу приоткрываю дверь.        Карма стоит у шкафа с оголённым торсом и как раз снимает с вешалки футболку. Он оглядывается, пока мой взгляд неприлично опускается ниже его глаз и изучает спину, лопатки, падает к пояснице и цепляется за кожаный ремень на чёрных штанах с низкой посадкой. В голове не вовремя всплывают ночные сообщения. Искренне надеюсь, что на моём лице не написано: "осторожно, извращенка", потому что в голове ни одной приличной мысли.        Усмехнувшись, Карма чуть щурится и медленно надевает футболку. Какой-то обратный стриптиз получается… Серая ткань скрывает от моего взгляда верхнюю часть тела, но это мало меня смущает – я всё ещё могу смотреть на его крепкие руки. Отвлёкшись от меня, Карма достаёт тёмно-фиолетовую рубашку с коротким рукавом и накидывает её сверху, после чего всё же поворачивается. Пока я заставляю себя сделать этот трудный шаг в комнату и закрыть за собой дверь, Карма медленно застёгивает рубашку, не отводя в этот раз от меня взгляда. И я наконец тоже возвращаю свой взгляд на приличный уровень. Относительно приличный…        Мы молчим. Моё сердце бьётся и бьётся как ночью, и меня одолевает беспокойство, что Карма его услышит. Но я не краснею. Мы оба как-то удивительно спокойны, внешне так точно. Только в этот раз случается что-то привычное, но освежённое новыми эмоциями: мы бросаем друг другу вызов. После ночной "измены" изучаем друг друга взглядами, будто пытаемся на чём-то поймать. Мои руки за спиной касаются двери, и я в неё почти вжимаюсь, подавляя желание первой податься к Карме, первой заговорить, проиграть в этой странной игре, лишь бы уже коснуться его. Не сдерживаюсь и коротко облизываю губы. Карма это замечает, скрещивает на груди руки, и вдруг понимаю, что ему тоже не так-то просто удержаться – только внешне он полностью расслаблен. На деле же улавливаю, как он совсем чуть-чуть подаётся вперёд, но тут же возвращается в исходное ровное положение – уверена, пришлось напрячь плечи. Он тоже борется с собой, чтобы не поддаться мне первым. И я понимаю…        Карма тоже был готов ночью преодолеть эти две двери и лестницу.        Мы оба из учеников класса убийц под руководством монстра превращаемся в настоящих несдержанных подростков. Кажется, Карма и сам удивляется своему нетерпению, а потому тем более не хочет проигрывать. Он ведь не из тех, кто так легко поддаётся эмоциям, ха? А со мной поддаётся. Я на него так влияю. От этой мысли нетерпеливо закусываю губу, сдерживая ухмылку, но Карма, будто читая мои мысли, слегка наклоняет набок голову, опасно обжигая меня взглядом пронзительных янтарных глаз. Только мне тоже не хочется проигрывать. Не в этот раз.        Семья Акабанэ плохо на меня влияет… Мне уже не хочется прятать своих демонов.        Сосредоточенная на схватке, в последний момент слышу шаги за дверью, а к открытию этой самой двери резко и нараспашку даже оказываюсь не готова! Потеряв опору и падая назад, испуганно выдыхаю, как тут же чувствую на предплечьях тяжёлые руки. Сердце пропускает удар, когда автоматически вскидываю взгляд и встречаюсь со спокойным взглядом господина Акабанэ. А можно мы с отцом Кармы хоть раз столкнёмся как адекватные люди?!       — Знаешь, — демонстративно ворчливо и заметно насмешливо заговаривает Карма, обращаясь к отцу, и изображает в воздухе, будто кулаком обо что-то стучит, — есть такое действие, называется "постучать в дверь". А то так и подушки в тебя прилетают, и люди.        Господин Акабанэ переводит взгляд на сына и тихо усмехается. Не будь я так близко, даже бы не услышала.       — Я спешил, — как ни в чём не бывало отвечает Акабанэ-сан. И хотя я уже готова сквозь землю провалиться со стыда, чувствую, что он удивительно аккуратно помогает мне принять устойчивое положение, хотя внутри я опасалась, что он и вовсе как-то брезгливо меня оттолкнёт. М-да, и какого я мнения об Акабанэ-сан… — Не ушиблась, Мотидзуки-сан?        Такое ощущение, будто Акабанэ-сан действительно пытается проявить радушие. Иначе внезапную заботу не объяснить… Особенно, после всего, что я позволила себе ему высказать. Была уверена, что этим испортила мнение о себе. Вот, почему сейчас буквально хочу глазами в пять йен посмотреть на отца Кармы с вопросом "Кто вы такой, мать вашу, и что сделали с Акабанэ-сан?…" Но удерживаю себя от глупого порыва и, сделав шаг в сторону, разворачиваюсь и чуть кланяюсь.       — Всё хорошо, спасибо. И извините..        Он приподнимает руку, останавливая извинения. Решаюсь поднять на него глаза. Акабанэ-сан осматривает меня тем пристальным взглядом, которым сканировал во время знакомства. Только сейчас эти внимательные янтарные глаза ищут что-то другое, чем при первой встрече. Так ты смотришь на людей, которых после каких-либо событий видишь по-новому.       — Через десять минут Йоко накроет на стол, — наконец сообщает господин Акабанэ, — а после мы уезжаем. Мотидзуки-сан, можем подвезти тебя по дороге.        По настойчивому тону становится очевидно, что Кохэку предпочёл бы отвезти домой девушку, что и так пару ночей провела у парня дома… Обычно после таких слов добавляют что-то в духе: "твой отец наверняка волнуется", но ничего такого Акабанэ-сан не произносит.       — Мы с Бетс сегодня погулять собирались, — замечает Карма, прежде чем я успеваю ответить. Хорошо, спасибо за повод остаться.       — Верно, поэтому я позже поеду домой, — чуть улыбаюсь, — но большое спасибо за предложение, — господин Акабанэ кивает.       — Спускайтесь к завтраку.        Только доходит, что Акабанэ-сан так и стоял на пороге комнаты сына, когда он закрывает дверь и спешно спускается по лестнице. Глубоко вдыхаю, пытаясь расслабиться, и кое на что обращаю внимание… Заговорить с Кармой уже можно, в небольшой схватке всё равно ничья, спасибо вмешательству его отца.       — Карма, а что это за запах?       — Мм? — он выгибает бровь и тоже делает глубокий вдох. — Какой?       — Ну запах.. — неопределённо веду рукой в воздухе. — Аромат такой приятный. Я и раньше его замечала, но сейчас он прям насыщенный.        Лёгкий шлейф этого аромата чувствовался на Карме, но я не придавала этому значения. Просто всегда было приятно обнимать его и вдыхать этот запах.       — А.. Мои наверняка опять жгут свои индийские благовония.       — Благовония? — приподнимаю брови.       — Ага, — пожав плечами без особого интереса, Карма подходит ближе. — Не знаю, кто первый крышей поехал по этим благовониям – мама или папа, – но они жгут их, сколько я себя помню, — криво ухмыльнувшись, добавляет: — Тебе стоит готовиться к тому, что, как и я, пропахнешь ими с ног до головы. Родители могут месяцами не появляться дома, а от запаха этих благовоний всё равно не отмыться.        "Ты пахнешь тем красноволосым", — всплывают в памяти слова Итона-куна. Возможно, дело было именно в этом особом оттенке аромата благовоний? Итона-кун… Интересно, где он сейчас.        Выкинув из головы лишние мысли, задумываюсь над последними словами Кармы. Как и вчера, он выглядит немного задумчивым.       — Тебе так не нравится аромат благовоний?        Не похоже, чтобы прям был противен, судя по тому, что Карма скорее как-то задумчиво молчит. Обдумав ответ, он флегматично замечает:       — Если какой-то запах окружает тебя всю твою жизнь, рано или поздно от него начнёт тошнить.       — Хм.. — задумчиво поджимаю губы, после чего подхожу чуть ближе к Карме и приближаюсь к его шее, игнорируя вопросительный взгляд. — А мне нравится оттенок этого запаха на тебе. Он успокаивает.        С этими словами делаю вдох, слегка задевая носом шею Кармы, что, наверное, несколько бессмысленно: аромат благовоний окутывает дом, нет смысла пытаться ощутить его на ком-то. Но, возможно, мне просто нравится запах его кожи с оттенком этого аромата.        Я маньячка, которая хочет укусить Карму… Я готова его даже съесть.       — У тебя бешеные глаза, — издаёт смешок Карма, когда ловит мой взгляд. Бешеные?.. — Хочешь кого-то убить?       — Возможно… — совсем нет. Вспоминаю ночную переписку и растягиваю губы в хитрой улыбке. — Скажем.. Если поймаю кое-кого на измене, хороший план убийства пригодится.        Карма вскидывает бровь, но тут в его глазах появляется осознание, и он усмехается, медленно поднимая брови.       — Поддерживаю. У меня есть основания подозревать тебя в измене, — вдруг напрямую говорит он. К такому нападению я готова не была.       — Да я в жизни тебе не изменю! — праведно возмущаюсь.       — Правда? — упирает руки в бока и немного наклоняется, чтобы наши лица были на одном уровне. — Будешь убеждать меня, что я не найду никаких особых переписок на твоём телефоне?       — А я на твоём? — беззастенчиво заглядываю ему в глаза.       — Переводишь стрелки?       — И имею на это все основания.        Наши лица очень близко, но мы продолжаем изображать недовольство с оттенком подозрения.       — Меня это не устраивает, — щурится, в его глазах мелькает лёгкий опасный блеск, и на секунду правда чувствую себя неверной обманщицей, которую вот-вот поймают на горячем.       — А кого устроит неверность? — недовольно замечаю, после чего показательно устало вздыхаю. — И отсутствие внимания, конечно.       — Внимания? Какого рода? — в голосе Кармы всё же проскальзывают азартные нотки, и он наклоняется ближе, обхватывая своей ладонью моё запястье.       — Например, такого, чтобы мой молодой человек рядом хотел…       — Пересчитать все твои родинки? — почти шёпотом договаривает за меня и опускает взгляд. Опускаю свой следом. Карма держит моё запястье и оглаживает большим пальцем маленькую родинку на внешней стороне запястья. Дыхание сбивается. Он вдруг бодро, чуть издеваясь, добавляет: — Что ж, а мне будет достаточно, чтобы девушка смотрела на меня своими бешеными глазами.        К чёрту игры. Я сдаюсь.        Срываюсь, резво преодолевая расстояние между нами. Карма победно улыбается сквозь поцелуй, подхватывает меня за талию, слегка задирая майку, а меня поражение не так чтобы сильно расстраивает. По-своему я победительница, ведь Карма тоже в моих руках.       — Больше никаких измен с интернет-незнакомцами, — говорит где-то между поцелуями Карма.       — Как и со всякими геймер-подругами по переписке… — добавляю в ответ.

