Наш полумесяц

       Когда-нибудь Тэрасака Рёма поймёт, в какой момент его жизнь свернула не туда. И не просто поймёт, а действительно осознает, тщательно обдумает, даже, возможно, придёт к какому-то озарению! Тогда всё изменится. Он будет ответственным взрослым по типу зануд из главного корпуса, никаких грешков за душой не останется, да и вообще…       — Чувак, ну зачем ты меня туда тащишь? — мученически бросает Йошида, недоверчиво хмуря брови и отклоняясь, будто вот-вот сорвётся бежать.        А пока на лице Рёмы играет странная улыбка, смешивающая смущение, заговорщическую нотку и предвкушение. Вот только Йошида совершенно не разделяет его настроя, напряжённо хмурится, а по виску скатывается капля пота, и он недоверчиво косится в сторону кафе горничных, куда его методично тащит друг. Вот уж к чему жизнь не готовила, это что его кореш – весь из себя хамоватый хулиган – будет тащить его в кафе с милыми девушками-горничными и при этом улыбаться так, будто в этом смысл, мать её, жизни.        "Такэбаяши, ты какого чёрта сделал с Тэрасакой?!"        Но больше возмущения в Йошиде играет страх…        А вдруг понравится?…        Тайсей отклоняется, хмурится, всем видом показывает, что ему это не нравится и, более того, совершенно не интересно. Вот только нотка интереса разгорается внутри, и это до чёртиков напрягает. Ну не может ему, адекватному сознательному человеку, понравиться что-то настолько глупое и детское, правда? Правда же?       — Да просто с Такэбаяши потрещать! — отмахивается Рёма. — Кто виноват, что этот четырёхглазый всегда находится в maid-кафе.       — По словам осьминога, ты и сам стал часто туда заглядывать…       — А ты больше его слушай!        Тэрасака хмурит брови (хотя сомнительной природы румянец на щеках его выдаёт с головой) и недовольно оглядывается на друга, на что Йошида всё же замолкает и спорить перестаёт.        Взгляд Тайсея падает на миленькую вывеску с сердечками.        Приехали.        Капец.        Дожил.        Лишь бы никто из знакомых не увидел.        Но едва у Йошиды снова появляется желание воспротивиться участи (хорошей или плохой, он пока до конца не уверен), звенит колокольчик. Тэрасака затащил его внутрь. Пути назад нет…       — Добро пожаловать, господин! — раздаётся хор милых голосов.       — Д-да, привет! — Тэрасака в несколько неловком жесте опускает ладонь на затылок, почёсывая его, а на его лице снова появляется широкая странноватая для Йошиды улыбка.        Девушки-горничные тут же окучивают их вниманием. Тайсей кивает в приветствии, но старается не задерживать взгляда на сладких улыбках местных официанток. Сердце забивается чаще, и он надеется, что сам не краснеет, а то это уже ни в какие ворота. Нервно сглатывает, упорно сверля взглядом потолок – наверное, единственное, что свободно от всяких декораций, милых занавесок и прочего. Тэрасака вполне бодрым шагом идёт за официанткой, которая провожает их к столу Такэбаяши, а Йошида тем временем пробегается взглядом по небольшому (но, чёрт, стоит признать, вполне уютному) кафе и даже замечает среди посетителей вполне взрослых мужчин. Конечно, вопросов к ним многовато, но, во всяком случае, парни-подростки в таком месте наверняка смотрятся менее странно, чем взрослые мужчины.        "Ага, успокаивай себя…"       — Хм. Я знал, что ты вернёшься… — вдруг раздаётся спокойный голос Такэбаяши, в котором таки улавливаются нотки самодовольства.        Тайсей опускает взгляд и чуть кривится, отклоняясь и не зная, как реагировать. Котаро восседает за столом, точно король. Обычно сидящий в классе, чуть сжавшись, сейчас он держит ногу закинутой на ногу, его плечи гордо расправлены, да и в целом весь его вид говорит о том, что в эту секунду он не сомневается ни в чём. И если даже Коро-сенсей раньше времени взорвёт землю, здесь и сейчас Такэбаяши Котаро ни о чём не будет сожалеть. Свет бликом отражается на очках Котаро, когда он поправляет их и переводит взгляд на Тайсея.       — Но и не думал, что ты тоже придёшь, Йошида.       — Пф, мы обещали, вот и пришли! — огрызается Тэрасака, вмиг возвращая себе и грубоватую интонацию, и по-хулигански резкое выражение лица. Он буквально плюхается на стул рядом с одноклассником и скрещивает на груди руки, пока официантка приносит ему чай, который он обычно заказывает. Когда горничная очаровательно ему улыбается, на его щеках снова появляется румянец. Рёма игнорирует внимательный взгляд Котаро и старается, как может, напустить на себя беззаботный вид. — С-спасибо.       — Чего бы вы хотели, господин? — обращается к Йошиде одна из официанток, едва он садится за стол. От внезапного обращения – а он думал, что к этому можно подготовиться! – он чуть вздрагивает, но быстро берёт себя в руки.       — Я тут раньше не был, меню можно? — возможно, банально на нервной почве, но его голос кажется ещё более низким и даже грубоватым, но милая горничная в ответ успокаивающе улыбается, совсем не обижаясь. То ли работа такая, то ли она больно понимающая и догадывается, что он тут малость не по своей воле.       — Сию секунду, господин!        И действительно, как по волшебству перед ним оказывается меню, в которое он погружается, пожалуй, с излишним усердием.        Тэрасака пихает под столом ногой Йошиду, призывая взять себя в руки, но Тайсей только что-то ворчит себе под нос и из-за меню не высовывается. Блин, а если ему не зайдёт? Рёма стискивает зубы, на миг усомнившись в собственной адекватности. Если никто из банды его не поддержит, он окончательно убедится в том, что чёртов Такэбаяши промыл ему мозги. Да о его похождениях уже долбанный осьминог знает! Позорище. Ещё и по взгляду Воронёнка в том вертолёте стало ясно, что она с удовольствием будет подкалывать его на этот счёт. Что б и её, и этого осьминога, не умеющего держать язык за зубами!        К такому Тэрасаку жизнь не готовила. А ведь всё началось с, казалось бы, благородной (ха!) идеи узнать получше Такэбаяши. Общаться с ним банда Тэрасаки начала ещё с поездки в Киото, они были в одной группе. Очкарик Рёму раздражал, но не то чтобы чем-то конкретным. Просто именно такой тип людей Рёма привык задавливать, ставить на место и использовать для поддержания своего статуса крутого сильного плохого парня. Как же Такэбаяши его раздражал в начале учебного года и той поездке в частности! Зажатый такой, вечно изгибал брови несчастным домиком, да и полезного толком ничего не сделал. То, что и сам Тэрасака был малополезен, а в будущем и одноклассников подставил с тем бассейном и Итоной, как-то по нему ударило. Чёртов Карма одним ударом заткнул его, оборвав поток оправданий, потом ещё и Карасу-чи со своими нравоучениями. Один по мордам, вторая по мозгам – эти двое определённо должны водиться вместе.        За считанные минуты Тэрасака многое обдумал. Самым раздражающим осознанием было то, что он фактически ничего из себя не представляет. Слабак, который самоутверждается за счёт ещё более слабых людей. Но его банда всё равно считает его "своим". Грубоватый Йошида, ехидный Мурамацу и чёрная юмористка Хазама. Они остаются на его стороне до конца. Как и Такэбаяши, который удивительно охотно после хамства Тэрасаки пошёл с ним на контакт.        Такэбаяши начал раскрываться в классе Е. Вначале молчаливый зажатый очкарик, он приободрился после появления Рицу – нашёл свою идеальную девушку, – а после так и вовсе начал больше общаться с одноклассниками, и раскрылась в итоге его отаку-натура. Не забыть, как он в школе "преподавал" одноклассникам науку о девушках-горничных. Он даже идеально нарисовал горничную на доске, после чего и началось подталкивание ребят к походу в maid-кафе, не устыдился ни на секунду. И, чёрт возьми, они же внимательно его слушали! А Тэрасака так вообще повёлся.       — Господин, о чём вы задумались? — на лице симпатичной девушки-горничной, слегка наклонившейся к Рёме, появляется очаровательная улыбка, и она складывает ладони друг с другом в манящем нежностью жесте.       — А.. Ни о чём!        Рёма выдавливает что-то вроде улыбки, но смущение забивает его сердце в ускоренном ритме. Не хочется выглядеть дураком перед милой девушкой, но краска активно приливает к щекам и удаётся состроить только выражение какой-то полурадости на лице с перекошенной улыбкой.        И как он до этого докатился?!        Хотел узнать получше одноклассника. Ну, а что? Котаро, между прочим, так их выручил на острове на пару с Окудой. Вот Тэрасака сдуру и пообещал, что и других парней приведёт к Котаро в кафе горничных, чтобы отметить летние каникулы. Знал бы Котаро, каких трудов стоило уломать Йошиду! Зато теперь на кону репутация Тэрасаки, да и Йошида как-то подозрительно тих.       — А можно ещё вот этот десерт? — тыкнул на торт в меню Йошиды Тэрасака, вынудив того немного отодвинуть меню от себя.       — Конечно, господин! — горничная удаляется, и Тэрасака с Йошидой одновременно облегчённо выдыхают, но всё же провожают девушку взглядом.       — От девушек-горничных не оторвать взгляда, не правда ли? — на лице Котаро появляется лёгкая ухмылка, и он довольно откидывается на спинку стула.       — Да не в этом дело! — возмущается Тэрасака, фактически прикрикивая на одноклассника, который на такую реакцию расслабленно хмыкает и поправляет очки.        Такэбаяши Котаро в кафе горничных совершенно другой человек. Что взять с отаку.       — И часто вы тут зависаете?.. — откладывая меню, интересуется Тайсей. Тэрасака кидает недовольный взгляд "ну я же говорил, что нет!", а вот Котаро спокойно опровергает ранние слова Рёмы:       — Не так, как хотелось бы, но периодически.       — Нифига!       — Рад, что в этот раз ты смог пойти с нами, — Котаро улыбается уголками губ, как раз официантки приносят заказы Тэрасаки и Такэбаяши. Пока Йошида коротко сообщает свой заказ, Котаро добавляет, — Тэрасака говорил, дома у тебя много дел.       — А.. — нахмурив брови, Йошида нервно передёргивает плечами. — Да у всяких придурков какое-то летнее обострение. На днях какие-то мудаки пытались пробраться к нам и стащить байки, которые нам привезли на ремонт. Из-за этих чёртовых ублюдков я даже выспаться не могу. Вот и дома засел в последние дни.        Стоящая рядом официантка приподнимает брови, смотря на будто опасно заострившиеся черты лица гостя. Она чуть наклоняется, привлекая его внимание, и беспокойно приподнимает ладонь к лицу:       — Это так страшно… Но, я надеюсь, у господина всё хорошо?        Затаившееся раздражение испаряется само собой, и Йошида удивлённо приподнимает брови – даже не ожидал беспокойства постороннего человека.       — Да всё нормально, — Йошида набирается смелости заглянуть незнакомой официантке в глаза и впервые за день улыбается. — Я их быстро разогнал, пятки сверкали!        А глаза у официантки очень красивые. Небольшие, узкие, но такого приятного карего цвета. Она смущённо хихикнула на его почти гордую интонацию и театрально хлопнула в ладони.       — Господин просто невероятен! А за смелость и отвагу полагается награда!        Ничего спросить Йошида не успевает. Милая горничная вмиг убегает, и Йошида только и слышит замечание Такэбаяши о том, что он везунчик. Впрочем, гадать не приходится, да и переживать тоже. Вряд ли и полминуты прошло, как та же официантка вернулась, да в компании ещё двух. Они окружили его, торжественно вручив десерт, похожий на мороженное в вытянутом стаканчике, да с всякими вкусностями в виде ягод и фруктов. Они начали петь, одна мягко коснулась его плеч, аккуратно помассировав, другая в такт песне захлопала в ладоши.        Йошида никогда не был в центре ТАКОГО внимания! О временно вернувшемся спокойствии определённо можно забыть, щёки вмиг запылали, и последнее, о чём подумал Тайсей, прежде чем просто расслабиться и отдаться моменту, это что главное, чтобы Коро-сенсею не вздумалось пролететь где-нибудь рядом.        Такэбаяши не сдерживает едва уловимой улыбки. Нельзя просто взять… И устоять перед милашками горничными.        Краем глаза Котаро замечает, как распахивается дверь для персонала. В зал выбегает ещё одна не менее милая официантка. Её волнистые волосы каштанового цвета с уловимым рубиновым оттенком собраны в два пышных хвоста длиной до плеч. Ровная чёлка и забавные вьющиеся на кончиках пряди обрамляют лицо. Она поднимает на Котаро взгляд своих светло-лиловых глаз, в которых блестят игривые нотки, и подмигивает ему, прежде чем подбежать ближе и дежурно очаровательно улыбнуться.       — Надеюсь, я не заставила господина ждать меня слишком долго?       — За это время я как раз дождался заказа, Хаттори-сан.        Тэрасака с Йошидой даже отвлекаются от других официанток и в подозрении косятся на Такэбаяши. Рёма раньше (а он, хоть вслух не признаётся, и правда обошёл немало maid-кафе с одноклассником) не слышал, чтобы Такэбаяши хоть к одной официантке обращался лично.        Названная Хаттори скользнула за спину Котаро и принялась нежно массировать ему плечи, при этом наклоняясь к нему чуть ближе с неизменной улыбкой и нежно едва не шепча:       — Может, господин желает чего-то особенного?        Такэбаяши важно скрещивает руки на груди, наслаждаясь профессиональным массажем, который может сделать только Хаттори Бэника – уж не знает, где она этому научилась. Это maid-кафе не просто так его любимое. В обычных нередко запрещены прикосновения посетителей к официанткам, как и их к ним. Но в этом кафе девушки могут охотно сделать массаж, приобнять, – чувство всеобщего внимания, будто ты главный герой гарем-аниме, доставляет истинное наслаждение заядлому отаку вроде Такэбаяши. К тому же Хаттори была той официанткой, которую можно назвать мастером своего дела. В её улыбке не бывает усталости и в поздние выходные вечера, а массаж просто произведение искусства. Если бы она была 2D, Котаро счёл бы её идеальной.        2D-девушки лучшие. Больше измерений им и не нужно.       — Не откажусь от фирменного коктейля, — отвечает Такэбаяши.       — Как скажете, господин!        Хаттори убегает на кухню, и Котаро не сдерживает едва уловимой улыбки, пока не напарывается на пристальные взгляды одноклассников.       — Пф, наш отаку ещё и официанток кадрит, а, Такэбаяши?       — Чисто профессиональные отношения. — Не ведёт и бровью Котаро.       — Да какие профессиональные??? — едва не вопит Рёма.        Тайсей, конечно, хмурится-морщится периодически, а сам ест свой десерт и бегает глазами по меню, размышляя, что бы ещё такого заказать. Волна дрожи проходится по телу… Нет, здесь всего лишь очень даже вкусно, дело вовсе не в том, что ему хочется подозвать очаровательную горничную-официантку, нет и нет!        А отношения между Такэбаяши и Хаттори честно чисто профессиональные. Она прекрасная горничная, а он самый преданный посетитель. Идеальный тандем, что ещё нужно? А то, что они и правда знакомы чуть больше, чем работник-посетитель, совсем другая история, случившаяся ещё после первых тестов, когда Е-класс потерпел поражение перед председателем.        Flashback        Такэбаяши засиделся в любимом maid-кафе до позднего. Причин тому было несколько, но главная: домой совсем не хочется. Дома серьёзная мужская часть семейства занята важными профессиональными вопросами: гордый отец и блестящие старшие братья. Там мама радуется успехам старших братьев и менее резко, чем отец, но замечает, что Котаро стоит работать больше, усерднее.        Такэбаяши учит без продыху, ходит на несколько курсов разом, но оценки так и не хотят становиться лучше. Может, родные правы, и он просто бездарность? Позор семьи гениев Такэбаяши?        Руки опускаются. Но Котаро стискивает зубы и продолжает зубрить. Только сегодня не выдержал и после курсов зашёл в любимое maid-кафе, где он уже самый настоящий постоянный посетитель. Там никто не считает его бездарностью, не смотрит свысока. Там очаровательные горничные, полностью передающие антураж ролевой игры, в которую Котаро готов с удовольствием погружаться (и не выныривать назад). Вот и сегодня не выныривал. Сидел до самого закрытия, когда пара официанток выразила беспокойство, что он будет в темноту возвращаться домой. Как тонко и не выходя из роли ему намекнули, что заведение закрывается. Что ж… С улыбкой посмотрев, как горничные с милыми улыбками в прощании кланяются, Такэбаяши вышел на тёмные улицы.        Домой и правда стоит поспешить, а то проблем не оберёшься. Времени уже немало. Но домой-то правда не хочется. Котаро протяжно глубоко вздыхает, будто с трудом, а, может, и правда с трудом – как если бы некие цепи пережимали горло, но недостаточно, чтобы совсем лишить дыхания.       — Да твою же мать!        Резкий девичий полувыкрик вынуждает Котаро вздрогнуть и удивлённо обернуться в сторону подворотни за углом кафе. Если честно, желания проверять, кто там и почему ругается, особо нет, но голос-то девичий… Такэбаяши, конечно, не главный герой сёнен, способный справиться с любыми злодеями.. Но что если девушка поранилась? Всё же он сын врача, наслушался всякого, помочь сможет. Эти мысли толкают его завернуть за угол.        Раненых не оказывается. Зато у мусорки стоит одна из официанток-горничных, причём та, чей массаж Котаро просто обожает. Её хвосты немного растрепались, она раздражённо пыхтит, хмуря брови и смотря вниз, и Котаро тоже опускает взгляд. В руках официантки порванный пакет – весь мусор рассыпался по земле. В глазах девушки читается отчётливое желание всё это бросить и уйти, но она же не невоспитанная оборванка.        Делая шаг, Такэбаяши немного шаркает ногой – так бесшумно ходить, как уже понемногу получается у некоторых одноклассников, у него не выходит, – и официантка вскидывает взгляд. Повисает молчание. Она автоматически выпрямляется и погружается в себя, размышляя, нужно ли сейчас перед постоянным клиентом включить очаровательную горничную или, так как её рабочий день закончен, можно его просто проигнорировать? Чуть хмурится. Технически, на ней всё ещё рабочая одежда. Взяв себя в руки и мило улыбнувшись, официантка чуть наклоняет голову набок.       — Могу чем-то помочь, господин?        В обычное время Такэбаяши никогда не терялся перед горничными. Так и не найдясь с ответом, он молча подходит к официантке и присаживается у рассыпанного мусора, принимаясь его собирать.       — Что вы делаете, я сама всё соберу! — вмиг теряет образ работница maid-кафе и присаживается рядом.        Такэбаяши на секунду зажимается, поднимает домиком брови, чувствуя себя не особо-то уверенно, но уже заканчивает начатое. Видели бы его братья, подняли бы насмех. Официантка закусывает внутреннюю сторону нижней губы. Да за такое выговор могут сделать. И смену затягивает, ещё и клиента втянула. В то же время лёгкий жар касается щёк, хотя румянцем на них не отпечатывается. Приятно, что помочь решил. Хотя вовсе не стоило!        Она выглядывает из-за чёлки и смотрит на постоянного клиента. Он выглядит как-то иначе. В стенах кафе такой уверенный в себе, с гордо расправленными плечами и лёгкой, но меткой улыбкой, сейчас его плечи чуть сжаты, он напряжён, тревожно хмурит брови и до сих пор не сказал ни слова. Странный какой-то.       — Спасибо.. — всё же негромко говорит, когда весь мусор собран и отправлен в мусорку. — Что-то сегодня у меня всё из рук валится.        Такэбаяши коротко кивает, встречаясь взглядом с официанткой. А глаза у неё открытые, почти как у Сейлор Мун. Не острые, большие, ресницы не очень густые, но цвет у глаз очень красивый: светло-лиловый, чуть светлее, чем у Окуды-сан.        Если честно, по её работе в кафе он бы даже не догадался, что что-то не так и у неё всё валится из рук. Она ни единым жестом не показывала усталости, рассеянности или раздражённости. Идеальная улыбка не дрогнула и на йену. Внутри появляется желание узнать, не случилось ли чего.. Так сказать, они же знакомы в какой-то мере – он завсегдатай в её кафе. Только вот Котаро просто не может подобное спросить. Невежливо это, неуместно. Он поправляет очки, чуть наклонив вперёд голову, и немного нервно отряхивает школьный пиджак.       — Я пойду. До свидания.        Он хочет уйти поскорее, чтобы оставить позади неловкую ситуацию, которую сам же и создал. Уже думает, как будет смотреть этой официантке-горничной в глаза в кафе и делать вид, будто ничего этого не было. Ситуация кажется слишком неловкой.       — Постойте, господин! — не успевает пройти и пары метров Котаро, как его руку оплетают руки горничной, и он оглядывается, слегка приоткрывая в удивлении губы и неловко сводя домиком брови. Она, словно не чувствуя никакой неловкой атмосферы, улыбается той привычной ему улыбкой и бодро продолжает: — Приходите завтра к нам снова, и я угощу господина за свой счёт лучшим десертом!       — Нет… Не стоит.        Работница maid-кафе слегка приподнимает брови. И правда. Совсем другой, нежели в стенах кафе горничных.       — Да будет вам, господин, — она закатывает глаза. Сейчас её образ кажется несколько комичным. Она произносит услужливые слова с ноткой иронии, играючи. — Разве вы не примите дар от вашей преданной горничной? — она подмигивает ему, и на лице Котаро появляется лёгкая улыбка.       — Если так ставить вопрос… — с важной интонацией, поправляя очки, по-напускному задумчиво бросает Такэбаяши. Официантка улыбается чуть шире. Вот таким она его знает.       — Тогда до завтра, мой господин, — развернувшись, что зашелестели юбки платья, она направляется ко входу для персонала. — А, кстати. Я Хаттори Бэника. Уж запомните имя своей преданной горничной, господин, — Хаттори приседает в смешливом реверансе.       — Что ж, так тому и быть, Хаттори-сан, — скрестив руки на груди, с улыбкой кивает Такэбаяши, и будто некий блеск отразился на стёклах очков, — но и вам тогда стоит помнить имя своего господина – Такэбаяши Котаро.       — Безусловно, Такэбаяши-сама!        Вновь подмигнув, Хаттори не сдерживает смеха и с ним скрывается за дверью. С лица Такэбаяши так и не сходит улыбка.        End Flashback        Никакой неловкости после этого не было. Напротив. Кажется, Хаттори не могла сдержаться уж совсем – её поведение, хотя и остаётся профессионально услужливым, всё равно выдаёт игривые нотки. Игра горничной и господина по вкусу им обоим.        Как-то так само вышло, что они начали немного общаться. Если мало клиентов, то, пока делает Котаро массаж, Бэника может рассказать что-то, а если Котаро задерживается до закрытия, то и вовсе могут пойти вместе до метро – в один раз они обменялись номерами телефонов, хотя переписываются крайне редко. Хаттори, как оказалось, пошла подрабатывать в кафе горничных по двум основным причинам: первая – ей хочется зарабатывать деньги на кое-какие вещи, на которые её родители ей денег давать не хотят и не будут, вторая – Хаттори действительно тащится от всяких косплей штук, как раз на которые ей и нужны деньги. Подрабатывать в косплей-кафе ей кажется куда более интересным, чем в обычных, платят неплохо.        И да, Такэбаяши это нравится. Хаттори Бэника действительно тот ещё косплеер. Она тратит все заработанные деньги на парики (в одном блондинистом как-то работала в кафе) и одежду, но одежду чаще шьёт сама. Красить волосы запрещено в её школе, но это не мешает ей таскать с собой парики прямо туда и надевать едва не у выхода после уроков. Такэбаяши бы даже сказал, что в чём-то по-доброму ей удивляется. Для него серьёзная проблема – написать тесты на хорошие оценки, чтобы показать их родителям. Самая страшная проблема Хаттори – какой выбрать образ на косплей фестиваль или конкурс. А. Ну, и материалы для шитья закончились, это сразу на грани апокалипсиса.        Кое-что не меняется. Перед Котаро оказывается прекрасно оформленный коктейль, ставя которой Бэника кланяется, а после встаёт рядом как преданная личная горничная. Что ж, клиентов немного, можно себе позволить.       — Решили все свои проблемы, Хаттори-сан?       — Мм~ — Бэника демонстративно задумывается. — Нет, господин… Такие страшные беды свалились на наши головы.. — и театральный тяжкий вздох.       — Хозяин не может оставить без внимания проблемы своих преданных горничных..        Такэбаяши, хотя и кажется, что говорит и двигается так же театрально, как и Хаттори, на самом деле вполне серьёзен. Он поправляет очки с блеском чистого профессионального внимания, и Хаттори играючи прикладывает ладонь к якобы пылающей щеке.       — Ах, господин невероятен! — если бы не обязывающая профессия, Бэника бы не сдержала смешка. — В таком случае… — она с улыбкой наклоняется к нему, слегка оглядывается, чтобы убедиться, что менеджера нет и официантки заняты другими гостями, и уже на полном серьёзе проникновенно тихо спрашивает: — Хацунэ Мику или Мэгуринэ Лука?       — Мэгуринэ Лука. — Без доли колебания отвечает Котаро, и Бэника не без искреннего удивления приподнимает брови. — Конечно, Мику – классика. Однако образ Луки подойдёт тебе больше. Она не носит школьную форму, за счёт чего кажется старше. Я уверен, что ты передашь дерзость её образа при очаровательных чертах лица.       — Одобряю… — шепчет Бэника.        Господин Такэбаяши Котаро внешне кажется таким же, как некоторые ботаники. Очки, выглаженная школьная форма (даже, если повседневная одежда, как сейчас, она не особо броская), уложенные тёмные волосы и в целом невзрачный, но серьёзный внешний вид. Однако – не знает, как там в обычной жизни – в maid-кафе Такэбаяши Котаро уверенный в себе человек, идеально разбирающийся во всех видах аниме и манги. Хаттори как-то просто в шутку спросила у него совета, потому что не могла определиться с образом на конкурс косплея. А он не просто дал ответ, он ответ буквально по полочкам разложил! Какой образ подходит, почему, что будет выгоднее смотреться в условиях популярности того или иного героя, насколько много людей решится выбрать этот образ.        Чёрт возьми, да Такэбаяши эксперт! Если бы Хаттори была бы идолом, она сто пудов взяла бы Такэбаяши в свои менеджеры. С ним точно в этой сфере не пропадёшь.        Краем глаза Хаттори замечает, что в зал заглядывает менеджер, и вмиг возвращает на лицо милую улыбку, откладывая пока дела насущные – ох, а ведь фестиваль уже так скоро, ещё нужно материалы заказать и с париком опять мучиться.       — Что-нибудь ещё для вас, господин?       — Разве что ваш замечательный массаж.       — Вы мне льстите.        С улыбкой Хаттори разминает плечи Котаро. За её "золотые руки" родители хотят отдать её в медицину, но ей так не хочется об этом думать. С учёбой ряд определённых проблем.. Куда больше Хаттори хочется просто бегать по фестивалям, комикетам, конкурсам. А когда её образы признают другие и подходят сфотографироваться – это непередаваемые ощущения!        Ох уж эта так и не ушедшая мечта стать идолом… Но, к сожалению, петь Бэника совсем не умеет. И всё равно сделает косплей на вокалоидов, её никто не остановит!

***

       Такэбаяши, Тэрасака и Йошида проводят в кафе ещё несколько часов, за которые парни почти полностью расслабляются. Рёма продолжает держать брутальный непробиваемый вид, но щёки! Щёки предательски выдают его своим румянцем, палят всю контору, над чем тихо хихикают в сторонке не занятые гостями официантки. Йошида же как-то отпустил ситуацию и даже неплохо поболтал с одной из горничных, с которой воодушевлённо поделился своим увлечением мотоциклами.        Когда они просят счёт, Такэбаяши на миг зажимается, заглядывая в рюкзак. Удивительно, как вопрос Хаттори метко коснулся того, что он хотел ей предложить.       — Что-то не так, господин? — Бэника с улыбкой наклоняется к Котаро, пока его друзья (Хаттори честно удивляется, что в друзьях у такого милого вне стен кафе паренька эдакие хулиганы) направляются к выходу. Едва не задержав дыхание, Такэбаяши протягивает Хаттори кулак.       — Раз мы заговорили о Луке…        Бэника удивлённо моргает, вытягивая обе ладони под кулак Котаро. Он разжимает ладонь, и в руки Бэники падает небольшой. коллекционный. брелок.       — Это же… — глаза Хаттори буквально загораются: — Ограниченное издание! Какая очаровательная Мэгуринэ Лука! Милаха! А наушники какие! Нет, сделаю себе настоящие наушники как у неё.        Такэбаяши не сдерживает улыбки, чувствуя, будто гора с плеч упала. Кажется, она не посчитала это панибратством.        "Но я не могу это принять", — хочется сказать Хаттори. Такая штучка может столько стоить! Да некоторые (например, она, да) коллекционируют такие вещи и иногда на них разоряются. Бэника мучительно жмурится, пока личности воспитанной японочки и отаку-косплейщицы борются внутри. Агрх, щас, она возьмёт и откажется! В конце концов, Такэбаяши сам предложил. Наконец решив мысленную дилемму, Бэника широко улыбается, прижимая к груди подарок.       — Большое спасибо, Такэбаяши-сама!        Не успевает Котаро ответить, как Бэника привстаёт на носочки, делая шаг к нему (она пониже 170-сантиметрового Котаро) и беззвучно прижимается губами к щеке, после чего подмигивает ему, отстраняясь на шаг.       — Вы лучший господин! — Такэбаяши спокойно хмыкает, сохраняя вид благородного господина:       — Всё для лучшей горничной.        Такэбаяши поправляет очки и коротко ухмыляется уголком губ. Бэника на секунду замирает, слегка приоткрывая губы. Будь это манга, на фоне определённо появились бы солнечные лучи. Они отразились бы на очках Котаро, придали ему тёплый, но величественный вид.       — До свидания, Хаттори-сан, — вырывает её из странного оцепенения Такэбаяши.       — До свидания, Такэбаяши-сама! — опомнившись, кланяется она.       — До свидания, господин! — синхронно кланяются официантки у выхода.        А Хаттори обмахивается свободной ладонью, другой сжимая коллекционный брелок. И что это было?!       — Оя-я-я, Бэни-чан~ — к Хаттори едва не на цыпочках подбирается другая официантка, что поправляет очки формы, похожей на очки ушедшего господина, и похабно улыбается, — запала на нашего постоянного посетителя?       — Не говори глупостей! — важно вздёргивает носик Хаттори, но ещё одна официантка подбирается к ней уже с другой стороны.       — Глупостей? Правда? Но ты же так на него смотрела~       — Так, к работе! — отрезает Бэника, не собираясь отвечать на провокационные вопросы коллег.        А сама на миг замирает, сжимая чуть крепче в ладони брелок.        Нет, исключено! Он совершенно не в её вкусе!        А впрочем… Снять очки, может, смахнёт на капитана Леви?.. А она как Ханджи оденется… Правда, по ростовке вообще не то.       — Признайся, Бэни-чан, замечталась о "Такэбаяши-сама"? — продолжает подкалывать коллегу официантка.       — Нет, думаю о ближайшем косплей-фестивале, — не ведя и бровью с почти строгим лицом отвечает Бэника.       — Опять она про свои фестивали…       — Отаку ужасны.        Хаттори не может сдержать улыбки, свободной рукой сжимает кончик одного из хвостов уловимого рубинового оттенка. Да и пусть себе сплетничают и подкалывают. В чём сомневаться не приходится, это что Такэбаяши никогда не посмотрит свысока на её увлечения.        Что бы подарить ему в ответ?