***

       На завтрак мы прилично опоздали, но Акабанэ явно не из тех, кто кричит, мол, завтрак остынет, поспешите. Остыл – ваши проблемы. Йоко-сан и Акабанэ-сан были поглощены обсуждениями каких-то маршрутов, когда мы с Кармой присоединились к завтраку. В этот раз на нас внимание почти не обратили. Йоко-сан с улыбкой мне кивнула и вернулась к обсуждению. Кажется, поток вопросов к "девушке Кармы" наконец-то закончился.        Это было самое адекватное наше общение за недолгое время знакомства. Спокойный завтрак, небольшая уборка на кухне, и, наконец, старшие Акабанэ спускают вещи к выходу. Мы с Кармой выходим проводить его родителей. Инициатива моя, Карма лишь закатил глаза и сейчас лениво потягивает коктейль, мало следя за происходящим.       — Всё, уезжаем! — довольно улыбается Йоко-сан, после чего резво разворачивается и заключает меня в объятья. — Была безумно рада с тобой познакомиться, Мотидзуки-чан!       — Взаимно, — тепло улыбаюсь.        Взгляд с улыбки Йоко-сан падает на внимательный взгляд Акабанэ-сана, что в ответ кивает в знак согласия со словами жены. Чувствую, что чуть дёргается в удивлении бровь. Правда, что ли?.. Или уловив моё сомнение, или почему ещё, Акабанэ-сан спокойно добавляет:       — Я не во всём был прав. Извини, если мои слова показались тебе грубыми.        Удивлённо вскидываю брови, Йоко-сан же одобрительно кивает. Краем глаза замечаю, что Карма поворачивает голову в сторону отца.       — Что вы, это я позволила себе лишнего, — вроде, за Карму хотела тогда заступиться, а всё равно становится как-то стыдно.       — Нет, я благодарен, что ты решилась высказаться, — отрезает Акабанэ-сан тоном, с которым не спорят. Я и не планирую.       — Это было мило и смело, — мелодично тянет Йоко-сан, после чего они с Акабанэ-сан заговорщически переглядываются, — ты просто прелесть, Мотидзуки-чан.        Эти комплименты кажутся чертовки подозрительными, и я настораживаюсь, пока Акабанэ-сан подходит ко мне справа, слева меня приобнимает Йоко-сан. Мужская ладонь невесомо скользит по плечам, приобнимая в тон женской руке, только с другой стороны, и в глубине души поднимается паника, будто меня окружают.       — Ты и правда хорошая девушка, — максимально серьёзно заявляет Акабанэ-сан, смотря всё тем же пугающе строгим взглядом, — и тебе подойдёт только такой же хороший парень. Если что, мы можем помочь с его поисками.       — Э?… — выдаю я как по-настоящему умная и начитанная леди.        Кажется, Карма где-то сзади подавился.       — У меня есть один знакомый! — бодро подхватывает Йоко-сан, будто на пару с Кохэку не замечая ни моих глаз размером с блюдца, ни вообще ничего. — Милый парень, немного старше, конечно, но ему бы я тебя доверила!       — Стой, ты про того ассистента? — вмешивается Акабанэ-сан.       — Милый же мальчик! — кивает госпожа Акабанэ. — Наверняка задарит нашу Мотидзуки-чан цветами.       — Пустой романтик, — строго отрезает Кохэку, — Мотидузки-сан не просто скромная покорная японка. Ей нужен действительно сильный человек.       — Тут ты прав, — задумчиво прикладывает палец к накрашенным лёгкой алой помадой губам Йоко-сан.       — Мотидзуки-сан, — поднимаю всё ещё ошарашенный взгляд на Акабанэ-сана и только замечаю в глубине янтарных глаз азартный блеск, — тебе подойдёт кто-то прогрессивных взглядов. В Америке я познакомился…       — Пап, мам… — обрывает на полуслове отца Кармы пугающе спокойный голос. — А вы не опоздаете?       — Карма, у нас важный разговор! — отмахивается от сына Йоко.       — Нужно найти Мотидзуки-сан нормального парня, — согласно кивает Кохэку.       — "Нормальный" парень её не осилит, — язвительно замечает Карма. Эй, в смысле?!       — Нет, Акабанэ, ты слышал? — возмущается Йоко. — Кто бы говорил!       — И правда, — вздыхает Акабанэ-сан и отстраняется, его рука соскальзывает с моих плеч. Йоко-сан тоже слегка отстраняется. — Нам пора ехать, — вспоминает Кохэку, после чего достаёт какой-то ежедневник, что-то пишет, вырывает лист и на полном серьёзе протягивает мне: — Это номер одного американца. Перспективный человек.       — И милый парень, — невинно кивает Йоко.        Я усиленно пытаюсь выдать хоть что-то – отказ приоритетно, – но язык просто не слушается. Степень шока зашкаливает, и я рефлекторно принимаю бумажку. Кохэку берёт чемоданы.       — Жду тебя в машине, — кидает взгляд на жену, после смотрит на сына, и по его губам скользит усмешка: — Хорошо провести остаток каникул. — Карма уловимо раздражённо фыркает. Кохэку напоследок смотрит на меня: — До свидания, Мотидзуки-сан.       — До свидания, Акабанэ-сан, — удаётся сказать мне, и Кохэку выходит, относя к машине чемоданы. Дар речи, не оставляй больше…       — Что ж, мне тоже пора, — Йоко-сан выпускает меня и разворачивается к сыну. Я тоже оглядываюсь и сталкиваюсь с его пронзительным взглядом, так и грозящем меня убить на месте. А я-то в чём виновата?! — Пока, родной. Не обижай Мотидзуки-чан.        Йоко-сан коротко чмокает сына в щёку. Судя по его взгляду, он и не обидит. Так, безболезненно убьёт, аккуратно закопает и лениво отпразднует…       — Пока, — сухо отвечает он маме.        Йоко-сан вновь меня не обнимает, но с улыбкой кивает. Убедившись, что Акабанэ-сан сел в машину и слышать нас не может, решаю сказать:       — Я рада, что всё закончилось хорошо, — Йоко-сан вопросительно поднимает брови. — А, та ситуация с разводом.       — Мотидзуки-чан, если бы мы развелись из-за склонности Кохэ есть вредную пищу, расстались бы давно, — иронично улыбается она. — Я же знаю, что он позволяет себе время от времени есть эту гадость, — удивлённо моргаю, Карма хмыкает, — но пусть думает, что я не знаю, лишь бы не ел это при мне и не травил моего сына.        А я даже не заметила, что они настолько гибкие в своих отношениях.. Акабанэ-сан знает о побегах жены в клубы, но не пытается ни остановить, ни ругаться. Хочет – пусть отрывается. И Йоко-сан знает, что он делает что-то, что не нравится ей, но не заставляет полностью отказываться от этого только потому, что ей самой это не нравится. Не думала при первом взгляде на них, что их отношения столь гармоничные. Они кажутся такими взрывными и категоричными.. Будто шаг влево, шаг вправо – расстрел. А расстрела-то никакого нет. Только полное взаимопонимание.        Машина коротко сигналит, привлекая наше внимание.       — Я побежала.        Ещё раз взмахнув рукой, Йоко-сан захлопывает входную дверь и убегает на каблуках, не оглядываясь и не давая мне шанса ничего сказать в ответ.        Подходит Карма. Приоткрываю рот, чтобы заговорить, как он протягивает руку и забирает из моей ладони бумажку, о которой я забыть забыла. На ней и правда замечаю какие-то цифры, но Карма не даёт и взглянуть на них. Складывает лист вдвое и рвёт. Потом складывает порванные части вместе и рвёт ещё раз. Рвёт, пока это возможно. Заглянув мне в глаза, он натягивает на губы привычную ухмылку и авторитетно заявляет:       — Знакомство с "милым парнем" отменяется. — пожимаю плечами. Карма правда думает, что я сейчас должна стушеваться?       — Я и не собиралась. Зачем мне рушить милому парню жизнь? Да и как я тебя оставлю? Тебя уж точно нормальная девушка не выдержит.       — Договоришься же, Бетс~ — с усмешкой тянет Карма, и я вспоминаю ночную переписку. Не могу удержаться и не подколоть его.       — Уже? А раньше ты лучше выдерживал мои удары.        Карма в ухмылке слегка оскаливается, и я понимаю: игра продолжается. Кто сдастся первым на этот раз?        End POV – Беатрис        По салону машины разносится смех, и Йоко никак не может сдержаться – натягивая ремень безопасности, приподнимается в сидении и тянется к Кохэку. Он замечает её движения и, не отвлекаясь от дороги, наклоняется к ней. Йоко целует его в щёку, прижимаясь покрепче, и на его щеке остаётся лёгкий след помады. Госпожа Акабанэ довольно улыбается.       — Но лицо Кармы я запомню надолго, — продолжает она их разговор и снова заходится в смехе, — он точно отберёт листок с номером у Мотидзуки-чан.       — Конечно, отберёт, — кивает Кохэку.       — А что там за номер, кстати? — заинтересованно вскидывает бровь Йоко.       — Психиатрической клиники, — спокойно отвечает Кохэку, но уголок его губ издевательски приподнимается. — Если Карма решит позвонить по этому номеру, значит, ему будет нужна эта помощь.       — Нет, наш сын не может быть таким патологическим ревнивцем! — встаёт на защиту Кармы Йоко.       — Спорим? — усмехается Кохэку.       — Надо было взять номер у Мотидзуки-чан, — в осознании расстроенно дует губы Йоко, — можно было бы спросить, что Карма сделал с листочком.        Господин Акабанэ сразу не отвечает. Перестраивается в соседний ряд, останавливается на светофоре. Вспоминает, как решительно, хотя и не без страха, девочка вступилась за его сына.       — Что думаешь о Мотидзуки-сан?        Йоко переводит взгляд на мужа. Что думает?.. Мотидзуки Беатрис интересная. Перед глазами Йоко момент, когда к ним с Мотидзуки-чан подошли мигранты. Тогда, когда Беатрис неожиданно оказалась перед ней, прикрывая её от бестактного мужчины. Он буквально отшатнулся. Так напугал взгляд Беатрис? Йоко загадочно улыбается, опираясь локтем о дверцу машины и опуская голову на ладонь.       — Стойкая девочка.        Кохэку хмыкает. Надеется, что эта стойкость будет распространяться не только на их сына. Если у Мотидзуки-сан проблемы с отцом, стойкость ей ещё как пригодится. Впрочем.. Кохэку не осудит сына, даже если он похитит Беатрис. Лишь бы действительно был готов ко всем вытекающим из этого последствиям. Тут уж стойкостью надо обладать им обоим. Это далеко не детские игры и все трудности всегда оказываются впереди.