***

      — И как тебе, Йошида? — ухмыляется Такэбаяши.       — Да, было круто! — с широкой улыбкой заявляет Йошида, как до него доходит, что и о чём он ляпнул. Вмиг приняв суровый вид, он откашливается и спешно добавляет: — То есть так, нормально. Бывало и хуже. И официантки своё дело знают, вкусно в целом. Лучше, чем стряпня Мурамацу.        Как же Йошиду пугает факт, что он как-то втянулся в это…        Такэбаяши и Тэрасака синхронно хмыкают, и у Йошиды дёргается бровь – действительно, он пытается обмануть тех, кто втянулся в это с ног до головы. Господи, ну хоть Мурамацу не должен будет этому поддаться! Или лучше в этом ему не признаваться?.. А то мало ли… Репутацию свою как-то беречь всё же надо.       — Эй, Такэбаяши, — оглядывается Тэрасака, — я мангу собирался купить, сестра всё ныла, упрашивала. Пойдёшь с нами?       — Был бы рад, но мне уже пора.       — Чё, рано же ещё? — хмурится Тэрасака.       — Да оставь его, — вздыхает Йошида, которому общества заядлого отаку хватило надолго, — дела у человека. Я тоже через пару часов пойду.       — Тц, друзья называется, — ворчит Рёма.       — Увидимся, — кивает Такэбаяши и уходит. Йошида в ответ кивает, а Тэрасака резковато взмахивает рукой:       — Ага, бывай.        Такэбаяши уголками губ улыбается, закидывает на одно плечо обе лямки рюкзака, глубоко, совершенно расслабленно, вздыхает. Хороший выдался день. Осадок от поездки, отравления ребят, начал рассеиваться, хотя некоторое время разъедал самого Котаро. Сложно так легко выбросить из головы ситуацию, когда ты, как бы будущий врач, оказываешься бессилен перед умирающими одноклассниками. Но поддержка Рицу оказалась очень своевременной, да и банда Тэрасаки, напротив, восприняла его старания будто он что-то особенное сделал на пару с Окудой. Сам Такэбаяши так не считает, но всё равно поддался отношению ребят и выбросил всё это из головы.        Если честно, в какой-то степени Такэбаяши даже ждёт начала учёбы. В Е-классе он бесполезен как убийца, да и в учёбе не смог добиться выразительных результатов в одном предмете – хотя и занял седьмое место, став лучшим в классе на пару с Катаокой, – и всё же это первое место, где его принимают таким, какой он есть. Одноклассники знают, что он отаку, и не сторонятся его. Иронично, что в Японии, родине манги и аниме, быть отаку считается постыдным. Отаку ассоциируются с фанатиками, на которых "адекватные" японцы крутят пальцами у виска. В главном корпусе Котаро бы в жизни не додумался кому сказать, что он отаку. А в классе Е.. Ребята слушали его лекции о горничных, Тэрасака (вот уж от кого он ждал этого в последнюю очередь) пошёл с ним maid-кафе и правда стремился лучше его узнать (но пусть не врёт, что сам не хотел прийти снова). А ещё в Е-классе есть Рицу – уже этого достаточно, чтобы считать это место потрясающим.        Такэбаяши заворачивает за угол, идёт домой, слышит, что за спиной останавливается машина. Не предаёт этому значения, пока знакомый пронимающий до костей голос не прерывает его мыслей:       — О, Такэбаяши-кун!        Такэбаяши вздрагивает, автоматически напрягается и оглядывается в сторону источника голоса. На щеке выступает испарина, и он буквально задерживает дыхание, смотря, как председатель Асано выходит из машины.       — З-здравствуйте, директор Асано… — на тон тише отзывается Такэбаяши, кланяясь.       — Я так рад, что встретил тебя!        А председатель улыбается. Его взгляд участлив, он раскрывает руки – такой открытый жест, подсознательно говорящий: "я безоружен". И он прекрасно это знает.       — Такэбаяши-кун, я так впечатлён результатами твоих экзаменов! — Котаро поднимает брови домиком, отчасти удивлённо, отчасти непонимающе смотря на Асано.       — Они не такие и высокие… — шепчет себе под нос, но председатель его слышит и тут же наклоняется, выразительно поднимая брови.       — Такэбаяши-кун, ты лучший ученик класса Е! Ты занял место, достойное учеников класса А. И как лучшему ученику я не могу не предложить тебе покинуть класс Е и перевестись в класс А. Ты усерден, вкладываешь себя во все предметы, не принижая важности ни одного из них. Это вызывает уважение.        Как громом поражённый, Такэбаяши просто смотрит в глаза председателю, от которого услышал больше добрых слов, чем от всей своей семьи.       — Что скажешь, Такэбаяши-кун? Переведёшься в класс А? — Асано опускает одну ладонь на плечо Котаро, наклоняется к нему и протягивает другую ладонь. Ощущается давление, не то чтобы грубое, скорее, напротив, очень ненавязчивое, но ощутимо склоняющее к нужному ответу. — Уверен, твоя семья будет тобой гордиться.        "Моя семья… будет мной гордиться?.."        Котаро непроизвольно чуть горбится, опуская взгляд на уровень груди Асано. Такэбаяши молча протягивает ему руку в ответ.       — Да.        Асано Гакухо с улыбкой закрывает глаза и кивает, пожимая руку ученику. Он что-то ещё говорит, но Такэбаяши не может сосредоточиться, думая только о том, как скажет отцу о переводе в класс А. Отец.. правда будет им гордиться?…        Председатель Асано с неизменной улыбкой уезжает, а Такэбаяши продолжает путь домой. Он идёт всё быстрее, пока не переходит на бег. Что-то внутри будто упало и разбилось, а ему хочется бежать только быстрее. Видит дом и впервые за долгое время стремится к нему, переполняемый странными чувствами, которым сам не может сходу дать определения. Разувается, даже не переодеваясь спешит к отцу. Братьев дома пока нет, мама на кухне, и он минует первый этаж, взлетая к кабинету отца. Руки дрожат похлеще, чем на экзаменах. Такэбаяши сбрасывает рюкзак, пытается отдышаться, смотрит на дверь и слышит только собственное сердце, не желающее успокаивать свой ритм. Его трясёт сильнее, чем при болезни Паркинсона. Такэбаяши так шатает, что он боится, что сейчас кто-то из членов семьи увидит его и сию секунду вызовет скорую.        Котаро глубоко дышит, пытаясь подавить эту тревогу. Кажется, ещё минута, и он сам вызовет себе скорую, буквально за миг до того, как упадёт в обморок. Сглотнув, отчего болезненно запершило горло, Котаро заносит кулак над дверью и снова замирает.        Ну же… Отец будет им гордиться!        Нервный стук, один громкий, другие два короче. По неуверенности и дёрганости, не свойственной никому из старших Такэбаяши, отец семьи опознаёт младшего сына.       — Входи, — сухо отзывается он.        Котаро напрягается всем телом, но спешит открыть дверь и зайти внутрь. Чувства вдруг переполняют его всего, и на лице Котаро появляется улыбка. Он смотрит на спину отца, на его чуть длинноватые волнистые волосы.       — Отец! Возможно, ты получил табель с моими оценками…       — Я его не смотрел. — Отрезает господин Такэбаяши. — Не имею желания постоянно разочаровываться. Котаро дёргается, как от удара, но тут же берёт себя в руки.       — Я занял седьмое место в рейтинге школы, отец! Я получил очень высокие оценки, и председатель Асано лично обратился ко мне. Меня переводят в класс А!        Котаро задерживает дыхание, сердце стучит как бешеное, и он только и ждёт, что отец вот-вот повернётся…        Но он даже не отрывается от газеты.       — Хорошо потрудился. Похоже, ещё не всё потеряно.        Руки опускаются сами собой, улыбка сходит с лица. Котаро смотрит на спину отца, пытаясь понять… Он столько ждал этих слов.. Но… Кажется, он думал, что всё будет иначе.       — Это всё? — прерывает затянувшееся молчание отец. Котаро опускает взгляд.       — Да.       — Тогда можешь идти. Усердно трудись и дальше, чтобы не опозорить семью Такэбаяши.        Выходя, Котаро закрывает за собой дверь. Как нахлынули чувства, так они и схлынули. Отходит от двери, как снизу поднимаются вернувшиеся старшие братья. Котаро хочет поздороваться, но они, что-то активно обсуждая, просто проносятся мимо и, коротко постучав, заходят к отцу. Секундами спустя в оживлённой беседе начинает слышаться голос отца. Котаро уходит в свою комнату.

***

       Под конец лета в кафе, в котором работает Исогай, народу оказывается немерено. Его вызывают на работу вне графика, и приходится сорваться. В это же время маме становится хуже, а детей оставить просто не с кем. Ну не на работе же им весь день со старшим братом сидеть? Они же просто не усидят, дети всё же.       — Я точно тебя несильно побеспокоил? — взволнованно в сотый раз спрашивает Исогай, останавливаясь у дальнего столика, где вместе с его братиком и сестрёнкой сидит Катаока. На его слова она спокойно улыбается, не раздражаясь – прекрасно понимает, насколько ему неуютно.       — Исогай, у меня даже дел никаких не было, — заглядывает в глаза другу Катаока, пока сидящий на её коленях Исаму непоседливо наклоняется к своему тортику. Пытается есть медленно, как сестрёнка, что растягивает удовольствие, но как тормозить себя перед вкусняшкой, в конце-то концов?       — Да, но мне всё равно неудобно.. — Юма тепло и чуть неловко улыбается. Когда дело касается его семьи, он становится несколько робким.       — Прекращай, онии-сан! — важно заговаривает Исаму. — Можешь свалить на меня! Это я сестрёнку Катаоку позвал, потому что она очень мне нравится! — широко улыбнувшись, Исаму закидывает назад голову, заглядывая в глаза улыбнувшейся Мэгу: — Выйдешь за меня, сестрёнка Катаока?        Мэгу не сдерживает чуть более широкой улыбки и треплет младшему Исогай волосы, но ответить не успевает. Эми дуется, прикрывая глаза, и спокойно замечает:       — Ты же хотел жениться на мне, нии-чан. — Исаму переводит взгляд на сестрёнку и возмущённо замечает:       — Кто бы говорил, Эми! Ты меня бросила и с демоном ушла!       — Я же двойным агентом была, глупый нии-чан!       — А я тогда под прикрытием!        Дети погружаются в только им понятный спор, а Юма с Мэгу переглядываются и не сдерживают тихих смешков. Катаоке нравятся взаимоотношения младших Исогай. Нередко братья не хотят играть с сёстрами и в этом духе, но Исаму очень любит Эми и они много времени проводят вместе. Это здорово. Улыбка чуть слабеет на лице Катаоки. С её собственным братом отношения… весьма натянутые.       — За мой счёт, — подмигивает Юма Катаоке и ставит перед ней керманку с мороженным и чай.        Какой мужчина…       — Не буду отказываться, — кивает Мэгу и помогает Исаму слезть с её коленок. Младший Исогай спешит перебраться на сторону сестрёнки, и они продолжают свой спор, но на их лицах уже расцветают улыбки. — Я принесла настольную игру твоим младшим, но, думаю, чуть позже можно сводить их в парк рядом. Им будет полезно прогуляться.       — Было бы здорово… — звенит колокольчик, и Юма разворачивается к новоприбывшим. — Добро пожаловать!        Юма уходит к гостям, пока Катаока раскладывает, как оказалось, знакомую детям настольную карточную игру – одну из их любимых, когда-то погибших смертью храбрых под разлитым чаем. Дети мигом берут в руки карты, тасуют их и начинают бурную игру, да бурную настолько, что приходится тихонько сказать им, что они слишком шумят.        Когда дети оказываются увлечены игрой, Мэгу переводит взгляд на Юму. Он с вежливой улыбкой принимает заказ, рассказывает о новых предложениях и, несомненно, очаровывает молодых женщин. Юма удивительно легко создаёт комфортную для всех атмосферу, быстро, но аккуратно работает. Исаму и Эми периодически шепчутся, кивая на старшего брата и что-то с гордым видом друг другу доказывают: что брат самый лучший, никто не спорит, но кто больше похож на брата – Эми или Исаму, – спор на дни и ночи. Мэгу ловит себя на доброй зависти. Хотела бы она испытывать такую гордость за старшего брата. Хотела бы также восхищаться им, ровняться на него.. Но стыдно даже думать о том, насколько её брат ненадёжен. Стыдно, но что сделаешь, если это правда?        Точно.. Она же так и не ответила.       — Катаока? — Мэгу вздрагивает, выныривая из мыслей, и поднимает взгляд на Юму. У него снова выдалась секунда, и он поспешил подойти к ним. — Всё хорошо?       — Да, я отойду на минутку. Не подскажешь, где уборные?       — Там коридор, первая дверь слева для женщин, — кивает Юма.       — Спасибо.        Катаока спешит по заданному направлению, но в туалет не заходит. Она останавливается рядом и достаёт телефон, на котором так и висит прочитанное ещё минут десять (или больше?) назад сообщение от старшего брата. «Ну и куда ты ушла так не вовремя? Скоро начинается триместр в школе, а я школьную форму не могу найти»        Мэгу вздыхает и закрывает глаза, качая головой. Настроения отвечать не было, и сейчас это настроение не появилось. «А ты постирал её?» — ответ не заставляет себя ждать. «Нет» «Тогда она должна быть в стирке.» «А почему она в стирке, Мэгу??? Не могла постирать её и погладить, учёба уже на днях начинается!»        "Я тоже не могу всё успевать!", — хочется возмутиться Мэгу, но она лишь снова закрывает глаза и глубоко вздыхает.        Она же Икемэгу, да?..        "Если ты привыкнешь к тому, что все тебя используют… То однажды они утянут тебя на дно", — вдруг всплывают в памяти слова Коро-сенсея. Когда Мэгу попала в ловушку чувства вины Тагавы Коконы, она сама задумывалась, почему не может воспротивиться этому. В какой-то степени она и правда просто привыкла. Конечно, Коро-сенсей умудрился припугнуть её картинами будущего, если она не избавится от своей привычки попадать в созависимость с другими людьми – токсичные отношения с мужчиной, который будет бить её, а она из раза в раз будет его прощать. Даже сейчас от этих мыслей всё тело пронимает дрожь. Не дай Ками-сама…        Катаока вздрагивает и встряхивает головой. Но ведь дело было не только в Тагаве, верно? Та же Окано, когда узнала, просто бушевала. Казалось, дай Хинате добраться до Тагавы, весь дух из неё вытрясет. Такие, как Окано, не позволяют людям пользоваться собой. Родители Окано и старший брат часто твердили ей про силу и независимость, вот Хината и живёт в соответствии с этими принципами. Тогда это помогло Катаоке кое-что понять… Привычка позволять людям пользоваться собой появилась у Мэгу далеко не из-за Тагавы. А из-за старшего брата.       — Ты в порядке? Тебя долго не было, — умиротворяющий голос Исогая умудряется не звучать неожиданно, хотя Мэгу и не заметила, как он подошёл. Чуть улыбнувшись, она кивает.       — Нии-сан написал, и я задержалась.       — Всё хорошо? — приподнимает брови Юма, замечая, что Мэгу выглядит несколько подавленной.       — Ничего хорошего, ведь нии-сан не может самостоятельно найти собственную школьную форму, а это целая катастрофа, — Мэгу улыбается, даже бы посмеялась, но как-то совсем не смешно.       — А сколько ему лет?.. — чуть хмурится Исогай.       — Восемнадцать.        Юма чуть приоткрывает губы, но не знает, что можно ответить на это, так как самого немного клинит от непонимания.       — Он не знает, где лежат его вещи?.. — аккуратно уточняет.       — Знаю, что ты хочешь сказать, — вздыхает Мэгу, — но да. Он сам и рубашку свою не найдёт. Нии-сан.. немного безответственный.        Для Исогая это звучит как-то дико. Восемнадцатилетний парень не в состоянии найти свою одежду?.. Конечно, сложно сказать, какие в семьях распределения обязанностей. Может, в семье Катаоки Мэгу за стирку отвечает?.. Можно было бы решить так, если бы Мэгу не чувствовала себя такой удручённой.        С момента смерти отца, когда начала тяжело болеть мама, госпожа Исогай, бывшая домохозяйка, перестала выполнять классические обязанности в виде уборки и готовки. Всё перешло на плечи старшего сына. С утра и вечером Юма готовит. Сразу после школы убирается, а после домашних дел садится за уроки – иногда делает их допоздна. Мама старается помогать по мере сил, но Юма лишний раз сам выполняет всю работу. Тревожить маму в таком состоянии ни к чему. Поэтому ему сложно представить, что парень на три года старше него может даже не знать, где его вещи лежат. Должно же быть хоть какое-то понятие самостоятельности?       — Может, тебе честно поговорить с ним?.. — предлагает Исогай.        На виске Мэгу появляется испарина, и она отводит взгляд, чуть поджимает губы, прежде чем покачать головой.       — Это бесполезно.       — А ты пробовала?       — Онии-сама, где вы? — Эми забегает в коридор и хмурит тёмные бровки. — Нам нужен соперник! Где сестрёнка Катаока?       — Я здесь, Эми, — с улыбкой обходит Юму Мэгу, параллельно коротко благодарно на него смотря. — Пойдём поиграем.        Эми довольно улыбается и кивает. Исогай провожает их взглядом и вздыхает. Он не может позволить себе такую грубость: влезать в дела семьи Катаоки. Но неприятно осознавать, что у друга проблемы и переживания, с которыми ты не можешь помочь.        Катаока задумчиво улыбается, смотря на свои карты. Исаму и Эми играют вдвоём против неё, и если сначала это казалось честным, то сейчас Мэгу понимает, что команда мечты Исаму и Эми способна разнести её всухую, насколько бы хорошо она ни знала эту игру.       — Бум! — смеётся Исаму, кидая на стол карту с рыцарем. — Рыцарь громит вражеские войска!        Мэгу задумчиво хмурится, разглядывая свои карты. Идти в лоб, наверное, нет смысла. Вытаскивает карту лучников. Логично напасть издалека. Хотя.. Пострадают и свои. Не хочется так поступать. Вдруг чья-то рука указывает на карту, и Мэгу оглядывается на старшего Исогая, что с улыбкой ей подмигивает. Карта отравителя. Но смысл, карта же действует через три хода после того, как её выложат. Исаму и Эми её разгромят за это время! Пока эти мысли формируются в голове, Мэгу поступает согласно совету Юмы и выкладывает карту.       — У нас есть три хода в запасе! — энергично заявляет Исаму.       — Мы должны справиться, — важно кивает Эми, чуть покраснев – в игру вмешался онии-сама, а это повод быть ещё внимательнее!        Они берут по карте из колоды, после чего младшие склоняются над своими картами, а Юма наклоняется к Мэгу, негромко говоря ей на ухо:       — Тяни время. Изобрази отступление, потом используй завесу и иди в лоб. К этому моменту подействует яд и баллы Исаму и Эми уменьшатся вдвое.       — А ничего, что выиграем у твоих младших? — прикрывает их веером карт Мэгу, стараясь не сильно смущаться внезапной близости друга.       — У них больше побед, чем у меня, — тихо смеётся Юма, — но как старший я должен сохранять свой авторитет и выигрывать.        Они заглядывают друг другу в глаза. Карты прикрывают их совсем немного, но этого кажется достаточно, чтобы задержаться на слишком близком расстоянии друг от друга. Впрочем, долго это не длится. Подмигнув Мэгу, Юма спешит забрать пустые тарелки у расплатившихся и покинувших стол клиентов. Мэгу чуть улыбается. Раз так..       — Проиграли! — хватается за голову Исаму через некоторое время.       — Сестрёнка Катаока в паре с онии-сама невероятно сильна.. — шепчет Эми, кивая.       — С победой, — с улыбкой ставит карамельный торт перед Мэгу Юма.       — Без тебя я бы не победила, — приподнимает она брови, — и где твой приз?       — Я его уже получил.. — вдруг тише говорит Юма.        Его улыбка становится мягче, и сердце Катаоки на секунду сбивается с ритма.       — Прекращай, — качает она головой, — давай я заплачу.       — Победители не платят, — безапелляционно заявляет старший Исогай, после чего делает шаг к развесившим уши младшим. — А это утешительные призы, — и ставит перед младшими мороженное.       — Ты лучший, онии-сан! — широко улыбается Исаму. Эми согласно кивает.        Ни у кого нет сомнений, Исогай Юма – настоящий икемен!        Поев вкусняшек и сложив настольную игру, Катаока отправляется с младшими Исогай гулять. Приободрённый мороженным Исаму носится повсюду, так и норовя споткнуться. Эми важно ворчит что-то о глупом нии-чан, но прекрасно видно, что она едва сдерживает улыбку, когда смотрит на братика. Не только онии-сама лучший старший брат. Исаму – самый дорогой Эми рыцарь, которого она так любит. Но сейчас Исогай-младшую волнует совершенно другой вопрос… О-очень важный вопрос.       — Сестрёнка Катаока, тебе нравится онии-сама? — Мэгу с улыбкой оглядывается на Эми, что, как может, хмурит бровки в попытке выглядеть серьёзно и важно.       — Разумеется, — без задней мысли отвечает Мэгу. — Исогай прекрасный человек, староста и друг. Конечно, он нравится мне.        Эми и Исаму переглядываются. Эми демонстративно вздыхает.       — Нет же, сестрёнка, неужели ты не понимаешь! — Эми останавливается перед удивлённо приподнявшей брови Мэгу и важно упирает ручки в бока. — Ты хочешь выйти замуж за онии-сама?       — Что?… — Мэгу замирает, тут же думает, что всё это детская непосредственность, но на деле не может даже собраться с мыслями. Пока Эми изображает взрослую, всё понимающую даму, Исаму хихикает. — Исогай вам что-то говорил об этом?..       — Онии-сан говорил, что уважает тебя и что ты классная староста, — улыбается Исаму, — но с этого всегда всё начинается!       — Угу, — кивает Эми.       — И я был бы рад, если бы ты стала нашей старшей сестрой! — с широкой улыбкой добавляет Исаму.       — Но сначала я хочу знать, что ты думаешь об онии-сама! — по-взрослому строго заявляет шестилетняя Эми. Едва она замечает попытку Мэгу что-то ответить, быстро добавляет: — Я видела, как вы с онии-сама смотрите друг на друга. Поэтому хочу услышать правду!        Удивление на лице Мэгу потихоньку сменяется на мягкую улыбку и спокойный взгляд. Она прикрывает глаза и негромко отвечает:       — Исогай лучший староста, которого я знаю. Ответственный, внимательный и добрый. Он – один из самых близких моих друзей, — Эми недовольно топает ножкой. Мэгу присаживается перед ней на корточки, — и это самое главное, не думаешь?        Катаока не знает, как объяснить это детям. Но даже если бы она влюбилась в Исогая (или уже влюбилась?), для неё большую роль будет играть факт, что они близкие друзья. Разве отношения могут быть хорошими без дружбы? Если, кончено, в принципе рассматривать её и Юму как пару. Пока что Мэгу не видит такой картины, хотя и выделяет Исогая на фоне других парней.       — Ты любишь онии-сама? — настаивает Эми, не понимая заложенных в ответе сестрёнки смыслов. Исаму закатывает глаза, но тоже задумчиво хмурит брови.       — Дело же не только в этом, Эми, — мягко отвечает Мэгу.       — Нет, это самое важное! — в серых глазках мелькает странный блеск. — Мама говорила, что любовь – самое важное! Она всегда любила папу больше всего. И папа её любил. И нас любил. И мама так сильно его любит, что даже сейчас, когда его нет, ради него держится! Она так говорила. А значит, любовь – это самое важное!        Улыбка спадает с лица Мэгу. Вот оно что…        Когда умер господин Исогай.. Дети потеряли папу. Эми было лет пять, если Мэгу ничего не путает, а Исаму шесть. Они потеряли своего героя. Мама слегла с болезнью. Всё обострилось на фоне стресса, тревог, боли. Вместо папы идеалом для детей стал четырнадцатилетний Юма. И считая, что Мэгу Юме нравится, Эми чувствует необходимость убедиться в том, что Мэгу любит героя Эми. Что чувства по отношению к старшему Исогай чистые и сильные, как были у мамы и папы. Ведь только такого заслуживает герой.        Катаока протягивает ладони к замолчавшим детям и притягивает их к себе. Крепко обнимает – Исаму охотно обнимает в ответ, а Эми неопределённо шмыгает носом, стараясь не терять лица.       — Я уверена, что ваша мама держится не только ради вашего отца, но и ради вас. Вы же у неё самые лучшие.       — Не уходи от ответа, сестрёнка Катаока, — смущённо шепчет Эми. Мэгу слабо улыбается и гладит её по голове.       — Исогай для меня очень важен, но давай не будем торопиться? Если я пойму, что люблю его, вы узнаете первыми, хорошо?        Этот ответ кажется наиболее оптимальным по отношению к детям, и Мэгу не прогадывает. Эми задумывается, но в итоге кивает.       — Раз ты допускаешь это, значит, влюбишься! — довольно улыбается Исаму. — Но, если что, можешь выйти за меня! Я тоже буду сильным и умным!       — Хорошо.        Мэгу не сдерживает смеха и нежно треплет чуть более светлые, чем у Юмы, волосы Исаму. Всё же его младшие очаровательны. У Юмы и правда прекрасная семья.

***

      — Извини, я задержался!        Едва заканчивает работать, Юма спешит к Мэгу и младшим. Дети играют на площадке, пока Мэгу, чуть хмурясь, с кем-то переписывается. Услышав голос Юмы, Мэгу убирает телефон в карман и встаёт со скамейки.       — Всё хорошо. Дети явно придут домой и сразу уснут.       — Хах, это точно, — Юма чуть переводит дыхание – спешил, – после чего кланяется, — спасибо большое, что выручила.       — Ты мне столько десертов и напитков за свой счёт принёс, что и на несколько дней помощи хватит, — с улыбкой замечает Катаока.       — Десерты очень вкусные, хотел, чтобы ты их попробовала, — пожимает плечами Юма.       — Онии-сама!       — Онии-сан!        Младшие налетают на Юму и заключают в объятья, что он спешит сделать в ответ.       — Как прошёл день? — с улыбкой оглядывает младших Юма.       — Супер! — довольно улыбается Исаму. — Мы столько гуляли!       — А ещё я была рада увидеть, как ты работаешь, — улыбается старшему брату Эми.       — Рад слышать, — Юма поднимает взгляд на Мэгу, что вновь пишет кому-то сообщение. — Катаока, прогуляемся ещё немного?       — Мне, пожалуй, уже бежать надо, — со слабой улыбкой переводит взгляд на Юму. — Но в следующий раз обязательно. Всем пока, — машет рукой младшим Исогай.       — Пока, сестрёнка Катаока! — почти в один голос отзываются дети.       — Катаока, — Мэгу, уже разворачиваясь, кидает взгляд на Юму. Секунду помолчав, он легко улыбается: — Ещё раз спасибо.       — Всегда рада помочь, Исогай.        Мэгу уходит, поднимая к себе телефон и принимаясь дальше печатать. Кажется, с братом они серьёзно ссорятся… Чуть нахмурившись, Юма вспоминает слова Катаоки, когда она с детьми покидала кафе: "Не переживай, мы с Коро-сенсеем уже обсуждали эту тему". Если обсуждали с учителем.. Тогда ничего, если он вновь поднимет эту тему?        Направляясь с младшими домой, Юма пишет Коро-сенсею смс. Хоть он и монстр, который хочет уничтожить землю, ему почему-то не страшно довериться.

***

      — От тебя никакой поддержки… — едва ли ни с самого входа заявляет старший брат Мэгу.        Катаока Баку, третьегодка старшей школы, мягко говоря, избалованный парень. Как первого и старшего сына, родители баловали его, ни в чём не отказывали. Мама, бывшая спортсменка-пловчиха, в дальнейшем домохозяйка, стремилась всё делать для сына. Момент, когда он сам обленился, был безнадёжно упущен. Хотя дело явно не только в воспитании. О Мэгу тоже заботились, но она, напротив, растёт ответственной девушкой.        Волосы у Баку, как и у Мэгу, русые, но глаза светло-карие. Он худощавый, однако весьма симпатичный. В остальном… Баку ужасно безынициативен. Ненадёжный, а иногда и вовсе тупоголовый брат, он постоянно ждёт, что ему все звёзды с неба упадут. Родители всё пытались его замотивировать: мама бывшая спортсменка и папа спортивный писатель, они думали, что Баку, как и Мэгу – отрада для родителей – пойдёт заниматься плаванием. Ну, или хоть каким видом спорта. Всё же в учёбе он очень и очень плох. Но нет.. К спорту душа Баку тоже не лежит. Он флегматично тянет "м-м-м" каждый раз, когда родители предлагают что-то попробовать. Делает вид, что ничего не слышит, когда его спрашивают об оценках. Занятый новой книгой, господин Катаока в итоге махнул на сына рукой. Ну чего ждать от лентяя и тунеядца? Мама до последнего порывалась найти что интересное сыну, но.. В какой-то момент её позвали подработать тренером на замену, и она ухватилась за этот шанс. Брат стал головной болью младшей сестры.        Мэгу не помнит, в какой момент это случилось. Сначала она просто была не против помочь брату: приготовит еду, постирает вещи, сложит его школьную сумку. Но потом… Это начало выходить за рамки. Куда бы брат ни шёл, будь то встреча с друзьями или подготовительные курсы, куда его запихнули родители, Мэгу приходилось самой подбирать брату презентабельную одежду. Ну это же даже не смешно!        При попытке Мэгу как-то призвать брата к ответственности, она напарывалась на флегматичные, но резкие замечания. Она младшая, девушка, будущая жена. Она должна заботиться о брате и уважать его. Мэгу не могла спорить. Всё это становилось болезненной привычкой. Почему-то, с учётом всего, она может быть резкой и уверенной в себе, когда дело касается всяких мальчишек-хулиганов в школе. Но вот когда дело касается брата… Мэгу просто теряет голос.       — Нии-сан, я не могу быть дома постоянно…       — Так я и не прошу об этом. Но можно было мою форму заранее подготовить. Родители же на меня ругаться будут, если прогуляю из-за этого первый день.        "Прошу, запомни на будущее: бывают времена, когда стоит взять кого-то за руку и провести его… Но также бывают моменты, когда ты должна быть строгой и дать им позаботиться о себе самостоятельно", — буквально слышит голос Коро-сенсей Мэгу. Он сказал это после того, как Мэгу сумела развязать узел между ней и Тагавой. Такое чувство, что сенсей понимал, что дело не только в Тагаве – Коро-сенсей считал необходимым сказать эти слова Мэгу, и сейчас они так и проигрывают в голове снова и снова. Мэгу поднимает взгляд на брата. Весь день он, видимо, проходил в пижаме, держит руки скрещёнными на груди и сонливо смотрит на неё, будто ждёт от неё того, что она должна делать по определению.        Набравшись смелости, Мэгу ровно говорит:       — Тебе стоит постирать свою школьную форму самостоятельно, нии-сан.. — брат хмурится, Мэгу спешит добавить: — Когда или ты, или я будем жить отдельно, я не смогу помогать тебе с одеждой. Нии-сан, ты школу заканчиваешь в этом учебном году. Стоит задуматься о будущем.       — А ты не учи меня жить, мала ещё, — флегматично пожимает плечами Баку, не впечатляясь речами сестры. — Да и если я съеду, то только когда решу жениться. Тогда мне жена помогать будет.       — Жена тоже не сможет быть рядом постоянно…       — Ничего ты не понимаешь. Короче, постирай форму, ок?        Отмахнувшись от младшей сестры, Баку уходит в свою комнату. Мэгу так и замирает на пороге у входной двери. Нии-сан сейчас просто отмахнулся?.. На щеке появляется испарина, и Мэгу поджимает губы. Разве может она донести до него что-либо, если ему действительно плевать?.. Плевать на будущее, других людей. Если он не понимает ответственности, не задумывается, что он в будущем глава семьи. И если в его представлении его жена должна быть домохозяйкой и не иначе, то и ему надо быть тем, кто обеспечит ей условия. Как он планирует это делать? Родители не будут его вечно обеспечивать. Махнувший на него папа уже некоторое время подумывает, куда можно сплавить ненадёжного сына.        Только вот Мэгу всё равно любит непутёвого брата. Желает ему лучшего. Созависимость? Так это называл Коро-сенсей?        Подавленно опустив взгляд, Мэгу направляется к корзине с грязной одеждой. Выуживает школьную форму старшего брата и закладывает в стирку. Надо будет погладить ещё.. Поджав губы, Мэгу возвращается в свою комнату и падает на кровать. Не получилось. Она честно хотела постараться поговорить с братом. Представляла, как он задумается, возмутится, но в итоге прислушается. Но нет… Он никак не отреагировал. Ему правда всё равно.        Стук в окно вырывает из тяжёлых мыслей. Мэгу оглядывается и видит осьминогоподобного учителя. Удивлённо приподняв брови, Мэгу открывает окно и впускает учителя.       — Добрый вечер, Коро-сенсей. Что-то случилось?       — Добрый вечер, Катаока-сан. Просто решил наведаться в гости. Скоро учёба начинается.       — Вот как. Да, уже жду, — чуть улыбается Катаока.       — Мэгу! — вздрагивает, когда из-за двери слышит голос брата: — Не видела мою сумку?        Вздохнув и сжав на коленях кулаки от ощутимо внимательного взгляда учителя, Мэгу кидает:       — Последний раз видела её у тебя на подоконнике.       — А. Точно. Шторами закрыл. А учебники там же?       — В ящиках, как обычно.       — Ага, спасибо.        Повисает тишина. Мэгу чувствует себя ужасно неловко. Со стороны, наверное, нет ничего стрёмного в этом диалоге, просто для самой Мэгу это звучит неправильно. Будто она слова сказать не может. Пусть это так и есть…       — Тебя же что-то беспокоит, Катаока-сан?        Мэгу не поднимает взгляд на учителя. Коро опускает щупальце ей на плечо и сжимает, отчего она немного расслабляется.       — Я пытаюсь, сенсей. Пытаюсь призвать нии-сана к самостоятельности. Но он – не бывшая одноклассница из другого корпуса. Он мой старший брат.       — И как старший брат он и должен заботиться о своей младшей сестре. Не наоборот.       — Я должна уважать своего старшего брата, — спокойно уточняет Мэгу.       — Уважают за поступки, Катаока-сан. Если ничего не изменится, твой брат останется инфантильным и не сможет справиться с какой-либо жизненной проблемой, когда это будет необходимо.       — Но как мне ему это объяснить? Он даже родителей не слушает.. — вздохнув, качает головой Мэгу.       — Давай кое-что попробуем, — хитро потирает щупальца Коро. Мэгу приподнимает брови, наконец поднимая взгляд на учителя.       — Что?       — Ну-ру-ху-ху-ху~ Ты сначала напиши родителям, чтобы они не отвечали твоему брату.       — Надеюсь, я об этом не пожалею…