***

       Надев спортивные серые бриджи и сливово-красную футболку, Беатрис собирает волосы в высокий хвост и покидает ванную комнату. Карма не соврал отцу, когда сказал, что они собираются прогуляться.       — Так куда мы, Карма? — кидает взгляд на Карму Беатрис, подхватывая рюкзак.       — Мой хороший знакомый вернулся в город, — с привычной улыбкой отвечает Карма, складывая уже в свой рюкзак какие-то вещи. — Давно хотел тебя к нему сводить.       — Точно, ты что-то такое говорил, — припоминает Беатрис, но не помнит, чтобы Карма говорил на этот счёт что-то конкретное. Карма кидает на неё взгляд из под чёлки.       — Знаешь.. — вдруг на тон тише заговаривает Карма, и Беатрис переводит на него вопросительный взгляд. — А я слышал вчера, что ты сказала родителям. — Беатрис вздрагивает, но не успевает ни напрячься, ни забеспокоиться, как Карма улыбается и слегка наклоняет голову, добавляя: — Спасибо.       — Ты не злишься? — тут же выпаливает Беатрис, а он подходит ближе. — Ну, мальчиков защищать не надо, и в таком духе.        Карма издаёт смешок.       — Может, и не надо, но меня всё устраивает, — Карма ненавязчиво захватывает Бетс в капкан, переплетая на уровне её поясницы свои пальцы, и прижимает ближе. — Если бы я сказал, что мне плевать на отношения с родителями, я бы всё же соврал, как и если бы сказал, что сильно ими озабочен. Да и не то чтобы сейчас всё изменилось, но, благодаря тебе, мы с папой смогли поговорить – и кое-что полезное я узнал~       — Я тут не при чём, — улыбается в ответ Беатрис, крепче прижимаясь к Карме.       — Бетс, за мои почти шестнадцать лет я не помню ни раза, когда папа позволял себе откровенности. Он решил поговорить со мной из-за слов Коро-сенсея, а также твоих.       — Если это так.. — Беатрис опускает голову ему на плечо и крепче обнимает. — Я рада, что смогла хоть что-то сделать. И всё же это заслуга твоего отца. Возможно, мои слова его как-то и подтолкнули, но этого не могло бы быть, если бы он сам этого не хотел.       — Кто его знает, — пожимает плечами Карма, — даже мне бывает сложно понять, что у него на уме.       — Это семейное.. — себе под нос бурчит Беатрис.       — Я всё слышу, Бетс~ — подняв голову, Беатрис показывает Карме язык, на что он усмехается. — Укусить?       — Нет, — заулыбалась она, и Карма не сдерживается и иронично хмыкает.       — Ладно, пойдём. Нам ещё добираться туда.       — Да куда?        Давать ответ в таких ситуациях Карма как-то не научился. Беатрис вновь остаётся вслепую полагаться на него и доверчиво топать рядом. А на улице, на секундочку, снова жара. А в метро толпа. А можно домой?        Дорога оказывается не такой и близкой – в такую даль они ни разу не ездили. У станции очень оживлённо, хотя они и далеко от известных туристам районов, но в то же время окружение заметно проще. Вокруг много явно недорогих ресторанов, гуляет немало семей. Беатрис кажется, что они и вовсе далеко-далеко от Токио. Они с Кармой неспешно идут дальше от станции, и становится всё менее оживлённо, рассасывается толпа. Высотных зданий меньше, чаще встречаются классические японские дома. На лице Беатрис сама собой появляется улыбка. Создаётся ощущение того, что она сбегает куда-то. Как когда-то и мечтала. И не важно, что, технически, она и так сбежала к Карме. Это другое!        Наконец они подходят к двухэтажному зданию, в которое и заходят. На двери висит табличка "закрыто", но Карма игнорирует её, и Беатрис решает сделать соответственно. В конце концов, Карма знает, куда идёт. Наверное. На первом этаже никого, зато отлично слышно, что наверху настоящая шумиха. Голоса и смех то и дело доносятся сверху, так же как и глухие, такие знакомые Беатрис хлопки, какие могут получиться только при ударе по боксёрской груше в перчатках. На лице автоматически появляется улыбка, а в глазах загорается предвкушение, и Карма, замечая это, не сдерживает смешка. Он знал, что ей понравится это место, ещё только они зайдут. И всё же Беатрис несколько нервничает, пока они поднимаются по лестнице. Карма говорил, что хочет сводить её к хорошему знакомому. Кто бы это ни был, не хочется ударить перед ним в грязь лицом.       — Карма, есть что-то, что мне стоит знать? — на всякий случай уточняет Беатрис, когда они подходят к единственной в узком коридоре двери.       — Мм~ — прикрыв на пару секунд глаза, Карма кидает взгляд на Беатрис: — Думаю, нет. Если что, импровизируй.       — Не думаю, что импровизация – хорошая идея…        Пока Беатрис договаривает – к концу предложения почти шёпотом, – Карма открывает дверь и проходит внутрь, где, у входа, они разуваются. Для таблички "закрыто" людей тут многовато: человек десять навскидку. Тем не менее, Мотидзуки легко понимает, кто среди присутствующих главный. Мужчина справа в углу зала, сидящий на татами, скрестив ноги. Он видит Карму и ухмыляется.       — Я ждал тебя, Акабанэ. — Карма хмыкает. Он не предупреждал, что придёт.       — Здравствуйте, — вежливо отзывается он и кланяется. Беатрис кланяется в тон.        Они проходят к мужчине, по дороге Карма ударяется кулаками с некоторыми парнями и мужчинами, пока не подходят к главному. Ему за семьдесят, а то и больше; его лицо всё морщинистое, особенно много морщин у уголков рта: хотя мужчина не улыбается, создаётся впечатление, что улыбка просто-напросто должна быть на этом лице. И только эта мысль посещает Беатрис, мужчина переводит на неё взгляд и улыбается слегка потрескавшимися губами – и эта улыбка кажется не только искренней, но и очень тёплой, настолько, что Беатрис сама приподнимает уголки губ. Седые волосы пора постричь, они лохматы и забавно смотрят во все стороны, но достаточно коротки, чтобы не падать на глаза и никоим образом не мешать. Мужчина слегка щурит и без того узкие тёмные глаза, пытаясь сосредоточить зрение и лучше рассмотреть спутницу Акабанэ. Он никого раньше не приводил. Карма переводит взгляд на Беатрис:       — Познакомься, это Нисигути Харэаки, заведующий клубом.       — Здравствуйте! — сложив руки перед собой, кланяется Беатрис, Карма же переводит взгляд на Харэаки.       — Нисигути-сан, это Мотидзуки Беатрис.       — Приятно познакомиться, — кивает Нисигути и поднимается. На нём свободные спортивные шорты длиной до колен и серая майка. Несмотря на возраст, тело худого мужчины заметно крепкое. У него вовсе не широкие плечи и сумасшедшие мышцы, но он буквально дышит силой, его боевой дух Беатрис ощущает до мурашек по спине. — Акабанэ впервые приводит к нам девушку.       — Ей здесь понравится, — беззаботно пожимает плечами Карма. Рядом раздаётся смех, и они синхронно оглядываются на парня 18-19 лет.       — Карма, пристанище дерущихся мужиков – не лучшее место для свидания с девушкой! — смеётся парень. Его длинные (чуть длиннее, чем у Кармы) светло-каштановые, ближе всё же к русому, волосы чёлкой слегка падают на большие тёмно-карие глаза. Он открыто улыбается.       — У неё стальные нервы, Сё, — усмехается Карма.       — Моё уважение, — опускает ладонь на сердце Сё, демонстративно наклоняя голову как бы в признании поражения, после чего переводит взгляд на заинтересованно наблюдающую за всеми Беатрис и протягивает ей руку, представляясь: — Хори Сё. Могу звать тебя по имени? — Беатрис удивлённо выгибает бровь и смотрит на протянутую руку, не особо понимая, что он от неё хочет. — Ты настолько против рукопожатий? — смешливо интересуется Сё.        А по-японски поклониться уже не вариант? Надо по-западному руки пожимать? Подавляя растерянность, Беатрис протягивает ладонь, пожимая руку Хори. Это действие кажется слишком непривычным и почти неприличным – конечно, в последние годы рукопожатия стали больше распространены в Японии, но в привычном Беатрис окружении всегда было правильно кланяться.       — Можете звать по имени, — спокойно отвечает Беатрис и, подумав, добавляет, — приятно познакомиться, Хори-сан.       — Зови, хоть, с "кун", я несильно старше. И, прошу тебя, на "ты", — отпустив руку Беатрис, отмахивается Хори. Тем временем Карма обращается к Беатрис:       — Сё, кстати, как и ты, метис. Его отец американец.       — Ага, батя всю жизнь тащился от японской культуры, а теперь мне всё в Америку не свалить, — смеётся Хори, но тут, поймав многозначительный взгляд с опасной улыбкой Нисигути, мгновенно подбирается, опуская руку на сердце и всем видом показывая: "что вы, Япония и только Япония, самурайский дух, великое наследие предков и всё такое", после чего спешит перевести тему и заинтересованно приподнимает брови: — "Беатрис", да? Один из твоих родителей тоже американец?       — Нет, моя мама русская, — теплее улыбается Беатрис.       — Ох, вау, суровая русская кровь. Да, Карма, ты прав, ей должно тут понравиться! — мужчины рассмеялись, Беатрис же прикусила губу, но не сдержала довольной улыбки. Стереотипы или нет, а ей нравилось, когда подчёркивали силу её русского духа.       — Да, мне уже тут нравится, — важно кивает Беатрис и менее этикетно скрещивает руки на груди. Сама атмосфера этого места легко рушит её привычный образ "правильной девочки", который начал ломаться ещё в классе Е.       — Ты мне уже нравишься, — смешливо поигрывает бровями Сё, и их накрывает новая волна смеха. — О’кей, Карма, ты сегодня делом заниматься будешь?       — Я как раз пришёл размяться, — расстегнув рубашку, Карма оставляет её в углу зала с рюкзаком и вместе с Сё направляется к более просторной части, где нет груш и других людей.       — Болей за меня, Беатрис! — показывает палец вверх Сё.       — Извини, Хори-кун, я по определению болею за Карму, — наигранно виновато разводит руками Беатрис, — но верю, что ты продержишься.       — Эй, я его, между прочим, грязным трюкам учил! — возмущается Хори, когда Карма на слова Беатрис издаёт издевательский смешок. — Всё, я готов сносить головы, Карма!        Парни едва занимают стойки, как уже срываются в бой. Беатрис задумчиво наклоняет набок голову. Хори-кун.. научил Карму грязным трюкам? Кажется, это не просто какой-то клуб. Удивительно, но Карма спаррингуется с тем же азартом, спрятанным за флегматичностью, с которым тренировался с Карасума-сенсей. Хори-кун, кажется, человек, которого Карма уважает. А ещё…        Шаг вперёд делает Нисигути Харэаки. Он опускает ладони на бока и с улыбкой наблюдает за юнцами. В зале хватает и других мужчин, но, за исключением Кармы и Сё, среди них только ещё парочка возрастом лет двадцати, остальным за тридцать и сорок. Одни тренируются у груш, другие следуют примеру Акабанэ и Хори и встают в пары. Некоторые кидают взгляды на юную брюнетку, и Нисигути сразу улавливает их желание покрасоваться и едва сдерживает тихий хриплый смех.       — Надеюсь, мы тебя несильно пугаем, — заговаривает с Беатрис Нисигути, и она переводит на него взгляд, — пусть Карма и уверен, что для тебя это пустяк.       — Карма прав, — заверяет Беатрис, — у меня есть боевой опыт, я занималась в секциях. Мне не привыкать быть единственной девушкой в клубе единоборств.        Получается чуть более пафосно, чем Беатрис рассчитывала, но очень уж ей хочется предстать в лучшем свете перед Нисигути. Чувствуется, что этот человек значит что-то для Кармы как авторитет. Да и это место ему нравится, если судить по тому, как он расслаблен, даже спаррингуется сейчас как-то навеселе. К тому же сам дух Нисигути Харэаки напоминает немного Карасуму-сенсей – сильный человек, которого уважаешь за его принципы и действия. Странно, как, не зная человека, можно всё равно чувствовать его энергетику, насколько эта энергетика может быть выразительной. Однако на её слова слышится тихое фырчанье мужчины со стороны, и Беатрис скашивает на него взгляд. Коротко-стриженый брюнет уже отвернулся, с ноги ударяя грушу. Послышалось?        Нисигути улыбается шире, наклоняя в сторону голову. Конечно, у такого сорванца, как Карма, девушка не испугается компании уличных бойцов. Но зачем он привёл её? Из-за её бывших занятий боевыми или потому что хотел что-то показать? Нисигути считает, что у уличных бойцов понятия другие. Так было всегда. Так навсегда и останется. Возможно, Мотидзуки будет полезно узнать об этом.       — Акабанэ тоже держался достойно, когда Хори привёл его к нам. Как сейчас помню того мелкого мальчишку, который ничуть не смущался соперников вдвое крупнее себя.        Беатрис задерживает дыхание. Карма бы не оставил её с Нисигути-сан, если бы не был готов к тому, что старик предастся воспоминаниям. И всё же очень волнительно слышать даже кусочек о его детстве. Карма сам не из тех, кто охотно предаётся ностальгии. Но.. Он не против, что Йоко-сан, Нисигути-сан рассказывают ей что-то, правда? А то ей хочется узнать о нём больше. Не только о том, какой он сейчас. О том, каким он был.        В кино и книгах иногда встречаются пафосные фразы о том, что прошлое не важно. Что герой/героиня любит своего партнёра здесь и сейчас, и остальное не имеет значения. Беатрис не согласна. Прошлое привело к тому, какие они сейчас. И, если Карма не против, она хотела бы знать о нём больше.       — Вы научили Карму драться? — тише спрашивает Беатрис.       — Как посмотреть, — погружаясь в мысли, отвечает Нисигути, — если в целом: драться Акабанэ научился явно за несколько лет до того, как к нам попал.        Беатрис заторможено моргает. Секундочку… Но если Нисигути-сан помнит Карму мелким мальчишкой.. Во сколько его лет он с ним познакомился?.. В одиннадцать? Десять? И, по словам Нисигути-сан, Карма уже имел несколько лет опыта в боевых? Взгляд Беатрис скользит в сторону ухмыляющегося Кармы, что ловко уходит от удара Сё и делает подсечку, от которой тот с не меньшей ловкостью уходит.        "Карма… Со скольки лет ты тренируешься?.."       — Его же Хори привёл после того, как они на пару с Акабанэ с какими-то школьными хулиганами подрались, — продолжает Харэаки, — так и познакомились. А потом Хори привёл его к нам. — Повторяется Нисигути, бросает короткий взгляд на Беатрис, замечая, что она внимательно его слушает, и с уловимой насмешкой продолжает: — Какая у Акабанэ была тошнотворно выточенная техника боя, если ты понимаешь, о чём я.       — Непригодная для улиц? — улыбается Беатрис.       — Именно. — Весело раскрывает шире глаза Нисигути, и Беатрис не сдерживает смешка. Поверить в это сложно, зная, как легко Карма в бою подстраивается под ситуацию. Такого только с техникой не добьёшься. — На улице нет правил. Все эти детишки выходят с секций, гордятся собой, а какой у них опыт? — вопрос ответа не требует. — Но Акабанэ схватывал всё на лету, работал над слабостями с остервенением. Я им горжусь.        Нисигути испытал некое удовлетворение оттого, что произнёс эти слова. В этом пристанище уличных бойцов Акабанэ был частым гостем. Однажды даже праздновал с ними свой день рождения, если это можно так назвать. Несколько хороших спаррингов и насмешливо-весёлых поздравлений. Нисигути было интересно, в какой семье живёт этот чертёнок, с какими людьми общается вне стен этого "клуба", если в столь юном возрасте у него такой запал.        Беатрис замечает, с каким странным теплом Нисигути-сан вспоминает о приходе Кармы. Для него все эти парни и мужчины не просто уличные бойцы, которые собрались вместе. По видимому, они как семья. Люди, которые знают друг друга много лет. И Карма один из них.        Это так необычно. Представляет мелкого Карму. Ниже ростом, но с теми же растрёпанными красными волосами. Интересно, у него с детства был такой взгляд? Таящий азарт, изучающий. Был он спокойнее или, наоборот, не умел сидеть на месте? Нет, скорее спокойный. Карму никак не представить капризным ребёнком. Он, всё же, был с детства себе предоставлен, вырос самостоятельным. Только теперь представляет, что этот красноволосый мальчик занимает идеальную боевую стойку. Когда дети занимают такие стойки, они выглядят забавно? Что ж, Беатрис это не кажется забавным. Потому что в Карме слишком много жажды крови.        Тем не менее, Карма всегда стремится вперёд. Анализирует свои слабости, работает над ними, становится сильнее. Вдруг что-то щёлкает в голове Беатрис. Карма ведь захотел привести её сюда после того случая, когда Карасума-сенсей отчитал её… Тогда она была сильно зациклена на своих слабостях. Беатрис поднимает взгляд на Карму. Они с Хори перешли от прямых нападений к захватам, и глаза Кармы теперь уже выдают весь его задор. Он веселится. Сейчас фишка не в том, чтобы непременно выйти победителем или выплеснуть накопившийся стресс. Он и правда веселится. Развлекается. Наслаждается процессом. И, глядя на такого Карму, Беатрис задумывается, когда в последний раз по-настоящему наслаждалась тем, что делает. Боевые искусства всегда были её способом деть куда-то злость и боль. Она сжигала их в изнурительных тренировках. Ей нравилось побеждать, нравилось, когда эта сила давала чувство защищённости. Но когда она действительно наслаждалась процессом? Сосредоточенная на своих проблемах и слабостях, Беатрис думала, как поступить дальше, и.. будто забывала, что жить нужно здесь и сейчас.        Карма привёл её туда, где можно повеселиться. Беатрис не верится, что она так сильно сосредотачивалась на комплексах. Можно же работать над собой и получать от этого удовольствие.       — Ты офигел против меня мои же трюки использовать? — врывается в поток мыслей весёлый голос Сё. — Приобрети совесть, а? Может, тебе зайдёт!       — Тебе же не заходит, — усмехается Карма. Беатрис не сдерживает широкой улыбки.       — Захотелось самой потренироваться.. — негромко говорит она. Нисигути театрально слегка вытягивает нижнюю губу и поднимает брови, указывая ладонью на зал.       — Что тебя останавливает?        Кроме всё ещё таящейся внутри неловкости?        Беатрис с улыбкой кивает и снимает рюкзак, из которого достаёт бинты. Зацепив крючок за большой палец, она принимается обматывать ладонь, краем глаза замечая, что Хори с Акабанэ закончили и начали что-то обсуждать. Когда одна рука оказывается в меру плотно зафиксирована, Беатрис принимается за вторую. Замечает взгляд Нисигути, что одобрительно кивает, видя, что бинты не болтаются, но и не стягивают кисть до каменного состояния. Тут Беатрис не поймать, она в своё время получила нагоняй от тренера за то, как ужасно бинтовала руки, а потом удивлялась, почему запястье болит. В районе костяшек бинты были совсем свободны, а вот кисть бинтовала слишком сильно (за это почти все члены секции получали по башке). Ох уж эти тонкости…       — Харэаки, девочка только покалечится, — встревает незнакомый голос, когда Беатрис заканчивает с бинтами. Это оказывается тот самый коротко-стриженый высокий брюнет. Значит, не послышалось в тот раз…       — Попрошу меня не недооценивать, — сдержанно отзывается Беатрис, пусть обращаются не к ней. Она чуть хмурится, заглядывая в глаза одного из бойцов.       — О тебе забочусь, — фыркает мужчина. — Сама же потом плакать от мелких ушибов будешь.        Беатрис передёргивает, и она сжимает кулаки. Она никогда не плакала из-за каких-то ушибов, полученных в тренировке. Она могла плакать из-за отца. Это её слабость. Её душевный надлом. Но в обычной драке, тренировке никто не видел её слёз. Не чувствуется, что этот мужчина говорит со зла, ощущается скорее простодушная насмешка, потому что она девушка. С классом убийц отвыкаешь, что тебя могут недооценивать в бою из-за пола.        Лары Крофт на них нет, чёрт побери! Она бы показала им, где раки зимуют.       — Сразитесь со мной, — выпаливает Беатрис быстрее, чем обдумывает это.       — Могу потренировать, — невозмутимо пожимает плечами боец, — но драться с тобой не буду. Девушек не бью.        Ага, зато активно принижаю их возможности. Джентльмен! Ещё год назад Беатрис могла бы с уважением отнестись к таким словам мужчины. Но она учится в классе убийц – и это кое-чему её научило.       — А если девушка придёт убить вас, вы смиренно примите свою участь?        Мужчина издаёт ироничный смешок, вскидывая брови, и оглядывается. Эта подружка Акабанэ не выглядит неженкой, взять хотя бы странно горящий взгляд насыщенных зелёных глаз. Он не может не признать, что у неё чувствуется правильный настрой. Но, о Ками, это же смешно. Сама по себе она такая тоненькая, ударь – упадёт.       — Мы в разных весовых категориях. Девушка физически со мной не справится.       — Проверим?        Беатрис ухватывается за его слова, как за нить, и вдруг азартно улыбается. Брюнет разворачивается к ней, настороженно дёргая головой в отрицании.       — Прикалываешься?…       — Накасонэ, — обрывает мужчину Нисигути, и он переводит взгляд на мастера, — бить и не обязательно – правил у нас нет. Попробуй сразиться с Мотидзуки, как считаешь нужным.        Накасонэ проводит ладонью по коротко-стриженым волосам и поджимает губы. Мотидзуки с довольной улыбкой выходит вперёд.        И что за детский сад? Привёл Акабанэ какую-то любительницу, так ещё и упрямую пиздец.       — Эм, Карма… — Сё пихает локтем в плечо Карму и полувопросительно интересуется: — Не хочешь вступиться за неё?        Карма в ответ усмехается и опускает ладони в карманы штанов, облокачиваясь на стену.       — Просто смотри~        Мотидзуки и Накасонэ занимают стойки. Беатрис цепляется за слова Нисигути: правил нет. Здесь собираются уличные бойцы, не являющиеся приверженцами какого-то одного вида боевых искусств. Хорошо, с чего бы начать… Накасонэ выглядит грозно. Высокий мужчина, накачанный – он буквально в другой весовой категории. Один удар такого по девушке комплекции Беатрис, даже, если подкачанной, и её действительно откинет куда-нибудь в стенку. Нет, нельзя дать ему по себе попасть.        Накасонэ не нападает, выглядит совершенно расслабленным и скорее уступает право Мотидзуки напасть первой. Что-то вроде "дамы вперёд". Беатрис фыркает с тем выражением лица, с которым минутами ранее фыркал сам Накасонэ, и срывается с места. Неизвестно, правда ли Накасонэ не позволит себе замахнуться на Беатрис и ограничится какими-нибудь захватами или всё же стоит быть готовой к его нападению. Беатрис решает подыграть его невысокому мнению о ней и просто выбрасывает кулаки в районе его лица, от чего достаточно просто отклониться или заблокировать поднятием рук. Накасонэ не ждёт многого и от такой банальности удручённо вздыхает. Сколько запала ранее и как слабо сейчас. Разве есть смысл это продолжать? Девочку будет достаточно напугать.        Сделав решительный шаг в наступлении, Накасонэ выбрасывает кулак, но Беатрис едва не задыхается от возмущения. Да ежу очевидно, что он не собирается её бить! С такой скоростью у него и шанса нет ударить её! Он настолько сильно сдерживается, что, Беатрис кажется, этим бы смогли воспользоваться и самые слабые бойцы класса Е! Можно не воспринимать Беатрис всерьёз, но это же откровенное издевательство! И нет, Беатрис всё равно уважает принцип "не бить девушек", но она же добровольно вышла на импровизированный ринг. Можно было воспринять её хоть немного серьёзней? Беатрис опасно щурится и уходит вовне влево… А впрочем… Почему бы не воспользоваться той форой, которую даёт ей Накасонэ-сан?.. Карасума-сенсей говорил, что, если вас недооценивают, это первое, что нужно использовать.        Беатрис разворачивается и с разворотом ударяет левой ногой Накасонэ по внутренней стороне колен, при этом ладонь левой руки выбрасывает к лицу бойца, ударяя его снизу по подбородку – он падает на спину, при этом откидывает и его голову. Он настолько не воспринимает Беатрис как противника, что даже опустил стойку, что стоило ему сейчас устойчивости. У него просто не было шанса в таком положении сохранить равновесие – сам виноват. Возможно, переборщила немного, когда дополнительно ударила снизу по подбородку ладонью, но не была уверена, что хватит только удара по ногам. Сама не ожидала, что Накасонэ расслабится с ней настолько. Даже так, не тратя времени, Беатрис перехватывает одну из вытянутых вперёд рук и замахивается кулаком свободной руки, останавливая удар у лица Накасонэ. Тренер учил так вырубать лежачих.       — Победа за мной, — чуть отдышавшись, улыбается Беатрис и выпрямляется. Накасонэ смотрит на неё пристально, его руки так и зависли в воздухе. Со стороны послышался тихий смех Кармы, присвистнул Сё.       — Ты же понимаешь, что я поддавался? — первым делом интересуется Накасонэ.       — Вы не поддавались, — скрещивает руки на груди Беатрис, — вы недооценили меня, а это всегда стоит победы.       — Стоило послушать Нисигути-сан и использовать захваты, — вклинивается Карма, довольно ухмыляясь.       — Пошёл ты, — рассмеялся Накасонэ, закрывая глаза и массируя их кончиками пальцев. — Хорошо, Мотидзуки-сан. В следующий раз я буду серьёзней.       — О’кей, Карма, теперь тебе надо вступиться за Беатрис! — важно кивает Сё, но не сдерживается и снова заходится в задорном смехе.