***

       Баку сонливо зевает. Последние летние каникулы в школе. Дальше универ, да? Да ну влом. Придумает что-нибудь. Вздрагивает, когда где-то в коридоре раздаётся жутковатый грохот.       — Мэгу, что там такое? — тишина. — Эй, Мэгу. — Тишина. Да что ж такое. — Да Мэгу-у!        Тишина. Мученически простонав, Баку сползает с кровати и плетётся в коридор. Выглядывает. Что упало-то?.. Подходит к лестнице, оглядывается.. и застывает. Видит внизу лестницы лежащую младшую сестру.       — Мэгу?.. — сердце вдруг забивается чаще, руки заходятся дрожью, и он распахивает широко глаза. — Мэгу! — сорвавшись вниз, Баку сам едва не падает и опускается у сестры. — Мэгу, ты как? Что болит? Эй, Мэгу!        Он мечется, размахивает руками, боится касаться её – а что если сломала что-то и он хуже сделает?       — Нии-сан..        Мэгу чуть разворачивается, и Баку внимательно осматривает её, но, хвала Ками-сама, не видит никаких синяков, крови и подобного.       — Ты как упала?!       — Что-то чувствую себя неважно…       — А ещё гулять пошла! — осуждающе бросает Баку, хмурится и вновь протягивает руки к сестре. Но Мэгу не реагирует, устало опускает голову. — Встать можешь?..       — Голова болит… В жар кидает.       — А мне что делать?! — Баку возмущается, оглядывается, привстаёт, кидая взгляд на входную дверь. — Чёрт, где родители?! Эй, Мэгу…        Опустив взгляд, обратив внимание, что сестра сжалась, Баку треплет себе волосы, чувствуя нарастающую панику.        Тихо ругаясь себе под нос, Баку как можно аккуратнее берёт на руки сестру. Встаёт медленно и тут же сильно качается в сторону, ругаясь громче. Руки, не привычные к нагрузке, начинает трясти, и Баку с ужасом смотрит на лестницу, даже думать не желая, как сейчас подниматься с сестрой на руках.       — Любимой сестрёнке может стать хуже~        Баку резко оглядывается. Что это было?! Чей голос?! Не он же это сказал?…       — Она может потерять сознание~ — снова раздаётся у уха.       — М-Мэгу, ты слышишь…        Баку заикается, оглядывается, но Мэгу не отвечает. По шее бегут мурашки, и Баку сглатывает. Руки трясутся от непривычной нагрузки, и он стискивает зубы, медленно начиная подниматься по лестнице. Лишь бы им обоим теперь не упасть!        Кое-как, почти прижимаясь к стене, вдоль которой расположена лестница, медленно Баку поднимается на второй этаж. Хрипя от натуги, Баку вваливается в комнату сестры и едва не падает вместе с ней на кровать. Руки трясёт как у больного.       — Ты ж, вроде, худая, Мэгу… — встряхивает руки Баку, ворча себе под нос.        "Спортом заниматься надо…" — мелькает в мыслях Мэгу. Она демонстративно кашляет, и Баку дёргается от этого.       — Таблетки.. — хрипит Мэгу.       — К-какие?… А где они лежат вообще? — Мэгу закрывает глаза, жмурится, всем видом показывает, что сама не знает. Чертыхнувшись, Баку убегает в комнату и возвращается, слушая гудки в телефоне. — Блин, ответить сложно?! — Баку совершает несколько звонков подряд, обрывает сообщениями телефоны родителей, но ответа НЕТ! — А если мы помрём сейчас?! Ответить никак? Я хз, что делать!        Баку буквально трясёт, как вновь у уха раздаётся странным шёпотом:       — Та-абле-етки…        Выругавшись, Баку вновь резко разворачивается, чувствует скатившуюся по спине каплю пота.       — Твою мать, шиза… — Баку передёргивает. — Какие таблетки.. Я в них не разбираюсь…        Возмущаясь и дёргаясь, Баку бежит вниз. Вроде, Мэгу вниз уходила за таблетками, когда они были нужны. Остановившись в коридоре, Баку нервно озирается и не прекращает попытки дозвониться до родителей, но те как специально игнорируют все звонки. Да откуда ему знать, где таблетки хранятся? Вновь выругавшись, Баку бросается в гостиную, заглядывает во все подряд ящики, открывает шкафы. Такой бардак образовывается в комнате, но.. Коро, следящий за ситуацией, коварно посмеивается. По словам Катаоки-сан, Баку никогда ничего особо не искал – о местонахождении нужных вещей кто-то из домочадцев да знает.        Итак, обыскав гостиную и ванную, уже откровенно матерясь – и даже не под нос, – Баку забегает на кухню, где выворачивает очередные ящики. И вот, натыкается на аптечку!       — Ну наконец-то! Кто додумался аптечку тут прятать?        Причитая, Баку бежит в комнату младшей сестры, распахивает аптечку, едва не вываливает всё на пол.       — Эй, Мэгу, а что тебе нужно-то? — сестра молчит, и Баку несильно трясёт её за плечо. — Мэгу, я таблетки принёс!        Сестра, кажется, заснула, и старший Катаока вздыхает. Садится в позу лотоса, ворчит на непутёвую сестру и достаёт телефон, принимаясь гуглить: жар, головная боль… И с этой секунды бледнеет, синеет и зеленеет. Господи, да, согласно гуглу, сестра помирает нахрен!       — Да она ж просто простыла, кто эту херню в интернет грузит.. — возмущается Баку, хотя самого аж передёргивает. Наконец, он находит названия таблеток, которые можно принять при температуре (у сестры же, вроде, температура), и принимается копаться в аптечке. — Ками, для чего нам столько лекарств… — найдя нужные, Катаока-старший достаёт инструкцию, чтобы разобраться в применении, но тут его взгляд падает на побочные эффекты, и его глаза чуть не вылетают из орбит. — Ну и нахрена это пить, если риск сдохнуть после таблеток подозрительно так увеличивается?!        Не доверяя таблеткам с такими стрёмными побочными эффектами, Баку засовывает их назад в аптечку и начинает искать что ещё.        Мэгу засыпает по-настоящему, пока слушает, как брат копается в аптечке и тихо ругается себе под нос. Дрёма прерывается достаточно резко от глухого звука чего-то разбившегося. Подорвавшись и сонно потерев глаза, Мэгу оглядывается, замечая Коро-сенсея, что миролюбиво попивает чай, читая какой-то свой журнал.       — Коро-сенсей? Долго я спала?       — Нет, чуть больше получаса.       — Вот как.. А вы почему всё ещё в моей комнате? — поднимаясь с кровати, прокручивает в голове последние события Мэгу.       — Нью, видишь ли… Я переживал, что твой старший брат подожжёт дом…       — Что?…       — Он начитался о побочных эффектах лекарств и в итоге не захотел давать тебе таблетки. Школьный друг посоветовал ему сделать тебе чай с лимоном. Только что твой брат разбил кружку. До этого он разлил кипяток, но я позаботился, чтобы кипяток не попал ему на руку. Также направил нож в его руке, когда он едва не порезал себе пальцы, пока пытался нарезать лимон. А. И он рассыпал сахар.        У Мэгу дёргается глаз, и она прикрывает глаза ладонью. Как можно быть таким… неаккуратным…       — Кажется, наша затея не удалась… — бросает Мэгу, окидывая взглядом неаккуратно сложенные в аптечке лекарства.       — Думаешь?       — Ха?..       — Нюь-и~ — хитро улыбнувшись, Коро кивает в сторону двери. Мэгу переводит на неё взгляд, как она открывается и на пороге появляется брат. Рядом чувствуется лёгкий ветерок от скорости ушедшего Коро.       — О, Мэгу, ты проснулась! Тебе лучше?        Баку взлохмаченный, запачкал чем-то пижаму, но выглядит таким довольным, будто минимум свернул горы.       — Да…       — А я тебе чай с лимоном сделал. Мой друг сказал, что ему мама такой делает, поэтому он не болеет.        Чай успел немного остыть, поэтому Мэгу спокойно берёт не обжигающую кружку. Лимон порезан неаккуратно и крупно, чай кажется слабо заваренным… Но Мэгу из-за чёлки смотрит на приободрённого старшего брата. Он.. впервые сделал для неё что-то. Мелочь, да. Но он сорвался сделать для неё эту мелочь, отбросил свою извечную лень и.. даже кажется каким-то довольным. Мэгу отпивает немного чая и улыбается.       — Спасибо, нии-сан.       — Ага, пожалуйста.       — О, Ками-сама! — вдруг раздаётся снизу мамин голос. — Здесь, что, землетрясение было?!       — Я попал… — мученически кривится Баку. — Мэгу, как родители к тебе зайдут, прикрой меня, ок? Я скажу, что ты упала с лестницы и я спешил. Короче, не топи меня, если мама с папой ругаться будут!        С этими словами Баку выбегает из комнаты и бежит к родителям с оправданиями. Мэгу приподнимает в удивлении брови и крепче сжимает кружку. Чтобы нии-сан… И не попытался свалить вину на что-нибудь?        Конечно, он перенервничал, думая, что Мэгу простуженная упала с лестницы. Из-за этого, возможно, так взбодрился, в панике перевернул весь дом.. Уже сейчас он, скорее всего, будет канючить, чтобы мама с уборкой помогла – а ведь уже будет чудо, если сам будет убираться. Чуть позже снова будет валяться на кровати и лениво зевать, не хотя ничего делать.       — Думаю, он может научиться ответственности, — раздаётся у окна голос Коро. — Он ненадёжен и непостоянен, но делает, когда надо, даже если плохо получается.       — Дело именно в том, что обычно он ничего не хочет, — слабо улыбается Мэгу, оглаживая большим пальцем край кружки.       — Мы и с этим сможем поработать, — кивает своим мыслям Коро, — а пока, Катаока-сан: завтра будет фестиваль, и я хотел позвать всех ребяток пойти со мной. Присоединишься? — улыбнувшись, Мэгу кивает.       — С удовольствием. Но если ответите на вопрос, Коро-сенсей.       — Нью? — Коро хлопает круглыми глазами, пока Мэгу поднимается, вскидывая взгляд.       — Вы очень помогли мне, но при этом появились так неожиданно.. Скажите, это Исогай попросил вас заглянуть ко мне?       — Ньях! — в ужасе взмахнув щупальцами, в следующий миг Коро жмурится и вытягивает губы, подпирая голову кулаком щупалец. Из его кармана чуть не выпадает книжечка с романом собственного написания, но вторым щупальцем из рукава он быстро ныкает её назад. — Какой "Исогай"? Не понимаю, о чём ты!       — Вы совершенно не умеете врать, сенсей… — с опасными нотками тихо замечает Мэгу.       — Да разве буду я врать! Я просто хотел позвать тебя на фестиваль. Дело вовсе не в том, что Исогай-кун переживал за тебя, но просил об этом не говорить! Вовсе нет! В любом случае, я буду ждать тебя на фестивале! Доброй ночи!        Коро улетает быстро, тетрадки рядом слетают со стола. На лице Катаоки появляется тёплая улыбка, и она прикрывает глаза, пряча эту улыбку за кружкой. Вот оно что… Исогай бы не позволил себе задавать вопросы, но не мог ничего не делать.        "Ты любишь онии-сама?"        Иногда эти мысли возникают в голове сами собой. Может, правильно говорят, что дети видят куда больше взрослых?

***

       Лето заканчивается. Школьники по всему миру с сожалением ожидают начала учебных дней, а японские школьники ещё и грустят, что следующие каникулы только зимой. Но она не разделяет мнения многих.        Хазама Кирара, Японская Королева Ужасов, тьма класса Е и член банды Тэрасаки, не имеет ничего против начала учёбы, ведь это позволит покидать приевшиеся стены родного дома. Хочется надеть простую серую школьную форму – жаль, что не чёрную – и отправиться в старый корпус на горе. В течение первого семестра это сопровождалось насмешливыми взглядами и попытками унизить Хазаму, только вот унизить ту, кто так тонко ощущает уязвимые места в сердцах людей, кто легко находит самые большие источники смущения человека (что часто использует, чтобы мучить Коро), совершенно бесполезно. Отчасти это и было причиной, почему Хазама попала в класс Е.        Хазама с детства увлекалась книгами. Отец, корректор по профессии, сам их обожает и с удовольствием разделил эту любовь с дочерью. Однако, если мать постоянно дарила какие-то милые сказки, от которых непонимание так и рисовалось на бледном лице Кирары, то сама Хазама-младшая предпочитала кардинально другую литературу. Было ли дело в том, что мать слишком давила на неё всю жизнь и насильно пыталась воспитать очаровательную яркую леди, но сказки ей никогда не нравились. Разве что только настоящие сказки: братьев Гримм, например. Чтобы взаправду. Чтобы без прикрас.        Горькая правда всегда лучше сладкой лжи.        Любимые романы были тем самым тёмным царством, в котором Хазама была защищена от навязчивого света матери, который мог сжечь заживо. И в итоге этот спасительный уголок так поглотил Хазаму, что её оценки по математике и естественным наукам начали резко падать. Добавлялось к этому то, что Хазама могла вести себя.. не лучшим образом на уроках. Мрачная ухмылка и прожигающий взгляд алых глаз дополняли образ тёмной колдуньи, которая без стеснения проникала в самое сердце одноклассника или даже учителя и выуживала такие вещи, что те до сих пор не смотрят ей в глаза, если сталкиваются на территории школы. Не было сомнений, что её отправят в класс Е.        Так Хазама и попала в класс, где в сердце каждого ученика живут свои демоны. Но она не смотрит на них как обычный человек. Не осуждает, не считает, что жажду крови нужно забивать в себе как торчащий гвоздь. Структура рано или поздно посыпется. Забивать не пришлось. В класс Е пришёл Коро. Хазаме стало легче дышать. Её собственная тьма остаётся с ней, но та давящая энергия, накрывавшая класс, которая иссушает и её собственную, начала развеиваться. Первое время, правда, ей это не нравилось. Она присоединилась к банде Тэрасаки, так как их взгляды на ситуацию были ей ближе. Сторонилась этого лучащегося светом Коро (у которого, однако, хватало своей тьмы в сердце), не участвовала в весёлых играх ребят. Ей казалось, что в классе Е стало хуже, чем было в главном корпусе, прости Аид…        А Коро оказался хитёр. Не лез, не давил. Просто заинтересовался тем, что читает Хазама. Стал сам подбирать литературу, обсуждал с ней ритуалы и обряды. Коро-сенсей стал поддерживать её тьму в такой консистенции, чтобы эта среда подпитывала Хазаму, что просто не может жить в другой среде. А главное, сам не пытался сбежать, когда Хазама вновь выуживала его постыдные истории, как тогда, при первой встрече с Итоной или на острове при просмотре фильма. Хазаме это подходит. Скупая, отчасти ироническая, улыбка стала чаще появляться на её лице.        Но не когда она дома… Тем более, половину лета.        Кирара болезненно безразличная. Она надувает жвачкой шарик неприятно-белого цвета. Белый обожает её мать. Но точно не она. Белая жвачка кажется режущим пятном на фоне тёмной комнаты Кирары и её самой. Она видит в этом некую насмешку, проявление доли мазохизма. Шарик лопается, и Хазама вновь принимается пережёвывать жвачку, когда её телефон вибрирует от пришедшего сообщения. Подцепив телефон, она притягивает его к себе, отвлекаясь от книги, которую читала. Адресантом сообщения оказывается Беатрис. «Хазама-сан, я дочитала "Зелёную милю"! Словами не передать.. Если честно, я не сдержала в конце слёз. Буду рада обсудить книгу!»        Хазама неопределённо хмыкает. Не сдержала слёз? Банальная реакция, в каком-то смысле Хазама рассчитывала на большее. Может, посоветовать что пожёстче в следующий раз? Ведь если Мотидзуки собирается рассказывать, что было таким грустным, Хазама не готова это слушать. Ей интереснее детали, размышления, проявление тёмных сторон личности и другие вещи, а не то, что рассчитано вызвать слёзы, хотя в этой книге всё работает вместе.        Словно прочитав её мысли, Беатрис присылает ещё одно сообщение: «Дочитала ещё вчера вечером, не могу отойти от книги. Всё думаю над словами Коффи. Он ничего не мог изменить, ничего сделать с тьмой, постоянно поглощающей мир… Иногда задумываюсь, какие пороки есть в нас самих.»        Это уже ближе. Хазама приподнимает уголок губ в мрачном удовлетворении. Она понимает. Именно те слова зацепили её.

— Он убил их вместе с их любовью. Они любили друг друга. Теперь вы понимаете, как это случилось? Я кивнул не в силах произнести ни слова. Он улыбнулся. Слёзы потекли вновь, но он улыбнулся. — И так каждый день. По всему миру. … И вот так каждый день, думал я. По всему миру. Эта тьма. Над миром.