***

      — Ох, это было не менее интенсивно, чем на тренировках Карасумы-сенсей, — ворчливо говорит Беатрис, разминая плечи, когда они с Кармой покидают клуб. Хори сначала навязался было с ними, но один звонок от мамы, и он убегает – лучший в мире мамин кари сам себя не съест.       — Ты просто уже забыла, как тяжело на его тренировках, — хмыкает Карма.       — Возможно, — не отрицает Беатрис и с улыбкой переводит взгляд на Карму. — В любом случае, это было здорово.        После поражения Накасонэ ни разу не ослабил защиту перед Беатрис, и она попала по нему от силы пару раз – и те заблокировал. В защиту, он тоже не смог по ней попасть, только раз удачно заломил руку. Похожий захват у самой Беатрис не получился.       — С ними всегда весело, — смотрит вперёд Карма. На улице уже темно. — Я раньше часто проводил с ними время.       — Нисигути-сан сказал, что знал тебя совсем мальчишкой, — Карма не сдерживает смешка.       — Можно сказать, я периодически сбегал из дома.        Беатрис чуть улыбается и тоже смотрит вперёд. Сбегал из дома к уличным бойцам? Ну, хоть не как она к якудза.       — Знаешь, — не сдерживает она ироничного замечания, — что-то мне подсказывает, что мы оба были "нестандартными" детьми.        Карма хмыкает. И не поспоришь.        Flashback        День рожденья Бетс. Ребята собрались всей компанией и продолжили вместе изучать парк аттракционов, когда Карма почувствовал, как аккуратно обхватывает большой палец его руки небольшая ладошка. Он сразу переводит взгляд на чуть улыбнувшуюся сестрёнку Исогая. Волосы Эми смешно растрёпаны – дети катались на горках, – она выглядит куда более весёлой и неугомонной, чем в начале. Время в парке аттракционов подействовало на неё лучшим образом, позволило ей раскрепоститься.       — Демон-сан, сходите со мной на ракушки?        Брови Кармы ползут вверх, и он как-то автоматически находит взглядом идущего рядом старшего Исогая. Исаму вмиг надувает щёки, обидчиво косясь на Эми.       — Эми… — мягко, малость растерянно, улыбается Юма, но не знает, как ненавязчиво убедить сестрёнку перевести своё внимание на что-то другое.        Юма совсем не хочет напрягать Карму, который желанием возиться с ребёнком не горит. Конечно, напряжения на этот счёт Юма тоже не испытывает. В начале учебного года он бы переживал: о Карме ходили всякие слухи, да и его появление в классе Е было.. Мягко говоря, эффектным. В том, что он может быть жестоким, нет сомнений. Однако миновал семестр и кое-что изменилось. Юма честно считает Карму своим хорошим одноклассником, которому доверяет. Но это не отменяет факта, что Карма не из тех, кто будет рад понянчиться с детьми. Даже при желании нелегко представляется такая картина.       — Что-то не так?.. — с детской непосредственностью спрашивает Эми, взволнованно приподнимая бровки.       — Она ослепительно мила… — шепчет Маэхара, широко раскрыв глаза. Нагиса рядом не сдерживает улыбки, несколько беспокойно косясь на Карму, девушки же переглядываются.       — А может, я пойду с тобой, Исогай-чан? — с улыбкой наклоняется к девочке Каяно.       — Я хотела с Демоном-сан… — сжимает плечи Эми, чувствуя себя неловко под взглядами друзей старшего брата. Карма закатывает глаза: вот это проблема из ничего. Все настолько сомневаются в том, что ему можно на пять минут доверить ребёнка?       — Тогда пойдём~ — расслабленно бросает Карма с привычной ухмылкой.       — Ура! — тут же широко заулыбалась Эми, разве что не подпрыгнув на месте.        Эми энергично потянула за собой Карму, остальные же с круглыми глазами уставились им вслед, только Исаму недовольно отвернулся, бурча на маленькую предательницу. Беатрис прикрывает ладонью рот и прикусывает губу. Чёрт… Почему это так невероятно мило?…        Карма даже сейчас держится вальяжно, одна рука опущена в карман, за другую его тянет идущая впереди радостная шестилетняя девочка. Он обычно такой флегматичный и неприступный, а потому по-особенному трепетно видеть, как он позволяет Эми вести себя на ракушки. В какой-то степени Беатрис открывает для себя что-то новое в Карме – при этом то, чего не ожидала.        Мимиметр разлетается вдребезги…        Карма с Эми садятся в ракушку, и Карма кидает взгляд на улыбающуюся младшую Исогай. Странно ли или нет, но… Он был совсем другим в её возрасте. Здорово, когда дети могут улыбаться. Страшно, когда что-то лишает их будущего.        Механизм аттракциона начинает работать, и ракушки приходят в движение. Эми беспокойно ёрзает. Так ждала начала, а сейчас появляется мысль, что хотелось бы, чтобы и нии-чан был здесь. С ним спокойно. Братик не демон, он неуклюжий рыцарь. Зато искренний. Ракушка набирает скорость, совершает резкий вираж, и Эми глухо вскрикивает, тут же обнимая руку Демона-сан. Он усмехается, и Эми понимает, что он и правда демон. Ничего не боится! И, конечно, не будет успокаивать её как братик-рыцарь. После очередного виража Эми зажмуривается и испуганно-громким голосом обращается к Карме:       — Демон-сан, неужели вам совсем не страшно?       — Мм? — Карма переводит взгляд на Эми, что слегка приоткрывает глаза, поднимая на него взгляд. — Не особо.       — И как вас ничего не пугает…        Эми набирается смелости чуть отстраниться от Кармы, и с резким оборотом ракушки её буквально вдавливает в спинку. Карма рефлекторно опускает ладонь ей на предплечье, придерживая. Уж лучше пусть за него держится, чем ударится. Этот аттракцион неплохо разгоняется, а из мер безопасности здесь только железная хрень, опущенная им на колени. Бояться, тем не менее, у Кармы причин нет. Он бы даже объяснил Эми, что падения со скалы без страховки и полёт на двадцати махах – вот, что способно заставить и его сердце пуститься в сумасшедший забег, а второй случай и вовсе урвал крик. Но Исогай вряд ли оценит, что Карма рассказывает его маленькой сестре страшилки.       — Ценнее не "не бояться", — прикрыв глаза, заговаривает он, когда ракушки начинают понемногу сбавлять скорость, — а быть достаточно сильным, чтобы заглянуть в глаза своим страхам.        Эми вновь, уже не из страха, доверчиво обнимает руку Кармы и приободрёно улыбается. Ведь верно! Она смогла на страшных горках открыть глаза! И сейчас тоже! Не была раньше на аттракционах, всё выглядело громоздко и несколько пугающе, но она решилась. Младшая Исогай не сдерживает тёплой улыбки. Она была права… Демон лучший. Просто все его не так понимают.        Едва они сходят с аттракциона, Эми с улыбкой поднимает голову, чтобы заглянуть в глаза Карме.       — Спасибо, что пошли со мной. Я буду смелой.        Карма с усмешкой кивает и несильно треплет и без того лохматые волосы, на что Эми довольно жмурится, после разворачивается и спешит к братику.       — Нии-чан, без рыцаря никак!       — Ты предала рыцаря, — отрезает недовольный Исаму.       — Это не так, глупый нии-чан, — вздыхает Эми и возвращает себе удивительное спокойствие, проникновенно заявляя, — я узнала у Демона-сан секрет его величия. Мы сможем стать такими же невероятными. Я как двойной агент.       — Принцесса двойной агент? — удивлённо моргает Исаму.        Тем временем Исогай с улыбкой обращается к Карме:       — Спасибо большое, что пошёл с Эми.       — Без проблем.        Юма тепло улыбается и вместе с Катаокой, что тоже отметила такой необычный для Кармы жест, подходит к детям.       — Тебя использовали как подушку-обнимашку, — хихикнула Каяно, и Беатрис тоже не сдержала смешка.       — Исогай-чан весьма пуглива, — с улыбкой приподнимает брови Нагиса, — но хорошо, что всё обошлось.       — А что это могло не обойтись, Нагиса-кун? — усмехается Карма и выгибает бровь. Ребята тут же синхронно изобразили невинные лица.       — Это было мило, — подкалывает Карму Беатрис, хитро щурясь, на что он закатывает глаза.       — Как я рад, что у меня нет младших~ — лишь отзывается Карма.        Взгляд янтарных глаз вновь падает на детей. За их будущее, будущее других людей стоит работать, верно? Карма тщательно обдумывает своё будущее, прошлое, решает, что должно стать его целью. Он вспоминает катастрофу, что случилась не так и давно. Всего несколько лет… Сколько было погибших. Сколько людей не было спасено. Детей, вроде Эми-чан и Исаму-кун.        Правительство прекрасно работает из тени. Но этого мало. На что Карма может повлиять? На что хочет повлиять? И главное, какой путь тогда ему избрать?        End Flashback

***

       Коро хитро хихикает на свой манер, рассматривая распечатанную фотографию. На ней Беатрис и Карма сидят с родителями Акабанэ и смотрят фильм. Фотография получена несколько противозаконным способом (то же проникновение на частную территорию), а потому о её существовании Карме знать не надо. А то он и без адвоката всё дело сделает, а Коро в тюрягу нельзя, ещё два семестра впереди. Как бы там ни было, он ни о чём не жалеет. Фотография такая семейная. Коро обязательно поставит её в рамочку к фотографии, на которой Катаока гуляет за руки с Исогаем и его младшими. Члены семей знают друг друга, всё – дальше только свадьба! Щёки Коро розовеют, и он мечтательно жмурит глаза-бусинки. Да, он так бы хотел погулять на свадебках своих детишек. Исогай с Катаокой, наверное, предпочли бы традиционную свадьбу в кругу родственников. Катаока-то на самом деле любит наряжаться, прекрасно бы смотрелась в традиционной свадебной одежде, как и верный Исогай. Карма с Беатрис? Хм… Они бы скорее предпочли свадьбу в западном стиле. И Беатрис, несмотря на классическое воспитание, полна интереса к иностранным культурам, да и Карму обычным японцем язык не повернётся назвать. Взять хотя бы его моментами проскальзывающие иностранные выражения и жесты – от родителей наверняка понабрался. Так, другие пары в списке Коро…       — Коро-сенсей, вам не кажется, что вы прилично так палитесь?        Коро опускает взгляд, слыша насмешливый голос Кармы. Они с Беатрис только возвращаются, и последняя с улыбкой кланяется учителю. Ах, да, Коро же сидит на крыше дома Акабанэ.       — Люди редко смотрят вверх, — шире улыбается Коро, пряча фотографию. — Вы поздно. Как погуляли?       — А вы на сегодня наш опекун, сенсей? — заулыбалась Беатрис.       — Да, знаете, в школе сейчас так скучно, — дуется Коро, спускаясь с крыши к ученикам, — даже убийц ко мне почти не присылают, а что Карасума-сенсей, что Ирина-сенсей меня совсем не навещают.       — Не переживай, осьминожка, — хмыкает Карма. — Скоро новый семестр, там и убьём тебя.       — Жду с нетерпением, Карма-кун! — довольно улыбнулся Коро, хитро щурясь. — А до тех пор выполню своё небольшое обещание.       — Обещание? — пытается припомнить Беатрис.       — Да. Я предлагал Карме-кун слетать в какие интересные места, чтобы он мог подготовить эксклюзивный материал для сайта.       — А, точно!       — Выбрали такое место? — улыбается Карма.       — Да. В Италии есть одна ферма, её хозяину понравилась идея. Они с семьёй устраивают экскурсии для туристов. Если полетим сейчас, в Италии будем как раз в первой половине дня.       — Здорово! — соглашается Беатрис. — Только подождёте немного? Я хочу переодеться, — и в душ.       — Конечно, собирайтесь.        Собираются ребята быстро, и уже через десять минут взлетают с Коро. Вот уж каким привычным стало летать авиакомпанией "Коро-сенсей – добирайтесь до нужного места со скоростью света на монстре, который уничтожил луну". Карма с Беатрис начали обсуждать, какие вопросы задать, что может быть интересно посетителям сайта. Вполне можно было отойти от темы специй и охватить более широкие сферы. А там сам Хаяси, при желании, и рекламу давать сможет. Какой простор для работы всё же.        Полёт занимает в районе двадцати пяти минут. От Японии до Италии! Ребята просто не устают поражаться, как легко Коро даются такие расстояния. Не удивительно, что и ракетам за ним не угнаться. Куда там! Жарче становится в пару раз, солнце над самой головой и ни одного облачка. Беатрис радуется тому, что сменила лосины на шорты, как и Карма, что вместо штанов надел свободные шорты. Коро маскируется, и они проходят к нужному месту. Территория оказывается огромной! Перед ними двухэтажный большой дом, за ним чуть в стороне виднеется огромный амбар, за которым растут различные деревья – ребята замечают яблони, – и, вероятно, не только, дальше не видно. Справа от зданий на огромные расстояния простираются виноградники.        Коро замирает. Это место так изменилось…        Flashback        Ночь. Накрапывает слабый дождь. Скорее немного моросит. Наёмный убийца не обращает на него внимания, поправляет тёмно-коричневое пальто и продолжает материализовать в мыслях карту этой итальянской местности. Как лучше уйти. Как будет проще скрыться.       — Учитель, а почему мы не скрываемся, как планировали, на машине?        Мальчик, с виду лет десяти – чуть больше, чуть меньше, – с довольной улыбкой ровняется с наставником и заговаривает с ним на родном французском. Это первое задание, на которое взял его учитель. Он только смотрел, набирался опыта, узнавал профессию, в которую подался. Учитель одним точным выстрелом из винтовки убил цель, после чего они спокойно скрылись. Это было так невероятно стремительно, уверенно и легко! Учитель невероятный! А сейчас они, не пойдя к машине, которую заранее подготовили, скрываются на своих двух. Взгляд золотистых глаз падает на кейс в руках учителя, в котором лежит в разобранном виде та самая винтовка. Вот бы тоже научиться из неё стрелять.       — Они отреагировали оперативнее ожидаемого, к машине было не подобраться, — со спокойной улыбкой отвечает киллер на чистом французском, — и скорее всего перекроют все дороги. Надо переждать.       — Почему их просто не убить? — приподнимает бровки мальчик.       — Какой кровавый способ решения проблемы, — рассмеялся наёмник, и, кажется, его действительно позабавила непосредственность, с которой мальчик поинтересовался о подобном.       — Мой отец всегда так делал, — заулыбался на смех наставника ученик, — если кто-то переходил ему дорогу, он отправлял к нему своих людей.       — И в итоге его заказали мне, — с улыбкой замечает наёмник, пронзая взглядом мальчишку. Сведя брови на переносице, он опускает взгляд.       — Ой.. Вы правы. Получается, если бездумно всех убивать, можно тоже стать мишенью?       — Мы и так мишени, — спокойно отвечает наёмник и переводит взгляд на дорогу. Дождь слабый, но идёт так долго, что дорогу несколько размыло, и их ноги то и дело проваливаются в лужи грязи. — Каждое задание может стать последним. Наёмник может не справиться с целью или попасть в ловушку нанимателя. Поэтому важно действовать быстро и тщательно проверять как свои цели, так и своих заказчиков.       — Понял!        Стоит поторопиться. Наёмник оглядывается. Здесь такое место, что на многие километры не сыскать ничего полезного. Дороги витиеватые, ведут к небольшому городку в одну сторону и к развилке в другую. Что туда, что сюда – никуда идти сейчас смысла нет, всех наверняка проверяют, особенно, иностранцев. Нет, в города лучше не соваться. Выждать несколько дней – это минимум. Вдали становится смутно заметен дом. Единственный на многие километры – тот, что планом оставил киллер на случай, если все пути отступления окажутся отрезаны.       — Переждём здесь, — направляется к дому наёмник.       — А пустят посреди ночи?..       — У старика, живущего здесь, ферма. Он устраивает экскурсии для проезжающих мимо туристов, продаёт вино и предоставляет ночлег. К тому же, в последнее время у него сильно ухудшилось зрение, так что он вряд ли запомнит нас в деталях.       — Идеально! — восторженно отзывается мальчик. — А как вы собрали всю информацию?       — Об этом расскажу позже.        Они подходят к двери, и наёмник нажимает на звонок. Хорошая новость – в доме горит свет, а значит, не придётся изображать беспокойство на тему того, что они кого-то разбудили.        Дверь открывает загорелый невысокий старик. Он сильно щурится, слегка улыбается. Киллер заговаривает первым на прекрасном итальянском, на что его ученик вскидывает восхищённый взгляд и едва подавляет удивлённый возглас. За исключением родного французского языка, он в общих чертах знает только английский. Про другие языки даже говорить нечего! Всё же его учитель – самый сильный и умный во всём мире. Как же ему повезло с ним встретиться той ночью!       — Добрый вечер. Извините, что тревожим в столь поздний час. Наша машина сломалась, нам не добраться до города, — киллер говорит мягко, его интонация вливается в уши старика нежными касаниями.       — Так заходите, — абсолютно легко предлагает старик. Его голос звучит на тон громче голоса учителя, и пепельноволосый мальчик вздрагивает, косясь на старика. Ученик совсем не понимает, о чём они говорят.       — Спасибо.        Неожиданные гости проходят в дом, старик запирает дверь и мельком их осматривает. Не вглядывается, в этом нет смысла. Его зрение последние годы ни к чёрту. Он видит лишь два пятна, едва складывающихся в силуэты мужчины и мальчика, не достающего ростом и его груди. Они пахнут сыростью и потом – явно долго шли. Из вещей у них: рюкзак у мальчишки и кейс у мужчины. Ох, бедные, промокли же все. Они разуваются и надевают стоящие рядом тапки, а старик проходит к комоду в углу гостиной. Зрение совсем испортилось, но каждую пылинку в доме он знает как свои пять пальцев. Он извлекает два полотенца и пару пледов, после чего разворачивается к гостям.       — Меня зовут Данте Дамико, — улыбается старик.       — Данте? — с ноткой веселья повторяет киллер.       — Да. Моя мама обожала "Божественную комедию", — рассмеялся Дамико.       — У неё прекрасный вкус, — кивает киллер, после чего озвучивает заранее подготовленные имена: — Я Николас. А это Хью.       — Николас? — весело улыбнулся Данте, — по-нашенски Никола?        Наёмник рассмеялся, кивая, и принял полотенце свободной рукой, которым прошёлся по волосам. Другое расслабленно принял ученик, легко улыбаясь.       — Thank you! — отзывается мальчик.       — You're welcome, kid! — весело улыбается Данте, после чего снова обращается к названному Николасу: — Надолго планируете остаться?       — На пару дней, если это возможно. Мы заплатим за ночлег, — Дамико махнул рукой.       — Можете оставаться, на сколько надо, а заплатить можете помощью на виноградниках. Видите ли, мне сейчас совсем тяжело справляться одному. Мои родные переезжают ко мне через две недели, а до тех пор надо не сгубить посевы.       — Наши руки в вашем распоряжении, — учтиво отзывается киллер, и какая-то ощутимая плавность его голоса вызывает тепло на душе старика.       — Договорились. Я провожу вас в комнату. Кстати, Никола, отличный итальянский!       — Всегда любил ваш язык, — с мягкой улыбкой говорит наёмник.        Старик расслабленно поворачивается к ним спиной и жестом говорит идти за ним.

***

       Неделя проносится незаметно. Наёмный убийца тихо хмыкает, когда с утра пораньше не находит взглядом мальца – убежал помогать на поля. Работа на ферме непроста, у ученика наверняка все мышцы болят горбатиться над всякими кустиками, но он и не думает жаловаться. Напротив, с поразительной любознательностью бежит к Данте, как губка впитывая всё, что тот охотно рассказывает о тонкостях работы на ферме. Киллер тоже помогает по мере сил, в том числе и с бытовым хозяйством. Данте вряд ли бы мог увидеть опасность в мужчине и ребёнке, что помогают с такой охотой.        Одевшись и проверив их немногочисленные вещи, киллер понимает, что уже завтра можно выдвигаться. Они и так задержались, но неутешительные новости, которые они слышали по радио, мотивировали оставаться на ферме и не лезть раньше времени никуда. Не то чтобы неделя срок, но теперь появились лазейки, через которые можно миновать ищеек.        Наёмник покидает комнату и проходит по коридору, где обнаруживает Данте. Тот двигает стул к лопнувшей накануне лампочке.       — Доброе утро, — улыбается, привлекая внимание Дамико.       — Доброе, Никола, — радушно улыбается в ответ Данте.       — Позвольте мне, — без предисловий говорит названный Николас и берёт из руки старика лампочку, после чего встаёт на стул.       — Ох, я не настолько слаб! — изображает обиду Данте, недовольно качая головой.       — Разумеется. Но Хью уже дождаться не может, чтобы снова послушать ваши истории.        Данте щурится, пытается разглядеть на лице мужчины улыбку, которая звучит в голосе.       — У Хью удивительный интерес, если учитывать, что он едва меня понимает. Мальчик плохо знает английский, да и я уж не свободно на нём говорю. Но как он старается при помощи жестов понять, какие я имею в виду слова! — не сдерживает смеха Данте, и гость смеётся в тон.        Данте слышит, как мелодично переливается смех Николаса, в этом столько яркости, хочется слышать этот смех и впредь. Этот человек располагает к себе.       — Он у вас многому научился, — замечает мужчина. Его тёмная макушка выделяется пятном на фоне светлых стен. Видящий такими мутными пятнами, Данте отчего-то отмечает это.       — Планируете уезжать? — угадывает он по интонации.       — Завтра, — заменив лампочку, спускается со стула названный Николас. — Машину точно починили, да и нам пора в путь.       — И куда направитесь дальше? — любопытствует Данте. Они направляются к выходу из дома, пора всё же работать.       — На пока вернёмся домой. Путешествие затянулось, но Италия слишком хороша, чтобы оставить её быстро.       — Вы всегда можете вернуться, — тепло улыбается Данте, — а если в следующий раз снова заглянете ко мне, я смогу рассказать Хью ещё больше.       — Он будет в восторге.        Киллер тепло улыбается старику. Но внутри не ведёт и бровью от спокойно мелькнувшей мысли, что в этой жизни им сюда вновь не вернуться.