       Тьма бывает разной. Оттенки, наполненность, края и особые рисунки. И тьма живёт абсолютно во всех – Инь и Ян. Чья-то тьма совсем лёгкая, едва ощутимая. А чья-то густая и ужасающая. «Не от всех пороков нужно бежать.» — отправляет Хазама Беатрис.        Говорят, что нужно работать с недостатками. Но со всеми ли? Что, если какие-то недостатки, пороки нам необходимы. Если без них пропадёт личность, важная доля индивидуальности. Не от всех пороков надо избавляться. Именно к этому пришла Кирара, тогда как её мать считает её одним большим своим недостатком.       — Кирара-чан, милая, подойди! — слышит Хазама голос матери, от почти певучей мягкости которого передёргивает.        Вздохнув, Кирара откладывает телефон и книгу, небрежно смахивает короткую прядь волнистых чёрных волос, что почти сразу падает назад, и выходит из своего спасительного логова. Комната Хазамы-младшей чернее чёрного. К этому стоит прибавить, что она редко включает свет, отчего в комнате царит кромешная тьма. Читает же она обычно или под тусклым светом лампы на столе, или у окна. Комфортные тьма и прохлада… Из которых она выходит в режущий глаза белый коридор. Весь дом семьи Хазама в белых цветах. Комната дочери такая же ошибка, как и она сама.        Когда дочь появляется в поле зрения, Хазама Сэцуко миловидно улыбается. Хорошо это или плохо, а Кирара очень похожа на Сэцуко. У матери волосы такие же тёмные и волнистые, только длинные, подчёркивающие красоту женщины. Она одета не современно богато, изысканно, и всё в светлых тонах, вразрез с дочерью, облачённой в чёрное платье.       — Да? — реагирует Кирара, желая поскорее всё закончить.       — К нам сегодня придут гости, — Сэцуко показательно польщёно опускает ладонь на грудь. — Всё должно быть идеально. Я хочу, чтобы ты надела платье, которое я тебе дарила, — мрачная тень нависает над младшей Хазамой, и она скрещивает на груди руки, — также веди себя перед гостями вежливо, постарайся быть милой. Не позорь семью, меня, в конце концов.       — Я могу не приходить, — замечает Кирара. Улыбка на лице матери чуть дёргается, и ладонь, опущенная на грудь, слегка сжимает ткань платья.       — Кирара-чан, это будет невежливо. Благородные семьи встречают гостей вместе. Это показатель уважения.       — От всего этого только слова, — уголок губ Кирары приподнимается в тёмной насмешке, и Сэцуко дёргается и стискивает зубы, будто увидела что-то пренеприятное.        Хазама Сэцуко росла в богатой семье и была крайне избалованной девочкой, чей гардероб был полон едва ли подходящими нашим дням платьями, кимоно, головными уборами, украшениями и множеством другим бесполезных (и безвкусных, по мнению Кирары) побрякушек. Все её капризы исполнялись. Её сказки воплощались в жизнь.        Кирара ненавидит сопливые милые сказки. Сэцуко их обожает. И когда что-то рушит её фантазию, начинается буря.        Вздохнув, Кирара хочет свернуть разговор, но едва приоткрывает рот – мать снимает короткую перчатку с руки и замахивается, хлёстко проходясь перчаткой по щеке Кирары. Сэцуко хмурит идеально подправленные брови, её глаза горят злостью, но она всеми силами держит голову высоко поднятой – аристократка не опустится до того, чтобы позволить какой-то малолетней, ничего не понимающей глупой дочери всё испортить.       — Ты наденешь платье и будешь себя примерно вести перед гостями!        Если Кирара начнёт спорить, Сэцуко определённо перейдёт на крик. Хазама-младшая понимает это, но гордость где-то внутри оказывается сильнее.       — Я плохо себя чувствую и к гостям не выйду.       — Ну нет, не дочь, а наказание! — едва не взвизгивает Сэцуко и тут же начинает глубоко дышать, чтобы успокоиться.        Хлопает входная дверь, и на пороге появляется Хазама Эйта, отец Кирары. Он окидывает взглядом бушующую жену и хмуро кинувшую на него взгляд дочь. Уже планирует пошутить, что за буря среди лета, как Сэцуко буквально налетает на него, опуская ладони на плечи и смотря на него жалобными глазами.       — Эйта, это кошмар какой-то! Она специально издевается надо мной, доводит меня! Я её прошу всего лишь посидеть с нами, когда гости придут, а она даже этого сделать не может! Одни оправдания, язвит, взгляды злые кидает… Я не справляюсь, Эйта, ну хоть ты ей скажи!       — Так… — голодный и уставший с работы Эйта вскидывает брови и часто моргает, собираясь с мыслями. Опустив ладони на плечи жены, он мягко отстраняет её от себя. — Сэцу, если Кирара не хочет, то, может, и не надо…       — Ты не понимаешь! — отпрянув от мужа, Сэцуко возмущённо притопнула ногой. — Откуда она знает, чего хочет? Да ей же шестнадцать! Надо задуматься о связях, общении с людьми – она же и так в классе Е! Ну какое тут хорошее будущее! Позор на моё имя… Она же даже отказалась переводиться в главный корпус, а я настаивала! И то пошла навстречу – хочет быть в классе отбросов, так пусть будет. Почему же она не может пойти мне навстречу?!        Сэцуко кричит, от обиды и возмущения начинает срываться на истеричные всхлипы, но даже сквозь слёзы метает взглядом молнии. Зарывается в волосы, до боли сжимая, считает, что все предают её таким отношением.       — Что за софизм… — шепчет Кирара, отводя взгляд.       — Что ты сказала?! — визжит Сэцуко и, схватив графин с водой, швыряет его в стену рядом с дочерью.        Кирара автоматически отклоняется, хотя в неё и не целились – отточенные в классе Е рефлексы дают о себе знать. Графин с шумом разбивается о стену, и осколки сыпятся на землю, вместе с тем как вода остаётся на стене и заливает пол.        Ничего нового.        На лице Хазамы-младшей не дрогнуло и мускула. Она смеряет безразличным взглядом осколки, размышляя, наступит ли день, когда мать кинет что-то, целясь в неё, а не пространство рядом с ней.       — Сэцу! — Эйта хмурится, в два шага преодолевает расстояние между ним и женой и ловит ту за предплечье. — Ты же на той неделе купила этот графин!       — Да что мне вещи, если я для собственной дочери пустое место! — кричит Сэцуко, вырываясь из рук мужа. Кирара и Эйта встречаются взглядами, и Эйта кивает в сторону. Кивнув, Кирара уходит. — Куда ты уходишь? Я ещё не закончила!       — Сэцу, всё, хватит!        Сколько себя помнит, Кирара слышала крики матери. Даже в тот период детства, когда пыталась ей угождать. Мать кричала, когда Кирара, совсем ещё малышка, случайно пачкала "идеально подобранное для неё платье". Кричала, когда она не вовремя заболевала. Кричала, даже когда особых причин не было. С возрастом Хазама-младшая узнала, что таких называют истеричками.        После криков матери вопли Тэрасаки не кажутся оглушающими. Хазама хмыкает от этой мысли, заходит в комнату и опускается за стол, будто и не уходила. Ей не больно, не грустно, не обидно. Может, немного неприятно.. Но за столько лет, если честно, она просто устала реагировать.        Кирара открывает книгу и продолжает чтение. Где-то за стенами её погружённой в успокоительную темноту комнаты слышатся крики, и звук битого стекла, и глухие удары чего-то ещё. Она не злорадствует, не осуждает. Всю жизнь так живёт. Это дело привычное. После истерики Сэцуко снова будет мило улыбаться, даже, возможно, извинится и снова будет заявлять о своих требованиях. Кирара не такая. У неё не получается быть такой же милой, как мать, как имя "Кирара", которое мать ей дала подстать себе. С детства наблюдая материнские взрывы, слушая её визги и видя в её глазах жизнь только где-то в сказках, Кирара всё больше замыкалась в себе, отвращалась от всего внешне милого и доброго.        Ведь мать свято верит, что у неё нет пороков. Что она идеальна. Кирара не боится людей, которые не прячут своих демонов. У Кирары куда больше вопросов к тем, кто пытается убедить других в том, что демонов у них нет. От таких людей точно лучше держаться подальше.        В дверь раздаётся стук. Кирара оборачивается, когда дверь открывается и яркий свет из коридора падает на её логово. Она чуть щурится. Сделавший шаг в комнату папа щурится в тон, вглядываясь в кромешную тьму комнаты.       — Что за вампирье логово? — не то шутя, не то недоуменно возмущается он – каждый раз придумывает новое прозвище тёмной комнате дочери. Наконец, он обращает внимание на тусклый свет лампы, под которой Кирара читает книгу.       — Зато мать не любит сюда заходить, — негромко, с долей иронии, отмечает Кирара.       — Ну ты ещё от неё оберег от нечисти на дверь комнаты повесь, — незлобно усмехается Эйта.       — Тогда я сама не смогу войти. — переводит взгляд на книгу Кирара. Тихо хохотнув, Эйта открывает пошире дверь и делает ещё шаг в комнату.       — Слушай, Кирара… — тише заговаривает папа, и Кирара немного напрягается. С папой они почти не ссорятся, но каждая ссора действительно неприятна. — Почему ты так против выйти к гостям? Действительно, пошла бы раз маме навстречу, ты же знаешь, как это важно для неё.       — Потому что я не смогу просто выйти к гостям. Мне надо будет надеть белое платье Барби, накраситься, ведь мою бледность мать считает нездоровой, и улыбаться все часы. Даже если я это сделаю, мать найдёт, по какому поводу закатить истерику. Мне это неинтересно.       — Ну, не говори о ней, будто она совсем истеричка, — вздыхает Эйта.       — А это не так? — Кирара перелистывает страницу и читает дальше, будто весь этот разговор едва ли имеет к ней отношение.       — Нет, она просто… — Эйта на миг сбивается, но быстро находится со словом: — Перфекционист.       — Перфекционист, который живёт в мире своих фантазий и только ей известных идеалов.       — Что в этом плохого, Кирара? — вздохнув, качает головой Эйта. — Ты же тоже пишешь какие-то наброски, книги будешь когда-нибудь писать – это ведь фантазии. Твоя мама такая же.       — Вовсе нет, — безразлично отзывается Кирара, перелистывая ещё одну страницу, — я могу писать книги, но не растворяюсь в них. А мать путает реальность и фантазию – и нигде нет места чужому мнению.        Папа единственный, перед кем Кирара может позволить себе разойтись в объяснении. Ссориться с ним не хочется, зато он всегда внимательно слушает, старается учитывать мнение дочки. Конечно, Кирара старается поступать так же с его мнением, но он почти всегда оправдывает мать, а это идёт вразрез с тем, что сформировалось в сознании младшей Хазамы за годы.       — Ладно, Кирара, не будем ругаться. И постарайся всё же понять маму. Она стремится к идеалу, и в этом нет ничего плохого.        Кирара ничего не отвечает. Эйта подходит и коротко целует её в висок, после чего покидает комнату. Всё погружается во тьму. Облегчённо выдохнув, Хазама облокачивается на спину стула и закрывает глаза. Обычно с папой легче. Он не ругает её за сомнительный интерес к тёмным искусствам. Более того, подарил когда-то первые карты Таро, книги по тёмной магии. Эйта её понимает, но очень хочет мирного существования в доме Хазама. А раз не убедить Сэцу, он идёт разговаривать с Кирарой.        "Будь мудрее", — обычно говорит он дочери. Но разве не родители должны быть мудрее? Почему дети вынуждены ломаться, перестраиваться и становиться мудрыми и понимающими со взрослыми, которые должны демонстрировать это, чем и завоёвывать уважение. Родители учат своим примером. Все эти мысли волновали Кирару, когда папа впервые сказал эти слова. Сейчас ей всё равно. Она привыкла. А рано или поздно всё равно уедет и будет жить сама – в окружении тьмы, тишины, такого безопасного ночного пространства, где всегда можно отдохнуть.        Телефон вибрирует, и Хазама тянется к нему. За это время пришло ещё сообщение от Беатрис, а также несколько в беседе банды Тэрасаки. Беатрис Хазама отвечает коротко, что можно обсудить книгу по телефону на днях. После открывает беседу. Тэрасака Рёма: «чертов осьминог! заявился со своим гребаным фестивалем» Йошида Тайсей: «и к тебе? Даже летом покоя нет» Мурамацу Такуя: «я никуда не пойду» Тэрасака Рёма: «да кто вообще захочет видеть рожу этого слизня до начала учебы???» Мурамацу Такуя: «сенсей пытался уломать меня, пока ел рамен, но я не поддался» Тэрасака Рёма: «еще б ты поддался придурок!» Мурамацу Такуя: «эй!» Тэрасака Рёма: «Хазама, ты тут?»        Хмыкнув, Хазама принимается отвечать, хотя и молча наблюдать за цирком идиотов было вполне неплохо. Хазама Кирара: «Да.» Тэрасака Рёма: «хер мы на его фестиваль пойдем. но погнали фейерверки глянем?» Йошида Тайсей: «да, точняк, давай с нами! Там классное роле недалеко» «твою мать, поле а не роле» Тэрасака Рёма: «писать научись!» Йошида Тайсей: «на себя посмотри!»        Хазама тихо усмехается. Неплохое предложение. Поле, фейерверки, пацаны, которым плевать, во что она одета и как улыбается. В целом, должно быть неплохо. Но у неё недопитый чай и недочитанная книга в стенах укромного чёрного уголка белоснежного дома Хазама. Она не может оставить самые важные дела незавершёнными. Хазама Кирара: «Предпочту не видеть вас до начала учёбы.» Тэрасака Рёма: «да Хазама!» Мурамацу Такуя: «ну Хазама!» Йошида Тайсей: «Хазама!» Хазама Кирара: «Коро-сенсей может вами гордиться: вы смогли запомнить хотя бы мою фамилию – ваша память развивается, что удивительно.»       — Кх-кх-кх…        Хазама не может сдержать смеха и откладывает нещадно вибрирующий от сообщений телефон. Пожалуй, сегодняшний день не так уж и плох. И с улыбкой она вновь открывает книгу.

***

       Сколько лет назад это было…        "Ох, ты меня балуешь!"        "Это не так. Я всего лишь делаю для тебя то, чего ты заслуживаешь".        На красивом лице девушки появляется смущённая счастливая улыбка, и он широко улыбается, не в силах оторвать от неё взгляда. Она действительно красива.        Шиота Хироми. Её небольшие тёмные глаза искрятся счастьем, тонкие брови приподнимаются, выражая удивление неожиданному подарку. Пухлые губы, к которым он хочет однажды прикоснуться, короткие волосы необычного синеватого оттенка. У неё утончённая фигура, пышные формы. В ней прекрасно всё, и взгляда ему не отвести. Он подарил ей целый букет белых лилий, потому что они восхитительно подчёркивают каждую её черту.        А Хироми не привыкла к подаркам. Родители всю жизнь воспитывают её в строгости: запрещают отращивать волосы, говорят, как одеваться, не дают наносить и лёгкого макияжа, а о заботе и любви, какой её изображают в фильмах, она и подавно не знает. Поступление в университет не за горами, а она до сих пор сдаёт пробные экзамены не на те оценки, которые удовлетворят родителей. Хироми от всего этого устала… И тут встретила его.        Хосино Мэсэйуки – простой парень. Не первый красавец школы, не самый умный среди учеников и не то чтобы богатый. Не бедствует, конечно, но не более того. Уж явно не та партия, которую хотят Хироми её родители. Но, о Ками-сама, рядом с ним впервые в жизни она чувствует себя живой! Живой, желанной, любимой.        По мнению родителей, и образование Хироми, и её должность клерка, и её брак – всё абсолютный провал. Хироми старалась их не слушать, бежала от их давления, переехала к Мэсэйуки. Она стала свободной. Она улыбалась живо и искренно человеку, которого любила. Который стал её выбором, не зависящим от родителей.        Такой Мэсэйуки запомнил её. Такой хранил в своей памяти даже больше, чем той, какой деловой и повзрослевшей она стала в университете, какой была, когда вышла за него и переехала к нему. Он помнил ясно, будто всё ещё смотрит на неё, девчонку в школьной форме. Клетчатая серая юбка колышется ветром, она сжимает в руках богатый букет белых лилий, синеватые волосы по плечи растрёпанны ветром и продолжают плясать с ним в танце. Пухлые губы сложены в широкую улыбку, она смотрит бездонными тёмными глазами прямо на него. Юная, весёлая, свободная. Его Шиота Хироми. Девушка, которую он мечтал назвать своей женой. Девушка, которой хотел дать свою фамилию. Которую хотел назвать Хосино Хироми.        "Мэс, я беременна!"        У него дрожат руки, а Хироми счастливо улыбается, смотря ему в глаза. Он хочет закружить её, прижать в себе, но боится коснуться, будто она вмиг стала хрустальной. Тогда Хироми сама крепко его обнимает, и счастливые слёзы срываются с их глаз.        "Хочу, чтобы родилась девочка!" — заявляет Хироми.        Мэсэйуки отмечает, что, будет мальчик или девочка, это совершенно не важно. Хироми странно замолкает. Молчит, хмурится, напрягается и вновь твёрдо повторяет: "Хочу, чтобы родилась девочка".        "Девочка так девочка", — примирительно соглашается Мэсэйуки, хотя для него пол ребёнка не важен. Важен сам ребёнок. Его плоть и кровь, его чудо, доказательство крепких уз, которые связывают его с любимой женщиной. Они семья. И теперь у них появится новый, особенно важный её член.        В Хироми же что-то начало меняться. Словно незаметно, мало-помалу. Мэсэйуки знал, что у Хироми всегда были сложные отношения с родителями, которые окончательно оборвались после брака единственной дочери, на церемонию которого они даже не пришли. В то время Хироми это не волновало. У них была своя счастливая, полная открытий жизнь. С беременностью Хироми стала какой-то.. тревожной? Она постоянно вспоминала о том, как строго её воспитывали родители, как часто из-за этого она чувствовала себя разбитой. Мэсэйуки не понимал: да зачем же мусолить эти неприятные воспоминания?        "Потому что я не хочу стать для Нагисы плохой матерью, как моя собственная!" — выкрикивает она. Мэсэйуки застывает.        "Нагисы?…" — ничуть не растерявшись, Хироми важно вздёргивает подбородок и чуть хмурится:        "Нагисы. Имя тебе не нравится?"        И уже было не важно всё остальное. Мэсэйуки крепко обнял Хироми, счастливо рассмеялся и кивнул, медленно повторяя: "Нагиса".        Рождение Нагисы стало одним из счастливейших событий в его жизни, как бы банально это ни звучало. Это то событие, которое Мэсэйуки трепетно хранит в своём сердце, к которому возвращается с тёплой улыбкой. Ему никогда не забыть, какое волнение будоражило его весь тот день: тревожное волнение, когда роды начались, предвкушающее, когда ему собирались впервые показать сына, счастливое волнение, когда он впервые взял на руки своего малыша. Своего родного Нагису.        Когда Мэсэйуки только зашёл в палату, Хироми тепло улыбалась. Она, закрыв глаза, нежно прижималась к завёрнутому в одеяльце крохотному тельцу. Она была спокойна, нежна и абсолютно счастлива в тот миг, когда аккуратно целовала висок своего маленького мальчика. Хироми столь же бережно, как впервые, невинно поцеловала в губы Мэсэйуки.        Их счастье было таким прекрасным… Почему оно рухнуло?        Хироми мечтала о девочке. Красавице и умнице, которую воспитает не так, как воспитывали саму Хироми. У её дочки будут длинные волосы, она будет уметь красиво и элегантно одеваться, добьётся всего, на что не хватило сил Хироми. Станет сильной, независимой, идеальной. Когда Хироми делилась этими мыслями с Мэсэйуки, он не предавал этому много значения. Улыбался, кивал, что-то добавлял. Что плохого: желать ребёнку лучшего, даже немного идеализировать его? Он был уверен, что это нормально. Сам предавался мечтам о том, какой крепкой будет их семья и как они будут счастливы с ребёнком – в его воображении это то была девочка, то был мальчик. Когда родился сын, Мэсэйуки даже не вспомнил о мечтах Хироми. Разве это важно, когда новорождённая жизнь тихо сопит на руках его любимой женщины?        Хироми мечтала о девочке так сильно, что это на долю секунды могло показаться нездоровым. Мэсэйуки никогда не забудет страх, когда Хироми изменилась впервые…        "ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ!"        Она кричит до хрипоты и тянется к нему, чтобы потрясти за плечи. Она в короткие моменты не хочет кормить этого ребёнка грудью, потому что не хочет видеть мальчика. А Нагиса кричит в соседней комнате, и Мэсэйуки холодеет от ужаса. Хироми не может быть жестокой. Просто не может.        "Хироми, не говори так… Нагиса плачет, его надо покормить…"        "НЕ ГОВОРИ МНЕ, ЧТО ДЕЛАТЬ, СЛЫШИШЬ?! Я ТЕБЕ НЕ КУКЛА!"        Хироми начинала беспричинно плакать, раздражалась из-за любой мелочи. Её задевало любое слово, сказанное Мэсэйуки. Она могла разреветься, кормя грудью Нагису, порой начинала сильно дрожать и боялась даже взять его на руки. Злость то на себя, то на Нагису, то на Мэсэйуки бушевала внутри, приводя к пугающим изменениям, крикам и чудовищным срывам. Мэсэйуки просто не знал, что делать.        "У неё послеродовая депрессия", — заключил врач.        Хироми ничего не хотела слышать ни о какой депрессии. По природе неконфликтный Мэсэйуки не знал, что делать. Не знал, как помочь со срывами Хироми, боялся резким словом задеть её и усугубить ситуацию. Но семью не бросают в беде. Он не может просто сбежать. Они должны пройти это вместе.        Годы тянулись медленно, сгущая тяжёлую атмосферу в семье Хосино. Отношения Хироми и Мэсэйуки усугублялись, будто не были они близки и не являли друг для друга целый мир. Хироми смотрела на него исподлобья, и уже не играла широкая улыбка на её губах. Она не давала стричь волосы Нагисе и закупалась девичьими детскими платьями, уже ничего не объясняя мужу.        Единственным счастьем был Нагиса. Мэсэйуки был странно горд, когда увидел восторг сына от суши-ресторана с конвейерной лентой. Нагиса действительно влюбился в суши. Мэсэйуки и Нагиса, когда отцу позволяла работа, спешили погулять и на обратном пути обязательно зайти в суши-ресторан. Хироми всегда отказывалась идти с ними. Сгустившееся напряжение в доме Хосино в итоге упало на их плечи, разбив последнюю надежду, что однажды станет лучше.        Мэсэйуки не мог подобрать слов, когда развод с Хироми оказался неминуемым. Его лицо, сломанное грустью, и безжизненный взгляд, направленный вслед уходящим Хироми и Нагисе. Сын решил остаться с матерью: он знал, как она тревожна, беспокойна, и сам беспокоился за неё, не хотел оставлять одну.        А она с почти мрачным удовлетворением сообщала ему, что не только возвращает фамилию Шиота, но и меняет фамилию Нагисы. Когда-то его мечта, сегодня она снова Шиота. И он бежит, в глубине души чувствуя себя трусом. Бежит, сокрушаясь, что его семья рухнула и он ничего не может исправить. Они покидают дом, а Мэсэйуки падает на колени, чувствуя жжение на щеках. Они дошли до развода. Хосино Хироми вновь Шиота Хироми. Но она уже не хочет быть его мечтой. А он уже не знает, способен ли мечтать.