***

      — А ещё Данте вот, что рассказал мне про сорняки!… — бодро рассказывает ученик.        Мальчишка лепечет на французском, да почти что поёт, золотистые глаза горят, и он энергично взмахивает руками, демонстрируя все действия, которые совершал в поле. Наёмник проходит мимо, что-то смотря в своём блокноте, и ученик активно спешит следом, говоря ему в спину.       — А у меня ещё такая идея появилась! — не сбавляет оборотов ученик. — Представьте: букет цветов, а в нём… Веточка винограда! Это было бы необычно и вкусно! Цветы красивые, можно любоваться, а при этом из букета виноград брать! — наёмник вдруг останавливается, и ученик влетает ему в спину. — Ой, вы чего так резко, учитель?       — Все твои вещи на месте? — оглядывается наёмник, отвлекаясь от блокнота.       — Что? Конечно, — поднимает брови домиком мальчик. — Я даже вещи не доставал, чтобы мы могли быстро уйти.       — Хорошо. Завтра рано утром мы уходим.        Киллер закрывает блокнот и убирает во внутренний карман пальто. Мальчик молчит, сведя брови на переносице, что-то сосредоточенно обдумывает и секунды спустя спрашивает:       — А нам придётся убить Данте?       — Нет. Даже если на него умудрятся выйти, он сможет дать только общее наше описание. Не думаю, что он разглядел черты лица или хотя бы цвет глаз. Особых примет тоже нет. Имена фальшивые. Он не слышал, что мы говорим на французском, зато с ним мы говорим на итальянском и английском – и он понимает, что это не родные нам языки.       — Да, тут кто угодно запутается.       — Ложись спать. Нам рано вставать.       — Но я совсем не устал, учитель! — совсем по-детски канючит мальчик, и учитель с улыбкой оглядывается на него.       — Устало твоё тело. Мы не будем делать завтра остановок, так что лучше отдохни сейчас.        Удручённо выдохнув, ученик неохотно залезает в кровать.        Наёмник покидает комнату. Он не ложится спать, пока не убедится, что уснул Дамико. Мера предосторожности, не более. Но в этот раз киллер замирает, не доходя до лестницы. В дверь дома раздаётся стук. Не звонок, а именно стук. Наёмник слышит, как к двери торопливо засеменил Данте. С верха лестницы входная дверь немного видна, и наёмный убийца прислоняется к стене, внимательно следя за тем, как Данте открывает дверь. Форма. Та форма, которую носили ищейки, посланные семьёй убитого неделей ранее.        Всё же они задержались на этой ферме слишком сильно.        Наёмник слышит, что ищейка рассказывает о совершённом убийстве, спрашивает, не было ли кого подозрительного или просто какие незнакомые лица. Иностранцы, может. Наёмный убийца сухо улыбается и запускает ладонь под пальто, обхватывая рукоятку кольта. Посчитает ли Данте, что вежливый мужчина с ребёнком в комплекте замешан в убийстве? Если немного подумать, их появление в ту же ночь подозрительно. Данте может решить просто представить их ищейкам. Запросят их документы, опросят… Эдакая перестраховка. Хм, а ведь убивать Данте не планировали.        Каково развитие событий? Вряд ли Данте будет уверен, что они виновны, но если вдруг так испугается, то отправит на второй этаж ищейку одного. Тогда без шума свернуть ему шею, быстро убить Данте и… А ищейка один? На улице в машине, без которой сюда проблематично и долго добираться, наверняка есть сообщники. Убрать всех, кто в доме, потом из винтовки убрать тех, кто в машине… Как вариант. Грязно, но быстро. А если, что более вероятно, на второй этаж ищейка пойдёт с Дамико. Хороший исход. Данте в заложники, узнать у ищейки всю информацию, выманить других в дом и быстро убрать. Трупы можно оставить в доме – обнаружат не раньше, чем через неделю, когда приедет семья Дамико. Можно даже подстроить ограбление. Останется избавиться от машины ищеек.        Со спокойной улыбкой наёмный убийца поднимает на уровень груди револьвер, держит указательный палец вытянутым у спускового крючка. Большой палец опускает на курок в готовности взвести его. Тёмные глаза изучают спину, затылок приютившего их старика. Отсчёт на секунды. Пара неверных слов – гарантия скорой смерти.       — Извините, я физически не мог увидеть никого подозрительного, — шутливо заявляет Данте.        Киллер замирает, буквально буравя взглядом старика.       — Зрение стремительно ухудшается, — Данте для убедительности указывает на глаза, — и при желании никого бы толком не увидел.       — Понимаю. Извините за беспокойство.        Ищейка не тратит больше времени. Кивает и уходит, не оглядываясь. Данте закрывает дверь, с улицы слышится, как уезжает машина.        Данте направляется к лестнице, и киллер прячет кольт под пальто, прежде чем тот подходит ближе и снизу сильно щурится, будто может разглядеть что-то в темноте коридора второго этажа.       — Ты там, Никола?        За секунду прокрутив в голове ситуацию и придя к определённым выводам, киллер молча выходит из-за угла и спускается по лестнице. На лице Данте тёплая улыбка.       — Выпьешь со мной вина? Домашнее.       — Почему бы и нет.        Они садятся на кухне в полутьме, свет идёт только из коридора, но это не ограничивает острого зрения наёмника и не мешает Данте, который и так мало полагается на глаза и всё больше на память. Данте ловко достаёт тёмную бутылку вина собственного производства – на днях устраивал названным Николасу и Хью мини-экскурсию по небольшой ферме и маленькой винодельне за домом в амбаре. Открывает вино, улыбается, разливает по бокалам и молча садится на своё место. Киллер ждёт, пока отопьёт Данте, и только после делает глубокий вдох, оценивая богатый букет, и небольшой глоток.       — Хм.. Очень неплохо для простого фермера, — с сухой улыбкой говорит наёмник. Данте коротко тихо смеётся.       — Я больше считаю себя виноделом. Фермерство само по себе обожает моя жена. Вот приедет через неделю, и я таких тумаков получу за то, что уделяю виноградникам больше времени, чем другим посевам.        Киллер хмыкает. Вновь ненадолго водружается тишина. Без всякого стеснения наёмный убийца смотрит в упор на старика, что заметно обдумывает что-то, поджимает губы. Отпив ещё вина, Данте поднимает взгляд в сторону, где должен сидеть гость Никола – но он слился с темнотой, будто являясь частью мира теней. Почему-то кажется, что и с хорошим зрением сейчас было бы невозможно разглядеть его в полутёмной комнате.       — Тот человек, что приходил… — заговаривает Данте и допивает бокал, собирается с силами. — Он рассказал о совершённом неделю назад убийстве.       — В этих краях? — уточняет киллер. Данте вновь пытается выцепить пятно фигуры мужчины из темноты.       — Я знаю, почему его убили, — вместо ответа продолжает Данте, — перешёл дорогу людям, которые скупают здесь земли – хотят построить что-то.       — Вот как. Какая ничтожная причина.        В голосе названного Николаса слышен такой оттенок отвращения, что сложно поверить в его фальшивость.       — Ничтожная… — негромко повторяет старик. Обдумывает что-то и кивает. — Именно так. Люди, желающие другим смерти из-за таких вещей, безнравственные чудовища. Если бы я встретил наёмников, которых они посылают, спросил бы у них, не считают ли они сами так.        Киллер подавляет своё присутствие, но в следующий миг взгляд Данте находит его глаза. Данте Дамико не глупец. Убивать или нет… Наёмник сухо улыбается.       — К сожалению, не думаю, что наёмники стали вас слушать. Это всего лишь их работа, разве нет?       — Работа… — эхом отзывается старик и поджимает губы. — Работа. — Повторяет и зажмуривается, будто что-то причинило ему боль. Он тяжело выдыхает и продолжает: — Не пойми меня неправильно, Никола. Я бы хотел, может, задать такой вопрос наёмникам. Но на деле не задал бы никогда. Никола, мне это не нужно, — старик вновь встречается мутным взглядом с пронзительными, беспроглядно чёрными глазами наёмного убийцы. Данте знает, кто сидит перед ним. — Я не молод и сейчас приключения на мягкое место мне совсем не нужны. Через неделю приедет моя семья. Я хочу быть с ними. Подальше от разборок жадных до власти людей.        Наёмник всё понимает. Данте будет молчать. Потому что у него есть любимая жена. Дети. Внуки. Те, кому он никогда не пожелает найти труп своего деда, решившего на старости лет поиграть в героя. Да и что будет, если он сдаст киллеров? Они не сломаются и под пытками, а их заказчики будут на воле. Ради такой сомнительной справедливости Данте не будет рисковать жизнью и тем более не подвергнет опасности жизни детей. Киллер читает это на лице старика. Не нужно читать мысли, чтобы их понять.       — С такой позицией, уверен, ни у кого и не будет причин нападать на вас. В конце концов, вы примерный гражданин и хороший человек.        Наёмник вновь мягко улыбается. Данте молчит. Встаёт, чтобы взять бутылку вина, налить себе и обновить у Николы. Садится, складывает друг с другом мелко дрожащие ладони.       — Я воевал, — вдруг говорит он. Впервые за вечер улыбка ослабевает на лице наёмника. — Я убивал. Я знаю, что это такое, — он закрывает глаза и касается лбом сложенных ладоней. — И этот грех мне не отпустит и сам Бог. Люди убивают друг друга, только потому что их взгляды разнятся. Потому что они хотят больше, чем заслуживают. Потому что жаждут власти, — скрестив пальцы ладоней, Данте открывает глаза и смотрит в сторону наёмника, окончательно растворившегося во мраке, хотя он и сидит на том же самом месте. — Если только появится шанс – нужно свернуть с этого пути. В противном случае впереди не будет ничего, кроме предательства и крови. В круговороте смерти нет выигравших. Только люди, теряющие всё.        Молчание свистящее. Тяжёлое. Душащее. Улыбка пропала с лица наёмного убийцы. Он разглядывает черты лица старика, пытается найти угрозу, которой нет. Бесшумно поднимается, и даже его голос сливается с тишиной и воспринимается частью её острого свиста:       — Завтра мы уезжаем. Спасибо за ночлег.        Данте молчит и, только когда киллер уже подходит к лестнице, решается заговорить вновь – голос слабый, уставший.       — Ты знаешь, что делаешь с этим мальчиком? — киллер останавливается у лестницы, но не оглядывается. Данте отпивает вина, мутный взгляд падает на нетронутый более бокал гостя. — У него есть чувство прекрасного. Его жизнь может быть другой.        Наёмный убийца также молча уходит. Сказано много. Ещё доля любопытства, и старика и правда будет лучше убить.

***

      — Подозрительно, учитель! — важно заявляет ученик. — Вот со стороны: четыре утра, пустые дороги и мы топаем!       — Тогда стоит поспешить, — спокойно отвечает наёмник.        Ученик смешно морщит нос, приоткрывая рот, но послушно спешит за наставником. В доме тишина, на улице ещё тьма тьмущая. Они тихо обуваются и выходят, как… Замечают Дамико, что выехал из гаража на машине и остановился перед домом. Не то чтобы расстояние от гаража до дороги слишком большое, но это нормально для почти слепого старика? Он вылезает из машины, замечает гостей и с улыбкой машет им рукой, подзывая к себе.       — Если вы направляетесь в город, можете взять мою машину. Оставите у одной гостиницы, мои через неделю по дороге заберут.       — Что он говорит, учитель? — тихо на французском спрашивает мальчик.       — Хочет дать нам машину, — поясняет наставник, но не отводит пристального взгляда от Данте.       — А это нормально? — поднимает брови мальчик, заглядывая в небольшую старую машину.        Данте не вслушивается, что они говорят и на каком языке, но догадывается. Выглядит это подозрительно. Улыбнувшись, он гладит мальчика по волосам.       — Мои родные как раз решали, как быть с транспортом. Я думал попросить друга отвезти машину, но вам же всё равно по пути и на машине безопаснее.        А старик привязался к названному Хью, замечает наёмник, пока переводит ученику сказанное.       — Then thank you! — легко улыбается мальчик и ныряет на переднее пассажирское сиденье. — Your farm is very interesting, Dante!       — Thanks, kid. You’re a smart guy.        Наёмник не мешает обмену любезностями и садится на водительское сидение. Дамико не станет их подставлять, это очевидно – слишком боится за семью, – а вариант неплохой. Данте наклоняется к открытому окошку и протягивает пакетик.       — Круассаны, — улыбается он. — Позаботьтесь друг о друге, Хью, Никола.       — Не переживайте об этом, — мягко улыбается киллер, — кстати, советую развивать это место. Не только на вине, но и на поставках сможете сделать состояние.       — Что ж, думаю, прислушаюсь к тебе, Никола, — улыбается Данте.        Они уезжают. Наёмный убийца кидает взгляд в зеркало заднего вида, замечая смотрящего вслед отдаляющемуся пятну старика. Ученик с улыбкой открывает пакет и с наслаждением вдыхает запах свежей выпечки. Восхитительные круассаны с шоколадом.        End Flashback        С тех пор минуло больше десяти лет.        Эта ферма изменилась. Стала больше раза в два точно. Поля огромны, обширны, Коро и не помнит столько виноградников, не говоря о другом. Амбар расширили, сделали акцент на производстве вина.       — Я никогда не была на ферме! — восторженно улыбается Беатрис.       — Я тоже, — с улыбкой оглядывается Карма, как они слышат английскую речь:       — О, это вы собирались прийти к нам на экскурсию? — из-за дома вышла милая стройная старушка с короткими вьющимися седыми волосами. Она широко улыбнулась.       — Да, здравствуйте, — улыбается Коро привычной широкой улыбкой.       — Лаура, это гости?        Коро замирает, когда слышит знакомый голос, почти стёртый из памяти, и медленно переводит взгляд. Сколько лет, столько изменилось… Но только не этот старик. Разве что… Глаз не открывает. Слепота настигла его.       — Я Данте Дамико. Добро пожаловать.        Его английский прекрасен.       — Здравствуйте! — улыбается Беатрис. Карма кивает.       — Карма, — коротко представляется он.       — А я Беатрис.       — Беатрис? По-нашенски Беатриче? — смеётся Данте.        Беатрис смеётся в ответ и кивает, а Коро слегка склоняет голову, чувствуя, как странно защемило в груди.       — А ну-ка, Данте, — с улыбкой даёт лёгкий подзатыльник старику Лаура, — не флиртуй с юными красавицами, — развернувшись к улыбающимся подросткам, она представляется: — Я его жена Лауретта Дамико. Я вам всё покажу и отвечу на любые вопросы. Идёте все втроём?       — Нет, — впервые заговаривает Коро, — берите детишек. Я лишь их сопровождающий. Меня зовут Коро. Приятно познакомиться, Лауретта, Данте.        Лаура кивает и с улыбкой подзывает подростков. А Коро переводит взгляд на Данте – его голова развёрнута в сторону, где предположительно стоит сам Коро. Интересно, а Данте его голос показался знакомым, точно песня с очень старой пластинки?..