***

       Несмотря на всё случившееся, Мэсэйуки был безгранично счастлив увидеть улыбающегося Нагису, когда сын радостно побежал к нему, стоило увидеть. Хироми не запрещала им видеться, хотя всегда недовольно хмыкала, когда встречи они планировали. И каждый раз, когда видел сына, Мэсэйуки чувствовал себя предателем. Жалким слабаком, который ничего не смог изменить.        Конец лета. Вновь они собираются в любимом суши-ресторане. Нагиса невысокий, худощавый, его фигура чуть женственна, а длинные волосы собраны в два высоких хвоста.        Инициатива ли Нагисы отращивать волосы?…        Мэсэйуки молчит. Немного напрягается, как каждый раз, когда задаёт этот вопрос.       — С твоей матерью… Ты, как, ладишь? — Нагиса как раз снимает тарелку суши с конвейера, и рука чуть дёргается. Мэсэйуки приподнимает домиком брови, переводит взгляд на Нагису и улыбается, хотя эта улыбка кажется немного нервной, а то и надломленной. — Характер у неё строгий, поэтому это, должно быть, тяжело. Чувствую себя ужасно. Вышло так, будто я просто сбежал от вас двоих.       — Да всё нормально, — спокойно отвечает Нагиса, — пока я не задеваю больные темы и не злю её, она добрая.       — Понятно… — решив сменить тему, Нагиса с улыбкой вскидывает брови и оборачивается к папе:       — Но, пап, ты не думай об этом! Знаешь, мы с классом недавно на Окинаве были!       — Хе-ех… — и удивлённо, и одобрительно реагирует Мэсэйуки, улыбаясь. — За свой счёт?       — Если у тебя хорошие оценки, школа всё оплачивает, — мотнул головой Нагиса. — Хоть мы и в классе Е, в конце первого семестра!…        Внезапный порыв ветра обрывает Нагису на полуслове. Улыбка спадает с его лица, и он удивлённо смотрит папе за спину… Где примостился что-то рисующий Коро-сенсей. Нагиса аж вспотел с неожиданности, а главное, из-за ничего не подозревающего папы, что так и смотрит на него, ожидая продолжения рассказа.       — Что такое? Почему это ты вдруг стих? «Объявляется летний фестиваль!!» — гласит надпись. — «Если ты не занят сегодня вечером, встречаемся в 7 на станции Кунугигаока!!»        "Летний фестиваль?.." — всё так же удивлённо моргает Нагиса.        Чего это сенсей вдруг? Коро активно что-то пишет и снова поднимает табличку уже с новым текстом: «В последний день лета давайте предадимся безумному веселью!»        Активно закидывая в рот несколько суши, Коро с невозмутимым видом опускает последнюю тарелочку в стопку и со своей же скоростью испаряется, так и не обнаруженный Хосино. Нагиса так и выпадает в каплю, надеясь, что по его лицу папа не догадывается о происходящем прямо за его спиной.       — Ой, пап, спасибо за суши!       — Что?.. Ты уже уходишь?       — Тут кое-что выяснилось, так что… — Нагиса спрыгивает со своего места и спешит к выходу, у двери со счастливой улыбкой разворачиваясь к папе. — Пока! И, пап, ты уж позаботься о себе!        С этими словами Нагиса бежит по делам. Мэсэйуки сначала с долей удивления смотрит вслед сыну, но после не сдерживает тёплой улыбки.        "А ты значительно повеселел, Нагиса…"        Скорее бы их новая встреча – в любимом суши-ресторане или за пределами его.