***

       Карма и Беатрис дружно чуть наклонились к Лауретте, что стоит у винограда – их гордости – и рассказывает о семейном бизнесе. Конечно, Карму больше пряности интересуют, но это чуть позже.        Коро замечает, как Беатрис с широко-раскрытыми глазами оглядывается и на что-то указывает. Волосы взлетают в такт её движениям, и Коро на миг мерещится, как так же энергично разворачивается маленький светловолосый мальчик. В те годы учитель этого мальчика смотрел на него лишь мельком… Чего он не увидел? Может, широкой улыбки. Горящих золотистых глаз. С каким рвением мальчик бегает по полям, помогает собирать урожай, ухаживать за посевами. У него было чувство прекрасного. Трудолюбие. Любознательность. Призрачный образ мальчишки проносится мимо Коро.       — Вы молчаливы, — из мыслей Коро вырывает голос Данте. Он слегка постукивает тростью, делает шаг вниз по лестнице и садится на неё.       — Ностальгия накрыла, — честно отвечает Коро, — когда-то я был на ферме.       — На фермах особая атмосфера. А на виноградники грех не вернуться. Вы пробовали домашнее вино?       — Очень давно.       — Надеюсь, вам не надо за руль.       — Ну-ру-ху-ху-ху~ Вовсе нет.        Данте улыбнулся.        Наёмники не возвращаются назад. Коро впервые в жизни вернулся куда-то и… Это такое странное чувство. Он отпивает вино, смешно вытягивая губы. Вкус сухого белого в тысячи раз прекраснее, чем он запомнил.       — Нью-ху~ — блаженно тянет Коро, жмуря глаза. Данте тихо смеётся. — Какой восхитительный вкус.       — Поставляем наше вино во все ближайшие рестораны, — улыбается Данте и ставит бокал рядом с собой на лестницу. — Ещё десять лет назад и не подумал бы, что мы с семьёй настолько расширимся. Но мы рискнули, и вот, — он взмахивает ладонью, мол, смотрите.       — Это поистине прекрасно.        Данте послушал киллера, а семья его поддержала.       — Знаете… — вдруг заговаривает Данте и туловищем разворачивается к Коро. — У меня отчего-то чувство, что мы знакомы. Вы были у нас раньше?        В другой жизни ложь сорвалась бы с уст правдой более яркой, чем истина. А сейчас Коро изучает черты лица пожилого мужчины… И слегка жмурит глаза-бусинки.       — В другой жизни, — в такт своим мыслям тише отвечает Коро.        Данте замирает, ресницы закрытых глаз дрожат. Сердце забивается чаще. Откуда он может знать этого человека? Сопровождающего двух подростков, что пишут статью. Его голос новый для Данте, наверняка, но нотки его улавливаются обострившимся слухом Дамико так, что каждая клеточка тела в нетерпении зажигается.       — В другой жизни… — эхом повторяет Данте, будто эти слова могут натолкнуть его на нужную мысль.        Коро переводит взгляд на бокал, такой чистый цвет светлого вина. На сердце разливается тепло. Смех Беатрис, голос Кармы доносятся до него. Они с Лауреттой идут за дом.       — Да. Теперь всё иначе.        Больше он не отвернётся от своих учеников. Не сделает тех же ошибок.       — Решили выбрать в своей жизни новый путь? — слова отзеркаливаются, находят своих адресатов. Данте намного старше Коро. И он это чувствует, несмотря на весь жизненный опыт. Коро знает: Данте поймёт…       — Однажды я услышал от друга слова, которые ему сказал один мудрый человек, — на лице Коро появляется привычная улыбка. Его тон спокоен, как дуновение ветра. — Если не свернуть со страшного пути, впереди не будет ничего, кроме крови и предательства… — Данте замирает. Что-то колышется в памяти, совсем знакомое, можно вот-вот угадать. Силуэт опасного мужчины и мальчика… Людей, которые так слабо держатся в памяти спустя столько лет. — Мой друг отнёсся к тем словам легкомысленно. В итоге предательство настигло его, и он потерял всё. А я сейчас… Хочу этому совету последовать. Даже, если уже поздно.        Данте сводит на переносице брови и на миг прячет в ладонях лицо. Сидящий рядом с ним Коро… Человек, которого он знал больше десяти лет назад. Данте тихо смеётся, скрещивает пальцы ладоней и прижимается к ним губами.        Предательство. Что стало с тем мальчиком? Данте не помнит, каким именем он назывался.       — Не думаю, что поздно, — хрипло отвечает Данте и улыбается, — вы же прибыли не одни, а с теми двумя: Кармой и Беатриче. Мы можем дать шанс на лучшее будущее нашим близким. Если не исправить старые грехи, так во всяком случае не допускать новых.       — Вы воистину мудры, — тепло улыбается Коро.       — Какая мудрость, — рассмеялся Данте, — всего лишь ворчание старого винодела.        Данте смеётся и поднимает бокал, Коро вторит ему. Они чокаются и отпивают. В этот раз Коро выпьет целый бокал.       — Учитель Коро! — внимание привлекает подбегающая Беатрис, чей восторг впечатлительной девочки просто зашкаливает: — Здесь и лошади есть, Лауретта разрешила нам прокатиться. А винодельня в амбаре просто огромная!       — Ох, осторожнее, Коро, а то оставлю детей себе, — широко улыбается Данте, — Беатриче уже готова, осталось уговорить паренька.       — Разве что будете наливать мне домашнего вина, — издаёт смешок подходящий Карма.       — Всё! Лаура, похищаем детей! — выкрикивает Данте.       — Я в тюрьму не сяду! — смешливо бросает в ответ Лаура откуда-то со стороны, и все рассмеялись с её наигранного возмущения.       — А что это у тебя, Беатрис? — обращает внимание Коро на ладонь ученицы.       — А, это мята. Лауретта сорвала мне немного. Запах такой насыщенный! Понюхайте, учитель, — Беатрис подносит мяту к Коро и тот вдыхает.       — Магазинный так не пахнет, — кивает он.       — Именно, — с улыбкой подносит мяту к своему носу Беатрис. Карма прыскает в ладонь. Уже с мятой балуется. Не просто так она ассоциируется у него с кошкой. — Ну чего ты, Карма? Тоже понюхать хочешь?       — Нет, от обилия запахов голова кружится, — закатывает он глаза и показывает кончик языка. Беатрис хмыкает.        Коро не сдерживает лёгкого румянца на щеках. Данте прав. У него есть, ради кого жить. У него есть те, кто нуждается в нём. За улыбки этих детей он отдаст всё. Последний год жизни, свои знания, надежды.        Он даст шанс тем детям, которых может спасти сейчас… Коро вспоминает Итона и Широ. Мальчика, чью жизнь Широ может разрушить. Верно. Ему надо спасти этого ребёнка. Нет времени на сожаления.        Щупальцами в перчатках Коро мягко гладит по головам Беатрис и Карму, его дорогих учеников.

***

       Итона закрывает глаза, и его задвигают в какую-то огромную хрень. Он не спрашивает, что это и зачем. Широ говорил, что это нужно для его организма, который щупальца усердно разрушают. Он по шею оказывается в странном аппарате, издающем режущий его острый слух звук. Хмурится, слегка ворочается. Невыносимо лежать без дела. К чёрту процедуры. Ему нужно действие, разрушения, сила.       — Никаких улучшений… — слышит шёпот какого-то мужчины в халате, работающего с Широ. — Становится только хуже.       — Значит, процедуры больше не нужны, — спокойно отвечает Широ.        Итона согласен. Процедуры не нужны – это трата времени. Сознание словно живёт отдельно от него самого. Где-то внутри какие-то воспоминания, желания. Сложно пробраться к ним, дать себе ответ: ради чего всё это затевалось. Потому что все мысли поглощены одним: сила. Ничто больше так не занимает разум. От того самого места в голове, из которого происходят его отростки, будто по самому мозгу проходится разряд, но он терпит. Всё ради силы. Ради приютившего его Широ. Ради убийства старшего брата, что не может быть сильнее Итона, который столько прошёл. Ради того, чтобы доказать отцу и самому себе: он сильный. Сильнее всех. И не важно, сколько придётся терпеть боль, если это приведёт его к победе.        Сильный-сильный-сильный…        Стискивает зубы, слыша, как учёный подходит ближе и что-то нажимает на аппарате. Звук становится более гулким, учёный предпринимает ещё одну попытку улучшить состояние подростка, но всё внутри мальчика сворачивается тугим узлом, словно щупальца медленно растягивают его органы в готовности лопнуть их. Терапии уже недостаточно. Как бы они ни заботились о щупальцах и их носителе, время Хорибэ Итона медленно, но верно подходит к концу. И всё же он борется. Сжимает кулаки, собирая в них всю волю, глубоко дышит, чувствуя, как колет грудь. Он справится. Широ не просто так выбрал его. Итона – ключевая фигура в его плане. Только ему это под силу.        Верно?        Щупальца согласно отзываются на мысли Итона. Жар внутри становится слабее, притупляется боль в голове, и Итона расслабляет челюсти. Верно. Щупальца спросили его, кем он хочет быть, и, получив ответ, сосредоточили всё его сознание на цели, стирая те крупицы личности, которые этому мешают.        Движение – Итона открывает глаза, видя подходящего Широ и понимая, что на сегодня процедуры закончены. Неспешно принимает сидячее положение и молча вытягивает руку, на которую стоящий рядом учёный высыпает несколько разных таблеток. Глотает и запивает, слушая Широ:       — Человеческое тело с вживлёнными клетками тентаклей должно ежедневно получать адаптирующие лекарства, либо оно будет адски страдать от отторжения.        Итона знает. Он уже это чувствует.       — С сегодняшнего дня я решил прекратить поддержку твоего организма терапией, поэтому вскоре твои щупальца начнут беспощадно пожирать твою нервную систему. Обычный человек умрёт от безумия за три дня. — На последних словах в голосе Широ сквозит что-то на грани ледяной насмешки. Если это случится с Итона, он будет просто смотреть на него, как на подопытного кролика? Эта мысль не успевает сформироваться полностью, как щупальца её вытесняют. Это неважно. Не сейчас. — Рассчитываю, что лекарства позволят протянуть подольше. Надеюсь, ты готов. У нас мало времени до того момента, как твой организм окончательно отвергнет щупальца.       — Довольно болтовни… — выдыхает Итона, и его большие лимонного цвета глаза мутнеют, будто присыпанные пеплом. Широ издаёт что-то вроде добродушного смешка и кивает.        Итона едва ждёт Широ. Он выходит, учёные сторонятся его. Правильно делают. Эти слабаки умрут, если приблизятся хоть на лишний шаг. Модификация щупалец завершена. Итона выпускает их, игнорируя то, как мгновенно туманится сознание. Перед его глазами огромный грузовик, на который он кидается, точно зверь на добычу. Щупальца обхватывают грузовик и вмиг сжимают с протяжным скрежетом, ломают, легко поднимают тонны ввысь.       — Покажи весь свой потенциал, Итона, — негромко, вкрадчиво говорит Широ. — Это греховное отродье… Мы покончим со всем в сентябре.        Итона разбивает грузовик о землю с такой скоростью, что его куски и осколки разлетаются во все стороны. Он на это не смотрит. Какая жалкая проверка его способностей. Так он не покажет и доли своей силы. А вот в борьбе с нии-саном… Глаза Итоны широко распахнуты. Замутнённые влиянием щупалец, они всё равно полыхают.        В сентябре. Всему настанет конец в сентябре. Или он победит как сильнейший… Или сдохнет, потому что слаб.        "Это же не та сила, которой можно гордиться!" — вдруг вырываются из уголка памяти слова той девчонки.        Заткнись…        Всё естество Итона бунтует. Да что может знать о силе слабачка, что только и делает, что прячется за спину красноволосого?        Где-то внутри сжимается мальчик… Тот, что был выброшен на улицу и мок под проливным дождём. Когда та брюнетка вскинула на него свой яростный взгляд, его всем естеством ощутил не Итона, что обладает щупальцами, а тот самый брошенный мальчик. Итона на миг увидел за её яростным взглядом израненную девушку, что всё равно продолжает стоять на ногах и готова оскалить клыки, чтобы защитить близких.        Итоне это знакомо.        Но не тому Итоне, что обладает щупальцами. Тентакли взвиваются над его головой, снова ищут цель, которую хотят раздавить. Стремления той девчонки вовсе не сила. Это тошнотворная слабость. Итона ошибся: думал, что увидел ту, что на него похожа.        Потерянный под дождём мальчик. Израненная забитая девочка. Те, кто может стать сильным, именно потому что у них ничего нет. Как и ученики класса убийц…        Но это оказалось глупой ошибкой. Эта девчонка недостойна силы. Она не готова отдать тело и душу силе и никогда не будет готова, как и любой из класса убийц. Поэтому Итона не собирается слушать никого из них. Разорвать Коро на части… Доказать свою силу. Быть полезным Широ. Добиться большего, чем мог бы отец. Быть настолько сильным, чтобы никто больше не мог сломать его. Если цена этого – жизнь… То Итона готов.