***

       Стоит отметить, что отъезд родителей Кармы оказался удивительно приятным и ожидаемым событием не только для Кармы, но и для Бетс, хотя сама Беатрис и не подозревала об этом, пока Карма внаглую не лишил её сна. Спать с ним в одной постели было просто необходимо – и в бытовом, и в извращенском смысле. Беатрис давно восстановилась после первого раза, но в дальнейшем близость всё равно была осторожной, Карма с Беатрис привыкали друг к другу, раскрепощались. А тут они начали экспериментировать. Карма негромко посмеивался, когда Беатрис с невинным энтузиазмом порывалась попробовать что-то новое, а стоило ей сорвать у него чуть более слышный резкий вздох, как в глазах начинал бесноваться самодовольный огонёк. Они едва не соревновались, кто будет вести – и если в начале в лидерстве Кармы сомневаться не приходилось, то в дальнейшем Беатрис быстро училась, то и дело стремясь сравнять счёт. Но Карма не Карма, если бы дал так легко увести у него лидерскую позицию.        В этот раз Беатрис пристроилась сверху, и что-то в её горящих предвкушением глазах подсказывало, что она давно хотела попробовать сверху. Интересно, влияние ли Bitch-сенсей, Карма развратил её или сама Беатрис скрывала, что является законченной извращенкой? В любом случае, жаловаться не на что. Щёки, шея и даже грудь Беатрис покраснели, выдавая уровень возбуждения в коктейле со смущением. Вроде, сверху она, но Карма умудряется смотреть на неё с победной насмешкой даже снизу вверх. Первые движения были неуверенными и осторожными. Ладони Кармы заскользили по ногам к ягодицам, сжали их, в том числе задавая тон движения. Думать слишком сложно, но Бетс упорно пытается не отключаться, ловит каждое изменение на его лице, двигаясь всё более уверенно. Карма на миг прикрывает глаза, рвано выдыхая, а, когда вновь смотрит на Беатрис, сталкивается с её хитрой улыбкой, которую она не может сдержать, хотя и прикусывает губу.        Ей определённо нравится быть сверху, чтоб её! Что-то в Карме взбунтовалось, не желая признавать положения своей же девушки, и он, всё ещё держа её за ягодицы, умудряется перекатиться, не выходя из неё, подминая под себя и с этим движением резче входя. Беатрис ахнула с неожиданности и возмущённо сжала алые волосы Кармы на затылке, но не вырвала болезненного шипения. Карма лишь победно оскалился, вжимая её свободную руку в кровать, другой сжал рёбра под грудью почти до боли, задавая уже свой ритм движения, в котором никак не хотел давать ведущую роль партнёрше.       — Ты поступаешь нечестно! — шепчет Беатрис, вразрез своим словам охотно подстраиваясь под его движения.       — Круто, правда? — язвит он, едва не смеясь ей в губы.        Что-то невнятно пробормотав, Беатрис кусает Карму за губу, пытается хоть как-то обозначить свою позицию, но, чёрт возьми, это Акабанэ явно тайком ходит к Ирине на дополнительные занятия, иначе объяснить, почему от его поцелуев сознание смело уходит в закат, сложно, не говоря о том, что, когда он в ней, от сознания и так остаются жалкие крупицы рационального мышления. Беатрис обнимает его крепко, закрывает глаза, отчего обостряются ощущения. Быть с ним единым целым по-особенному трепетно, страстно и захватывающе одновременно.        Последнее время они используют презервативы: хотя Беатрис принимает противозачаточные, рисковать лишний раз не хочется (нагнали предки Акабанэ страху). Процесс надевания презерватива в принципе казался Беатрис одновременно и чертовски сексуальным, и жутко смущающим. Презерватив тонкий, практически не ощущается, но Беатрис ловит себя на том, что чувствовать его без презерватива было приятнее. Отчего-то.. не так неловко? Карму то же не тревожит, ведь так спокойнее и контроль над ситуацией ощутимее. Допускать по-подростковому неразумных оплошностей не хочется от слова совсем.       — Карма…        От её шёпота идёт кругом голова. Карма ловит её губы, целует, и в какой-то момент удовлетворение накрывает их с головой. Карма не выходит сразу, Беатрис всё ещё держит ноги скрещёнными на его пояснице. Его ладонь скользит по груди вверх к шее, он медленно обхватывает тонкую шею, и они встречаются взглядами. Беатрис расслабленна, прикрывает глаза, когда его указательный палец скользит по челюсти к подбородку и слегка надавливает, вынуждая её отклонить назад голову. Карма не душит её, но его пальцы ощутимо скользят по шее. Большим пальцем он чертит узоры, прежде чем наклониться ближе и очертить их губами.        Блаженно зажмурившись, Беатрис крепче обнимает его ногами и руками, сжимает ладони на его спине, сминая кожу. В такие моменты, в руках любимого человека, чувство свободы и вседозволенности кружит голову, а от каждого его прикосновения хочется растаять, только бы остаться с ним единым целым.       — Если бы сейчас земле предстояло взорваться, мне кажется, я бы не так сильно расстраивалась…       — Чёрта-с-два… — хрипло бросает Карма. Отпустив шею Беатрис, он подхватывает её под подбородок и наклоняет, чтобы заглянуть в глаза. — С какой стати я должен допускать гибель сейчас, когда моя жизнь идёт полным ходом?       — Да ты меня не понял, — тихо смеётся Беатрис.       — Понял-понял~ — Карма осторожно выходит, и Беатрис протяжно вздыхает, на мгновение зажмуриваясь. — И я протестую.        Пока Карма разбирается с использованным презервативом, Беатрис находит скинутое одеяло и заматывается в него, жутко ленясь сразу идти в душ.       — Не понял, — настаивает она, — разумеется, я тоже не хочу сейчас погибать. Просто.. — улыбнувшись, Беатрис смущённо отводит взгляд, когда Карма встаёт, с чего он усмехается. Есть ощущение, что Беатрис периодически после близости чувствует себя особенно открытой, уязвимой, отчего и реагирует с некоторой неловкостью. — Всё такое нереальное. Ты рядом. Мне не нужно бояться отца здесь и сейчас. Да и вообще, скажи мне кто год назад, что через год я буду заниматься любовью с парнем, сильным красавцем, от которого я контроль теряю, я бы только фыркнула на чужую полетевшую фантазию, ведь это ну никак не вписывается в рамки моего воспитания и моих представлений!       — Спасибо, — наигранно польщёно реагирует Карма, после чего таки не удерживается и колко добавляет, — в кои-то веки я не нахал и чсв, а сильный красавец~       — Пожалуйста, — спокойно пожимает плечами Беатрис, — говорю, что думаю. Одно другому не мешает.        Хмыкнув, Карма надевает свободные домашние штаны и падает назад в кровать, протяжно зевая. Он понимает Беатрис, но, наверное, не может сказать, что настолько горит сегодняшним днём, что мог бы даже ни о чём не жалеть. Всё же он ещё многое хочет успеть. Будущее, в котором он займёт позицию, с которой сможет что-то изменить. Все его планы и идеи – впереди столько всего, что он бы ни под каким предлогом не отказался от этого.        "Меня впечатляет твоя сознательность, юноша", — сказал ему Ловро, когда они обсуждали стратегию.        Пожалуй, это правда так. Для своего возраста он уже понимает, к чему хочет стремиться в своём будущем. Поэтому, как бы ни был прекрасен нынешний период его жизни, какие бы люди его ни окружали – класс Е, который принимает его, взрослые люди, которые вызывают уважение, – Карма не собирается на этом останавливаться.       — Ну.. И всё же, — негромко заключает Беатрис, что тоже задумалась о своём. — Ладно, я в душ.        Душ, завтрак, и Карма с Беатрис размещаются в гостиной. По телевизору идёт какая-то дорама, которая по итогу больше играет на фоне, а пара погружается в игру в карты. Заряженные эндорфинами, они с азартом разыгрывают несколько раундов и меняют вариации игры, после чего решают зарубиться в старую любимую рпг, в которую не играли фиг знает, сколько. Собираясь выключить телевизор, Беатрис залипает на главного героя. Классика – ловелас, который находит свою единственную, но всё разбавлено фантастическими мотивами.       — Бетс, идёшь? — привлекает её внимание Карма.        Беатрис слабо закусывает внутреннюю сторону губы, когда в голову закрадывается навязчивая мысль, которая и раньше посещала её, но за неважностью отметалась. Не то чтобы это вдруг стало важным…       — Карма, а я могу задать вопрос личного характера?        Карма выразительно выгибает бровь и косится на телевизор, пытаясь понять, при чём тут происходящие на экране трагедии и он.       — Что хочешь, то и спрашивай, — флегматично отвечает. Уровень доверия более чем высок, чтобы не хотеть отвечать на какие-то, пусть даже каверзные вопросы. Выключив телевизор, Беатрис как-то неуверенно крутит пульт в руках.       — А сколько у тебя было девушек до меня?…        Повисает тишина. Бровь изгибается ещё выразительнее.       — А сколько, по-твоему, их могло быть? — со скептической интонацией тянет Карма. — Учитывая, конечно, что я не Маэхара, который каждый день по несколько раз может встречаться с разными девушками.        Стушевавшись, Беатрис решает признаться:       — Если честно, я от Маэхары-куна как раз и слышала… — Карма молча смотрит, ожидая продолжения, и Беатрис негромко и неспешно договаривает: — Он говорил, что твои бывшие для тебя были только любовницами. И что Нагиса-кун никогда не видел тебя в серьёзных отношениях.       — Ему больше заняться нечем, кроме как слухи муссировать, — как-то недобро усмехается Карма, и Беатрис мысленно извиняется перед Маэхарой, которому ещё может достаться… — К чему вы это обсуждали?       — Да просто… Это было в тот раз.. Ну, тогда, когда мы впервые в школе… — Карма чуть хмурится.       — Ты ему что-то рассказывала?..       — Что? Нет, конечно! — тут уже хмурится Беатрис и в подтверждение своим словам ещё качает головой. — Ты меня за кого держишь? Ничего личного я ни ему, ни кому другому не рассказывала. Тогда я сказала ему и Исогай-куну, что переживаю, что сделала что-то не так, что ты не в духе. Не более того. Они просто интересовались, потому что я сама рассеянная была.       — И часто вы так общаетесь?        Карма что-то обдумывает, и Беатрис вздыхает. Она прекрасно понимает, что Карма очень щепетильно, можно сказать, параноически заботится о информации, которая касается его. Она сама, из-за отца и вечно снующих тут и там папарацци, не любит распространяться. Поэтому ничего действительно личного она не рассказывала и не думала даже. С другой стороны, Беатрис стала доверять ребятам класса Е, поэтому не видит совсем криминальным сказать, что тревожит что-то, не углубляясь в подробности. Но, кажется, Карма не согласен на такие уступки даже по отношению к ребятам класса Е.       — Не очень. Исогай-кун и Мэгу иногда интересуются, как у меня дела, могут о тебе что-то спросить. Но они старосты – думаю, это и мотивирует их иногда интересоваться у всех одноклассников, что как. А Маэхара-кун и Хината с ними за компанию всегда рядом. Вот и всё. Но, честно, я даже не думала рассказывать что-то личное.       — Мм~ — Карма в итоге расслабляется, но добавляет: — И всё же я предпочту, чтобы все личные вопросы ты обсуждала со мной. Понимаю, что тебе может быть нужна поддержка со стороны, но всё, что касается нас, к другим не относится. Иначе, поверь, всё, что вышло за пределы, будут знать все.        Беатрис только хочет ответить, как Карма тянет её за собой в спальню. Там он открывает ящик, достаёт что-то и протягивает Беатрис. Её брови так и ползут наверх, стремясь слиться с волосами. На фотографиях запечатлён Сакакибара Рэн, один из пятёрки Гакушу и, наверное, его друг. На двух распечатанных фотографиях Сакакибара обнимает разных девушек, на втором фото ещё и двух сразу.       — Откуда это у тебя? — вырывается у Беатрис, и она поднимает взгляд на Карму.       — Добрые люди скинули, — невинно улыбнулся Карма, после чего улыбка приобрела более хищный оттенок, и он чуть опустил голову. — Понимаешь теперь? Такие вещи разлетаются быстрее Коро-сенсея. Отношения, сплетни, правдивы они или нет. Конечно, как компромат это бесполезно – Сакакибара только рад показать, сколько девушек с ним было. Но в иной ситуации это может ощутимо ударить по репутации. Просто поделишься проблемами, а вскоре о них будут знать все.        Поджав губы, Беатрис снова опускает взгляд на фотографии. Она об этом прям в таком плане не думала, пусть только это и крутилось в её голове, когда речь заходила о насилии отца. Но в том, что касается отношений?.. Любят же люди сплетни. А ей бы и правда не хотелось, чтобы, например, все прознали, что она у Кармы живёт. В Японии гражданский брак считается извращением и, как на западе, не принимается в обществе. Японцы считают: если мужчина любит женщину, он сделает ей предложение и, так как уважает её, не позволит им до брака вместе жить. А если пара живёт в гражданском браке, значит, не так уж мужчина уважает женщину и их отношения несерьёзны. Разумеется, в подростковом возрасте громко говорить о такого рода сожительстве. Карма забрал Беатрис к себе, чтобы она не оставалась в доме насильника. Но кого это будет волновать, когда есть такая смачная сплетня: дочка бизнесмена живёт у главного хулигана школы в юном возрасте и на постоянной основе?        Скривившись от пронёсшихся в голове мыслей, Беатрис возвращает Карме фотографии.       — Ты прав. Я буду более осмотрительна в том, что рассказывать другим.        Удовлетворённо хмыкнув, Карма убирает фотографии в стол. Немного подумав, он спокойно бросает:       — У меня была только одна девушка до тебя, — Беатрис вскидывает взгляд, приподнимая брови. Она уже думала, что он воспользуется тем, что перевёл тему. — После я общался с некоторыми девушками, но отношений больше ни с кем не было.        Беатрис чуть улыбнулась и кивнула.       — А когда вы познакомились?       — А разница?       — Ну Карма, интересно же. Вы же расстались, вот и.. Подумала, не случилось ли чего.       — Ничего особенного. Мы не особо сходились в отношении к разным вещам, а потом я поступил в Кунугигаоку и наше общение почти полностью сошло на нет. Но… — задумчиво улыбнувшись, Карма прикрывает глаза: — Оно и к лучшему. Она классная, но сомневаюсь, что я бы ужился с ней в одном пространстве. Слишком много от неё было шума, вечно планировала что-то, а я не любитель постоянного веселья и шумных компаний.        Сердце неприятно закололо. Беатрис старается отгонять ревность – сама же вопрос задала, Карма честно ответил. Но в какой-то степени она, наверное, ожидала всяких банальных слов, была готова к тому, что та девушка чем-то задела Карму, а они на самом деле мирно разошлись и Карма до сих пор к ней хорошо относится, судя по его словам. Как-то по-взрослому всё у них сложилось.        С другой стороны, вспоминаются слова Ирины. На одном из их занятий она интересовалась, есть ли у Кармы бывшие. Беатрис ещё тогда ответила ей туманно, мол, вроде, были, но я не знаю. Тогда Ирина сказала ей поинтересоваться этим и понаблюдать, как Карма на это ответит. Беатрис принципиально не собиралась спрашивать, но всё же не дал покоя этот вопрос. Наверное, у многих он в итоге назревает. Вопрос же, который поднимала Ирина, был в другом.        "Если он начнёт принижать бывших, оскорблять их, а то и вовсе сливать какие-то грязные факты…"        "Карма так не поступит…" — сразу среагировала Беатрис и про себя подумала, что какую грязную инфу он скорее оставит при себе на всякий пожарный.        "Слушай умного человека, наивная дурёха!" — отвешивала подзатыльник Ирина-сенсей. — "Так вот. Если он так поступит, знай – если вы разойдётесь или ты просто его разозлишь, точно так же он будет говорить о тебе. Как и наоборот. Если о бывшей он будет говорить спокойно и даже хорошо, значит, и ты можешь быть спокойна, что за твоей спиной он не будет обсуждать тебя подобным образом".        Ирина прочитала целую лекцию и лекцию по-настоящему полезную. Указывающую на важные звоночки в отношениях с людьми. Ведь она права: если человек, чтобы, например, показать партнёру, как любит его, принижает бывших, то это автоматически значит, что он способен поступить так же с объектом любви при разладе. Да даже в дружбе. Ирина сказала:        "Бывает такое, когда тебе по секрету что-то рассказывают о другом человеке. Это показатель доверия?"        "Ну да…" — неуверенно отвечала Беатрис.        "Неужели? А как же тот факт, что тот самый человек просил никому не рассказывать? Разве это не говорит о том, что твои тайны могут так же «по секрету» уйти другому человеку?"        По итогу ревность мешается со странным удовлетворением, и от этих противоречивых чувств Беатрис малость виснет.       — Бетс, вот ты серьёзно сама задала вопрос, а теперь будешь строить лицо, будто я предал и бросил тебя? — насмешливо интересуется Карма, и Беатрис поднимает непонимающий взгляд… А он опять фотографирует её!       — Не делай фоток в такие моменты! — возмущается Беатрис, и Карма не сдерживает смеха.        Нет, сволочь, да он наслаждается её ревностью!       — И вообще, раз такая песня пошла, мне тоже интересно, влюблялась ли ты в кого~       — Знаешь же, что нет… — ворча, обидчиво отворачивается Беатрис.       — Что у тебя никого не было, да. Но вот влюблялась ли ты~ Накамура предполагала, что ты могла быть влюблена в Асано.       — И о Гакушу я уже говорила, что он мой друг детства, и точка! — закатывает глаза Беатрис.       — А она имела в виду не того Асано.       — Э?… — рожки и хвост уже дают о себе знать, и Карма скалится.       — Председателя Асано~       — Да откуда вы это берёте?! — краснея, возмущается Беатрис. — С чего я должна была в дядю влюбляться?!       — Накамура уверена, что типаж схожий. Якобы, если не я, ты бы, как и Курахаши-сан, влюбилась бы в того же Карасуму-сенсей.       — И когда же вы с ней успели НАС обсудить? — язвительно возвращает слова Карме Беатрис и многозначительно изгибает бровь.       — Во-первых, обсуждали не нас. Во-вторых, она рассуждала, а я слушал, — закинув руку на плечо Беатрис, Карма продолжает клыкасто улыбаться. — Ну так что? Какие запретные влюблённости за душой?       — Ну тебя, Карма! И вообще, я была самой невинной девочкой, отстань! Ни в каких учителей, председателя Асано или Карасуму-сенсей я не влюблялась! — наверное… Тут в мыслях Беатрис мелькнула идейка мести. — А хотя зна-аешь… Был кое-кто…        Карма вскидывает бровь и даже слишком пристально смотрит на Беатрис, и она, сдерживая улыбку и наигранно задумчиво вытягивая губы на секунды, продолжает:       — Классный парень. Невероятно умный, даже не знаю, есть ли кто умнее его. Та ещё ленивая задница, но ему бы я доверила всякое командование. И как бы я хотела сыграть с ним в сёги… — в глазах Кармы начинает вскипать что-то недоброе, и Беатрис спешит невинно добавить. — Ты его, кстати, знаешь.       — И кто он? — на тон тише интересуется Карма.       — Дык Шикамару. Из "Наруто", — Карма зависает, слегка раскрывая глаза. Едва сдерживая откровенный хохот, Беатрис как можно невиннее добавляет: — Ну потрясающий же мужчина.       — Да, Шикамару классный… — соглашается Карма после некоторого молчания. — Но я передумал пересматривать "Наруто".       — Ой, ладно тебе!       — Нет уж.       — Карма, я ж прикалываюсь, он нарисованный.       — Всё с тобой ясно.        Беатрис не может сдержать смешков и спешит за Кармой – он уже осознал, что так глупо попался на такой дешёвый развод. А Беатрис всё довольно улыбается. Здорово, что этот разговор вышел несильно напряжённым, учитывая, что затронули малость конфликтную почву. Теперь ей кажется, что они стали ближе. Чем больше проходит времени, тем чаще всплывают конфликтные моменты: как, например, сегодня с тем, чтобы что-то обсуждать с другими. Беатрис не болтушка, но рада, что они обсудили это. Во всяком случае, теперь она будет более аккуратна со словами. Одно дело она сама, так Карму подставлять подобными вещами не хочется.        Они разваливаются в комнате. Карма садится за один из многочисленных учебников, которые уже стопкой стоят у его стола, и Беатрис за компанию достаёт учебник по математике. Вот уж чем точно не хочется заниматься в конце лета, но за компанию с Кармой не так сильно хочется ныть на эту тему. Карма отвлекается, чтобы подсказать что Беатрис, и снова решает своё. При том, что он штудирует учебники старшей школы, он умудряется управиться с установленной им же для себя дневной нормой куда быстрее, чем Беатрис со своими скромными задачками последнего года средней школы.       — Сверхразум… — бурчит под нос Беатрис, когда Карма садится играть в карманную приставку, а она всё мучается с геометрией. И он же ей язык показывает! Ну детский сад!        Если бы взглядом можно было жечь, треугольники из задачи горели всеми видами фантастического пламени. Беатрис нервно покусывает губу (а верилось, что эта дурная привычка оставила её) и уже второй раз пытается решить последнюю задачу, как к ним в окно стучатся. Беатрис вскидывает взгляд на Коро-сенсея. Карма тоже молча оглядывается, ставя на паузу игру по One Piece. Пока сенсей сам открывает окно, у Беатрис мелькает такая мысль: сенсей всегда чувствует слежку. Если сейчас он, не боясь попасться, так заглядывает к ним.. Значит, за ней прямо сейчас не следят?       — Ха-а?… — на выдохе тянет Карма, не демонстрируя особого интереса к сказанному учителем. Беатрис же выныривает из своих мыслей и пытается прислушаться к диалогу. — Фестиваль?        Не участливая реакция Кармы доводит Коро до слёз, они струятся по щекам, и Карма выпадает в напряжённую каплю, пока сенсей выставляет вперёд табличку с летним фестивалем.       — Он уже сегодня. Я всех из класса пригласил, но почти все заняты, что очень меня расстроило.        Улыбнувшись, Карма закрывает Нинтендо и кладёт на стол, после чего поднимается.       — Что ж.. Я не против, — упирает он одну руку в бок, и Коро облегчённо выдыхает, скрещивая радостно ладони. Карма вытягивает в сторону свободную руку и беспечно добавляет, — и так без дела маюсь.        Беатрис тихо хмыкает. Ага. Последние двадцать минут. А до этого часы математики – и это только сегодня в первой половине дня.       — А ты пойдёшь, Беатрис-сан? — переводит на неё взгляд Коро. Карма тоже оглядывается.       — Конечно, с удовольствием! — широко улыбается Беатрис.       — А математика? — ухмыляется Карма и кивает на учебник в её руках.       — А.. Сейчас быстро дорешаю, — прикрывается книгой Беатрис.       — Мы успеем, сенсей.       — Я так рад! Буду вас ждать, Карма-кун, Беатрис-сан!        Коро улетает, и Беатрис сползает с кровати.       — Дай угадаю: ты и на фестивали не ходила? — спрашивает Карма, чуть наклоняя голову.       — Не совсем, — улыбнувшись, отвечает Беатрис. — С друзьями никогда, но однажды отца партнёры позвали. Мы были там недолго и, если честно, у меня не вышло особо погулять. Но фестиваль – это, должно быть, так здорово!       — Это да. У тебя юката есть? — Беатрис как пронзает молнией.       — Ох.. Только дома у отца.       — Хм.. Можем по дороге глянуть магазин. Их в прокат дают.       — Какая осведомлённость, — хмыкает Беатрис, параллельно достаёт телефон и набирает сообщение Ирине. Та реагирует быстро: и на фестиваль она идёт, и юкату выбрать поможет. Уже даже готова выезжать. Беатрис так и наполняется волнительным предвкушением не только из-за фестиваля и возможности покрасоваться перед Кармой в юкате, но и скорой встречи с Ириной. — Карма, за мной Ирина-сенсей заедет. Мы вместе выберем юкату, а ты поезжай вперёд.       — Мм, вот как. О’кей, увидимся на месте.        Радостно улыбнувшись, Беатрис делает шаг к Карме и целует в щёку, но в следующий момент он ловит её за талию, крепко прижимает к себе, что сердце сбивается с ритма… И вытягивает перед её лицом учебник математики.       — Но сначала ты дорешаешь задачу.        Сердце пропускает удар совсем не романтично.       — Рождённый садистом…       — Верно-верно~ Примечания: На одной из последних моих пар преподаватель рассказывал о развитии китайских и японских боевых искусств и сказал фразу, которая применялась к Карме в "Классе убийц". Он сказал, что суть восточных единоборств: это победа при минимуме усилий. Когда соперник выкладывается на всю, борется, а ты расслаблен, спокоен и побеждаешь, прикладывая минимум сил, используя силу соперника против него. И мне вспомнился Карма, который так и хотел победить на экзаменах :) Вот только фишка в том, что в боевых искусствах должны быть уважение противника и мудрость. А именно: избегание войны и использование дипломатии (но и хитрости, если боя не избежать). Уважал ли впоследствии Карма своих противников? Конечно. Кем в итоге стал? Политиком. Шедевральное развитие героя в соответствие с принципами восточных единоборств :D Моё уважение. Касательно Хаттори. Она оригинальный персонаж, но созданный из фонового: вы можете увидеть эту работницу maid-кафе на 11 странице 78 главы манги или в аниме-адаптации этой арки в "Дополнительном уроке" :) Она очаровашка, почему-то очень мне понравилась, а сам образ героини, подруги Такэбаяши, у меня в голове появился ещё до написания этой работы. Такие дела х) А теперь то, на тему чего я обязана возмутиться. Что с именем отца Нагисы?! У меня нет претензий, что нет имени у второго Бога Смерти, родителей других героев, но отец Нагисы??? Почему ему имя я придумываю?! Тихое бешенство, мать его! А он же фигурирует не меньше, чем мать Нагисы, но у неё имя есть, а он просто "отец Нагисы". Замечательно :) Значение: Хосино – звезда + равнина; Мэсэйуки – правильное счастье. Не знаю, интересны ли вам значения имён других героев (той же Хаттори или родственников других героев) – если да, пишите, я коротко обозначу :) Тяжело мне далась эта глава :D Дело ли в истощении после защиты диплома или в том, сколько всего хотелось охватить, но что ж… Не верится даже, что выкладываю главу. Сама в шоке, что дожила))) В любом случае, спасибо за прочтение, ваш актив, вопросы, письма в лс и что вообще не забыли меня за это время – удивительно, как это заряжает энергией х)) P.S. Мы перевалили за тысячу страниц!